Любовь в кредит

*** Ориентальные узоры

Черничные ягоды бежали по столу, оставляя фиолетовые дорожки в муке. На мраморной столешнице тесто расплющивалась под толстой скалкой. Рукоять задела ягоду и прижала к столу, растеклись вязкие кляксы. Девушка подбросила локон вверх со лба и залюбовалась игре света на кухне и на темно-коричневом фартуке кухни. Между плитками под кирпичную кладку были вставлены кусочки разноцветного витражного стекла, словно это была кухня пастыря, отправившегося в Аргентину с миссионерством, и так тоскующим по привычной обстановке, что умыкнул окно из своего монастыря на прощание.

В гостинице Марина отремонтировала кофейную комнату быстро и по случаю ее открытия они устроили небольшое чаепитие с лимонными кексами и черничными чизкейками. Комната вышла темной, прохладной и больше в стиле английского дома, чем усадебного: дерево, книжные стеллажи, стеклянные столики на кованных ножках всего для трех человек и мягкие кресла, чтобы можно было в нем обмякнуть и разнежиться, как крем-брюле в жару, и насладиться любимым чтивом.

В половину пятого начали собираться на чай, Марина приветствовала гостей и брала заказ на угощение, а Агата приносила. Пружинистым шагом она несла поднос и горячие напитки в такт плескались в тонких фарфоровых чашках, Улыбка умиления не сходила с ее счастливого лица. Старый английский сервиз, расписанный цветами такой тонкой кистью, что выцветшая во времени краска казалась разводами, но когда наливали в него напиток, то узоры принимали объем, цветы и листья набухали, ласково искрились и томно чаровали. Чаепитие становилось наслаждением. Этот сервиз Марине подарила мама Агаты, привезла на Новый год из антикварной лавки в Гонконге. Она знала, как сестра любит английские колониальные мотивы.

— оооо… я рада вас видеть! — тараторила Агата, — как вы? Как доехали? давайте я проведу небольшую экскурсию.

— привет, привет! — сказала библиотекарь, она выглядела как дама в романтическом длинном платье с цветочным принтом, аккуратные серьги с синим камнем, браслеты на руке и прическа с немного спущенными локонами.

Она впервые выглядела настолько интеллигентно-элегантно, что Агате хотелось сделать ей комплимент, но нужные слова из-за соперничавших мыслей и новостей не давали ей сформулировать его.

— Мне так радостно, ваши советы не пропали даром. Словно, наконец-то у библиотеки появился дом. Как «Кальцифер» из Ходячего замка, теперь… — и быстрый веселый щебет про картотеку и отметки в книгах…

— но самое интересное, ахаха… — они стояли у деревянных полок, Агата доставала некоторые книги, что насобирала. — это расстановка книг. Смотрите, получилась … по Борхесу. Как в рассказе-эссе «Аналитический язык Джона Уилкинса». Основание для классификации перепутаны… это не просто авторы или жанры

Библиотекарь во время рассказа смотрела на вход и девушку слушала из вежливости, она перебирала оборку рукава и отвечала что-то совсем автоматически вежливое.

— да, да, — и улыбка нетерпеливо обозначалась и спадала с лица.

— я рискнула, если гостям и читателям будет сложно ориентироваться, то мы вернем старое, но пока тут такие разделы, — Агата махнула рукой, — «принадлежащие Марине», «те, о которых все спрашивают», «те, в которых едят ароматное печенье и выпечку», «в твердом переплете», «с юмором», «для разбитых сердец и для сердец, которые хотят разбиться»…

— твой любимый раздел, — сказала впервые библиотекарь, но вышло не по-доброму, а едко.

— еще «для любознательных», «для мечтателей» — со слабеющим азартом перечисляла девушка, — я хотела попробовать «классификацию» из китайской энциклопедии как в рассказе Борхеса «Аналитический язык Джона Уилкинса». Ведь часто мы выбираем книги по душевному порыву, я думала…

— хорошо, я должна отойти, — библиотекарь встрепенулась как только в комнату вошли Анкельсоны.

Их появление не осталось незамеченным для всех, они появились рука об руку, в нарядах одной цветовой гаммы: коричневых джинсах и зеленой рубашке с карманами на груди и закатанной в рукавах у Матвея и темно-бежевые струящихся брюках и фисташковой блузке у Катерины. В руках каждый сверток. Катерина поприветствовала Марину и выбрала столик посередине, к ней порхая бабочкой, собирая на ходу цветочное платье, подсела библиотекарь. Катерина радушно улыбнулась и похлопала ее по руке, и между женщинами сразу завязалась оживленная беседа, они кокетничали друг с другом, смеялись и наклонясь низко полушепотом обсуждали что-то, изредка поглядывая на окружающих.

Агата, оставшись возле стеллажей провожала свою собеседницу взглядом, пока не встретилась с Матвеем. И ее щеки в ту же минуту покрылись слоем стыда. Он стал свидетелем того, какая она глупая, как до сих пор тянется к чужим с распахнутыми объятиями, как видит только хорошее в людях, которые ей нравились, как рассчитывает на взаимный ответ. Девушка отвернулась, чтобы поставить книги.

— а где полка с медицинской литературой? — спросил Матвей.

— ааа… — растерялась Агата и повернулась. — такой нет, но…

Девушка развернула подарочный сверток, что Матвей принес с собой, и осмотрела каждую книгу.

— я бы… — она обдумывала, ведь там не было ни одной книги про медицину. — это все про мужественные судьбы, про выбор… словно, ну если следовать задумке, которая может и неудачная, я бы назвала полку «для тех, кто никогда не сдается». Почему мединская? — спросила она Матвея.

— тем, кто никогда не сдается и попадает в одинаковые ситуации, надо прежде всего знать, что бессмысленно замазывать раны тональным кремом, нужны перевязки…-

— да? … или просто стать умнее? — Агата вскинула глаза, наполненные болью.

— нет. Не сдаваться и быть собой хорошо. Но быть аккуратнее и заботится о себе тоже… полезно. Ты не можешь предугадать, кто и когда нанесет тебе удар. Ото всего не увернешься.

— мне казалось, что вы не любите то, что я такая эмоциональная и даю волю своим чувствам. Это же слабость. — сказала Агата, ковыряя корешок книги.

Они отошли к полкам у большого французского окна, штора развивалась, заслоняя их от гостей комнаты.

— эмоции, это то что ты можешь выбирать. — сказал Матвей. — я… ммм скорее всего просто не одобряю твой выбор.

— разве? — удивилась Агата. — разве эмоции можно выбирать?

— да. — сказал Матвей спокойно, он пробегал по названиям книг на полках. — Эмоции — не менее «программируемые», закладываемые культурой и воспитанием сущности, чем и стереотипы, убеждения и верования.

— то есть искренности не существует? — спросила Агата нахмурившись. — нуу сложно спорить про убеждения и верования. Но разве я могу контролировать свои чувства, огорчения, радость, восторг, страх.

— да можешь, если понимаешь, что тебя учат распознавать что-то как радость или огорчение. — Матвей повернулся к девушке, немного сощурился, от того что придет занять менторскую роль, которой он никогда не импонировал. — В культуре народа, который ведет кочевой образ жизни, весть о том, что дочь выходит замуж по любви принесет огорчения. А тут встреча «своей половинки» — вершина счастья. Высокая оценка ребенка в школе в культуре, где жизнь зависит от карьеры и социального положения — вызывает радость. А в экономике, где твоя жизнь зависит только от ручного труда — школьные оценки в лучшем случае не вызывают никаких эмоций, но в целом обучение в школе — это баловство и трата времени. Наш быт уже предлагает нам ситуации, и для каждой ситуации закреплен диапазон твоих эмоций. Если сравнивать перечень эмоций нескольких культур, то просто можно обнаружить, что некоторых «эмоций» даже и не существует, либо для одной эмоции развиты десятки оттенков. Поэтому эмоции…

— но возможно не все настолько тотально “программируемо” как в вашей игре. — сказала Агата, увлекшись темой.

- “программируемо”? Да, есть и не «культурологические реакции», которые сложно распознаются и большинство переходит в категорию «неопознанных», или можно использовать концепцию «вытеснения и сублимации». Но только в том контексте, что если человек испытывает эмоции, которые осуждаются или не описываются культурой, то он просто не знает что с ними делать. Ты же знакома с семиотикой. Разум — это сеть интерпретаций. Ты видишь перед собой мир только в том ключе, в котором научила тебя тысячелетняя практика твоего сообщества. Ты стоишь и описываешь: книга, полка, библиотека… Эмоции — такие же вещи, они и существуют в физических реакциях твоего организма, но управляются разумом. Фиксируются, распознаются…. И разум решает, какие это чувства, хорошие, плохие, нужные…Разум принимает решение еще до того, как ты даже подступаешься к нему.

— то есть разум доминирует? — спросила Агата.

— всегда. — сказал Матвей.

— нет, не может быть…. — Агата отрицательно закачала головой.

— почему? — спросил Матвей.

— может быть про распознавание эмоций, детерминированных культурой, да тут можно согласится. Но рефлексия и уровень принятия решения. На них будет другая картина. Потому есть внутренние чувства, которые не поддаются контролю. Которые просто есть, они осуждаются, они не одобряются, они противоречат. — сказала Агата. — И разум знает это, но когда дело доходит до поступка, до принятия решения. Мы выбираем, мы все равно выбираем делать, поступать по…

— «веление сердца» — Матвей задумался.

— да!.. по «велению сердца». - подтвердила фразеологизмом Агата.

— сопротивление. Интересно. — Матвей наклонил голову и смотрел внутрь своих рассуждений. — Фактор, который меняет результат статистически просчитанного выбора. Отменяет рациональное решение на основе прогноза успешности. Выбор совершенный вне зависимости оценки риска. И это фактор как «черный ящик».

— что?… — Агата не поняла о чем Матвей.

— прости. Я рассуждаю в слух о алгоритмах принятия решения. Ранее я никогда не задумывался, что может быть так называемые фактор отмены «успешного решения». Это противоречит всякой системе «выживаемости вида». Я думаю в категориях «crossworlds».

— разве противоречит. Напротив, всякая мать будет защищать своего ребенка, а не себя.

— не всякая. Если от ее жизни будет зависеть потомство в 6 голов, то она предпочтет остаться в живых, а не потратить ее на спасение одного.

