Любовница Черного Дракона

Глава 1.

Нарцисса Ливингстон сидела на софе в приёмной столичного дома лорда Валлори и напряжённо прислушивалась к едва различимому гулу голосов, доносящихся из кабинета. Длинными наманикюренными пальчиками она то беспокойно теребила сумочку, то разглаживала невидимые складки на дорожной юбке. Из-под шляпки выбился непослушный каштановый локон, и женщина, спрятав его порывистым движением под вуаль, принялась разглядывать гостиную.

Сквозь сводчатые окна с золотистыми шторами проникали тёплые лучи осеннего солнца. Они отражались от высоких зеркал и хрустальных канделябров и рассыпа́лись разноцветными брызгами, будто кто-то бросил пригоршню драгоценных камней. Пушистые яманские ковры на мраморном полу, резные колонны и расписные потолки производили неизгладимое впечатление, вызывая чуть слышный вздох восхищения. Все в приёмной дышало роскошью и величественным торжеством, подобно тем, что пропитывают королевские залы и покои.

Нарцисса порывисто вздохнула. О богатстве Дома Чёрного Дракона ходили легенды, и вот теперь ей посчастливилось самой в этом убедиться. После съёмной квартиры на Липовой улице дом лорда Валлори представлялся настоящим королевским дворцом, но это ничуть не радовало.

В голове прокручивались обрывки заученных фраз: «Добрый день, ваша светлость! Мне требуется помощь, и, кроме вас, мне не к кому обратиться». И интонация. Тихая, с достоинством, но жалостливая, способная выбить слезу даже из чёрствого сердца.

«Буду надеяться, что у лорда Валлори, сердце все же есть», – подумала Нарцисса и сложила руки на коленях. Роскошь просторной приёмной давила на нее, заставляя чувствовать себя маленькой и слабой. В своем скромном глухом платье Нарцисса больше напоминала себе даму из бюро по трудоустройству или горничную в детском приюте, нежели девицу из благородной семьи.

Звук открывающейся двери заставил вздрогнуть госпожу Ливингстон. В приёмную вошла служанка в белом чепце и вежливо спросила:

– Не желаете ли чаю, ваша светлость?

Поблагодарив девушку, Нарцисса с вежливой улыбкой отказалась, и та исчезла за дверью.

Госпожа Ливингстон достала карманные часы и, бросив быстрый взгляд на блестящий циферблат, тяжело вздохнула. Прошло всего пятнадцать минут. Пятнадцать минут, которые казались ей вечностью.

Интересно, о чём Сэвидж так долго разговаривает с лордом? Ждать решения становилось невыносимо, но мучительнее всего казалась невозможность повлиять на то, что происходило сейчас за закрытыми дверями.

Нарцисса поднялась с дивана и выглянула в коридор. Тишина. Ни звуков шагов, ни разговоров. Словно за несколько мгновений дом вымер. Отлично. Значит, никто ей не помешает узнать, что происходит в кабинете. Нет, она не будет подслушивать из праздного любопытства. Просто ей необходимо знать, к чему готовиться. Нарцисса тихонько притворила дверь, прокралась к кабинету и приложила ухо к полированной поверхности.

– Об этом не может быть и речи, Сэвидж, – раздалось из кабинета. – Меня вполне устраивает моя жизнь, и становиться опекуном сумасбродной девицы я не собираюсь.

Негромкий голос звучал мягко, деликатно, но от него вдоль позвоночника пробежали мурашки. Нарциссе представлялось, что такой человек, как Натаниэль Дрейк, должен говорить громко, лающе, будто отдаёт команды на плацдарме.

– Уверяю тебя, Натаниэль, – второй голос принадлежал Мартину Сэвиджу, адвокату и старинному другу лорда Валлори. – Нарцисса – вполне взрослая женщина.

– Настолько, что просит об опекунстве? Позволь узнать тогда, почему у этой взрослой особы нет ни покровителя, ни мужа? Где её отец? Старшие братья? Дяди?

Не столько слова, сколько неприкрытая язвительность больно задели Нарциссу. Глаза невольно защипало от обиды. Как можно так говорить о человеке, которого совершенно не знаешь?

– Согласно третьему указу семейного кодекса, – уклонился от ответа Сэвидж, – любая незамужняя женщина может попросить об опеке того, кого посчитает нужным…

Однако Натаниэль перебил его.

– Я знаю законы, Мартин. Но понимает ли сама госпожа Ливингстон, какое пятно ляжет на её репутацию? Для неё закроются двери в приличное общество.

– Это именно то, что нужно, – прозвучал ответ Сэвиджа.

Внезапное молчание взволновало Нарциссу: неужели лорд Валлори не услышал этого? Или он предпочёл проигнорировать слова Сэвиджа?

– Вот как! – произнёс Натаниэль после паузы, не то удивлённо, не то заинтересованно. – В чём причина такого отчаяния?

– Эжен Дюпре, барон де Виньи. Надеюсь, ты ещё не забыл этого имени, Натаниэль?

Ответом стало тягостное безмолвие. Затаив дыхание, Нарцисса буквально влипла в дверь, боясь пропустить даже полслова.

– Ну давай же, – прошептала она, чувствуя, как напряжение бьет по кончикам нервов. – Соглашайся. Ты же ненавидишь де Виньи так же сильно, как и я!

