Любовь, Конец Света и глупости всякие

Колдовство

Скорая, словно дикая, взвыла мотором и умчалась, мигая сиреневой лампочкой. Пьяные медички спешили на следующий вызов или поехали с ветерком кататься по Москве.

Вслед за мигающей лампочкой мир за окном потемнел и исчез. В небытие погрузился жилой квартал, который трудно было назвать Москвой, стоило лишь углубиться в свободную застройку: безликое нагромождение зданий, узкие дорожки, протоптанные где не положено, пронизанные сквозняками дворы — все могло существовать и в любой другой точке, кроме высвеченного островка под крышей пятиэтажного дома. Там, за двумя окнами без штор с мягким настольным светом, был создан совершенно иной мир.

Олежка улыбался и с любопытством разглядывал чудную компанию. У пышной блондинки с кудряшками, которая только что спасла его от очередного приступа, были карие, на редкость добрые глаза. Время от времени он пытался поймать ее взгляд — поблагодарить, хотя бы молча, кивком, улыбкой… Но она зачарованно смотрела на его сестру и будто никого больше не замечала. Парочка живых гномов, маленьких, настоящих, ростом сантиметров двадцать пять, не выше, чинно уселась рядышком на упакованном надувном матрасе, ноги свесили, но ими не болтали, были серьезны, как авторские игрушки. Танька пристроилась на краю кровати, поджала ноги и смотрела на брата со смешанным чувством надежды и тревоги. Мама была на любимом месте — в кресле напротив и, перехватив Олежкин взгляд, приблизила палец к губам — то ли просила ее присутствия не выдавать, то ли предупреждала, что вот-вот должно произойти что-то такое, от чего не стоило отвлекать разговорами.

Тетя Надя ушла к себе домой, спать. Все остальные бодрствовали, не подозревая, что Бог лишь для одной квартиры создал особое время: многое предстояло сделать, а суеты он не любил, в общем-то. Теперь он мог спокойно работать тут со своей командой, и никто за пределами этой маленькой территории того и не заметил бы.

— Ну что ж, продолжаем, — сказал он как ни в чем не бывало, словно они только что обсуждали кинокомедию. — Брутяне, чей офис мы имели честь посетить сегодня, воруют с Земли Магию. Ее и так осталось здесь ничтожное количество, но если они украдут ее полностью, то все, капут, ребята! Наступит Конец Света. Мы должны это предотвратить, и, я думаю, все с этим согласны.

Никто из присутствующих пока большого согласия не выражал — скорее, весьма смутное представление о том, что от них требовалось.

— Чтобы предотвратить Конец Света, нам нужно действовать по трем направлениям, — Танька выставила перед собой растопыренную ладонь и начала загибать пальцы. — Увеличивать количество Магии — раз, уменьшать количество Здравого Смысла — два или доводить его до абсурда и превращать в Магию — это три.

Она вскочила с кровати и ходила по комнате, будто танцуя, все поворачивали головы и внимательно следили за ее передвижениями.

— Здравый Смысл — это вовсе не то же самое, что ум, и здравомыслящий человек не обязательно умен, но он логичен, последователен, упорядочен, стремится все учитывать и контролировать. Если мир слишком сложен для учета и контроля, здравомыслящий гражданин пытается все упрощать, а поскольку может быть не слишком умен, возможны варианты.

Никто не перебивал и не задавал вопросов.

— Вот, например, бюрократия, — продолжал Бог. — Она — порождение Здравого Смысла, но имеет тенденцию так усложняться, что превращается в магический инструмент и не упрощает ничего, а все запутывает, даже и чудеса происходят, которые многие принимают за злоупотребления.

— Впрочем, иногда это и правда злоупотребления, — подумала вслух Танька, но одни только гномы заметили грассирующее «р» и менее твердые интонации[22].

— Нет, давай бюрократию усложнять не будем, — грустно сказал Олежка, — Как-нибудь без бюрократии будем предотвращать Конец Света, а то умирать как-то не хочется...

Танька подлетела к брату, поцеловала в любимый висок с черной завитушкой.

— Ты не умрешь. Я... тебя вылечу. Все будет хорошо, Олежка, вот увидишь.

— А я бюрократии просто боюсь! — вставила реплику молчавшая до сих пор Варвара.

«Какая ты прелесть, — умилился Бог, сразу же осознав, что эту мысль Танька прочла как свою, и немного смутился. — Вот из кого бы получилось прекрасное воплощение для Бога Любви», — продолжил он думать о Варваре как можно более скрытно. Кому как не ему было хорошо известно, что Бог Любви — такое же реальное существо, как и другие семеро, но только в Варвару оно не воплощалось. Варвара была сама по себе.

— Ну и не будем привлекать бюрократию, — улыбнулась Танька.

