Любовная пытка

2

Она была выше, чем он ее помнил, стройнее и, черт побери, еще красивее.

Конечно же, ковбой видел фотографии, которые Юлиус привез в июле. Смеющаяся Хэлен в кафе на открытом воздухе. Хэлен, готовящая дома спагетти. Хэлен, держащая на руках большого серого кота.

Объектив запечатлел красные отблески в ее длинных, темных волосах, растрепавшихся от легкого бриза, ее небрежную грацию, ее изящную фигуру.

Теперь Николас из конюшни наблюдал, как Хэлен, стоя во дворе и откинув со лба волосы, медленно осматривается вокруг. На ней были темные очки, поэтому он мог только догадываться, в какой момент ее пристальный взгляд задержался на конюшие. Ковбой был уверен, что Хэлен не видит его, но тем не менее почувствовал легкую неловкость.

Девушка повернулась к дому, распрямила плечи и, поправив свой костюм, направилась к крыльцу. Николас не собирался следовать за ней. Он еще не был готов к встрече с Хэлен Хэмфри.

Но это была лишь отсрочка неизбежного.

Скорее всего она даже не вспомнит его. А если и вспомнит, ну так что ж? Лэндж провел рукой по волосам и надел шляпу, надвинув поля вниз чуть больше, чем обычно. Потом, набрав в легкие побольше воздуха и волнуясь так, словно собирался объезжать дикую лошадь, зашагал к дому.

Хэлен стояла у стола, одной рукой опираясь на покрывавшую его красную клетчатую клеенку, в другой руке она держала фотографию, которую Юлиус приколол к стене: он и Николас, улыбающиеся после окончания весеннего клеймения скота.

Дощатый пол под ногами Николаса заскрипел, заставив его остановиться у порога. Конечно, Хэлен услышала, как он вошел: девушка медленно подняла голову и обернулась. Она все еще была в солнечных очках, и Николас не видел ее глаз. Пол начал уходить у него из-под ног.

— Николас Лэндж, — наконец произнесла Хэлен.

Он понял, что девушка помнит его. Чувствуя, как к щекам медленно приливает, кровь, ковбой надеялся, что она не заметит его смущения. Голос Хэлен стал глубже, сильнее. Ну разумеется, подумал Николас. Так и должно быть. Тогда она была девочкой. Теперь она стала взрослой.

Лэндж наклонил голову в подтверждение того, что они знакомы.

— Мэм! Я хотел сказать… что… по-настоящему сожалею о Юлиусе!

Девушка с трудом перевела дыхание, потом заставила себя улыбнуться.

— Спасибо. Я тоже…

Воцарилось молчание.

Наверху, на плоскогорье, раздавалось мычание скота. Сойка надрывалась в ветвях сосны прямо напротив окна. Было слышно даже гудение холодильника. Николас переступил с ноги на ногу.

— Я… принесу ваши вещи, мэм? — наконец спросил он.

— Я сама.

— Спальня…

— Я всегда пользовалась одной и той же… Если она в порядке…

— Конечно.

Это была его спальня; накануне вечером Лэндж перенес свои вещи в ветхую сторожку, которой не пользовались с тех пор, как умерла его бабушка. С самого начала Юлиус предложил ему жить в доме, я Николас сразу согласился. Может быть, именно это заставило ковбоя почувствовать, что ранчо — его дом.

Вряд ли члены семьи Юлиуса поймут это, подумал Николас, ведь он всего лишь наемный работник.

— Тогда устраивайтесь, мэм. Я должен вернуться к работе. В это время года всегда много дел. — Он повернулся к двери. — Если вам что-нибудь будет нужно, дайте мне знать.

— Николас?

Лэндж обернулся. Хэлен сняла солнечные очки, и он утонул в море сияющей голубизны ее пристального взгляда.

— Мэм!

Ее губы дрогнули.

— Я, конечно, стала старше, но не настолько же! — Он прищурился. — Вам придется называть меня Хэлен.

Николас пожал плечами, чувствуя себя глупо. Он и не думал подчеркивать ее возраст, имея в виду лишь разделявшее их положение. Но ковбой видел, что девушка не поняла.

— Извините, Хэлен!.. — пробормотал он.

— Спасибо. — Но когда он снова повернулся к двери, девушка остановила его. — Вы давно работаете здесь?

