14

В полицейском управлении Ник и Брэди отвели Гарольда в комнату для предварительных допросов, где, без всяких церемоний, стянули с него брюки.

— Эй! — закричал он. — Вы что себе позволяете? Это нарушение моих прав! Я буду жаловаться!

— Ребята из лаборатории должны провести несколько тестов, — пояснил ему Брэди. — Если все пройдет хорошо, тебя тут же отпустят. Ты ведь хочешь этого, сынок?

Но Гарольд продолжал вопить и отбиваться.

— Идите к дьяволу! Кончайте свои дурацкие штучки!

В это мгновение в дверь постучали, и вошел дежурный полицейский с парой переброшенных через руку форменных брюк.

— Лучше одевайся и делай, что тебе велят, — посоветовал Ник, бросая парню брюки. — А то будет хуже. — Он повернулся к Брэди. — Мне нужно кое-что выяснить, Джек. Увидимся позже.

Медицинское заключение о состоянии здоровья Фолкнера, которое должны были прислать из Лондона, лежало на столе. Ник быстро его просмотрел. Потом перечитал еще раз, уже без спешки. Закончив, он несколько минут сидел неподвижно, задумчиво глядя в пространство. Наконец встал и отправился к Мэллори.

Старший инспектор что-то искал в картотеке и с раздражением посмотрел на вошедшего.

— Долго же вы возились, сержант! Ну и что скажете?

— Филипс сейчас в комнате для предварительных допросов. Его брюки забрали в лабораторию на экспертизу. Я знаю, что инспектор Уэйд собирался привлечь к этому серолога из Института судебной медицины. Так что скоро должны быть результаты.

— А вы видели его мать?

Ник вкратце рассказал о том, что произошло на Нарша Плэйс.

— Похоже, она долго не протянет.

— Значит, Гарольд мог разбудить ее в любое время, когда принес чай. Из того, что говорит врач, следует, что в нынешнем своем состоянии она не знает, было это вчера или сегодня, — констатировал Мэллори.

— Вроде так, — согласился Ник.

— Отлично! — Мэллори потер руки. — Пусть немного передохнет, а потом я за него возьмусь. Не думаю, чтобы малый долго запирался.

— Вы говорите так, будто его вина уже доказана.

— Вы еще молоды, сержант, и поэтому я скажу вам кое-что для вашего же блага. Так вот, за свою жизнь я расследовал больше убийств, чем вы съели бифштексов. У меня чутье на такие дела, и я ручаюсь, что убийца Грэйс Паккард — Гарольд Филипс.

— А что с Фолкнером? — спросил Ник. — По-моему, его все же пока нельзя вычеркнуть из списка подозреваемых. Ведь вы читали рапорт полицейского Дуайра?

— Я знаю, что вы хотите сказать, — ответил Мэллори. — Дуайр видел Фолкнера в баре на Риджент Плэйс непосредственно перед моментом, когда было совершено убийство.

— И Фолкнер умолчал об этом при допросе.

— Ну, в подобных обстоятельствах это вполне естественно.

Ник достал перчатки и бросил их на стол перед Мэллори

— Это принадлежало Грэйс Паккард. Фолкнер случайно обронил их в баре.

Мэллори нахмурился.

— Значит, вы были там сегодня утром?

— Да. Когда Брэди рассказал мне о рапорте Дуайра, я подумал, что еще успею заглянуть в бар и задать пару вопросов его хозяину.

— Разве я не достаточно ясно сказал вам, чтобы вы немедленно доставили ко мне Филипса? — резко спросил Мэллори.

— Но я задержался всего на десять минут. И, может быть, вас заинтересует то обстоятельство, что когда перчатки выпали у Фолкнера из кармана, он сказал хозяину бара, будто они принадлежат его невесте, Джоан Хартманн? Как вы думаете, почему?

Мэллори фыркнул.

— Потому как не хотел, чтобы выплыло, что он был с другой женщиной. Или подобное объяснение кажется вам чересчур простым?

— Но ведь общеизвестно, что он провел этот вечер в компании Грэйс Паккард. И все, кто был на дне рождения у Джоан Хартманн, включая ее саму, видели, что они ушли вместе. Зачем же, в таком случае, лгать хозяину бара?

— Вы придаете слишком большое значение мелочам, сержант.

— Но это совсем не мелочь. Если вы помните, инспектор Уэйд сказал, что после каждого очередного убийства Дождевой Любовник забирал у своей жертвы какую-нибудь вещь. А в данном случае этого не произошло. Но можем ли мы быть так уверены теперь, когда знаем о перчатках?

