Любимая

Глава 12

— Тео, Тео! Где ты? — Эмили взбежала по лестнице на галерею, где Тео поджидала Сильвестра.

Услышав крик Эмили, она побежала ей навстречу, охваченная тяжелым предчувствием. Сестра была первой, кто посетил их со дня свадьбы. И если она явилась без предупреждения — значит, произошло нечто чрезвычайное.

Выражение лица сестры подтвердило ее догадку. Слезы катились по лицу Эмили, и весь ее вид был далек от обычной элегантности. Эмили была без шляпы, волосы ее растрепались, платье испачкано, туфли в грязи.

— Что случилось? — прокричала Тео с лестницы.

— Эдвард! Эдвард…

— Убит?!

У Тео кровь отхлынула от лица, горло перехватил спазм. Эмили отрицательно покачала головой, но при этом так сильно плакала, что не могла произнести ни слова. Тео схватила ее за плечи и встряхнула.

— Что с ним, Эмили? Ради Бога, скажи наконец!

— Успокойтесь!

Через холл к ним шел Сильвестр. Граф разговаривал с главным садовником, когда мимо них пробежала его свояченица. Вид ее говорил сам за себя, и граф немедленно последовал за ней.

— Спокойнее, — повторил он. — Что случилось?

— Это Эдвард, — ответила Тео, расстроенная так же, как и сестра. — С ним что-то случилось, но Эмили мне не говорит.

— Слезы все равно не помогут, — заявил граф, взял Эмили за руку и проводил в библиотеку. Тео последовала за ними.

Его спокойствие передалось Эмили, она постаралась совладать с собой.

Тео переминалась с ноги на ногу, нетерпеливо ожидая, когда же Эмили успокоится и сможет связно говорить.

— Эдвард ранен, — наконец пробормотала Эмили.

— Насколько серьезно? — спросила Тео, побледнев.

— Рука… ему ампутировали руку, — выдохнула Эмили и рухнула на диван, вновь разразившись рыданиями.

— Нет!

Тео была потрясена. Она попыталась представить себе Эдварда калекой и тут же в ужасе отогнала видение. Эдвард был ей другом, который учил ее фехтованию, с которым они вместе плавали в бухточке, когда были детьми, карабкались по утесам, лазали на деревья в поисках птичьих гнезд и охотились верхом.

Сильвестр подошел к Эмили. Ее рыдания грозили перейти в истерику.

— Эмили!

Граф обнял ее за плечи и повернул к себе лицом. Ее глаза ничего не выражали, рот был открыт в беззвучном крике.

Сильвестр хлопнул Эмили по щеке, и безумие в ее глазах сменилось недоумением, а затем они приобрели осознанное выражение.

— Прошу прощения, Эмили, но вы были на грани истерики.

— Мама тоже всегда так делает, — дрожащим голосом проговорила Тео. — Эмили очень нервная, она ничего не может с собой поделать.

Тео села рядом с сестрой и обняла ее. Сейчас Эмили гораздо больше нуждалась в поддержке, чем она сама, чтобы перенести этот удар.

— Бедняжка, как, должно быть, тебе тяжело! Но когда ты об этом узнала?

— Леди Ферфакс нам сказала. Они получили письмо от командира Эдварда.

Голос Эмили все еще дрожал, но она уже овладела собой.

— Как это случилось? — мягко спросил Сильвестр, подходя к буфету и наливая рюмку наливки. В такой ситуации предпочтительнее что-нибудь покрепче, но он знал вкусы своей невестки.

— Снайпер, — проговорила Эмили, принимая рюмку с благодарной улыбкой. — Он выстрелил Эдварду в плечо. Но почему ему ампутировали руку?

— Чтобы предотвратить заражение крови, — пояснил Сильвестр, наливая шерри себе и Тео. — Ампутация — крайняя мера, Эмили, но она спасает жизнь.

Ему довелось видеть пропитанные кровью столы в госпитальных палатках, корзины, переполненные ампутированными конечностями, мерцающий огонь свечей; хирургов, валящихся с ног от усталости, и слышать крики, полные страдания.

