Любовница Черного Дракона

Глава 3.

– О, как я вас долго не видел! Здравствуйте, госпожа Ливингстон.

Морщинистое лицо Гвидо Дювалье, хозяина «Золотых историй», озарилось радостной улыбкой, и Нарциссе внезапно подумалось: как хорошо, что есть такие люди, как этот книжный лавочник! Простое, сердечное приветствие, – и вместо неясных тягостных дум на душе становится тепло. Как будто после затяжного осеннего дождя наконец-то выглянуло солнце.

– Добрый день, господин Дювалье, – улыбнувшись в ответ, Нарцисса подошла к прилавку. – Я тоже скучала по вам. Как ваше настроение? Как внуки?

Лавочник смущённо отмахнулся.

– А что внуки? Мне порой кажется, что боги решили напомнить мне о грехах. Но так как я грешил много и с удовольствием, то не могу понять, за какой именно проступок теперь отвечаю. Нет, вы представляете! Закинуть пачку дрожжей в отхожее место. И где? В школе! Бедный Эрик! Нет, честное слово, они своими выходками вгонят в могилу сначала отца, а потом меня.

Нарцисса рассмеялась. Жан и Дамьен Дювалье были настоящими дьяволятами. Природа наградила их не только огненно-рыжими волосами, как у матери-ламийки, но и тягой проверять на прочность всё, что попадётся под руку, будь то швейная машинка матери, дорого́й южный сервиз или нервы окружающих. Вот теперь дело дошло до дрожжей в школьном туалете. Эрик относился к проказам детей флегматично. Нарцисса подозревала, что сын господина Гвидо смирился и решил не тратить силы, ожидая, когда само всё пройдёт.

– Далеко пойдут, господин Дювалье. Знаете, в жизни нужно иметь зубы и смелость не бояться ими пользоваться, – сказала она..

– Главное, чтобы им эти зубы не выбили. Хотя… Я был бы не против, чтобы жизнь преподала им пару-тройку суровых уроков, – лавочник нахмурился, а потом, спохватившись, добавил: – А вы по-прежнему полны решимости стать женщиной свободной профессии?

– Именно так. Если всё получится, смогу устроиться в школу для девочек.

– Вы слишком красивы для женщины свободной профессии, – задумчиво проговорил господин Дювалье. Нарцисса хотела запротестовать, но лавочник потряс указательным пальцем и добавил: – Пришли новые книги: «Наука о воспитании», «Как распознать в ребёнке гения» и «Справочник душевных расстройств». Сейчас принесу, – и скрылся за стеллажами.

Оставшись одна, Нарцисса принялась разглядывать полки, уставленные книгами. Для неё магазин «Золотые истории» являлся не просто книжной лавкой, а чем-то бо́льшим. Миром, где забываешь о серой реальности и прикасаешься к чему-то светлому, сказочному, важному. Взгляд скользил по полкам, корешкам, похожим на разноцветных бабочек. Она видела романы о путешествиях и дальних странах, о пиратах и дворцовых интригах, о временах, когда на земле только-только зарождались первые цивилизации. И каждая из этих книг таила в себе целый мир – непознанный, непохожий на тот, что окружал.

Нарцисса протянула и вытащила самую яркую из книг. Бирюзовую, с золотой окантовкой и выбитыми буквами «Орёл и змеица». Открыв первую страницу, она прочитала:

«Возможно ли найти любовь там, где царит извечная вражда?..»

– Вот, нашёл! – внезапный возглас господина Дювалье заставил Нарциссу суетливо захлопнуть книгу.

Пожилой лавочник вышел из-за стеллажей. На прилавок рядом с кассовой машинкой легли три пухлых тома в тёмно-коричневых обложках.

– Я возьму «Справочник» и «Науку о воспитании», – проговорила Нарцисса. Поколебавшись, она положила «Орла и змеицу». – И эту тоже.

Лавочник тепло взглянул поверх очков и странно улыбнулся.

– Вижу, надежда есть, что кто-то покорит ваше сердце, – произнёс он.

Она засуетилась и торопливо сказала:

– Не всё же читать классику и научные труды. Хочется узнать, что и современные авторы пишут. Книги, господин Дювалье, прекрасно отражают настроение и культуру общества. Равно, как музыка и традиции.

