Любовь в кредит

— чего стоишь, жулье, даже выглядеть нормально не можешь. Думала, что очаруешь его своей ваг**ой? — прошептала Алеся на ухо Агате. — теперь ты знаешь свое место. Подстилка.

Последние слова были громки настолько, что Михаил замер, а подруги Катерины обернулись на Агату. Она не смотрела на них, оскорбление — это всегда то, что ранило. Полненькая дама поднялась и подошла к бледной и смотрящей на свои искусанные комарами ноги девушке.

— и что, ты просто стерпишь? — спросила ее женщина.

— я сама виновата. Это ее парень, ее мечта. Мне не стоило… — Агата не знала что и говорить.

— что ты мелешь? — возмутилась женщина и пихнула Михаила в плечо — парень. Катя, какого ты сводишь девчонок словно бойцовых собак.

— Брось, — без микрофона засмеялась Катерина и взглянула на сосредоточенного Михаила, он не смотрел на Агату. — это просто развлечение. Девочки дружат всю жизнь. Помирятся. Иди. Агата! чего ты встала. Иди.

— Правила такие — уже громко заговорила Катерина — вы должны коротко рассказать на что вы готовы пойти ради жениха. Начинайте с фазы “кабы я была царица…” И девочки, будьте не серьезны. Хотя царство и правда может вам достаться. Вы знали, что Михаил очень богат. А ты Миша в самом конце скажешь, чьи слова были для тебя самыми приятными.

— Естественно — улыбнулся Михаил, и стало заметно, что его нос припух от повреждения, но не был сломан.

Бабушка подошла к внучке обеспокоенная, привычная строгость сменилась заботой и растерянностью.

— милая, что случилось, на тебе кровь, ты вся дрожишь. Отправляйся домой.

— все хорошо, пить хочется. Я уже доиграю. — сказала Агата.

— попей, — бабушка протянула кружку с клюквенным морсом. Агата выпила залпом, вытерла губы тыльной стороной ладью, грустно улыбнулась бабушке и пошла к участницам.

Смех заглушал придумки девушек, они на разный лад пытались обыграть, что “родят Михаилу сына”. Ведущий шутил, что такое количество детей для одного мужчины будет конечно в радость, но вот состояние его точно достанется не девушкам, а многочисленному потомству.

Алеся специально пропускала очередь, чтобы никто не перебил впечатление от ее речи. Она торжественно взяла микрофон и начала:

— кабы я была царица, то — она выдержала паузу, пока все не притихли — я бы сделала тебя самым счастливым мужчиной в мире. твой день начинался бы с моей улыбки, я подарила бы тебе уют в доме, радость детского смеха наших малышей, я бы сияла для тебя на зависть остальным мужчинам. Я бы стала твоей молчаливой опорой, гордилась бы твоими достижениями и была бы лучшим слушателем твоих историй. И какие бы события не происходи, окажись ты беден, усталым — я бы не бросила тебя, а верила в то, что встанешь на ноги. Как бы я была царицей, я бы подарила тебе любовь…

Алеся говорила настолько искренне, что некоторые девушки растроганно заплакали. Гости удивились и некоторым даже показалось, будто это нежное признание исходит не от только познакомившейся девушки с парнем, а будто они стоят перед алтарем и произносят свои клятвы. Мелодичный голос, плавные движения и одухотворенное выражение лица тронуло всех. Михаил перестал улыбаться на шутки и с интересом рассматривал Алесю. После ее слов наступила долгая пауза. Ведущий взял микрофон и даже раздумывал, давать ли его Агате. Она стояла, погруженная в свои мысли, словно статуя и ее вид конечно не был приятен. Взъерошенные волосы, опухшие от укуса ноги, бледное лицо с испариной на лбу и грязное платье. Ведущий откашлялся и сказал:

— да, после такого, вряд ли чье-то сердце не дрогнет. Но — прокашлялся, — послушаем последнюю участницу. Агата, скажи, как бы ты была царица, что сделала бы ты?

— как бы я была царица, — она произнесла слова хриплым шепотом, остановилась и взглянула прямо в глаза Михаила. Он не отводил взгляд, и она почувствовала, насколько сильно он внутренне напряжен. — кабы я была царица, то … приготовила бы пир … из пирожков.

Ведущий сам не понимая, с облегчением выдохнул. Агата отдала микрофон, постояла в толпе, а после пошла домой. Призы так и остались на стуле. Голова болела все сильнее. Уже лежа на кровати все в том же мокром и окровавленном платье она смотрела на потолок и все удивлялась, отчего так голодна, что даже голова кружится. В доме раздались шаги, но открыть глаза не было сил

— бабуль, — позвала девушка. — я только поела, а все равно такая голодная…живот сводит.

Потолок закружился быстрее и темные пятны пошли от стен при ее попытке подняться.

— бабуль, а ты когда-нибудь думала, что будет, если золушка бы одновременно была бы и красной шапочкой?

— принц бы ее слопал — ответил странный голос и это последнее, что заполнила Агата за этот вечер.

Глава 2 Мозаика памяти.

***(1) апокалипсис? — нет.

Сухие листья букета шумели на сквозняке, он стоял в пустой вазе на широком подоконнике, чья краска пошла паутинкой от старости и рассохшегося дерева. Жаркое солнце оставалось снаружи. Через деревянную раму виднелись пыльные кирпичи, а сочные листья каштанов лапами закрывали окно. Агата старалась понять, где находится.

Комната с зеленой краской на стенах, двумя пустыми койками, тумбами и эмалированным умывальником, закрепленным надежными болтами на голубой плитке, подсказывали, что в больничной палате. На это указывал и катетер в руке. Агата еще раз осмотрелась и пошевелила ногами, удивляясь тяжести одеяла, какие часто раздают в поездах. Толстое шерстяное было заправлено в серый пододеяльник с квадратным вырезом посредине, хрустело крахмалом и пахло отбеливателем. Она поискала воспоминания, которые помогли бы определить, сколько тут провела времени. Если ориентироваться по засохшему букету, то вероятно недели…

За дверью раздались звуки шагов, и в палату вошел молодой мужчина в застегнутом халате. Он автоматически повернул голову направо в сторону окна, и лишь потом посмотрел на девушку улыбнувшись. Его светлые глаза тепло засияли, что показалось удивительным, потому что в контрасте с рыжими усами щеткой и большим загоревшим крючковатым носом, глаза выглядели обесцвеченными, выгоревшими, как и все тут в больнице (то ли от времени, то ли от трудностей). В руках он держал карту и ручку, а стетоскоп совершенно однозначно позволял идентифицировать его в качестве врача.

— очнулись? и в сознании, замечательно — сказал доктор и присел к Агате на кровать. Девушка задумалась, разбирая значения его слов.

И правда, в первый раз при пробуждении ее голова дернулась будто воздушный шарик от порыва ветра. Тяжелая и неуправляемая не находила опоры или удерживающих ее мышц. Следом вырвало, горечь обожгла небо. Во второй раз рвота не металась фонтаном по стенам и ночной сорочке. Кто-то заботливо уложил ее на бок и придерживал, когда она кашляла и плакала, словно внутренности собрались выбраться наружу. Потом она думала, что снимают кожу, но это была лишь мокрая и пропитанная желчью одноразовая ночнушка. Сильные руки обтерли и заботливо переодели в мягкое. И внезапно укусила оса, так показалось. Резкая боль в плече после теплой ласки новой одежды возмутила ее, но во всем теле наступило умиротворение. Сердце сонно застучало в привычном ритме, грудь задышала на полную, вернулись привычные ощущения рук, ног, а живот и спина расслабились. Долгий темный без сновидений покой окутал ее.

— Как самочувствие? — спросил улыбчивый доктор и взял за запястье посчитать пульс, а другой показал жестом оголить живот для проверки. Агата послушно все выполнила.

— Нормально. а…?

— Расслабь живот, не могу так прощупать, ну силачка — Агата попыталась, но врач был недоволен. Он, не отрывая рук от живота, посмотрел на девушку и сказал:

— У тебя красивая грудь.

— Что!?

— Отлично, вот теперь расслабила. Ох, и пресс. Давай опять попробуем…хорошо. Болит?

— Да. — прошептала Агата.

Врач закончил осмотр и уткнулся в карту, быстро что-то записывая. Девушка терпеливо ждала возможности задать вопрос.

— давай договоримся сразу, — врач продолжал писать. — вопросы задашь потом, хотя бы когда сможешь сама вставать. Не думаю, что твой организм выдержит истерику.

— истерику? — повторила Агата. — но поч…

— главное, что мы тебя откачали после отравления. А с остальным разберешься. Сейчас позову медсестру, поможет тебе? — быстрый взгляд на лицо девушки — если хочешь в туалет сходить и поесть немного. Потом тебе поставят капельницу. Старайся после нее как можно больше спать.

— но почему…отравление, я что-то съела не то?

— нет. не съела. поговорим об этом после, пока будем радоваться, что ты пришла в себя.

— моя бабушка… — Агата попробовала спросить, но и тут неудача.

— она приезжала. — в светло серых глазах мелькнуло сожаление, но мужчина мгновенно собрался и встал с улыбкой.

— поправляйся.

— спасибо — прошептала Агата, совершенно ничего не понимая.

Медсестра не пришла сразу, поэтому Агата не дожидалась, а медленно перетекла на пол. С четверенек поднялась на дрожащих ногах и по стенке прошла в коридорчик. Ванная комната удивлений не принесла — стандартная песочная плитка советских времен, чистый снаружи, но ржавый в сливе унитаз, и серый рулон бумаги.

В палатной тумбочке у кровати Агата поискала зубную щетку и пасту, но никаких вещей не было. Умылась просто водой. Когда пришла медсестра, то и она отказалась что-либо пояснять, помогла поесть, гладила по плечу, и грусть в ее глазах не уходила. Словно перед ней бездомный питомец, которого скоро придется выставлять из подъезда и закрывать теплую дверь “что с ней будет?”.

День проходил, Агату мутило. Она вертелась от ломоты мышц, иногда пыталась думать, но туман в голове и состояние, словно качает каждую клетку, только в разные стороны, не давало ей сосредоточиться. Вставала в туалет, ее пару раз рвало. Ни свежий воздух из настежь распахнутого окна, ни холодная вода на разгоряченные щеки не приносили облегчения. И вдруг пришла бабушка. Девушка радостно пискнула и подскочила на кровати:

— бабуля! — прошептала она, а глаза заискрились счастьем.

Пожилая женщина в накинутом на плечи халате, с пакетом из магазина прошла к внучке. Поозиралась в поиске стула, поставила пакет на тумбочку и села напротив девушки, немного поодаль. Протянутые для объятий руки Агаты застыли в воздухе, она втянула голову в шею, предчувствуя что начинается та самая истерика, про которую беспокоился доктор.

— здравствуй, барышня — сказала наконец-то бабушка. Агата промолчала в ответ.

— я привезла тебе одежду, как сказал доктор.

— как сказал доктор?

— да. именно. он настаивал на моем приезде. — Агата не нашлась, что ответить, через несколько минут бабушке надоело выдерживать паузу и она продолжила. — мне бесконечно стыдно. И я не вижу причин, почему я должна беспокоится о тебе. Ты совершеннолетняя, ты всегда поступаешь как считаешь нужным. А нам долг заботится о тебе? Разве это справедливо? Ты не заботилась обо мне, о моем имени, о чести. Честь Агата — это не ха-ха. И ты ее потеряла. Откровенно скажу тебе, что я в ситуации, из которой не вижу выхода. И я надеюсь ты поймешь, если я возьму тайм-аут в нашем общении.

— что случилось?

— это ты так шутишь?

— нет, бабуля, что произошло. я ничего не помню…никто не говорит. Почему ты такое говорила, почему я здесь. Что случилось? — затараторила девушка.

— что случилось — бабушка медленно передразнила внучку — терпеть не могу, когда ты придумываешь и актерствуешь. Единственный для нас шанс хоть как-то оправиться от шока и нанесенного тобой ущерба — это помощь Катерины. Эта святая женщина несмотря на то, что ты сделала. Как поступила с ней в прошлом, первая предложила руку помощи.

— я не понимаю…. — Агата прошептала в полном шоке. — пожалуйста, объясни, что случилось!?

— ладно, барышня. — бабушка встала и направилась к выходу. — желаю выздоровления. Дальнейшее твое присутствие в поселке обсудим, когда ты вернешься. Первое, что сделаешь — напишешь заявление на этого кабеля. Второе, ты выполнишь для Катерины то, о чем вы разговаривали перед фестивалем.

И дверь закрылась без прощальных слов, грохотом прошлась по дрожащим на одеяле рукам Агаты. Она обхватила колени, но тошнота темными кругами заходила перед глазами, пришлось обхватывать подушку. Вечером приходила медсестра, уже другая, отстраненная и краткая. Спросила, хочет ли Агата есть, дала лекарства и измеряла температуру. Агата подумала, что возможно, если она такая безразличная, то не станет делать секрет из того, что известно всем кроме нее. И решила узнать.

— а ты не помнишь? — удивилась медсестра.

— нет.

— значит, лучше и не вспоминай. Встанешь, отряхнешься и дальше пойдешь.

— почему мне никто не говорит?

— всем заплатили.

— заплатили? кто..?

— тот, кто чудом избежал, чтобы ты не превратилась в жмурика. И теперь всеми силами старается, это чудо продлить. Кто ж тебя знает. Может ты в истерику впадешь, да вены порежешь. Вот и молчим все. Да оно и без доплаты. Никто такой грех на душу не захотел бы брать.

— ясно — вздохнула Агата, и отвернулась. — спасибо.

Голова уже во всю складывала мозайку из малюсеньких деталей: оговорок, умолчаний, использованных фраз. Она осматривала каждый, замечая, что этот пазл с выпуклостями, а на этом рисунок, он будет стоять в центре. Вспышки озарения мелькали и превращались в чудные истории. Агата поняла, что дремлет. Сладкая нега сна, словно впереди большие каникулы и ничего не задали, все тесты, экзамены и тревоги позади. Только радость встреч с близкими, которых давно не видели.

