Любить нельзя отвергнуть (СИ)

Глава 16

— Тин! — оглушительно закричала я. Сняла с себя руки Вафнина и не чувствуя под собой земли подползла к мужчине. Паника застряла у меня где-то в груди. Трясущимися руками я зажимаю огромную рану в его груди, но крови так много… она вмиг залила и рубаху Тина и моё платье, а я смотрю в серо-голубые глаза и не могу поверить в происходящее. Я ничего не помнила, не понимала. Только что стою у позорного столба, я видела это сотни раз, но теперь сама испытываю на себе адские муки казни, крики народа, дым застилает глаза, тяжело дышать, а огонь жадно пожирает мои ноги. Боль невыносима, я кричу, и сознание покидает меня, а когда чернота расступилась я увидела… Тина проткнутого мечом. Как? Когда? Что случилось?

Кровь… повсюду кровь… я не могу остановить её. Его сиплое дыхание оглушает, и я чувствую, как жизнь утекает сквозь мои пальцы. Я не могу задержать её, не могу остановить.

— Нет… нет. Тин, нет, — шептала я. — Тин!

— Дарина, любимая. — Его обескровленные губы едва двигаются.

— Не покидай меня.

Я резко открыла глаза. Опять. Опять сон… кошмар, ставший частью моей жизни.

— Вафнин?

— Я здесь родная, я рядом, — тут же ответил он и притянул к себе. Я легла на плечо мужа. Мужа… да, мы ведь женаты.

Закрыла глаза. Нежная рука на спине успокаивала и возвращала к реальной жизни.

Тина нет уже год, но я по-прежнему вижу в кошмарах тот злополучный день. Вижу кровь на своих руках.

То время вспоминалось, словно в тумане, как будто это действительно было сном.

Ванли. Обезумевшая от ревности бывшая любовница Тина, подкупила Посланцев Иллирии, как я и думала те не гнушались казнью на заказ и тем самым поддерживали своё материальное благополучие, и меня должны были сжечь на священном огне. Как ведьму. Если бы Тин опоздал на пару минут, я бы сгорела заживо. Вафнин рассказывал, что Тин не медлил ни секунды, ворвался на площадь и кинулся к позорному столбу, объятым пламенем. Тин рисковал выдать себя, ведь огонь оставил на его теле чёрные ожоги, что подтверждало его кровь мага, но он меня спас, не думая о себе… жаль я не помнила его подвига.

Ванли и Посланцев арестовали, император вернулся в столицу и плотно занялся их допросом и выуживанием всех подробностей, но мне от этого нисколько не было легче. Тин умирал. У меня на руках.

Лекари сделали всё возможное. Рана от меча, хотя и не убила его на месте, но оказалась слишком серьёзной, мой любимый мужчина был обречён.

Тина перевезли домой, туда же переехала я. Сколько ещё он будет со мной не известно, но я не желала покидать его ни на мгновение. И каждый миг, каждую секунду решила быть рядом.

— Леди, покиньте кровать графа Тарина, — уже в сотый раз говорил мне лекарь. Я недовольно сжала губы и пододвинулась к Тину ближе. Ну разумеется, больному требуется покой и прочая ерунда, но какая, в самом деле, разница, если Тин умирал. Так пусть он лучше умрёт в моих объятиях, тем более я видела в его глазах благодарность и счастье.

Слёз больше не было, я желала скрасить последние дни Тина, а не удручать его своей болью, которая снедала меня изнутри и рвала душу. Он смотрел на меня, гладил по щеке, губам, волосам, словно пытаясь запомнить их, и улыбался, я улыбалась в ответ.

— Вам нужно перевязать его? Я помогу, — предложила я лекарю, видя его желание настоять на моём уходе.

— Нет, но…

— Тогда покиньте комнату, пожалуйста, — тихо произнёс Вафнин. Я обернулась. Он, словно тень стоял за моей спиной и, пожалуй, лишь благодаря ему я не сошла с ума от горя. Он стал моей опорой.

