Любовник Дождя

2

Детектив, сержант полиции Николас Миллер, с усталым лицом спускался по лестнице в выложенный кафелем холл Марсденовского Отделения Центрального госпиталя. Он остановился, чтобы закурить, и в это мгновение через застекленную дверь кабинета его увидела медсестра из ночной смены. Подобно многим женщинам ее возраста, она питала слабость к симпатичным молодым мужчинам. А Миллер особенно ее заинтересовал, поскольку его неанглийская шляпа и темно-синий шведский плащ были интригующей заграничной нотой, не свойственной людям его профессии. Впрочем, было бы трудно вообразить человека более не похожего на стереотипное представление о полицейском, чем Николас Миллер.

— Каким вам показался сегодня мистер Грант? — спросила медсестра, выйдя из своего кабинета.

— Старик очень нервничает. — Миллер улыбнулся, у него была открытая и симпатичная улыбка. — И явно мучается сомнениями.

Инспектор Брюс Грант, шеф местного отделения уголовной полиции, в начале недели попал в автомобильную катастрофу и очутился в больнице с поврежденным тазобедренным суставом. Это было некстати, потому как именно сейчас он был занят расследованием самого важного за всю его профессиональную деятельность преступления. И уж совсем некстати, поскольку дело передали старшему инспектору отделения уголовной полиции Скотланд-Ярда Джорджу Мэллори, который был призван в качестве эксперта в связи с петицией общественности, обеспокоенной тем, что Дождевой Любовник все еще разгуливает на свободе.

— Знаете, сестра, полицейские не любят, когда чужаки вторгаются на их территорию. И Брюс Грант, старая ищейка, расценивает как личное оскорбление, что этим делом будут заниматься люди из Скотланд-Ярда. Кстати, Мэллори был здесь сегодня?

— Да. Но он хотел видеть только инспектора Крэйга, и я не думаю, чтобы заглядывал в палату к мистеру Гранту.

— Он бы ни за что этого не сделал. Они друг друга не выносят. Поэтому единственным утешением для Гранта служит то, что Крэйг был вместе с ним в машине, когда произошел несчастный случай. Так что Мэллори придется в одиночку барахтаться в этом пекле. А каково состояние Крэйга?

— Неважно, — ответила сестра. — У него серьезная травма черепа.

— Ну и поделом. Нечего было соваться в наши края.

— Не говорите так, сержант. Я тоже прожила около двадцати лет в Лондоне, прежде чем перебраться сюда.

— Не буду, не буду! А то вы уже, верно, подумали, что к северу от Хай Бэрнт в проезжающих мимо швыряют камнями.

Он лукаво улыбнулся, а медсестра сказала:

— У вас совсем другой вид когда вы улыбаетесь. Но они вас замучают. Признайтесь, когда у вас в последний раз был выходной?

— Выходной? Да вы шутите! Но сегодня я свободен. До шести утра. Я, правда, приглашен в гости, но ради вас готов отказаться.

Она не смогла скрыть удовольствия, однако легонько подтолкнула его к дверям.

— Нет уж. Я женщина серьезная, замужняя.

— Тогда я ухожу, — ответил Миллер. — К сожалению, мы не всегда вольны делать то, что нам хочется. — Он еще раз улыбнулся и вышел через турникет.

Медсестра постояла еще немного в полумраке, прислушиваясь к затихающему в отдалении шуму автомобиля, потом вздохнула и, вернувшись на свой пост, взялась за отложенную было книжку.

Ник Миллер видел Джоан Хартманн всего однажды, на приеме у своего брата. Обстоятельства этой встречи были довольно необычны. Ник уже спал, когда неожиданно явился брат, разбудил его и в категорическом тоне потребовал, чтобы он немедленно оделся и пришел к нему на ужин. Ник, который без отдыха провел на ногах почти тридцать часов, согласился с крайней неохотой. Однако его настроение изменилось, когда брат сообщил, что речь идет о том, чтобы составить компанию кинозвезде. Она играла роль знаменитой женщины-адвоката в сериале, который дважды в неделю заставлял телезрителей с бьющимся сердцем замирать у экрана. Было похоже, что ее жених, тоже приглашенный, уже не появится, что, разумеется, целиком меняло дело. Ник собрался за три минуты.