— Около трех лет.

Хэлен подняла изумленный взгляд и недоверчиво покачала головой.

— Юлиус мне ничего не говорил. Дед никогда не упоминал о вас.

Господи, благослови Юлиуса Хэмфри, подумал Николас.

— Наверное, он не думал, что это так важно… Это все, мэм?

Девушка пристально смотрела на него, приподняв одну бровь.

— Хэлен, — хмуро поправился он.

Она улыбнулась.

— Теперь все. Мой отец и братья приедут к ужину, к семи. Это не поздно?

— Вы не обязаны приглашать меня на ужин, мэ… Хэлен.

— Нам было бы приятно, если бы вы пришли.

— Нет, спасибо. Я поем у себя. — И прежде чем девушка успела что-либо ответить, Николас спустился по ступенькам и зашагал к конюшне.

Он привык сидеть за столом с Юлиусом, слушая его планы и мечты. Но ужинать с дипломатом Дэвидом Хэмфри и его утонченными отпрысками и при этом говорить о Юлиусе, том общем, что их объединяло, было выше его сил. Тем более, сердито думал Николас, выводя лошадь из конюшни, у него нет времени на болтовню. Он должен осмотреть ранчо.

Оно было болью Николаса и его опасением. Ковбой старался не думать о нем, как о своем, не думать, есть ли у него сейчас шанс выкупить его. Но… лучше работать, — тем более что забот много, — чем сидеть и жалеть себя.

Да, Юлиус выбрал не лучшее время для смерти. Обычно в октябре он оценивал положение дел на ранчо и принимал решение о продаже скота. Через две недели, думал Николас, сюда прибудут большие грузовики за сотней голов скота, отобранных для продажи на аукционе. В этом году решения придется принимать ему.

Если, конечно, Дэвид не продаст ранчо, А если продаст?

Хэлен почувствовала, что может свободно дышать, Только когда услышала удаляющийся звук шагов Николаса, Это шок, сказала она себе. Шок от неожиданной встречи лицом к лицу с Николасом Лэнджем.

Подростком Хэлен каждую ночь мечтала о нем. Именно он стал героем ее девичьих грез.

Шести футов роста, загорелый, с крепкими руками, темными взъерошенными волосами и бездонными карими глазами, Николас Лэндж притягивал ее с того самого момента, как она впервые увидела его. Чем он обратил на себя ее внимание? Может быть, своей манерой садиться на лошадь, носить широкополую шляпу, умением держаться в седле; а может быть, делающей его немного неуклюжим застенчивостью… Как бы то ни было, Николас Лэндж был единственным, о ком думала Хэлен, читая о рыцарях в блестящих доспехах. Ни один романтический герой не волновал ее так, как молодой ковбой с ранчо ее деда. Каждый раз, когда Хэлен смотрела на него, ее пульс учащался, а ладони становились влажными.

Двенадцать лет прошло с тех пор, как они виделись в последний раз, но Хэлен так и не смогла забыть ковбоя.

Это было за день до ее возвращения в Мехико, Хэлен каталась верхом в надежде встретить Николаса. Она хотела дать ему еще один, последний, шанс сказать ей все то, о чем она мечтала, сказать, что она ему нравится, попросить ее написать ему, пообещать, что он будет писать ей. Прошло около двух часов, и Хэлен потеряла надежду найти ковбоя. Девочка скакала вниз по склону, через рощицу, к лугу, когда вдруг услышала голоса, грубые и резкие, и шум драки.

Николас?!!

Он упал на землю, изо всех сил защищаясь от трех мужчин, которые били его, лежачего.

Хэлен не раздумывала ни секунды. Она ударила пятками в бока лошади и понеслась прямо туда, пронзительно крича:

— Прекратите! Остановитесь! Что вы делаете? Оставьте его!

Парни отпрянули от Николаса, увидели Хэлен, несущуюся прямо на них, и отступили. Один из них попытался схватить поводья, но она ускользнула от него, проскакав мимо и благодаря Бога, что Николас не оказался у нее на пути.

— Убирайтесь отсюда! Оставьте его в покое! — Описав круг, Хэлен вновь мчалась на них.

— Еще одна твоя баба? — Самый высокий мужчина размахнулся и в последний раз ударил Николаса, распростертого на земле; его лицо было все в крови.