Шрек волчком крутился у ног, и вдруг навострил уши, учуял своего друга. Алабай с острыми клыками восторженно приветствовал шерстистого коротыша. Удивительно: огромный, мощный, а прыгает, пригибается словно щенок. Это первая и единственная дружба Шрека с собакой большей по размеру. До их знакомства его часто кусали и боксер, и мастиф, однажды трепал доберман. Агата уже не могла упомнить количество швов на загривке задиристого по характеру пса. И вот неожиданная любовь.

Любовь… просто сон, он не может быть здесь. Он отверг ее, давно. Случается снится, даже не он сам, а чувство, рождаемое от общения с ним, от его прикосновений. Они все так же стоят в траве перед обрывом речного берега, в тренировочной форме. Он скуп на слова, но невозможно оторваться от его лица и красноречивого взгляда. Она кланяется и снова повторяет прием удара.

Нет, нет, она просто дремлет, тихая ночь входит теплом через голое стекло, не закрытая форточка приносит звуки улицы. Ночной тишины. Вот бы не просыпаться. Но как обычно бывает, если дремлешь наяву, сознание вдруг включает свет на полную и кричит: “ага! реальность, попалась!”. Агата подскочила, словно от удара током. Ногой почувствовала, что в конце кровати кто-то сидит, мягкий теплый, живой, человек. Вжалась в стену, сердце будто после стометровки, выбрасывало большие сгустки крови прямо к горлу, а широко распахнутые глаза старались точно сообщить мозгу, где же все происходило, в реальности или сером коридоре сна.

В полумраке мужчина, оторвался от чтения электронной книги и повернул голову в сторону девушки:

— Матвей? — прошептала она.

— нет. — уверенно ответил голос. Агата еще немного всматривалась в черты лица, с тонкой повязкой на носу, проверяя действительно ли это Михаил, и заплакала.

Михаил отложил устройство и подсел к ней ближе, протянул руку к лицу, ладонью вверх, как перед диким зверьком. Хотел подчеркнуть свои искренние намерения и уважение к ее желаниям. Она не отстранилась, тогда он подсел еще ближе и обнял Агату. Всхлипы и слезы потонули в его футболке.

— вы похожи, — сказала в грудь.

— мы ведь братья, — он гладил ее по волосам.

— я ничего не помню…никто не говорит… какая-то честь…заявление на кобеля… отряхнуться и жить…семейный позор…а я…я..

Она отняла свое лицо, и он вытер ее слезы, она сглотнула вытекающие сопли и в ту же секунду закашляла, приступ был долгим. Он вышел за водой.

— ложись мне на грудь. — сказал Михаил, придерживая стакан, пока она пила. А потом, поставив его на тумбу, лег рядом поверх одеяла. — Так будет выше. Видимо, пострадал не только желудок.

Тяжело дыша Агата послушно легла, шепотом беспокоясь, что мужчине станет сложно находится в одном положении, но выслушать его ответ не успела, больно защипало плечо. Комары пробирались через открытую форточку. Уснула.

Глава 2 (*** дорога моей памяти не нанесена на карту)

Из автобуса буханки Агата соскочила прямо в придорожные колючки. Остановка была обозначена простой табличкой на стальном столбе, зацементированном в обочине дороги. Иногда между городом и поселками ходили маршрутные такси, но на них не было денег. Да и на автобус не было.

Сегодня Агата проснулась полная сил, тошнота ушла, вернулся аппетит. Сложно поверить, несколько часов назад ее шатало и мысли медленной улиткой сопротивлялись накатываемому отчаянию. Ускоренному выздоровлению доктор удивился, но противиться выписке не стал. Агата сдала повторные анализы, покушала и подписала бумаги о смене лечения на домашний режим под собственную ответственность. Нянечка принесла ей выстиранное платье, пахнущее тем же крахмалом, что и постельное белье. После стирки платье потускнело, а следы травы, крови, желтых кругов не пропали.

— будто современный художник использовал вместо полотна. Название — “Веселый, но загадочный вечер” — пошутила Агата.

А нянечка грустно улыбнулась в ответ и протянула деньги для проезда на автобусе. Женщина не могла смотреть на девушку без слез. Пока та спала, делала уборку в палате и перебрала все привезенные бабушкой вещи. Огорчилась еще пуще: ни еды, ни денег, ни друзей, ни чести… Агата протянутые деньги взяла, но просила сказать номер телефона, чтобы перечислить сумму за проезд, когда вернется домой. Странное дело, в принесенном бабушкой пакете оказался старый кнопочный телефон.

В автобусе было душно, поэтому легкий ветер на улице придал сил. Агата несмело подышала так, чтобы не вызвать кашель и повернулась в сторону Аукшино. Деревня располагалась в стороне от основной дороги, по которой шел автобус, и от остановки надо было идти пешком около километра. Именно про эту дорогу Катерина говорила на фестивале, что стоит ее отремонтировать.

В прошлом году значительным новшеством стала установка фонарей и столбов со светоотражателями, потому как местные жители любили ходить по дороге в темное время суток. На противоположной от остановки стороне раполагался небольшой магазин в переделанном грузовом контейнере. К нему поодиночке тянулись путники за алкогольной дозаправкой. А другие местные жители любили быструю езду, поэтому конфликтов и аварий летом случалось предостаточно. Пока обходилось без серьезных жертв, иначе вмешалось бы местное официальное управление. Катерина проявила инициативу. За такие широкие жесты ее и любили. Правда, единицы были в курсе по поводу схемы оплаты “щедрости”.

Четыре года назад лето, когда Катерина заинтересовалась Аукшино, стало поворотным для всего поселка. Жители словно проснулись в другом месте, не тихом, мелодичном, укрывающим своим умиротворением бесконечных дней, где главное рано встать на рыбалку или вырастить красивые овощи. Катерина ворвалась в их жизни, ослепила своей инициативой, скрепила дружелюбием как плющ дома: не избежать, не увернуться.

Активная женщина посетила административные службы, познакомилась с каждым соседом. И открыла свой бизнес, завязанный на производстве каких-то экологичных товаров или продуктов, а может и не связанных с фермерством. В точности никто не знал.

Анкельсоны — необычная пара богачей: она яркая блондинка — душа нараспашку, советчица и авторитет для воспитания девочек. Он молчаливый, холодный, но надежный, и как будто более настоящий. Матвея в деревни уважали, часто обращались за помощью, не опасаясь отказа различия в социальном положении. Но дружбу с ним вот не пытались завести. Он был умен, проницателен и редко играл в социальные поддавки, или столь любимый Катериной “этикет”. То есть светскость никогда не была его чертой, конечно, он не был хамом или вызывающим нарушителем правил.

Но если вам вдруг захотелось очаровать его своей яркой непосредственностью, пустить “пыль в глаза”, либо поделиться историей, в которой вымысла больше, чем событий, то вы почувствовали бы на себе изучающий взгляд. Ваше малодушие, скрываемое всяким психологически барахлом, выскочило бы, забегало кругами по вашему сердцу, растаптывая его, а потом вы захотели бы всплакнуть и пожалеть себя, и больше никогда не врать. Ну или просто не делиться вашими фантазиями о себе в присутствии Матвея. Но как пара они, Катерина и Матвей, производили хорошее впечатление. Со стороны говорили, что между супругами есть редкое уважение. Агата мнение не разделяла.

Первую встречу с Катериной запомнила хорошо. В местной библиотеке образовалась небольшая очередь, привезли новые детективы. “Новые” — шептали деревенские бабушки, сильно удивленные, что книги могут выдаваться как в магазине — до них еще не читанные. Девушка принесла сдавать том Стендаля, такое романтическое чтиво допустимо для ее восемнадцатилетнего возраста, а “вот что если спросить про Флобера? Нет, библиотекарь не поймет, а если заняться Киплингом? его очень хвалил Борхес. Но он слишком сложен”…

— Агата, — прервала ее рассуждения библиотекарь, — уже решила, что возьмешь?

— ох… — девушка улыбнулась и рискнула — не могу определиться: Флобер или Киплинг, оба мастера слова…

— Флобера не выдам. А вот Киплинг только детские рассказы. — ответила библиотекарь.

— а что же вы не рекламируете ваши новинки — вмешалась Катерина, лучезарно улыбаясь. — детективы, дамские романы, фэнтези…

— Агата больше предпочитает классическое письмо, — гордо ответила библиотекарь.

— да, нет, я всякое люблю…. - девушка скромно улыбнулась — если интересно написано.

— ой, ну ты прямо как Матвей — сказала Катерина и заливисто расхохоталась — у него этих книг, весь второй этаж. Хоть дома открывай библиотеку.

У Агаты от упоминания имени мужчины сначала нахмурился лоб, а когда поняла про кого говорят, залилась румянцем. И вся внутренне сжалась, так странно было узнать про книги в их доме. Катерина же, продолжая шутить над мужем и всеми книголюбами, реакцию подметила, поэтому сказала девушке:

— кто тебе нужен?

— Киплинг…

— заходи к нам в гости. Уверена, он отыщется на бесконечных полках. Я бы еще пошутила, что захвати капли от аллергии на пыль, но ты привычная к ней. А вообще Матвей — она словно лиса притаилась, ожидая как ресницы сами дернуться от звука имени, и довольная продолжила — он настоящий чистюля.

В гости Агата пришла через неделю, но Матвея не застала. Книгу не нашли, “зато” попили чай и познакомились. Так сказала женщина и принялась гонять девушку по какой-то своей внутренней анкете. Проверяла податливость характера, умеет ли рисовать в графических программах, знает ли программирование или медиаплан, подмечала сильные стороны девушки: выносливость, вежливость, любовь к родным. В конце кивнула, со временем Агата и остальные жители деревни стали подрабатывать летом по заданиям женщины. Вернее, не подрабатывать, а бесплатно выполнять ее приказы на протяжении уже целых четырех лет.

Как императрица на бульдозера — она всех, кто не склонял головы, укатывала на своем пути. Вот, например, придорожный магазин напротив остановки уже давно стоял в списке “жертв”. А нет, у Катерины в блокноте этот список назывался “точки роста” Аукшино, будущие победы “качества жизни”.

Магазинчик, и правда, симпатии вызвал мало. Грязный, торгующий круглые сутки дешевым пойлом, собирающий вокруг себя людей, теряющих рассудок. Продавщица соответствовала своему заведению, крупная женщина в поте с красными щеками и волосами, забывшими слово отдых (от работы, от поправления руками, от химических красок). Она в темпе расправлялась с покупателями, и при этом успевала рассказать тысячу и одну историю. Хотели вы того, либо нет, но для вас включалось местное радио сплетен.

Грузовой контейнер, служивший помещением магазину, стоял на въезде в деревню, и по мнению Катерины, не только портил вид, а создавал конкуренцию для деревенского магазина. В эту “консервную банку” завозили основные и часто свежие товары первой необходимости: молоко, хлеб и любимое детьми мороженое. Выгодное придорожное положение перекрывало эстетику аукшинского магазина и забирало значительную выручку.

Выйдя из автобуса, Агата щурилась на солнце. Ей показалось, что напротив из прорубленных в железе окон выглядывают и наблюдают. Но люди ничего не сказали, поэтому девушка направилась в сторону дома и увидела своих подруг.

— Вика, Алеся — крикнула Агата и закашляла.

Подруги в ту же минуту обернулись, но подходить не стали. Они, переглянувшись, просто подождали пока их догонят.

— привет! — заулыбалась Агата.

— ты это тоже видишь? — обратилась Алеся к Вике. — она у-лы-ба-ет-ся. Я пойду, терпеть не могу шлюх! от них заразиться можно. — фыркнула Алеся и вопросительно посмотрела на Вику.

— По воздуху не заразишься, — ответила Вика и протянула Агате газировку.

— спасибо, уже все в порядке, очень саднит горло.

Алеся забористо расхохоталась, обернулась на ходу, чтобы прокомментировать, но передумав просто ускорила шаг.

— как дела? — спросила Вика, не глядя на Агату.

— нормально… Вика. -

— а?

— что случилось-то? никто мне не говорит, а я…ничего не помню.

— совсем ничего?

— только фестиваль и как вернулась домой.

— мать…я не знаю как тебе сказать. — Вика тоже торопливо шла, то ли хотела догнать Алесю, то ли убежать от Агаты.

— скажи как есть. — дышать становилось сложнее.

— а кто его знает, как оно было. — Вика посмотрела через плечо на подругу. — Ты ничего не помнишь. Мишка Анкельсон тоже комментариев не дает. Кароче, в деревне считают, что он тебя изнасиловал. Представь себе, блистательный Михаил Анкельсон. Опоил, затащил в кусты и изнасиловал. Сам тоже был абсолютно пьян.

— Износиловал меня?! — шепот Агаты дошел до ультразвука, а глаза округлились так, что стали похожи на чайные блюдца, девушки остановились. — но зачем?!

— мать, ну кто его знает! — Вика напряженно смотрела на удивление Агаты, торопилась снова идти, уйти…

— но почему… все тогда так ко мне относятся? если я жертва… — Агата взялась за лоб.

— потому что все видели, как ты заигрывала с ним, — Вика чуть не плюнула с досады — как пропадала посреди вечера. Он выбрал в качестве победительницы “Алесю”! А ты вроде как из мести его увела. Еще некоторые говорят, что он тебя не насиловал, а сама ты ему что-то подмешала, чтобы переспать.

— серьезно? это там в магазине?

— везде. — Вика помолчала. — да, это все отстойно. Извини, мать, но предки взъелись. Я догоню Алесю. Не хочу дома опять слушать гундеж о том, в какой я компании вожусь.

— в какой…компании… ладно, — грустно сказала Агата и за подругой не пошла.

Постояла несколько минут в полном забвении, голова разболелась и плана, что делать дальше не складывалось. Пакет намокал от пота ладоней, шуршал и доставлял неудобство. Вероятно, он просто стал объектом раздражения, Агата недовольно свернула полупрозрачный полиэтилен в аккуратный рулон и пошла обратно в сторону города. Но в начале заглянула в магазин за водой, без которой по жаре и с кашлем, путешествие представлялось неосуществимым.

Продавщица скользко улыбнулась и отказала взять бутылку воды сейчас, а деньги занести позже. Раньше девушка помогала и выручала эту закаленную, но прохудившуюся в душе женщину. Вежливо кивнув, Агата вышла и встала сбоку от окна. Перессуды полились красочным потоком изречений. И хоть, некоторые посетители пытались сказать, что Агата еще не отошла достаточно далеко и слышит разговор, такая ситуация лишь подстегнула красноречие комментариев. Покупатели втянулись и сообща вспоминали подробности вечера, которые могли привести к истории сомнительного сексуального характера.