— Значит, мы опять возвращаемся к версии о Дождевом Любовнике? — спросил Мэллори. — Нет, все это как-то не клеится. Слишком много различий и неувязок.

— Согласен, — ответил Ник. — Однако я по-прежнему считаю, что Фолкнер еще многое должен нам объяснить. Он был с Грэйс Паккард, а причины, по которым привел ее ночью к себе на квартиру, чересчур эксцентричны, чтобы не вызвать подозрения.

— Вовсе нет, — возразил Мэллори. — Если послушать людей, которые хорошо его знают, такое поведение отнюдь не является для Фолкнера чем-то из ряда вон выходящим. Даже наоборот.

— Но у нас есть двое свидетелей, утверждающих, что он находился в непосредственной близости от места преступления всего за каких-нибудь пару минут до совершения убийства. И он солгал Харкнессу насчет перчаток, — настаивал Ник.

— А зачем он заходил ночью в бар? — спросил Мэллори. — Харкнесс вам об этом сказал?

— За сигаретами.

— И такое случилось впервые?

— Нет. Он покупает их там довольно часто, причем в самое неожиданное время.

— А вы понимаете, как это использует ловкий адвокат?

— Согласен, — вздохнул Ник. — Все это только разрозненные улики. Однако слишком много фактов накладываются друг на друга, чтобы ими пренебречь. Взять хотя бы проявления агрессивности, странные для человека его круга. Кстати, у меня есть медицинское заключение на этот счет.

Он протянул документ Мэллори. Но тот отмахнулся.

— У меня сейчас нет времени на чтение. Изложите вкратце.

— Хорошо. Шесть лет назад Фолкнер попал в аварию во время автомобильных гонок в Брэндз Хэтч. Он получил серьезную травму черепа: осколки кости вонзились в мозг. Ему чертовски повезло, что он вообще выкарабкался. И с тех пор у него появились эти приступы агрессивности. Психиатры, осматривавшие его в период тюремного заключения, пришли к выводу, что такое поведение является прямым следствием повреждения мозга, в значительной мере вызванного осколками кости, которых хирурги не смогли извлечь. Агрессивность Фолкнера еще усилилась во время отбывания им срока. Он неоднократно затевал драки с другими заключенными и даже избил охранника. В итоге ему было предложено пройти курс лечения в психиатрической клинике. Однако он отказался.

— Хорошо, хорошо, я сдаюсь! — Мэллори поднял кверху обе руки, будто и в самом деле сдавался. — Идите и побеседуйте с ним, сержант. Делайте, что хотите. А я пока займусь Гарольдом.

— Благодарю, господин инспектор.

Ник был уже на пороге, когда Мэллори его окликнул:

— И все же ставлю фунт за то, что Грэйс Паккард убил Филипс.

— Это достаточно крупная ставка, господин инспектор.

— И пять к одному против Бруно Фолкнера.

— Ну что ж, я не люблю даром брать деньги, но если вы настаиваете… — Ник улыбнулся и тихо прикрыл за собой дверь.


А в это самое время, только в другом квартале, человек, прозванный Дождевым Любовником, просматривал воскресную газету. На второй странице он увидел фотографию Шина Дойля и сразу же его узнал. Он долго разглядывал снимок, думая о девушке, которая стояла в дверях, окруженная ореолом света посреди мрака и проливного дождя. С ней еще не кончено, но сперва необходимо избавиться от того человека. Разумеется, можно позвонить в полицию и, не называя себя, сообщить, где прячется Дойль. Но тогда возникает опасность, что они заодно арестуют и девушку как его пособницу и укрывательницу…

Дождевой Любовник нахмурился. И тут его осенило. Это было так просто и вместе с тем гениально, что он рассмеялся. И продолжал смеяться все время, пока надевал кепи, застегивал плащ — и даже, когда вышел на улицу под дождь.


Певец оказался индусом, симпатичным и бородатым. Увидев Ника, он приветливо улыбнулся.

— Не желаете зайти?

— Я бы с удовольствием, но как-нибудь в другой раз. А сейчас разыскиваю Бруно Фолкнера. Вы не знаете, где он может быть? Я стучал к нему, но никто не ответил.

Индус засмеялся.

— По воскресеньям Фолкнер разбивает кирпичи.

— То есть?

— Каратэ, приятель. Он ходит тренироваться в клуб «Кардон» А если под рукой нет кирпичей, раскалывает черепа. — Индус выразительно постучал себя по лбу. — У него не все в порядке с головой. Даже травку курить не нужно.