— Пошли, Джек, — сказал парень что постарше. — Мы все ему растолковали.

Джек обратился к Николасу:

— Если ты не понял, нам придется повторить. — Он ухмыльнулся. — Это будет неплохим развлечением.

— Убирайтесь! — закричала Хэлен, направляя на него лошадь.

Парень напоследок еще раз пнул Николаса, потом натянул шляпу и последовал за своими приятелями к стоящему у обочины дороги грузовику; мотор заурчал, и машина покатилась по пыльному проселку.

Хэлен соскочила с лошади и подбежала к Николасу.

— Как вы? Что случилось?

Ковбой, сплевывая, вытирал с лица кровь.

— Ничего. Все в порядке…

— Ничего?! Почему они?.. — Хэлен не могла найти подходящее слово, чтобы выразить ужас, который она испытывала. Девочка вытащила носовой платок и попыталась остановить кровь, стекающую тонкой струйкой из носа Николаса.

Он попробовал подняться и поморщился от боли.

— Может быть, вам что-нибудь сломали? — Хэлен скользнула рукой по его спине, помогая ему встать на ноги. — Вы уверены, что вам можно встать?

— Все нормально!..

Николас хмуро огляделся:

— Черт, моя лошадь убежала.

— Возьмите мою. Мы можем поехать вдвоем, — быстро предложила Хэлен. — Вам надо показаться врачу!

— Мне не нужен врач.

— Но…

— Все нормально! — Николас с перекошенным от боли лицом проковылял к упавшему дереву и осторожно опустился на него. Хэлен присела рядом. Он выглядел жутко: правый глаз почти не виден, на подбородке — огромная ссадина.

— Дайте мне вашу рубашку. Я намочу ее в ручье, и вы сможете стереть кровь!

Ковбой было запротестовал, но потом осторожно стянул рубашку. Хэлен увидела огромные синяки на его теле. Она быстро побежала к ручью.

— Я сама. Мне лучше видно, — сказала девочка, не отдавая мокрую рубашку.

— А мне что, нет? — сердито спросил Николас.

Хэлен улыбнулась, убирая прядь волос с подбитого глаза.

— Не так хорошо, как мне.

Она опустилась на колени у ног ковбоя: и стала осторожно прикладывать мокрую ткань к ранам на его лице. Николас напрягся, но сдержался и не застонал. Хэлен действовала медленно, удивляясь тому, что ее руки не дрожат.

В другой ситуации девочку била бы дрожь, но сейчас она стояла на коленях всего в дюйме от обнаженной груди своего ковбоя и нежно обмывала его окровавленное лицо. Хэлен сглотнула слюну, стараясь думать о парне только как о своем пациенте, но, несмотря на это, постоянно ощущала рядом с собой реального Николаса Лэнджа.

Он сидел, стоически ожидая, когда Хэлен закончит промывать его раны; но вот она все сделала, и глаза их встретились. У девочки перехватило дыхание, и она нервно облизнула губы.

Может быть, он ее поцелует?

Эта непрошеная мысль заставила Хэлен почти бессознательно потянуться к Николасу.

— Пошли, — сказал ковбой, с трудом поднимаясь. — Уже поздно. Нам надо возвращаться. — Стряхивая пыль со своих джинсов, Николас проковылял к лошади Хэлен.

— Подождите! — поспешила за ним девочка. — За что они вас избили?

Ковбой пожал плечами, протягивая ей поводья. Хэлен не взяла их.

— Что вы собираетесь делать? Дед будет спрашивать.

— Юлиусу незачем об этом знать, — резко сказал Николас.

— Он будет огорчен, — ведь вы выглядите так, словно но вам проскакал табун!

— Я скажу ему, что упал с лошади.

— Вы думаете, он поверит?

— Какая разница, поверит или нет. Это не его проблемы. — Лэндж бросил поводья и зашагал к роще.

Хэлен последовала за ним.

— Что случилось, Николас?! Скажите мне, или… или я расскажу деду о том, что видела.

Он повернулся и свирепо посмотрел на нее.

— Зачем?

— Потому что… потому что они должны быть за это наказаны!

Николас криво усмехнулся:

— В этом нет необходимости.

— Почему?!

— Черт бы тебя побрал, любопытная девчонка!