Наслушавшись вдоволь, Агата отправилась в путь. Полуденное солнце раскалило воздух, сухими лучами кололо кожу до красна. Из-за жажды кашель не прекращался. Она пыталась сдерживаться, продышаться полной грудью, но хватало не надолго. Сладкая слюна покрывало небо, хотелось почесать, раздереть до боли, чтобы возможно было отхаркнуться. Пустые вдохи не наполняли легкие, и в глазах начинало темнеть. Вспомнила любимый рассказ, Сэлинджер был надежным товарищем. Распухшими губами зашептала мантру из “Фрэнни и Зуи”.По задумке три простых слова, если их повторять бесконечно, успокоят сердце. А где покой в сердце, там и дыхание ровнее. Агата была способна только на простые цепочки выводов.

Дорога в город занимала не менее 30 киллометров. Поля, с двух сторон пересеченные сосновым и лиственным лесом, пастельные облака и высоковольтная линия передач. Кататься на велосипеде — сплошное эстетическое наслаждение. Если проезжать у железных треног и дотронуться до рамы велосипеда, то легкий разряд тока бил в ногу или руку. От места веяло заброшенностью, растянутые провода выглядели единственным напоминанием о цивилизации. Но вместо тока под линиями ее накрыло кашлем. Она не заметила как подъехала машина, и кто-то рассерженно направился к ней.

— прогуливаешься? — Михаил повел ее за локоть к машине. Усадив в салон, он протянул открытую бутылку воды и салфетки.

— спасибо — поблагодарила Агата после того, как смогла дышать.

— куда тебя подвезти? — спросил, осматривая девушку.

— спасибо, но, наверное, я лучше сама — она украдкой взглянула на него и кровь застучала в висках так, что пришлось зажмуриться.

— почему тебя так рано выписали? — серьезный лазурный взгляд слегка щуренных глаз не позволил приступить к объявленному побегу.

— я хорошо себя чувствовала. Хотелось домой. — Агата говорила больше своему пакету, устроившемуся на коленях, чем парню.

— Но ты шла в направлении города. — продолжил он вопросы.

— Да, я забыла выписку.

— Забыла выписку и в полуживом состоянии решила вернуться за ней пешком? А почему тебя не забрала бабушка?

Агата отвернулась к окну. В машине было прохладно, а в кресле удобно, захотелось спать, хотя стоило испугаться или лучше самой бомбардировать вопросами. “Можно опять заплакать и, тогда он не тронет, а еще можно биться о стекло, закричать в истерике, тогда вообще выпустит как умалишенную”. Пока думала, к какому варианту прибегнуть, поняла, что ничего из этого не хочет. Просто дурной кошмар, злая игра воображения. Так не бывает, и она встретилась с его взглядом в отражение стекла.

— Тебе уже рассказали про версию о том, как ты попала в больницу? — Михаил рассматривал бледное лицо, обманчиво спокойное.

— да. — Агата помолчала. — только что. П-подруга.

— И?

— что и? — переспросила шепотом Агата.

— что ты думаешь по этому поводу?

— ничего. — она зашуршала пакетом и уточнила. — ничего не думаю.

Михаил иронично улыбнулся, он следил за каждым мимолетным движением девушки.

— ты веришь в то, что я тебя изнасиловал?

Агата вздрогнула от последнего слова, сжала ладони и спрятала их подмышками.

— я просто не понимаю. — опять сказала больше своим коленям, чем Михаилу — не понимаю, как такое могут говорить. Почему?

— Ты не понимаешь?… — Агата молчала.

— оффкорс… Но, ведь не исключаешь версии, что это может быть правда? что я действительно опоил тебя, чтобы изнасиловать? — Михаил подчеркивал это слово специально, не переставая кривить в усмешке рот.

— к сожалению, я не помню. — она выделила фразу и шепотом забубнила. — не знаю, что сказать. Мне необходимо в больницу. Надо забрать заключение.

— посмотри на меня — голос мужчины ожесточился.

— я не могу, я просто…мне надо… — она оторвалась и взглянула на него и… вот значит как действует временная воронка.

Словно в замедленной съемке моментальной и вечной фотографией в памяти остался образ, даже спустя годы пробивающий в ней броню: белая рубашка с закатанными рукавами, идеальная прическа с выбившейся прядью на лбу, и самые притягательны для нее черты лица. Контроль, переплетенный с чувствами.

— знаешь, Агата, но я то помню, что произошло. — сказал спокойно Михаил.

— я уверена, что говорят вранье. — ответила она, пряча свои чувства.

— о, этот вежливый взгляд. — усмехнулся одной стороной губ, принимая удар в том, что потерял статус доверенного источника. — Уверена? но хочешь убедиться, прочитать, что написано в заключении. ок. я отвезу тебя. Мне и самому любопытно, что написали там.

— прости.

— не извиняйся — он завел мотор, — пристегнись.

С задачей справится получалось плохо, сиденье было отодвинуто далеко, Агата сначала не могла разобраться с бутылкой воды. Поставила ее открытую между коленями, но повернувшись в поиске ремня безопасности, колени сжали тонкий пластик и вода полилась на ноги. Она испугалась, что замочит дорогой салон автомобиля, и наспех стала вытирать воду с экокожи и обнаженных ног. Михаил остановился у обочины, забрал бутылку, закрутил крышкой и бросил на заднее сиденье, туда же полетели и потрепанные мокрые салфетки. Он отрегулировал кресло под длину ее ног и сам пристегнул ремень.

— удобно?

— да, спасибо. — Агата виновато посмотрела на мужчину. В ответ он дотронулся до ее бледной щеки, в ту же секунду вспыхнувшей румянцем. Ее глаза приобрели оттенок грозового шторма на море, а графитовые кудри, волнами начинающиеся с середины волос, зашевелились. Она и боялась его прикосновения, и магнитом ее тянуло к нему.

— понимаю как плохо ты себя чувствуешь. — он коснулся ее губ большим пальцем и сказал

— ты сейчас… красива. — сказал Михаил — И правда, красотой ушедших эпох благородных, умных, страстных барышень.

И не выслушавне произнесенныхслов, он переключился на вождение. Колеса спорткара подняли сухую пыль на дороге под звуки симфонии какого-то знаменитого композитора. Может Баха, а может Бетховена. Звучало и знакомо, и зловеще, но каждый сам выбирает, как выпустить пар, когда жажда справедливости натыкается на слухи и растерянное сознание девчонки.

Приехав в больницу Агата не решалась выйти из машины, Михаил же, откинувшись на сиденье и оставив левую руку на руле, смотрел в сторону и молчал.

— Миша. -

Он даже не сузил глаза от раздражения, сейчас Агата чувствовала, что по сути она ему никто. Михаил может поехать домой и все забудется. Вне зависимости от написанного в заключении, заявлять в милицию не станет. Значит их ничто не связывает, он помог ей больше, чем должен был, он относился к ней с большим вниманием, чем это предполагалось на фестивале. И даже в том, что Агата фактически бросила ему обвинение, он держался безукоризненно. Следует просто выйти и перестать испытывать терпение, всякая попытка объясниться — чистейший эгоизм с ее стороны. Если кому и нужны ответы, то только ей, ведь Михаил память не терял.

— Миша, извини меня.

— не надо извиняться.

— я … хочу тебя…

— серьезно? — он с помрачневшим весельем повернулся к Агате.

— хочу тебе сказать, — исправилась она — объяснить…

— заинтриговала… оговоркой “по Фрейду”.

— у меня есть проблема. Появилась лет пять назад… Это проблема с памятью. я… — Михаил сразу стал серьезен. — кое-что я помню, из произошедших событий. Но моя память после отравления снова как будто склеена. Похожие события объединились, оказались сдвоенными, и я не знаю, какие именно когда происходили. С кем… и как именно.

— не понял. — Михаил нахмурился, а Агата закусила губу, пытаясь собраться и рассказать доступнее.

— ты знаешь, что у люди иногда вследствие травм и сопровождающих эти травмы события, теряют память. Пропадают воспоминания или полностью, или частично в зависимости от того, как сознание решает защитить индивида. Цель сознания — сделать возможным наше существование, плохие моменты мы помним, чтобы в будущем не испытывать их вновь, это маячки, ограждающие нас от боли. Мы стремимся к счастью, грубо говоря, к тому состоянию, когда не будет тревоги, это повышает выживаемость. Мы помним плохие моменты слабой интенсивности: горячая плита — не трогай, грубый человек — не разговаривай, прогул урока — домашнее наказание. Но если происходит что-то в крайне степени плохое, настолько болезненное, что испытай такую боль еще раз — можно погибнуть… И тогда сознание включает защиту, например, стирает неудобные эпизоды. Первый раз со мной произошло это несколько лет назад.

— Но я — она прервалась и отдышалась — не хотела “не помнить”. Я хотела… свои воспоминания обратно. Знала, что они у меня есть. Это был мой логический вывод. Иначе…не важно. Я восстановила память. Что-то было стерто. А что-то (самое сложное) было изменено. Ты знал, что мы помним не само воспоминание, а свое последнее “воспоминание о нем”, копию. И тогда я заметила, что события не просто переписаны, перепридуманы мной, они соединены с похожими событиями, но более удачным, счастливыми, либо просто два-три события как одно. Были даже куски, смешанные с кинофильмами. Я как реставратор, убрала все фальшивки. Понимаешь? — Агата взглянула на Михаила.

— да, и…

— И… сейчас я чувствую, что вспоминаю фальшивки, их очень мало, но я не доверяю им. Я не “Не верю” тебе. Просто, у меня каша в голове из разных круп.

— теперь кое-что понятно — он помолчал.

— значит события сдваиваются?…хм — Михаил зло усмехнулся. — проблемы только начинаются. Пойдем вместе. Теперь шанс того, что я мерзавец, повышается. Не так ли?

Глава 2 (*** цап-царап. не уйдешь из наших лап)

Больница за бетонным забором с ромбиком располагалась на окраине недалеко от речного порта. Привычное советское здание в четыре этажа прямоугольной формы выполнили с изюминкой. Архитектор использовал для лестницы центрального входа мрамор. Белоснежная балюстрада опоясывала круглое просторное крыльцо, а периметр здания украшали пилястры с ордерами коринфского стиля. Аллея высоких тополей и каштанов, ведущая пациентов от КПП до главного входа скрывала вид на потрепанный забор, видимо, ее живописность и стала причиной чудной архитектурной придумки. Деревья остались с дореволюционных времен, пережили многих, но их листья не шумели грустью, не напевали мелодию покоя. Напротив, лиственные гиганты стояли памятниками победы в обстоятельствах, где ничто не зависит от них. Жизнь продолжится.

Агата спешила. Внутри они поднялись на третий этаж, Михаил отставал на пару шагов, переписываясь по телефону. Нервозность девушки гулко передавалась в шагах, повторяемых эхом пустого и погруженного в полумрак коридора. Деревья дарили тень и прохладу не только на улице, но закрывали единственное окно в конце этажа. Медсестры на больничном посту не было, у некоторых дверей палат стояли тележки с едой. Обеденное время. Агата на ходу читала таблички на дверях, цифры менялись, а коридор почти заканчивался. Оставалось несколько помещений, наконец-то двери с надписью “ординаторская”. Девушка остановилась отдышаться, тихо постучала и с порога спросила разрешение войти. Доктор улыбнулся:

— быстро вы, решили еще полежать у нас? — он отложил больничные карты и пригласил ее внутрь.

Скромная комната больше напоминала учительскую. Лакированная мебель из темной ольхи, пузатые шкафы со стопками документов, медицинских карт, журналов и целая паутина проводов. Розетки и место, где современная техника могла расположиться, находились в разных местах. На стене показывал новости телевизор.

— нет. — улыбнулась в ответ Агата.

— что-то случилось? — и тут врач увидел в коридоре уже разговаривающего по телефону Михаила. — вы, что приехали с ним?

— а? да.. — Агата покраснела, запнулась. — я бы хотела забрать выписку. И вы так мне и не рассказали. Помните, мы договаривались поговорить, когда я поправлюсь.

— да. — он подошел к столу в поисках карты девушки. — вот ваша выписка.

На сером листе буквы мелким бисером наскакивали друг на друга — врачебный почерк практически врачебная тайна. Агата в нетерпении выхватывала знакомые слова, пытаясь определить по структуре обследования, где написано про насилие.

— что хотите услышать? — врач сложил руки на груди.

— как я сюда попала… — руки дрожали и чтение выглядело совсем бессмысленным.

— ты попала сюда с отравлением. Кто тебя привез, я не знаю. Меня вызвали из дома в 4 утра. Ты была бледнее снега, вся в крови и блевоте, с судорогами.

Агата почувствовала, как икры ног закололо от напряжения. А доктор продолжал вбивать в нее факты медицинского обследования

— На твоих запястьях были синяки, на затылке прощупывалась гемотома. Мы тебя откачивали несколько часов. А потом тебе резко стало лучше. В твоей крови нашли интересное вещество. И знаешь, у кого его еще нашли?

— у кого? — тихо спросила Агата, под негодующий хруст челюсти мужчины.

— у этого типчика в коридоре. Оказывается к обеду, он тоже поступил сюда, ему делали перевязку на нос. Хоть тут и захолустная провинция, но кровь на анализы взяли и у него, так на всякий случай. И может хочешь узнать, что это за вещество?

— да…если можно. — сказала Агата шепотом.

— это синтетический наркотик, его принимают в очень небольших количествах, повышает либидо, снижает сопротивляемость желаниям, раскрепощает.

Агата впервые встретилась с ним взглядом

— Если добавить вместе с седативными, то можно получить мягкую, теплую, но готовую физиологически — живую куклу для секса. — не стал миндальничать молодой врач, называя все своими именами.

Агата дрожащими руками сложила начинающий рваться листок в салафановый пакет с телефоном, который носила с собой.

— Но тебенеповезло. — он не сбавлял обороты — Тот, кто дал тебе эту смесь просчитался с дозировкой и практически убил тебя. Спасло две вещи, крепкий физически организм и чудо, что ты получила медицинскую помощь.