Ник кивнул.

— Спасибо за информацию. Надеюсь, мы еще когда-нибудь увидимся.


На протяжении многих лет Ник Миллер с увлечением занимался дзюдо и каратэ. В обоих этих боевых искусствах он добился коричневого пояса, и только завал со служебными обязанностями помешал ему достичь дальнейших успехов. Несмотря на то, что Ник тренировался в полицейском спортивном клубе, ему случалось бывать и в клубе «Кардон». Знал он и тамошнего старшего тренера — Берта Кинга.

Сейчас на татами было две группы. Кинг вел занятия в одной из них. Это был сухонький, невзрачный с виду человек, с желтой пергаментной кожей. Его большая голова смешно контрастировала с маленьким туловищем. Но у него был четвертый дан в дзюдо и айкидо, а в его бойцовских качествах Ник мог убедиться на собственном опыте.

Кинг встретил Ника широкой улыбкой.

— Здравия желаю, сержант! Что-то вы давно к нам не заглядывали.

— Все времени нет, Берт. Служба. Я ищу человека по имени Бруно Фолкнер. Он здесь?

Улыбка Кинга несколько подугасла, но он указал рукой на соседнюю дверь.

— Там.

— А вы, я вижу, о нем не слишком хорошего мнения? — спросил Ник, который умел использовать любую возможность для получения нужной ему информации.

— На мой взгляд он слишком груб и жесток. И, говоря по правде, с некоторых пор я подумываю о том, чтобы выставить его из клуба. Он не в состоянии себя контролировать. Заводится с полуслова.

— А как насчет его профессиональных способностей?

— Второй дан в каратэ. Здесь он силен, а, кроме того, хорош во всяких трюках на публику. Ну, там, раскалывание кирпичей, деревянных досок и тому подобное. Зато в дзюдо абсолютный ноль. Он тренируется один. Если хотите, я провожу вас к нему.

На Фолкнере был старый, вылинявший от многократных стирок костюм. Но выглядел он весьма внушительно и эффектно, когда стоял в углу перед огромным зеркалом, отрабатывая бесконечные разминочные приемы, без овладения которыми ни один спортсмен не имеет шансов достичь хоть каких-нибудь результатов в каратэ.

Появление Ника вызвало у него гримасу.

— А я не знал, Берт, что ты пускаешь сюда легавых. Надо будет подумать, не сменить ли мне клуб.

— Сержант Миллер здесь всегда желанный гость, — холодно ответил Кинг. — И, на твоем месте, я был бы с ним осторожен на татами. Тебя может ждать неприятный сюрприз.

Подобная оценка способностей Ника была сильно преувеличена, судя по тому, что он только что видел.

Фолкнер усмехнулся.

— Не стоит меня провоцировать.

Кинг вышел, а Фолкнер быстрым движением пригладил волосы.

— Вы являетесь ко мне в любое время суток: на завтрак, обед и ужин. Это становится утомительным.

— Увы, служба! — Ник достал из кармана перчатки Грэйс Паккард. — Узнаете?

Скульптор вздохнул.

— Естественно. Я оставил их вчера в баре Сэма Харкнесса, на Риджент Плэйс. Должно быть, обронил, когда искал мелочь, чтобы расплатиться. Сэм еще удивился, как у меня оказалась такая вульгарная вещь.

— А вы ответили ему, что это перчатки вашей невесты.

— Да, сержант, и признаю, что это было не слишком хорошо с моей стороны. На самом деле, это перчатки Грэйс. Она забыла их у меня в мастерской.

— Но почему вы не сказали Харкнессу правды?

— Ох, сержант, не стройте из себя дурака! С какой стати я должен обсуждать с ним свои личные дела?

— Раньше вы не были столь щепетильны.

Лицо Фолкнера потемнело от гнева.

— У вас еще имеются вопросы? Потому как я хотел бы продолжить тренировку.

— По-моему, на сегодня вы уже достаточно натренировались. А вопросы у меня есть. И даже чертовски много. Вам придется объясниться, господин Фолкнер.

— Неужели? Может быть, я уже арестован?

— Пока нет. А там будет видно.

— Значит, я еще вольная птица? — Фолкнер посмотрел на часы. — Я пробуду здесь около двадцати минут. Потом приму душ, оденусь, поймаю такси и отправлюсь домой. Если уж мне не избавиться от общения с вами, то мы будем беседовать только у меня дома и больше нигде. А пока желаю здравствовать.

Он повернулся, прошел по циновкам к зеркалу, стал в позицию и принялся отрабатывать удары.

Загрузка...