– Послушай, Дрейк, – вкрадчиво произнёс Сэвидж. – Нарцисса действительно попала в переделку. Де Виньи давит на её родителей. Обращаться в суд не имеет смысла. Судьи, как и бо́льшая часть аристократии, предпочитают поддерживать дружеские связи с бароном. Если сама королева Виттория проявляет к нему благосклонность, то чего ждать от остальных? Я не так много прошу. Просто поговори с ней, а потом сам решишь, как поступить.

В ту же секунду дверь распахнулась, и Нарцисса, потеряв равновесие, ввалилась в кабинет.

Если бы не ловкость Мартина Сэвиджа, вовремя подхватившего её, Нарцисса непременно бы рухнула на паркетный пол.

– П-простите, – сконфуженно пробормотала она. – Я только… Я…

– Вы всего-навсего подслушивали, верно, госпожа Ливингстон? Кажется, это так называется.

В глубоком кресле за письменным столом сидел Натаниэль Дрейк и рассматривал Нарциссу с тем дружелюбием, которого не ожидаешь от бывшего министра магической безопасности. Он выглядел как утончённый столичный франт: длинные тёмные волосы, собранные на затылке, идеально отглаженная белоснежная сорочка, чёрный жилет и шейный платок, подколотый золотой булавкой в виде дракона, расправившего крылья. Небрежная щетина на впалых щеках навевала мысли о том, что образ тщательно продуман.

На вид Дрейку было около тридцати пяти, однако Нарцисса отлично знала, что потомки Дома Чёрного Дракона стареют гораздо медленнее, чем обычные люди. А потому, если бы её спросили о возрасте лорда Валлори, она неопределённо пожала бы плечами и ответила: «Молодой».

Самый обычный аристократ, привыкший к роскоши и умеющий хорошо ухаживать за собой. Ничего страшного и угрожающего. Это придало сил, и Нарцисса горделиво выпрямилась.

– Вовсе нет. Я… Я просто поскользнулась. Кто же знал, что господин Сэвидж в этот момент откроет дверь?

Желание провалиться под землю от стыда окрасило щёки в пунцовый цвет, и Нарциссе почудилось, что под ногами загорелся пол. Она украдкой бросила взгляд на Мартина. Тот едва заметно кривил губы и хмурился, пытаясь придумать оправдание столь недостойному поступку Нарциссы.

– Госпожа Ливингстон бывает временами эксцентричной и упрямой. Но она умна, к тому же у неё…

– Мартин, – прервал его Натаниэль. – Будьте так любезны оставить нас. Я хочу наедине переговорить с госпожой Ливингстон. И да, в приёмной есть диван. Подождите там, чтобы случайно не поскользнуться.

На мгновение Нарциссе показалось, что Сэвидж хотел возразить. Однако адвокат молча кивнул и покинул кабинет, плотно затворив за собой дверь.

– Присаживайтесь, – Дрейк указал на мягкий диванчик, и госпожа Ливингстон, как ни старалась держать себя в руках, вздрогнула. – Так, значит, вы и есть та самая Нарцисса?

Сердце испуганно заколотилось в груди. Нет, Дрейк не был похож ни на убийцу, ни на непримиримого борца с ведьмами. Однако оставшись один на один с лордом Валлори, Нарцисса почувствовала себя ланью, по глупости приблизившейся к хищнику. Ей показалось, что вместе с Сэвиджем ушли ее смелость и решительность.

Нарцисса не могла понять, что больше пугает: по-змеиному пристальный взгляд холодных синих глаз с вертикальными зрачками или то, что двадцать пять лет назад лорд Валлори собственноручно отправил на тот свет жену, узнав о её связи с Эженом Дюпре, бароном де Виньи. За убийство полагалась виселица, однако адвокат Дрейка недаром ел свой хлеб. Господин Мартин Сэвидж смог протащить подзащитного сквозь крохотную лазейку в законодательстве. Натаниэль вместо эшафота отправился на двадцатилетнюю каторгу в Чёрные Болота.

– Да, это я, – прошелестела Нарцисса и, присев на краешек дивана, сложила руки на коленях, как примерная ученица.

Тёплая нега окутала тело, делая его мягким и послушным. Она всматривалась в пульсирующую черноту зрачков лорда Валлори, но они не казались пугающими. Наоборот, глаза завораживали и пробуждали радостный трепет, подобно тому, который Нарцисса испытывала в далёком детстве, когда открывала для себя новые уголки старого сада.

– Почему де Виньи хочет жениться на вас? – нарушил тишину лорд Валлори.

– Он знает о моей тайне.

– Что за тайна?

Нарцисса замялась. По щеке мазнуло нежным прикосновением, едва уловимо пахнущим сандалом и цитрусами. Раздался тихий мелодичный звон, будто жемчужинка упала в хрустальный бокал. В нём слышалось ласковое подбадривание: «Ну же, давай. Не бойся. Всё будет хорошо. Здесь безопасно». Однако крохотная часть души, отделённая от сознания невидимой преградой, забилась в истерике.

– Я… Я не могу… – ответила Нарцисса.

Морок спал. Нарцисса часто заморгала и растерянно заозиралась по сторонам, будто не могла понять, где находится и как оказалась в этом месте.