Агата молчала, страх, вызванный тоном и ненавистью в голосе доктора, мешал ей задать самый главный вопрос.

— но тут ничего не написано про… близость. насилие…

— а ничего и не может быть написано. — врач облокотился бедром о стол — мы получили труп, пытающийся выплюнуть свое нутро. Никто не осматривал тебя с гинекологической точки зрения. Если бы померла, тогда патологоанатом сделал процедуры. Но мы не вызывали гинеколога. Ты была не в том состоянии, на грани смерти. Я зафиксировал все синяки. Если хочешь, можешь сходи в смотровую. Но скорее всего, уже поздно, прошло четыре дня. Свое мнение высказывать не стану. Но рекомендовал бы тебе держаться от этого типа подальше. Только дурак не сложит дважды два.

Доктор старался говорить резко, хотя девушку ему было жаль. Красивая, наивная, сколько еще она проживет в режиме беспомощности. Сейчас она попала под жернов желаний богача, а завтра?

— но… — ее вопрос прервался выпуском финансовых новостей.

Агата озирнулась в удивлении — интересный канал для медицинской ординаторской. И вздрогнула, пакет завибрировал и стал издавать громкое тональное пиликанье. Вытащив агрегат звуковых пыток, прочитала на оранжевом дисплее “Катерина Анкельсон”.

— простите, я лучше отвечу.

— конечно, если еще понадоблюсь — весь в твоем распоряжении.

Агата нажала зеленую кнопку принятия звонка и нерешительно сказала:

— да-а-а? — Ее взгляд зацепился за горящую строку эфира.

На рынке акций ИТ компаний случился перепалох. Один из разработчиков игр стремительно терял свои позиции. Ведущий называл причиной слухи о потере патента компании, а также пошатнувшийся авторитет его владельцев….

— Агата, Агата…ты меня слышишь — раздраженный голос Катерины перекричал телевизор.

— Да, я слышу. Здравствуйте. Бабушка видимо забыла свой телефон.

— девочка, где ты?

— я в больнице.

— тебе опять стало плохо? Я встретила Алесю и Вику, они рассказали, что ты вернулась домой. Но дома тебя нет, твоя бабушка в недоумении. Что случилось?

— Ничего, просто я вернулась, кое-что забыла.

— Я скоро подъеду, Агата, я понимаю, что у тебя сложный период. Ты попала в чудовищную ситуацию. И поверь, я понимаю, что ты чувствуешь. Я понимаю твой страх. Твою растерянность. Но не переживай, я смогу защитить тебя и помочь.

— защитить от чего? — Агата спиной выходила из комнаты, чтобы иметь возможность продолжать смотреть новости.

Доктор и Михаил оставили свои дела и каждый со своих мест тоже с напряжением слушали репортаж.

— Агата…Агата…оставайся в больнице у врача Неменкевича, я уже выехала. Мы должны действовать сообща и тогда ты сможешь восстановить свое имя и хорошее отношения. Я твой единственный союзник… ты должна поступить правильно…

— да… Конечно… Извините… — и она отключила телефон.

Видеоряд репортажа переместился к офису компании, вокруг которой бушевал шторм финансовых неурядиц. Наперебой голосили репортеры, отдельными частями слышались вопросы о раскрытии технологии, что долгие годы давала компании лавры лидера на рынке. И вопросы о неком семейном кризисе. Репортеры обступили владельца. Он говорил низким голосом “нашим акционерам не стоит беспокоится, мы держим ситуацию под контролем. Игрокам также, ситуация не отразится на них”.

“А правда ли, что Ваш брат и совладелец компании находится под арестом, что стало причиной?” — спросил один из журналистов.

Волосы дыбом встали у Агаты на руках, обернувшись она встретилась взглядом с Михаилом, потом снова взглянула на телевизор, а пальцы сами разжались. Пакет и телефон с грохотом рассыпались на полу.

Врач и Михаил мгновенно подошли помочь их собрать.

— я вызову полицию, — сказал Неменкевич Агате (точно у него был бейдж на халате).

— хотите меня арестовать, — ухмыльнулся Михаил, передавая девушке собранный телефон.

— Агата, оставайтесь тут, я смогу… — но Агата не слушала, она выбежала из кабинета и поспешила к выходу.

Стало слишком тесно и душно, паника поднимаемая разговорами, намеками и всплывшими воспоминаниями гнала ее по коридору. Сначала она побежала к боковому выходу, чтобы выбраться наружу со служебного выхода. Спустилась вниз, но двери оказались запертыми.

Поднялась на второй этаж, дернула дверь и ввалилась в коридор. Тяжелая громадина с резной ручкой открылась со скрипом, и не успела Агата протиснуться, как доводчик двери подтолкнул в спину. Тут было хозяйственное крыло, дальше следовала гинекология, лаборатория и выход на центральную лестницу. Из кабинета вышла молодая врач.

— что за шум? — строго спросила сидящую на корточках девушку, и они вместе пошли в небольшой светлый холл у лаборатории больницы.

Окно у процедурного кабинета выходило на сторону центрального входа в больницу. Девушки от увиденного переглянулись. На улицу спустилось неожиданно много пациентов и медперсонала. Разговаривали о какой-то приехавшей прессе в белом микроавтобусе. Всем было интересно поглазеть, что стало поводом. Толпа гудела и встречала журналистов, узнаваемым по фотоаппаратам на груди и мохнатым микрофонам.

— а как можно выйти еще? — спросила Агата.

— никак. Если летать не умеешь. — сухо ответила врач.

Агата заплела волосы в пучок и попробовала выбраться из больницы на свободу. В единственном выходе люди стояли плотно. Аккуратно используя каждый миллиметр она пробиралась по стеночке к улице. Никто не обращал внимания, пока один из мужчин не закричал:

— вот она! — и разом все повернулись к девушке.

Журналисты начали включать портативную камеру и очень близко подносить к лицу микрофоны. Невысокий светловолосый мужчина пробирался к ней крича вопросы:

— почему вы оказались в больнице? Правда, что вы стали причиной распада семьи Анкельсонов? Как вы себя чувствуете… Где сейчас Михаил? Вы охотница за состоянием? Вас износиловали, вы будете делать заявление?

В толпе галдели:

— Хто такой Анкельсон?!

— Да богач местный.

— А чего он на девок лезет?

— Да кто там лезет! еще одна лахудра хотела охомутать”…

Агата развернулась, чтобы пройти назад, но и там стояли пациенты.

— пожалуйста, разрешите пройти. — сказала девушка.

— а чего эт пройти. Отвечай на вопросы — закричали в толпе и толкнули ее обратно к камерам.

Она закашлялась, журналисты продолжали задавать вопросы. Агата поворачивалась в разные стороны, но люди подходили все ближе и ближе. Паника нарастала, вопросы, насмешки усиливались. Вдруг запястье больно сжала костлявая рука в кольцах, ухватили крепко.

— Уважаемые господа, — Катерина заголосила своим медовым тоном и гомон прекратился.

Женщина в белом брючном костюме с идеально уложенными волосами и улыбкой, полной наивного расположения к окружающим, обняла Агату за плечи.

— девушка сейчас нуждается в отдыхе и реабилитации. Но вы сможете задать свои вопросы после. Свяжитесь с моим секретарем Алесей. А пока, я рада что вы прибыли в наши края. Прошу вас располагайтесь и наслаждайтесь волжской природой, замечательной едой. Передаю вас в распоряжение Алеси, милая организуй комфорт гостей. А вам уважаемые пациенты — скорейшего выздоровления. И, конечно, низкий поклон медперсоналу, за то что стоите на страже наших жизней. Наш фонд отблагодарит вас не только на словах.

Она взяла более высокую Агату за руку и повела через расступающуюся перед ней толпу.

— чуть успела! — воскликнула Катерина, улыбнулась, заглядывая в лицо Агате, и решительно повела за ворота больницы.

Асфальт был усыпан ямами. Одуванчики золотились по краю, а топкая непросыхающая даже в жару земля лоснилась влагой. К огромному удивлению, возле шлагбаума уже стояла припаркованная милицейская машина аукшинского отделения. Доктор только недавно угрожал, а сотрудники уже тут как тут. Агата, чтобы иметь возможность отвернуться от Катерины, специально споткнулась о край ямы и закашляла. Приступ начался с новой силой, она немного перестаралась. Катерина не была предупредительна также как и Михаил — ни салфеток, ни воды не подала, лишь нетерпеливо постукивала каблуком и посматривала в сторону больницы. Михаила Анкельсона выводили два сотрудника в форме, он был спокоен и искал взглядом девушку. Предчувствие недоброго охватило Агату: убегала от леопарда, а попала в лапы тигрицы.

Глава 2 (*** кредитор Аукшино)

Машина приятно заурчала и они с Катериной тронулись в путь.

— Алеся, доберётся сама — сказала Катерина. — твоя бабушка прекрасно справлялась со всеми задачами. Но возраст, Агата. Ты же понимаешь, что любое потрясение выбивает из колеи. А, кроме обыкновенной рутины, сейчас самый настоящий кризис. Но мы с ним справимся, правда же?

Агата просто повернула голову в сторону женщины.

— Александра Владимировна незаменимый человек, но пока все не образуется, ей лучше меньше волноваться… да?

Женщина ехала быстро, иногда цыкала и на мгновение брови встречались на переносице, но тут же разбегались, словно оттолкнувшиеся магнитики с одинаковыми полюсами. Никаких морщин! Встречающиеся по обочине дорог велосипедисты или прогуливающиеся группы, заставляли снижать скорость, поэтому молчание Агаты она воспринимала как естественное, и продолжала разговор:

— твоя семья Агата отличается редкими качествами. Почти утраченными в современном мире — достоинством, нравственностью, честью. Люди сейчас разучились поступать по доброте, мир бизнеса жесток. Там ходят по головам, не просто друг от друга избавляются, закатывают бульдозерами в асфальт. В переносном смысле конечно, — Катерина рассмеявшись, посмотрела на реакцию девушки. И удовлетворившись тишиной и задумчивостью, она одобрительно кивнула:

— то что с тобой случилось — это не редкость. И ужас ситуации в том, что для тебя социальный мир считай похоронен, но ты для мира ничто — пылинка. Люди, как ты видела, журналисты сделают на тебе деньги, отработают свой восьмичасовой день, получат премию к командировочным. Пациентам просто будет о чем молоть языками вместо телевизора, но потом они забудут…до тех пор, пока ты не пойдешь искать работу. На тебе уже клеймо, ты помечена. И я как руководитель скажу, да я понимаю, если твоя карьера не сложиться, если тебе после работы будут делать намеки и предложения, от которых дома ты будешь в ванной сдирать свою кожу в кровь, только бы отмыться, только бы отстраниться. И если влюбишься, то родители парня будут задавать вопросы, и ихтожеможно понять. Они любят своего сына, они вырастили его хорошим, достойным любви. а кто ты? — Катерина мельком взглянула на Агату. — Кто ты? Почему такая ситуация произошла с тобой? Это случайность? Я скажу тебе, что только родные и любящие готовы верить в случайности… Прости, я понимаю, насколько тебе больно слышать эти слова.

И женщина дотронулась до ладони Агаты, она оставалась безучастной.

— холодная рука, они у тебя всегда такие?

— часто — сказала Агата.

— Видишь, — Катерина выдала улыбку “тепла”. — Близкие люди готовы принимать друг друга, какие мы есть. И никогда не бросать в беде. Мы сможем с этим справиться, Агата. Я гарантирую, с тобой не случится ничего из описанного — и опять рассмеялась.

— мы будем счастливы, будем провожать тебя к алтарю к самому прекрасному на свете парню, и твоя жизнь будет безоблачной. Мы победим прошлое. Мы друзья.

— Друзья? — пошептала Агата.

— Конечно! Возможно ты сомневалась в этом. Да что там, может просто не задумывалась. А сейчас видишь, друзья познаются в беде! Я помогу тебе. И ты сможешь отплатить мне такой же дружбой. Помочь мне. Нам стоит держаться вместе против этих Анкельсонов….

Беседа в этот раз оборвалась с неловкостью. Катерина ждала ответной реакции, но прошло несколько минут в тишине. Машина скоро неслась по дороге. Берега покрытые травой, выгоревшей на палящей жаре до желтого цвета, пестрели фиолетовыми цветами с плохо запоминаемым названием “Агератум Хоустона”. Пыль, поднимаемая колесами, застывала прямо у обочины, безветрие не гнало ее на луга. А ватные облака отражались в реке и лобовом стекле машины.

— Агата? — начала Катерина без улыбки. — Почему ты молчишь? Знаешь, мне сложно понять, о чем ты думаешь. Мне хотелось бы, чтобы между нами не было недопонимания. Понимаешь?

— да — ответила Агата.

— я бы хотела, чтобы ты доверяла мне. — она посмотрела в сторону девушки, безотрывно следящей за дорогой. — Так что скажешь?

— я ни о чем не думаю. — Агата помолчала и дотронувшись до лба. — Признаться, вы говорите, а я слушаю. Немного болит голова.

— ах, вот как, понимаю — закивала женщина. — Скоро приедем и будет возможность отдохнуть. А скажи, что ты помнишь с фестиваля?

— только фестиваль.

— а потом?

— ничего.

— понятно. Это объясняет, почему ты была с Михаилом в больнице. Как вышло, что вы были вместе?

— он предложил подвезти в город. У меня не было денег на автобус, я и согласилась. — Агата повернулась к боковому стеклу — а что с ним будет? почему его арестовали?

— это временно. Скорее всего, с его изворотливостью и связями он выйдет очень быстро. — Катерина поправила выбившуюся прядь, сначала подкидывала ее вверх, чтобы она зацепилась и приклеилась к остальной прическе, но напрасно.

— Но мы сможем выкроить время. Ты заметила, его забирали наше местное отделение. У меня там друзья. — ее тон, механически расставлял эмоциональные акценты. — Хорошие люди, с сердцем. Им не нужна бумажка, чтобы посадить преступника, они не станут ждать бюрократического маховика. И они очень тебе сочувствуют. Все мы тебе очень сочувствуем. Поэтому и решили помочь.

В этот раз, Катерина повернулась к Агате с оскалом, на секунду показалось, что лицо женщины перерыто морщинами от усталости, борьбы, гонки и просто маниакальной целеустремленности. Под ребрами неприятно заныло и Агата подумала, что стоит натянуто улыбнуться, поддержать “дружбу”, но не стала.

