Любовь — моя защита

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

В воскресный полдень Натали стояла на пороге своего дома. Вчера она стала владелицей подержанного «мустанга». В некотором смысле это был ее первый автомобиль или по крайней мере первое транспортное средство после разрыва с Дэвидом Хэлловеем.

Она посмотрела на машину и сжала ключи. Ей не надо теперь просить Зака отвезти ее на рынок. И он не зайдет к ней больше, чтобы просто покатать ее вокруг города.

Натали открыла дверцу и села за руль, собираясь направиться к озеру, посмотреть на лодки, провести немного времени одной. Но как только она очутилась на дороге, она направилась по шоссе к Спокану.

К Заку.

Костяшки ее пальцев побелели. Удивится ли Зак, увидев ее? Да и вообще дома ли он?

Через час Натали свернула на его улицу и припарковалась перед его домом. Его гараж был открыт, и в очередной раз она спросила себя, зачем приехала сюда.

И внезапно поняла, зачем. Пришло время позволить ему уйти. Она закрыла глаза. Сможет ли она сделать это? Сможет ли прекратить их отношения?

Освободить его от долга перед к ней? Она открыла глаза и вздохнула. Разве у нее есть выбор? Она не могла привязать его к себе навсегда.

Натали посмотрела в сторону его дома и увидела, что Зак только что перешел в гараж из своей прачечной. Она вышла из машины, и он заметил ее.

Мгновение она стояла, замерев. Они молча смотрели друг на друга. Он был одет в старую футболку и поношенные джинсы, в руке держал банку с содовой, в задний карман его джинсов была засунута тряпка. Она поняла, что он работал со своим грузовиком. И ходил за водой.

Наконец она шагнула к дому, а он вышел из гаража. Они не занимались любовью с четверга, с той самой ночи, которая началась с телефонного разговора, но оба хотели этого. Каждый раз, когда видели друг друга, они с трудом сдерживались, чтобы не броситься в объятия друг другу.

— Не ожидал увидеть тебя, — сказал он хриплым голосом.

— Я не собиралась приезжать. Это вышло совершенно неожиданно.

Так же неожиданно возникали их любовные ласки. Все, что происходило между ними, казалось, жило собственной жизнью.

Она заметила у него темные круги под глазами.

Это было доказательством того, что он плохо спал, того, что его ночи стали невыносимыми из-за их с Натали отношений — так же, как страх и одиночество пожирали ее ночи.

Он протянул ей банку содовой.

— Хочешь?

Она вздохнула.

— Нет, спасибо.

Ей очень хотелось поцеловать его, снова почувствовать сладость его губ, заманить его в свои объятия. Но это только сделало бы ее похожей на шлюху, какой она, по словам Дэвида, и была. Сколько раз она могла бы заниматься любовью с Заком?

Спать с мужчиной, который все еще оставался ее инспектором?

Он показал ей в сторону крыльца.

— Давай присядем? Она кивнула, и они сели напротив друг друга на цементные ступеньки. Его дом был скрыт густой листвой, и она вдыхала запах цветов.

Он нажал на банку, крышка хлопнула и открылась. Натали наблюдала за тем, как он пьет, за тем, как двигались мускулы на его шее, когда он глотал содовую.

— Жалко, что все так вышло, — сказала она.

— Что вышло? — Зак наклонил голову. Его волосы были растрепаны, на рубашке виднелись пятна машинного масла.

— Все. Все, что мы делали с тобой, было нехорошо.

— Я обещал, что не буду торопить тебя. — Он положил руку на ее колено. Этот жест был далеко не случаен. — Я не собираюсь уходить от тебя, пока ты не будешь готова к этому.

Он подхватил пальцами край ее юбки, сминая легкую ткань Натали знала, что никогда не будет готова к этому. Она будет любить его до своего самого последнего дня.

— Я не могу откладывать неизбежное.

Он отнял руку.

— Так что, ты уже готова?