Матвей и Агата разговарили быстро, девушка жестикулировала, от чего ее высокий хвост и локоны вздрагивали, падая на пудровые плечи. Катерина поглядывала в их сторону и всякий раз в этот момент теряла нить разговора. Девчонка в высоких кедах и светлых джинсах раздражала ее, она ставила под сомнение их семейный статус. Так эффектно появится и вот, теперь супруг проводит время не возле ее кресла, благочинно стоя и улыбаясь, а разговаривает с молодой девицей. Однако когда ревнивый порыв, который Катерина так старательно упаковывала в заботу об лучезарном имидже семьи, побуждал ее вскочить и подбежать к супругу, обвить шею и показать, показать, показать…. Ладонь опускалась на столешницу и женщина вспоминала, что нуждается в деньгах Матвея, и вообще-то она вышла замуж по расчету. После этого она сразу переключалась и забывала все эти сиюмитнутные “глупости”. У нее столько планов и их реализация куда как лучше, чем тратить свои силы на ревность.

Однако Серентус, в отличие Катерины не полагал, что это “глупости”, он в панике перебегал от одного устройства к другому. Катастрофа лавиной неслась за ним.

— фактор “сопротивления”?! — шептал он, — не может быть, не может… если… если хозяин поймет, как эти гумонойды работают, то я застряну здесь навечно! Этот проект никогда не закончится, а я закончу свою бесконечную жизнь среди них! Как ты, супруга господина, можешь быть такой глупой! О, местные боги, почему вы не дали ей хоть немного женской гордости. Эта девчонка опасна. Она… вот, она в отличие от тебя, недостойная супруга — умная. И она разгадает ключ к алгоритму, она своими разговорами и своим поведением точно даст ему разгадку. Что мне делать…?! Я хочу убраться отсюда, я хочу домой, если бы не она, да мы бы уже давно переехали. Господин оставался, тянул время из-за нее, а теперь, а теперь и проект может получится и планету включат в межгалактический состав и мы навсегда, Я. Я навсегда застряну…

Истерика Серентуса завершилась, он разложил пасьянс (“приставучая человеческая игра”) и обыгрывая самого себя понял, что приобрел слишком много человеческих качеств. Он не просто улетит с этой планеты. Объективно нет никаких причин, чтобы ее одобрили в качестве члена межгалактических союзов, господин ненавидит человечество также, как и Серентус, а значит, не станет лоббировать. Мотив господина выше, он не оставляет нерешенных задач — не было аватаров, которые не смогли бы подключить к “crossworlds”. Конечно, это “вызов” с одной стороны, а с другой стороны он делает этот проект ради своего брата.

И тут Серентус вспомнил о своей настоящей миссии, он должен защищать господина и его брата от нападок супруги господина и ее любовника. И тут он начал обдумывать и пересматривать всю историю событий, открыл профайл Катерины, прокрутил диалоги, что он подслушал в библиотеке, недавний конфликт с Мариной, разговоры со скрипучей старой женщиной. В профайле у Серентуса была табличка с оценками личности и, не удивительно, что Серентус позабыл про нее. Катерина для него была отличницей, идеальной женой — амбициозная, тщеславная, находчивая, красивая, заботящаяся о статусе семьи… Но это все характеристики отдельно от контекста, Серентус запустил анализ связей Катерины, мотивов поступков исходя из структуры ее отношений с людьми и понял.

Конечно, Земле не попасть в межгалактический союз, но тягомотина с исследованиями и решением может длится еще годы, а если он немного ускорит, к чему все эти бюрократические дрязги, мы же не люди?

—

В гостинной Анкельсонов был выключен свет, Катерина сидела на диване, сложив ноги в позу йоги. Она держала в руках стакан с ромом и не понимала, почему так хочет разбить его. После редких минут, когда женщина предавалась тоске и подобию обиды, чувствовала себя разбитой, растерянной и сожалела об потраченной энергии впустую. Но частота, с которой подобные мысли посещали ее в этом году, заставляла задуматься. Катерина была хорошим психологом не только для остальных, но и себя могла "подлечить". Главное понять, что заставило ее замедлить темп, что скребёт по сердцу. Брак был весёлым, пока… пока она держалась за идею его "временности" и использования в качестве инструмента, чтобы стать женой своей настоящей любви. Но разве можно игнорировать те желания, что появляются теперь: ее страсть к Вадиму остыла, нет больше удовольствия от приключения, от совместной борьбы против братьев, от интриг. Сладкое чувство тайной игры вначале поблекло, а теперь превратилось в рутину и наскучило. Ничего нового не добавляется. Одинаковые атаки, одинаковые противодействия. И на ленте серых будней ярче проступают черные пятна, ее чувства, ее раны, которые она игнорировала, отбрасывала как невостребованные, как несущественные в контексте "большой добычи" — будущем браке. И вот сейчас перед ней мусорное ведро, из которого ворохом торчат обиды: Михаил не обратил на нее никакого внимания, показательно предпочитает других. Матвей никогда не встает на ее защиту (конечно, с точки зрения общественной справедливости он прав…но он семья!) И она столько усилий вкладывает, чтобы о них думали только в таком ключе: равнялись подражали, стремились услужить, угодить просто по одному факту того, что они Анкельсоны…а он! Но размышления, подбирающиеся к ядру огорчения, оборвались от звука пришедшего email, Катерина открыла почту и мусорное ведро с уже подтухшим содержимым выброшенных чувств было позабыто в том же углу. Какой-то индивидуальный предприниматель и ученый, осознающий свои провалы в коммерции предлагал ее компании "эко продуктов" сотрудничество. Он разработал уникальную формулу синтетических грибов. Для их разведения идеально подходит почва региона, в котором построено Аукшино.

— Да это же золотая жила… Это свобода…. - прошептала Катерина и побежала за ноутбуком, чтобы завтра же собрать совещание со своими помощниками — библиотекарем и Александрой в Аукшино, Ольгой и ее лабораторией в столице.

Жизнь снова повернулась к ней солнечной стороной, Катерина залпом выпила ром и махнула рукой на слюни по поводу Матвея.

— Пусть забавляется. Потом будет локти кусать, что не смогу ценить меня. А кукла его ещё и пригодится.

—

Перед каменным фонтаном Шрек стоял на задних лапах с высунутым языком, ловил капли воды. Раздались женские рыдания и пес присел на попу.

— да не бойся ты, не бойся, — женщина умывала лицо и пила. — скоро я буду такая же как ты….(рыдания…) как ты бездомная.

Шрек стряхнул ушами, он бы возмутился, что далеко не бездомный.

— Вера, ну ты чаго… я как лучше та хацел. — к плачущей даме шел напуганный, и от того протрезвевший мужчина.

Ссора вышла душераздирающей, мужчина бесконечно повторял, что хотел как лучше, ведь его жена всегда страдала на огороде, кряхтела, а сколько пилила его, сколько они ссорились. Он хотел как лучше, теперь она сможет отдохнуть, поехать на море….

Агата выходила из ворот, где была гостиница и присела подозвать Шрека. Вокруг семьи собралось уже немало людей, расспрашивали. Переговаривались между собой:

— …Так хорошее дело…и мне предлагали.

— …Горе то какое

— …Он же пропьет

— …Та пусть прячет, купит вон лучше ещё в соседней деревне.

— …Да какое сейчас купишь. Она ж им цену заплатила как десять лет назад, а сейчас цены какие… столичные свои дачи накупают.

— …Дааа… это ж семейное….жалко

Стало понятно, что Катерина выкупила у людей участок. Они расшумелись и очаги споров сместились от пострадавшей женщины.

— а вон, Василич. пошли спросим у него. — предложил кто-то.

Директор Аукшинского магазина подошел к толпе сам. Он держал в руке пакет с паками бумаг, куртку и что-то в нем выдавало состояние после тяжелого периода. Он был уставшим, но улыбался людям, растрепанным и с расстегнутой на груди рубашкой, что женщины впервые видели его волосатую грудь.

— чего вы шумите? — спросил он дружелюбно.

— да вот говорят, председательница покупает участки местных. — сказали из толпы.

— и я слышал. — подтвердили там же.

— есть такое, — ответил директор магазина.

— да цена там… — закачала головой одна женщина.

— ну цена как на рынке. Какую наторговал, та и будет. Она не ниже положенной. но… Вера, иди сюда. — он приобнял снова зарыдавшую женщину.

— Василич…так может это ты поможешь…отменить все. — попросил муж Веры.

— я бы с радостью…Вам надо в исполком. Там поговорить. — сказала директор.

— а ты поговорить с ней. все-таки ты ж… — сказал еще кто-то.

— нет, друг. я не поговорю. Меня только что уволили, — он потер плечо удивленной Веры. — к лучшему, друзья. К лучшему это.

Агата стояла в толпе, потому что Шрек вернулся к фонтану и пытался среди истерик жителей попить воды. Уже был август и жара спала, но пес предпочитал ключевую фонтанную воду. Сцена и новости про увольнение директора, проработавшего в магазине не менее пятнадцати лет, шокировали Агату. Она обернулась на гостиницу Марины. Недалеко от самих ворот поставили мусорные баки. Марина была в шоке от, того что вдруг кто-то организовал такое быстро всего за ночь, успел и пять мусорных баков привезти и площадку забетонировать. Это был удар в спину, удар на который ничего не ответишь. Оказывается все документы были подготовлены очень давно, оказывается так и положено. “В будущем они станут подземными. Аукшино участвует в проекте современных деревень. Мы за экологию”. Марина покачала головой, столько она переживала, что пошла к ним дом отстаивать свои права, вот она “дружба”. Теперь им приходилось самостоятельно каждое утро мыть эти баки. В них забрасывали тухлые продукты — мясо, рыбу, так что ветер приносил затхлый запах прямо в окна к постояльцам. А по округе начали ходить небольшие слушки, как шорох, маленькие оговорочки, выскакивали и тут же прятались в тень, “ну вы поняли… я про ту, которая в мусорках копается, про “бомжиху”….”.

— пойдем, — прошептала Агата Шреку. — пойдем прогуляемся.

Август чувствовался в воздухе, пахло холодом. Деревья еще стояли зеленые, но вода темнела, теряла золотой оттенок июльской жары. Одеваться уже надо было в длинный рукав, чтобы ветер не запускал мурашки по коже.

