Любовь авантюриста

Глава 19

И вновь Лондон. Темно-серый туман, шпили собора Святого Павла, свинцовое небо, грохот металлических колес по булыжным мостовым.

Саммер отрешенно смотрела на улицу из окна своей спальни. В течение пяти дней путешествия она чувствовала себя ужасно, содрогаясь от приступов тошноты, а потом обессилено сворачиваясь калачиком на сиденье кареты. Когда они остановились на ночлег в гостинице «Селкирк», Джеймс привел врача, но тот, похоже, был не слишком сведущ.

– Испорченное мясо, – весело провозгласил он и дал Саммер лекарство, от которого ей стало только хуже.

Летти была ужасно рада возвращению, а вот ее хозяйка обнаружила, что скучает по Шотландии. Возможно, это чувство возникло потому, что она обрела там настоящую семью. До сих пор в горле Саммер вставал комок при воспоминании о слезном прощании с Кэт и теплых, хотя и коротких, объятиях свекрови.

Эти люди любили ее. Почему же Джеймс не испытывал таких же чувств?

На протяжении всего пути он держался отстраненно, в первые несколько ночей приходя к ней в постель и отдаваясь безмолвной страсти. Ни слов любви, ни нежности – лишь саднящее желание, которому Саммер не могла противиться и которого не хотела. Может быть, она должна была попросить у него любви?

Увы, гордость никогда не позволила бы ей сделать это.

А потом Саммер почувствовала себя слишком плохо, и Джеймс оставил ее в покое, хотя она продолжала время от времени ловить на себе его задумчивые взгляды. Ей было намного комфортнее, когда виконт скакал впереди на коне, а не ехал с ней в карете.

К счастью, ей полегчало за день или два до приезда в Лондон. Тидвелл принес снадобье, приготовленное его женой, и Саммер снова почувствовала себя человеком.

Однако в остальном ничего не изменилось. С момента их возвращения в Лондон прошел уже целый месяц, а виконт по-прежнему упорно не замечал жену. Он был занят неотложными делами, а Саммер вновь оказалась предоставленной самой себе. Только вот на этот раз она не могла отвлечься от грустных мыслей, работая в саду. Пока они с Джеймсом гостили в Шотландии, садовники аккуратно подстригли живые изгороди, посадили цветы и сделали чудесный уголок для отдыха там, где прежде был заброшенный, неухоженный пустырь. Кое-где в саду виднелись голые, невозделанные участки, но ведь невозможно совершить чудо за столь короткий срок. Впервые Саммер ступила на порог дома Уэсткотта всего три месяца назад, а в нем уже было заметно немало перемен.

Неужели три месяца? Саммер казалось, что прошла целая вечность. Гуляя однажды по саду и умирая от скуки, она, к своему огорчению, увидела, что ее труды пошли прахом – бессердечные садовники выдернули из земли заботливо посаженные ею растения. Расстроенная и разгневанная, Саммер опустилась на каменную скамейку, закрыла лицо руками и зарыдала, оплакивая загубленные саженцы.

Она понимала, насколько это глупо, но не могла остановиться. В последнее время ее эмоции находились в ужасном беспорядке и грозили выплеснуться наружу.

В саду появился Джеймс, и Саммер мрачно подумала, что у ее мужа была крайне неприятная склонность выбирать для своего появления самый неподходящий момент.

Виконт быстро подошел к жене, и его щегольские начищенные ботфорты блеснули на солнце.

– Что случилось? – Он огляделся. – Тебя кто-то обидел?

Саммер икнула и, отвернувшись, сердито вытерла слезы подолом платья. Виконт протянул ей носовой платок, и она грубо схватила его. Ей вовсе не хотелось признаваться мужу в том, что она оплакивала всего лишь загубленную рассаду, иначе он посадил бы ее под замок.

– Спасибо, все в порядке.

Голос ее прозвучал слишком мрачно.

– Тебе опять плохо, дорогая?

– Что это, сочувствие, милорд? – Подбородок Саммер задрожал. – Ради Бога, не переживайте за меня.

Поджав губы, Джеймс покачал головой:

– Мне стоило помнить, что ты будешь так же мила, как и всегда. – Виконт забрал у жены мокрый платок, сунул его в карман и сел рядом. Саммер отодвинулась, а он, положив руки на колени, тяжело вздохнул.

– Ты очаровательна, но ведешь себя так, словно твоя красота может заставить меня наброситься на тебя, любовь моя. – Его черные глаза приняли насмешливое выражение, когда Саммер вскинула голову и гневно посмотрела на него. – Но сегодня я не собираюсь выходить из себя, извини. Надеюсь, я не разочаровал тебя?

– Я вовсе не разочарована. Самодовольный индюк!

– Рад это слышать. А теперь, когда мы обменялись привычными любезностями, позволь сообщить тебе, что мы приглашены на званый вечер в Олбани-Хаус. Ты будешь представлена герцогу Йоркскому.

– Вот как? – Саммер прищурила глаза. – А если мне захочется остаться дома? Это ведь не мои знакомые, а твои...

