Любимые мои ученики

Старшеклассники

Старшеклассник определяет лицо школы. Я бы сказал так: каковы старшеклассники, такова и школа. Именно старший возраст школьников нынче стал главным объектом педагогического внимания. На то есть разные причины; одна из них — стремление учительских коллективов оценить свою работу по конечному результату. Старшеклассник, выпускник — это и есть конечный результат педагогического труда.

В размышлениях о младших школьниках и подростках я все время подчеркивал их громадное разнообразие. Как ни парадоксально это покажется, но о старшеклассниках я такого сказать не могу. Они, конечно, тоже все разные, но в меньшей степени, чем подростки. У них больше общего. К 15—16 годам растущий человек, испытывающий постоянное влияние определенных общественных стереотипов, сформировался в духе этих стандартов. Одним из таких стандартов, к примеру, является молодежная мода. Ее влияние на старшеклассников столь деспотично, что, кажется, разреши им завтра прийти на уроки не в школьной форме, мы увидим безликое единообразие. У всех будут яркие куртки, цветастые или клетчатые штаны, напоминающие клоунские одежды, волосы разного цвета и в разные стороны и металлические побрякушки.

Я, конечно, сильно преувеличил. Но порой кажется, что именно школьная форма позволяет, не отвлекаясь на атрибуты уличного карнавала, разглядеть индивидуальность каждого. По крайней мере внимание обратится на выражение глаз, на нормальную литературную речь, свободную от жаргона и вульгаризмов.

Старшеклассники — и это понятно — больше других школьников сфокусировали в себе сильные и слабые стороны не только школьного, но и всего общественного бытия.

Кто больше всех заинтересован в познании старшеклассника?

Прежде всего сам старшеклассник. Время у него такое, чтобы познавать себя, сопоставляя, сравнивая с другими людьми, со сверстниками, с молодежными образами, что приходят с экрана, из эфира, с книжных и газетных страниц.

Так случилось, что в последние два года мне довелось встречаться с сотнями старшеклассников из разных городов и сел страны. Я подчеркиваю: и сел. Подчеркиваю потому, что между городскими и сельскими ребятами принципиальной разницы не было.

Я просил моих собеседников ответить на четыре вопроса:

1. Чем больше всего дорожит сегодняшний старшеклассник?

2. Каковы самые характерные его увлечения?

3. Что вам нравится в сегодняшнем старшекласснике?

4. Что вы считаете типичными недостатками ваших ровесников?

Ответы на удивление совпали.

Дружба и общение, личная свобода и мнение сверстников из той группы, в которую входит старшеклассник, способность чувствовать и понимать другого человека — вот чем больше всего дорожат ученики старших классов.

В молодежных увлечениях приоритеты очень определенны и малочисленны — современная музыка и мода. Со значительным отставанием в перечне интересов идут спорт и техника. Еще дальше — искусство.

Что нравится старшеклассникам в своих сверстниках? Целеустремленность и деловитость, желание быть личностью, воля и жажда настоящего дела. Тут следует оговориться. Все участники этих устных опросов — активисты, лучшие ученики школ. Вероятно, они в значительной степени проецировали себя на образ положительного героя. С другой стороны, не исключено, что они выражали установку на дефицит некоторых человеческих качеств. Возможно, ребята авансировали эти качества своим ровесникам.

Очень активны были старшеклассники в возрастной самокритике. Двойная мораль, лицемерие, «вещизм», равнодушие (причем даже к собственной судьбе), подверженность влиянию, неуважение к старшим, поверхностность знаний и чувств — вот какие недостатки наиболее часто называли участники опроса.

Но, отвечая на вопрос: «Каков он, современный старшеклассник?» с помощью самих старшеклассников, мы должны учесть не только то, что сказано, но и то, что не было названо. Среди ценностей, например, не нашлось места книге, знаниям, школе. А ведь в разговоре участвовали, как я уже говорил, сотни комсомольских вожаков, среди которых было немало ребят высокого уровня развития. Есть о чем подумать...