— Я не любопытная. И я не девчонка, — запротестовала Хэлен, уперев руки в бока, что заставило рубашку натянуться на ее груди.

Ковбой сердито посмотрел на подростка и пожал плечами.

— Может, и так, — пробормотал он, разглядывая ее.

— Тогда скажите мне!

— А почему я должен тебе рассказывать?

— Потому… потому, что я беспокоюсь за вас!

— Не стоит. Я этого не заслуживаю. Спроси у Синди Бринкмиллер. — Николас снова хотел повернуться, но Хэлен схватила его за руку.

— Кто такая Синди Бринкмиллер?

Он освободил свою руку.

— Проклятье, забудь о ней. Слышишь? Это та девчонка, чей брат и кузены только что избили меня.

У него есть женщина? Хэлен не могла даже представить себе, что Николас может быть с другой женщиной. Он принадлежал только ей.

— За что? — Ее голос прозвучал глухо.

— За то, что она беременна, черт возьми! Она сказала им, что ребенок — мой.

Хэлен была ошеломлена. То, что сказал Ник, было недоступно ее пониманию. Секс притягивал и искушал ее. Но дети… дети были частью другого мира. И Николас в ее мечтах о нем никогда не был связан с детьми.

— Это правда? — прошептала Хэлен. — Он ваш?

Ковбой насмешливо посмотрел на нее.

— Да у нас, кроме поцелуев, ничего не было. Ничего.

Хэлен облегченно вздохнула и просияла.

— Слава Богу.

Николас бросил на нее недоумевающий взгляд.

— Что это значит?

— Я просто имела в виду… имела в виду… Что вы еще молоды для того, чтобы иметь детей.

— У меня нет детей, — сердито оборвал ее Николас. — Понятно?

— Но когда вы женитесь…

— Я не женюсь.

— Но когда вы, когда вы… — «Когда вы узнаете, как сильно я люблю вас», — собиралась сказать она, но запнулась. — Но когда вы встретите подходящую женщину… — нерешительно пробормотала Хэлен.

Николас молча взял у нее поводья.

— Давай-ка, Хэлен, поезжай. А то старик пошлет за тобой вооруженный отряд.

— А вы?..

— Я должен найти свою проклятую лошадь.

— Я помогу вам.

— Нет. — Он резко кивнул головой в сторону ранчо. — Уезжай. И когда доберешься до дома — забудь все, что здесь произошло.

Хэлен хотела было поспорить с ним, но по его нетерпеливому взгляду поняла, что это ни к чему хорошему не приведет. Она нежно прикоснулась пальцами к руке ковбоя и почувствовала, как напряглись его мускулы.

— Николас? — Это был вопрос, но Хэлен сама не знала, о чем именно она его спрашивает.

Парень закрыл глаза, стиснув зубы. Когда он снова посмотрел на нее, девочка прочла в его глазах муку. Хэлен ждала, и наконец он потерял самообладание. Рука Николаса коснулась ее волос, погладила щеку. А потом его губы прикоснулись к ее. Поцелуй продолжался всего несколько секунд, затем Лэндж резко отшатнулся.

— Я не должен был этого делать. Извини.

Но Хэлен не рассердилась. Она так долго мечтала об этих губах, мягко прикасающихся к ее, — каждую ночь, каждый день, каждую минуту. Она мечтала об этих чуть шершавых пальцах, ласкающих ее кожу, о взгляде, полном тайной любви. Девочка перевела дыхание, нежно и преданно глядя на него.

— Спасибо, Николас, — прошептала она и нежно прикоснулась рукой сначала к своим губам, потом к его.

О своих чувствах Хэлен никому не рассказывала — ни отцу, ни братьям.

А потом Николас надолго и неизвестно куда уехал. Хэлен почувствовала себя преданной. И глупой.

Она и сейчас чувствовала себя глупой, хотя ей двадцать семь лет. Было время повзрослеть.

Пару недель назад неожиданно приехал ее брат Питер из Лос-Анджелеса; он познакомил ее со своими тремя друзьями адвоката ми.

— Ты, как всегда, не упускаешь шанс просватать меня, а? — подколола его Хэлен, озорно блеснув глазами.

В ответ Питер ухмыльнулся:

— Я лишь немного способствую естественному процессу.