Она сложила руки на груди.

— Ты сказал, что мы не можем остаться друзьями, что это никому из нас не принесет пользы.

Она следила за ним, ожидая, что он ответит, молясь, чтобы он сказал, что передумал. Сказал бы, что не может жить без нее.

Он кашлянул.

— Обязательно сообщи доктору о своих кошмарах. Расскажи ему то, что ты рассказала мне.

— Хорошо.

Было ли это «хорошо» ответом на ее решение разрешить ему уйти?

Он посмотрел, загораживая глаза от дневного солнца.

— Я завтра же объявлю об отставке.

Сильнее сжав руки, она следила за его неподвижным взглядом. Облака плыли по небу, меняя формы, тая в глубокой синеве. Она заплачет о нем, но только когда останется одна. Она не позволит ему узнать, какую боль ей пришлось испытать от его слов.

— Ты собираешься переехать в Иллинойс?

— Думаю, да. Я не смогу жить здесь.

Они замолчали. Она никогда не скажет ему, что полюбила его. Какой в этом смысл? Это могло создать еще больше сложностей.

Он посмотрел на «мустанг». Когда он заговорил, его голос был по-прежнему хриплым.

— Удивлен, что ты выбрала белый автомобиль. Я представлял тебя в красном.

Почему? Потому что она была горячей, как красный огонь, в любви?

— Мне нравится белый.

Для нее белый цвет олицетворял чистоту, которой ей недоставало в жизни.

— Мне тоже, но ты хорошо бы выглядела в красном.

— Я хорошо выгляжу и в белом.

Она подумала о белом свадебном платье, но тут же отогнала от себя эту мысль. Сейчас не время останавливаться на девичьих надеждах, на разрушенных мечтах.

Он повернулся к ней, и их взгляды встретились.

Ей хотелось положить голову ему на плечо, но это только бы усилило боль.

— Ты собираешься навестить твоих родственников? — спросила она, интересуясь, не поможет ли ему заключение мира с его предками начать все сначала.

Он покачал головой.

— У меня и так много проблем, которые надо решить. Я не выдержу, если они откажутся от меня.

Не теперь.

— Я не думаю, что они откажутся от тебя, Зак.

Он улыбнулся.

— Дело в том, что ты относишься ко мне с пристрастием.

Нет, думала она. С любовью.

Она молча изучала его черты, морщинки в уголках глаз, бронзовую кожу, индейские скулы.

— Разве ты не можешь забыть Ваундед-Ни?

— Как я могу забыть это? Ты же знаешь, какое значение имеет для меня Ваундед-Ни. Это больше, чем осада, в которой участвовал мой дядя. — Он поднял упавший лист, переворачивая его в руке. Первая бойня в Ваундед-Ни была в 1890 году. Три сотни индейцев из племени сиу были убиты. Мужчины, женщины и дети. Они искали спасения в Танце духов, в религиозном обряде, — объяснил он. — И армия вырезала их за это.

— Тогда иди туда. — Она подвинулась поближе к нему, почти касаясь его плеча. — Позволь им быть частью твоей души.

— Это — романтика, а не реальность. Я не хочу слышать голоса моих предков. Я не хочу, чтобы они проникли в мои мечты. — Он сделал паузу, чтобы допить воду и смять пустую банку. — Я всегда буду скорее белым, чем индейцем.

— Твой отец был сиу. И ты наполовину сиу.

— Но это не делает меня индейцем. Не в традиционном смысле.

Натали перестала спорить. Когда она смотрела в его глаза, она видела в нем и белого, и индейца. Она видела мальчика, который был рожден и воспитан белой матерью, и мальчика, который никогда не забывал своего отца из племени сиу.

Он посмотрел в сторону, и ее дыхание замерло.

Она теряла его. И все же ничего не могла с этим поделать. Ничего, кроме того, чтобы запереть свою любовь в своем сердце. Так же, как он хранил стеганое одеяло своего отца, припрятанное в сундуке из кедра, оставляя себе лишь сладостно-горькие воспоминания.

