Любить — значит жить

Глава 25

Пришло и прошло Рождество. Это было очень странное Рождество. Слишком большие перемены произошли в ее жизни. Слишком неожиданно она стала вдовой.

Гейл провела праздник вместе со своей семьей в Кингстоне. Приехали и Крис, и Перчинка. Они не могли нарадоваться тому, что их обожаемая сестра снова с ними. Все шло своим чередом. И Гейл воспринимала теперь свое замужество просто как странный поворот в своей судьбе. Ей казалось, что за эти месяцы рядом с Биллом она превратилась в кого-то другого, какое-то нервное, испуганное существо. Какая ошибка!

Но теперь эта интерлюдия со всеми страданиями и разочарованиями позади. Она чувствовала странное спокойствие, даже умиротворение. Вероятно, думала девушка, Билл не хотел, чтобы она оплакивала его слишком долго. Гейл ходила в одежде темных тонов, но не в черной. Сейчас шла война, и никто не имел права выставлять напоказ свои собственные страдания. Особенно в ее случае, посчитала девушка, это было бы лицемерием. Оказавшись в Кингстоне в кругу своей семьи, она ощутила себя свободной и почувствовала, что еще сможет стать счастливой.

Она написала Яну и получила от него ответ. Но не сразу — письмо шло очень долго. Он почти ничего не сообщил о себе, рассказал только о том, что жизнь в гарнизоне оказалась достаточно комфортной.

Его письмо не было любовным посланием. Только соболезнование Гейл и старой миссис Кардью, но чувствовалось, что Ян потрясен.

Он проявил необыкновенный такт, понимание, деликатность. Ни намека на их связь или упоминания о своем личном отношении к смерти Билла. И ей было достаточно слов Яна, что он «отныне и всегда» в ее распоряжении. А ему хватило признания Гейл, что она не переставала думать о нем.

Они оба с молчаливого согласия друг друга решили ждать того часа, когда открыто можно будет сказать друг другу, что они на самом деле чувствовали. И они оба знали, что впереди их ждет счастье.

Девушке казалось, что их любовь прячется сейчас где-то в тайном месте и ждет своего часа, когда можно выйти на свет. Это тревожное чувство напоминало нераспустившийся бутон, который однажды превратится в великолепный цветок.

В семье Патнеров никто не говорил о Билле. Только однажды Крис упомянул его имя, сидя перед затухающим огнем камина.

— Послушай, Гейл, старик Билл умер вот так… Потихоньку погас и все.

Она посмотрела на угли и кивнула:

— Да…

— Он умер вполне прилично. Выполняя свой долг и все такое, — сказал мальчик.

Девушка поняла, что ее младший брат хочет отдать долг человеку, которого не любил и не уважал при жизни. Она тоже старалась сделать то же самое, поэтому не забывала навещать мать Билла.

— Что ты будешь делать, Гейл, — спросил ее Крис, — когда мы с Перчинкой вернемся в школу?

— Пойду работать в госпиталь.

— Послушай, Рыбья Мордочка, тот парень, который пишет тебе из Франции, твой дружок?

Девушка покраснела до корней волос, ее сердце забилось быстрее.

— Это мой самый большой друг. Ты встретишься с ним, когда он в следующий раз приедет в отпуск.

Этого дня она ждала больше всего на свете. Она встретит его, сможет с ним разговаривать, быть рядом и знать, что больше между ними нет никаких барьеров.

Они стали чаще обмениваться письмами. Само собой разумелось, что, когда Ян приедет в отпуск, Гейл его встретит и они будут встречаться столько, сколько им захочется.

Ян писал ей, что им необходимо о многом поговорить, что он все время чувствует ее присутствие, что он хочет, чтобы она была рядом с ним всегда.

Она отвечала, что всегда будет рядом с ним. Гейл пыталась забыть те годы, которые пролегли между ними. Как хорошо было бы, если бы они могли начать все снова с тех самых пор, как познакомились во Франции. Но девушка никогда ни о чем не жалела. Что проку в том, нужно смотреть всегда вперед и не застревать в прошлом. Надо стараться быть философом. «Следует помнить лишь счастье, а не боль».

В начале февраля она снова получила от Яна письмо, где он сообщал, что скоро у него будет отпуск, и спрашивал Гейл, не могла ли она приехать в Париж. Ян также предлагал ей рассказать обо всем родителям, и если она захочет, то взять с собой во Францию мать. Еще он говорил ей о том, что придет время, и в Шотландию они поедут вместе. Теперь Гейл предстояло войти в Лох-Касл его женой. В самом конце Ян написал, что любит ее и всегда будет любить до самого последнего дня своей жизни.