– У тебя, как всегда, нет выбора. – Джеймс отвернулся и посмотрел на журчащий фонтан. – И еще: даже не пытайся отказаться от сопровождения. Тидвелл сказал мне, что ты не позволила Портеру сопровождать тебя вчера во время прогулки.

– Не беспокойся, я не собираюсь встречаться с любовником или совершать подобные глупости! – огрызнулась Саммер. – К твоему сведению, Тидвеллу ужасно не понравилось, что я осталась здесь.

– Я говорю то, что слышал. – Взгляд Джеймса был холоден. – Надеюсь, я ясно выразился: ты не должна выходить из дома без сопровождения.

– О, все предельно ясно! – Наматывая на палец шелковистую прядь волос, Саммер изобразила на лице улыбку. – Я просто не хочу, чтобы ты, как настоящий тиран, все решал за меня. Надеюсь, тебе понятно мое желание сохранить за собой некоторую независимость?

– Мое понимание здесь ни при чем. – Джеймс вытянул ногу и задумчиво пнул один из кустиков лаванды, которыми была обсажена дорожка. – Просто мне хочется, чтобы ты делала то, о чем я прошу.

– А разве ты просил о чем-то? Извини, но я помню только твои приказания. – Саммер отбросила с лица прядь волос и поджала губы. – Вижу, что сама себе я уже не принадлежу. Конечно, милорд, я буду делать все, что вы прикажете, милорд. Вы же мой господин, мой... тан[9] – кажется, так назвала вас однажды ваша сестра.

– Это слово употреблялось во времена феодалов, но не теперь. – Джеймс наконец-то развеселился. Глядя на пылающее гневом лицо жены, он произнес: – Саммер, дорогая, нельзя же все время быть такой злой. Неужели ты не видишь...

– Я вижу только то, что ты превратился из нормального, хотя и довольно испорченного, мужчины в некое подобие... монстра! – Саммер ощутила, как слезы наворачиваются ей на глаза, угрожая пролиться. – Тебя никогда нет дома. А когда ты возвращаешься, то так холоден и так недоброжелателен... Ты даже перестал мне нравиться.

Вскочив со скамьи, виконт сверху вниз смотрел на жену.

– И все же ты поедешь со мной в Олбани-Хаус завтра вечером и наденешь приличествующее случаю платье. Если у тебя такого платья нет, пошли Тидвелла – он купит. Или Портера. Или даже Гривза. Но одна никуда не езди. – Джеймс немного помолчал, а потом добавил: – и еще. Я хотел бы, чтобы ты распустила волосы, как это было в день нашего венчания.

– Вам нравятся распущенные волосы, милорд? – Улыбка Саммер была настолько натянутой, что у нее даже заболели губы. – И вы хотите, чтобы я надела приличное платье, а мои волосы должны быть прилично уложены, и я не должна никуда ходить одна... Кажется, ничего не упустила? Может, скажешь, что я должна есть? А вино я могу пить любое или только то, которое позволишь ты?

– Но, дорогая...

Саммер вскочила со скамьи и гневно встретила взгляд черных прищуренных глаз мужа.

– О, я оденусь, как подобает и не огорчу твоего дорогого герцога, не сомневайся.

И Саммер сдержала обещание.

Двери дома и аллеи вокруг были украшены переливающимися фонариками, а перед парадным крыльцом то и дело останавливались кареты. Начинался новый сезон, а это означало, что лондонцы мало-помалу возвращались из Бата, Брайтона и других курортов.

Саммер нервно ерзала на сиденье кареты, ощущая на себе пристальный взгляд мужа.

– Неужели замерзла? – удивленно спросил виконт.

– Да, немного.

– Это в сентябре-то? – Он покачал головой. – О Господи, в таком случае зима в Шотландии будет для тебя самым настоящим испытанием.

Саммер с любопытством взглянула на мужа.

– А мы скоро поедем туда?

– Нет, не очень скоро. – Виконт повернул голову, и свет упал на его суровое лицо, заставив сердце Саммер затрепетать. Как же он все-таки красив, с его дьявольской улыбкой и свирепыми сросшимися бровями! И почему ее душа так болела за него? Рядом с Джеймсом все ее эмоции достигали своего апогея. При этом его холодная самоуверенность приводила Саммер в бешенство, заставляла ее совершать глупости, хотя она знала, что Джеймса это еще больше разозлит.

Ладони Саммер стали влажными и липкими. Ох, не стоило ей этого делать! Она знала это с самого начала. Однако самоуверенность Джеймса лишила ее способности мыслить здраво. И вот теперь, когда они войдут в дом и он увидит ее...

Лакей распахнул дверцу кареты, и сердце Саммер бешено забилось. Колени подгибались – она не сомневалась, что Джеймс почувствует нервную дрожь, когда возьмет ее за руку, чтобы помочь выйти из кареты.

Виконт в самом деле отстранил лакея и сам подал руку жене. Старался ли он казаться галантным или просто знал, что творят с Саммер его прикосновения?