— Все, — и голос Катерины сорвался, от чего она мило посмотрела на Агату, извиняясь за свой некрасивый промах, — Ми-ха-и-л. все мы мечтаем о любви и прекрасном замужестве. Алеся, Вика, ты, я. Все. Никто не становится исключением. И, да бывает модно придумывать, что вся “эта социальная программа” — пережиток прошлого, но поверь мне. Я понимаю, о чем говорю. Каждая хочет увидеть в глазах любимого человека ответное желание. Хочет упасть в объятия, хочет по утрам улыбаться за чашечкой кофе, кутаясь в его рубашку. Каждая хочет назваться женой любимого…Я расскажу тебе секрет, у меня есть любимый человек. И это не Матвей.

— Матвей? — Агата впервые оживилась и повернулась к Катерине, на что та самодовольно хмыкнула.

— да, это не Матвей. Это мое солнце, моя любовь, земная и небесная. Я люблю его так, что готова расколоть мир надвое, если он перестанет любить меня. Да, у нас… взаимное чувство. Нас многое объединяет. Страсть, ум, сила характера… И конечно, ты спросишь, как такое может быть? Матвей мой муж. Я не изменяла ему никогда. Моя любовь завершилась с моментом, когда я произнесла брачную клятву. И Матвей…он, ну знаешь, наш брак был хорошим, наверное. Я могла делать все, что захочу. Развлечения — пожалуйста, быстро надоели, хобби — никаких преград. А потом я захотела что-то для души, свое. Надоело быть куклой. Захотелось творить, помогать, видеть результаты своего труда. Матвей поддержал, научил. Он никогда не препятствовал, может даже где-то я всегда чувствовала в нем защиту, опору. Я встала на ноги, стала цельной, стала собой, я вдохнула в свое дело жизнь, и мое дело стало моей жизнью. Это самое дорогое, что у меня есть, что я готова защищать до последнего вздоха.

— как и вашу любовь? — спросила Агата.

— любовь? — удивилась Катерина, а потом вспомнив ответила — Да. Конечно. Это все связано. Это две половинки моей жизни. И наступил момент, когда я хочу соединить их. Сделать свою жизнь абсолютно счастливой. Ведь мы все заслуживаем счастья. Да. Я… я заслуживаю счастье. Но ты же понимаешь, что реальность другая. Поэтому я хочу бороться до конца. Поэтому я хочу развода. и мне нужна твоя помощь….

— я не понимаю… — сказала Агата. — вас считают счастливой парой.

Анкельсонов считали не просто счастливой парой, а идеальной. Откуда взялось такое мнение сложно было сказать, ведь они не жили напоказ. Напротив, их чаще видели порознь, чем вместе. Возле Катерины активно сновали ухажеры, расчетливые чины и бизнесмены, поклонники (и не только мужчины). Небесного цвета глаза делали заурядное лицо интересным, а стиль и дорогие бренды гарантировали силу ее власти.

Женщины подражали ей в одежде, манере улыбаться. Она всегда привлекала внимание, и быть может вызывала бы зависть и ревность. Но Катерине обычно удавалось разыгрывать карту “невинной беспомощности”: ее оберегали, защищали, верили как ребенку. Возможно, поэтому многие не замечали жестокости и расчетливости в ее поступках.

Агата поправила ремень безопасности, он до красноты натер ей ключицу. Она поняла, что не находит воспоминаний, которые бы показали что они “счастливая” пара: “мы все в поселке просто одалживаем ее суждения. Она как кредитор — “ссуживает” нам свои идеи. Они просто семейная пара. Откуда ореол счастья…?”

— ох, ладно. — махнула Катерина — Конечно ты представляешь Матвея таким прекрасным, чистым, благородным. Но он Анкельсон, а значит все не так просто. Я не могу развестись, не потеряв своего дела. Если я просто разведусь, то мой бизнес будет разрушен.

— почему? — удивилась Агата.

— потому что! — вспылила Катерина. — потому что такими были условия нашего брачного контракта. Но тогда у меня не было бизнеса и я даже и не собиралась им заниматься. А теперь ситуация иная. И мне есть, что терять. Матвей заберет его.

— Но если он вам всегда помогал, какой смысл забирать…А ваш любимый человек? Может он станет ревновать, что вы продолжаете работать в компании, которую выстроили с первым мужем.

— Ха-ха. не знаешь ты еще мужчин. Никто не станет возражать, если ты сама себя обеспечиваешь не просто на прическу, но и дом можешь купить. И сам Матвей не такой пупсик, как рисует твоя головка в облаках. Он… — но слова не сложились и Катерина замолчала. А потом резко спросила — что у вас с ним было?

— с кем? — удивилась Агата, погруженная в свои размышления.

— с Матвеем! — Катерина начинала закипать от ее медленной сообразительности.

— ничего. — ответила Агата. — Я не помню ничего особенного, может мы тренировались вместе, разговаривали иногда.

— Вот ты сейчас уверена, что говоришь мне правду?

— да…

— Агата, — Катерина резко затормозила, и пытаясь успокоиться сказала — мы ведь договорились, что мы друзья. Я рассказала тебе самый личный, секретный из секретов. Пожалуйста, не надо меня обманывать.

— У меня нет причин вас обманывать — сказала Агата, выдерживая проверочный взгляд “сверло-детектор лжи”. И машина поехала. Медленно, как и мысли Катерины, просчитывающие шаги беседы.

— я тебе не верю — произнесла она жестко. — ты врешь мне. Я знаю, мой муж поимел тебя. Будь я другой, и ты однозначно пожалела бы, что даже свои глазенки в его сторону поворачивала. Но ядругая. — и опять этот одиночный актерский смех.

Молчание наполнило салон, звук шин по гравийной дороге означал, что скоро завершиться пыточная поездка. Однако Катерина продолжала, уже осторожнее, искуснее подбирала слова, будто пощечины раздавала.

— Он поимел тебя. Я может и не люблю Матвея той великой любовью, но я прекрасно его знаю. Я знаю, его характер, я практически уверена, что он сделал это у меня под носом. Решил и не оглядываясь, не раздумывая, сделал это. Тебе было приятно, девочка?…

Агата подумала, что бежевые и шоколадные оттенки идут только очень уверенным в себе людям, например, в салоне машины Катерины кожа сидений была терракотовой, а поверхности приборных панелей цвета слоновой кости. Жаль, что ноги так вспотели, кажется включен подогрев сидения и автоматический климат-контроль не спасает от искусственной жары. А в жару думается хуже. Любой отвлекающий фактор загружает внимание, невозможно сконцентрироваться, появляется одно желание — сделать то, что требуется и выйти.

Каждое слово Катерина произносила уверенно и твердо, словно втыкала сейчас иголки в куклу Вуду: вот здесь будет больно, и здесь, и тут отличное местечко:

— Как любовник — он лучший из всех, с кем у меня когда-либо был секс. А секса у меня всегда было в достатке. И он не сожалеет о своей измене. Но знаешь, Матвей — мой муж. А ты сидишь тут рядом, как последняя шлюха. Почему шлюха? нет-нет я не обзываюсь. Но подумай сама и Матвей, и Михаил имели тебя как хотели, только что денег не заплатили. Миша даже постель тебе не расстелил… просто задрал юбку и отымел в траве над обрывом.

Машина въехала на участок. Катерина остановилась, подышала и снова взяла девушку за руку.

— Агата, ты можешь отомстить им. Можешь отстоять себя.

— как? — спросила девушка, — ведь если он сделал меня шлюхой…

— мы отмоем твое имя. вернем справедливость.

— да, это было бы здорово, чтобы все было по справедливости.

— иди отдыхай. Потом сходим в милицию, напишем на Михаила заявление, чтобы уже посадитьнадооолго, а потом встретимся у меня дома. Соберем все улики, свидетельские показания гостей, свидетельские показания по супружеской измене с Матвеем. И знаешь, — ее озарила идея — мы используем приехавших журналистов! Как говорят, если тебе выпали лимоны — сделай лимонад. Мы запишем передачу и про Матвея. Огласка — это сильный ход. Мы выиграем.

— что именно мы выиграем?

— ты выиграешь свое имя. А я получу развод. Только доказательство измены Матвея может позволить мне сохранить свой бизнес, и даже получить часть его в компенсацию за моральный ущерб….

— хорошо, я приду к вам завтра.

Катерина не ожидала такого ответа, искренне заулыбалась, и тоже решила выйти навстречу бабушке Александре Владимировне.

— иди в дом, — сказала пожилая женщина внучке, когда та вышла из машины.

— Александра, перестаньте. Все будет хорошо! — и женщина от радости обняла свою компаньонку. Бабушка расцвела как ребенок, получивший подарок.

Об Агате не вспомнили. Шрек на участке не появился.

Глава 2 (*** Дружок, куда же ты подевался)

Наконец-то можно снять ненавистное платье. Мягкий корсет держал форму, не давая расслабиться. Мышцы были так напряжены, что показалось спина потеряла опору и падает вниз. Агата подняла платье с пола и аккуратно расстелила на кровати в своей комнате. Плотные шторы на окне остались еще с вечера фестиваля, решила их не растошторивать, чтобы не впускать горячий воздух. Настольная лампа давала тусклый свет и желтой полосой подсветила пятна на ткани, делая их выразительными яркими путями.

— и вправду, как карта — прошептала и присела перед ним на колени.

Богатая фактура мерцала серебрянной нитью, тонкие узоры стали выпуклыми, переливались, играли с полумраком, манили. У бабушки отменный вкус в одежде, жаль, что теперь оно испорчено. Девушка дотронулась до верхнего коричневого пятна на груди, провела по линии словно по кровавому руслу, и вздрогнула от воспоминания. Поцелуй на берегу отозвался в ней желанием, иголочками заколовшими в пальцах ног. Она приоткрыла рот, словно останавливая наваждение. Но никак. Глубоко дыша, усмиряя волны, вспоминала его запах, нежность губ, объятья. Агата выгнулась дугой, дрожь удовольствия словно электрический заряд пробежалась и соединила все чувствительные точки тела, а потом со всего размаха Агата плюхнулась лицом в платье.

— черт, — сказала девушка. — вот же "блин".

Колени заболели от твердого пола. Она встала и подошла к шкафу за полотенцем и чистой одеждой. Потом вышла в нижнем белье к ванной комнате, чтобы не одевать вещи на потное тело, но окрик бабушки остановил ее. Александра Васильевна взглядом и сухими выражениями заставила внучку воспользоваться запасным душем во избежание больничных инфекций, а может и скрытых… Стресс, возраст, все это не способствует иммунитету против заразы. Девушка в ответ лишь пожала плечами и прошла туда, где она, в-принципе, всегда мылась. Если изначально, Агата думала сходить в душ и надеялась на обед, приготовленный бабушкой, то планы поменялись.

Освежившись, она одела васильковый сарафан из легкой джинсовой ткани, обула кеды и вышла на кухню, чтобы приготовить перекус. Бабушка встрепенулась от ее появления.

— да. она вернулась — говорила старуха по телефону, уходя в зал. — представь… позор… не знаю… конечно следовало бы… растеряна…

Девушка обыскалась своей любимой чашки. “Хорошо, что у меня не было любимой тарелки и вилки”, подумала она, но открыв ящик с приборами удивилась. Ложка, вилка и нож были положены в пакет, на котором маркером написали “Агата”, то же самое бабушка проделала и с тарелкой, кастрюлей и пакетиками для чая.

— интересно — прошептала Агата, а из коридора слышались ахи и вздохи:

— очень хочу…. невыносимо… стыдно в магазин выйти… о чем ты говоришь… “сучка не захочет, кобель не вскочит”, да она сама на него весь вечер лезла… а теперь пожалуйста, мы страдаем все…

И дальше в том же духе. Агата достала кружку с надписью “моя. АВ”, покрутила, налила воды, выпила и вышла на улицу, оставив кружку посреди стола на самом видном месте.

— Шрек — мелодично позвала пса. — Шреек!

Агата постояла в задумчивости. Пес часто попадал в истории. В прошлые годы мог убежать на несколько дней и вернуться весь в укусах и ссадинах. Он жил своей независимой жизнью, но в этом году ни разу не уходил, и она даже подумала, что терьер состарился и разленился жить на воле.

Пес не появлялся и Агата пошла осмотреть участок, не спрятался ли он от жары под беседкой. Каждый раз в его “загулы” волновалась. Сейчас уже проверила все укромные места и шла к яме для компоста, вдруг свалился туда.

— пиии-и-и-и-и — запищал мяч под ногами, Агата вздрогнула. Наклонилась поднять и вдруг поняла, что никогда его больше не увидит.

Однажды, очень давно, еще до Катерины и принесенного с ней переполоха. Однажды… как же давно это было. Она гуляла со Шреком по сосновой роще, где берег осыпающимися обрывами уходит в реку. По боковой дороге поехал автомобиль, Шрек навострил уши. Агата строго отдала команду “сидеть”, и потянулась застегнуть его на поводок. Но пес сорвался. Сломя голову он несся, рыча и гавкая, пытался прокусить колесо. Агата кричала, машина не сбрасывала скорость. Собака достала до колеса и ту же секунду его провернуло и отбросило в сторону.

Водитель так и не остановился. Когда добежала до кустов, где скулил… вернее скулило подобие Шрека, так сильно авария развернуло ему лапы, то обомлела, но собралась и разорвала подол платья, прижала к ранам, пытаясь сдержать кровь из груди.

Сбоку остановилась другая машина, вышел мужчина, поспешил к ним. Он оттеснил ее дрожащие руки, проверил тело на переломы.

— Переложим его на жесткую поверхность, я сейчас достану из багажника и отвезем в больницу. — сказал мужчина.

Хорошо. — кивнула девушка.

Он снял крышку от ящика, в котором перевозил вещи в построившийся дом, и вынул из аптечки бинты. Они молчаливо перевязали пса, под счет уложили и зафиксировали на крышке, а потом разместили его на заднем сиденье машины. Всю дорогу мужчина ехал быстро, изредка смотря на то, как она шепчет собаке слова ободрения.