Его письмо очень взволновало девушку, и она снова ощутила, как сильно любит Яна. И Гейл знала, что тоже любима.

Впервые молодой человек заговорил о женитьбе, и это доставило ей большое удовольствие. Поехать в Лох-Касл в качестве жены Яна… Разве может быть что-нибудь более приятным? От мысли, что его могут убить во Франции, прежде чем они встретятся, Гейл бросало то в холод, то в жар. Война — это голодное и ненасытное чудовище. Она могла забрать у нее Яна точно так же, как забрала Билла. Но если не станет Яна, то придет конец и ее собственной жизни.

Дрожа от возбуждения и готовая разрыдаться, девушка отправилась к матери и рассказала ей всю историю от начала до конца. Наконец миссис Патнер узнала, что же произошло с ее дочерью во Франции несколько лет назад.

Гейл присела на маленький стульчик у коленей своей матери. Точно так же она делала, когда была еще ребенком. Миссис Патнер внимательно слушала свою дочь, которую очень любила, и нежно гладила ее по волосам.

— Тебе не обязательно рассказывать мне о том, о чем ты не хочешь, — сказала женщина, — но то, о чем я теперь знаю, сделало меня счастливой. Это многое объясняет. Ведь последнее время я так волновалась.

— Мне не хотелось беспокоить тебя, — тихо проговорила Гейл.

Миссис Патнер вздохнула:

— Именно для этого и существуют матери, моя дорогая. Возможно, я могла бы облегчить твои страдания. Я бы отговорила тебя от поспешной свадьбы с Биллом, раз твое сердце принадлежало другому мужчине.

Гейл вздохнула:

— Возможно, я не послушала бы тебя, мама. Все дочери одинаковы! И ведь мне казалось, что я действительно люблю беднягу Билла. Теперь понятно, что я просто испытала шок от начала войны. Кроме того, я никак не ожидала, что в мою жизнь снова вернется Ян. Это его мать положила конец нашим отношениям.

— Она навредила вам обоим.

— Думаю, она любила Яна и считала это лучшим выходом для него.

— Расскажи мне о Яне.

Целый час девушка рассказывала матери о человеке, которого любила. Целый поток страсти вырвался из ее груди. Целая рапсодия любви и восхищения Яном. Мать поняла, что очень скоро снова потеряет свою девочку, но теперь в сердце ее дочери не было сомнений. Гейл все же будет счастлива.

Гейл прочитала вслух матери отрывок из письма Яна, а затем они вместе обсудили возможность поездки девушки во Францию.

— Полагаю, мне не стоит ехать, дорогая, — сказала миссис Патнер. — Я уже не так молода, чтобы переправляться через Ла-Манш. Да мне не слишком-то нравится, что и ты собираешься во Францию. Но я понимаю тебя и капитана Далмиера.

Гейл засмеялась:

— О, мам, не называй его капитаном Далмиером. Просто Ян!

— Хорошо, Ян, — сказала мать.

— Тебе он понравится.

— Я уверена.

— Значит, ты считаешь, что я могу поехать в Париж одна?

— Дорогая, тебе необходимо обсудить это с отцом. А как Симона? Она все еще живет там? Ты можешь остановиться у нее?

Сердце у Гейл на мгновение замерло. Симона! Вот это идея! Было бы отлично, если б она могла у них остановиться.

Девушка не получала никаких вестей от своей подруги с тех пор, как началась война. Возможно, из-за войны они переехали в деревню, но можно было бы послать им телеграмму. Англичанам было разрешено пересекать Ла-Манш, если они ехали во Францию к друзьям или родственникам.

Уже через сутки Гейл знала, где находилась ее подруга со своей семьей. Они остались в Париже. И Симона пришла в восторг, узнав, что Гейл собирается к ним приехать. Андре уже был на фронте, но в самое ближайшее время собирался в отпуск. Поэтому они опять встретятся все вместе.

Ночью Гейл так и не смогла заснуть. Могло ли быть что-нибудь лучше, чем встреча с Яном в Париже? С Симоной, с Андре…

На следующий день девушка послала телеграмму Яну, в которой сообщала дату своего приезда. Еще она написала, где именно собирается остановиться.