Вальяжно развалившись в кресле, лорд Валлори задумчиво поглаживал пальцами подбородок и, наклонив голову, сощурился. Тень, промелькнувшая в драконьих глазах, совершенно не понравилась Нарциссе. Она напоминала заинтересованность мясника, думающего разделать говяжью тушу.

– Хорошо. Раздевайтесь, – произнес лорд Валлори.

От неожиданности Нарцисса едва не выронила из рук ридикюль. Пальцы стиснули сумочку до боли в костяшках.

– Что вы имеете в виду? – севшим голосом спросила она, надеясь, что все это просто послышалось.

Дрейк поднялся с кресла и, обойдя стол, небрежно присел на край.

– Снимите платье, – приказал он.

Щёки Нарциссы похолодели, а ноги перестали слушаться, их словно ватой набили. Конечно, бессовестность некоторых представителей аристократии по отношению к подопечным не знала границ. Кумушки из многоквартирного дома, где госпожа Ливингстон снимала квартиру, то и дело пересказывали истории о совращённых девицах, смакуя грязные подробности. Но Нарцисса не ожидала, что сама угодит подобную ситуацию. В последний раз, когда мужчина сделал ей неприличное предложение, она захлопнула перед его носом дверь и с тех пор вела замкнутый образ жизни.

Смерив усталым взглядом гостью, Натаниэль подошёл к ней и наклонился к её уху. Нарцисса невольно повела ноздрями, ощутив терпковатый аромат сандала с нотками цитруса.

– Или вы разденетесь добровольно, – во вкрадчивом голосе просочилась неприкрытая угроза, – или я сниму эти чёртовы тряпки вместе с вашей кожей. Выбирайте.

Нарцисса не успела опомниться, как на диван с тихим шелестом отправилось платье. Вслед за ним рядом легли нижняя юбка и корсет.

– Бельё тоже, – услышала она.

В кабинете было тепло, даже немного душно, однако кожа покрылась мурашками от озноба. Горло сдавило от обиды и унижения, а в носу защипало от предательских слёз. Обнажённые стопы щекотал пушистый ковёр, но Нарцисса не чувствовала его. Ей хотелось превратиться в невидимку и сбежать из этого ужасного дома как можно дальше. Порывисто вздохнув, она вытянулась во фрунт, прикрывая руками места, издревле считающиеся греховными, и замерла.

Натаниэль рассматривал её с ледяным интересом, и Нарцисса вдруг подумала, что ей искренне жаль ту женщину, которая с ним спит. Любовник со взглядом мясника – такое себе удовольствие.

– Дайте, – он указал на серебряный медальон с голубым аметистом.

Нарцисса послушно сняла украшение и протянула ему.

– Шпильки из волос тоже вытащить? – она не удержалась от едкого замечания.

– Не надо.

Дрейк задумчиво покачал в руке медальон и положил поверх платья. Потом обошёл госпожу Ливингстон и встал за спиной. Ладони, тяжёлые и сухие, легли на плечи и неторопливо скользнули вниз. Стиснув зубы, она закрыла глаза. Вспомнились заметки в исторической энциклопедии о рынке рабов, где продавали женщин богатым южным султанам. Живот скрутило от отвратительной слабости, а к горлу подкатила тошнота.

– Как странно, – задумчиво пробормотал Натаниэль, медленно проведя пальцами вдоль позвоночника. – Сколько вам лет?

– Тридцать три. Точнее, будет тридцать три. Этой зимой.

– Головные боли мучают? Кошмары?

– Бывают. Иногда.

– Ни знаков, ни отметин, ничего, – Дрейк наклонился и провёл носом от плеча до мочки уха, шумно втянув воздух. – Вы ведьма. Кто? Некромант? Видящая? Оборотень?

– Иногда мне снятся покойные, – призналась Нарцисса и резко повернулась к нему лицом. – Но в этом нет ничего странного. Всем во сне приходят мёртвые. Порой сложно отпустить человека, к которому привязан.

Дрейк странно улыбнулся и, отойдя от неё, отвернулся к окну.

– Одевайтесь, – приказал он все тем же холодным тоном.

Нарцисса быстро натянула панталоны и сорочку, нырнула в нижнюю юбку и взяла в руки медальон. Глаза жгло от злых слёз. Она дала себе обещание обязательно их выплакать. Потом. Когда останется одна.

– Обычно на теле ведьмы есть отметины в виде родимых пятен, – мягко пояснил Дрейк, возвращаясь в кресло. – Их мучают головные боли, галлюцинации, кошмары. Но у вас ничего нет, хотя вы определённо ведьма.

– Спасибо, что объяснили, – Нарцисса шмыгнула носом, села на диван и с холодным достоинством посмотрела на Натаниэля. – Вполне весомая причина для отказа. Если вы не согласны подписывать бумаги, можно было сказать напрямую. Не раздевая. Я бы поняла.

Правый уголок рта Дрейка дёрнулся в едва заметной усмешке. Длинные холеные пальцы задумчиво постучали по лакированной столешнице, и Натаниэль вдруг спросил:

– Что с вашими родителями, Нарцисса?

Она небрежно повела плечами и вскинула подбородок.

– Они в разводе. Уже давно. Меня воспитывала тётя.

– А ваша матушка? Где она?