Эти жуткие воспоминания взбудоражили Сильвестра, но голос его был спокоен:

— Французские военные хирурги преуспели значительно больше по сравнению с нашими. Перед каждым сражением они загодя разворачивают госпитальные палатки и готовят целую армию повозок, чтобы вывозить раненых с поля боя. У нас же в армии и сейчас это делается не слишком быстро, поэтому наши военные потери все еще значительно превышают потери французов.

Эдварду Ферфаксу, хотя он, наверное, еще не осознавал этого, крупно повезло, если хирург предпринял эту операцию вовремя.

— О чем еще говорилось в письме? — Тео отпила глоток шерри, стараясь не думать об отпиленных руках, выстрелах и льющейся крови.

Она взглянула на Эмили и поняла, что воображение сестры не простиралось до такого кошмара. Тео пыталась уверить себя, что самое тяжкое для Эдварда уже позади и сейчас нет оснований тревожиться за его жизнь, но не могла справиться с волнением.

— Он едет домой, — проговорила Эмили. — Он, наверное, никогда не сможет больше сражаться.

Даже в самой мрачной трагедии всегда есть капля оптимизма, подумала Тео. Эдвард жив, он скоро будет здесь, в то время как многие остались лежать холодными и забытыми на далекой чужой земле.

— Он справится, — проговорила Тео. — Ты сама знаешь — силы воли ему не занимать.

Сильвестр уселся на краешек стола, слушая, как Тео старается утешить сестру. Он понимал, что значит для молодого человека потерять руку. Эдварду придется многое преодолеть, чтобы не чувствовать себя неполноценным. Выдержит ли он испытание, уготованное судьбой? К сожалению, многие озлобляются, а в проявлениях любви и заботы видят лишь жалость, унижающую чувство собственного достоинства. А это зачастую приводит к губительным последствиям. И если Эмили надеется, что ее нареченный бросится к ней в объятия, словно ничего не случилось, ее ждет горькое разочарование.

Сильвестр неожиданно встрепенулся:

— В каком полку он служил?

— В Седьмом гусарском, — ответила Тео.

— А когда он поступил на службу?

— Год назад.

В Седьмом гусарском полку, возможно, ничего не известно о Третьем драгунском. Эдвард, наверное, и не слыхивал о Вимьере. Его полк не был в составе экспедиционных сил, да и в любом случае Ферфакса еще тогда не было в армии. Если только до него не дошли слухи… Нет, он наверняка ничего не знает о прошлом нынешнего графа Стоунриджа. Даже если он и слышал о происшедшем в Вимьере, то вряд ли свяжет его с мужем Тео. Теперь это была уже старая история, которую затмило множество новых. Он взглянул на Тео, которая сидела, обнимая сестру. Как такая женщина посмотрит на мужа, запятнавшего себя трусостью? Ответ нетрудно было предугадать, и Сильвестр содрогнулся. Он снова и снова доказывал себе, что прошлое не может его преследовать всю жизнь, но тем не менее от души желал, чтобы Эдвард Ферфакс никогда здесь не появлялся.

— Сколько ему потребуется времени, чтобы приехать из Испании, сэр? — спросила Эмили. Голос ее немного окреп, хотя она все еще нервно комкала в руках платок.

Человек, перенесший тяжелейшую операцию и ослабленный большой потерей крови, не сможет передвигаться быстро, если рядом не окажется никого, кто мог бы оказать ему помощь. А путь до побережья, где Эдвард сможет сесть на военный корабль, чрезвычайно труден. Ему придется пересечь всю страну, ища попутные повозки и фургоны.

— Трудно сказать, Эмили. В лучшем случае неделю, а может быть, и месяц.

— Это целая вечность, — пробормотала Тео.

Сверхъестественным образом в голове ее пронеслись те же мысли, что и у Сильвестра. Внутренним взором она прослеживала путь тяжело раненного солдата по дорогам Испании.

— Пойдем, Эмили, я провожу тебя и поговорю с мамой. Она знает?

Эмили покачала головой:

— Ее не было дома, когда приходила леди Ферфакс. Она не хотела говорить в отсутствие мамы, но была так расстроена, что не могла удержаться.

— О, я понимаю леди Ферфакс. — Тео поднялась. — Я не знаю, как долго пробуду там, Стоунридж.

И, ни разу не обернувшись, она повела Эмили вниз.

