Любовь по завещанию

Глава 7

Денис.

Всю субботу работаю. Накопилось несколько важных дел, которые нужно решить. По правде говоря, важные дела есть всегда. Не понимаю, как Диман разгребал всё это, ведь кроме нашего проекта у него был еще другой бизнес, оставшийся от отца, и при этом успевал жить.

Работать получается плохо. Всё время думаю о Дине. Как она засмущалась приезда Петровича. Тот сразу включил строгого отца. Столько неприязни в его взгляде ко мне никогда не было. Меня это как-то особо не колышет. Но сам факт, немного обижает. Больше волнует, как Динка вспыхнула от поцелуя. Я не сдержался в щёчку просто чмокнул, а она… Столько эмоций на лице. И смущение, и удивление, и глаза так заблестели. Возможно я тороплю события, но сдерживаться нет сил. Хочу её до жути. Сгрёб бы в объятия, зацеловал и никогда больше, чем на шаг не отпустил. Но с ней так нельзя. Романовскую дорогими подарками и танковым напором не покорить. Дина не такая как все девушки, которые были до неё. К ней нужен другой подход. Нежность, забота, честность, долгие прогулки по ночному городу, цветы по утрам с милыми записочками. Вот эта вся романтика. Смотрю на неё и не знаю, как подступиться, не напугать и не обидеть. Думать ни о чем не могу кроме неё. А она ходит глазками хлопает, ничего не замечает. Ну ангел божий, честное слово.

Как только получается сосредоточится на работе, получаю сообщение от Дины «Всё в порядке. Приехали, гуляем.»И фото Дины с тёть Олей и Стасом на фоне Москвариума. Куда же ещё они могли пойти ещё? Стас фанат подводного мира. Разумеется, он повёл гостью смотреть «очень-очень больших рыбов». Зависаю на фотографии минут на 20. Как только удаётся вернуться к работе и даже вникнуть в суть дела, снова приходит фото. Улыбаюсь как дурак, снова любуюсь Диной вместо работы. Понимаю, что так дело не пойдет. Остальные фотографии просто лайкаю, но не разглядываю.

Когда выключаю компьютер, часы показывают восемь вечера. Последнее сообщение от Дины было в четыре двадцать. Головой соображаю, что она не одна и ничего не могло с ней случится, но всё равно, как-то не спокойно. Совсем уже крышей поехал. Дина, Дина, что же ты со мной делаешь, а? Набираю сообщение «Ты как? Во сколько тебя домой забрать?», думая про себя, что неплохо бы заскочить за цветами. Но девушка решила остаться в гостях. На сегодня ей моя компания не нужна. Неужели её так оттолкнул невинный поцелуй? Да, с ней нужно быть помедленнее. Терпение Денис Сергеевич, только терпение.

Воскресное утро начинается с пробежки и контрастного душа. Специально не беру с собой телефон, чтобы каждую минуту не проверять его на наличие новых сообщений от нежнейшей Дины Игоревны. Испугалась она, видите ли. Заветное сообщение не приходит до обеда. Я уже начинаю нервничать и собираюсь звонить ей сам, как экран смартфона вспыхивает уведомлением. Открываю и вижу «Привет. Я дома. Есть интересная мысль. Можно позвонить или голосовое отправить?». Быстро набираю и отправляю «Привет. Не говори, что на такси поехала сама. Конечно можно)». Мигает значок, что контакт записывает голосовое сообщение.

Проходит минут пять, и я получаю аудиосообщение «Короче. Мне не спалось, и я подумала…(Звук чего-то, бьющегося)Чёрт. Короче мой братец на видео сказал, что это кто-то из своих. Свои это кто? Те, кто его хорошо знал и кого знал он. Это логично, кто ещё мог подмешать эти препараты в алкоголь или подсыпать ему раньше, как не те с кем он мог выпить. А выпить он мог только с хорошо знакомыми людьми. Значит нужно проверит его близкий и не близкий круг на знакомства с Кравчуком. Ну или с кем-то из ваших возможных конкурентов».