Его улыбка стала шире. Господин Дювалье аккуратно завернул книги в бумагу и перевязал их шпагатом.

– Грядут большие перемены, и это хорошо. Любые перемены – хорошо, – подытожил он.

Обычно к середине осени столицу Велирии плотно обнимал туман, а сквозь низко нависшие облака уныло проглядывало солнце. Но в этом году погода, видимо, решила побаловать жителей столицы: первые дни октября выдались на удивление ясными.

После тишины, царящей в книжной лавке, шум Малой Мостовой показался оглушительным. По кирпичной дороге грохотали экипажи. Грузные и чёрные, они напоминали пингвинов, которых Нарцисса видела в зоопарке. Вальяжно, спрятавшись от солнца под ажурными зонтиками, шли дамы под руку с кавалерами.

Мимо пробежал мальчик-посыльный, едва не сбив Нарциссу с ног. Извинившись, он помчался дальше, а она направилась в сторону набережной. До ужина оставалось полтора часа, и Нарцисса хотела провести их так, как проводила раньше: сидя на лавочке под полосатым тентом, кормя лебедей и наслаждаясь последними тёплыми днями.

Из головы не выходи́л утренний разговор с Дрейком. Натаниэль чётко дал понять, какого он о ней мнения и что последующий год ей предстоит свыкнуться с пренебрежительным обращением. Нарцисса честно призналась себе: с таким отношением её надолго не хватит. Нет, разумеется, она вряд ли задушит подушкой заносчивого лорда, но терпеть она не станет, а, значит, придётся подыскивать другой вариант решения вопроса опекунства.

Погруженная в размышления, Нарцисса не заметила, как неподалёку от неё остановился экипаж с фамильным гербом дома де Виньи.

– Госпожа Ливингстон! – раздался крик.

От неожиданности она вздрогнула, едва не выронив книги из рук. Этот вкрадчивый глубокий голос преследовал её в кошмарах, в которых являлась покойная Аделин. Нарцисса сделала вид, что обращаются не к ней, и ускорила шаг, подумав, что теперь не покинет ворот дома Валлори без острой надобности.

– Крайне невежливо игнорировать человека, который к вам обращается, – мягко пожурил Эжен.

Он вышел из экипажа и, догнав госпожу Ливингстон, подстроился под её шаг. Нарцисса бросила на него мимолётный взгляд и повернула вправо. До дома Валлори оставался квартал, но внутри царапнул страх, что она может не дойти. Ноги стали тяжёлыми, будто кто-то повесил кандалы на щиколотки.

– Крайне невежливо обращаться к даме, не покинув экипажа, – парировала она. – Прошу меня извинить, мне надо спешить.

– Позвольте мне вас проводить, – не отставал собеседник.

Красивое лицо де Виньи озарила такая дружелюбная улыбка, что сердце невольно дрогнуло. Нарцисса подумала, что барон похож на бабочку-мирабалис: невероятно красивая и такая же опасная. Одно неверное движение, – и смерти не избежать.

– Я буду благодарна вам, но прошу вас, не попадитесь на глаза моему опекуну. Он очень строг. Мне бы не хотелось, чтобы у вас и у меня возникли проблемы.

Эжен изумлённо приподнял брови, и Нарцисса отметила про себя, что в этом не было ни капли наигранности. Барон действительно удивился её словам.

– У вас появился опекун? А как же ваш отец? – спросил он.

Значит, де Виньи самонадеянно рассчитывал, что Матиасс сможет повлиять на решение своей дочери, но оплошал. Несмотря на тревогу, в груди потеплело от осознания того, что Эжен не всесилен и прозорлив, а совершает ошибки так же, как и любой другой человек. Стараясь не выдать удовольствия, Нарцисса обречённо пожала плечами.

– Да. И уже давно. Знаете, у отца нет времени устраивать мою жизнь. Я его не осуждаю, но… – она серьёзно посмотрела на барона и печально улыбнулась. – Я понимаю отца. Новая жена, дети, семейные проблемы. Здесь некогда думать об участи детей от первого брака. И потому я решила взять судьбу в свои руки.