Голоса, которые носит ветер, думала она. Голоса, которые он не мог слышать.

Несколько часов спустя Зак сидел напротив своей матери в ее комнате. Давно наступили сумерки, и окно было уже темным.

Он едва дышал. Внезапная пустота в его жизни оказалась слишком тяжелой, чтобы вынести ее. Он нуждался в том, чтобы поговорить с кем-нибудь, поэтому и приехал к матери, несмотря на то что ее одурманенное состояние могло причинить его сердцу еще больше страданий.

Мать не замечала его. Она растерялась от подарка. Нахмурившись, смотрела на пузырек с блестками для ногтей — в этот вечер она не собиралась быть феей.

— Ты знаешь, кто я? — спросил он.

Она посмотрела. Все еще хмурясь, измерила его своим детским внимательным взглядом.

— Ты — тот мальчик, который принес мне вина.

Он нашел в себе силы улыбнуться.

— Фруктовый сок, а не вино.

— Еще ты принес мне немного краски. — Она взяла в руку пузырек. — Он такой маленький. И в нем есть странные блестящие штучки.

Он решил не объяснять, почему он принес лак.

Он сомневался, что она захочет сегодня накрасить ногти. Нелегко следовать ее капризам.

— Ты выглядишь грустным, — сказала мать, качаясь на кресле-качалке.

— Мне грустно. — Он наблюдал, как пузырек упал из ее руки и покатился по полу, исчезая под шкафом. — Я не могу быть близок с женщиной, о которой забочусь.

Под взглядом своей матери он ощущал себя зверем, загнанным в ловушку.

— С Джульеттой?

— Да. — Он был благодарен ей за то, что она помнила, кем была Натали. Это было лучше, чем если бы она вообще ничего не помнила. — Я собираюсь переехать и больше не увижу ее.

— Потому что она — Капулетти.

— Потому что я — представитель Центра, а она мой свидетель. Нам не позволяют быть вместе.

— Тогда не будь представителем Центра. Мать пригладила свою одежду. Она уже была одета для сна, ее волосы были гладко зачесаны. Просто не будь им.

— Я уже решил сделать это. Я оставляю работу.

— И тогда, — она махнула руками в величественном жесте, как фокусник, заканчивающий заклинание, — тогда ты сможешь быть с ней.

— Это не так просто.

— Почему?

— Я… — Внезапно он не смог ничего ответить.

Ничто не шло ему на ум, кроме страха.

— Ты любишь ее? — спросила она.

Любит ли он Натали? Зак закрыл глаза. До сих пор он не думал об этом, но это было там, глубоко в его сердце.

— Да, — наконец сказал он. — Я люблю ее.

— Тогда женись на ней.

Он открыл глаза, пытаясь умерить бешеный пульс. Хотел ли он жениться на Натали?

Да, думал он. Хотел. Он воображал, как разделит с ней жизнь. Она стала ему не только возлюбленной, но и подругой. Он знал, что она будет верной, страстной женой. Но были еще осложнения, неприятности, которые он не мог отодвинуть.

Центр не советовал свидетелям сообщать предполагаемым супругам, что они находятся в Программе защиты свидетелей. Соблюдение тайны было вопросом жизни свидетелей. Если бы брак распался, прежний супруг мог бы начать мстить, подвергая свидетеля опасности. Супругу не говорили ничего, если только он не был вынужден также войти в Программу защиты свидетелей.

Но как Заку войти в Программу, которая создана для преступников? Он не боялся опасности. Он обучен справляться с весьма критическими ситуациями. Но ему не хотелось оказаться в числе тех, которым он сам обеспечивал безопасность. Ему придется преодолеть эмоциональный барьер, потерять свое имя, семейную историю — все, что делало его тем, кем он был.

Он взъерошил волосы.