— о-о-о-о, твоя челюсть на месте. Вот пришлось бы ставить искусственную как у бабушки, а представь, однажды бы вы спросонья перепутали их….Я знаю, что больно, давай не закрывай глаза. Ведь ты еще не рассказал, что такого раздражающего в движущихся колесах.

Они тогда не познакомились. В ветклинике Шрека положили на операционный стол, и адреналин ушел, а с ним наступила апатия. Агату просили заполнять анкеты, мужчине позвонили и куда-то вызвали… Только год спустя она догадалась, кто именно ей помог.

И вот, их обоих больше нет. Агата спустилась в силосную яму, вытащила розовую эмалированную кружку и вернулась в дом. Стремительно прошла в свою комнату, открыла шкафы — чистые, но невыглаженные вещи кучей валялись на чемодане. А грязные из корзины для белья были поставлены в пакете там же. Агата сузила глаза, дверца шкафа скрипнула. Обернулась — книги стопкой лежали на полу возле стола.

— где Шрек? — она стояла в зале и холодно смотрела на бабушку.

— я… — губы женщины задрожали, пожилая дама вдруг потеряла свою браваду, внучка редко себя так вела. — Агаточка…

— где собака? — девушка говорила тихо, делая остановку после каждого слова.

— я не знаю… — женщина испуганно сжалась… — его нет уже несколько дней.

— миска с едой пустая.

— так а чего наполнять, чтобы сох корм? Может опять убежал… когда тебя забрали, может и он побежал.

— он уже сухой. Корм. — Агата повернулась к тумбочки телевизора, присела достать какие-то документы.

— девочка моя — бабушка пристроилась рядом, погладила ее по волосам. — Ты же знаешь, как я за тебя переживаю… никто не хотел, чтобы это произошло.

Женщина потянулась к щеке, но остановилась, увидев длинную ссадину. Агата молчаливо перебирала какие-то договоры.

— но ведь, Катя же может помочь тебе. Поговори с ней. — и отчего-то бабушка заплакала.

— обязательно — Агата вежливо улыбнулась. — как только найду Шрека.

Она поднялась с папкой документов, прошла в комнату, и, взяв рюкзак, выпрыгнула через окно на улицу. От участка до дома Анкельсонов было минут пять пешком. Кулаки девушки сжимались, а волосы развевались на ветру от быстрой походки. Разговор прокручивался в голове, получался обличительным, эмоциональным.

Металлопрофильные заборы окружали дачные дороги с обеих сторон. Берега, которых не видно. Дачи, закатанные в плитку, окруженные металлом, все ради уединенности. Вот у Анкельсонов забор не был сплошным со всех сторон. Значительную часть участка, где располагался гостевой дом, беседка и площадка, на которой проходил фестиваль, была огорожена ажурной прозрачной решеткой. Агата остановилась перед калиткой, возможно, она слишком торопится с выводами? Она подышала, покашляла и почти повернула назад. Но на крыльцо гостевого дома вышел человек. Тот самый, что хотел съесть суп, тот самый, что разбил миску Клыка, подрабатывая не только официантом на празднике, но и грузчиком. Грузчиком? А разве грузчики отдыхают внутри дома “хозяев”.

Хоп, и она присела за тую. Мужчина смотрел прямо на нее.

— эй, ты! — крикнул он.

Агата выглянула из-за куста, он шел к ней. В школе на биологии рассказывали, что у живых существ есть три типа реакции в случае опасности: бей, замри или беги. И она побежала… Но не домой, а в центр деревни. Мужчина бросился в погоню. Он завел белый микроавтобус и заторопился выехать с участка, но не тут то было. Ворота долго не открывались, давая преимущество пешеходной беглянке.

На центральной улице деревни административные здания стояли кольцом. Агата лучше преследователя знала обстановку, двигаться необходимо с внешней стороны, а после библиотеки через черный ход магазина пробираться в укрытие.

Усатый мужчина выехал в центр площади и остановился, думая, что так получит полный обзор. Девушка ползком и перебежками уже пробиралась мимо музея, медпункта и почты. Увидев кусочек ее платья, ухмыльнулся своей находчивости. Из машины он побежал за угол, но Агата была шустрее. Она влезла в небольшое окно старой постройки, с шумом спрыгнула на разбитый кафель, закрыла окно на щеколду и притаилась. Это был туалет в отделении милиции.

Мужчина обошел здание, поморщился на надписи “милиция”, словно хищник покружил у окна, заглянул и вынужден был сдаться. Девушка от него ушла.

— малая? ты чего? — спросил Петр Николаевич, открыв дверь туалета.

— да, вот. нужда… и жажда — сказала Агата, сидя на корточках и пытаясь восстановить дыхание.

— чего? — сказал краснолицый подполковник и тот самый сосед, что помог выиграть конкурс с яблоком.

Несмотря на малонаселенный район и малочисленный состав местное милицейское отделение работало на совесть и круглые сутки. Летом задерживали расхулиганивших гостей, а зимой подрабатывали охранным отрядом — выезжали на место, если срабатывала тревожная сигнализация. Отделение было на хорошем счету, а благодаря спонсорам ездили на быстрых джипах, чтобы поспевать охранять зажиточное имущество хозяев участков. Однако здание, в котором серьезные, но человечные служащие вели свою дежурство, оставляло желать скорейшего ремонта. Стены и мебель находились в обветшавшем состоянии. Мягкие части кресел и дивана не зияли дырами с пружинами, но хранили целую летопись событий во въевшихся пятнах и облезшей краске. Комнат было три — кухня, рабочая и комната для дебоширов с нарисованной решеткой, еще внимание привлекало обилие сейфов в каждой комнате и их размеры. Они служили и как для хранения документов, ценных вещей, так и тумбами для телевизора и компьютерного стола.

— шучу я, — улыбнулась девушка.

— тоже мне шуточки. Ты, что домушница через форточки влезать? — Петр Николаевич отступил, чтобы Агата вышла.

— да уж, своровала и сама сдалась. Доставка на дом — она рассмеялась.

— ладно… ладно, хоть не рыдаешь, — мужчина потрепал ее по плечу — Маринка вся испереживалась.

— я к ней зайду! но я ….- они вошли в большую рабочую комнату.

Агата в удивлении уставилась на Михаила. Он тоже был тут, без наручников, сидел за компьютером и рассказывал молодому сержанту, как правильно настраивать какую-то систему, если вдруг начнет сбоить. Рядом с ним стояла кружка кофе. Когда Агата вошла, Михаил развернулся на стуле в сторону ее и неотрывно смотрел, как щеки девушки пунцовеют.

— а…Петр Николаевич. -

— А ты, чего? заявление пришла писать? — спросил сержант и сочувственно посмотрел на Михаила.

— Петр Николаевич, я хотела спросить…

— пошли на кухню. Юра — подполковник показал жест будто бьет парня по шее.

На кухне до сих пор висели связанные крючком занавески, доставшиеся милицейскому пункту из чьего-то сундука древностей. Подшитые и залатанные, они качались от сквозняка в форточке. Агата с улыбкой вдохнула аромат комнаты. Темно коричневые обои с чашечками и печеньками, старая угольная печь, деревянные табуреты и прибитые к стене широкие полки вместо кухонных шкафов успокаивали. Тут пахло домом, семьей, жизнью прошлых лет. Ей подумалось, что не хватает белого кота на подоконнике, какого-нибудь “Васьки”. Умывая свою мордочку с черным пятнышком на носу и правом ушке, он поводил бы хвостом и поглядывал на девушку, а если бы она приблизилась к нему, то вытянулся и боднул головой, ласкаясь и мурлыча. Шерсть блестела бы от солнца, а дотронься рукой, то отозвалась теплом. Он как солнечная батарея, вбирая, хранил в себе заряд.

Петр Николаевич присел на стул, закинул ногу на ногу и закурил. Агата стала хозяйничать, налила себе воды. Но открытая банка кофе на плите соблазнила сварить его в турке.

— а, вы…Петр Николаевич, тоже кофе пили? — Агата спросила, помня что мужчине из-за повышенного давления врач настоятельно рекомендовал сдерживаться. Марина за диетой мужа следила, поэтому Агата решила, что только значимый повод мог его заставить выпить горькую жидкость и страдать с красным лицом.

— малая ты что будешь меня жизни учить? — строго спросил Петр и затушил в пепельнице сгоревшую в зубах сигарету.

— нет, что вы! — Агата подняла руки, будто сдается. — Мне самой врач при выписке сказал, что можно пить воду, еще воду и, наверное, воду… Поэтому, если вы нарушаете рекомендации, то и я. Подумаешь, красное лицо и шатающаяся походка. пффф…

— ой, — мужчина добродушно вздохнул, а девушка зажгла плиту.

— так что, говори, что хотела спросить? — сказал Петр и поменял положение ног.

— вы были на том месте, где меня нашли? — спросила Агата.

— не, Агатка, не был. я ж не знаю, где. — он достал новую сигарету.

— А когда вы в больницу приехали, вы…

— так мы не ездили в больницу. — сказал Петр.

— не ездили…? ну а, есть проток….

— какие протоколы, малая. Никто пока ничего не составлял.

— разве бабушка не писала заявление на Михаила?

— да не, пока не приходила. Ты ж совершеннолетняя. может поэтому и не приходила — сам себе объяснил Петр.

— почему же вы арестовали Михаила? — Агата налила закипевший кофе в чашку.

— да, ты шо. Кто ж его арестует… Так просто попросили проехать с нами. Да то Катька эта. Покоя от нее никакого. Грозилась Юрку выгнать. связи у нее там. Ну мы приехали к Михаилу, вежливо спросили, не согласится ли он с нами проехать.

— я и согласился — сказал Михаил.

Он стоял в дверях, облокотившись о косяк и скрестив руки на груди. Агата отпила глоток и встретилась с ним взглядом.

— есть очень хочется, а кофе с сахаром. — сказала виновато девушка, посмотрев на свой кофе и снова на мужчину.

— понятно. выливай. — он был очень недоволен.

— так а, что ты-то пришла? Будешь писать заявление? — не унимался протиснувшийся между плечами Михаила и дверным проемом Юра.

— нет. — девушка послушно вылила жидкость и помыла чашку.

— а если Катерина опять будет звонить? — спросил у всех совета Юра.

— скажите, что я приходила и принесла документ. — и Агата протянула Петру бумагу.

Мужчины читали листок и передавали друг другу по-очереди, а Агата вместо “кота” на подоконнике наблюдала за мухой. Толстая жужжащая, бесконечное число раз ударялась о стекло и не хотела подняться немного выше, там где открыта форточка. Неужели свежий воздух ее не привлекает не срабатывают инстинкты? Михаил последний прочитал документ, задумчиво сложил вдвое, отдал пареньку, а потом подошел к окну, метким движением схватил насекомое и выпустил в форточку на свободу.

Глава 2 (*** простые суждения)

Из милиции они с Михаилом вышли вместе. Агата оставила на хранение в сейфах свой рюкзак. В доме было прохладно, старая кладка бревен создавала защиту от перегрева помещений, поэтому оказавшись на крыльце, подставила лицо свету.

— Агата, — Михаил взял девушку за локоть и повернул к себе. — тебе следует уехать домой.

— я не хочу домой. Там бабушка. Бесконечные разговоры про честь.

— ты можешь показать ей справку. И я говорю не про дачный дом…

— для бабушки справка о том, что я девственница, ничего не значит. Они в Аукшино живут в мире прошлого, где важны слухи, авторитет, статус дачного “дома-семьи”. Важен сам факт свершившегося. А как было на самом деле… это ничего для них не изменит. По их версии ты изнасиловал меня, предварительно опоив и напившись сам. Я шлюха, ты под вопросом. — девушка сдержано посмотрела на Михаила — Мне надо играть по их правилам. Я смогу разрушить “клеймо” (как сказала Катерина), только найдя тех, кто это сделал: отравил и оговорил. Смогу вернуть все как было.

— только это движет тобой? — Михаил обнял девушку, она уперлась локтями ему в грудь и отвела глаза в сторону.

— пусти… — прошептала Агата, глубоко вдохнув воздух и прикусила губу.

— у тебя уже есть план? — он медленно ослабил объятия и пошел к машине.

— ты ехал на своей?

— оффкорс, я же не был арестован. — он открыл дверцу — садись, я знаю где можно вкусно поесть.

— уверена, что нет. Пойдем к Марине в столовую в доме отдыха, здесь недалеко.

Женщина услышав, что пришла Агата, со слезами кинулась к девушке. Михаила она потрепала по плечу и усадила обоих есть.

— ты права, вкусно — Михаил ел быстро, но аккуратно.

Агата как всегда щурилась, волосы пушились от удовольствия, она витала далеко, в грезах, связанных с едой, поэтому Михаил повторил свой вопрос:

— что теперь планируешь делать?

— наверное надо найти место, где нашли меня. Исследовать его, вернуться…не знаю понять, где отправная точка.

— и как ты узнаешь, где тебя нашли?

— ты мне скажешь. — Агата оторвалась от супа.

— хм.. — Михаил ухмыльнулся, — ты что-то вспомнила?

— нет, просто рассуждаю. Факты: у меня было отравление двумя веществами. Доза веществ превышала ту, для которой вещества могли давать. Синяки. — Агата показала запястья — на затылке. Это, в-принципе, укладывается в версию об изнасиловании. Но — девушка отвела прядь волос от ушей и шеи и перед Михаилом предстала косая линия, поплывшая синими разводами от ушного хряща к шее.

— Доктор сказал — неизвестно, кто меня привез. Петр также места не знает. Однако в версии деревни это место обозначено. Катерина сказала: “даже постель тебе не расстелил…просто задрал юбку и отымел в траве над обрывом”. — Агата спокойно произнесла последнее предложение, мышцы Михаила под рубашкой вздыбились, он дотронулся ладонью до своего затылка и наклонил голову, чтобы снять напряжение.

— значит. — продолжила Агата. — Или это выдумка про берег, или правда. Если правда, то откуда? откуда ей известно. Возможно, именно она нашла меня и доставила в больницу? Но я тяжелая. Катерине в одиночку не донести. А машина к месту, откуда начинается полоса обрывов, не подберется ближе чем на 70 метров. Она могла волочь меня по траве и земле? Тоже нет, потому что на платье есть следы от травы, но они одиночные, будто я сама упала и испачкала его. Тогда она могла бы позвать на помощь. Но в деревне есть только одна версия. Достаточно скупая на подробности. Ее рассказывают одинаково. И что интересно рассказывает ограниченное количество человек, не добавляя красок, выдумок, сохраняя ядро рассказа.