Серебристые глаза с подозрением прищурились. Страшась, что де Виньи вот-вот поймает её на лжи, Нарцисса наклонила голову набок и с по-девичьи искренним восхищением прошептала: «Какие же у вас красивые глаза, господин барон».

Однако сбить с толку Эжена оказалось непросто.

– Странно, что господин Ливингстон мне ничего не сообщил. Мы виделись с ним на прошлой неделе, – произнёс он.

– Я ему об этом ничего не сказала. Не успела. Мы очень сильно повздорили, и я… Я от него отказалась. Жаль, конечно, но… Дела семейные, пожалуй, самые сложные. Должна сказать вам, но только по секрету, – Нарцисса подалась вперед, так, что ее лицо оказалось совсем близко к уху де Виньи, и заговорщицки прошептала: – Мне кажется, он даже обрадовался. Теперь на его плечах нет обузы вроде меня. А вот, кстати, и дом моего опекуна. Простите, я должна идти.

Нарцисса быстро вошла во двор и плотно закрыла калитку. Поднимаясь по ступенькам к входной двери, она поймала себя на мысли: какой бы страх ни внушал ей Эжен Дюпре, но вид изумлённого барона от души позабавил её.

***

Натаниэль стоял возле окна. В кабинете царила привычная тишина, нарушаемая лишь треском поленьев в камине да тиканьем бронзовых часов на полке. На столе поверх гроссбуха лежали непрочитанные письма от Николаса Хардинга и аккуратная стопка отчётов от Генри Максвелла, главного полицмейстера Эрвендейла.

По Эрвендейлу поползли слухи, будто новый глава города стал неправомерно сбывать воду из Источника, а деньги класть на карман. Это вызвало недовольство и обеспокоенность местных жителей, и Дрейк нехотя признавал необходимость возвращения в Драконий Чертог. Его не было там с тех пор, как его обвинили в убийстве Лилибет и отправили на каторгу в Чёрные Болота.

– Досье на барона де Виньи, ваша светлость, – услышал Дрейк и обернулся.

Дворецкий Стивен, худой и прямой, как палка, аккуратно положил бордовые папки рядом с отчётами Максвелла и выжидающе вытянулся.

– Госпожа Ливингстон вернулась? – спросил Натаниэль.

– Пока нет, ваша светлость, – ответил Стивен и, помолчав, добавил: – Также я принёс досье на госпожу Ливингстон, если вдруг решите его просмотреть ещё раз.

Нарцисса до сих пор не вернулась домой. Она ушла почти сразу после завтрака, сообщив, что вернётся через два часа. Однако время приближалось к ужину, а её по-прежнему не было. Стоило отправить с ней Здоровяка Маркуса, потому что, если появится де Виньи, то результат встречи может оказаться непредсказуемым.

В груди похолодело, будто повеяло февральской стужей. Неожиданно для себя Дрейк понял, что не находит места от беспокойства. Внутри тревожно заворочался Дракон, безмолвно, но решительно требуя выпустить его наружу.

Рука непроизвольно потянулась к медальону, спрятанному под сорочкой. Чёрный бриллиант, закованный в яманское белое золото, помогал сдерживать Дракона. Однако это не мешало тому терзать Дрейка изнутри.

– Когда придёт госпожа Ливингстон, – Натаниэль отвернулся к окну, стараясь не выказывать своего волнения, – скажите, чтобы она зашла ко мне.

Дворецкий кивнул и бесшумно удалился из кабинета.

Дрейк старался отогнать от себя дурные воспоминания, но они, подобно яду, просачивались из глубин подсознания. Он смотрел на сад, одетый по-осеннему в жёлтые и багровые цвета, но видел перед собой обрыв рядом с Драконьим Источником. Когда-то Лилибет любила это место. Говорила, что ей нравится море, которое расстилается под обрывом, и чувство, будто воспаряешь над ним.

И это море стало для неё могилой.

Натаниэль тряхнул головой, сел за стол и открыл досье де Виньи.

Эжен Дюпре был выходцем из народа. Когда ему было меньше месяца, его мать отказалась от него, оставив в столичном приюте Катарины Сильской. Рано столкнувшийся с жестокостью со стороны других детей и работников детского дома, Эжен стал циничным, злопамятным и мстительным. Преподаватели и воспитатели описывали его как очень умного и целеустремлённого.