— Без нее будем количество Магии увеличивать, — добавил Бог ее устами, когда она неуклюже плюхнулась на пол рядом с Варварой. — Я знаю, на какие точки нажимать, чтобы добиться движения в нужном направлении. Не пугайся, — Танька погладила Варвару по плечу.

— Это не те точки, — мрачно сказал Вася. — Первым делом самолеты. Не отвлекайся.

Танька смутилась, отдернула руку. По возвращении из Измайлово, как заметил Олежка, ее движения, которые и раньше казались ему не всегда гармоничными, стали уж чересчур резкими и разрозненными. То она передергивала плечами, то выражение лица менялось внезапно. Кто бы знал, какой в ней наступил разлад! Не одна, а целых две души испытывали непростой интерес к Варваре. Подготовленный наблюдатель мог бы подумать, что в нее вселился призрак, и ни за что бы не догадался, что это Бог, не полностью слившийся с аватарой.

— Самолеты?.. — растерянно переспросила она, разглядывая говорящего гнома. И добавила тихо, чтобы слышно было только ей: — Это шизофрения… — но тут же усилила громкость: — Ладно, потом разберемся, сначала нужно Варвару научить летать.

— Варвару? Летать? Ну ты даешь! — ехидно присвистнул Вася.

— Да, буду учить ее летать! Потому что иначе ей трудно будет иметь дело с брутянами, а именно с них и нужно начинать, пока они тут всю Магию не разворовали.

— Я помогу тебе с ними бороться, не женское это дело с инопланетянами воевать, — отозвался гном. — Впрочем, тебе решать, стоит ли вовлекать Варвару. Но вот она, — Вася кивнул в сторону любовно взирающей на него Евпраксии Никитичны, — будет сидеть дома и ждать, когда я вернусь с полей наших доблестных сражений. Я ей нравлюсь, вижу!

— Нравишься, можешь не сомневаться! Когда женщина так смотрит на мужчину... — Варвара задумалась, правильно ли называть этих двух особей мужчиной и женщиной и каким образом гномы проявляют любовь. — В общем, если б я была на ее месте, то отпускать тебя на войну мне вовсе не хотелось бы.

— Варвара! — произнесла Танька, ничуть не грассируя. — Про отношения мужчин и женщин потом поговорим, сейчас надо мир спасать! А для этого надо тебя сделать ведьмой.

— Кем хочешь, — ответила Варвара, умудряясь смотреть на Таньку снизу вверх, хоть они и были одинакового роста.

— Это неправильно, — Богу требовалось сознательное решение от Варвары, и для большей убедительности он произнес речь о том, что ведьмы имеют больше возможностей для защиты и нападения, завершив словами: — А пока ты слабая, мне придется тебя постоянно защищать.

Варвара млела. Все, что произносилось Танькой, звучало необыкновенно прекрасно. Пусть она иногда произносила слова как-то иначе и вела себя, будто наделена Бог весть какими способностями. Варвара и не задумывалась, откуда что бралось, пребывала в полном восторге и практически не рассуждала. Здравый Смысл отключился напрочь. Она была готова вместе с нею спасать мир, становиться ведьмой, да хоть на метле летать.

Все женщины ведьмы, только разного типа. У кого-то способности к чародейству, у кого талант, а кто-то и вовсе гений. Колдует любая, только большинство никогда этого не признают и даже с пылом будут отрицать. Их очарование и прелесть — колдовство. Многие женщины наедине с собой скучны и некрасивы, но стоит появиться кому-то, кто кажется им привлекательным, немедленно расцветают. Эту способность можно развить, как и любую другую. И приготовление пищи, и создание приятной атмосферы в доме без колдовства не обходятся, да и многое другое. Даже рождение здоровых и умных детей.

С приближением Конца Света многие женщины теряют способности к колдовству и больше не хорошеют от чужого присутствия. Семьи стали распадаться чаще, да и не успевают образоваться, рождаемость падает. Синонимом сексуальной привлекательности стала молодость, как только она отступает хоть на шаг, мечтать больше не о чем.

Для Варвары, хоть ей и было не восемнадцать лет, не все еще было потеряно: она в себе содержала Магию, могла колдовать за счет внутренних резервов, а уж лучшего учителя, чем сам Бог, вряд ли удалось бы найти. Но учить ее он собирался не тому, как очаровывать мужчин или оказывать влияние на людей, а только летать и защищаться: время внутри квартиры хоть и замкнулось, не стоило растягивать его до бесконечности — эта операция отнимала слишком много сил.

— Колдовать — не то же самое, что преодолевать преграды или применять силу. Это, наоборот, избегать сопротивления, использовать течения по направлению, чтобы умножать свое воздействие. Вот, например... — Бог сделал паузу.