Саммер искоса посмотрела на мужа. На Джеймсе был черный бархатный, великолепно скроенный камзол, выгодно подчеркивающий его широкие плечи. Из-под камзола виднелись белый расшитый жилет, кружевные манжеты и жабо. Шелковый галстук был завязан как-то по-особому – очевидно, работа нового камердинера, который казался Саммер слишком грубым и неуклюжим, чтобы прислуживать в доме. Гривз всегда заставлял ее нервничать, следуя за ней по всему дому, словно тень. Ну да Бог с ним.

Глубоко вдохнув, Саммер поднялась по невысоким ступеням Олбани-Хауса, держа Джеймса под руку, и вошла в распахнутые двери, где слуга уже приготовился объявить их имена. Неспешно сняв с головы капюшон и развязав тесемки своего плаща, Саммер передала его лакею и сделала шаг назад.

Она дерзко посмотрела на мужа, ожидая его реакции, совершенно не сомневаясь, что, увидев ее наряд, он непременно посадит ее в карету и отошлет обратно домой.

На какое-то мгновение глаза виконта загорелись яростью, и Саммер пожалела, что решилась на такое. Он медленно окинул взглядом коротко остриженные волосы, ярко-голубое платье с глубоким декольте и почти прозрачную юбку, облегающую ноги, а затем перевел взгляд на ее лицо. То, что он увидел на нем, разъярило его еще больше.

– Думаю, герцог надолго запомнит тебя, – протянул Джеймс, и по проявившемуся в его речи акценту Саммер поняла, насколько он зол. – И боюсь, еще до наступления ночи ты пожалеешь, что не послушалась меня.

Саммер вздернула подбородок.

– Если тебе что-то не нравится, я всегда могу вернуться домой, – насмешливо произнесла она.

– Нет, дорогая, ты останешься. Ты останешься, и все будут смотреть на тебя, как на дешевую девку. Ну что ж, раз ты сама этого захотела... – посмотрел на волосы жены – пышную копну коротких кудряшек – и покачал головой. – О чем я действительно сожалею, так это о твоих волосах. Но что сделано, то сделано.

Почему-то теперь месть не казалась Саммер такой сладкой, как она предполагала. Ей хотелось уколоть мужа, доказать свою независимость, но неожиданно собственная выходка представилась Саммер ребячеством и очень большой глупостью.

Джеймс решительно повел жену в дом. Краем уха она услышала, как лакей объявил их имена – виконт и виконтесса Уэсткотт, – и, остановившись в дверях, посмотрела на море людских лиц. Скрипки, гобои и рожки наигрывали чудесную мелодию английского контрданса, а зал был заполнен волнами яркого атласа и шелка. В белоснежных платьях из муслина с многочисленными оборками и без оных женщины казались прекрасными греческими богинями. Кружево окаймляло запястья мужчин и пенилось вокруг их мускулистых шей, и повсюду вспыхивали и переливались в лучах света драгоценности.

Шею Саммер украшало колье Дугласов. Она прекрасно понимала, что оно привлечет внимание к скандально-глубокому декольте ее платья, и теперь чувствовала себя выставленной напоказ. Саммер ужасно сожалела, что не подумала дважды и не вняла увещеваниям мужа. Она механически передвигалась по залу, инстинктивно улыбалась другим гостям и произносила дежурные фразы. Настоящий фарс, и Джеймс прекрасно знал это.

В душе Саммер ужасно жалела, что надела это платье. Во-первых, оно не могло скрыть покрывавших ее руки и грудь мурашек, которые выглядели крайне непривлекательно; во-вторых, вокруг них моментально собралась толпа фатоватых денди, умоляющих представить их жене Уэсткотта. Саммер чувствовала себя крайне неуютно под томными взглядами, особенно когда вспоминала, что виной всему она сама. А тут еще гневные взгляды мужа, которые только усугубляли положение.

– Перестань таращиться на меня! – прошипела Саммер, и виконт полуудивленно вскинул свою дьявольскую бровь.

– А разве не для этого ты надела такое платье, любовь моя? Разве не для того, чтобы на тебя смотрели? Клянусь, твоя уловка сработала – добрая половина мужчин Лондона хоть сейчас готова упасть к твоим ногам, а завтра еще до полудня ты получишь столько карточек и приглашений, что Тидвелл с трудом сможет донести их до твоей комнаты. – Джеймс улыбался, но его взгляд оставался холодным. – Полагаю, скоро все без исключения пижоны Англии будут почитать за счастье хотя бы коснуться подола твоего платья.

– Это как раз мне и нужно, – огрызнулась Саммер, болезненно сознавая, что ее муж прав. – Хватит с меня страсти, лишенной любви.

Виконт нахмурился, и Саммер отвернулась, чувствуя, как ее горло сжимается от горя.

– Послушай. – Джеймс положил ладонь на ее руку, но его тут же прервал подошедший к ним джентльмен в шелковых бриджах до колен и расшитом цветами жилете.

– Ваша светлость. – Джеймс произнес эти слова таким странным тоном, что Саммер с любопытством посмотрела на него. Так вот он, герцог Йоркский! Чрезвычайно любезный круглолицый мужчина, казалось, был очень высокого мнения о Джеймсе. Саммер слушала их разговор, чувствуя себя неловко и неуверенно. Они непринужденно смеялись, и герцог выказывал свое восхищение всем шотландским.