Достигнув совершеннолетия, Дюпре отправился учиться в Столичную Академию Артефакторики и весьма преуспел в точных науках. Пока он был студентом, его взяли на должность «артефактора-разработчика» в Королевскую Гильдию Артефакторов, где он проработал около трёх лет. Изобретение взрывного артефакта «Громобой» позволило выиграть бой при Валторгии, и война окончилась победой Велирии над соседним Хеоном. За вклад в развитие военной артефакторики Эжен Дюпре был удостоен Ордена Королевского Почёта и титула барона де Виньи.

Эжен Дюпре, барон де Виньи, является одним из самых выдающихся учёных Велирии. Он возглавляет не только Королевскую Гильдию Артефакторов, но и кафедру артефакторики Столичной Академии. На данный момент занимается созданием очередного боевого артефакта, название которого хранится в секрете. Кроме того, ему приписывают успехи в работе над артефактом продления жизни. Несмотря на серьёзный по человеческим меркам возраст, восемьдесят лет, Эжен выглядит на тридцать пять, и, похоже, он стареть не собирался.

Дрейк поставил на столешницу локти и опёрся подбородком на сцепленные пальцы.

Для чего главному артефактору Велирии потребовалась Нарцисса? У госпожи Ливингстон нет ни денег, ни связей, ни статуса. Разве что магические способности могли привлечь де Виньи. Но какие? Некромантия? Но она настолько сла́бо выражена, что нет даже опознавательных знаков.

«А девица-то с сюрпризом, – подумал Натаниэль и, встав из-за стола, снова выглянул в окно. – Вот только что это за сюрприз?»

Между аккуратно подстриженными кустами заозерских роз мелькнул коричневый плащ Нарциссы. Дрейк спешно покинул кабинет, подгоняемый желанием устроить выволочку подопечной за легкомысленное поведение.

Столкнувшись с Натаниэлем на лестнице, Нарцисса невольно вздрогнула и крепче прижала к груди книги в обёрточной бумаге. Она попыталась проскользнуть между массивной фигурой Дрейка и перилами, однако его пальцы ухватили за рукав плаща и потянули в сторону. Нарцисса не удержалась на ногах. Дрейк едва успел её подхватить, и только тогда обратил внимание, что она дрожит. На бледном лице горел лихорадочный румянец, а в глазах застыл подавленный страх.

Гнев как рукой сняло.

– Нарцисса, что произошло? – спросил он.

Нарцисса не сразу ответила, как будто не расслышала вопроса. Потом шумно втянула воздух и вымученно улыбнулась. Было видно, что она старается держать себя в руках. Натаниэль не торопил её, по опыту зная, что лучше дать возможность ответить самой.

– Де Виньи, – голос Нарциссы звенел от напряжения. – Я шла из книжной лавки, когда меня догнал де Виньи. Он был сама вежливость, но… В жизни не встречала более жуткого человека. Я так испугалась.

Книги упёрлись Дрейку в грудь, и ему вдруг подумалось, что в этом есть некая символичность: словно между ними не книги, а стена. Он осторожно обнял Нарциссу, и та едва слышно всхлипнула в его объятиях.

Тревога тихонько отпустила, но видеть её слёзы было невыносимо. Зарывшись носом в мягкие каштановые волосы женщины, Натаниэль нашёптывал нежные слова, ласково гладя её по голове, как перепуганного ребёнка, в то же время чувствуя, как Дракон растерянно затих. Будто бы это он напугал Нарциссу, а не Эжен.

Тонкие, едва уловимые ароматы бергамота и розмарина дурманили голову. В неосознанном порыве нежности Дрейк прижался губами к виску и, скользнув по влажной от слёз щеке, коснулся приоткрытого рта Нарциссы.

Она мягко высвободилась из объятий Натаниэля и, пристыженно отвернувшись, растёрла остатки слёз по щекам.

– Простите, я не так часто плачу.

Нарцисса не отталкивала его, не выказывала отвращения, но её искреннее смущение сбило Дрейка с толку.

– Всё в порядке, – негромко проговорил он и протянул ей носовой платок. – Расскажи подробнее, как это произошло.

Она прикрыла глаза и, порывисто вздохнув, пересказала разговор.