И не пожалел. Джоан Хартманн, в отличие от большинства актрис, оказалась не просто обаятельной женщиной, но также интересной собеседницей. Ее заинтриговало, что элегантный и симпатичный брат хозяина дома — офицер полиции. Впрочем, это был всего лишь приятно проведенный вечер и ничего больше, поскольку разговор шел, в основном, о женихе мисс Хартманн — скульпторе Бруно Фолкнере, сопровождавшем актрису во время ее поездки на север.

Ник Миллер не принадлежал к числу мужчин, которые стали бы попусту тратить время. Однако приглашение на день рождения к Джоан Хартманн, хотя и было неожиданным, пришлось весьма кстати. Ему не помешает немного развлечься, со вкусом поесть и выпить, ну а потом домой, в постель… а, может быть, и не в свою? Ведь с этими актрисами ничего нельзя знать наперед, и, возможно, ему повезет…

Джоан Хартманн занимала квартиру на последнем этаже элегантного жилого комплекса в Дэрехэм Корт, неподалеку от дома Миллера. Он припарковал свой зеленый «мини-купер» на стоянке внизу. Из полуоткрытых окон доносилась музыка. Ник поднялся на крыльцо и вошел в холл.

Дверь ему открыла сама Джоан. Высокая, элегантная блондинка в изящном брючном костюме из черного бархата — она выглядела в точности, как ее героиня из телесериала. Ника она приветствовала так сердечно, словно он был самым близким ей человеком на свете.

— Ох, Ник, дорогой! А я уже боялась, что тебе не удастся вырваться.

Миллер снял шляпу и плащ и отдал их горничной.

— Ты почти угадала. Сегодня у меня первый свободный вечер за две недели.

Джоан понимающе кивнула.

— Я предполагала, что ты сейчас должен быть очень занят. — Она повернулась к стоящему рядом импозантному седому господину с бокалом в руке. — Познакомься, Фрэнк, — это Ник. Он детектив. Впрочем, ты знаешь его брата, Джека Миллера, директора Северной Телестудии. Ник, это Фрэнк Марлоу, мой импресарио.

Марлоу улыбнулся.

— Очень приятно, — у него был едва заметный американский акцент. — Не далее как вчера я имел удовольствие обедать с вашим братом и еще парой человек в Мидлэнде. Сейчас я организую вам что-нибудь выпить.

Когда Марлоу отошел, Джоан взяла Ника под руку и подвела к софе у стены, где сидела почтенных лет дама, одетая в платье из серебряной парчи. Оказалось, что это тетушка Джоан, миссис Мэри Бересфорд. Когда Джоан представляла ей Ника, он с трудом подавил желание иронически прищелкнуть каблуками и чмокнуть протянутую ему руку. Было ясно, что вечеринка будет совсем не такой, как он себе воображал.

— Ну, так что там с Дождевым Любовником, сержант Миллер? — спросила Мэри Бересфорд.

— А что, собственно, с ним должно быть?

— Я хотела бы знать, когда вы, наконец, намерены его схватить? Ведь вас там для этого, должно быть, больше, чем достаточно.

Ник сокрушенно покачал головой.

— Вы совершенно правы. Но, увы, мы очень ловко выписываем штрафы за нарушение парковки, однако совсем не пригодны для поимки психопатов, которые разгуливают по улицам дождливыми ночами и убивают женщин.

— А почему вы позволяете себе дерзить, молодой человек? — холодно осведомилась Мэри Бересфорд.

— О, простите! У меня и в мыслях не было вас оскорбить.

Рядом с ними появилась обеспокоенная Джоан в сопровождении Фрэнка Марлоу.

Ник Миллер с доверительным выражением наклонился к пожилой леди.

— Видите ли, мэм, проблема такого рода дел заключается в том, что убийцей может оказаться каждый. — Он обвел рукой гостей. — Любой из здесь присутствующих. Вот хотя бы мистер Марлоу. — Внезапно его голос приобрел официальный тон. — Не будете ли вы так любезны сообщить нам, чем были заняты вчера между восьмью и девятью часами вечера? Но мой долг предупредить вас, что все сказанное вами может быть занесено в протокол и обращено против вас.

Мэри Бересфорд невольно подалась назад, Марлоу побледнел, музыка стихла. Чтобы сгладить неловкость, Джоан поспешно взяла Ника под локоть.