Он ответил, что уже ждет ее.

И Гейл начала готовиться к отъезду. В свободные от работы часы она ходила по магазинам и покупала одежду. Ей не хотелось больше носить те платья, в которых она ходила, будучи женой Билла.

Наконец наступил день ее отъезда. В этом году выдалась необыкновенно суровая зима. Самая холодная за последние двадцать пять лет. Но в тот день, когда уезжала Гейл, вдруг выглянуло солнце и стало немного теплее. Это было словно обещанием того, что скоро на смену ледяным ветрам и снегу придет весна.

Девушка и молодой человек договорились встретиться дома у Симоны, так как Ян не знал, когда точно прибывает его поезд в Париж.

В полдень из парижского такси вышел стройный молодой шотландец в военной форме и направился к старинному дому на бульваре Саше.

Симона была на работе. Гейл стояла у окна и вдруг увидела знакомую высокую фигуру, направлявшуюся к подъезду. Ее сердце часто-часто забилось, и девушка вдруг почувствовала, что не может дышать. Когда раздался звонок в дверь, она бросила тревожный взгляд на свое отражение в зеркале. Все в порядке? Понравится ли ему ее новое платье? Не будет ли он разочарован?

В зеркале мелькнула стройная девушка с восторженной улыбкой и блестящими от счастья глазами, точно такая же, какой ее впервые увидел Ян. Никто бы никогда в жизни не подумал, что она уже успела выйти замуж и овдоветь.

Через минуту дверь открылась, и старый слуга, живший здесь уже много лет, доложил:

— Монсеньор капитан Далмиер.

Слуга вышел, и они остались одни. Ян стоял и смотрел на Гейл, а она на него. Никто не произнес ни слова.

Затем молодой человек снял перчатки, с плеча — сумку с противогазом, положил все это на стул и протянул к Гейл руки.

— Дорогая! Дорогая! Дорогая! — хрипло повторил он несколько раз.

Она не ответила. Вместо этого подбежала к Яну и, дрожа всем телом, прижалась к его груди. Его руки крепко обхватили ее. Ян поцеловал девушку сначала в лоб, а затем в губы. Наконец они вместе. Они забудут все те страшные дни, что им пришлось пережить.

Она могла только снова и снова произносить его имя, а ее руки гладили его темные волосы.

— Ян! Мой дорогой, мой дорогой! Мой бесценный! Любимый! Ян!

— Боже, ты наконец со мной. Как я ждал…

— Как мне хорошо, — тихо сказала она.

— И мне тоже, мой ангел! Мне очень хорошо с тобой.

Он выглядел по-настоящему счастливым. И немного похожим на мальчишку. В нем было столько жизни! Когда они впервые встретились, между ними лежало так много преград, казавшихся непреодолимыми. Они прислушались к разуму, но узнали лишь страдание и сожаление. Но теперь, теперь все трудности позади. Надо только немного подождать, и они всегда будут вместе.

Он снял свою шинель, ремень и присел вместе с Гейл на французский диван с шелковой обивкой и множеством маленьких подушек. Старый Жак принес им шерри и печенье. В течение следующего часа никто их не тревожил, и они просто сидели и смотрели друг на друга. Ян держал ее руку в своей. Они говорили, обменивались новостями и строили планы. Шерри с печеньем остались нетронутыми.

— Я хочу только целовать и целовать тебя, моя дорогая, — улыбнулся он.

— Не возражаю, — рассмеялась она в ответ.

Никто из них не вспоминал прошлое. Не хотелось чем-то омрачать эту радостную встречу.

— Когда мы поженимся, то обязательно поедем в Лох-Касл. А когда война закончится, мы сможем остаться там навсегда. Это будет наш дом.

— Я люблю его так же, как и ты, — мягко проговорила она.

Он посмотрел ей в глаза и вздохнул:

— Теперь ты будешь самой счастливой. Я сделаю для этого все, что в моих силах. — Ян поднес руки Гейл к своим губам и поцеловал каждый ее палец, а затем ладони. Затем медленно проговорил: — Ты удивительная, Гейл. И очень красивая. А такой, как сейчас, я не видел тебя никогда.

— Это потому, что я очень счастлива.

— Как приятно это слышать. Словно мы опять в Фонтенбло. Мне бы хотелось взять тебя на руки и снова унести в лес. Я так часто вспоминаю эти минуты.

— Я тоже, дорогой.

— Мы снова сможем это повторить. У меня скоро отпуск.