Ох Дина, мысль гениальная, но она пришла в голову не тебе первой. «Уже. Сразу после похорон Петрович озадачил своих проверить сотрудников всех близких Диману людей на связь с Кравчуком или его роднёй. Ничего». Отправляю голосовое. В ответ прилетает короткое сообщение «Проверяли даже тех, с кем он общался в родном городе, или только Московских?»

А вот об этом я не подумал. «Умные мысли приходят в вашу красивую голову Дина Игоревна». В ответ получаю довольный эмодзи.

Через два часа мы с Диной сидим у неё на диване и по списку ищем в социальных сетях старых одноклассников, однополчан, близких друзей и врагов из далёкого прошлого моего друга. По-хорошему, я отдам этот список в понедельник сбэшникам, пусть развлекаются. Но и отмести тех, кто живет в другой стране, или явно бывали в столице в последний год мы можем и сами. Например, школьный друг Степан Аксимов уже больше трёх лет, как живет и работает в Минске. Женился и семь месяцев назад у него родился сын. Явно человека из списка можно вычеркнуть.

Дина ловко управляется со страницами пользователей, находит нужных, переходит на страницы их родственников, собирая общую картинку по крупицам. Я же пользуюсь своими навыками и привилегиями работая с базами данных полиции. Лично меня интересует несколько фамилий Арсенков С.О, Леньков О.В., Юсурин А.Б. Каждый из них живёт в Москве, так или иначе были знакомы с Дмиртем, а Леньков вообще, как оказалось, живёт в этом же ЖК. Это уже хоть, что-то. Завтра передам имена Петровичу и его ребятам из СБ. Пусть покопают в их направлении особенно тщательно, у них и возможностей и способов получения информации больше чем у меня сейчас. Выделяю фамилии маркером и показываю их Дине.

— Что скажешь?

Дина берёт листок, читает фамилии, её губы еле заметно двигаются. Она кивает, и убирает выбившуюся прядь волос за ухо.

— Да могут быть, теоретически. С Димой у них не очень приятные отношения были. С Олегом Леньковым Дима вместе учился в техникуме, вроде как дружили. Приятелями точно были. Он девушку, ну как девушку… Невесту у него увёл. Ася, девушка Олега, была не особо верной. И Дима не единственный с кем она ему изменяла, но была случайно застукана именно с моим братом. Может быть, и не случайно, никто не знает. Но Олег тогда с Димой очень громко поссорились. Олег потом вены резал даже. Из техникума чуть не вылетел. Больше я про него ничего особо и не слышала.

— Он живёт в этом ЖК. Дом крайний от въезда. Там еще единственный магазин продуктовый на первом этаже. По любому они не могли не пересечься.

— Могли, но он мне ничего об этом не говорил. Я видела на странице Олега, что он так и не женился, а еще два года назад у него умерла мать. Отца не было. Получается один остался. Теоретически мог Димку в этом винить.

— А остальные? Что-то про них сказать можешь?

Дина закусывает нижнюю губу. Внимательно смотрит на лист, как будто пытается вспомнить фамилии, которые мне сама назвала. Я её не тороплю, но подсознательно чувствую, что ей не хочется о них говорить.

— С Артёмом и Савелием вместе ходили на бокс, были в одной возрастной группе. Может быть, ты знаешь, наша мама была директором клуба нашего детского. Дядь Гена тогда там был на ставке тренера по боксу, и ты даже не представляешь каким он может быть строгим. Он не просто учил ребят кулаками махать, он растил чемпионов. Ребята, которые приходили просто ради интереса, или которых заставляли родители очень-очень быстро отсеивались. Жёсткая дисциплина, физические нагрузки, тренировки постоянные. Дядь Гена со своими ребятами не раз выигрывали областные соревнования, даже на платных сборах денежные призы для клуба выигрывали. До армии брат часто участвовал в соревнованиях, а после больше по фану занимался. Он не халтурил, нет. Скорее показывал пример всем, был, наверное, как второй тренер что ли. Однажды он застукал двух не разлучных друзей Тёму и Савелия в местном клубе. Не трезвых. Да ладно бы не трезвых. Под препаратами. На следующий день он им высказал за это. Велел завязывать и сказал, если еще раз узнает, что они запрещёнками балуются, то доложит Петровичу. И прощай бокс, сборная, соревнования всероссийские и прочие плюшки.