— Я позову вас, если потребуется помощь.

Лекарь согласно кивнул и вышел. Ненадолго. Он вернётся, я знала, но мне было всё равно. Я легла рядом с Тином и вымученно улыбнулась, коснулась губами его плеча. Он устал и хотел спать, его веки дрожали и закрывались, но упорно продолжал смотреть на меня.

— Люблю тебя, — прошептала я одними губами. — Отдыхай, я буду рядом.

— Не хочу закрывать глаза.

Я погладила его по колючей небритой щеке.

Как тяжело… как тяжело улыбаться, когда душа кричит от горя.

— Хочешь что-нибудь? Может сок?

Тин поднял глаза и посмотрел мне за спину. Я знала о чём он думал, но пусть я и была благодарна Вафнину за поддержку, мои мысли сейчас были не о нём. Не его я желала поцеловать и прижать к себе.

— Хочу тебя, но увы, не могу, — пошутил Тин.

— Я подожду, когда ты сможешь, — сквозь ком в горле ответила я. — А сейчас отдыхай.

Тин усмехнулся. Да, разумеется, он говорил о моём, всё ещё официально женихе, а я о его якобы временной недееспособности.

— Дарина, не уходи, — едва слышно, только для меня, сказал он.

— Я здесь, рядом. Никуда не уйду.

Тин протянул руку, желая почувствовать меня. Он не говорил об этом, но я знала, что за этим желанием таился страх. Страх умереть в одиночестве. Нет… этого не будет. Я буду с ним до конца.

Осторожно, чтобы не причинить боли, я обняла Тина и подвинулась ближе, и очень скоро его дыхание стало ровным и глубоким. Уснул… Хворь сильно выматывала его, забирала все силы.

— Дарина, — услышала я шёпот за спиной, через некоторое время. — Родная, нужно сменить перевязку.

Я посмотрела на Тина. Его грудь едва заметно двигалась, над бледной, напряжённой губой капельки пота, а брови болезненно нахмурены. Днём он скрывал свою боль, но не во сне.

— Он спит. Идём. — Вафнин мою заминку понял правильно, я боялась покидать эту кровать, но всё же нашла в себе силы кивнуть.

Вафнин нежно подхватил меня под спину и ноги, я обняла его за шею, и он понёс меня вниз. Сама я ходить не могла, слишком сильно были обожжены ноги, и с благодарностью отдалась в руки друга. Он сам перевязывал мои ноги, покрытые ожогами, помогал с одеждой и даже с ванной. Удивительно, но ни в его действиях, ни даже во взгляде я не видела плотского желания. Разумеется, Вафнин был хорошо воспитал и его выдержке можно было позавидовать, но как бы то ни было, я пребывала не в том состоянии, чтобы думать об этом.

Мы спустились в гостиную, и Вафнин вместе со мной сел на кушетку. Прижал к себе. Он уже чувствовал подступающую истерику, знал, что ей не миновать.

— Поплачь родная, поплачь, — шептал он, и я плакала, вцепившись ледяными пальцами в его камзол, плакала, срываясь на крик, а потом уже на хрип.

После Вафнин возвращал меня в кровать любимого мужчины. Тин должен был проснуться рядом со мной, должен был знать, что я с ним.

Но он умер… я молилась о чуде, но оно не произошло. Я обнимала его, целовала угасающие глаза.

— Люблю… — повторяла я в сотый раз, не в силах поверить, что этот день настал.

— Не грусти обо мне, — едва слышно, из последних сил произнёс Тин. Я замотала головой. Нет! Нет… я не желала соглашаться с действительностью. Он же мой, сильный, наделённый силой и любимый. Он не может умереть… Но я держала его в руках и чувствовала как жизнь покидает его, что он боролся до конца, но не смог победить, чувствовала что он счастлив… умереть в моих объятиях.