Можно, конечно, утешаться тем, что есть понятия и качества личности, к которым относятся как к само собой разумеющимся; об этом не говорят. Можно, конечно, согласиться, что результаты этого опроса не могут считаться научно объективной и достаточно полной характеристикой нынешнего поколения старшеклассников. Все правильно. И все же...

Сегодняшний выпускник — это в массе своей продукт общественных отношений, господствовавших в период застоя и торможения, в период расцвета Административной Системы Управления обществом. Большая часть его школьной жизни пришлась на те годы, когда и его учителя в школе и родители на производстве находились под тяжелым прессом приказов и инструкций, проверок и ограничений. Конечно, были и есть островки живого, человеческого, творческого, но они существовали не столько в рамках Системы, сколько вопреки ей, как оазисы в суровой пустыне. Большая же часть школ только и могла существовать в жестких рамках догматизма и формализма. Эстафета административного зла передавалась и детям. И так как их зависимость от взрослых всегда была очень велика (причем чем старше ученик, тем эта зависимость усиливается), то школьникам ничего не оставалось, как приноровиться, приспособиться. Многие старшеклассники быстро поняли: чтобы обеспечить себе более-менее спокойную жизнь и приличное будущее, нужно прежде всего иметь «школьное алиби». Сумей получать сносные отметки, говори на уроках и собраниях то, чего от тебя ждут, не высовывайся, не изображай, что тебе больше всех надо, не спорь с учителями — так постепенно в сознании старшеклассников школа превратилась в учреждение узаконенного лицемерия. Конечно, так жили не все. Среди ребят всегда были сильны правдоискательство и свободолюбие, но для большинства таких героев это плохо кончалось. Если родителям не удавалось умолить своего ребенка «не плевать против ветра», ученику приходилось или менять школу, или получать неважный аттестат и плохую характеристику.

К этому следует добавить, что в те же годы школа потеряла свой главный специфический признак — детский коллектив. Когда коллектив подменяется администрацией, в нем уничтожаются прежде всего самоуправленческие процессы, а органы самоуправления превращаются в средство того же административного подавления. Итак, настоящий коллектив ушел из жизни школьника, а стремление к групповой сплоченности осталось. Неизрасходованные силы растущего человека, неудовлетворенная потребность в самоутверждении искали выхода. Клапан должен был открыться.

Разумеется, причины появления и существования неформальных молодежных групп глубже только желания «разрядиться». Социальные психологи и педагоги, философы и журналисты, правоохранительные органы и деятели искусства сегодня заняты серьезным анализом социальной ситуации в молодежной среде. Но уже сейчас можно с уверенностью сказать, что многие из этих объединений являются формой юношеского протеста против накопившихся в обществе негативных явлений и противоречий, когда «мир повседневных реальностей и мир показного благополучия все больше расходились друг с другом»[1].

Произошла деформация общественного сознания и, в частности, у старшеклассников. Конечно, в этом повинна не одна только школа. Вот несколько данных, взятых мною из материалов печати.

Более трети ленинградских юношей-десятиклассников никогда не участвуют в продовольственных покупках семьи, а потому не знают даже цен на продукты питания. Примерно такое же количество девушек-выпускниц не умеют приготовить обед. Вместе с тем разница стоимости гардероба десятиклассницы и ее матери-работницы составляет 200% — не в пользу матери, конечно. Если спросить старшеклассников столицы, какую зарплату они считают минимальной для того, чтобы жить безбедно, они называют цифру — не менее 400 рублей. Это неудивительно. Как показывают опросы, стоимость предметов, которые хотел бы немедленно приобрести современный старшеклассник крупного города, равна 700 рублям. Важная деталь: приобретение нужных вещей и предметов он отнюдь не связывает со своим трудом. Эти предметы или покупаются за деньги родных и близких (здесь не последнюю надежду великовозрастные внуки связывают с бюджетом «дедов»), или являются результатом деловых комбинаций, к которым сегодняшние школьники нередко приобщаются. Когда сотрудники НИИ трудового обучения задали подросткам-школьникам вопрос: «Что бы ты делал, если бы не нужно было учиться?», только 7% опрошенных заявили о своей готовности трудиться. Вот какова ситуация.