– Ох уж эти горцы! Клянусь, это самый лучший боевой полк, который мы имеем на сегодняшний день. Чертовски рад – прошу прощения, мадам, – что они на нашей стороне. Погоним старину Бони, непременно погоним. Пусть сидит по колено в снегу и отморозит свою задницу – я извиняюсь, мадам. Этого наглого лягушонка короновали, и теперь он император, слышали, а? Итак, Уэсткотт, что вы думаете о Третьей коалиции? – Сияющие глаза герцога с любопытством посмотрели на Джеймса.

– Думаю, Австрия слегка колеблется. Ей придет конец, если Наполеон выиграет решающую битву. У Швеции и России больше шансов выстоять. Мы получим союзников, которые нам так необходимы, и чем дольше будет вестись война, тем труднее будет Бонапарту изыскивать средства и пополнять войска.

Герцог некоторое время обдумывал услышанное.

– Да, вы правы. Более всего его беспокоят деньги. Он даже хочет привлечь иностранные инвестиции – заглядывает в каждый горшок, если можно так выразиться, за подаянием. Но кому, как не вам, знать об этом. – Герцог перевел взгляд на Саммер. – У вас восхитительная жена, Уэсткотт. Приезжайте как-нибудь в Оутленд.

– Непременно, ваша светлость.

Саммер, улыбаясь, пробормотала слова благодарности, и герцог тут же заговорил с мужчиной, которого он называл Бью.

– Ты выглядишь как привидение, – язвительно произнес Джеймс, и Саммер, подняв глаза, уже без прежнего задора взглянула на него.

– В самом деле? Мне жаль, милорд, – безразлично ответила она, чувствуя ужасную усталость. Даже когда к ней подошел, широко улыбаясь, мистер Фокс, она с трудом заставила себя отвечать на его вопросы.

Когда Фокс отошел, Саммер искоса взглянула на мужа.

Черт бы его побрал! С какой легкостью ему удавалось заставлять ее страстно желать его, как легко он похитил ее сердце! Она отдала его лишь одному мужчине, а он так жестоко обошелся с ним.

Вставив в ледяные пальцы Саммер бокал с красным вином, виконт наклонился, словно собирался прошептать ей на ухо какую-то нежность.

– Отделайся от этого кислого выражения, маленькая негодница. Раз уж ты так вырядилась, будь любезна высоко держать голову и впредь не надевай это проклятое платье, если хочешь, чтобы тебя принимали в приличном обществе.

Жестокие слова подействовали на Саммер словно ушат холодной воды. Она посмотрела на мужа – в его глазах светилось любопытство, что на мгновение озадачило ее.

– Я прекрасно вас понимаю, милорд, но меня нисколько не беспокоит, что думают обо мне эти напыщенные хлыщи. – Саммер звонко щелкнула пальцами. – Мне попросту все равно. Кроме того, у меня нет ни малейшего желания ни стать частью общества, ни чувствовать на себе твои свирепые взгляды всю оставшуюся жизнь.

Неожиданно виконт схватил жену за локоть и больно сжал его.

– Свирепые взгляды? – тихо переспросил он. – Какая же ты смешная. Я всего лишь наслаждаюсь твоей красотой и смотрю на тебя с неподдельным восхищением.

Саммер вырвалась, ощущая бешеную пульсацию в том месте, где пальцы Джеймса коснулись ее кожи.

– Легкомысленный болван! Самодовольный нахал!

– Ну, это уж слишком, любовь моя.

Саммер тут же собралась наградить мужа еще парочкой нелестных эпитетов, как вдруг совсем рядом раздался тихий насмешливый голос. Она обернулась.

– Ба! Неужели сам Уэсткотт со своей молодой женой? Ах мерзавец, ты увел эту очаровательную леди прямо у меня из-под носа!

Саммер с отвращением посмотрела на лорда Эпсона, выглядевшего еще более вычурно, чем во время их последней встречи. На нем были туфли на высоких каблуках, украшенные бриллиантовыми пряжками, и красновато-коричневый атласный жилет. Тонкие запястья утопали в многочисленных кружевных оборках.

Проведя по верхней губе унизанным кольцами пальцем, Эпсон поднял свой монокль.

– О, я вижу, этот нежный цветок расцвел пышным цветом в руках пылкого шотландца. – Эпсон бросил взгляд на Джеймса и улыбнулся. – Я слышал, что ты поспешно отвез ее в Шотландию, чтобы там тайно обвенчаться. Это нечестно. Возможно, ее наследство стало причиной подобной спешки, милорд? Или ты боялся, что тебя поймают прежде, чем вы успеете официально оформить ваши отношения?

На губах Джеймса возникла еле заметная улыбка.

– Ты всегда был ужасно многословен, Эпсон. Я знаю одно лекарство, если, конечно, ты захочешь меня выслушать.

– Не сомневаюсь, что ты имеешь в виду небольшое кровопускание. Мне хорошо известны твои методы, Уэсткотт, – я видел однажды, как ты дрался. Весьма кровавое и устрашающее зрелище.