В тот день вместе с Тином умерла и я.

Вафнин помог попрощаться с ним и по окончанию траура увёз в Шихкорск. Почти полгода я жила как в тумане, не видя ничего вокруг, кроме крови на своих руках и серо-голубых глаз Тина. Ночами я плакала в подушку и кричала от боли в душе, я хотела умереть… но Вафнин не покидал меня ни на мгновение. Он всегда был рядом. Рядом когда я проводила ночи с умирающим любимым мужчиной, рядом, когда я оплакивала его. Он стал моей опорой. И когда возможность мыслить трезво ко мне вернулась, я попросила стать его женой. Сама. Он больше не заикался об этом.

Возвращаться домой я не хотела, у сестёр своя жизнь, Шира готовилась в очередной раз к свадьбе, а игнорировать моё скверное состояние они не смогут, да и Вафнин умолял не покидать его. Да я бы и не смогла, честно говоря, за прошедшее время он стал моим воздухом и своей жизни без его поддержки не представляла.

Он подготовил для меня комнату, обставил её по моему вкусу, даже мой любимый ковёр из Хассилин привёз, сам построил гардеробную, точную копию той, что была в моём родном доме, и даже Таре разрешил остаться рядом — это всё было невероятно мило и не могло не волновать.

Свадьба была организованна в кратчайшие сроки и уже через два месяца я стала его законной супругой. Но, несмотря на поспешность поздравить нас приехал сам император с сыном и Лини, дядюшка граф Доу, сёстры и любимый дядюшка из Хассилина. Они были счастливы за меня, я улыбалась им в ответ и искусно скрывала боль в душе. За восемь месяцев я научилась прятать её. Жаль, только Вафнин и, пожалуй, его отец всегда видели мою грусть. Они знали, что ничего не закончилось, что моё сердце грустит о другом.

А потом была первая брачная ночь. Первая и последняя.

Вафнин снимал с меня подвенечное платье, покрывал поцелуями шею, плечи, грудь… Он сказал:

— Я люблю тебя, люблю и мечтаю обладать тобой, но нам не обязательно спешить. Если хочешь, мы можем подождать. Мне плевать на традиции, только скажи…

Я сказала "нет". Нет, я не желала ждать. К чему? Я согласилась стать его женой, он имеет право на меня, вот только к такому я не была готова.

В ту ночь мой крик слышал весь Шихкорск, а кровью было залито всё супружеское ложе. Вафнин рвал на себе волосы, вымаливал у меня прощенье и волоком притащил в нашу спальню лекарей, требуя объяснить, что он сделал не так. Но те лишь разводили руками и говорили, что такое случается, и он должен быть благодарен — его жена оказалась действительно невинна. В следующий раз всё будет хорошо. Но следующего раза больше не было. Муж боялся притрагиваться ко мне, я боялась, что лекари ошиблись.

Тина нет уже год, но сегодня, как и вчера, и позавчера открыв глаза после ночного кошмара, я подумала не о нём… в моём сердце он будет жить всегда, я всегда буду любить его, но сегодня, проснувшись, мои мысли были о муже, который стал частью мой души.

Я лежала на его плече, вдыхала аромат его тела с лёгкими хвойными нотками и была счастлива. Муж… сначала он был другом, я ценила его компанию, после — была благодарна за поддержку, сейчас же мои чувства стали другими. Мне казалось, что это лишь моё желание так думать, всё-таки он так много сделал для меня, но раз за разом я ловила себя на мысли, что мне приятны его объятия и ласки, но приятны не как утешение друга, а как женщине. Я желала их получать, желала ответить.

— Вафнин, — позвала я его, приподнялась и посмотрела в его глаза. — Вафнин, я люблю тебя.