Однако я не хочу, чтобы эти мои записки воспринимались, как традиционное брюзжание на молодежь за то, что она мало трудится и много развлекается. Конечно же, все гораздо сложнее. Истоки многих противоречивых и непредсказуемых поступков и действий старшеклассников лежат в объективных сложностях этой социально-демографической группы нашего общества.

Современный педагог должен не только хорошо знать характерные черты старшеклассников, но и разбираться в сложностях окружающей школу социальной среды. Эти знания современному воспитателю необходимы чрезвычайно. Их нет ни в одном учебнике педагогики, ни в одном методическом пособии. Но это реальность, которую привычными догмами не подменить. Проигнорировать ее тем более нельзя. Мы уже пробовали «не заметить» наркоманию и токсикоманию, проституцию и СПИД. Это может дорого обойтись обществу. И даже сегодня, когда все средства массовой информации и органы правопорядка бьют тревогу, многие школьные учителя стыдливо помалкивают или пытаются сделать вид, что это их не касается. Такую профессиональную трусость необходимо преодолеть как можно быстрее.

Недавно нам с учителями пришлось заниматься совершенно непривычным делом — изучением неформальных молодежных объединений.

«Металлисты» — самое массовое увлечение молодежи, объединяющее любителей «тяжелого рока» и ансамблей, его исполняющих. Ребят привлекают жесткий ритм ударных инструментов и оглушительная сила звучания. Текст песен значения не имеет: его за грохотом разобрать невозможно. Внешние признаки, определяющие принадлежность к этой группе, — черный цвет в одежде, значки с изображением любимых ансамблей, металлические заклепки, цепи, нарукавники и налобные повязки.

«Волнисты» — это увлечение пришло из ФРГ, Смысл названия — новая волна популярности битлов.

«Брейкеры» ведут свое название от американского танца «брейк» — робот. Знатоки насчитывают около десяти стилей «брейка». Внешние признаки — черные очки и перчатки того же цвета.

«Панки» — новые нигилисты, отрицающие все общепринятые нормы и вкусы под видом борьбы с негативными явлениями. Это дерзкая форма самоутверждения, доходящая до воспевания суперменства. Для «панков» характерна чрезвычайно завышенная самооценка. Своим внешним видом они бросают вызов общественному вкусу (свидетельство тому — «лисий хвост», «петушиный хохол», неимоверные нелепости в одежде).

«Пацифисты» — старшеклассники и студенты первых курсов гуманитарных вузов, объединенные пацифистскими настроениями. Они отказываются от службы в армии и от многих других обязанностей граждан своей страны. Для них характерны попытки опереться на религиозно-философские учения, ориентация на буржуазную культуру.

«Фанаты» — футбольные болельщики. Они прекрасно разбираются во всех тонкостях любимой игры, но сами, как правило, в футбол не играют (так сказать, спортсмены-заочники). Основная масса фанатов состоит из школьников и учащихся ПТУ, но в лидерах у них люди более старшего возраста.

«Рокеры» — они еще называют себя «ночными всадниками». Это хулиганы на мотоциклах. По ночам, сняв с машин глушители, они с ревом носятся на скорости 120 км в час. При этом демонстрируется полное пренебрежение правилами уличного движения и безопасности: они несутся против движения транспорта, ставят машину на заднее колесо. Внешние атрибуты — шлемы типа «Змей Горыныч» и изображение черной пантеры.

«Система» («системные ребята») — что-то вроде «новых хиппи». Претендуют на руководство обновлением мира на основе всеобщего равенства и бескорыстия, при этом равенство и бескорыстие понимается очень широко и свободно от морали. В знак верности «системе» носят длинные волосы.