— Дорогой, сыграй нам что-нибудь. — Она легонько подтолкнула его к фортепиано и с улыбкой повернулась к своему импресарио, который стоял с открытым ртом, держа в растопыренных руках по бокалу: — Не правда ли, Фрэнк, он просто чудо? Даже Оскар Петерсон не сыграл бы лучше.

Фортепиано было превосходное, фирмы «Бехштейн». Ник уселся на вращающийся стул, выпил двойной джин с тоником, который подал ему Марлоу, и принялся за довольно сложную версию «Дамы-бродяжки». Несколько гостей подошли ближе, чтобы лучше слышать. Исполнение джазовой музыки в переложении для фортепиано было коньком Миллера. И собравшиеся по достоинству оценили его талант.

Примерно через пятнадцать минут раздался звонок.

— Должно быть, это Джек и Бруно, — сказала Джоан Марлоу.

Ник со своего места хорошо видел входную дверь и Джоан, идущую через комнату. Потом он опять перевел взгляд на клавиатуру, а когда заканчивал композицию, услышал, как вскрикнула Мэри Бересфорд.

У подножия лестницы стояла ярко накрашенная девица в черном непромокаемом плаще, короткой юбке и высоких кожаных сапогах. Следом за ней вошли двое мужчин. Нику не составило труда определить, кто из них Бруно Фолкнер. И сразу же стало понятно, чего он добивается, когда, помогая девушке снять плащ, скульптор окинул собравшихся быстрым взглядом. Странное дело, но почему-то Ник почувствовал к ней жалость. Девушка была по-своему красива, хотя и с оттенком вульгарности, присущей женщинам определенного сорта. Она огляделась вокруг и выпятила подбородок, словно хотела бравадой придать себе смелости, однако Нику было ясно, что ничего хорошего ее здесь не ждет. И внезапно он понял, что терпеть не может Бруно Фолкнера. Он закурил сигарету и начал играть «Голубую луну».

Джоан Хартманн превосходно владела собой. Она как ни в чем не бывало подошла к Фолкнеру и поцеловала его в щеку.

— Привет, любимый. Почему так поздно? Тебя что-нибудь задержало?

— Работа, Джоан. Но об этом после. А теперь я хотел бы познакомить тебя с Грэйс. Ты не против, что я ее привел?

— Ну, конечно же, нет. — Джоан одарила Грэйс самой чарующей из своих улыбок. — Добро пожаловать, дорогая.

Девушка уставилась на нее широко раскрытыми глазами.

— Так вы — Джоан Хартманн! — воскликнула она с восторгом. — Я видела по телевизору ваш последний фильм.

— Что ж, надеюсь, он вам понравился. — Актриса повернулась к Моргану. — Джек, милый, будь так добр, приготовь для Грэйс чего-нибудь выпить и представь ее гостям. Позаботься о том, чтобы она не скучала.

— С удовольствием, Джоан. — Морган взял девушку под руку. — Я живо. Одна нога здесь — другая там.

В этом обществе Грэйс выглядела настолько инородной, что на нее было просто жалко смотреть. Ник наблюдал за реакцией гостей. Несколько женщин снисходительно усмехнулись, другие были явно оскорблены, что вынуждены дышать одним воздухом с таким созданием. Зато почти все мужчины поглядывали на нее с интересом. Морган куда-то запропастился. Грэйс нервным жестом поправила прическу и метнула вызывающий взгляд на Мэри Бересфорд, смотревшую на нее, как на кучу грязи. Ник сочувственно улыбнулся девушке.

— Что бы вы хотели послушать?

Она подошла к фортепиано. Несколько гостей, стоявших рядом, тут же демонстративно отодвинулись.

— Можно «Сен-Луи Блюз»? Это классная штука.

— Что ж, я с удовольствием его для вас сыграю. А как ваше имя?

— Грэйс Паккард.

Пока Ник исполнял классическое джазовое произведение, девушка с воодушевлением прищелкивала пальцами.

— Здорово! Вы — музыкант?

Ник покачал головой.

— Нет, это мое хобби. Я не смог бы жить, как профессионалы. Работа ночи напролет, постоянные разъезды, а в результате все уходит в налоги. Словом, это отнюдь не золотая жила.

— Пожалуй, да. А вы часто здесь бываете?

— Сегодня пришел в первый раз.

— Знаете, я так и думала, потому что тут нудно, как на кладбище. — Грэйс скорчила недовольную гримаску.

В это мгновение появился Морган с бокалом, который поставил на фортепиано. Девушка повернулась к нему.