— Родная, ты ещё не проснулась? — попытался пошутить он. Я улыбнулась. Да, подобные слова он от меня не слышал ни разу. Погладила по густым чёрным волосам, прореженным сединой. Он поседел в один день, когда меня сжигали на священном огне. Бедный мой Вафнин…

Опустила руку, провела по густой линии бровей, по идеальной, мужественной линии скулы и вниз к точёным губам. Без сомнения он был красивым мужчиной.

— Поцелуй меня, — прошептала я.

Вафнин притянул меня к себе и коснулся губами щеки.

— Нет, не так. — Я перекинула ногу через его торс и села сверху. Наклонилась к губам, коснулась их. Вафнин резко втянул воздух и сжал меня в своих объятиях.

— Дарина, любимая, что ты делаешь?

— Мне… — я прочистила горло. — Можно снять платье? В Хассилин не принято полностью раздеваться даже перед мужем… а ваши традиции мне не известны, — прошептала я, заливаясь краской. Да, говорить об этом было непривычно, но я совершенно не помнила нашу первую брачную ночь. Точнее помнила, но лишь негативную её часть, и то, как забилась в дальний угол кровати и оттуда наблюдала за истерикой мужа и лекарей, а что касается одежды, в голове это совершенно не отложилось.

Вафнин нервно сглотнул и протянул руки к завязкам моего ночного платья. Развязал. Погладил наряжёнными руками мои бёдра, поднимая мягкую ткань вверх, и через мгновение я была уже обнажена. Непривычное состояние тут же вызвало мурашки по всему телу, а от горячего взгляда мужчины бросило в жар. Он смотрел на меня с нескрываемым вожделением, но боялся прикоснуться.

— Вафнин, я не знаю, что мне следует делать, — произнесла я, но вместо ответа Вафнин одним быстрым движением перевернул меня на спину. Скинул с себя всю одежду, наклонился, поцеловал, и тихо застонал, получив мой ответ. Он нежно, но страстно целовал щёки, солёные от слёз ночного кошмара, глаза, губы. Дрожащими руками ласкал моё тело, сдерживая свою страсть. Казалось, что он старался приласкать каждую мою частичку одновременно, руками, губами, языком. Это сводило с ума.

— Вафнин, помнишь Летнюю ночь в Жахнар? Императорский парк. Мы невольно подсматривали за Рандиром и Лини?

Вафнин оторвался от моей груди, широко улыбнулся и кивнул.

— Я… ну… ты тогда предлагал… — замялась я, не зная как попросить.

— Ш-ш-ш, — коснулся он моих губ. — Конечно любимая.

Закрыла глаза и прислушалась к своим ощущениям. Вафнин опустился вниз, нежно погладил мои ноги, покрытые шрамами от ожогов, взял в руки одну и нежно поцеловал лодыжку. Я тяжело задышала, чувствуя, как низ живота скрутило от давно забытого чувства, смешанного со смущением. Пусть Вафнин и являлся моим мужем, но он никогда не видел меня обнажённой в столь откровенной позе… при свете дня. Хотя нет. Он же помогал мне с ванной в доме Тина, но тогда всё казалось другим.

Прожив в доме Вафнина почти год, я знала всё о любовных похождениях своего супруга. Не нынешних, нет, после моего появления в его постели не было никого, но "доброжелатели", в том числе бывшие любовницы настоящие и мнимые с удовольствием рассказывали мне каким Вафнин может быть страстным и напористым, что он похож на дикого зверя, который лишь удовлетворяет свои плотские потребности и нежен он бывает редко. Слушать это было забавным, так-как один раз я невольно подслушала разговор двух дам, они с грустью вспоминали нежные объятия Вафнина, в которых был лишь один изъян — своих любовниц, в минуты помутнения разума называл моим именем и был крайне скуп на подарки. Смешно. Должно быть, все свои средства он тратил на меня, так как большая часть моих украшений являлись именно его дарами.

Я приоткрыла веки и встретилась с ним взглядом. Нет, от этого мужчины я никогда не видела грубости, он был моим мужем, защитником. Он был моей душой.