— Например, индусы, — перехватила вдруг его инициативу Танька. Почему индусы ни с того ни с сего пришли ей в голову, она даже не сообразила… Вроде бы только сама говорила о колдовстве и об отсутствии сопротивления, при чем тут... Ага, вспомнила! — Варвара, а ты знаешь, как индусы проникают на западный рынок?

Среди Танькиных коллег в Сити как-то уж слишком много стало появляться индусов — ничего против такого явления она не имела, хотя оно и казалось ей удивительным. Еще более странным было то, что с момента приезда в Москву мысли о работе не занимали ее вообще, но стоило заговорить о Магии — и пожалуйста! Заодно, кажется, нашла объяснение тому, что занимало ее в Лондоне.

— Индусы доброжелательные, красивые, но странно говорят по-английски, — Танька продолжила развивать мысль, — болтают очень быстро, у них другие согласные, интонации и много слов-паразитов, так что даже не все их понимают. И они, между прочим, ленивы, успеха иметь не должны бы, но полны Магии. Пожалуй, нынче это единственный в мире магический народ, они легко совершают то, что рационально не объяснишь. Но теперь-то их главный секрет я знаю!

— Какой у них секрет, Танька? — улыбнулась Варвара, но тут же слегка отшатнулась, когда Танька закатила глаза и цокнула языком так, что пара брызг слетела с него, приземлившись на Варварином подбородке:

— Отсутствие агрессии! Не будем отвлекаться, пора учить тебя летать. Представь себя в воде.

Все предметы в Олежкиной квартире внезапно изменились: потолок исчез, и вместо него сверху светило южное солнце; стены раздвинулись, растворились, под ногами забурлили потоки прозрачной, радужной воды. На месте окна шумел водопад, спадающий живописными сильными струями в удивительное тропическое озеро.

— Красота! — ахнула Варвара. Она стояла по колено в теплой воде, которая стремительно поднималась все выше. — Это ты колдуешь? Я тоже так смогу?

— Вряд ли!

Она услышала легкий смех и обернулась. За ее спиной Олежка плавно раскачивался на волнах, лежа на надувном матрасе.

— Вряд ли это по силам тому, у кого нету красных ботинок! — он кивнул в сторону сестры. — Она и не такое умеет, уж мы-то всякого в нашей семье насмотрелись.

Таньке вода уже доставала до шеи, и она широко разводила руками, будто готовилась к заплыву.

— Я всего лишь творю иллюзии. Варвара, не отвлекайся. Почувствуй воду. Ты можешь ее преодолевать или принимать без сопротивления, если поймешь и полюбишь.

Вода прибывала, пока не накрыла с головой обеих. Варвара и Танька стояли на дне дивного водоема, но дышали свободно без аквалангов и без жабр. Дно было покрыто необычайной красоты кораллами, по синевато-зеленоватой ряби плыли причудливые рыбы. Где-то наверху маячил желтый квадрат надувного матраса и доносились звонкие голоса гномов. Варвара развела руки в стороны и, оттолкнувшись ступнями от кораллового дна, поплыла вверх, но через несколько секунд вода исчезла, и она медленно опустилась вниз, на то место, где до этого стояла рядом с Танькой, — в Олежкиной комнате.

— Действительность для тебя — как вода. Ты можешь свободно добиваться своих целей, если почувствуешь течения и водовороты, надо только найти их. Но остальному научишься потом. Пока учись летать. Вот воздух. Можно плавать в нем, главное, силу почувствовать. Ты взлетишь, если представишь, что воздух — это вода… Расслабься. Ты летала только что, воды тут не было. Вспомни ощущение…

Варвара смотрела на Таньку, вытаращив глаза и закусив губу, но через минуту зажмурилась и плавно поднялась в воздух. Открыла глаза, но не упала, зависла под потолком, слегка покачиваясь из стороны в сторону, пока медленно-медленно не приземлилась.

— Получается! — прошептала она.

— Умница, — нежно сказала Танька. — Только зачем же губы кусать, дурочка, синяк будет.

Варвара взглянула на нее виновато, Бог тем временем продолжал как ни в чем не бывало:

— Человек находится под влиянием двух энергетических потоков: тот, который внутри, — его собственная живительная сила, а внешний, который снаружи, от человека вроде бы не зависит. Ты взлетаешь, если поддаешься течению внешнего потока, не сопротивляешься ему, а наоборот, подстраиваешь под него внутренний, чтобы они лились в унисон. Это физически ощутимо — и абсолютно офигительное чувство.

Варвара с энтузиазмом закивала.

— Но для свободного перемещения в пространстве такого унисона недостаточно, — добавил Бог строго. — Чтобы направление менять, надо сопротивляться внешнему потоку — нельзя все время лететь по течению, так? Либо подстраивать внешний поток под внутренний. То и другое — мастерство, требующее больших резервов, но зато ощущения дает ни с чем не сравнимые... Учись пока, летай тут по квартире. А я займусь гномами…