— Я говорю, здесь нудно, как на кладбище. Не мешает немного размяться. Пойдем потанцуем?

Морган с готовностью обнял ее за талию.

Когда Ник заканчивал блюз, кто-то опять включил проигрыватель — из вредности, а, может быть, просто желая сделать по-своему. Ник не стал забивать себе этим голову, поднялся и прошел к бару. Здесь он увидел Джоан Хартманн и Бруно Фолкнера и, пока ожидал свой джин с тоником, оказался невольным свидетелем их разговора.

— Ты настоящая леди, Джоан, — это было сказано с иронией. — Интересно, есть ли на свете что-нибудь, способное вывести тебя из равновесия?

— Бедняжка Бруно! Я вижу, что испортила тебе удовольствие. Кстати, где ты ее нашел?

— В «Королевском Гербе». Я надеялся, что девочка внесет некоторое оживление в сборище мумифицированных трупов. И, судя по их реакции, мне это отчасти удалось. Спасибо и на том.

Джоан улыбнулась.

— Ты неисправим. Ну что мне с тобой делать?

— Я могу предложить на выбор несколько вариантов, и, уверяю, все стоит опробовать. — Тут Фолкнер заметил направляющуюся к ним Мэри Бересфорд. — Дражайшей тетушке мое почтение. Целую ручки, леди!

На лице пожилой дамы появилась брезгливая гримаса.

— Ты несносен, Бруно! Как у тебя хватило наглости привести сюда эту… эту ужасную девицу?

— Зато вы, тетушка Мэри, просто великолепны. Должно быть, эта поза и тон позаимствованы из какой-нибудь викторианской мелодрамы. — Старая леди выпрямилась с оскорбленной миной, а Фолкнер указал на Грэйс, танцующую в обнимку с Морганом. — Лично я не вижу ничего ужасного в сексапильной красотке, которая умеет наслаждаться жизнью. Но, простите, любезная тетушка, я совсем позабыл, что времена, когда вы сами были в этом счастливом возрасте, давным-давно миновали.

Мэри Бересфорд удалилась, поджав губы, а Фолкнер вскинул руки, словно просил прощения.

— Ах, дорогая, я опять не смог сдержаться.

— Было бы лучше, если бы ты все-таки постарался с ней не заводиться.

— Увы, твоя тетушка пробуждает во мне худшие инстинкты. Но хватит о ней. Давай выпьем мартини.

Когда бармен наполнял их бокалы, Джоан заметила Ника и улыбнулась.

— Я хотела бы познакомить тебя с Ником Миллером, Бруно. Он полицейский.

Фолкнер окинул Ника холодным взглядом и скривился.

— Черт возьми, Джоан! У всего должны быть границы. Я не привык водить дружбу с легавыми. Где, к дьяволу, ты его откопала?

В это мгновение раздался звонок в дверь. Ник оглянулся и увидел стоящего на пороге детектива Джека Брэди, чью простецкую физиономию сейчас с удовольствием предпочел любому из виденных сегодня лиц.

Отставив в сторону свой недопитый бокал, он обратился к Джоан:

— Боюсь, это по мою душу.

— Ох, надеюсь, что нет, — ответила она, однако в ее голосе чувствовалось явное облегчение.

Ник повернулся к Фолкнеру.

— Не могу сказать, что было очень приятно с вами познакомиться, но в моей профессии случается и худшее.

И прежде чем скульптор успел ответить, он протиснулся через толпу гостей, взял у горничной свою шляпу и плащ и подтолкнул Брэди к дверям.

— Двигаем отсюда.

Пока Ник на ходу набрасывал плащ, Джек Брэди сокрушенно покачал головой.

— Извини, приятель. Я, кажется, лишил тебя дармовой выпивки. Мне искренне жаль.

— Уверяю тебя, тут не о чем жалеть. Но скажи, что стряслось?

— Бомбардир Дойль сбежал.

Ник остановился.

— Что?

— Вчера его доставили в больницу из Мэннингемской тюрьмы с подозрением на пищевое отравление. Полчаса назад он исчез.

— А сколько он отсидел? Два с половиной года?

— Да, из пяти. Вот идиот! Через десять месяцев его бы выпустили, скостив срок за хорошее поведение.

Миллер вздохнул.

— Пойдем, Джек. Попробуем его найти и водворить на место.