— Люблю тебя… — прошептал он, прокладывая дорожку поцелуев вверх по ноге и далее к внутренней части бедра.

Я опустила руку и погладила его по мягким волосам. Я тоже любила его, хотя и не понимала этого. Любила так, что готова была умереть за этого мужчину и сейчас каждой частичкой своего тела впитывала его нежность, страсть. Прав был дядюшка Приар Доу, я глупая молодая девчонка и была слепа.

Мой крик, но уже крик не боли, а наслаждения, разнёсся по всему дворцу.

Спустя час, а может быть и три, я совершенно потерялась во времени, мы с Вафнином спускались к обеду. Завтрак пошёл без нас.

— Сын, что ты сделал с моей любимой невесткой? Она светится, словно светлячок, — изумился князь Шихкорский, ожидавший семью к обеду. Вафнин довольно заулыбался, а я опустила голову, пряча полыхающие щёки. Ох, какой стыд, должно быть он слышал нас… но сдерживать себя было выше моих сил. Мой муж — лучший мужчина в мире, и пусть опыта у меня в этом не было, я его задушу собственными руками, если подобные ласки он будет дарить другим женщинам. О чём его и известила, как только обрела дар речи. Он согласился.

— Отец, вы уже пообедали? — спросил Вафнин, проигнорировав вопрос, одаривая меня страстными взглядами и смущая окончательно.

— Нет. Кани сейчас закончит с выбором платья и спустится. К сожалению, твоя мать не так расторопна, как жена, — пробурчал князь.

Я грустно вздохнула. Сначала мне было не понятно такое отношение между князем и княгиней. Северяне всегда трепетно относились к своим семьям, оберегали, но Вафнин обмолвился, что у отца много любовниц и мама его не возражает, а теперь мне было искренне жаль их. Княгиня не пылала к мужу сильными чувствами, а возможно они угасли со временем, мне это не известно, а князь был довольно требовательным мужчиной и в правлении, и в любви. Так что жена и не могла, и не желала удовлетворять все его потребности. Да и вообще, княгиня была замкнутой женщиной, с которой подружиться мне так и не удалось.

Мы сели за стол. Князь улыбался, Вафнин тоже, и только я была готова спрятаться под стол от смущения.

— Дарина, мне жаль, но у меня дурные новости, — вдруг сказал князь. Я заинтересованно подняла голову. Что угодно лишь бы сгладить неловкость момента.

— К тебе большая делегация Посланцев.

— Ох, опять, — вздохнула я. Что же они всё ходят ко мне и ходят. Спрашивают и спрашивают. И ведь их нисколько не смущает, что я их братство не люблю. Мягко говоря. Но как бы то ни было, они все признавали во мне истинного Посланца Иллирии и жаждали моего участи в жизни их братства. Но в прошлый раз ко мне посмел прийти Посланец, которого я хорошо знала, как ярого любителя насилия и изощрённых пыток. Я была так разгневанна, что прилюдно сорвала с него мантию Посланца, выхватила нож из-за пояса Вафнина, и едва не поранила мужчину. Ох… как я была зла! Но после того, как меня пытались сжечь, я не церемонилась с ними и даже не подбирала слова в общении.

— Когда?

— Они приехали вчера вечером, но я не стал тебя беспокоить.

— Спасибо, — искренне произнесла я. — И если можно, я бы хотела попросить вас присутствовать на этой встрече.

— Конечно, — кивнул он. Я расслабленно вздохнула. Отец Вафнина был умным человеком и удивительно проницательным. На встречах с посланцами, которых становилось слишком много, он охотно присутствовал, но молчал. А после давал наставления — в чём я была права и где ошиблась. Всё-таки он был опытным дипломатом, в отличии от меня.