Нарцисса поджала губы. Она не любила разговоры о семье. Особенно после того, как ей дали понять – она лишняя. И все же пришлось ответить:

– С ней приключился тяжёлый нервный срыв. Она уже десять лет живёт с моей старшей сестрой и её мужем. Мы практически не поддерживаем отношения.

– А отец? Что с ним?

– Катастрофа, – печально ответила Нарцисса и вздохнула. – С ним произошла настоящая катастрофа.

– Тоже тяжёлый нервный срыв?

– Хуже. Он повторно женился. А это значительно хуже, чем любой нервный срыв, – госпожа Ливингстон убрала прядь волос за ухо и драматично вздохнула: – Отцу наплевать, что происходит в моей жизни. Он готов выдать меня замуж хоть за волкодлака, лишь бы не отвлекаться от своей новой семьи.

Несмотря на показную сдержанность, в последней фразе всё же просочилась тихая горечь. В обществе не принято жаловаться на семью. Это верх невоспитанности. Однако Нарциссе стало всё равно. Хотелось убраться из кабинета, подальше от Дрейка и забыть о встрече, как о страшном сне.

За окном покачивались желтеющие листья клёна. Промелькнула фигура садовника в соломенной шляпе. Ничего, не получится с лордом Валлори, можно попытать счастья в другом месте. Только бы выжить!

– Хорошо, я подпишу бумаги о попечительстве, – Натаниэль не сводил с Нарциссы пристального взгляда, и та невольно выпрямилась на диване. – Но с тремя условиями. Первое: вы не покидаете покоев, когда ко мне приезжают друзья. В ваших интересах оставаться там до их отъезда. Иначе я не ручаюсь за вашу безопасность. Второе: вы не поднимаете темы прошлого.

– А третье? – нетерпеливо спросила Нарцисса.

Дрейк сдержанно улыбнулся:

– Вы становитесь моей любовницей.

***

Он с ума сошёл! Сбрендил! Рехнулся! Но это не оправдывает его скотского поведения.

Натаниэль раздраженно отшвырнул в сторону письмо от Николаса Хардинга, главы Эрвендейла, откинулся на спинку кресла и, сплетя пальцы на груди, закрыл глаза. Прошло не более часа, как госпожа Ливингстон уехала в сопровождении Мартина Сэвиджа, но кабинет всё ещё хранил едва уловимые нотки тёплого розмарина и терпкого бергамота. Дрейк внезапно поймал себя на том, что вдыхает воздух с жадностью гончей, напавшей на след косули.

Выругавшись про себя, Натаниэль резко поднялся и принялся мерить шагами кабинет. Прокля́тая драконья кровь! Едва стоило ввалиться Нарциссе в комнату, как в глазах на мгновение потемнело, сузив пространство лишь до тёплой мерцающей точки в дорожном платье и с покрасневшими от смущения щеками. Как она была мила! Такая хрупкая, беззащитная и такая отчаянная.

Дракон внутри просто взбесился. Он рвался на свободу, взывал к инстинктам древних предков, требовал взять своё здесь и сейчас. Ему были неведомы ни моральные устои, ни законы и правила общества.

Натаниэль прикрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. Иногда он завидовал простым людям: их подсознание не могло никого убить, в одно мгновение превратившись в чудовище, способное разрушать целые города. Когда-то давно предки драконорожденных усмирили звериные ипостаси, подчинили воле разума. Некоторые находили общий язык со своими драконами, используя их силы во благо. Вот только Дракон Натаниэля не считался с мнением хозяина. Он долгое время пребывал в молчании, не выдавая своего присутствия, и Дрейк даже испытывал нечто вроде облегчения. Но зверь пробудился и теперь терзал его изнутри, требуя освободить от оков человеческого обличия.

Давать свободу Дракону было опасно, а подавить невозможно – всё могло закончиться плачевно. И для Нарциссы, и для Натаниэля, и для всех находящихся в доме. Дракон вырвался бы наружу, разметал бы дом, как труху, и, схватив девчонку, отправился бы в Драконий Чертог – последнее пристанище потомков драконьего рода.

Зверя нельзя подавить, но с ним можно договориться. Госпоже Ливингстон необходимо убежище? Хорошо. А ему, Дрейку, нужно, чтобы зверь сидел тихо и не пытался вырваться. Он обычно не пользовался положением в подобных случаях, предпочитая, чтобы женщины сами приходили, но это было исключение.

И тем не менее сделалось гадко, будто помоев нахлебался.

«С ней что-то не так», – подумал Натаниэль. Остановившись перед окном, он выглянул в сад. Маленький Сандро в соломенной шляпе возился с кустом заозёрских роз. Секатор порхал между стеблями, убирая увядшие соцветия и пожелтевшие листья. Ещё немного – и сад превратится в унылый участок с голыми каменными горками и вечнозелёными туями.

Чем не сад в Драконьем Чертоге? Воспоминания о родных краях отозвались глухой болью.

Когда-то у него было всё. С тех пор прошло почти двадцать шесть лет, и Дрейк не стремился возвращаться к старой жизни. Его всё устраивало в новой. Особенно возможность забыться. Появление девицы в его размеренной жизни не сулило ничего хорошего. Маленькая, с большими, полными отчаянной смелости глазами, в ней таились силы, о которых она и сама не знала.

Ведьма.

Дрейк чётко уловил магическую ауру, тонкую, серебристую, обволакивающую Нарциссу с ног до головы, подобно кокону. Но почему тогда нет опознавательных знаков? И почему Дракон так отреагировал на нее?