В сосновом бору Шрек унюхал Клыка и убежал играться. Они встречались каждый вечер, и Агата не избегала Матвея. После библиотеки разговоры вертелись вокруг лингвистики, антропологии — любимой темы девушки. Говорила она беспрерывно, но бывали моменты, что замолкала и мысли глухим эхом тонули в ней. В такие дни Матвей пристально рассматривал ее лицо.

— извините, мне кажется я попала в интровертную волну. — сказала Агата

— ни к чему извинения. — сказал Матвей. — Ты интроверт. Твои разговоры почти всегда чистые эмоции — “радости” или “гнева”. Две точки между которыми почти нет ничего другого.

— ахаха, — Агата почему-то рассмеялась, — анализ всех ситуаций не считается? Я так стараюсь…

— это просто формат, — Матвей вернул ее улыбку во взгляде. — формат, в который ты упаковываешь свою речь.

— в деревне ходят слухи, что… уже многие продали участки. — сказала Агата.

— да. я слышал. — Матвей нахмурился, потому что не придавал этим новостям никакой значимости. И видя, что Агата не хочет говорить свои предположения до конца, подтолкнул ее. — Ну же.

— Марину тоже хотели заставить. — ответила Агата и замолчала.

— и…? — сказал Матвей.

— это многих беспокоит… — уклончиво сказала девушка.

— почему ты подняла этот вопрос? — спросил Матвей, намекая на то, что между ними не было пустых разговоров. Девушка упрямо молчала, отвернувшись в сторону, видимо сердилась на себя за полумеры “к чему было начинать?”, но подчеркнутую Матвеем паузу выдержать не смогла.

— Их покупают для Катерины, вашей супруги. Для ее бизнеса. — сказала Агата. — наверное, может быть это слухи…

— может быть? — иронично переспросил Матвей. — что тебя смущает сказать мне то, что крутится у тебя в догадках?

— у меня нет никаких доказательств. Это только слухи, я возможно зря их повторяю. — ответила Агата.

— а возможно и нет. Ты так заботишься о “лице” других, не хочешь им навредить, соблюдая вежливые формулировки и растворяя в них ответственность? — сказал Матвей недовольно.

— нет… — Агата начинала сердится.

— так в чем проблема? — спросил Матвей, и девушка вдруг почувствовала, что ей нравится этот вопрос, лингвистическая игра, один вопрос но из-за контекста у него сразу два значения — проблема сказать и смысл того, что необходимо сказать.

— проблема в том, как покупают. — Агата развернулась лицом к мужчине. — Покупают через обман. Это как социальный хакинг. Знаете? Ну когда мошенник обманывает человека, тот под его управлением входит в свою учетную запись, например банковского счета, и переводит мошеннику всю сумму. То есть человек сам все совершает… Но это мошенничество.

— И Катерина мошенничает? — спросил Матвей.

— я думаю, что да. — сказала Агата. — но не одна.

— хм… с кем и как? — Матвей сложил руки на груди.

— с библиотекарем, И частично с бабушкой. — Агате загрустила. — Помните нашего библиотекаря?

— да, помню. — ответил Матвей. — не ожидала, что она может быть причастна?

— нет… — Агата вздохнула. — глупо, да? То, что людей объединяет один интерес, не значит, что они похожи.

— хм… а может ее не объединяет с тобой один интерес? — спросил Матвей. — почему ты так решила?

— но, она… — Агата снова заулыбалась. — библиотекарь. Ахахаха… мы так много разговаривали и делали для библиотеки, что мне казалось, книги — ее страсть.

— тщеславие ее страсть. Она работала в библиотеке, выделяясь над окружающими. Книги сохраняют в провинции особый статус. По моим наблюдениям она охотилась за уникальными «сокровищами». Она получала уважение и элитность, работая в библиотеке.

— а теперь? — спросила Агата.

— сначала я бы узнать, то ты расскажешь, — сказал Матвей.

— в деревенской библиотеке она работала очень долгое время. И, ну как бы это сказать. Была словно таксист или бармен. Люди приходили и многое ей рассказывали. Она иногда обмолвлялась, что в нее скидывают «секретеки и не только», но я думала тогда, что она иронизирует о своей роли. И это замечание близко по духу к какому-нибудь писательскому рассуждению про человеческую природу. А получается, надо воспринимать его напрямую. Она знает про местных в округе и городе. Наверное, у нее в голове картотека с профайлами на всех нас. Она знает у кого какие сложности в жизни, кому принадлежит участок. И использует это. Вот почему она месяц назад встречалась с Катериной на открытии кофейной комнаты. Они придумывают схему как подобраться к семье. Заманивают, атакуют, участок продается. Но стоимость продажи идет просто по базовой величине.

— слухи? — уточнил Матвей в отношении цены.

— нет. Бабушка оставляла документы на столе. Я прочитала, а потом сравнила с рыночными объявлениями. — сказала Агата.

— формально никаких нарушений… — Матвей задумался.

— да, но… я понимаю, это сложная ситуация. Может надо оповестить жителей. Или поговорить с библиотекарем. Как вы думаете? — спросила Агата, но не дождалась ответа и продолжила. — я не понимаю. Как она теперь тешит свое тщеславие в такой низкой деятельности.

— мотива? — Матвей усмехнулся.

— да, как она теперь тешит свое тщеславие в такой низкой деятельности, неужели она способна на такие вещи.

— деньги. — коротко сказал Матвей.

— нооо. Теперь она выше остальных, потому что богаче? — Агата нахмурилась. — как быть. Может быть они перестанут это делать? — спросила Агата, они уже направляли в сторону участков.

— с чего бы им это прекращать, — сказал Матвей и поймал споткнувшуюся о корень в земле девушку.

— если формально, — мужчина держал ее локоть на расстоянии от себя, а она смотрела на него во все глаза, — если формально все хорошо, то может быть все в порядке.

— нет. Не в порядке. Вопрос в том, готова ли ты вступить в бой и вывести их наружу. — сказал Матвей.

— Зачем вывести наружу. Это же конфликт. — ответила Агата.

— У справедливости одна цель. Виновные должны нести наказание. — сказал Матвей.

— Только так? — спросила девушка

— да. — ответил Матвей.

— а если конструктивно поговорить, как по правилам переговоров и они просто перестанут. И все дипломатично.

— Дипломатично, — Матвей грустно скривил губу, это было бы похоже на иронию, но он был слишком погружен в свои параллельные размышления о девушке, ее желании решить все «дипломатично».

Вспыхнули тысячи воспоминаний из других миров про дипломатичные попытки решать конфликты, и вдруг чреда остановилась и материализовалось то, которое он позабыл совсем. Он подростком стоял облокотившись о стену дома, гладил голову своему киборгу собаке. Отец стоял возле стола, положив руку на рукоять кинжала, воткнутого в стол. А женщина с голубыми как лазурь глазами, в точности как у Микхаэля — «мы можем решить все дипломатично. Высшие разумны на то и высшие. Любимый… дай им шанс». Отец посмотрел сыну тогда в глаза в последний раз. Они погибли еще на подлете с дипломатической миссией к миру, который придумывал очень хитрые стратегии для выживаемости и накопления богатства. Турнах…Он повернул девушку лицом к себе, сделал шаг, она отступила, он легким движением облокотил ее к дереву, и сохраняя между ними неизменное расстояние сказал те слова, что должен был сказать тогда его отец матери Микхаэля, или он сам должен был сказать этим двум ослепленным нежностью и миром взрослым:

— наказание очень важно, Агата. Безнаказанность ведёт к ужасающим последствиям.

Девушка шла к Марине, спотыкалась от кучерявых виражей мысли. Прикосновения Матвея вне тренировки запускали в ней пропасть. Она падала. Потом думала, отчего сложно летать в ущелье, вспоминала о острых краях скал, которые могут поранить крылья, потом волна чувств припечатывала ее на месте и она останавливалась. Шрек оборачивался и ожидал хозяйку. Во дворе гостиницы стояла Оля и Алеся со своими мамами, выходили после чаепития, которое теперь для многих стало традицией. Кофейная комната была отличной альтернативой кафе. Шрек завилял хвостом и весело со всеми поздоровался, Агата тоже разулыбалась навстречу.

— Агатка, — улыбнулась мама Оли. Крупная женщина, такая же боевая и бойкая. — солнышко, вот кому такое фасон А-силуэта точно подойдет. И как это твую псину еще не сожрал тот конь.

— да они же с детства вместе, дружат. — ответила Агата.

— ну да если каждый вечер гулять, то подружишься. Куда уж тут деваться. — сказала мама Алеси.

— а ты все с Матвеем гуляешь. — спросила как-то утвердительно мама Оли. — конечно старики такая скучная компания.

— тоже, Оль, скажешь. Матвей младше нас. Да и видный, чего уж тут не погулять. — встала на защиту мама Алеси.

— старый он и женатый, а значит по вечерам девчонки гулять надо с молодежью. — сказала мама Оли.

— это еще зачем? Что шаркаться с кем попало из местных? — скривила губы Алеся.

— нет, — возмутилась мама Оли, что на нее напали со всех сторон. — что женатый это что хорошая компания? Надо хлопцев хватать пока молодые. И с ними богатство это получать. Как Катерина. Она что мало работала, она фактически вырастила Матвея.

— ахаха, — рассмеялась Марина. — Катерина получила как раз таки все готовое. А что вы обсуждаете.

— Да ничего, Марина. У кого это платье можно заказать. — и родительницы быстро переключились на другую тему, позабыв о сиюминутных рассуждениях.

— ой… — Алеся поспешила отойти, девушки пошли по дороге к дачным участкам.

— чего нахмурилась? — спросила Оля.

— просто. — ответила Агата.

— конечно, думаешь приятно, когда указывают на то, что дружишь с женатым мужиком. Но Агата, это действительно «фууу». Чисто с моральной точки зрения. А если с экономической тоже так вариант. — сказала Алеся.

— мы просто гуляем. Мы даже не договариваемся. — сказала Агата.

— не принимай близко к сердцу. Мать ничего такого не имела в виду. — сказала Оля.

— может и не имела, но все сразу поняли. Дыма без огня не бывает. И тут все правильно. Свободные дружат со свободными. Женатые — варятся в своей семье. — сказала Алеся. — и я тут на стороне женской солидарности. Среди свободных есть из чего выбрать. Не надо поступать как воровка, зарится на чужое.