Вскоре появилась княгиня, и мы наконец-то приступили к обеду, Младший брат Вафнина всё время отсутствовал, так, что ждать его мы не стали. Я была голодна, как будто меня морили голодом неделю не меньше. Должно быть последствия пережитого утром потрясения.

Встреча с Посланцами Иллирии была отложена на вечер, который наступил слишком быстро…

Я стояла рядом с креслом Вафнина, нервно сжимала его плечо, он же гладил мою руку, желая успокоить, а рядом, на соседнем кресле сидел беспристрастный князь Шихкорский.

Перед нами стояло не много ни мало, а двадцать Посланцев.

— Мы рассчитывали на личную встречу, — откашлявшись, поведал мне тот, кто стоял в центре, забыв при этом поздороваться.

— А я рассчитывала провести вечер в постели с мужем, — ответила я. Князь рядом хохотнул в кулак. Я продолжила: — так что если вас что-то не устраивает дверь за вашей спиной.

Посланец глубоко вздохнул и сделал шаг вперёд.

— Я вас не знаю, — решила я первой начать разговор. — Вы не принимаете участие в казнях?

— Что? Я? — испугался мужчина, должно быть он знал о том случае, когда я едва не убила одного из них. — Нет, я забыл представиться, глава братства Посланцев Иллирии — Нивак.

Я кивнула, предлагая продолжить. Мужчина, кажется, немного успокоился.

— Сперва хочу сказать, что тот недостойный Посланец, что принимал участие в инциденте, произошедшем год назад, наказан…

— Врёшь, — перебила я его. — Два дня назад я видела, как он казнил ведьму в одном из западных княжествах. Император был милосерден и наказал лишь Ванли Ло и куратора того происшествия, а вы даже не потрудились провести собственное расследование. Я желаю знать цель вашего визита.

Мужчина нервным движением расправил идеальную накидку традиционного серебристого цвета, затянул потуже пояс, видно ему казалось, что так он выглядел мужественнее и набрал полную грудь воздуха.

— Месяц назад император принял жёсткое решение относительно нашего братства и прислал письмо с требованиями. Прошу вас ознакомиться с ним, — уже дружелюбно произнёс глава Посланцев на одном дыхании и протянул мне свиток.

Вафнин махнул рукой, подзывая слугу. Тот взял свиток и передам мне. Я быстро пробежала текст глазами. Если опустить пустые формальности и пустословие, император требовал перед каждой казнью проводить расследование и лишь в случае наличия прямых доказательств вины ведьмы казнить её. Список деяний, за которые полагалась смертная казнь прилагался. Так же он требовал, чтобы братство перешло в его подчинение и признало главенство императора. Если требования не будут выполнены, то Посланцы будут объявлены все закона и станут отлавливаться и предаваться суду за предательство.

Сложила пергамент, передала его обратно.

— Я бы на вашем месте согласилась, — сказала я. — Вы не можете держать под контролем своих Посланцев, они как стадо бесхозных шакалов разгуливают по империи и творят произвол. У императора больше возможностей и силы привести братство в достойный вид. А что касается расследования, этот вопрос назрел давно — нельзя сжигать невиновных.

— Невиновных? Но это же скверна! Зло! — возмутился мой собеседник.

— Вы желаете искоренить зло?! — выкрикнула я. — Так я скажу, где найти его, далеко ходить не нужно. В двух днях пути от сюда, в лесу, близь Паши завелось странное магическое существо. Каждую ночь оно выходит на охоту и убивает всех на своём пути! Селяне боятся выходить из домов, и от его зубов пало уже пять человек!

— Но мы не охотники, — пролепетал Посланец.

— А кто вы тогда? Палачи?! — распылялась я всё больше. — Сам же сказал: искоренить зло. Так вот оно — зло воплоти! Порождение магии! Отловите и уничтожьте! Или вам проще сжечь селянку, прожившую всю жизнь мирно и выращивающую хлеб? Ты! — показала я на того, кто стоял рядом с главой. Тот вздрогнул. — Неделю назад ты допрашивал ведьму. Лаша. Сорок два года, трое детей, муж. Всю жизнь она прожила в деревне, шила наряды для всего села… ты помнишь её?! — выкрикнула я.