Сильвестр поднял бровь. После свадьбы Тео стала называть его по имени, но при посторонних брали верх старые привычки. Сильвестр намеревался пойти с ними, но Тео, очевидно, полагала, что все случившееся надо обсудить в женском кругу.

Он ощущал странную пустоту после стольких часов близости, которая объединяла их последние два дня.

— А что у тебя? — внезапно спросила Эмили. Она почти бежала, чтобы поспеть за Тео. Ее собственное будущее, еще сегодня утром казавшееся таким прочным и определенным, в один миг заволокло туманом неизвестности. И этот вырвавшийся у Эмили вопрос был продиктован смятением, царившим в ее душе.

— Я хочу сказать, у вас было… то есть был…

— Это было прекрасно, — проговорила Тео, выводя Эмили из затруднения, так как поняла, что именно сестра хотела узнать.

— Мне кажется, всегда полезно, если кто-то один знает, что к чему.

Тео взяла сестру за руку и убежденно произнесла:

— Ты сама это довольно скоро узнаешь.

— О, бедный Эдвард! — Слезы вновь выступили на глазах Эмили.

— С Эдвардом все будет в порядке, — прервала ее Тео, в самом начале пресекая попытки Эмили жалеть Эдварда, и в первую очередь потому, что самому Эдварду жалость только бы повредила. — А что касается постели, то, уверяю тебя, для этого вовсе не обязательно иметь две руки. Вспомни лорда Нельсона. Отсутствие у него одного глаза и одной руки ничуть не мешало леди Гамильтон.

— Надеюсь, ты не думаешь, что это меня оттолкнет!

— Нет. И Эдвард, я уверена, будет молодцом, а ты ему в этом поможешь.

Тео старалась говорить спокойно и уверенно, чтобы предотвратить возможность новой истерики у Эмили. Тео верила в Эдварда, но ей страстно хотелось быть сейчас рядом с ним, ибо она понимала, чувствовала, знала, как ему тяжело и одиноко там, на чужбине. Когда Эдвард вернется, и сама Тео, и сестры, и мать сделают все, чтобы помочь ему выстоять.

Тео и Эмили вошли в дом. Леди Илинор встретила их в гостиной. Кларисса уже рассказала ей о визите леди Ферфакс. Жаль, что медовый месяц Тео нарушен плохими новостями. Но леди Илинор знала, что поступила бы неверно, если бы утаила от дочери сведения о ее друге.

Как она и ожидала, Тео была бледна, но не плакала. Она поддерживала сестру, готовую упасть в обморок. Леди Илинор увела Эмили в гостиную, усадила на диван, дала нюхательной соли и напоила ячменным отваром, а затем выпроводила Тео из дома.

— Возвращайся к мужу, дорогая. Сейчас ты ничем не поможешь, а я постараюсь привести Эмили в чувство.

— Хорошо, мама. — Тео провела рукой по волосам, откинув челку со лба. Глаза ее затуманились, губы начали подрагивать.

Леди Илинор обняла ее.

— О, мама! — проговорила Тео, и в этих словах прозвучала вся ее скорбь на несправедливость судьбы.

— Поговори с мужем, — предложила леди Илинор. — Он был в армии и знает, как люди справляются с таким несчастьем.

Тео нахмурилась:

— Но он не знает Эдварда. Он, возможно, не знает ничего о том, что чувствует Эдвард.

— Но он захочет узнать, что чувствуешь ты, — веско сказала леди Илинор.

Тео помрачнела еще больше. Стоунридж очень хорошо усваивал науку ведения хозяйства, был настойчив в достижении цели. Свидетельством тому является их брак. Но Тео не представляла себе Сильвестра в роли утешителя. Она может посмеяться вместе с ним, заняться любовью, но ей и в голову не могло прийти поплакать у него на плече. Для этого он был слишком сдержан.

Тео медленно возвращалась в усадьбу. Вероятно, она не права, считая, что Сильвестр не способен понять их огорчения. Раз они муж и жена, все — и радость, и горе — должно быть общим. Но этого не произойдет, если Тео не будет делиться с ним заботами семьи Белмонт. Раз он получил их наследство, то должен стать одним из них. Но как он сможет это сделать, если она не посвятила его в их семейные дела и горести?