Внезапно, словно что-то вспомнив, он опустил руку в карман рубашки и извлек оттуда маленькую коробочку.

— Догадываешься, что там? — улыбнулся Ян.

Она затаила дыхание и посмотрела на молодого человека:

— Похоже, это… кольцо…

— Ты не ошиблась. Оно старинное, и поэтому я боюсь, что будет велико для твоего изящного пальчика. Но, возможно, оно тебе понравится. Будем считать, что мы помолвлены. Ты не против?

Они засмеялись. Эти слова так забавно прозвучали в устах Яна. Смешно и приятно.

Ян надел Гейл на палец кольцо с голубой эмалью и марказитом и сказал:

— У меня много фамильных драгоценностей, дорогая. И они все твои. Мы найдем что-нибудь получше для тебя в Париже во время моего отпуска. Я привез это кольцо, потому что мне самому оно очень понравилось.

— Оно очень красивое, — сказала девушка и вытянула руку вперед, чтобы издали полюбоваться на украшение.

Ян снова посмотрел на Гейл и тихо проговорил:

— Именно об этом мечтает каждый мужчина. Вот о такой теплой и уютной комнате, камине и любимой женщине, которая его ждет. Как я счастлив!

Затем они обнялись и сидели некоторое время так, почти не шевелясь. Она закрыла глаза и положила голову ему на плечо.

ИЗ ДНЕВНИКА ГЕЙЛ

«Не знаю, что заставило меня начать писать еще один дневник. Это сейчас не в моде. Многие люди считают такое занятие старомодным и ненужным. Но мне почему-то очень нравится писать. Записывать все, что я чувствовала и делала. Особенное удовольствие получаешь тогда, когда в жизни происходит что-то удивительное, радостное, необыкновенное. Потом, спустя годы, будет очень приятно все снова перечитать, прочувствовать каждую минуту, каждый эпизод своей жизни.

Возможно, я решила это сделать в память о том дневнике, который так безжалостно сожгла накануне свадьбы с бедным Биллом. Жаль, что я с ним так поступила. Ведь сейчас я могла бы прочесть его и снова ощутить ту смесь боли и экстаза, которую испытала, познакомившись с Яном. Там, на тех страницах, кое-где строчки расплылись от моих слез.

Когда я увидела его утром в доме Симоны, то ясно ощутила, что моя любовь к Яну стала гораздо глубже и сильнее. Тогда, будучи еще школьницей, я воспринимала его как невероятно привлекательного молодого человека. Как замечательного любовника. Но теперь для меня он не только любимый, но еще и друг. Он бог, которому я с радостью буду поклоняться. Когда он обнял меня сегодня, я почувствовала, что готова отдать за него жизнь.

Он предложил не выжидать условного времени и жениться сразу. Я согласилась и не стала спорить или возражать.

Позднее я обсудила наше решение с Симоной. За эти несколько лет, пока мы не виделись, Симона превратилась в милое и очень разумное существо. Собственно говоря, именно она заявила, что нам не имеет смысла выжидать какое-то определенное время до свадьбы. Ведь это всего лишь формальности, а кроме того, никто не знает, что нам уготовит судьба в самом ближайшем будущем.

Все мы понимали, что мой брак с Биллом — ошибка, потому что наша связь с Яном никогда не исчезала. Симона считает, что я вышла замуж, так как поддалась своему внутреннему благородному порыву и желанию разделить с кем-то свое одиночество. Хотя бы физическое. И это неправильно, если человек не хочет прислушиваться к своему внутреннему голосу. Из-за страха или по каким-то другим соображениям. Существует мнение, что должен пройти год перед свадьбой. Но чье это мнение? Обывателей? Людей, считающих себя столпами общества? И почему они думают, что их мнение единственно правильное? Эта фальшивка помогает им скрывать свое лицемерие, ханжеское отношение к жизни, свою слабость.

Мы с Яном, сказала Симона, уже давно стали одним целым и принадлежали только друг другу. Просто судьбе было угодно постоянно чинить нам препятствия. Но тем не менее это не повлияло на нашу духовную связь. И в данном случае это просто лицемерие — придерживаться условностей общества.