— Если я женюсь на ней, а ей будет грозить опасность, я тоже должен буду изменить свою личность.

А это может случиться, если кто-то из ее прошлой жизни узнает ее саму или ее новое имя.

Мать ничего не поняла. Она просто смотрела на него, как будто у него выросла пара огромных витых рогов.

Зак покачал головой.

— Это не имеет смысла, не так ли? — Любовь предполагает жертвенность, но он боялся потерять свое имя, стать каким-то новым человеком. Хотя он помогал другим людям делать это. — Я даже не знаю, как она ко мне относится. Она хочет, чтобы мы остались друзьями, но это не то же самое, что любить.

— Джульетта любила Ромео. Она умерла ради него.

— Я не Ромео. — И он не хотел обсуждать смерть.

Над Натали и так нависла угроза со стороны банды.

Он знал, что Центр будет держать ее в безопасности, но эта угроза все равно существовала. — Я не знаю, что делать. Я запутался.

— Я иногда тоже запутываюсь, Он посмотрел на нее.

— Я знаю, что ты запутываешься.

— Поэтому ты приходишь ко мне?

— Я прихожу, потому что люблю тебя.

Ее брови нахмурились. Она остановила качалку и тяжело вздохнула.

— Ты любишь Джульетту. Она и есть та женщина, на которой ты должен жениться.

— Я люблю тебя по-другому. Как мать.

— Тогда вы с Джульеттой можете подарить мне внуков. — Она снова начала качаться. — У Дорис есть внуки. Она все время хвастается ими.

Зак выдохнул. Дорис, другая пациентка в том же самом санатории, умерла два месяца назад. И внуков, которыми она имела обыкновение хвастаться, не существовало.

— А что, если Джульетта не любит меня?

Она мягко упрекнула его, отказываясь принять его сомнения:

— Я уже сказала тебе, что любит.

— А что, если я не смогу справиться с ролью мужа? — Что, если он не сможет справиться с ролью мужчины, женившегося на свидетельнице?

В полночь у Натали зазвонил телефон. Она вскочила, чтобы ответить, едва не споткнувшись о корзину с грязным бельем, которое сортировала.

Услышав голос Зака, она опустилась на стул.

— Я не разбудил тебя? — спросил он.

— Меня? В этот час? Еще рано. — Час Золушки не относился к Натали. У нее не было хрустальных туфелек.

— Я полночи вел машину, — сказал он.

— Ты где-то рядом?

— Да.

Она посмотрела на кучу одежды. Он хочет прийти? Хочет заняться с ней сексом? Или еще раз сказать «до свидания»?

— Я не могу спать с тобой, Зак. — Она не могла совершить эмоциональное самоубийство. Не теперь. — Лучше, если мы оставим все как есть.

— Это то, что я говорил тебе все время. Но я не могу больше выдерживать все это. Я сойду с ума.

— Я не могу быть твоей любовницей.

Даже не ради одной ночи. Одной длинной, одинокой ночи.

— Разговор не о сексе.

— Тогда о чем?

— О браке, — сказал он.

Телефонная трубка едва не вылетела у нее из рук.

— Что?

— Можно я приеду?

Ее ноги начали дрожать.

— Да. — О боже! — Да.

Он пришел растрепанный, с расстегнутым воротом рубашки. Они стояли посередине гостиной, молча глядя друг на друга. Дежа вю, думала она.

Сколько раз они уже переживали этот самый момент?

Если бы не его слова о браке, она…

— Расскажи мне, что произошло, — попросила Натали.

Он отошел, затем посмотрел вдаль. Неловкий.

Взволнованный. Она никогда не видела, чтобы он терял самообладание. Не так, как сейчас.

— Зак?

— Я люблю тебя. Проклятье! — Он возился, доставая сигарету, выругал свою привычку и бросил нераскрытую пачку на кофейный столик. — Я люблю свидетельницу.