— Да, — прошептал мужчина.

— Что ты узнал, пытая её? В чём она была виновата? Сколько зла принесла людям?

— Она сама зло…

— Это ты зло! На твоих руках столько крови, что не отмыть за всю жизнь, а Лаша даже не знала, что она ведьма! Она никогда и никому не причинила вреда, в отличии от вас… всех, — прошипела я. — Месяц назад я подавала запрос относительно трёх сестёр, сожжённых по ошибке. И до сих пор не получила ответ.

— Расследование показало, что они были злыми ведьмами, — вставил своё слово другой Посланец. Я посмотрела на него и едва не задохнулась от гнева. За год я научилась достаточно хорошо управлять своим даром, обращаться к нему по желанию, просматривать прошедшие события и знала всё, что происходит в империи. Я отслеживала их и подробно писала обо всём императору. Видно его терпению пришёл конец, раз перешёл к активным действиям, как и моё, было уже на пределе.

Перевела взгляд на главу братства Иллирии.

— Расследования не было. Вас обманули и уже не первый раз. Этот Посланец, — показала я пальцем на виновника, — взял деньги за убийство невиновных девушек, а перед казнью обесчестил младшую из них. Вы не можете контролировать их, не имеете власти. Вы не видите истинного зла, а оно окружает вас словно болото. Ещё немного и вы утонете в этой грязи.

Вафнин взял мою руку и погладил её. Я глубоко вздохнула.

— Моё требование: согласиться с императором. В нашем мире достаточно скверны, и это не ведьмы, за которыми вы так яро гоняетесь. Если вы не в состоянии трезво взглянуть на мир и достойно управлять братством, это сделает император.

Глава братства кивнул мне, дал знак своим взять под стражу того, на кого я указала пальцем, и удалился. Я шумно выдохнула.

— Иди ко мне родная, — прошептал Вафнин и, нисколько не стесняясь отца, притянул меня к себе, посадил на своё колено.

— Я опять была слишком импульсивна… но я не могу смотреть на них спокойно, знать и бездействовать…

Уткнулась носом в его шею.

— Ты молодец Дарина, — ответил за сына князь. Он поднялся со своего кресла и коснулся губами моих волос. — Молодец.

И ушёл.

Я боялась, что князь, узнав о моём даре, выставит прочь из своего дома, но всё оказалось гораздо лучше. Даже удивительно. Я до сих пор не понимаю, почему он не просто принял меня в свою семью, но и полюбил как свою. Пожалуй, именно благодаря ему я смогла овладеть своим даром полностью и проводить ночи спокойно, а не в компании со сжигаемыми ведьмами. В Шихкорске была обширная библиотека и много книг о культе Иллирии и о её первых последователях, обладавших даром маяка. Князь вместе со мной изучал их и помогал понять… понять, как не просто управлять снами, а обращаться к дару когда это нужно мне, а не в момент сна.

Я прижалась к груди мужа и закрыла глаза, наслаждаясь его нежными руками. Расстегнула камзол и залезла под него, погладила спину. Вафнин дорогим шёлковым рубахам, предпочитал мягкую льняную ткань, признаться, мне было приятно касаться её. И, как бы мне не было стыдно, за год этой ткани доставалось больше внимания, чем законному супругу.

— Вафнин…

— Да, любимая.

— Спасибо, что ты дождался меня.

Вафнин прижал меня к себе плотнее.

— Император переходит в наступление, хочет полностью подчинить братство Посланцев…

— Всё, хватит об этом, — прервал он меня. — Вернёмся к делам позже. Ты сказала, что желаешь провести вечер со мной.

— Я желаю провести с тобой всю жизнь.