— Они его не послушали я так понимаю.

— Верно. Они, будучи в нетрезвом состоянии в клубе пытались девочку изнасиловать. Слава Богу не получилось. Как раз Олег Леньков и еще один парень из их группы вступились. Заявление в полицию девчонка писать не стала. А вот брат мой всё Петровичу и тогдашней директрисе рассказал. Ребят выперли перед большими какими-то соревнованиями всероссийскими. Артём рвал и метал. Они тогда даже подрались. Дима Артёму нос сломал. Так, что мотив есть, а если ещё и умножить на злопамятность и вспыльчивость Юсурина…

— А, Арсенков Савелий? Мог, как считаешь?

— Не знаю. Не уверена. Он по Диминым рассказам, и на сколько я знала его сама, всегда был ведомым и легко поддавался чужому влиянию. Особенно влиянию Артёма. Проверить можно, конечно.

Я откидываюсь назад и закрываю лицо руками. Каким же я слепым иногда бываю. Дина за одну ночь додумалась проверить старых знакомых. А я… Я, наверное, действительно не поверил его словам тогда. Поэтому так и легко отказал ему в помощи и принял сторону Петровича. Если бы я получше подумал головой…

— Денис ты есть хочешь? Я макароны могу отварить. Сыр и колбаса есть. Салат сейчас порежу. Поедим?

Смотрю на Дину. Я действительно с утра не ел. А уже шестой час.

— Да, конечно. Мы сегодня достаточно поработали. Пора отдыхать. Чем тебе помочь?

— Да в принципе ничем. Я сама справлюсь. Отдыхай.

Дина переходит в зону кухни, а я включаю телевизор. Краем глаза наблюдаю, как она моет овощи, нарезает салат, режет сыр. Зачем мне телек, когда есть такое прекрасное зрелище? Смотрел бы и смотрел. Такая нежная, грациозная.

— Дин, а ты танцами не занималась?

— Нет, — улыбается она, — а что?

— Двигаешься красиво. Подумал может ты в танцевальный кружок ходила.

— Если честно, мама меня записывала. Я отходила два месяца и бросила. Не понравилось. Так что это не считается.

Она стряхивает овощи в салатник, покрывает нарезку и идёт ко мне. Садится не рядом на диван, а в соседнее кресло. Дистанцируется? Жаль.

— А ты? Чем в детстве занимался? — спрашивает она, слегка наклоняя голову на бок.

— Эээ, в подростковом возрасте в основном пил, курил и матерился. Еще дрался. Много. А когда мелкий был… Не помню честно. Уроки учить пытался. Смотрел, как отчим пьёт и бьет мать, — поджимаю губы. Не очень приятно вспоминать прошлое, но мне хочется быть с ней откровенным. С этой девушкой по-другому нельзя, — у меня было не самое лучшее детство Дина.

— Оу, я… ты никогда не упоминал раньше о своих родителях. Вы сейчас общаетесь? Прости если задаю неуместный вопрос, просто я совсем ничего о тебе не знаю. Ты можешь, конечно, не отвечать если не хочешь.

— Нет мы не общаемся. Отчима посадили, когда мне было двенадцать лет. С тех пор о нём я больше ничего не слышал. С матерью не общаюсь с шестнадцати лет. Как поступил в шарагу, так больше мы нормально не общались и по нормальному не виделись. И да, Дина, ты можешь спрашивать меня, о чем хочешь, я отвечу на любой твой вопрос.