Эдвард не станет более близким, чем есть, женившись на Эмили. Ферфаксы и Белмонты жили бок о бок в Дорсетшире уже три поколения. И между ними никогда не было ни соперничества, ни вражды.

Ах, Эдвард! На глазах у нее выступили слезы, и на этот раз Тео их не сдерживала. Она

свернула с дороги и сбежала с холма к каменному мостику.

Сильвестр смотрел на нее из окна библиотеки. Он хотел было последовать за Тео, но передумал. Если она захочет его утешений, то сама придет к нему.

Он снова погрузился в финансовые отчеты за последний год, вникая в каждую мелочь, но не мог сосредоточиться. Бледное лицо Тео вставало перед его внутренним взором. Что же за человек этот Эдвард Ферфакс, чтобы внушить такое чувство женщине, которую, как он знал по себе, очень непросто завоевать?

Сильвестр отбросил перо в сторону и отвернулся от бумаг, пытаясь отогнать неприятные мысли. Нет, это не имеет к нему никакого отношения! Тео любит Эдварда Ферфакса как друга, как близкого родственника. Он будет мужем ее сестры, и ничто в таких отношениях не должно вызывать беспокойства мужа.

Но огонь страсти не вечен! Он однажды погаснет, если не поддерживать горение теплой дружбой и взаимопониманием.

Но ведь он женился совсем по другим соображениям… потому что так пожелал этот хитрый старик! То, что в результате Сильвестр нашел достойного партнера в постели, просто подарок судьбы.

Граф решительно взялся за перо и снова обратился к колонкам цифр, скрупулезно анализируя расходы на строительство жилья для арендаторов. Старый граф не скупился в этом отношении, предполагалось, что новый хозяин последует его примеру. Тео, несомненно, ожидает того же, но Сильвестр находил, что эти расходы были неоправданно большими.

Прошло не меньше часа, прежде чем Тео вернулась. Сильвестр выглянул из окна и увидел, что она приближается к дому. Граф окликнул ее, и Тео, изменив направление, подошла к окну.

Она все еще была бледна, но выглядела спокойной.

— Влезай! — сказал он, наклоняясь, чтобы помочь ей.

Поставив Тео на ноги, граф взял ее за подбородок и слегка поцеловал в губы. Она не противилась его ласке, но и не ответила на нее.

— Как леди Илинор восприняла эту новость? — спросил он.

— Как и всегда, — ответила Тео, пожав плечами. — Она берет на себя самое трудное, никогда не показывая это другим.

Граф кивнул.

— Ну а как насчет нашей дружеской схватки, которую ты предлагала утром?

Тео удивленно посмотрела на него:

— Мне казалось, что тебе не хочется!

— Да, сказать по правде, мне кажется неподходящим заниматься борьбой с собственной женой. Однако почему не попробовать…

Он улыбнулся, но Тео не приняла приглашения.

Сейчас она не была склонна к забавам, а предложение мужа говорило о его бесчувственности.

— В таком случае будем считать, что я тоже потеряла к этому интерес, — проговорила Тео с деланной беззаботностью. — Я собираюсь поехать в деревню и посмотреть, что поделывает бабушка Мортон. Она болеет уже несколько недель, но настолько сварлива, что никто не хочет заботиться о ней. Я отвезу ей немного мятного чая и бутылку рома. У нее значительно улучшается характер, когда она немного выпьет.

Как только за Тео закрылась дверь, Сильвестр вернулся к своим записям. Он делал все, что мог, и если Тео не отвечает на его действия, ему остается только ждать.

Тео ехала в Лалуорт, часто останавливаясь, чтобы ответить на приветствия. Ее поразило, что, с тех пор как она стала графиней Стоунридж, к ней обращались с необычайной почтительностью: женщины приседали в реверансе, мужчины снимали шляпы. Все это было для Тео непривычно: ведь большинство из этих людей знали ее с детства, видели и в царапинах, и с разбитыми коленками, временами частенько и поругивали за различные проделки.

Глаза ее остановились на человеке, сидящем на лавке у таверны. Тео не видела его раньше в деревне. У него была нездоровая, бледная кожа горожанина. Он тоже смотрел на нее с откровенным интересом.

— Кто этот незнакомец, Грэг? — спросила она хозяина гостиницы, который беседовал с одним из завсегдатаев.