– Значит, тебе все понятно. – Он вскинул брови. – А теперь прощай. Беседа была весьма поучительной.

Аристократическое лицо Эпсона исказилось в отвратительной гримасе, и Саммер вновь почувствовала легкое головокружение. Толпы людей, красное вино, непрекращающийся гул голосов, смех, аромат духов и оплывающих свечей сделали свое дело. Она повернулась к мужу:

– Милорд... пожалуйста... мне очень плохо.

Джеймс отреагировал мгновенно:

– Позволь, дорогая, я отведу тебя в тихое место.

Саммер почти не замечала любопытных взглядов и словно сквозь туман слышала, как Джеймс тихо разговаривает с какой-то женщиной. Потом она обнаружила себя лежащей на парчовом диване с холодной влажной салфеткой на лбу. Рядом сидел ее муж, а позади него стоял еще кто-то, только Саммер не могла понять кто. Единственная свеча на высоком круглом столике отбрасывала вокруг тусклый свет.

– Должно быть, опять твоя тошнота, – произнес Джеймс, и Саммер слабо кивнула.

– Я чувствую себя так... странно.

– Дорогая, ты допила все вино?

– Вино?

– Ну да – помнишь, я принес тебе бокал? Ты ведь его выпила?

Саммер качнула головой.

– Не... не помню. Я не обращала на это внимания. – Глаза ее наполнились слезами смущения и разочарования. – Я сделала это не специально...

– Тсс. Мне все известно.

Виконт погладил жену по лбу, убирая непослушные кудряшки, а потом отошел в сторону. Прежде чем снова закрыть глаза, Саммер услышала, как он негромко с кем-то разговаривает.

Неужели ей это приснилось или Джеймс действительно нежно поцеловал ее в лоб, прежде чем уйти? Саммер не могла сказать наверняка, что было реальным, а что нет. Ей показалось, что она погружается в туман...

– Завтра Саммер будет ненавидеть меня за это, – произнес Джеймс с горькой улыбкой. – Хотя она и так уже меня ненавидит.

– Да, семейное счастье иногда бывает таким чудесным, – со смехом отозвался Киннисон. – Неудивительно, что я не тороплюсь связать себя узами брака.

Джеймс лишь пожал плечами:

– Все могло бы быть гораздо лучше. Когда это закончится... – Он замолчал.

– Эпсон сегодня очень нервничает. – Киннисон бросил многозначительный взгляд на собеседника. – Как думаешь, стоит его встряхнуть немного?

– Пожалуй. – Лицо виконта приняло ожесточенное выражение. – Я еще должен отдать ему кое-какие долги.

– Похоже, ты всегда возвращаешь долги, – Гарт после некоторого молчания, и Джеймс с улыбкой посмотрел на него:

– Да, Саммер тоже так говорит.

Молодой человек рассмеялся:

– Иногда она бывает слишком смелой – даже своему дяде никогда не уступала. Без боя она не сдается. К несчастью, за последние несколько лет судьба нанесла ей немало ударов.

– Да, ты рассказывал.

Джеймс замолчал, негодуя на самого себя. Он пытался сделать с Саммер то же, что и Шрайвер, – подчинить ее своей воле. Он был ничем не лучше человека, которого поклялся убить или отправить на виселицу. Что ж, пришло время покончить с этим, а потом выяснить отношения с женой.

Виконт выпрямился и поправил эфес пристегнутой к поясу шпаги.

– Где этот негодяй? Я хочу поскорее увидеть его.

– Он там. – Гарт указал на створчатые двери, ведущие на просторную веранду.

Пальцы виконта крепче сжали рукоять шпаги. Он ждал этого момента и сейчас лишь жалел, что приходится соблюдать осторожность.

– Эй, Уэсткотт!

Обернувшись, Джеймс увидел приближающегося к нему качающейся походкой Чарлза Фокса. Его мясистое лицо с черными изогнутыми бровями над глубоко посаженными глазами и ртом, привыкшим беспрестанно улыбаться, светилось радостью.

Этот приземистый государственный деятель без лишних предисловий перешел к делу.

– Мужчина, которого вы ищете, одет в красновато-коричневый атласный камзол, обильно расшитый тесьмой, и желтые бриджи. – На лице Фокса заиграла улыбка. – На случай, если в зале окажется несколько мужчин, одетых подобным образом, – а я думаю, так и будет, имейте в виду, – вам нужен человек с кривым шрамом на щеке. Шрам придает ему ужасно зловещий вид.

– Такой он и есть на самом деле. – Джеймс посмотрел на Гарта Киннисона. – Ты его видел?

Молодой человек слегка пожал плечами:

– Еще нет. Но я найду его.

Фокс восхищенно посмотрел на Киннисона.

– Когда все закончится и этот подлец получит по заслугам, я хотел бы обстоятельно побеседовать с вами, мистер Киннисон. Я, видите ли, обожаю Америку и американцев.

– Как же, я наслышан, – глаза Киннисона скользнули по собравшимся в зале. – Вам стоит поехать со мной. Я отплываю на следующей неделе.