– Что же тебя пробудило? – задумчиво пробормотал Натаниэль, слепо глядя перед собой. – К твоим услугам женщины королевского двора и элитных борделей. А тебе подавай ведьму. Не особо симпатичную и не в меру любопытную. Чем же она тебя зацепила?

В дверь деликатно постучали.

– Да? – отозвался Натаниэль.

– Пришла леди Блекхарт, ваша светлость, – услышал он деликатный голос дворецкого Стивена.

Мысли об утренней встрече тотчас испарились будто их и не было вовсе. Бросив из-за плеча взгляд на дворецкого, Натаниэль едва заметно кивнул головой.

– Проси.

Когда погибла Лилибет, привычный мир рухнул, разбиваясь на мелкие осколки. Вместе с ней умерло и его сердце. Дрейку казалось, что ни одна женщина больше не сможет заменить его любимую жену. Однако случайная встреча с Аннабель стала для него целительным глотком. Она не могла полностью изменить прошлого, но рядом с ней Натаниэль чувствовал себя легко и спокойно, будто и не было тех страшных лет, наполненных болью, унижениями и горьким одиночеством в сырых штольнях Черных Болот.

Дрейк выкинул из головы мысли о Нарциссе Ливингстон и сел за стол. Появление Аннабель было куда более приятным событием, и в глубине души Натаниэль почувствовал искреннюю радость.

Через несколько секунд негромко скрипнула дверь, послышались шаги и терпковатый аромат симальской туалетной воды и ахмантуса коснулся ноздрей Натаниэля.

– Я боялась, что не застану тебя дома, – нежно проворковала Аннабель, едва за ее спиной захлопнулась дверь. – По столице поползли слухи, что ты собрался возвращаться в Драконий Чертог.

– Слухами земля полнится, Аннабель, – Натаниэль сдержанно улыбнулся и, откинувшись спинку кресла, похлопал по подлокотнику. – Что привело тебя?

Приподняв изящную бровь, Аннабель чуть поджала пухловатые губки, будто её оскорбил жест Дрейка, и с достоинством королевской особы опустилась на стул. Черные блестящие волосы были уложены. Пара локонов кокетливо выбилась из-под шляпки, оттеняя белоснежную кожу длинной шеи. Непозволительно глубокое декольте подчеркивало красивую ложбинку между грудей, непроизвольно притягивая взгляд.

Натаниэль поймал себя на мысли, что разглядывает Аннабель так, словно впервые увидел её. Леди Блекхарт была не просто обворожительна, в ней таилось нечто такое, что не могло оставить равнодушным ни одного мужчину. Она пробуждала и нежность, и страсть. Каждый раз, когда Натаниэлю казалось, что он наконец-то узнал её полностью со всеми достоинствами и недостатками, она открывалась с новой стороны. Порой с весьма неожиданной, и это дурманило разум сильнее любого вина. Такую женщину хотелось присвоить и никому не отдавать.

– Энтони уехал в Берентон, – произнесла Аннабель и небрежно повела плечами, и зеленые глаза сверкнули лукавым огоньком. – Его не будет до конца следующей недели.

Энтони, лорду Блекхарт, было немногим за сорок, однако он выглядел значительно старше. В обществе он снискал славу карточного шулера, бретёра и распутника. В приличные дома его пускали нехотя, опасаясь за имущество и дочерей. Однажды Дрейк как-то с откровенным равнодушием заметил, что если лорда не убьёт сахарная болезнь, то это сделают или тяга к распутству, или партнёры в покер, или очередная дуэль.

Отец Аннабель разорился, и, желая поправить свои финансовые дела, выдал дочь замуж за Блекхарта. Пусть лорд вел жизнь, осуждаемую обществом, но он был баснословно богат. И это сыграло решающую роль. Большую часть года супруги жили раздельно: Аннабель наслаждалась столичной жизнью, в то время, как сам Энтони предпочитал проводить время в Берентоне, славящимся своими игорными заведениями и блудными домами.

Дверь распахнулась. Серебряный поднос с кофейником и парой фарфоровых чашек опустился на стол, и дворецкий покинул кабинет также бесшумно, как и вошел.

– Не понимаю, что тебя держит возле Блекхарта, – после недолгого молчания произнес Натаниэль и, разлив кофе по чашкам, подал одну из них Аннабель. – Давно бы стала моей женой.

Уголки его губ горестно дрогнули книзу. Он и так прекрасно знал, что ответит Аннабель: общество не примет ни ее развод, ни их брак. Какой бы скандальной ни была репутация лорда Блекхарта, но он был более приемлемой партией для юной красавицы, нежели бывший каторжник-женоубийца. «Даже несмотря на то, что этот каторжник когда-то был министром магической безопасности и продолжает оставаться хозяином Драконьего Чертога», – с горечью подумал Натаниэль. Общество на многое может закрыть глаза, но только не на мезальянс женщины благородного происхождения и человека, чья репутация безнадежно испорчена.

– А как же твоя новая подопечная? – наклонив голову набок, чуть насмешливо спросила она.

Вопрос поставил в тупик Дрейка. Вряд ли Сэвидж успел рассказать о том, что Натаниэль подписал документы о попечительстве. Тогда откуда она узнала об этом.