Грэг посмотрел в указанном направлении и сплюнул на землю.

— Коробейник, миледи. Сказал, что проездом, но если вы хотите знать мое мнение, то я считаю, что он здесь ошивается слишком долго.

— Он остановился в гостинице?

— Да… и платит аккуратно, жаловаться не на что.

Тео нахмурилась. Люди довольно часто проходили через Лалуорт, но они не оставались здесь без всякой причины. Внезапно она припомнила случай с седлом Зевса. Даже Сильвестр был теперь убежден, что никто из слуг в этом не виновен.

— Он ведет дела на фермах?

— Насколько я знаю, нет, леди Тео. Я даже не видел его багажа. Но он щедро платит и хороший рассказчик.

— Странно, — пробормотала Тео, понукая Далей. — Всего хорошего, Грэг.

Глупо было позволять разыгрываться своему воображению, но ведь кто-то же пытался изувечить графа Стоунриджа! Почему? Если это месть, то в чем ее причина? Ее муж прожил на свете тридцать пять лет, прежде чем встретился с ней. Разве она может быть уверенной, что все о нем знает? Тео подумала об Эдварде… Этого человека она знала. Знала настолько, что чувствовала его на расстоянии. Сильвестр же еще во многих отношениях был ей незнаком.

Коробейник, хорошо понимая, что он был предметом их разговора, решил, что слишком засиделся в этой деревне. Он устроил одну ловушку в подлеске, по пути из усадьбы к Вебстер-Пондз, и сейчас, вероятно, настало время переехать в другую деревню, расставляя по утрам новые ловушки, пока одна из них не сработает.

Конечно, есть опасность, что в капкан попадется другая жертва, но в этом случае браконьер получит то, что заслужил.

Коробейник ухмыльнулся, ковыряя в зубах. Он с большим аппетитом ел сочное рагу из кролика. Эта миссис Вудз повариха что надо! Жаль уходить отсюда…

Тео закончила свои дела и ехала домой, все еще не в силах смириться с несчастьем. Эдвард был таким ловким, отличным стрелком, прекрасным охотником…

Слезы подступили снова. Она поспешно прошла через холл и поднялась по лестнице, направляясь в свою старую комнату. Тео почувствовала необходимость прикоснуться к воспоминаниям детства, которые оживят образ Эдварда в ее сердце.

Фостер, который знал все, что происходит в Стоунридж-Мэнор, сообщил его светлости в ответ на его вопрос, что леди Тео находится в своей старой спальне. Лицо дворецкого было, как всегда, непроницаемо, а тон бесстрастно-вежлив, но Сильвестр учуял некоторую неловкость в поведении дворецкого.

— Благодарю вас, Фостер. Вы слышали новость о лейтенанте Ферфаксе?

— Да, милорд. Ужасная трагедия. Мистер Ферфакс — прекрасный молодой джентльмен… один из лучших, смею сказать. Он будет отличным мужем леди Эмили.

— Я в этом уверен, — проговорил Сильвестр, направляясь к двери.

Около комнаты Тео он остановился в раздумье. Ведь она ясно дала ему понять, что хочет побыть одна. Но что-то не позволило ему уйти. Она его жена, и этим все сказано.

Он повернул ручку двери и осторожно открыл ее. Тео сидела на подоконнике, уткнувшись лбом в оконное стекло.

Сильвестр хотел было снова закрыть дверь, когда Тео, не поворачиваясь, спросила:

— Это ты?

— Можно войти?

— Если хочешь.

В ее приглашении не было радушия, оно звучало скорее как «если тебе нужно».

Сильвестр, не говоря ни слова, вышел из комнаты и тихо закрыл за собой дверь. Не стоило ему приходить, пусть побудет одна.

Сильвестр вернулся в библиотеку, говоря себе, что если утешать жену не входит в его супружеские обязанности, то тем лучше. Но отвергла бы Тео утешения Эдварда Ферфакса?

Оставшись одна, Тео, в свою очередь, задумалась, почему она так холодно выпроводила мужа. Все-таки единственная причина — она не могла себе представить Сильвестра в роли утешителя.

Ее захлестнула волна печали, и голова снова склонилась к холодному стеклу, но теперь Тео сама не знала, плачет ли она об Эдварде или о самой себе.