— Вот только на этот раз ты подсунул мне каких-то пожилых женихов, — посетовала девушка.

— Они не пожилые, — обиделся за друзей Питер. — Ты всегда так! Но, по-моему, Хэлен, ты слишком высоко поднимаешь планку. С такими запросами ты не выйдешь замуж лет до восьмидесяти, пребывая в ожидании своего Прекрасного Принца.

— Да не жду я никакого Прекрасного Принца, — запротестовала девушка. Действительно, она уже серьезно подумывала о замужестве с Гэри. Он пока еще не просил ее руки, но девушка подозревала, что рано или поздно сделает ей предложение.

Гэри ей нравился. Он был надежным, неизменно дружелюбным, доброжелательным. Конечно, он не был мужчиной ее мечты, но Хэлен уже начала серьезно подумывать, что такого мужчины и не существует в действительности. Девушка хотела иметь дом и семью. Хотела растить и воспитывать детей рядом с любимым человеком. Но единственный мужчина, которого она когда-либо любила, — это Николас Лэндж.

И что же? — печально подвела она итог. Ей следовало давно забыть его! Но это было так трудно! Вернее, невозможно, думала Хэлен, поднимаясь с чемоданом, взятым из багажника, по лестнице. Тем не менее хорошо, что они снова встретились. Это полезно — встретиться взрослой со своими детскими мечтами.

Она увидит Николаса Лэнджа глазами взрослого человека… и вылечится.

Спальня осталась в точности такой же, какой Хэлен помнила ее. Та же узкая кровать, тот же платяной шкаф из клена, тот же письменный стол и книжная полка над ним. Странно, но комната казалась обжитой, словно она спала здесь и прошлой и позапрошлой ночью.

Девушка стояла, слушая, как ее братья и отец устраиваются на ночь. Вот отец открыл дверь в комнату Юлиуса, где собирался спать, вот Питер и Крис поднялись на чердак; некоторое время доносились звуки их голосов. Внизу, в холле, послышался ритмичный скрип, который означал, что Дуглас делает свою ежедневную гимнастику на старом деревянном полу. А затем — тишина.

Хэлен надела ночную рубашку, почистила зубы и скользнула под одеяло. Но, как девушка ни старалась, заснуть она не смогла. Хэлен металась и ворочалась, вздыхала и взбивала подушку, считала про себя; все было напрасно. Наконец, отчаявшись, девушка встала, вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице.

Внезапно она услышала тихий скрип внизу. Застыв на мгновение, Хэлен двинулась дальше. Наверное, Дугласа тоже мучает бессонница. На кухне мерцал слабый свет. Брат, должно быть, захотел теплого молока. Хэлен толкнула приоткрытую дверь.

— А мне можно немножко? — начала она и осеклась. — Ой, это вы?

Это был вовсе не Дуглас, а Николас стоявший посреди кухни. Девушка вдруг остро осознала, как тонка ее ночная сорочка, и покраснела.

— Я увидела свет и подумала, что это брат. Я не знала…

— Извините, что я побеспокоил вас. Просто я пришел, чтобы забрать… это. — Николас прошел мимо нее к табуретке в углу, на которой лежало потертое шерстяное одеяло.

— Вам следует остаться в доме, — заявила Хэлен. — Вы, должно быть, замерзли там, в сторожке. А здесь пустует так много комнат.

— Нет. Это не для меня. Это одеяло для Скаута, собаки Юлиуса. Он… беспокоится, не находит себе места. — Девушке показалось, что ковбой тоже покраснел.

— Скаут тоже может жить здесь.

— Нет. С ним все нормально, — резко ответил Николас. — С нами обоими все в порядке.

Когда он прошел мимо Хэлен, чтобы взять одеяло, его рукав коснулся ее обнаженной руки; девушка вздрогнула.

— Простите, — пробормотал Николас, беря одеяло и осторожно пробираясь мимо нее. — Спокойной ночи!

И вышел, не сказав больше ни слова.

Стоя босыми ногами на холодном линолеуме, Хэлен обхватила свое дрожащее тело руками и молча следила за Ником, пока его узкобедрый, широкоплечий силуэт не растворился в темноте.

В этот момент девушка ясно осознала, что ее надежды освободиться от любви к Николасу Лэнджу не оправдались. Это сильнее ее. И она уже никогда не будет свободна.