«Люберы» — молодежное объединение подмосковного города Люберцы. Группируются в подвальных клубах.

«Культуристы», или «качки» (накачивают мышцы). Развивают в себе физическую силу, чтобы, как они говорят, очистить Москву от всякой нечисти типа «панков», «пацифистов» и других. Учиняют массовые драки, творят самосуд. Ходят большими группами.

Когда первые известия о неформальных молодежных объединениях стали появляться в печати, общественная реакция была привычно традиционной: «отдельные случаи», «где-то кое-кто еще порой», «нетипично для нашей прекрасной молодежи». Когда эти заклинания не помогли, а средства массовой информации заговорили о молодежных проблемах в полный голос, директоров школ пригласили в исполкомы, где им было категорически предложено «охватить» молодежь всеми традиционными формами досуга. Приказано было открыть школы в вечерние часы и выходные дни. Наивные администраторы полагали, что «панки» и «рокеры» так и хлынут в школы. Однако не хлынули. Не для того они оттуда сбежали. У них аллергия на официальные формы организации. Этот факт красноречиво свидетельствует о нашей общей большой беде. Школа, успехами которой мы так долго гордились, оказалась в конфронтации со многими своими учениками. Этот процесс отторжения начался не вчера. Его пик пришелся на время расцвета десятилетнего всеобуча. Чем туже затягивались гайки механизма обязательного образования, тем дальше уходили от нас наши ученики.

Что же делать? Сделать школу для детей действительной ценностью, а для этого прежде всего перестроить в ней отношения на основе человечности, любви к своим питомцам.

Но вернемся к нормальным старшеклассникам, ученикам восьмых, девятых и десятых классов.

Восьмиклассники традиционно трудны во всех школах. Это объясняется рядом причин, но больше всего промежуточным положением детей этого возраста. С одной стороны, они выпускники восьмилетней школы, им предстоят первые в их жизни серьезные экзамены, С другой стороны, в старшем звене школы они самые младшие. На них снисходительно смотрят не только выпускники, но и девятиклассники. Всеми своими корнями восьмиклассники связаны с подростковым прошлым, но ориентация на старших имеет для них большое значение. Пожалуй, главная их забота — найти свое место в среде старшеклассников, доказать, что они уже взрослые, независимые и могут принимать ответственные решения. Однако формы самоутверждения чаще всего наивны, особенно у мальчишек. Демонстративно отказаться от выполнения элементарных ученических обязанностей, сказать при всех дерзкое слово учителю, закурить у всех на виду, сыграть роль возмутителя спокойствия, чтобы обратить на себя внимание, — вот одна из линий поведения восьмиклассника.

Девочки в этом возрасте ведут себя внешне осмотрительнее, взрослее. Пока парни «выпендриваются», они тихо-мирно влюбляют в себя выпускников, а то и ребят вне школы, конечно, старше себя по возрасту. Вот эти интересы на стороне очень опасны. Если восьмиклассница «уйдет в загул», вкусит прелесть легкой жизни, вступит в интимные отношения, она перестает учиться, бывает, что уходит из дому. Если родители и учителя вовремя не увидят тревожных симптомов, может быть поздно: вернуть девочку к учению, в коллектив, в семью будет очень трудно. Тут, как пожар гасят взрывом, иногда приходится прибегать к взрыву педагогическому. Иногда семья бывает вынуждена переменить место жительства, родители берут внеочередной отпуск, а в крайних случаях обращаются к врачам-психиатрам и другим специалистам.