Я объясняла Симоне, что мы не хотели вести себя эгоистично и пренебрегать памятью о Билле. Но подруга уверяла, что, если бы бедняжка Билл увидел с неба, что со мной происходит, он непременно одобрил бы такое решение. Он хотел бы видеть свою жену счастливой. Меня волновало еще и то, что скажут и подумают мои родственники и мать Билла. Бедная старая женщина придет в шок, узнав, что ее невестка снова вышла замуж всего несколько месяцев спустя после гибели сына. Несчастная! Она не поймет этого, потому что не знает всей правды. А мои родители? Мама отнесется с пониманием, она всегда придерживалась широких взглядов и была очень терпимой. Но вот отец… Он с неудовольствием воспримет решение дочери, посчитав это дурным примером для Перчинки и Криса.

С Яном тоже было не все так просто. Разумеется, у него нет семьи, которая могла бы каким-то образом повлиять на его мнение, но офицеры, с которыми он служил… Такие как майор Ногтон и бригадир… Они с удивлением отнесутся к тому, что капитан Далмиер столь неожиданно и поспешно женился на вдове погибшего подчиненного.

Но Симона, понимая, с чем мы могли столкнуться, предложила нам пожениться тайно и объявить всем об этом тогда, когда придет время. Когда все страсти улягутся, наше поведение не вызовет осуждения.

Сейчас идет война, и это дает нам право пожениться и быть вместе до отъезда Яна на фронт. И если у меня на пальце кольцо, кто это заметит? Кроме матери, я никому не открою свой секрет. Ян может писать мне письма, указывая мое прежнее имя. Возможно, все это несколько странно, но Симона считает, что так мы будем счастливее, что так нам будет легче в разлуке.

Ян полностью согласился с Симоной, а я, как обычно, сомневалась, хотя больше всего на свете хотела быть его женой. Я все еще продолжала убеждать себя в правильности такого решения. Говорила, что уже и так лишила многого своего любимого, выйдя замуж за Билла. Мы были каждый сам по себе, а могли бы быть вместе. Кроме того, где-то очень глубоко в своем сердце я боялась, что Ян может уйти от меня так же, как ушел Билл. И этот страх подталкивал меня к тому самому единственному решению. Я хочу быть его женой прежде, чем это случится. Если это случится!

Таким образом, эти сорок восемь часов в Париже были наполнены невероятным счастьем, возбуждением, тревогой, радостью. Родители Симоны с пониманием отнеслись к нашим проблемам и старались во всем нам помочь. Она им все рассказала, и они поддержали наш выбор, сказав, что война заставляет людей отбросить все условности. И если наше счастье не явится ни для кого помехой, то почему бы не сделать так, как мы хотим.

Симона и Андре стали нашими свидетелями. Ян и я поженились.

Когда я сейчас пишу свой дневник в Кингстоне, то воспринимаю тот день в Париже как нереальную мечту, невероятное счастье.

Но, тем не менее, все это произошло в реальности. И свидетельство тому — мое обручальное кольцо на пальце. Кольцо Яна вместо кольца Билла. Как же отличается моя вторая свадьба от первой в Кингстоне. Никакой помпы, сомнений, разочарования и слез. Только любовь, которая расставила все по местам.

Когда мы регистрировали наш брак и вместе со свидетелями ставили свои подписи в книге, я ощущала такое счастье, что даже не слышала слов поздравления.

Затем нам предстояло отправиться в британское консульство и подвергнуться еще раз точно такой же процедуре. После этого всего нам казалось, что мы уже „очень женаты“.

После консульства мы сели в машину. Я почти задыхалась от счастья, чувствуя себя уже не Гейл Кардью, а миссис Ян Далмиер. Ян все время называл меня ангелом, а я смеялась, потому что сама никогда не считала, что принадлежу к подобному типу.

У нас до отъезда Яна оставались еще целых двадцать четыре часа. И он все покупал и покупал мне подарки. Я не могла остановить его. Никогда в жизни я не встречала более щедрого мужчины. Ему казалось, что он просто не в силах выразить ту любовь, которую ко мне испытывал. Я просила его не дурачиться и быть более благоразумным, напоминая ему, что следует помнить о налогах и необходимости поддерживать Лох-Касл в надлежащем состоянии, но Ян в ответ лишь смеялся. А затем спросил меня:

— И кто же этот маленький коварный шотландец, который хочет уклониться от долга перед государством? Нет, совсем не Ян Далмиер, а его жена!

После скромной свадьбы мы выпили шампанского с родителями Симоны и перекусили бутербродами, а затем отправились в отель „Эдуард Седьмой“. Ян часто здесь останавливался, и ему нравилось это место.