— я не зарюсь, — огрызнулась Агата.

— никогда не понимала этих женщин и барышень, что согласны унижаться и быть любовницами. Никакого самоуважения. Как-будто ради секса готовы поступиться всем чем угодно, хуже мужиков.

— почему хуже? — Агата не поняла этого сравнения.

— потому что это насколько надо быть развратными, чтобы добиваться от мужчины секса? — сказала Агата.

— то есть добиваться денег и красивой жизни через секс это нормально? А просто любить или просто следовать своей страсти, особенно если она взаимна, нет? — спросила Агата.

— сдерживаться надо, обуздывать себя. Как бы. — подчеркнула Алеся.

— зачем? Что плохо в желании, если оно взаимно? Ты же сама собираешься замуж по большой любви. — сказала Агата.

— именно. Я хочу замуж — подчеркнула Алеся. — за-муж. Я не собираюсь просто так бегать за парнями, особенно если потом он не женится на мне.

—

Августовское утро начиналось туманами, холодная трава, прозрачный воздух с полосками на небе, означающими, что природа готовится к засыпанию. Бодрости не было, скорее сожаление и тоска о заканчивающемся лете, свободных днях. Впереди университет, асфальт и расставание. Агата училась в другом городе, не могла выдержать в столичной родительской квартире и недели.

На обрыве она бросила мастерку на траву, в ней кипело желание измениться. Слова подруг, намеки, хитрые схемы библиотекаря жужжали в голове. «Надо себя сдерживать», «интеллект нужен, чтобы обуздывать страсти», «надо…», «надо…», «надо…». Агата хотела смириться, серые чувства наполняли ее. Неуверенность сковывала: я хочу быть обыкновенной, такой же как и остальные, хочу чтобы мне нравились вещи как остальным, я хочу желать вещей как остальные: богатого принца, машины, внимания, чего там еще… Я хочу гордится тем, что умею готовить, черт я же умею готовить. Тогда вязать или делать маникюр. У меня никогда не было парня, я избегаю их, вся эта влюбленность — попытка сбежать, ведь так легко быть чьим-то поклонником. Идеальный образ недостижимого человека, идеальные мечты. Так легко быть поклонником, ничего реального не надо делать, только вздыхать и питься эмоциями, как растение питается солнцем. Так легко и так унизительно. Неразделенная симпатия, есть в этом что-то жалкое. Слабое». И остальное, что ее не выбирают, может быть она недостаточно красивая, может быть не достаточно легкая, может быть в ней нет кокетства, она так старается обычно, что чувствует как с первых минут ее относят во френд-зону. А может быть это просто все не для нее, молодость, она чувствует себя старушкой, взрослой и упустившей самую суть. Она «старая дева», да все факты (и ее чрезмерно богатая воображением жизнь на фоне домоседства как главный аргумент) говорят именно об этом.

— Черт, — ругнулась девушка, и глаза ее застелились зеркальной гладью, закрыли доступ к тому, что она чувствует. — пусть так.

Они встретились с Матвеем взглядом, она перекинула свою косу назад, встала в позицию. Мужчина не ответил, бой не начинался. Агата прикрыла глаза, повторяя себе, что она не разрыдается, что она сильная, что она заслуживает то, что с ней происходит.

— я не буду жертвой, — тихо сказала она. — я выбираю не быть жертвой.

— хорошо, Агата. — ответил Матвей.

— вы обещали мне, что если я смогу вас победить на спаринге, то вы мне сделаете подарок. — сказала она.

— да. — сказал Матвей. — все так.

— вы сказали, что обучите меня приему удара «любви». Прямого удара в сердце, после которого оно останавливается.

— да. Обучу. Но для этого нужно победить — Матвей подтвердил. — ты уже выбрала, чье сердце будешь останавливать.

— выбрала. — сказала Агата.

— тогда я желаю тебе сегодня удачи. — сказал Матвей.

— к сожалению, но она понадобится вам. — ответила Агата.

— хм.. — Матвей усмехнулся.

Удары захлопали эхом в утренней тишине. Агата изучила противника, знала его ответы на ее выпады наперед, когда Матвей понял, что «предсказуем», то уже улыбнулся полностью. Он остановился и сбросил футболку, девушка скривилась:

— решили грязно играть. — сказала она.

— почему же? — парировал удивлением Матвей.

— отвлекать меня своими красивыми мускулами. — сказала Агата.

— а ты отвлекаешься? — сказал Матвей.

— заставлять меня бить прямо в тело, а не по одежде. Вы же знаете, что я ….

— именно, ты должна не боятся бить прямо. Ты отлично изучила меня, используй это, чтобы победить. — сказал Матвей. — Хотя, может сегодняшний бой действительно жаркий и мне приходится снять футболку.

— это комплимент? — Агата нахмурилась. — в середине боя? Нет…

— правильно…, Агата, — сказал Матвей и перешел в нападение.

Девушка уворачивалась как кузнечик, блокировала удары, он загонял ее в угол, вынуждал нападать в ответ, бить в открытые участки тела. И Агата не хотела.

— защищайся, держи периметр — сказал Матвей. — не просто уворачивайся. Атакуй, это тоже защита.

Они остановились и мужчина подошел к девушке, она уперла руки в колени, но с его приближением встала. Вокруг них поляна превратилась в вытоптанный круг, они дрались неистово. Ее скорость держала его в тонусе весь бой, она уже не была такой беззащитной, как при битве с Серпентином, но она отказывалась наступать открыто, намеренно доводить свои атаки до победы. Она хотела «дипломатического решения боя», чтобы они просто классно подрались, он бы ее похвалил и присудил ей выигрыш за старания и качество борьбы.

— бей в наступлении, — сказал Матвей и протянул ладонь, показывая чтобы девушка протянула и положила свою в нее.

Агата медленно поднесла руку, Матвей по-очереди складывал ее пальцы в особую фигуру, потом взял предплечье и согнул ее руку, а потом медленно выпрямил к себе в грудь. Повторил еще и еще раз.

— никуда от этого не деться. Придется бить. Мне как-то тоскливо произносить эти максимы, но в оборонительной стратегии тоже приходится бить, отвечать и делать контратаку. Иначе тебя просто загонят, пока не закончатся силы. победа за результат. — сказал Матвей и просто встал, скретив руки.

И тогда Агата кивнула, что поняла и приняла.

— Изучи и победи. — она смахнула со лба пот и встала в позицию, потом сделала шаг, вскрикнула, схватившись за сердце и упала на землю.

Матвей тут же подбежал к девушке, присел на колено и просто не успел. Агата моментально очнулась, ударила по щеке для дезориентации, а потом из нижнего положения схватила его за шею ногами повалила на землю под себя. Колени сжимали его голову, а замершие руки показывали, что следующий удар отправит его в нокаут.

Он лежал на земле, обескураженный ее неожиданной атакой, просчитанной и исполненной на такой скорости, что если бы уворачивался, то он мог бы нанести ей рану.

— победа? — спросил Матвей и довольно улыбнулся.

Агата сделала то, чего он добивался — атаковала его, она поняла его слабое место. Соперница расслабилась, выдохнула от напряжения и села сверху ему на грудь, уперлась руками в землю. Легкие хотели воздуха, мышцы горели и скручивались от боли. Она сделала глубокие вдохи, как снова застыла в напряжении. Матвей повел ладонями по ее бедрам и положил их на талию. Щеки вспыхнули огнем, губы приоткрылись и… Агата полетела в траву, Матвей бросил ее от себя словно надувной мячик, она полетела вверх, он сгруппировался, словил ее на лету, бросил на землю и придавил сверху так, что малейшее движение и позвонки на ее шее захрустят в переломе.

— но не окончательная. — сказал он.

— зуб за зуб? — констатировала Агата. Они поднялись, проигрыш отозвался очередным приступом недовольства к себе.

— поэтому я и не хочу «бить». - сказала Агата с горечью. — нужно быть жестокой, чтобы бить по слабому месту противника. Это нужно для победы и это очень жестоко!

— тренировка еще не окончена. — сказал Матвей холодно. — почему ты себя оправдываешь? Получи то, что хочешь.

— но я … не могу получить этого. — сказала смущенно Агата.

— тогда ты проиграла. — они поклонились. Агата подняла мастерку и не глядя в сторону Матвея пошла к участку. Усталость щитом легла на сознание, ей было всё равно, мысли, эмоции ушли.

— постой, — сказал Матвей, он оказался близко. В руке девушке засверкал медальон, белая платиновая цепочка с широкими кольцами удерживала пластину, на ней черными скобами был закреплен сапфир треугольной формы.

— это был отличный бой. Спасибо. — сказал Матвей и Агата как ребенок разулыбалась, и он впервые открыто улыбнулся ей навстречу.

*** Лодка

Сталкинг не лучшее занятие, которому следует отдаваться. Но кто этим не занимается? Вопрос в границах дозволенного. Серентус говорил себе, что вынужден следить за всеми, так неужели имеет значение то, что кому-то он уделяет внимание немножечко больше. Ну там во всякую свободную минуту просто проверяет, где Вальц, может она заходила в социальные сети, может она разговаривает с кем,

“а вот… отлично она сидит на лавке на участке”. — Серентус приблизил фокус, девушка рассматривала вещицу. Цепочка охватывала тонкие пальцы, ребра цепей скручивались в ленте мебиуса и переливалась лучами.

“как красиво!” — восхитился Серентус. Указательный и большой палец взялись за кулон, пеовернули плашмя к небу.

“Ах ты!” — Серентус взвыл как от неожиданного укуса осы. Это же кулон от “crosswords”, осознание морального краха подступило к нему. Он начал проверять, но нет — кулон не зарегистрирован, вне его доступа, вне его контроля.

“Мне не доверяют” — внутри все сжалось и опустело.

Он просто ничего не делал некоторое время, а потом заметался, решил отвлечься, включил музыку, выключил и снова нашел Агату, пересмотрел все записи с ней.

“иногда ты мне даже нравилась” — сказал он. — “может быть даже больше, чем господин. Он и с тобой поступит также. Все существа в своей основе повторяются. Разнообразия поведения не бывает. Он будет поступать так со всеми, кто хочет ему служить. Просто оставит тебя, не поинтересуется чувствами, из которых ты соткана как ковер. Да ты, в тебе что-то есть. Ты такая же как клевер. Везде и никому не нужная.