Восьмой класс — переходное время, время выбора, время решений. Здесь открываются три пути продолжения образования: девятый класс, ПТУ, техникум. Наиболее сильные ученики, мечтающие о вузе, конечно, остаются в школе. Те, кому учеба по тем или иным причинам не удавалась, или просто ребята с ленцой, не любящие учиться, идут в ПТУ. Они связывают поступление в училище с переходом в новое положение — полуученика-полурабочего, с обретением ранней экономической независимости, с профессией, все равно какой, но выгодной (кулинар, продавец, парикмахер, закройщик модного платья). Наконец, небольшая группа восьмиклассников готовится к поступлению в техникумы, в медицинские или педагогические училища. Это ребята, профессионально сориентированные более серьезно, чем вторая группа.

Эта различная ориентация и вносит раскол в коллектив восьмиклассников и серьезно усложняет работу педагогов. Те, кто все равно решил уходить из школы, осознают себя «отрезанным ломтем» и считают необязательным выполнение и учебной программы (все равно выпустят!), и законов школы. А раз так, у них появляется много свободного времени, которое они тратят бездумно и бездарно. Вот тут-то их и приваживают неформальные группировки, о которых уже шла речь выше.

Девятый класс — класс нового набора. Как правило, из двух или трех восьмых классов в школе создают один девятый, так что прежние коллективы разрушаются, бывшие восьмиклассники перемешиваются, к ним добавляются новенькие, принятые из других школ. Нередко девятый класс получает и нового классного руководителя, так что работа начинается с нуля. А время-то не ждет: всего два года до выпуска. Это чувствуют все, поэтому коллективо-образующие процессы идут очень интенсивно. Пути здесь разные. Если в новом классе есть сильная группа «стариков», способная взять на себя роль ядра, вокруг нее и формируется коллектив. Иногда, наоборот, школьные аборигены сознательно уступают инициативу новичкам: дескать, пусть покажут себя. И если среди них есть яркие индивидуальности и сильные характеры, они и «показывают». Есть и третий путь: все становятся в одинаковые условия и требуют друг от друга равной доли участия.

Вообще этот период знакомства и первоначального сплочения отнимает много времени, внимания, сил. Одновременно на девятиклассников обрушивается тяжелейшая программа. В учебной работе меняется роль ученика: до восьмого класса тянули всех, в девятый пришли только желающие, да и то не все. Значит, девятиклассник с первых дней должен доказать и учителям, и товарищам, и себе серьезность своих намерений. Резко вырастает его личная ответственность за учебный труд. Методика натаскивания, характерная для восьмилетней школы, сменяется новым подходом, напоминающим вузовскую методику, — лекции, зачеты, семинарские занятия. Но и это еще не все. Девятиклассники, как правило, составляют наиболее активный отряд школьного комсомола. Из них преимущественно формируются органы самоуправления; главные дела школьного коллектива «тянут» опять же они. По крайней мере на это все надеются. Так что долго задерживаться на своих внутренних проблемах им рассчитывать не приходится.

Конечно, не все оказываются готовыми к новому напряжению, к новой роли. «Смутное время» восьмого года сказывается в виде старых привычек и понятий. Не всегда удачно складывается коллектив, и дело не только в том, что в нем существуют несколько групп. Плохо, если между ними начинается соперничество, борьба за первенство — а это, увы, не редкость. Тревожат класс и бывшие ученики, ушедшие в ПТУ, у которых почему-то много свободного времени. Они нередко часами простаивают на школьном крыльце, поджидая прежних однокашников и пытаясь втянуть их в круг своих новых приятелей. Те, кто не нашли себя в новом коллективе, чаще всего через них включаются в те же пресловутые неформальные объединения. Так что классному руководителю надо держать ухо востро.