Мы решили остаться в Париже для нашей первой брачной ночи. Мне так хотелось все время быть с ним рядом, заснуть в его объятиях, чувствовать его дыхание на своей щеке. С ужасом я думала о минуте расставания. Но он все время утешал меня и говорил, что скоро придет время, когда мы всегда будем вместе и нам не нужно будет никогда больше уходить друг от друга.

Поужинали мы в ресторане. Было весело. Мы немного потанцевали, а затем он сказал, что хотел бы побыстрее оказаться со мной наедине, что ему жаль тратить драгоценные минуты на походы по разным местам, вместо того чтобы быть со мной. Я невольно сравнила этот вечер с тем, когда Билл заставил меня пойти в клуб и показывал меня всем своим друзьям и знакомым.

Вечером я лежала в огромной роскошной ванне. Ян налил в воду ароматизатор от Герлен. Вдруг меня охватило какое-то непонятное чувство. Что-то вроде депрессии, и вся моя жизнь предстала в мрачном цвете. Скоро я буду вот точно так же лежать в своей ванне дома, в Кингстоне, а о Яне я буду читать только лишь в военных сводках! Как я ненавижу эту проклятую войну! Ну почему все должно быть именно так. Почему нельзя быть с тем, кого любишь больше всего на свете! Внезапно я почувствовала себя ужасно несчастной и одинокой. Чтобы избавиться от этого ощущения, я побыстрее выбралась из ванны. Затем, накинув на себя легкий шифоновый халат, выбежала из туалетной комнаты и через секунду оказалась в объятиях Яна. Стоило ему только увидеть мое лицо, как он сразу понял, о чем я думала. Как здорово, когда тебя понимают даже без слов. Он просто выключил свет, уложил меня рядом с собой и провел рукой по моим волосам. Его губы коснулись моих глаз и высушили слезы. Затем он сказал:

— Все будет хорошо, моя дорогая. Все будет хорошо. Не беспокойся…

Мы просто тихо, молча лежали рядом, ощущая кожей друг друга. Через час мы уже смеялись и шутили. Как хорошо вот просто так беззаботно смеяться. Это так же хорошо, как и любить. Ян обладал удивительным чувством юмора.

Мы почти не спали этой ночью. Потому что понимали — скоро нам предстоит проститься друг с другом. Утром Ян уедет на поезде. Я, конечно, могла бы остаться еще на пару дней здесь, но что мне делать в Париже одной? Вернувшись в Лондон, я купила пластинку с замечательной песней Джека Стрэчи „Париж, ты всегда такой разный“.

В то утро, когда мы прощались, было очень холодно. Стоял туман. Мы старались подбадривать друг друга шутками, чтобы не ощущать той страшной беды, которая нависла над нами. Ян сказал, что такая погода напоминает ему Шотландию. Он спросил, помню ли я осень, которую провела в Лох-Касле. Как я могла забыть ее? Долгие прогулки с Дугалом и Морагом. Ян пообещал, что мы снова будем бродить по парку вокруг замка. Еще он сказал, что в свой следующий отпуск он приедет ко мне, и мы сообщим всему миру, что теперь мы муж и жена.

О том, что было со мной дальше, не хочется ни вспоминать, ни писать. Я изо всех сил держалась, чтобы не разрыдаться. Я так любила его, и для меня многое значил тот факт, что я его жена. Это было обещанием того, что теперь я обязательно его увижу снова, и мы всегда будем вместе.

Последний поцелуй, поезд тронулся и медленно стал набирать скорость. Он стоял у окна и махал мне рукой. Я махала ему в ответ. Расстояние между нами становилось все больше и больше.

Когда я вернулась домой, все были очень добры ко мне. Особенно мама. Она прекрасно понимала, что я чувствую, поэтому ни словом не упрекнула меня за столь поспешное решение. Она лишь сказала, что не стоит держать это в секрете от отца и Криса.

Отец воспринял новость с большим пониманием, чего я от него ожидала. Крису я написала письмо и получила ответ. Он поддерживал меня.

Теперь Ян может писать для „миссис Ян Далмиер“. Ничего скрывать больше не нужно.

Завтра я снова возвращаюсь на работу в госпиталь. Теперь я стала искренне верить в судьбу. То, что тебе назначено, то с тобой и произойдет. Если война заберет у меня Яна, значит, так будет угодно Богу. Но в глубине души я всегда была уверена, что мой любимый обязательно ко мне вернется…»

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.