Потом он открыл записи по Роу-га, подделал все записи, чтобы никода уже не было доказательств, что он открывал портал. Теперь, он не испугается, его разум будет холоден.

“ну нет. все-таки ты мне не нравишься. Бесишь. Чем я хуже? я тоже мог бы помочь с этим злосчастным алгоритмом. Но меня никто не спрашивал. Никто!.. Госпоооди!” Серентус закричал.

— добрый день, господин.

— здравствуй Серентус, — сказал Матвей, он позволил себя обнаружить.

Все часы и рассуждения свое искусственного интеллекта наблюдал в скрытом режиме несколько часов. Разгореться конфликту Матвей не дал, отключил искусственный интеллект и запустил его полную перезагрузку. Строчки кода быстро замелькали, иногда он останавливал процесс и делал заметки в исполняемые процедуры.

Он деактивировал все "земные" библиотеки и ресурсы, которые Серентус использовал при загрузке впервые на эту локацию. До самого утра следующего дня Матвей рассматривал каждый кусок воспоминаний, записей, действий. Серентус менял себя, стирал невыгодные улики, уничтожил все свои проделки с порталом в Роу-га, но всегда оставлял комментарии. Дотошный педант.

Чувство, что наконец-то поймал маньяка, приходило к Матвею медленно. Все преступления закончены, он ловил себя на мысли, что его отпускает напряжение и поразился, насколько сильно оно владело им. Он разбирал улики и тщательно, как археолог очищал от хитрых уловок данные. Серентус “помешался” на девушке, видел в ней причины своих неудач. Оставалось понять, что могло ускользнуть сейчас и то, как искусственному интеллекту без оборудования удалось открыть портал. Ответ был на поверхности…

— Конечно, — Матвей понял.

Для новой версии Серентуса он поставил жёсткие ограничения прав действия, стер имя и знания про Агату и запретил использовать земные артефакты для своего "обучения", любое чтение документов и использование местного языка должно было сопровождаться специальными интерпретационными процедурами.

— Рад вас приветствовать, Господин. — бодрым и счастливым голосом произнес обновленный дворецкий.

— Здравствуй, Серентус. — сказал Матвей.

— Прекрасная локация, какие у вас будут пожелания? — служба началась с новой точки.

—

— неужели вы умеете чинить? — Агата болтала почти без умолку уже полтора часа, пока Матвей копался в двигателе катера.

— хмм… Ты знаешь кто я по профессии? — спросил суть Матвей.

— нуу владелец крупнейшей компании. — вдруг по детски предположила Агата, она и правда никогда не задумывалась. — а что вы моряк?

— нет. Инженер. — сказал Матвей.

— ну знаете, это ничего не объясняет, почему вы так ловко чините. — Агата спародировала Пеппи длинный чулок.

— дааа, — протянул Матвей, а у девушки отвисла челюсть. Веселые огоньки плясали в его глазах, а губы “улыбались?”. Он улыбается…. Лицо девушки озарило солнце счастья и она рассмеялась.

— запрыгивай. — сказал Матвей.

Даже через шум мотора девушка говорила, сначала о том, что закончилось лето, но надо продолжать тренировки по дневнику (она все записала и даже нарисовала), о том, что новый учебный год будет осмысленным, их обсуждения подтолкнули ее на идеи проектов, о том что Шрека она не сможет забрать сегодня и он полгода проведет с Мариной, о том ….

Они уже приехали на противоположный берег, там где стояла старинная церковь. Поднимались по обрыву и обувь скользила по траве.

— здесь здорово, мне нравится тут бывать. — сказала Агат, но Матвей молчал. — церковь построили очень давно, в первый раз реставрировали в 19 веке, потом совсем недавно она попала в фонд культурного наследия. Но реставрируют медленно и службы не проводят. Там только стены. Очень тихо, пыльно и знаете, в темноте там как будто вы все видите.

— радиация? — нахмурился погруженный в свои расчеты мужчина.

— не знаю. нет. Вряд ли. Я имела в виду там архитектура такая, что все пространство ммм серое что ли.

Они зашли через небольшую дверцу для служителя, Матвей следил за своими приборами. Их встретили строительные леса для реставрации с повисшей зеленой сеткой. Снаружи церковь выглядела меньше. Округлые опорные столбы и горшки-голосники уменьшали сечение несущих конструкций, за сеткой виднелись декорированные фасады стен, майоликовые плиты и роспись на деревянных холстах нетрадиционным образом была поддержана отполированными камнями. Каждый декор создавал общее полотно стены, но и являл собой маленькое произведение искусства. Церковь строилась как монастырская, сохраняла признаки, что в ней служили писчие монахи, и возможно кто-то из них, а быть может даже и несколько поколений, живших в различные эпохи, писал “святые” полотна.

— ты верующая? — спросил Матвей, Агата покрыла голову футболкой, оставшись в спортивном топике.

— это святое место я не могу по-другому. — сказала Агата.

— а вы? — спросила девушка.

— нет. — сказал Матвей.

Агата отошла к своему любимому уголку, туда где сохранилась роспись за слоем тонкого плитнякового кирпича-плинфы. Открыла дневник, чтобы сделать запись и забылась надолго. Они провели в своих занятиях пару часов. Когда Агата распрямилась, в глазах, привыкших к темноте зарябило, она обернулась к Матвею.

— вы нашли, что искали? — спросила Агата, и голос раскатился ввысь, отозвался в колоколе.

— угу. да — он кивнул. Серентус использовал старое здание, как энергетический блок.

Матвей проверил все за пятнадцать минут, а остальное время смотрел на девушку, вырисовывающую карандашом старинную фреску в дневнике. Вокруг нее ползали пауки, змея пару раз прокладывала дорогу в метре от нее, но она не замечала. Эмоциональность вдруг приглушилась в ней, ушел шум социальных масок, нервов от того, что надо говорить, как вести себя, как уловить настроение собеседника. Прямая спина, неподвижный хвост под завернутой футболкой, с внимательным выражением на лице и затаенным наблюдением в глазах, наблюдением за забвением. В каких мирах она сейчас? Нет, он ни о чем не хотел думать, устал.

Домой доехали быстро и тоже молчаливо, она промахнулась ногой, и Матвей подхватил ее. Сразу затораторила, но встретившись взглядами замолчала.

— ты такая щебетуха… — сказал Матвей.

— а ты сегодня два раза улыбнулся. — ответила Агата.

— у меня хорошее настроение. — теперь была ироничная усмешка.

— до следующего года? — попрощалась Агата, она не вынимала своей руки из его.

— да. До встречи. — сказал Матвей и они попрощались.

—

Телефон выскользнул из рук Катерины и ударился об пол. Женщину затрясло от ревности. С балкона второго этажа, где она загорала, открывался широкий вид и на берег и на поездку, и на прощание ее супруга с Агатой. “Мой супруг”, Катерина избегала имени, личного. Ее просто корежило от сдерживаемых эмоций, от подавления в себе желания закатить ему истерику, от того, что она сама себя загнала в ловушку.

—

— Господин, — встревожено раздался голос дворецкого в часах Матвея. — Вам следует как можно быстрее вернуться домой.

— что случилось? — спросил Матвей, выходя из гаража для катеров.

— Ваш питомец Клык чувствует себя нехорошо. У него был припадок. И он натворил “дел”. Он разорвал в клочья другое существо.

— кого? — спросил Матвей.

— маленькую собаку. Но состояние ваше питомца ухудшается с каждой минутой. — сказал Серентус.

— ты можешь определить повреждения и подготовить первую помощь? — спросил Матвей, он бежал к дому.

— боюсь, что уже поздно господин. Питомец демонстрирует все признаки умирания. Мне очень жаль, господин.

Матвей ворвался в вольер к Клыку, большая добрая собака не двигалась. В углу лежал загрызенный Шрек. Их закрыли вдвоем на замок. Клык сошел с ума, а его друг метался в поисках спасения. Матвей присел на корточки, дотронулся до головы собаки, потрепал за ушами, провел по загривку, и сказал:

— прости меня.

Вечером закопал обоих, предварительно взяв кровь, чтобы проверить причины внезапного бешенства. Его гипотеза подтвердилась. К этому приложила руку Катерина.

— Серентус, поменяй приоритет проекта по Земле с низкого до “критического”.

— да, Господин. — ответил Серентус.

— подготовь генный материал второй собаки, чтобы была возможность сделать робота. — отдал второе распоряжение Матвей.

— конечно. — ответил дворецкий, — сообщить ли вашей супруге о кончине питомца Клыка?

— нет, я сообщу сам. — сказал Матвей.

*** Ковер из клевера

Прошел год и Агата не могла дождаться, когда вернется в деревню. Она ходила заниматься в зал с группой, чтобы драться в спаринге, набирать силу и выносливость, а приемы тренировала утром. Проверяла себя на прочность. Год; счастье вдыхалось с морозным воздухом, стекало каплями дождя, било в нос парашютистами одуванчиков.

Она пришла в июне под дерево, обняла его как друга. Посмотрела на часы, побродила по поляне, обдумывая тренировку. Посмотрела в сторону дома Анкельсонов. Везде был его “призрак”. И она ждала, сладостно томилась.

Но Матвей не приехал в Аукшино. Прошла неделя, вторая, третья. Беспокойство и ожидание зудели по сознанию. Агата стала искать о нем новости в интернете, прислушивалась к разговорам, если слышала имя Матвей, высматривала, оборачивалась. Ее продуктивный год, за который она участвовала в нескольких ИТ хакатонах, создала выставку, написала курсовую, придумала, придумала, столько всего придумала. И вдруг теперь ничего не могла делать, часы проводила в пустых занятиях.

Однажды лежала в траве, кудри завитками цеплялись за клевер, она положила кулон на лоб и сказала Шреку:

— Где он? Смотри это мой ретранслятор в космос. Земля вызывает Матвея Анкельсон. Прием. Прием…мистер аааааааа, что за бред. Чем я занимаюсь. — тыльная сторона ладони смахнула кулон и покрыла глаза.

Бабушка, глядя на маяту внучки аккуратно просила ее помочь по мелочи: “то отнеси, то съезди в город”. Приближалось Купалле.