— Любопытно, когда ты успела допросить всех? — поинтересовался Михаил с улыбкой.

— Я слышала истории возле магазина, историю гинеколога, историю Вики, бабушки и Катерины. — Агата загибала на счет пальцы. — О том, что они похожи в своем ядре, я делаю вывод по истории Вики и гинеколога. Это условные сторонники. Их версии могли бы отличаться, сглаживаться в ужасных фактах, либо напротив, быть полными вопросов, возмущений, поиска нестыковок. Но версии одинаковые. И еще вопрос, почему в больнице Катерина осталась неизвестной? Значит. Это была не Катерина. И не женщина вообще. Кто-то сильный и почему-то оставшийся неизвестным. Я делаю вывод, что это был ты.

— тебе нянечка рассказала? — перечеркнул ее доводы Михаил.

— да — Агата вдруг запрокинула голову и весело рассмеялась, кожа на шее натянулась, а щеки округлились настолько, что не было видно глаз, Михаил не выдержал и тоже заулыбался в ответ.

— рассуждения норм. Но…

— просятся другие вопросы и выводы. — Агата вытерла слезы от смеха.

— например? — сказал Михаил и достал деньги за обед.

— а я обычно бесплатно ем… — Агата смущенно сказала “секрет”.

— Марина меня еще не усыновляла. — он положил купюры явно и за себя и за Агату, — так какие вопросы?

— ты рассказывал Катерине, что нашел меня и как?

— нет.

— я так и думала. — они начали вставать из-за стола.

Агата сначала постояла задумавшись взять ли с собой пирожок? Но печально вздохнув повернулась к Михаилу:

— давай сейчас пойдем туда?

— да — мужчина рассмеялся ее “любви к еде”, и сказал, наклонившись взять салфетку, чтобы завернуть пирожок. — Давай съездим. Я покажу тебе.

Счастье во взгляде от бонусного пирога померкло в одночасье. Агата от его слов побледнела, пальцы задрожали. Михаил в секунду обернул их своими, вложил пирог и держал ладонями.

— прости, я не хотел…

— ничего. Вот и нашли отправную точку, видимо, с этих слов все и началось. — прошептала она.

Глава 2 (*** Метатель ножей)

Берег с песчаными обрывами и соснами тянулся на несколько километров до конца полуострова. Неровным контуром серпа тот разделял Волгу с небольшими речками. У подножья откосов образовывались заводи. Деревья, поваленные в грязный от ила песок на мелководье, давали уют для мелкой рыбешки. Рыбаки годами оставляли рогатки, рыба ловилась плохо, но рыбачить было приятно. Волжский вид, шум мелкой волны усмиряли тревогу и погружали в бездумье и безвременье.

Дальше травяные рыбачьи бухточки с бревнами и треногами менялись на сосновую рощу, в которой поселялись туристы выходного дня. Любители природного отдыха доезжали почти до самых обрывов на машинах, ставили палатки и жгли костры. Гитару заменяли песни под беспроводные колонки, но веселые истории оставались как и раньше — яркие, добрые, теплые. Возможно потому, что ночь в лесу сближала.

Михаил с Агатой стояли на плато, в начале изломанного берега. Место было странным, уединенным. По правую сторону с него просматривалось Аукшино, длинные причалы для катеров, и зрительной иллюзией, будто совсем близко, над резким обрывом нависал дом Анкельсонов. По левую начинался лес, и обрыв становился плавным, река сужалась, мельчала, образовывая мост с островом из затопленных деревьев и камыша, а после разливалась со всей силой.

Примятая трава сохранила след даже по прошествии нескольких дней, Агата присела с чувством того, что сознание противится воспоминаниям. Она сняла с раздавленной ракушки улитки небольшой кусочек ткани, плотный с серебряной ниткой.

— ты настоящий Шерлок. — сказал Михаил, он стоял ближе к песчаному спуску и смотрел на воду.

— я однозначно лежала тут. Но Шерлок…Я ведь Агата — девушка выпрямилась — Тогда скорее Эркюль Пуаро.

— или старушка Марпл.

— ну уж нет, — Агата рассмеялась.

— я не согласен становится Гастингсом. Ни усы, ни сентиментальность…ничего из этого мне не свойственно. — он держал руки в кармане. — Почему Пуаро?

— мотивы. Пуаро презирал метод раскрытия преступления на основании поиска улик. Мотивы — вот с чего начиналось расследование. И только потом улики, подтверждающие планы преступника.

— я нашел тебя не в траве. Ты лежала там, — он указал на берег. — Вниз лицом, погруженная в воду. Очень любопытно узнать твои мотивы.

Агата рассмеялась и еще раз оглядела место. Поодаль выглядывал камень, укрытый высокой колючкой, ничего особенного, вот только такие же насыпаны у дачных причалов. От толчка палкой камень показал темное пузо илового следа с бурыми разводами.

Если она лежала тут, но оказалась на берегу, то… Агата поправила тяжелые волнистые волосы, случайно зацепила длинную ссадину у виска и поморщилась от боли. Больше никаких намеков на пережитый вечер в воспоминаниях.

— Давай, мы начнем с мотивов, — Агата посмотрела на спину Михаила, — что между нами общего. Тобой и мной?

— Хм… — он оторвался от созерцания воды и плавной походкой направился к ней, солнце за его плечами очертило фигуру по контуру, и у Агаты захватило дух.

— Агата, Агата. Ты девочка, я мальчик… ну возможно у нас две ноги, две руки. Общего много, а различие… — он говорил с улыбкой.

— я не об этом. — щеки успели воспламениться — Нас обоих отравили! Доктор сказал, что у тебя в крови нашли вещества, как и у меня. Я проверила в их больничной базе лаборатории. Так и есть, только дозы разные.

— взламывала базу? — удивлению Михаила не было предела.

— нет, просто попросила мне распечатать анализы для тебя. Ты же красавчик.

— И? — он достал сигареты.

— сказала медсестре, что передам, когда тебя встречу. — Агата пожала плечами — вот как бы и передаю.

— лгунишка, — он усмехнулся и закурил. — наобещала что-то за меня?

— ну… дала твой номер телефона. — Агата удивленно смотрела на парня, впервые видя его курящим, он совершенно не пах сигаретами или одеколоном, заглушающим сигаретный дым.

— ты же нянечке его оставил на случай, если мне будет хуже. Но я не говорила, что ты сам напишешь… — поторопилась она пояснить степень своей аферы, и в оправдание продолжила — Седативное вещество. Какой смысл его принимать условному “насильнику”. Оно было и у тебя. Нас отравили обоих. Получается две жертвы.

— окей. Знаешь кто это сделал и их мотивы?

— почти уверена в том, кто. Она и мотивы свои рассказала, — Агата присела и выдернула травинку — но я ничего не понимаю. Почему ты тоже? что стоит на кону у тебя, чем рискуешь ты? Почему ты не на работе, ведь у вас произошел финансовый кризис.

— моя работа сейчас в Аукшино. С финансами разберется Матвей.

— Матвей? — прошептала Агата очень, очень тихо — вспомнить бы… кто такой “Матвей”.

— Интересно, что ты заговорила про мои мотивы….хм… и личные тоже. Катерина забрала у меня кое-что во время фестиваля. Я хочу это вернуть.

— Личное? — Агата нахмурилась, выбросила травинку и отошла в тень к дереву. — вы с ней любовники?

— что? — сказал Михаил.

— вы с ней спали…? — Агата ковыряла кору дерева. Оголенный ствол в обрамлении задубевших завитков, раскрытых на дереве как половинки ракушки, был утыкан точками, словно кто-то тренировался метать ножи.

— повтори… — Михаил стоял у Агаты за спиной, она вспылила от его непонятливости, обернулась резко и сказала громко:

— я спрашиваю, вы- ее грудь поднималась. — Любовники? Между вами есть …

— о… — взял ее подбородок в тиски. — Нет, не отводи взгляда, детка. Ты ревнуешь?

— а ты что не можешь ответить?

— нет. — он отпустил Агату, но остался близко — Мы с ней никогда не спали. И не были любовниками.

— Почему она себя так вела, будто имеет на тебя права?

— тебя это задевает? — ироничная улыбка тронула его губы, а глаза заинтересованно наблюдали. — Она вела себя как женщина, которая контролирует ситуацию. Я не видел смысла разубеждать.

— Не видел смысла!? но разве изображать глупого, самодовольного качка, эдакого мистера крас…

— договаривай… — сказал Михаил сердито.

— разве…ведь…ты — Агата глубоко дышала, вдохи отмеряли секунды — ты… совсем…другой… — нерешительно поднесла руку к его носу, провела по идеальной линии, очертила скулы. Она электризовалась в своем желании. Ее пальчики двинулись вниз по его груди, вниз, считая каждый проступающий сквозь ткань кубик пресса, зацепились за ремень. И спустя мгновение ладонь, словно испуганная птица впорхнула, но Михаил словил ее на лету. Нежно сжал пальцы.

— не играй со мной — сказал он — или в этот раз я сделаю то, в чем меня подозревают.

— я…не играю.

Он медленно поднес ладонь к своему лицу, поцеловал подушечки пальцев. Мягко, дотронулся языком. Агата почувствовала, что ноги становятся ватными. Он захвалил фаланги губами и неотрывая взгляда от очумевшей девушки, теряющей свой контроль, прикусил их. Она застонала. Он дернул ее к себе, предохранители были сорваны, маховик страсти запущен. Михаил целовал Агату не сдерживая себя. А потом резко отстранился мрачный и произнес хрипло:

— почему же ты меня сейчас отталкиваешь? — Михаил оставил пальцы на ее шее.

Кровь в сонной артерии билась через тонкую кожу в его большой палец. Отвечая на поцелуй, Агата не обняла мужчину. Согнутый локоть напряженно выставлял границу, но на вопрос не нашлась, что сказать, сама не понимала. Взгляд синих глаз покрылся зеркальной пленкой вежливости, а растрепанная чувствами голова опустилась. Демонстрируемая безвольность только рассердила Михаила, он продолжал держать девушку за руку:

— Знаешь, чем больше я рассуждаю, что было между тобой и моим братом… Как думаешь, почему ты убегала именно сюда? как попала сюда в обморочном, бессознательном состоянии?

И в этот раз он не ждал ответа или согласие на прикосновение, развернул лицом к стволу и прижал ладонь к мишени. Непонимание охватило Агату, убрать, оторвать пальцы казалось невозможным. Ярость заставляла замереть, не дышать, подчиниться, пока не уляжется. Мужская рука крепко держала, и вдруг, она почувствовала контур вырезанного. Воспоминания мелкою трусцой прошлись по затылку. Михаил знал наверняка, что это за тренировка и, поэтому идеально совместил пальцы Агаты с контуром. Кто-то тренировался в метании ножей, когда ее ладонь находились на коре.

— Ма…т… — она дернулась, и в этот же момент зазвонил ее телефон. Михаил отступил на шаг назад, успокаиваясь и давая ей возможность отыскать в кармане платья телефон с раздражительной мелодией.

Звонила Катерина, поэтому Агата послушно молчала. Колени дрожали от страха, хотя женщина говорила воодушевленно, распевая какая девушка молодец, что уже была в милиции. Слушать мотивационные речи от удава, который хочет вас придушить и потом слопать, то еще удовольствие. Сдерживая кашель, Агата запоминала каждое слово.

— какие доказательства? — переспросила она тихо. — да…вы правы…я правда не совсем помню… конечно, если мы с ним … были в отношениях, как вы говорите. я займусь поиском… да, да… я запоминаю: может подарки, может что?…дневник?…да может быть…в кафе, любимые места? хорошо. спасибо…да. конечно. до свидания.

Повесив трубку она закашляла, приступ от пересохшего горла душил ее, она опустилась на траву. Он присел рядом, отвел волосы с ее лица, и она поняла, что плачет — мокрые щеки, клокот в горле.

— почему я плачу — всхлипывала она. — почему это не прекращается.

— ты едешь домой. — сказал Михаил.

— нет, — Агата замотала головой. — Катерина придумала целую историю, чтобы шантажировать меня, вынудить помогать ей в суде против мужа. Мы поняли ее мотивы. И почти собрали все улики, которые доказывают, что никакого изнасилования и не было. И почти все улики, которые доказывают вину того, кто…

— ты едешь домой.

— нет, ты не понимаешь. Она придумала план…

— Агата, — Михаил жестко перебил ее. — ты собираешься помогать ей в суде?

— нет конечно.

— значит ты едешь домой.

— Но…

— никаких “но”! Что тебя может держать? Твоя честь. Окей — это не проблема. Завтра же женюсь на тебе. И всем будет плевать, что мы фантомно занялись сексом до свадьбы.

— она пытается развестись с мужем и сохранить свой бизнес. Я не стану оговаривать никого. Никогда. Но мне нужно, чем перекрыть ее выдумки и авторитет.

— что значит не станешь оговаривать? — Михаил недобро ухмыльнулся. — ты вообще помнишь…ты знаешь кто такой Матвей?

— дааа. — Агата неуверенно кивнула. — это муж Катерины.

— муж Катерины, “отношения как вы говорите” — Михаил рассмеялся — ты так его и не вспомнила.

— Вспомнила! я помню. — Агата топнула — твой смех неприятен. У нас не было отношений.

— Неужели — тон Михаила принял стальные оттенки сарказма.

— Да.

— Скажи, пожалуйста, как он выглядит. — девушка округлила глаза и насупилась. — и еще вопросик к тебе, милая. Ты сказала, что помнишь склейки…Мне бесконечно любопытно узнать. О чем ты тогда говорила, если у вас с Матвеем не было отношений.

— не понимаю…

— я напомню. — он подошел ближе — ты помнишь наш поцелуй на пляже?

Ее щеки покраснели, — вижу, что да. Ты помнишь, как вилась ужом, когда я сказал фразу “я покажу тебе” и дотронулся… — рука Михаила прошлась по груди девушки и направилась к бедрам.

— перестань! — Агата отпихнула его — мы не были с мужем Катерины в отношениях. Никогда! даже не целовались. Я считала, что наш поцелуй на берегу склеен с моими фантазиями. С … я даже не знаю.