Натаниэль нахмурился. Нельзя было отправлять девушку одну без сопровождения. Сегодня всё обошлось хорошо, но кто сказал, что в следующий раз будет так же?

– Почему барон тебя преследует? – спросил он.

В серых глазах Нарциссы скользнула тень непонимания, и она недоумённо покачала головой.

– Не знаю, – ответила она почти шёпотом. – Я думала, что это из-за Аделин, моей подруги. Примерно полтора года назад она вышла замуж за де Виньи. Её родители были бедны, а потому такой жених пришёлся им по душе. Знаю, что Аделин была влюблена в Эжена. После свадьбы мы с ней пару раз виделись. Потом связь оборвалась, но через год Аделин стала приходить ко мне во сне. Она рассказывала, что барону нужны те, кто родился с магическими способностями. Ещё предупреждала, чтобы я держалась от него подальше. Я отмахивалась от этих снов, думая, что это всего лишь очередные кошмары. Потом стало известно, что Аделин умерла от грудной лихорадки, а через месяц Эжен пришёл к моему отцу с требованием выдать меня замуж за него.

– Ты говорила, что де Виньи знает твою тайну.

– Как-то Аделин проболталась о моих способностях видеть во сне мёртвых, – на лице Нарциссы отразилась взволнованность, и она перехватила книги так, будто собиралась ими отгородиться от неудобных вопросов. – Вы же знаете, как у нас в обществе относятся к тем, у кого есть способности к магии. Если не рождён в богатой семье, где могут защитить, то рано или поздно окажешься или в Ньюландской тюрьме, или в клинике для душевнобольных.

Значит, его догадка была верна. Но всё равно что-то не сходилось, и это не давало Дрейку покоя.

– Пообещай мне, что больше не покинешь дом без сопровождающего, хорошо? Если вдруг нужно куда-то отправиться, Маркус в твоём полном распоряжении, – губы Дрейка стянулись в тонкую линию. – Не пренебрегай безопасностью. Я не хочу отвечать перед судом за твою неблагоразумность.

Нарцисса сдержанно улыбнулась и медленно кивнула.

– Хорошо, ваша светлость. Я вас услышала.

***

Сидя на скамейке в беседке, Нарцисса разглядывала фронтоны столичного дома лорда Валлори и наслаждалась затишьем, царившем в её душе. Для неё, привыкшей к неопределённости и борьбе, жизнь без надрыва оказалась в диковинку. Только страх, охвативший при встрече с Эженом, иногда напоминал о себе. Мрачная тень барона преследовала в кошмарах, из-за чего Нарцисса просыпалась в холодном поту и порой не могла уснуть до рассвета.

Она провела пальцем по завиткам скамейки, стараясь не смотреть в сторону окон, где находился кабинет Натаниэля. Дрейк не спешил пользоваться своим положением. За прошедшие две недели они практически не виделись, и, казалось, что лорд Валлори забыл о существовании подопечной. Однако Нарцисса несколько раз замечала силуэт в окнах второго этажа, который исчезал в ту же секунду, стоило ей поднять глаза. В этом было нечто особенное, хрупкое, что заставляло краснеть от волнения и удовольствия.

Иногда в голову приходила мысль, что Натаниэль жалеет её. Отчасти потому что сам помнил, каково оказаться в роли отчаявшегося и лишённого выбора человека. А, возможно, потому что разочаровался в своём опрометчивом решении, столкнувшись с невольной холодностью, когда случайно поцеловал на лестнице.

Ледяной порыв ветра заставил Нарциссу поёжиться. Солнце клонилось к горизонту, разлив по небу малиновые мазки, и она медленно направилась к дому.

Когда Дрейк не появился за ужином, Нарцисса как бы невзначай поинтересовалась у горничной, где хозяин дома.

– Его светлости сегодня, скорее всего, не будет, – Марси подложила запечённого лосося на тарелку. – После разговора с господином Сэвиджем его светлость собрался и уехал, не сказав ни слова, но вид у него был мрачный.

– Вот как! А куда же он мог поехать? – удивилась Нарцисса.