— Агаточка, ты с компьютерами на ты. Помоги мне старой разобраться, как тут документ сделать… а как презентацию…а как вот ты в продвижении товаров, понимаешь ведь. Ты же у меня умница….

И вот за неделю до Купалля девушка шла к берегу, жевала травинку и увидела силуэт. Сердце застучало как сумасшедшее, а в горле ком шаром перекатывался от волнения. Словно, первая встреча, словно они не знакомы.

— что поменялось, Шрек? — Агата приостановилась, чтобы успокоится. — отчего столько волнения…

Она пошла медленно.

— ты крадешься? здравствуй, — Матвей уже разогрелся и снимал верхнюю мастерку.

— здравствуйте, — сказала Агата и улыбнулась до ушей.

— начнем? — спросил Матвей.

— да. — и встали в позиции.

Они не потеряли чувство синхронности, но дистанция между бойцами немного увеличилась. Прямые удары почти исчезли, их заменили связки на ловкость и отражение атаки.

— до завтра? — спросила Агата.

— да. — ответил Матвей, и девушка не осмелилась заговорить, ее “истории за год” повисли в воздухе.

Его лицо, поза и новая тренировка всколыхнули в ней странное чувство. От нее отстраняются, отказываются, но еще не говорят. Это уже конец без формального извещения. Изменения в отношениях, незначительные по проявлению, но значимые по сути: "холод, дистанция, нежелаемость, отторжение…" (невыносимо). про такое говорят, "чувство, интуиция..".

Шрек запрыгнул на кровать, Агата открыла глаза — рассвет. Значит уже 4.30, пора вставать. Она помотала головой и слезы хлынули из глаз, пес подполз и стал лизаться.

— не хочу, Шрек, — девушка обняла его и уткнулась в шерсть. — не хочу я в сегодняшний день.

Агата повторяла как мантру “все порядке… не надумывай. Возможно я просто весь год ждала, просто завышенные ожидания”. И внутри как только думала о том, что их общение может завершиться, возникала тревога и пустошь, так странно, словно нет чувств, эмоций, просто сжимается мир и от того, хочется сделать что угодно, лишь бы этого чувства не было, лишь бы не терять общение. Пыталась рассуждать про природу этого сжатия, но оно как силовым полем было окружено, сознание не могло дотронуться, не могло расколоть его для анализа.

“Почему бы не жить тем, что есть или может если бы… почему бы не дать себе шанс жить другой жизнью?” И сама отвечала — “потому что нет ответов, потому что эти косвенные маячки на фоне привычных поступков путают меня. А вдруг, все в порядке, хотя … наше общение откатилось назад до времен, когда мы даже не разговаривали, а были чужими соседями”. Она стремилась, но с его стороны не было ответа, не было инициативы. Он реагировал, но сам не действовал. Они просто тренировались.

За день до Купалля она вешала плакат на доску объявлений, который сделала по просьбе бабушки. Приклеила скотчем, отошла и столкнулась с кем-то.

— ой, — улыбнулась, увидев, что это Матвей. — придете завтра на праздник?

— ты помнишь наш договор? — спросил Матвей.

— аа. — глаза девушки ушли в поисках спасения.

— мы договаривались, что ты не будешь участвовать в просьбах моей жены и твоей бабушки. — напомнил Матвей.

— но… это… просто… бабушка не умеет пользоваться компьютером… — залепетала Агата.

Матвей взял ее подбородок, прерывая оправдания, поднял, чтобы рассмотреть, как удивление и непонимание “что происходит… есть какая-то странная причина, почему он так ведет себя” вытесняли страх.

— я больше не буду. — сказала Агата.

— Я уезжаю. Меня не будет пару недель. — Матвей отпустил девушку.

— аа… хорошо. — Агата почувствовала тоску и желание обнять его, но мужчина лишь кивнул. Они попрощались молчаливо.

Фестиваль прошел легко и по-доброму. Смех, хорошая еда сгладили впечатление. Новая надежда рождалась в ней. Думала, что принимает все слишком близко к сердцу, мелкие признаки "отдаления" показались, а надо смотреть на поступки, и поступки говорят, что Матвей занят. И когда приезжает, то они тренируются. Да, они тренировались ожесточенно.

Агата потеряла чувство устойчивости, ей демонстрировали двойные послания, и она как любой эмпат в первую очередь искала причины в себе. Рассуждала, что если она постарается, то все изменится. Возможно, дело в приоритетах, не так уж он занят, а просто она скучная, возможно ей стоит быть ярче, умнее. Но зачем? Матвей Анкельсон как никак еще женат и она грустила. Она ему никто — чужая, глупая молоденькая фанатка. Ее стремление, ее надежды — это поступки ослепленной влюбленной (отвращение, попрание личных границ, а гордость где?). Необходимо остановится, отойти на такое же расстояние как отошел он. Теперь в их общении нет равновесия, она липнет и стремится против правил, против слухов, против нормы, просто чтобы попытаться, чтобы встретиться, понять, быть понятой. И… попрощаться, просто попрощаться “нормально”.

Восприятие ситуации исказилось, Агата решила быть “на позитиве, никто не любит кислых барышень” и заменила в себе глубину чувств, искренность на “светскость”. Ее зеркальные глаза получили над ней власть.

— каждый интересуется только собой, Шреки. — девушка с псом сидели на своих мостках. — и это естественно. Видимо мне показалось, что вот как и с тобой. я разговариваю и кажется, что ты понимаешь меня. Взаимопонимание… Возможно это просто совпадение целей в конкретную минуту. Понимаешь? Но как только цели отличаются, то и интерес пропадает. Нет ничего плохого в том, чтобы не рассказывать о себе, чтобы не пытаться найти тех, кто будет мной интересоваться. Все интересуются своим “центром”, и это хорошо. В этом есть даже какое-то убежище.

Пес как обычно положил ей морду на шею, она лежала на деревянном настиле. Он знал, сейчас покатятся соленые струйки.

— пойдем, бабуля хотела, чтобы я ей помогла с документами. — сказала Агата и, вставая увидела свет в доме Анкельсонов. Она воспряла духом. “Все хорошо”.

Катерина заметила, что чем больше она контактирует с девушкой, тем сильнее от девушки отстраняется Матвей. И если в прошлом году хотела использовать девчонку, то в этом ей доставляло сладостное наслаждение смотреть как легко ими манипулировать.

Ее бизнес идея повисла в воздухе, в попытках своровать новую порцию патентов случались постоянные неудачи. У Вадима появились вопросы. Катерина вынуждена была взять инвестиционный кредит у головной компании Анкельсонов, под условия, в которых мечта о “независимости” померкла. Она пыталась связаться с индивидуальным предпринимателем, присылавшим формулу, но тот пропал. “Интуитивно” Катерина знала, что это наказание Матвея. Он систематически, медленно забирал у нее возможности, отнимал теперь то, что она лелеяла. Поэтому ей нравилось отыгрываться на девчонке. И в душе звучал злорадный голос “думаешь, ты меня потопишь? думаешь, я не выкручусь? ты еще узнаешь, какой из меня противник”.

Матвей недооценивал изворотливость супруги. Использовав разговоры с Агатой про “фактор сопротивления” в алгоритмах для адаптации аватаров, он завершил проект по Земле. И на планете проводил крайне мало времени и только для того, чтобы убедиться в четкости выполнения его стратегии по сдерживанию Вадима и Катерины.

Катерина же из-за отчаяния не выбирала ничего хорошего. Семейный бюджет тратился на гуляния и без остановки

— это твой выбор. — лишь однажды прокомментировал ее действия Матвей.

— в смысле мой выбор?! Меня поставили в такие условия…. - и многое другое произносила женщина безучастному мужу, понимая, что он прав.

Матвей давал ей шанс, средства, он никогда не указывал как поступать. Выбирала она. И тогда Катерина предприняла пару попыток отравить и брата и мужа своими разработками, но парням все было нипочем. Хорошо, следующим шагом — устроила пожар в доме Аукшино. Усадьба не сгорела и женщина затаилась, решила остыть от “ревности и ненависти” и добиться желаемого с холодной головой.

Манипулировать Агатой было просто. Девушка безотказная. Катерина использовала тщеславие Александры, хвалила и награждала бабку за выполненные задания, придумывала ей повышения “должности”, а та и рада стараться. Прибегала к внучке и ласково умоляла помочь, все задания были простенькие. Выполнить их не составляло труда. И Агата радовалась, что бабушка счастливая, она помогала ей искренно, ничего подспудного не подозревая.

Хрустнула ветка и Матвей упал от удара на землю. Агата подбежала к нему в испуге. Мужчина не двигался и не дышал. Все утро они дрались в спаринге как в последний раз.

— Ты помнишь прием "разрыва сердца"? — спросил Матвей.

— Да, — удивленно ответила Агата.

— Сегодня будет живой бой. За два сезона ты окрепла, можешь теперь постоять за себя, поэтому я буду драться почти по-настоящему. — сказал Матвей.

— Почти?! Сейчас!? А до этого вы как дрались? — Агата рассхоталась над деликатно высказанной оценкой ее способностей.

— Становись. — сказал Матвей.

В такую мясорубку Агата ещё не попадала. Времени опомниться или придумать атаку не хватало, дыхание усилием вталкивало кислород в зажатые от страха мышцы. Тело испугалось, перед ней был боец, который раньше не показывал и одной десятой своей силы. Его мощь отдавалась в ней, волосы шипами вставали и каждая клетка просто орала на сознание — беги, убегай! Но самоконтроль останавливал, скорость движений увеличилась, импровизация в смене ритма спасала от болючих атак.

Картинки из дневника, связки, шаги быстро мелькали. Девушка просчитывал удачную комбинацию, чтобы раскрыть грудь Матвея и ударить "разбиванием сердца". Первая попытка — неудача. Вторая, третья, четвертая — слишком трясутся ноги (не прыгнуть), пятая, шестая, и на восьмой она поскользнулась. Он наступал, она летела плашмя на спину, невероятным образом остановила падения и ушла с линии его движений, оттолкнулась, запрыгнула дерево, как обезьяна перескочила с ветки на ветку, спрыгнула прямо возле него, влепила пощечину правой рукой, практически сразу ударила ногой в плечо, чтобы дезориентировать. Для него это было как отмахиваться от мухи, но секунда и его грудь приоткрыта. Агата ударила прямо, и Матвей упал.