— Как выглядит Матвей, опиши его — приказал Михаил.

Но Агата не могла, она понимала, что действительно не помнит его внешности. Это несоответствие: “опиши его”, “опиши его” крутилось в голове.

— хорошо, — процедил Михаил не давая Агате пространства, загоняя ее к двери воспоминаний. — как выглядит мужчина, которого ты…любишь?

Он выплюнул это слово, уже удерживая Агату за предплечья, ее глаза расширялись от внутреннего шока, будто “Матвей” материализовался перед ней. Холодный, беспощадный, недостижимый и уже неотделимый от нее. Часть ее, плохо понимаемая. Он как место, в котором она обрела себя. События забежали цветными проекциями. Посмотрела на свои руки, они саднили словно обожженные медузой, мир подрагивал фиолетовыми всполохами, мелкие черные точки кружили от перенапряжения, не давая взгляду сосредоточиться. Она ступила на территорию воспоминаний, назад в умиротворенное забвение уже нельзя вернуться. Жар потек по всему телу: щекам, лбу, рукам, казалось, если она опустит взгляд, то обнаружит в себе дыры. Чувство полной пустоты вытеснило все, ничего больше, ничего кроме необъятной темной прости. Впереди ничего не будет, как и прошлое однозначно совершенно и закрыто.

— она о нем знала. Катерина. — почти беззвучно произнесла девушка после молчания, оглушенная прошлым. — Бабушка сказала ей про дневник.

Михаил молчал, день выдался нелегким … “Сейчас бы думать про…, или не думать, а не это все”.

— ты едешь домой. — еле сдерживаемое презрение мелькнуло в его движениях, когда он пошел в сторону машины.

— Миша, постой, — Агата опомнилась и бросилась к нему. Он шел быстро, высокая и колючая трава мешала поспевать. — подожди. Пожалуйста.

— ты едешь домой. Если надо, могу отвезти тебя.

— я… — начала Агата.

— еще одно слово и я не знаю…я просто…взорвусь. — он говорил угрожающе тихо, лицо стало хищным, мышцы пришли в боевую готовность, он пытался контролировать свой гнев, ярость. Он понимал, что не может усмирить раздражение, пытался нащупать переключатели, чтобы посмотреть на ситуацию с другой стороны, безразличной. От чего он вообще завелся так, что хотелось крушить все. Михаил посмотрел в сторону реки и представил, как прохладная вода накрывает его разгоряченную кожу, пар выходит и с ним, да где же этот “пофигизм, почему мне не все равно”?!..

— Ты ничего не понимаешь в том, что происходит. — произнес он — Но при этом твои действия могут нанести невероятный вред. Я запрещаю тебе приближаться к Катерине, Матвею и его дому. Запрещаю копаться в этом ради … спасения… Матвея … Черт, его дери! Я понятно высказался?

Агата надуто молчала.

— Тебе понятно? — жестко повторил Михаил.

— это тебе не понятно! Ты ничего обо мне не знаешь!

— неужели. И что я могу не знать о тебе? Две ноги, две руки и дурная голова.

Агата отвернулась, побледнела, зло вытерла слезы. Михаил стоял успокаиваясь.

— я хочу… помешать Катерине… — сказала она упрямо.

— ради чего? — спросил Михаил с сожалением. — Для чего, Агата? Объясни мне.

— чтобы она не разрушила ваш бизнес, вашу жизнь… — ответила девушка.

— почему наш бизнес должен беспокоить тебя? — он усмехнулся с горечью. — желание разбираться в мотивах видимо заразительно. Ты вспомнила свою “склейку”, так ты их называешь? вспомнила событие, похожее на то, что было между нами на Фестивале на берегу?

— да… — Агата покраснела.

— что в нем было? — резко спросил Михаил.

— Матвей … он…. - начала Агата начала.

— я не спрашиваю подробности. — он дернул головой и стиснул зубы — Мотив, Агата… объясни мне пожалуйста свой мотив защищать бизнес…. играть на стороне мужчины, который…. не посчитался с твоими чувствами?

Агата с остекленевшими от слез глазами смотрела в ответ.

— Почему после того, как ты все вспомнила. Почему же не хочешь помочь Катерине? Или просто оставить это все! — он сказал тихо и зло.

— а ты хочешь, чтобы я ей помогала? — Агата закричала.

— Это все вышло из-под контроля. — он глубоко вздохнул. — Ты стала пешкой… инструментом. Разменным материалом. Так не пойдет.

— пожалуйста, позволь мне помочь. — сказала Агата, пустота охватывала ее со всех сторон. — Катерина хочет, чтобы, я отомстила. Но мне не за что мстить.

— нет. не позволю. — ответил Михаил тихо и окончательно.

И Агата не нашла ничего лучше как подойти к Михаилу, не решалась с секунду, а потом обняла его нежно, закинула руки на шею и уткнулась в грудь. Он обнял ее в ответ не сразу, словно медлил, раздумывал, держался, потом прикрыл глаза. Они дышали синхронно, волосы Агаты щекотали кожу, он вскинул ее подбородок и тут же на щеках Агаты разлился румянец. Но противники их не оставляли, теперь у Михаила завибрировал телефон в кармане брюк. Отключив его, он сказал:

— я хочу, чтобы ты вышла из игры.

Глава 3 Мои карты — это слухи

*** 6 дней до Фестиваля. Сложи свои крылья, Пегас

Кресло тюльпан в бежевой обивке повернулось, Матвей вопросительно взглянул на Катерину, проследил за тем, как рука дотронулась до его плеча и спустилась вниз. Женщина нежно обняла супруга. Сандал и мускус в аромате гармонировал с глянцевыми светло-русыми прядями, они кашемиром заласкали кожу шеи.

— пойдем ужинать — сказала Катерина с вопросительными нотами.

Матвей отложил книгу на прозрачный журнальный столик, и освещение в ту же минуту приглушило яркость. Интерьер цвета кофейного напитка, в который чрезмерно, нарушая пропорции, добавили молоко, потемнел. Деревянная фактура колец захватывала свет, их отливы наполнялись красным.

В гостиной был сервирован ужин при свечах и атмосфера чего-то спланированного. Блюда пахли приглушенно, словно робели перед фарфоровыми тарелками болотного оттенка и косились на черные столовые приборы, чьи трезубцы блестели золотом. Матвей налил вино Катерине, они приступили к еде в молчании.

— В субботу будет Фестиваль, — сказала Катерина, с мясом было покончено. — знаешь в этом году все масштабнее.

Матвей вытер губы и положил салфетку на мраморный стол, накрахмаленная ткань застыла жесткими белоснежными изломами.

— планируешь гуляния деревни на несколько дней? — спросил он иронично.

— нет, конечно. — Катерина засмеялась. — одного будет достаточно. Столько событ… хлопот из-за одного дня. Ты не представляешь, столько дел! Я привлекла инвесторов и в качестве демонстрации, первого знакомства с местностным фермерством Фестиваль как-никогда кстати. Праздник создаст расслабленную домашнюю обстановку, радости и летней легкости. И будет деликатный повод показать все мои возможности. Вкусная еда, река, природа действуют лучше презентаций и инвестиционных отчетов. Гости отдохнут. Оценить вживую теплицы им будет проще, чем на слайдах. Я не планирую их убеждать, это простое дружелюбное приглашение ко мне домой.

Матвей на последнюю фразу приподнял бровь, но не перебивал.

— кстати о домашней обстановке, милый. — как бросаться кирпичом в поле, фраза упала не подняв пыли. — Дом такой сложный в настройках. Ты приедешь на выходных?

— нет. Я буду в командировке — ответил ровно Матвей, он чувствовал что оплетен паутиной, мерцающей лишь в бликах приглушенного света слов.

— в нашем доме тысяча настроек, мне иногда кажется, что он живой. Эти умные цифровые штучки. Они рождают в моей голове неразбериху. Вообще в последнее время неразбериха и бардак — это то, что твориться везде: в отношениях, в бизнесе, в найденных вещах и обнаруженных событиях… — она посмотрела на него из-под ресниц и еле сдержала улыбку от ликования.

Странное чувство мести, сладкого свершения предстоящей боли того, кто доставил ей столько хлопот за эти четыре года их брака, разлилось как крепкий алкоголь от горла вниз к самому животу.

—

Их брак изначально был фиктивный. Катерина вышла замуж ради шпионажа. Согласившись на фиктивный брак, который должен был завершиться буквально через месяц, а продлился целых четыре года, Катерина совершала подвиг, шла на жертву для Вадима. Это был широкий жест показать и доказать силу своей любви к нему, ее персональному божеству.

И хоть Вадим ей давно говорил, “ты заигралась с мужем, перестала видеть его и потеряла чувство “опасности”, но эти слова она не воспринимала всерьез, потому что рядом с Матвеем никогда не чувствовала себя в “опасности”. Напротив, муж всегда давал ей желаемое безвозмездно: комфорт, отдых, вещи и чувство всесильной свободы. В замужестве с Матвеем Катерине больше не надо было завоевывать внимание мужчины, покорять его сердце своими поступками, как она поступала с Вадимом. Она расслабилась, освободилось время, и Катерина создала свой бизнес. Успех даже в небольших порциях радовал, приносил ощущение свободы, уверенности, силы и несвойственное желание стать мягче. Она поняла, что начала расцветать как личность. Ей нравилось советоваться с Матвеем. Муж внимательно слушал ее рассказы о работе, кивал на шутки и иногда спрашивал, а Катерина сразу задумывалась, потому что в вопросах он часто закладывал ответ на затруднение. Радость от озарения и быстро складываемого плана действий окрыляла ее, энергия приливала и оставаться в бездействии не хотелось, Катерина с улыбкой поднималась, мельком бросала взгляд на холодное, словно высеченное из камня лицо Матвея. Темное золото глаз словно раскаленными каплями падало на совесть, она тушевалась, терялась и сомневалась в правоте задуманного с Вадимом по отношению к Анкельсонам.

Сейчас Вадим требовал исполнения их плана, служить его целям становилось сложнее. Последние два года стали настоящим эмоциональным адом.

Внутренний раскол: строить свое дело, остаться собой, независимой, сильной, хоть и замужем за холодным и отчужденным от семейной жизни человеком или следовать мечте и быть рядом с любимым — этот раскол заставлял нервничать, срываться.

Бывало утром, осматривала свой белоснежный офис, как “мама” любовалась каждым сотрудником, лучшим в своей области. Они ловили ее взгляд и в восхищенном поклонении приветствовали в ответ. Знали, что ими гордятся и стремились оправдывать ожидания. Но вот раздавался звонок, ленивый голос говорил, как скучает, рассказывал смешные истории. Катерина, успокоенная долгой беседой, почти расслаблялась, и стоило ей выдохнуть тоненькой струйкой воздуха через губы, как Вадим атаковал:

— как поживают мои патенты, любимая? Ты обещала их три года назад. Я немного не понимаю. Ты там чем занимаешься? Если Матвеем, то он уже должен быть настолько удовлетворен, чтобы наизусть рассказать тебе все свои патентованные алгоритмы игры. Или, пчелка моя трудолюбивая, я читал… ты делаешь успехи со своими фермерами… Как же ты любишь грязь…

В вялой манере из трубки телефона доносились изысканные приемы, вытаскивающие чувство ее вины на сковородку “унижений”, “обесцениваний”.

— я же люблю тебя, твое колечко жжет мне сердце. Катя, я ношу его каждый день, каждую ночь целую в надежде, что буду обнимать тебя, когда ты вернешься. А … ты кажется передумала?

— ничего я не передумала! — кричала Катерина.

И собирала свою волю в кулак. Он прав, она вышла за Матвея замуж не за тем, чтобы своим делом заниматься, она вышла замуж ради Вадима! Вот ее главная цель, вот где необходимо делать победы. Наверное…

Десять лет назад юнность дарила негу, Катерина “по уши” влюбилась в талантливого парня. Прочитала в престижном финансовом журнале историю восхождения молодого гения, сумевшего в 23 года заработать миллионы на созданной компьютерной игре. С глянцевой страницы на нее смотрел зеленоглазый блондин, средним пальцем поправляющий свои очки. Фотография поразила ее откровенной насмешкой над цензурой журнала, ведь существует множество людей, которые пользуются средними пальцами руки без вызывающего и оскорбительного контекста. Вадим Ластовский, так его звали, насмехался над формализмом и двойственностью разрешений. И до адреналиновой дрожи обожал совершать "неприятное, неприемлемое, не принятое" у самого носа публики. Герой статьи говорил простые и популярные вещи, читатель вникал, раздумывал, а в момент, когда начинал соглашаться — понимал, что над ним издеваются, выставляют “глупцом”, обрюзгшим и отставшим от жизни консерватором. И тут таилась еще одна ловушка, сердитость и возмущение читателя мешали ему пересмотреть навязанную, но уже принятую как свою позицию, признаться в ошибке. Вадим потешался. Более опытный журналист мог отметить стратегию “возвышаться за счет унижения окружающих” и один из них однажды спросил, кем вдохновляется Ластовский, кто его кумир, кто учитель?

— конечно Ганс Христиан Андерсон. Томик сказок лежит в изголовье моей кровати, ни одна ночь не начинается без чтения поучительных историй.

— и кто ваши любимые персонажи? — поразился интервьюер.

— портные из сказки про голого Короля. Это ребята, на которых я равняюсь.

Катерина закрыла журнал и твердо решила познакомится с Вадимом. Общие приятели отыскались быстро, но идею дружбы с молодым выскочкой не поддержали. Гений курил гашиш и возводил вокруг себя стены неприступности. У него была цель — покорить мир игр, стать богом.

Молодая девушка изучила вкусы парня на внешность и потратила все свои сбережения, чтобы проработать образ и изменить себя под его идеал. Она легла на хирургический стол и маниакальной методичностью отрезала себе нос, дробила скулы, наполняла губы, утягивала талию и даже меняла фаланги на пальцах.

Привлечь внимание удалось, а пробить стену “недоверия” нет. Психологическая литература отправляла Катерину в “детство” ее зазнобы, то ли детская травма, то ли продолжительные отношения с токсичными взрослыми. Установить причину оказалось невозможным. Детство Вадима походило на сказки любимого Андерсена: волшебный мир с изнанки пропитался сарказмом и сатирой.