— Ты со всем о ней ничего не знаешь? Ты не пытался увидеться или просто позвонить? Просто она же твоя мама и …

— Она была матерью мне чисто номинально. Я всегда был предоставлен сам себе. Нет она меня кормила, одевала, иногда помогала с уроками. Но она всегда ставила своего мужчину превыше меня. Мой отчим был человеком с тяжелым характером. Он мог разозлиться из-за любого пустяка: оторванная пуговица на школьной рубашке, недосолённый или пересолёный суп, неправильно поставленные у входной двери тапочки, что угодно. Любая мелочь вызывала у него гнев. В порыве гнева он кричал, кидал вещи, мог ударить. С годами эти приступы становились всё жестче и чаще и стали усугубляться алкоголем. Все приступы ярости были ничто, в сравнении с тем, что он делал, когда был пьяным. Я до сих пор помню, как задерживал дыхание, когда слышал, как он открывает входную дверь, за пару звуков понимая трезвый он и можно спокойно выйти его встречать. Или он пьян. Но всё равно придется к нему выйти на встречу, иначе будет хуже. Каждый раз он избивал мать. Говорил, что она блядь, что он научит её вести себя как положено и уважать своего мужа. И знаешь, я всегда заступался за неё, как бы мне самому не было страшно. Я не мог ничего сделать. Он был больше и сильнее меня. Но я знал, что, если вмешаюсь, он отвлечется на меня и мать успеет запереться в ванной. Это не раз спасало ей жизнь. Но она ни разу не заступилась за меня. Даже когда он был трезвым. Она его боялась, но не уходила от него. Мучая и себя и меня. Когда мне было двенадцать лет, к отчиму пришла белка.

Дина сидит натянутая как струна, закусив губу. Кажется, что она не дышит. Я выключаю и отливаю макароны, не прерывая рассказ. Я уже рассказываю не ей, а себе. Что бы доказать, что я это переступил и могу спокойно помнить об этом живя дальше.

— Я вернулся из школы и увидел, что мать вся в крови лежит на полу. Её глаза были открыты. Она что-то сказала, но слишком тихо. Я только видел, как пошевелились её губы. Спиной ко мне стоял отчим. У него в руке был нож. Кухонный, которым мать обычно разделывала мясо, с него капала кровь. Я не раздумывая схватил графин в форме рыбы. Может помнишь такие синие с быелым были? К ним еще стопки в виде маленьких рыбок в комплекте шли. Стопок у нас е было. Отчим все перебил. А вот графин стоял целый. Мы в него мелочь бросали, копили каждый раз на что-то до очередного запоя. Я схватил графин и со всей дури ударил им его по голове. Графин в дребезги, а отчим пошатнулся, посмотрел на меня глазами, как у сумасшедшего и упал. Потом к соседям побежал. Они скорую вызвали, милицию. Отчима посадили. Мать вышла из больницы и не разговаривала со мной месяц. Я думал ей стыдно было. Ухаживал за ней, цветы таскал с клумб. А она, как оказалась, злилась на меня за, то что этого урода посадили из-за меня. Она начала выпивать. Тыкала меня тем, что я разрушил её жизнь дважды. Мол если бы она мной не забеременела, папашка мой от неё не сбежал. А если бы и сбежал она бы с Леонидом, так отчима звали, счастлива была бы. А я ублюдок неблагодарный ей всю жизнь испоганил.

Дина не выдержала, вскочила, и прижалась ко мне всем телом. Её нос уткнулся мне в шею. Я чувствую, как колотится сердце в её груди, как она тяжело дышит, и аккуратно поглаживает меня по спине.

— Ты ни в чём не виноват. Ты пытался её защитить. Он мог её убить. Ты всё сделал верно. Ты молодец.