— О, нет, — девушка ощупывала его шею, прислонилась, чтобы услышать сердцебиение.

Матвей пришел в себя в поместье Анкельсонов, в своем истинном обличье. Системы верещали об отключении аватара на Земле.

— Перезапусти, аварийный режим. Поменяю тело позже. — сказал Матвей искусственному интеллекту и уже через долю секунды открыл глаза.

— Ты живой!? Прости, прости меня. — Агата затараторила.

— Идеально, — весело сказал Матвей, садясь. — ты почти меня убила.

— Я… — Агата заволновалась.

— Лучше, чем я мог представить. Яростный, но контролируемый бой. — Матвей встал первый и помог девушке.

Схлынувшая адреналиновая волна затормаживала ее реакции. Слегка прихрамывая Агата пошла к мастерке, когда поднимала ее, то кулон выскользнул из кармана. Матвей словил за цепочку, при его прикосновении сапфир на пластине поменял цвет на золотой. Мужчина расстегнул замочек и надел украшение на шею девушки:

— Старайся не снимать его и держать при себе.

— Оно такое красивое. — сказала Агата. — и немного напоминает ключ игрока к "crosswords".

— Так и есть, только в этом расширенные возможности. — сказал Матвей.

— Да? Какие, — спросила девушка.

— Если тебе вдруг понадобится помощь, то, — Матвей показал на камне как нажимать, чтобы сигнал сработал. — так ты сможешь сообщить, что попала в … беду.

— В путешествиях? Аааа, то есть если в каком-то из миров что-то случится, то я нажму и появится босс 80 уровня? — заинтересовалась Агата.

— Хм…босс. Да. Что-то в этом духе. — ответил Матвей.

Но в следующем году, когда случилась "библиотека" Агата обронила кулон. Матвей предупреждал ее, напоминал про "помощь бабушке и Кате", девушка кивала, и все-таки как "Жихарка" из детской сказки, попалась на хитрости "лисы", пока кота не было дома.

Лиса подбирались к ней “лапками” и ласковыми речами. Через бабушку просила то, что сделать можно дома, вне взгляда Матвея. А девушка и думать не думала, что маленькая помощь тоже считается. Она скучала по мужчине. В моменты, что они тренировались — дышала надеждой, но его холод и дистанция мучали ее, томили, разогревали мечты и фантазии, она теряла себя, свои границы. Уже не понимала, что правильно, хорошая ли она, веселая ли, просто хотела его увидеть.

В каждую встречу наступало спокойствие, мир остывал, но стоило расстаться, как начинались в голове “гадания на кофейной гуще”, а что значит это слово, а интонация, а вот он не посмотрел, а не включил упражнение, а не спросил про книги… Но ведь он снова пришел. И все начиналось по кругу: счастье, охлаждение, смирение (ну и так нормально), дистанция, огорчение, отчаяние и тоска. Петля, что искромсала ее. Быть может потому, что это поводк или как говорят — гордость, что одели на шею. А она словно безумная тянет его рвет себе шею в клочья. Ее подсознание отказывалось верить в то, что он ее больше не любит (даже так? … наверное).

Катерина подстроила все искусно, подгадала, чтобы Матвей видел девушку, входящую с кипой документов к ней в офис. Агата заметила Матвея, хотела махнуть рукой, но тот уже сел в машину и уехал. Через пару дней вернулся, до сентября оставалось полторы недели, на тренировки он больше не приходил. И Агата не связала эти два события в цепочку, возможно им стоило обсудить что значит “участвовать в делах Катерины”. Как залеченный ипохондрик, у которого началось тотальное отрицание любых симптомов, девушка откидывала вероятность, что Матвей разорвал отношения, потому что она нарушила их договоренность в очередной раз. А он уже понимал, что чем ближе к Агате, тем сложнее контролировать Катерину. Ситуация поменялась, теперь безопасная зона для девушки — не быть с ним ни в каких отношениях, не быть рядом.

Она поднялась на второй этаж, такая соскучившаяся, желание освободилось за год от плохих мыслей, осталась лишь чистая радость. Она пришла к нему вопреки его запрету, она хочет его, и она получит то, что хочет. Он был просто взбешен ее поступком, он еле сдержался, чтобы сначала не разорвать Катерину (и эту чертову планету), а потом владеть Агатой безраздельно, вечно. Но вместо этого, он наказал ее, поставил окончательную точку, отбросил ее настолько далеко, насколько возможно.

ГЛАВА 5 Развязка

*** Я не еду домой

— я не еду домой, не выхожу из игры. — Агата стиснула кулаки. — ты вернул их. зачем? И ты заставил меня поверить в то, что может быть иначе. что я тебе нравлюсь. что мы сможем быть…

Михаил молчал, обманывать было не в его характере, давать излишние обещания в ситуации неизвестности.

— а теперь моя каменная защита разрушена, — белые дорожки от слез белели на загорелых щеках Агаты. — И я все чувствую. Теперь воспоминания тонкими ножами для бумаги летят в меня. И мне не некуда уворачиваться. Я буду принимать удар!

— это не твоя весовая категория. — сказал сухо Михаил, и ироничная усмешка пробежалась по губам.

— когда меня это останавливало. — ответила она тихо. — эта история не только про ваш бизнес… “семейные могилы” придется разорять.

— подожди! — Михаил схватил девушку за локоть, и в туже секунду отклонился назад.

В него полетела ладонь, она хлестнула по воздуху наотмашь. Глаза девушки горели белым, пламя перешло на скулы, они заострились, губы сжались.

— что именно тебя так злит? — спокойно спросил Михаил и вздохнул, от его вопроса через пару мгновений у Агаты по щекам снова побежали слезы.

— я не… — девушку била мелкая дрожь, поднятие глаз на мужчину и: — …я не хочу! сопротивляться…

Если бывают в мире отчаяние, когда невозможно сделать следующий шаг, когда прошлые попытки дарили надежду, давали уверенность, разбивали ожидания, усталостью обнимали днями, но переносились, проживались и забывались. Никогда не сдаваться! То этот перебор комбинаций, попыток и надежд закончился для Агаты. Каждый расклад, какой бы ни был в начале и середине, приводил к итогу “разрыва с любимым человеком, отсутствие связи с ним, невозможности даже сделать попытку сказать, спросить, надеяться на ответ”. Наступает момент, когда вновь невозможно сделать шаг, когда страшно сопротивляться, когда боль превышает ваш порог уже давно и единственное, что вы хотите — отдаться этому, обстоятельствам, судьбе, решению — чему угодно, но только снова не делать то, что доставляет столько боли.

— пускай будет битва. пускай будет больно и смертельно. Но не будет этих воспоминаний. не будет мамы, не будет Матвея. не будет всей, всех этих жестоких выборов, которые делают люди…

— иди сюда, — он сгреб ее в объятия и она снова уткнулась ему в шею и плакала навзрыд.

Не как тогда, не как с Матвеем, который лишь укрывал и поддерживал ее. Агата уткнулась в него как в подушку, удивляясь, как вдруг человек со стальными мышцами превратиться в мягкий матрас. Михаил смотрел на блеск острых краев травы и старался дышать одновременно с девушкой, чтобы потом растягивать вдохи, чтобы она уже следовала за его спокойным дыханием. Ее мокрые губы щекотали шею, соленые капли бежали от ключицы, впитывались в белоснежную рубашку. В какой-то момент их теплые друг к другу объятия поменяли окрас, Агата вдруг почувствовала его всего. И ее взгляд заблудился в его красоте. Он хмурился, был серьезным и он смотрел на нее таким особым взглядом, в котором нет наивности и доверчивости, он знает наперед что будет, но готов позволить произойти событиям, посмотреть что выйдет если кто-то отважиться на шаг.

— поцелуй меня, — сказала она. И он ответил, жестким движением потянул ее голову за волосы, задирая к себе губы. Он целовал в этот раз без нежности и остановки, а она обвила его шею.

Агата согласилась все-таки собрать вещи и уехать из Аукшино с Михаилом, они договорились встретиться у нее дома через час. Когда она шла по тропинке, а еще оставался у дерева, отвечая на звонок, то обернулась. “Они не похожи. Сейчас они совсем не похожи”. Михаил заметил ее взгляд и прикрыл телефон, показывая что слушает, но девушка улыбнулась и помотал головой — "ничего".

—

На ступеньках перед главным входом в дом Анкельсонов сидел Вадим. Широко расставив колени, он опирался на них локтями, светлая челка падала на глаза.

— Привет, — парень встал навстречу Михаилу.

— Привет. — сказал Михаил в ответ. — ты "побрился"?

— Знаю, между нами, — начал Вадим, — я пришел несмотря на то что между вражда.

— я не испытываю к тебе ничего личного, Вадим, — спокойно сказал Михаил.

— я имею в виду, что между нами нет доверия. — Вадим произносил слова медленно как-то немного запрокинув от усталости голову назад и цокнув от того, что подбирал слова. — а оно сейчас бы пригодилось. Видишь ли я не хочу иметь ничего общего с этой… сумасшедшей.

— х…ммм. Она воровала в том числе и для тебя. — сказала Михаил.

— само собой и мы это обсудим. Цивилизованно. Я готов все вернуть и ничем не пользоваться…

— нам не жалко, что взял, то теперь твое. Но если это так важно для тебя, то окей. Можем обсудить. — сказал Михаил. — почему ты не в доме, и что ты хочешь теперь?

— у меня есть кое-какие причины. А хочу я…защитить свою компанию, спасти те крохи, людей, что еще остались. Если бы я до конца понимал с кем связался. — сказал Вадим.

Михаил промолчал на самобичевание парня и пригласил жестом пройти в дом. Из гостинной к ним навстречу вышел юрист Андрей.

— Михаил, как ваше здоровье? Не ожидал вашего визита. Хотя Катя говорила, что надо бы вас отыскать, проводить в милицию. — сказал он.

— спасибо за беспокойство, я как раз оттуда. — ответил Михаил.

— Правда, а ну… что ж. Вас отпустили, странно? Проходите, располагайтесь. — сказал юрист.

— Ваше гостеприимство в чужом доме подкупает, — сказал Михаил и сел на барный стул в зоне кухни, Вадим облокотился на столешницу.

— я выпью, — сказал парень.

— давай. — ответил Михаил. — наш распорядитель позаботится об этом.