– Этого я, конечно, не знаю, но готова поспорить, что вечер закончится за карточным столом графа Сен-Пола. Конечно, я не имею право так говорить, но, – горничная подалась вперёд и понизила голос, – дружба с этим графом его светлость до добра не доведёт. Иной раз кажется, что он сознательно ведёт себя к гибели, как будто пытается забыться. Ох, не зря говорят, чужая душа – потёмки.

С этими словами Марси взяла опустевшие тарелки и вышла из столовой.

Нарцисса догадывалась, что происходит по вечерам, когда на пороге появлялся граф Сен-Пол в компании друзей и броско одетых женщин. В те моменты в душе́ поднималась волна скрытого недовольства, однако Нарцисса отмахивалась от этого. Она всего лишь гость в доме лорда Валлори, и подобные эмоции неуместны.

Вот и сейчас слова Марси отозвались уколом жалости, однако Нарцисса тотчас осадила себя. Да, на долю Натаниэля выпало немало испытаний, но это не повод пускаться во все тяжкие. В этой жизни надо бороться. Хотя бы за себя. А катиться по наклонной – удел слабых. Впрочем, не ей, Нарциссе, рассуждать об этом.

Остаток вечера прошёл в унылой сонливости. Стрелки на каминных часах показывали начало первого ночи, когда Нарцисса погасила свет. Свернувшись калачиком под тёплым одеялом, она закрыла глаза и практически сразу заснула.

Нежное прикосновение к щеке казалось невесомым, частью сна, словно весенний ветерок коснулся кожи. От этого сделалось настолько легко и приятно, что Нарцисса бессознательно улыбнулась. Кто-то неторопливо обрисовал черты её лица и остановил движение на губах. А ещё он пах табаком и терпким парфюмом. Но разве сны могут быть настолько реальны?

Нарцисса сонно приоткрыла глаза и, вздрогнув, тут же дёрнулась назад.

Дрейк проворно ухватил её за запястье и потянул на себя, не давая свалиться с кровати. Сухие длинные пальцы коснулись губ, словно приказывая молчать.

– Что ж у тебя за привычка падать при виде меня? – он негромко хрипловато рассмеялся.

У Натаниэля было сильное, мускулистое тело. Тёмные курчавые волоски покрывали широкую, крепкую грудь. Что-то изменилось в его облике, но она никак не могла понять, что именно. В отсветах каминного огня черты его лица заострились, а синие глаза с крупными зрачками мерцали, будто наполненные таинственным огнём.

Тело наполняла тёплая вязкая слабость, и Нарциссе вдруг сделалось страшно. Словно душа раскололась надвое: часть неё бессильно взывала к голосу разума, в то время как другая – замирала в сладостном предвкушении.

– Что вы здесь делаете? – едва слышным голосом прошелестела Нарцисса.

Вместо ответа Натаниэль молчаливо притянул её к себе. Холодные ладошки упёрлись в крепкую мужскую грудь, будто не зная, что делать дальше: оттолкнуть или не сопротивляться.

– Разве о таком не сто́ит предупреждать заранее? – проговорила Нарцисса дрожащим голосом, не зная, куда себя девать от смущения.

– Боюсь, я слишком пьян и слишком устал для постельных подвигов, – голос Натаниэля звучал непривычно глубоко и хрипло.

Казалось, он проникает под кожу, разливаясь пламенем и заставляя сердце учащённо биться. Мужские пальцы скользнули по лицу, убирая каштановую прядь.

– Спи, – нежно приказал он.

Словно подчиняясь тихому приказу, Нарцисса молча кивнула и, опустив голову на его грудь, тотчас заснула. Чуть усмехнувшись, Натаниэль накрыл её одеялом, обнял покрепче и ещё долгое время лежал, прислушиваясь к мерному дыханию.

В голове гудело от выпитого. Всё же у яманского джинна были свои недостатки. Не зря Сен-Пол так недолюбливал «пойло для каторжников». Дрейк усмехнулся. Валентайн преставился бы раньше, прежде чем успел осилить хотя бы один стакан джинна.

За окном ночь постепенно перетекала в раннее утро. На тёмном полотне шторы покачивались тени ветвей, похожие на скрюченные пальцы. Послышалось мерное цоканье копыт о брусчатку и пьяные возгласы – для кого-то веселье не заканчивалось даже с первыми рассветными лучами.