Натали испугалась, что упадет в обморок. Она схватилась за спинку стула, и ей показалось, что комната стала белой.

— С каких пор?

— С тех пор… Я не знаю. Я понял это только сегодня вечером. Моя мать спросила меня, люблю ли я Джульетту. — Он снова взялся за сигареты. — И она думает, что Джульетта любит меня.

Глаза Натали наполнились слезами.

— Твоя мать права. Джульетта приложила бы все усилия, чтобы удержать тебя.

— Почти все, кроме того, чтобы стать моей любовницей.

— Да.

— Я не ищу любовницу. Я хочу, чтобы у меня была жена. — Он развернул пачку и засунул обертку из целлофана в карман. — Но я никогда не собирался жениться на ком-нибудь из Программы.

Ее сердце упало.

— Так это не предложение?

— Я не знаю, что это. — Он достал сигарету и зажал ее в губах. — Мы можем выйти?

Она взяла недавно выстиранный свитер из груды белья и последовала за ним во внутренний дворик. Он щелкнул зажигалкой и спрятал ее в руках, ограждая пламя от ветра. Потом глубоко вдохнул табачный дым.

— Ты должен переехать, — сказала она. — Ты должен исполнить свои первоначальные планы.

Он покачал головой.

— Я не могу. Разве ты не видишь? Я не могу оставить тебя. Ты нужна мне.

Натали попыталась спрятать слезы. Никогда прежде она никому не была нужна.

— Что ты думаешь делать?

— Все изменится. Я обеспечивал безопасность людей, помогал им приспособиться к новой жизни.

И теперь я могу стать одним из них. — Он выдохнул дым в вечерний воздух. — Если я женюсь, а твоя безопасность будет нарушена, я тоже должен буду войти в Программу.

Она застегнула свитер, спрятавшись в него в поисках тепла.

— Тогда уходи. Оставь меня.

— Но я хочу быть твоим мужем. Человеком, который разделит твои надежды и мечты, который будет отцом твоих детей, который будет готовить для тебя каждое утро завтрак. Каждый час, когда тебя нет рядом, я схожу с ума.

Она больше не могла сдерживаться и залилась слезами.

— Тогда оставайся. Будь со мной.

— Уходи. Оставайся. — Его голос сломался. — От тебя много помощи.

— И это говорит мой защитник, — сквозь слезы усмехнулась она. — Никто не сможет отобрать у тебя твою силу, твои качества, которые делают тебя таким, какой ты есть. — Она на секунду замолчала, чтобы заглянуть ему в глаза. — Если бы ты был моим мужем, я была бы счастлива. Не имело бы значения, сколько раз моя безопасность была бы нарушена или сколько раз наши личности были бы изменены, ты всегда будешь тем самым мужчиной, которого я полюбила. Твоя душа останется той же.

Он подвинулся к ней.

— Как ты стала такой мудрой?

— У меня хороший учитель.

Он погасил сигарету и обнял ее.

— Кто? Твой инспектор?

— Да.

Она положила голову ему на его плечо. Она чувствовала тепло его тела, удары его сердца, способные, казалось, разбивать сейчас камни.

— Ты выйдешь за меня замуж? — спросил он.

Натали подняла голову и немного отстранилась от него, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Ты уверен, Зак? Если у тебя все еще есть сомнения…

— Нет. Ни теперь и ни потом. — Внезапно он стал уверен в этом, как никогда и ни в чем не был уверен в своей жизни. Быть с нею было светом в конце туннеля. Пока они будут мужем и женой, он выживет, он научится приспосабливаться к изменениям, которые будут на его пути. Он будет следовать за своим сердцем так же, как она следует за своим. — Ты гораздо важнее, чем моя работа, или моя личность, или еще что-нибудь в этом роде. Ты то, что я боюсь потерять. Мы сможем начать вместе. Мы сможем построить счастливое будущее, независимо от того, что случится.