– Я видела сегодня Сэвиджа в компании одной девицы, которая выходила из твоего дома, – Аннабель не сводила с лица Дрейка внимательного взгляда, от чего тому показалось, что она пытается проникнуть в его мысли. – Вряд они приехали за твоим благословением на брак. На попрошайку тоже не похожа. На публичную женщину – тоже. Значит, она приходила за чем-то другим. А что нужно женщине с ее внешностью от мужчины, у которого слава опасного преступника? Скорее всего бедняжка искала покровительства.

Аннабель изящно взмахнула рукой и довольно улыбнулась, видя, что ее предположения оказались верными. Натаниэль рассмеялся. Определенно, леди Блекхарт была проницательна и умна, и это вызывало еще большее восхищение.

Поднявшись со своего места, Натаниэль подошел к ней, мягко отобрал чашку с кофе и рывком поднял со стула. От неожиданности Аннабель ойкнула и уперлась ладошками в его грудь. «Пусть сопротивляется», – промелькнуло в голове Дрейка. К черту и ее муженька, и общественное мнение. Он целовал ее так, словно боялся, что она вот-вот исчезнет. Ее губы были мягкие и сочные, с едва уловимыми вкусами миндаля и яблока. Его руки с нежностью скользнули вдоль стройной женской спины. Натаниэлю вдруг показалось, что он вот-вот окончательно потеряет контроль. Однако Аннабель внезапно оторвалась от него и осторожно высвободилась из объятий.

– Оставь пыл на ночь, – лукаво подмигнула она и, подхватив упавший на пол ридикюль, неспешно направилась к двери. – Я буду ждать тебя.

Когда она вышла из кабинета, Натаниэль вдруг почувствовал, как в груди запульсировала пустота, будто Аннабель забрала сердце с собой. Ему хотелось броситься вслед за ней, но он прекрасно знал: сделай он так, и леди Блекхарт не пустит его в свой дом. Она любила, чтобы играли по ее правилам, и Натаниэлю это казалось не больше, чем очаровательным женским капризом.

Но сейчас это вызвало у него глухое раздражение. Только вот почему так, Дрейк и сам не смог понять.

Впрочем, побыть одному ему не дали. Едва стоило уйти Аннабель, как через несколько секунд послышались шаги и тяжёлое сопение.

– Чёрт бы тебя побрал, Дрейк! – прогромыхал Джей Валейнтайн, граф Сен-Пол. – Уорвен тебя потерял. Сегодня вечером ожидается грандиозная игра. И все хотят, чтобы ты присоединился.

Сен-Пол был молодым грузным парнем с начинающейся лысиной и склонностью к азартным играм. Несмотря на свою тучность, граф был довольно энергичным человеком, который и дня не мог прожить без того, чтобы не оказаться в центре скандала. В прошлый раз Дрейку стоило немалых усилий, чтобы отговорить барона Сен-Ричардсона стреляться с Джеем, когда тот имел неосторожность обозвать барона шулером.

– Не поверю, что ты вытащил свою тушу из заведения мадам Фани, чтобы сообщить об этом, – холодно усмехнулся Дрейк, пристально разглядывая визитёра. Бросил быстрый взгляд на часы и добавил: – Слишком рано. Я ещё не освободился.

От чего конкретно не освободился, он уточнять не стал.

– Сегодня будет Алек Витторн, барон Сен-Ричардсон, – граф подался вперёд, и блёклые глаза лукаво заблестели. – Он хвастался, что привёз с Нетландских островов амулет, заговорённый на удачу.

Дрейк иронично приподнял брови. Если он воздержится сегодня от спиртного, то оставит Сен-Ричардсона без последних сапог. И тут не помогут ни островные амулеты, ни артефакты, ни бабкины заговоры.

– Поспорили с Уорвеном, что ты будешь за столом, – Сэн-Пол потряс толстым пальцем в воздухе и снова провёл платком по лицу. – Я не собираюсь терять состояние. И если надо, волоком притащу и посажу тебя за стол.

Значит, все уже решили за него. Первым порывом было отказаться, но, поразмыслив, Натаниэль согласно кивнул.

– Ладно. Нельзя жертвовать твоим состоянием. Приеду к десяти. Будь другом, попроси Стивена принести мне джин.

Валентайн скривился, будто ему приказали прыгнуть в выгребную яму.

– Ослиная моча и то лучше, – он поднялся и вразвалочку направился к дверям.

– Тебе виднее, Джей, – язвительно заметил Натаниэль. – У тебя больше опыта в распитии экзотических напитков.

Замечание достигло цели. Однако Сен-Пол, бормоча что-то нелестное в адрес Натаниэля и пойла для каторжников, покинул кабинет.

***

– Ваш дом, госпожа Ливингстон, – голос Сэвиджа выдернул Нарциссу из размышлений.

Она моргнула и потерянно огляделась. За окошком экипажа выросли кирпичные здания Липовой улицы. Соседские дети играли в салочки, радуясь последним тёплым дням, а на пороге булочной стоял пекарь и сердито попыхивал трубкой, наблюдая за весёлой ребятнёй. Окинув взглядом экипаж, он равнодушно сплюнув себе под ноги и скрылся за стеклянной дверью.

– Надо же, – пробормотала Нарцисса – Я даже не заметила, как мы приехали.

Сэвидж медленно кивнул.