Фокс вздохнул:

– О, я бы с радостью, но... Жизнь может быть ужасно утомительной, если не заниматься делами. – Он замолчал, пытаясь проследить за взглядом Киннисона. – Смотрите на статую Зевса. Ваш недруг ждет, ничего не подозревая. Где вы оставили вашу приманку?

– В полной безопасности спит в голубом зале. Гривз охраняет ее, а за ним присматривает Портер, – небрежно сообщил Гарт.

– Хороший парень этот Гривз. Я и сам пользовался его услугами. – Фокс весело взглянул на виконта. – Как он в качестве камердинера, Уэсткотт?

– Ужасно. Саммер считает, что я утратил всякое чувство стиля.

– Что ж, возможно, он действительно не такой уж хороший камердинер, но среди боксеров и телохранителей ему нет равных.

Фокс неторопливо удалился, смешавшись с гостями, а Джеймс облокотился о мраморную колонну и принялся обозревать зал. Мужчина в красновато-коричневом атласном камзоле с беззаботностью денди прогуливался вокруг статуи Зевса, стоящей на мраморном пьедестале. Одна его щека была изуродована неровным шрамом, а полуприкрытые веками глаза непрерывно осматривали все вокруг, словно он искал что-то.

Джеймс улыбнулся. Кровь кипела у него в жилах, и он был готов начать действо. Подготовка к этому дню заняла целый месяц, и теперь он испытывал нетерпение.

Инструменты музыкантов захлебнулись в нарастающем крещендо, гости засмеялись, склонились в поклонах и закружились в менуэте, напоминая грациозных птиц в сверкающем оперении. Великолепный мраморный зал с обитыми парчой стенами довершал картину. Но Джеймс не замечал ничего и никого, кроме одного-единственного человека, которого хотел убить.

Бартон Шрайвер. Наконец-то он здесь, в Лондоне, – приехал, чтобы найти племянницу, которую намеревался уничтожить. Внезапно Джеймс испытал несказанную радость оттого, что этот негодяй решил осуществить свой замысел сам, а не перепоручил это своим прихвостням. Очевидно, с него хватило и одной неудачи.

Теперь Джеймс хотел насладиться тем, как неудачу потерпит Бартон Шрайвер. В его планы не входило возвращение Саммер в Новый Орлеан. Во всяком случае, не так. Когда все закончится, и она сама решит вернуться, он проследит, чтобы ее доставили домой в целости и сохранности. Если, конечно, она захочет этого. Что ж, тогда он не станет удерживать ее.

Острая боль в груди, неизменно появлявшаяся при мысли о Саммер, неожиданно отступила. Целый месяц после возвращения из Шотландии Джеймс думал об этом. Он прилагал все силы, чтобы держаться от Саммер подальше. Господи, он лишь сам себя обманывал. Он делал вид, что ему все безразлично, а на самом деле желал только одного – сказать, что любит Саммер, и услышать в ответ ее признание. Признание, идущее от сердца.

Дьявол! Он непременно скажет ей об этом, прежде чем она покинет его. По крайней мере ему приятно будет знать, что она услышала эти слова.

Оторвавшись от колонны, Джеймс заметил напряженный взгляд Гарта и тихо спросил:

– Итак, игра начинается?

Молодой человек усмехнулся и кивнул:

– Я только что подумал о том же самом.

Беспокойно дернувшись, Саммер приподнялась и, сев на диване, приложила ладонь колбу, чтобы унять головокружение. Комната вращалась вокруг нее в водовороте света и множестве теней. Тени. Все пошло как-то не так. Эта ночь показалась ей самой ужасной за всю ее жизнь.

До ее слуха доносились звуки музыки, и Саммер отчетливо представила сверкающие люстры над головами гостей, а затем вспомнила их похотливые, жадные взгляды, которые они бросали на нее, молодую жену шотландского виконта. Наконец-то ей удалось избавиться от них.

Кружение понемногу прекратилось, и Саммер осторожно спустила ноги с дивана. Когда ее рука поднялась, чтобы откинуть упавший на лоб локон, пальцы коснулись коротких завитков, и она поморщилась, словно от боли. Саммер обрезала волосы в порыве ярости, но теперь сожалела об этом даже больше, чем ее муж. Без длинных волос она чувствовала себя непривычно обнаженной. Даже платье с глубоким декольте не давало такого же эффекта.

Тяжелое колье оттягивало шею, и Саммер потянула за него, жалея, что не может от него избавиться. Слишком большое для нее, оно тяжело свисало между ее грудями.

Глубоко вдохнув, она встала на ноги. В тот же миг от стены отделилась какая-то тень и направилась к ней. Саммер испуганно вскрикнула, подняла руку, словно пытаясь прогнать видение... но неожиданно в «тени» узнала Гривза.

– Ах, это вы, – раздраженно произнесла она. – Вы меня в самом деле напугали. Что вы здесь делаете?

– Наблюдаю за вами, миледи. Вы спали, – не слишком приветливо ответил камердинер. У него было почти квадратное бесстрастное лицо с низко посаженными бровями и маленькими глазами, и его присутствие всегда нервировало Саммер.