Рядом мирно спала Нарцисса, уткнувшись лицом в плечо Дрейка. Осторожно, стараясь не разбудить, он приподнялся на локте и окинул её взглядом. Густые ресницы трепетали во сне, отбрасывая на щёки дрожащие тени. Ночная сорочка задралась до середины бедра, открывая взгляду закинутую на одеяло стройную ногу. В отблесках огня светлая кожа казалась медового цвета. Помедлив, Натаниэль неторопливо провёл ладонью по обнажённому бедру и убрал руку.

Она изменилась. Сейчас в Нарциссе ничего не было от того образа, который пробудил древнюю кровь. Самая обычная женщина. Красивая, но заурядная. Натаниэль почувствовал острый укол обиды.

Дракон тянулся его к Нарциссе. Он желал обладать этой женщиной, и, раз от раза не получая желаемого, был готов сжечь своего хозяина изнутри. Но сейчас Зверь молчал, и Натаниэль со стыдом и сожалением отметил, что мучения оказались напрасными. И что он никогда этого не простит ни себе, ни Нарциссе.

Пробормотав что-то бессвязное во сне, Нарцисса перевернулась на спину. Полупрозрачная ткань сорочки не скрывала ни нежных округлостей с твёрдыми вершинками, ни тонкой талии.

Натаниэль стиснул зубы, прикрыл глаза и сжал пальцами переносицу. «Надо просто встать и уйти», – подумал он и невольно усмехнулся: в паху заломило так, будто вечность не видел женщин.

Наклонившись, Дрейк провёл губами по шее Нарциссы от ключицы до мочки уха. Едва уловимый аромат бергамота и розмарина, смешанный с тонким женским запахом, щекотал ноздри, туманил сознание. Да гори всё в Бездне! Он слишком долго держал себя в руках. Пальцы нежно скользнули по внутренней поверхности бедра, поднимаясь выше.

Щеку обожгла оплеуха, настолько крепкая, что аж в ухе зазвенело. Должно быть, по всему дому отозвалась. Нарцисса перекатилась набок, соскочила с кровати и, схватив подсвечник с тумбочки, вытянула его перед собой. Смущённая, растрёпанная, она выглядела решительно и вместе с тем трогательно.

– Не подходите! – прошептала Нарцисса. – Не подходите! Иначе я за себя не ручаюсь.

Её реакция обескуражила Натаниэля. Он сел на кровати и примирительно поднял ладони.

– Всё хорошо. Я тебя не трогаю, – проворчал он.

Но Нарцисса, казалось, его не слышала. Серые глаза, подёрнутые пеленой сонной мути, слепо бегали по комнате. Губы дрожали, будто она беззвучно молилась. Она размахивала подсвечником, словно пыталась предупредить разящий удар, но откуда он мог прийти, она не знала.

– Нарцисса, вы меня слышите? – спросил Натаниэль, но она не отреагировала.

Он медленно сполз с кровати, подошёл к ней и помахал ладонью перед глазами. Нарцисса резко ударила подсвечником, но лишь рассекла воздух там, где только что была его рука.

Он озадаченно нахмурился. Дрейк знал про защитный лунатизм у ведьм, но никогда прежде не сталкивался с ним. Крайне редкий и малоизученный феномен, способный нанести непоправимый ущерб. Подсознание высвобождало все ресурсы, превращая свою хозяйку в магическую бомбу.

– Нарцисса, всё хорошо, – стараясь не разбудить и не пугать ведьму ещё больше, Натаниэль мягко взял её за запястье одной рукой, а другой потянул за подсвечник. – Ты в безопасности. Я тебя охраняю, слышишь? Всё в порядке. Отдай мне подсвечник.

Пальцы ослабили хватку, и он, осторожно отобрав подсвечник, поставил его обратно на тумбочку.

– Вот умница, – Натаниэль обнял её за плечи и повёл к кровати. – А теперь давай спать. Я буду рядом и никуда не уйду.

Нарцисса медленно кивнула и тотчас обмякла в его руках, как будто силы окончательно оставили её.

– Значит, защитный лунатизм, – озадаченно хмыкнул Натаниэль, поправив одеяло на её плече. – Кажется, я начинаю понимать суть одержимости барона.