— Я знаю. Я это знал и понимал тогда, знаю и понимаю сейчас. — я прижался щекой к её голове вдыхая запах её волос. — Но этого не понимала она. Такое «семейное счастье» её устраивало.

Дина отстранилась от меня. Я потянул её к себе, усаживая на колени. Она была еще вся во власти эмоций, поэтому легко поддалась и даже не вспыхнула румянцем от смущения.

— А что было потом? Как ты с ней жил до шестнадцати? — Дина убрала волосы на бок и положила голову мне на плечо. Эта поза становится у нас любимой.

— Потом я обозлился. Гармоны и обида ударили в голову, я связался не с лучшей компанией. Почти забросил школу. Домой только спать приходил. Да и то не всегда. Ночевал у друзей, иногда в ментовке. Мать пыталась, конечно воспитывать. Но это эффекта не возымело, и она быстро отступилась. Каким чудом в шарагу поступил сам не знаю. Видимо судьба была. Там у нас был препод Макисм Фёдорович уж очень любил свой предмет. Так рассказывал увлеченно, что все до одного его слушали. Он и показал мне, что коды и программы — это интересно. Можно создать новый мир всего лишь с помощью текста. Я никогда идиотом не был. Если чем-то увлекусь, то изучу всю информацию от и до. Так и вышло. Программирование меня увлекло. Учится стал. В армию сходил, поступил в ВУЗ. Устроился работать. Познакомился с твоим братом, дальше знаешь.

Дина смотрит на меня, как будто оценивает. Я убираю пряди от её лица за ухо. Веду большим пальцем по нежной щеке, наслаждаясь моментом. Она прищуривается и тихо так, как вопрос с подвохом, спрашивает:

— А как ты познакомился с моим братом.

— Бухали вместе. Так и познакомились, — усмехаюсь я.

— А если подробнее, — с нажимом в голосе спрашивает она.

— А если нам пойти поесть? — таким же тоном отвечаю ей, — Там макароны уже остыли.

— Не хочешь говорить. Не говори.

Девушка надувает губы и высвобождается из моих объятий, с гордо поднятой головой направляется к кухонному острову. Встаю и направляюсь следом.

— Мы отдыхали в одном клубе. Пьяные были оба. Вышли покурить. У меня не было зажигалки, я попросил у Димана прикурить. Стоим курим, разговариваем, девчонок разглядываем. Смотрим какой-то утырок пьяный к девчонке полез. Она ему четкое трезвое нет, а он как не слышит. Ну твой братец недолго думая вступился за прекрасную даму. Кетчуп передай пожалуйста. Навалял ему. А тут из клуба уже его братки выходят в количестве трех человек. Ну врезали ему, он им. Завязалась драка. А я как мимо пройду? Вроде, как не красиво его бросать стало. Курили же вместе. Алкоголь ударил в голову, чувство справедливости в сердце. Я отправился на помощь. Нам, конечно не хило досталось, их больше, да и мы пьяюнющие прилично были. Но стоит признать мы в долгу не сильно остались.

— И что дальше? — Дина отправляет кусочек сыра в рот. По глазам вижу эту версию истории она не слышала точно.

— Да ничего. Кто-то ментов вызвал. Эти свалили, нас задержали. Утром из отделения вышли с ощущением, что знакомы вечность. Твой брат умел к себе располагать. Это у вас семейное видимо.

— Что верно, то верно, — она немного краснеет, — и что просто стали общаться?

— Да, по сути, да. Потом выяснилось, что у нас есть общие знакомые. Я как-то рассказал ему идею, что было бы круто создать систему, которая распознаёт лица людей, хранит и в закрытой базе данных, но если происходит какое-то правонарушение, то она подаёт сигнал и информацию об этих лицах в полицию. Он меня поддержал. Эта идея затянула твоего брата. Я потом про неё и подзабыл, а он нет. Материалы собирал, инвесторов искал. А потом мне говорит: «Ден, а ты прогу вот такую написать можешь, но не для города, а для средненькой такой фирмы». Я говорю: «Теоретически да, но нюансов много». Так и появился проект «Зевс», который отвечает за безопасность людей и разработок на предприятиях закрытого типа.