– Ну, теперь я чувствую себя прекрасно. Вот только отыщу мужа и...

– Нет, мэм. – Гривз все так же бесстрастно покачал головой. – Нет, мэм, вы должны остаться здесь. Его сиятельство так сказал.

– В самом деле? – Раздражение Саммер росло. – Но со мной все в порядке, и я хочу вернуться в зал. Вы свободны.

Однако слуга и не думал трогаться с места.

– Нет, мэм, – медленно повторил он, по-прежнему качая своей квадратной головой. – Я не могу вам этого позволить. Вы должны остаться.

– Вы ведете себя грубо! – Саммер двинулась к выходу, но Гривз тронул ее за руку, и она, тихо вскрикнув, отпрянула. Ее сердце бешено колотилось, и в душу закрался страх. Этот человек выглядел весьма решительным и безжалостным. Саммер открыла рот, пытаясь закричать, но крика не последовало – она лишь сдавленно охнула, так как Гривз внезапно рухнул к ее ногам. Падая, он что-то глухо бормотал.

Саммер в ужасе уставилась на него, затем медленно подняла глаза...

Перед ней стоял незнакомый мужчина и бесцеремонно разглядывал ее. В руке мужчина держал небольшую статуэтку.

– Я позаботился о нем, миледи, – произнес он со странной усмешкой, и она сразу узнала американский акцент.

Нахмурившись, Саммер посмотрела на незнакомца, а потом перевела взгляд на Гривза.

– Не знаю, что это на него нашло. – Она беспокойно переминалась с ноги на ногу. – Он никогда раньше не вел себя столь странно.

– Наверное, виной всему крепкие напитки. Я слышал, джин погубил немало мужчин.

Вспомнив заблудших, которых она видела в переулке Сент-Джайлз, Саммер кивнула:

– Пожалуй, вы правы. – Она выпрямилась. – Благодарю вас, сэр. Думаю, теперь мой муж разберется с этим человеком.

– Могу я проводить вас к нему, миледи? – любезно предложил незнакомец. Он поставил статуэтку на столик и с улыбкой повернулся к Саммер. Его взгляд скользнул по ее колье, а потом переместился на лицо. – Вам не стоит ходить по дворцу без сопровождения. Вы слишком красивы, и, боюсь, кто-нибудь еще захочет сделать то же самое, что пытался сделать этот человек. – Он пнул носком ботфорта лежащего на полу камердинера, и Саммер вздрогнула. Гривз вовсе не походил на похотливого сластолюбца. Но ведь иногда мужчины ведут себя в высшей степени непредсказуемо...

– Благодарю. – Саммер уцепилась за предложенную ей руку. – Думаю, сопровождение мне не помешает.

Лицо мужчины искривилось улыбкой, но Саммер постаралась не смотреть на уродливый шрам на его щеке.

В коридоре было темно – лампы, которые его освещали, должно быть, кто-то погасил. Эхо шагов отражалось от стен, и где-то вдалеке играла музыка.

На полу у двери лежала безвольно скрючившаяся фигура, и Саммер снова вздрогнула.

– Ради всего святого, кто это?

– Думаю, опять кто-то здорово перебрал, – пробормотал ее спаситель. – Идемте же!

Мужчина потянул Саммер за собой, но она, словно почувствовав что-то, обеспокоено обернулась. Лежащий человек показался ей смутно знакомым – он скорчился в неудобной позе, разбросав в стороны руки. И почему мужчины такие безрассудные?

– Вы уверены, что мы идем правильно? – спросила Саммер, заметив, что музыка стала звучать все тише.

– Так быстрее, – коротко пояснил незнакомец. Жилистая рука накрыла пальцы Саммер, лежащие на его рукаве. – Если вы поторопитесь, мисс, мы вернемся в зал до того, как кто-то обнаружит вашего слугу лежащим на полу, а заодно и ваше отсутствие.

– Да, – пробормотала Саммер. – Как вы думаете, это наделает шуму?

Мужчина улыбнулся:

– Боюсь, у Уэсткотта возникнут кое-какие вопросы.

Саммер с удивлением посмотрела на своего сопровождающего.

– Вы знаете моего мужа? Я хочу сказать, вы знаете, кто я?

Открыв тяжелую дверь, ведущую в крытую галерею, пахнущую плесенью, мужчина рассмеялся:

– Разумеется, знаю. Вы Саммер Сен-Клер, или, как вас здесь представили, леди Камерон, виконтесса Уэсткотт. Что-то вроде этого. О да, я знаю, кто вы, миледи.

Саммер резко остановилась, только теперь впустив в свое сознание давно шевелившееся в груди беспокойство.

– Мне кажется, вы ведете меня совсем не в ту сторону. И должна сказать, вы мне не слишком нравитесь. – Она дернула было свою руку, но мужчина тут же быстро схватил ее.

– Нет, нет, только не убегайте снова. – Он крепко вцепился в Саммер, и его лицо приобрело еще более жестокое выражение, а шрам на щеке побагровел. – Сейчас, слава Богу, не день, миледи, и вокруг нет никого, кто услышал бы ваш крик. – Его глаза зловеще сверкнули, а когда женщина испуганно охнула, он лишь рассмеялся. – Теперь вы все понимаете, не так ли? Что ж, это хорошо.