Она прикоснулась к его лицу. Он наклонился вперед, и они почти упали в объятия друг друга. Он вдыхал аромат ее волос, аромат ее кожи. Что могло быть более совершенным? Луна и звезды — и женщина, которую он любил.

— Джульетта, — сказал он.

Она улыбнулась, затем поцеловала его, долго, медленно и сладко. На вкус она была подобна чистой воде в летний день, подобна мечтам и приятным воспоминаниям.

Зак поднял Натали, и она обвила его шею.

— Куда мы идем? — спросила она.

— В кровать. Обниматься, — ответил он.

Он внес ее в дом и устремился в ее комнату.

Опустил ее на кровать, снял свою куртку и бросил ее на стул. Свитер Натали последовал туда же.

Она по-прежнему держалась за Зака.

— Где мы будем жить?

— Здесь. Не в этом доме, а в Кер-д'Ален. Здесь ты обосновалась, здесь ты планируешь открыть магазин. — Он приглаживал ее волосы, скользя пальцами по вьющимся прядям. — И ты уже поступила в колледж.

— Твои свидетели будут тосковать без тебя.

Тронутый ее верой в него, Зак улыбнулся. Он никогда не говорил с ней ни об одном из своих свидетелей. Это правило он не нарушил.

— Центр позаботится о них. И поскольку я скоро подам в отставку, тебе тоже дадут другого инспектора.

— Мне не нужен никто, кроме тебя.

— Нужен.

Зак будет защищать ее в любой момент, когда сможет, но у Центра много сотрудников. Они могут послать к ней на помощь целую команду инспекторов, готовых повергнуть любого, кто попробует причинить ей боль.

— Ты откроешь консультационную фирму по безопасности в Кер-д'Ален? — спросила она.

— Или в Спокане. Туда достаточно легко доехать. Он внимательно посмотрел на нее. Он любил ее девичье волнение, вопросы, которые подталкивали его готовить и планировать их будущее. — Я могу продать дом, и мы сможем купить землю в этих местах, если захочешь. Мы можем проводить время и в моем домике.

— Я просто хочу быть твоей женой. — Натали вздохнула. — У нас будет обычная свадьба?

— Длинное белое платье? Смокинг? Сверкающие, как солнце, золотые кольца?

— Да. — Она мечтательно улыбнулась. — Чтобы быть с этого дня вместе всю жизнь.

В своем воображении он уже поднимал фату с ее лица, глядел ей в глаза, целовал ее в губы.

— Мне бы этого хотелось. Возможно, мы поженимся в саду маминого санатория. Конечно, странное место для свадьбы, но это было бы удобно для моей мамы, а я хочу, чтобы она участвовала в свадебной церемонии.

— Я думаю, это хорошая идея. Твоя мама непременно должна быть на свадьбе. Она должна видеть, как женится ее сын.

— Даже если она не помнит, что я — ее сын. — Зак вспомнил о просьбе матери о внуках. — Скольких детей ты хочешь?

Натали поправила простыню, подняла и опустила ее край.

— По крайней мере двух. Так они никогда не будут одинокими.

— Да. Быть единственным ребенком в семье плохо. — Он помолчал. — Возможно, я должен поехать в резервацию и познакомиться с семьей моего отца.

После того, как все успокоится. После того, как мы поженимся. — Он повернулся к ней. — Ты поедешь со мной? Ты будешь рядом?

Натали прижала свою ладонь к его щеке.

— Ты же знаешь, что буду.

Они сидели тихо, погруженные в красоту любви, в мечты о том, что судьба сможет предложить им.

Она потянулась к нему, прижалась, и он понял, что она просит у него спокойствия, безопасности. И без тени сомнения он принял эту ответственность.

Натали закрыла глаза, а Зак так и не выключил свет, чтобы можно было смотреть на нее, чтобы запомнить каждую ее черту, прекрасный овал ее лица.

— Моя Натали, — шептал он, зная, что впереди их ждет целый мир, который они создадут вместе.