И вот наступает последний школьный год. Первого сентября в школу приходят повзрослевшие и возмужавшие за лето выпускники. У них совсем другие глаза, иное настроение, новое отношение к школе. Такими их делает сознание близкого окончания школьных лет. Десятый класс начинается на лирической ноте. Но это длится недолго; в первый же месяц учения выпускников и их родителей охватывает деловой азарт Записываются на всевозможные платные курсы при институтах. Некоторые, кроме того, нанимают репетиторов. Время уплотняется до предела, цена его необычайно возрастает. Если же учесть, что далеко не у всех десятиклассников есть ясная перспектива (многие на всякий случай ходят на занятия сразу в два вуза, при этом втайне мечтая о третьем), можно понять, в каком состоянии постоянной тревоги, колебаний пребывает выпускник. Он начинает плохо учиться в школе, ибо не успевает, не высыпается (курсы-то вечерние). Не выдержав напряжения, он бросает курсы, хотя некоторое время еще имитирует их посещение. Он просто морочит родителей. Уходит вечером, приходит около полуночи якобы с занятий. Он сам загоняет себя в тупик: понимает, что заврался. И время вечерних лжезанятий убивать надо. И опять возникает соблазн увлечений на стороне. Хорошо, если удастся вовремя все поставить на место. А если человек втянулся в эту двойную жизнь, что тогда? Бросать школу и идти работать, а аттестат получать в ШРМ.

Те же, кто ценой неимоверных усилий продолжают двойное обучение, уже к середине учебного года до того устают, что вообще перестают соображать. Начинаются нервные срывы. Удивительно все-таки устроен родитель десятиклассника: ему кажется, что оплачиваемые им знания должны быть более качественными, чем получаемые бесплатно в школе. Этой психологической установкой пользуются организаторы курсовой системы, обещая своим слушателям чуть ли не гарантированное поступление в вуз. Плохо еще то, что многие родители берутся за детей решать, какие знания им нужны. Десятиклассник выбирает два-три предмета и жмет на них, а остальные поддерживает «чуть тепленькими», лишь бы не на «двойку». Так все выпускники резко разделяются на «технарей», «гуманитариев» и «никаких». Самое же неожиданное происходит за месяц до окончания школы: вдруг человек понимает, что «жил не на своей улице». Оказывается, ему внушали, что он математик (в технических вузах конкурс меньше), а у него произошел прорыв гуманитарных задатков. Бывает и наоборот, но реже.

Такие перепады и парадоксы не угрожают тем, кто ровно и стабильно работал по всем предметам. Это лучшие выпускники школы. Они, как правило, лишены узкого практицизма, и «привычка к труду благородная» помогает им в любой ситуации сохранять хорошую форму и спокойно, без паники преодолевать учебные трудности.

Во втором полугодии выпускников осеняет идея! «Братцы! Нам вместе осталось быть пять месяцев!» И, будто опомнившись, десятиклассники с жадностью начинают общаться. А тут — весна за окнами. Любовь. Клятвы в верности. И вдруг страх возможного одиночества. Возникает «чувство стада». Оно влияет даже на выбор жизненного пути. Лишь бы не одному, лишь бы рядом были товарищи. Абитуриенты объединяются в группы.

В последний месяц все в школе приобретает особый смысл — ведь все в последний раз. Последняя контрольная, последний школьный праздник, последний звонок. Кажется, совсем недавно для тебя прозвучал первый звонок. Ты нашел в толпе родителей ободряющие глаза мамы, вложил свою руку в большую ладонь десятиклассника и, ведомый им, шагнул через школьный порог. И вот прошло десять лет...

Скоро, скоро для тебя прозвучит последний школьный звонок. Ты опять увидишь среди сотен глаз тревожные, родные глаза чуть постаревшей мамы и уже сам почувствуешь в своей руке ладошку малыша-первоклассника, который на этот раз выведет тебя за школьный порог.

А потом будет последняя финишная прямая, экзамены и, наконец, выпускной бал.

Актовый зал, торжественный и многолюдный. Родители, может быть, впервые без опаски пришедшие в школу. Ковровая дорожка, ведущая на сцену. Твоя фамилия, прозвучавшая непривычно в сочетании с именем-отчеством. Неестественно напрягаясь оттого, что хочешь быть естественным, ты идешь к столу, где тебе вручают скромную серую книжечку — «Аттестат о среднем образовании»...

Идут в жизнь выпускники.