Саммер попыталась вырваться, но мужчина безжалостно потащил ее по коридору и пинком открыл еще одну дверь. На улице их уже ждала карета. Дверца распахнулась, и Саммер почувствовала, как ее приподняли и запихнули внутрь. Она неуклюже упала на пол. Мужчина склонился над ней и дернул за колье.

– Это я заберу в качестве оплаты за хлопоты, – тихо произнес он, не обращая внимания на испуганный вскрик Саммер, когда костяшки его пальцев больно впились в ее кожу, а золотая цепочка натянулась.

– Оставь, Биддлз! – послышался резкий окрик снаружи.

Тяжело дыша, Саммер услышала, как ее похититель тихо выругался.

– Оно мое по праву. Я ведь здорово рисковал.

– Вовсе нет.

Знакомый голос. Саммер запрокинула голову, чтобы в тусклом свете разглядеть склонившегося над ней мужчину... и все внутри ее сжалось от ужаса.

Бартон Шрайвер улыбнулся и перевел взгляд на своего сообщника.

– Я хорошо заплачу тебе, а украшение оставь моей племяннице.

Дверца захлопнулась, и карета, качнувшись, тронулась с места.

– Поднимайся, моя дорогая. Не пристало леди валяться на полу, – проговорил тот же голос.

Медленно усевшись на сиденье, Саммер глубоко вдохнула.

– Что вам от меня нужно?

В ответ раздался тихий смех. Саммер увидела на фоне окна профиль дяди и, когда тот зажег небольшой светильник, судорожно сглотнула.

– Ты доставила мне кучу неприятностей, негодница, – прошепелявил Бартон Шрайвер. – Кроме того, твоя выходка стоила огромной суммы денег. – Его бесцветные волосы блестели в свете фонаря, а тонкие губы, как всегда, были сурово сжаты.

Менее всего Саммер ожидала увидеть дядю именно теперь, и на нее разом нахлынули причиняющие боль воспоминания. Она с трудом перевела дыхание и, как только закрыла глаза, увидела перед собой своего отца, мать и брата и ощутила ту же невыносимую боль, которую испытала, когда они умерли. Судьба обошлась с ней слишком жестоко, вновь отдав ее в руки Бартона Шрайвера.

Сердце Саммер сковал холодный, липкий страх. Слишком хорошо она помнила его зверства, его полное ненависти отношение к ней и унижения, которые она постоянно терпела от него.

Саммер снова открыла глаза, лишь когда Шрайвер с притворным сочувствием произнес:

– Твой несчастный брошенный жених ожидает неподалеку. Он ужасно страдал, когда ты сбежала от него так неожиданно. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы обнаружить твое местонахождение. – Негодяй улыбнулся. – Если бы не прекрасная память мистера Перкинса, я бы подумал, что ты подалась в Батон-Руж.

– Перкинс? Ах да, тот клерк в конторе. – Саммер пожала плечами. – Уверена, вы не потрудились посвятить его в свои планы относительно меня. Перкинс – хороший человек и никогда не выдал бы меня намеренно.

– Конечно, выдал бы – ведь он не хочет потерять работу. У него несколько детей и очень больная жена.

Опять эта улыбка – холодная, расчетливая. Саммер отвела взгляд. Колеса кареты громыхали по булыжной мостовой, мимо проплывали фонари...

Саммер крепко сжала руки. Она хотела спросить о Татуайлере, но не смела. Если бы только Джеймс смог спасти ее...

Когда карета наконец остановилась, Бартон поспешно схватил Саммер за запястье.

– Ну-ну, моя дорогая, по твоему лицу я вижу, что ты собираешься сделать какую-нибудь глупость. Не надо, не стоит. Ты и так причинила мне столько неприятностей. Я могу и не сдержаться, и моя... скажем так, худшая половина проявит себя.

– Я все равно ничего не подпишу, и вы никогда не получите моего наследства, – решительно произнесла Саммер. – Никогда!

В воздухе зазвенел тихий смех.

– Конечно, подпишешь, моя дорогая. Как только ты выйдешь замуж за Татуайлера, я буду делать с твоим наследством все, что мне заблагорассудится.

Внезапно Саммер пронзила волна злорадного удовлетворения.

– Но я уже замужем!

– Ах да! Но я знаю все о твоем шотландском лорде. Я также знаю, что твой брак недействителен, если существует предыдущее или ныне действующее соглашение, по поводу которого имеются разногласия. Во всяком случае, в Англии это так. А если ты будешь упираться, мне придется повесить твоего несчастного мужа. – Шрайвер сильнее сжал запястье своей пленницы, как только та попыталась вырваться. – Довольно глупостей! Если ты не уймешься, я с удовольствием вобью в тебя немного ума!

Саммер затихла. Она знала, что Шрайвер не шутил. Теперь ей оставалось лишь отчаянно молиться, чтобы Джеймс нашел ее. Где же он, ее рыцарь?