– Разумеется. Вы были так погружены в свои мысли, что даже не моргали, – он вытащил из кармана часы и продолжил: – Сколько вам нужно времени, чтобы собрать вещи?

– Не знаю. Может, часа три – четыре. У меня не так много вещей! А что?

– Я заеду за вами к восьми вечера. А после мы отправимся обратно к лорду Валлори.

– Обратно к лорду Валлори? – взволнованно переспросила Нарцисса. – Я думала, что…

– Что вы будете по-прежнему жить отдельно, имея на руках бумаги о попечительстве? – Сэвидж спрятал часы и, заломив бровь, прохладно улыбнулся. – Позвольте мне кое-что прояснить, госпожа Ливингстон. Лорд Валлори знает барона де Виньи, как никто другой. С самой непривлекательной стороны. Поэтому милорд согласился помочь. Он прекрасно знает, что де Виньи не остановят какие-то бумаги. То, что барон держал себя в рамках приличия, не отменяет факта, что вам угрожает опасность. Мой вам совет – прислушивайтесь к тому, что говорит лорд Валлори. Он человек чести, и если дал слово защитить вас, то будьте уверены, милорд это сделает. Всего хорошего, госпожа Ливингстон.

Экипаж Сэвиджа направился в сторону столичного центра, а Нарцисса растерянно смотрела вслед, пытаясь прийти в себя.

Просто невероятно! Больше всего она боялась, что Валлори откажет. Ведь какое ему, потомку Чёрного Дракона, дело до девицы из приличной, но небогатой семьи?

Но Натаниэль согласился. Наблюдая, как Чёрный Дракон подписывает документы, Нарцисса почувствовала облегчение. Вот она, свобода! Наконец-то она сможет избавиться от преследований де Виньи, а заодно обдумать, как обустроить свою жизнь в будущем. О цене, которую придётся заплатить за эту свободу, Нарцисса предпочитала не думать.

Этого бы могло и не случится, если бы Эржабет не представила её Мартину Сэвиджу. Нарцисса с тёплом подумала о модистке. Они познакомились на картинной выставке, где разговорились о влиянии религии на современное искусство. Сошлись на том, что искусство нельзя поместить в рамки. Иначе оно теряет свою главную прелесть – пробуждать чувства. Убери их, – и не останется ничего, кроме скупой механики.

Что ж, вещи она всегда успеет собрать. Перейдя дорогу, Нарцисса поспешила в сторону Ивовых Аллей.

Салон мадам Пинкертон стоял особняком среди прочих ателье на Ивовых Аллеях. Он притягивал внимание своей сдержанной роскошью и изяществом. Большие окна были зашторены, но сквозь щёлочки между плотными портьерами на тротуар лился мягкий, тёплый свет и мелькали силуэты работников. Салон работал с утра и до позднего вечера, а перед бальным сезоном – и вовсе круглосуточно.

Приветственно звякнул колокольчик, висящий над входной дверью. Подобно сказочному джинну в холле появился высокий, сухопарый Луи, затянутый в тёмно-зелёный жилет. Увидев Нарциссу, он доброжелательно улыбнулся и приветственно наклонил голову.

– Добрый день, госпожа Ливингстон. Чем я могу служить?

– Здравствуйте, Луи. Подскажите, пожалуйста, где мадам Пинкертон?

Вместо ответа помощник Эржабет тряхнул белёсыми волосами и сделал изящный жест рукой, приглашая проследовать за ним.

Нарциссе нравился салон. Проходя между цехами, она слышала ритмичный гул швейных машинок и деловитые перекрикивания белошвеек. Всё работало чётко, отлажено, как единый механизм, чтобы к назначенному сроку обрадовать очередную графскую жену или дочку идеально пошитым платьем, которого нет ни у кого в столице. Но больше всего Нарциссу притягивала неуловимая таинственность салона. Здесь всё было по-другому, но она не могла объяснить, почему возникает такое чувство.

– Боленские кружева больше не в моде, девочки, – услышала Нарцисса зычный голос модистки из-за двери. – Нужно укоротить рукав, вы же не смирительные рубашки шьёте. Что это? Уберите к дьяволу турнюр! Что значит «на него спрос»? Мы для чего делаем платья? Чтобы женщины выглядели красиво не только в своих глазах, но и в глазах мужчин! Вы за кого принимаете мужчин? За кентавров, которых привлекает лошадиная задница? И уберите эти нелепые рюши с лифа. В конце концов, у нас одеваются благородные дамы, а не шлюхи из квартала Роз!..

Луи проскользнул в швейный цех. Через пару минут дверь распахнулась, и на пороге появилась сама Эржабет.

– Нарцисса, дитя моё! – Мадам Пинкертон заключила Нарциссу в дружеские объятия и расцеловала в обе щеки. От неё пахло симальской пудрой и терпкими древесными духами с нотками лимона. – Как я счастлива тебя видеть. Признаться, я начала переживать за тебя. Как ты?

– Великолепно. Всё прошло лучше некуда.

Эржабет восхищённо приоткрыла рот, но тотчас закрыла, лукаво прищурилась и, театрально щёлкнув пальцами, махнула рукой.