— По сути «Зевс» это праотец вашего нового софта и проба пера одновременно?

— Верно. Совершенно верно. Но «Зевс» это… Как бы проще сказать… Локальная система, работающая в замкнутом пространстве. То над чем мы работаем сейчас, это как тысяча «Зевсов» и весь греческий пантеон в придачу.

— Получается если ваш проект заработает, то государство будет знать место расположение каждого человека, а преступность искоренится и наступит утопия и тотальный контроль?

— Не совсем. Нельзя любому человеку просто так посмотреть, где находится Вася Пупкин. Нужны веские причины, по которым система даст доступ к данным этого человека. Плюс есть права человека на частную жизнь, и никто не отменяет такие характерные явления для общества, как коррупция, халатность, кумовство, которые не дадут системе быть установленными везде и работать чисто без перебоев, так же как работает «Зевс», отслеживая передвижения всех сотрудников. Да было бы замечательно, если бы скажем, кто-то украл у старушки сумочку. Система это считывает, выявляет личность преступника, передаёт информацию в полицию, наблюдает за передвижением преступника, анализирует его реальный маршрут и составляет гипотетически подходящий этому человеку, основываясь на местах, расположенных поблизости. Скажем воришка заваливается в ломбард, а там его уже ждут органы правопорядка. Но, да это утопия, это будущий идеальный потенциал проекта. Для его реализации нужно много камер, систем слежения по всему городу, большие сервера, стабильный интернет, готовность всех граждан сдать свои биометрики. Но даже если заставить проект работать локально, например, в местах большого скопления людей, в близи остановок, не знаю в метрополитене там или на общественных пространствах, представь скольких преступлений можно было бы избежать… Почему ты смеёшься?

Дина сидела, положив подбородок на сцепленные пальцы и едва сдерживала улыбку.

— Я не смеюсь.

— Ты практически смеёшься!

— Я не смеюсь! Я улыбаюсь, это другое! Просто ты так рассказываешь обо всем об этом, у тебя так горят глаза, что невозможно смотреть без улыбки.

— Считаешь, что я чокнутый?

— Нет, считаю, что ты очень увлечен своим делом. И это здорово. Это… так вдохновляет. Мне очень нравится тебя слушать. Расскажи, что ни будь еще, про проект, про брата, как ты с тёть Олей познакомился. Что угодно.

И я рассказываю. Как первый раз тестировали «Зевса», как Дима познакомил меня с Эмкой, как клеили обои у Бирюковых, как забирали Стаса из больницы, как по пьяни на шашлыках утопили резиновую лодку. Дина смеётся и слушает. Она не перебивает, только округляет глаза от удивления или закатывает их, поражаясь нашему идиотизму. Потом уже она рассказала, как Дима вникал в остатки бизнеса отца, как учился не транжирить деньги, оставленные родителями, как на первые заработанные им самостоятельно деньги они летали к морю в Сочи. Как она боялась лететь на самолёте и даже плакала от страха. Рассказала про свой выпускной, про платье, которое ей теть Оля дважды ушивала, так как из-за нервов Дина ничего почти не ела и сильно похудела.

Время переваливает за полночь. Когда я понимаю, что Дина заснула. Мы сидим на диване в гостиной. Её голова на моём плече. Так хорошо, что не хочу рушить этот миг. Бережно, стараясь не разбудить, переношу девушку в спальную. Несколько минут уговариваю себя лечь в зале на диване, но сдаюсь и ложусь рядом. Аккуратно притягиваю её к себе. Дина не против, наоборот утыкается носом в мою грудь, что-то невнятное бормоча во сне. Засыпаю мгновенно, опять улыбаясь, как дурак.