– Луи, принеси госпоже Ливингстон ахмадский чай с двумя дольками лимона и тремя ложками сахара. Мне – северского пятилетнего. Если он закончился, то можешь взять десятилетний. Хотя нет, коньяк оставь на потом. Принеси мне кофе, пожалуйста. Вина́ не надо. От него голова болит, а мне ещё работать. Нас не беспокоить. Мы будем в моём кабинете.

С этими словами мадам Пинкертон поплыла по коридору к лестнице, ведущей на второй этаж ателье. Глядя на свою знакомую, Нарцисса невольно сравнила её с каравеллой, бегущей по волнам моря. Эржабет обладала поистине исполинским для женщины ростом и весьма пышными формами, но двигалась с лёгкостью и изяществом танцовщицы, которых не ожидаешь увидеть от такой грузной женщины.

Устроившись в глубоком, обитом коричневой кожей кресле, Нарцисса некоторое время молчала, разглядывая кабинет модистки. Как здесь было уютно! Сквозь плотные тёмно-зелёные шторы не проникал свет, а стены с зелено-золотыми шелковыми обоями защищали от уличного шума и монотонного жужжания, доносящегося из цехов. Со стен смотрели портреты красивых женщин в элегантных платьях и шляпках с пышными перьями, а в камине потрескивал огонь.

Эржабет дождалась, когда за Луи закроется дверь, достала из ящика письменного стола сигарету и ловким движением воткнула её в длинный мундштук из слоновой кости. В воздухе поплыли сизые полосы дыма, и Нарцисса, не сдержавшись, чихнула.

– Итак, я тебя слушаю, – сказала мадам Пинкертон.

Госпожа Ливингстон взяла в руки фарфоровую чашку, смущённо сосредоточилась на осевших крупных чаинках и вкратце поведала модистке о встрече. О том, что Дрейк заставил раздеться, женщина предпочла умолчать. Одно только воспоминание о прикосновении горячих грубоватых пальцев к спине пробуждали странное неуместное волнение.

Мадам Пинкертон слушала не перебивая, изредка слегка кивая, безмолвно подбадривая собеседницу.

– Что ж, моя дорогая, – произнесла модистка, когда Нарцисса окончила свой рассказ, – прими мои самые искренние поздравления! Ты сорвала куш. Жирный такой, хоть и своеобразный.

Словно опомнившись, Нарцисса поставила на низенький столик чашку и поднесла руки к волосам.

– Вот, возвращаю, – она положила на стол шпильку с мелким красным камнем. – Если бы не Кристалл Драконьего Зова, Дрейк не согласился бы подписать документы.

Эржабет мягко улыбнулась и подтолкнула пальцами шпильку к собеседнице.

– Оставь себе. Она ещё пригодится. Козырный туз в рукаве никогда не бывает лишним. Особенно, если имеешь дело с таким мужчиной, как Дрейк.

– Он обозначил одно условие, – помолчав, призналась Нарцисса. – Я должна стать его любовницей.

– Оу! – отпив маленький глоток кофе, мадам Пинкертон неторопливо потушила сигарету в серебряной пепельнице и задумчиво провела пальцем по массивному подбородку. – Ну что ж… Такое бывает. Побочный эффект артефакта. Взывая к Дракону, ты взываешь к его инстинктам, первобытным чувствам. А ты прекрасно знаешь, что они всегда первичны. Натаниэль Дрейк – не просто потомок Чёрного Дракона. Он хозяин Драконьего Чертога и всех его семи городов, единственного места во всей Велирии, которое имеет право не подчиняться законам королевства.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Драконий Чертог является единственным местом, где может спрятаться любой, имеющий те или иные магические способности.

– Но у меня их нет! – Нарцисса с досадой всплеснула руками и окинула взглядом кабинет, будто силясь найти доказательства своих слов. – Почему все пытаются меня убедить в том, что не соответствует истине? Кто лучше знает меня: я или остальные?

Эржабет странно улыбнулась и кивнула. В синих глазах модистки промелькнула тень, но спорить она не стала.

– Попадёшь в Драконий Чертог, – и никакой де Виньи не будет страшен. Так что используй этот шанс. Тем более, – модистка указала взглядом на шпильку, – что Дракон полностью в твоей власти.

От слов Эржабет тянуло неприкрытым цинизмом, но в них была доля правды, и Нарцисса скрепя сердце признала её.

– Мне бы не хотелось становиться любовницей, – уже тише проговорила она. – Никогда не думала, что встану на этот путь. От одной мысли, что мне придётся с Дрейком спать, внутри всё переворачивается.

– Что ж, и этому тоже можно помочь, – Эржабет с шумом отодвинула ящик стола, и рядом со шпилькой лёг пузырёк из тёмно-зелёного стекла. – Южная белладонна и мятный ахмантус. Отличное средство. Десять капель за пятнадцать минут до сна. И если вдруг Дракону придёт в голову явиться неожиданно, то ты будешь к этому готова. А дальше… А дальше следуй за своим телом. Оно никогда не ошибается. И запомни, дитя моё, в женщине главное не внешность, не тряпки и даже не умение раздвигать ноги, а достоинство. Если ты будешь считать себя шлюхой, то и отношение к тебе будет соответствующее. Уважай себя, – и тогда никакая грязь к тебе не прилипнет. У тебя нет выбора: или жизнь, или твои принципы. Но помни, наступать на собственное горло и поступаться моралью можно с таким достоинством, которое не постичь даже королям.