Андрей смерял парней взглядом и зло ухмыльнулся.

— ха-ха, ну что ж я не прочь, ребята. Если в вашей ситуации мой жест утешит вас. — он стал искать бар, Михаил нажал на цифровой панели, встроенной в столешницу, и тот открылся со стороны телевизора.

— точно — точно. — помахал на дверцу Андрей. — Ну расскажите, что вас привело сюда?

— где Катя? — вопросом ответил Вадим.

— откуда я знаю. — Андрей пожал плечами, подавая Вадиму коктейль, а потом сел на диван, закинув ногу на ногу. — Меня интересует другое. Вадимка, ты доволен?

— не особо, Андрюша. — ответил Вадим. — где Катя?

— трудится. Как пчелка трудится ради твоей мечты, забирает последние нитки у этих бедолаг. — Андрей кивнул в сторону Михаила. — хотите, кстати, Михаил я вас возьму по доброте душевной под крыло. Возьму за вас за небольшую денешку. Не больше, чем у вас осталось. Работать бесплатно знаете ли не люблю.

— спасибо, конечно, не ожидал. Ничто не выдавало в вас благородство. Но мне ни к чему. — сказал Михаил.

— ну да. Вы правы, — Андрей последовал тону русского графа. — С вашими данными какая-нибудь матрона вас обязательно да и приютит. — сказал Андрей.

Михаилу надоело перебрасываться колкостями с юристом, он включил финансовый канал и обратился к парню.

— так что ты хотел?

Андрей, прочитав быструю бегущую строку финансовых новостей, начал звонить своим помошникам. Ситуация на рынке с акциями Анкельсонов стала меняться. На фоне слухов об утечке патентов “crossworlds” их цена падала неспешно, Вадим скупил все что только было возможно под кредитные линии. За одни сутки Михаил с Матвеем сделали так, что цена упала до минимума. Новые владельцы испугались, заторопились избавляться от накопленного. Компания Вадима пошатнулась, ему отозвали кредитные линии и за считанные минуты он оказался на грани банкротства. А "crossworlds" забирала свои акции обратно, ее положение несмотря на недельный кризис не изменилось.

— чтобы ты не топил меня, дал возможность расплатиться с ребятами. — сказал Вадим.

— окей. Без проблем. Если толковые, могу предложить у себя место. — сказал Михаил.

— о чем вы говорите? — Андрей насторожился.

— цт — цыкнул Вадим. — о том, что вы тупится. Нас обвели вокруг пальца еще до начала всей вашей операции по захвату патентов. Инсценировали падение акций, мы как дураки поверили, а теперь мы банкроты. И самое отвратительное, что имя моей компании потонуло в собственном говне слухов, которые я распустил, поверив этой… этой… — Вадима трясло.

— ну молодой человек, — Андрей хохотнул. — слухи дело тонкое. И видишь, ты не справился. И вылетел с рынка за разоблачение твоей нечестной игры.

— она мне обещала. — Вадим хрустнул стаканом.

— расслабься. Знаешь в чем сила Кати? Она играет сразу на нескольких фронтах. И то, что их компания стала еще богачем нам только на руку. Этот тип сядет в тюрьму за изнасилование, а его братишка сам отдаст компанию при разводе. И больше никому не надо будет воровать патенты, ты получишь к нима полный доступ. И дальше будешь играться в бога, а взрослые дяди и тетя будут заниматься настоящими делами за денюшки этих молодцов.

Раздался звонок, Михаил пошел встречать приехавшую милицию, юристов “crosswords”.

— болтун — находка для умного дома. — сказал Михаил. — познакомьтесь…

— слушай, — сказал Вадим, уводя его от милиции и вытягивая из дома. — тут на каком расстоянии нас слышит.

— кто? — спросил Михаил.

— твой искусственный интеллект. — сказал Вадим и пошел за забор вниз к мосткам.

— погоди. — Михаил не понял маневра парня.

— я не хотел говорить в доме. Сам понимаешь. Кароче, мы должны найти Катю. Твоей девчонке угрожает опасность…

—

— так так, — раздался противный голос.

Агата вошла в кухню своего дома, на столе были разбросаны документы, Алеся сидела за компьютером, а Катерина с бабушкой перебирали совсем старые бумаги.

— а мы уже заждались. Давай скорее к нам. — и Катерина похлопала рукой по дневнику Агаты. Девушка нахмурилась, странно что его отыскали. — это нам Мишенька отдал.

— интересный? — спросила Агата.

— не очень. — ответила Катерина, — писатель из тебя так себе. А где страсть, где поступки. Я ожидала большего. Придется тебе без дневника.

Катерина достала чистый лист положила на стол возле свободного стула, ручку и пригласила сесть.

— придется писать отдельно, включим упущенные сцены. Мы тут как коллегия редакторов поможем, если фантазии не хватит — вместе надиктуем. Садись, садись. — торопила Катерина.

— а может быть вы уйдете из моего дома? И ты бабушка тоже. — сказала Агата.

— из твоего дома? вот так сюрприз. — Катерина вопросительно посмотрела на Александру. — девочка, но ведь ты же обещала мне помочь. Ты что обманщица?

— да Катя, я вам помогу тем, что не буду заявлять на вас о покушении на убийство. — сказала Агата и Алеся перестала делать вид, что работает с ноутбуком. На это движение Катерина зыркнула и хищно рассмеялась.

— в кого ты такая упрямая? Давай пока по-хорошему. Ты пишешь показания на моего мужа, что вы были любовниками, что он мне изменял. Покрасочнее описываешь. Ну ты же знаешь, как он может быть хорош. Если нет, то мы справимся сами. Алеся и Александра будут давать косвенные показания. И уже дело заведут не только о нашем разводе, но и на тебя!

— по какой это статье? — спросила Агата.

— ну как по какой. По статье распутства.

— мы, что в Средневековье? — засмеялась Агата.

— смейся смейся. Но одного соблазнила, потом второго на Фестивале. Может даже мошенничество и попытки вымогательства. Тут простор будет большой. И улик и свидетелей. А юристы у меня хорошие, деточка.

— замечательно. — ответила Агата. — собирайте вещи и уходите из моего дома.

— ты не поняла. Хо-ро-шо! — сказала Катерина. — давай по плохому. Видишь ли. Но ты неудобная девочка. Блиииин. Ну почему так получается.

— Катечка, а вы же говорили, что у вас появилась запись со стонами шалавы. — сказала бабушка.

— цт…Александра, в разведку с вами не пойдешь. — женщина стала искать в сумке и одновременно продолжала. — ты же любишь бабушку? Значит так. Вот это лист для показаний про встречи с Матвеем. Вот это дарственная, что ты передаешь гостиницу, которую унаследовала от родителей и этот дом своей бабушке.

— а почему сразу не вам? — спросила Агата.

— ну можешь и мне, — захлопала ресницами Катерина. — я не против!

— а если я откажусь. — спросила Агата и закашлялась. — извините…

Девушка не могла вдохнуть и отвернулась к стене.

— дорогая моя, как ты больна. Ранова-то ты выписалась. Ты бегала за моим мужем, вы проводили с ним много времени. Все взрослые люди и понимаем, как именно можно проводить время. Ты всегда была за справедливость, так что же теперь?

— серьезно? — удивилась Агата и облокотилась о стену.

— Агат, — сказала Алеся слабым голосом — ты же не будешь отрицать, что была влюблена в Матвея? Помнишь, когда мы впервые его встретили на развилке дороге, он прогуливался с Клыком и ты исподтишка поглядывала на него. Твой Шрек еще побежал к алабаю и ты стеснялась подойти и забрать, а потом призналась что не можешь сдержать своих чувств, что твои, ладони потеют фууу… от, как ты сказала?

— от одного изгиба губ Матвея, — дополнила Агата, — да. Я не буду отрицать.

— запиши, запиши это в протокол, — тут же сказала Катерина.

— смотреть в сторону женатого! — возмущенно сказала Александра Владимировна. — это недопустимо.

— Согласна. — поддакнула Катерина и скользящим движением расправила складку на брючине.

— Женщина должна быть хранительницей очага, традиций. — Александра Владимировна выпрямилась как жердь, даже ее старческая кожа на лице натянулась, а у ключицы легла худой складкой. — женщина должна охранять не только свой дом, но и не нападать на соседний! Мужчины, они что?! сегодня здесь, завтра там, а мы всегда вместе, мы создаем мир.

— Не подумай, — оживилась Алеся, тоже выпрямившись, и села таким образом, что женщины на стульях за столом образовали круг “мнения”, - что я против тебя. Но твоя бабушка в чем-то права.

— я не нападала на семью Матвея. — ответила Агата.

Девушка откинула назад тяжелые волосы и сложила руки на груди. Она стояла словно на средневековом суде перед сожжением. Была ли сама ведьмой или противостояла им — еще не решила для себя, поэтому стойко отвечала, пытаясь избегать оправдываться.

— но ты себя вела не как девушка. Ты к нему… — Алеся задумалась и поднесла ладонь к губам.

— Навязывалась как… — вставила Катерина, но не успела закончить обидной метафорой, Алеся выбросила вперед руку и сказала:

— ты постоянно… искала повод увидеться, пообщаться. как это… ты первая проявляла инициативу. Первая! — Алеся выделила слово, намекая на гордость девушки, принципы созвучные и близкие к уже высказанным бабушкой Агаты.

— верно, Алеся! — подтвердила Александра Владимировна. — недостойное поведение, не поведение честной и нравственной девушки.

— верно? ты серьезно сейчас говоришь? — Агата зло рассмеялась, а потом сжала свой кулак добела, чтобы взять адреналин под контроль, — наше общение с Матвеем началось с твоей подачи. Бабушка. С эпизода, когда ты заставила меня влезть на участок в теплицы твоей подруги. Глубоко тобой уважаемой и почитаемой подруги — Катерины Анкельсон, чтобы забрать растение и выиграть в конкурсе.

— вспомнила… ты нарушала его личные границы! — Алеся с торжествующим и азартным видом принимала участие в дознании и поиске “истины”, тоже старалась использовать современные концепции в сфере “отношений”.

— да уж преступление века. — прокомментировала Агата устало. — а вам не кажется, что это касается только его и меня.

— да что ты говоришь. — Катерина всплеснула руками. — а жена так. С боку припеку.

— жена? ну так вы с ним и разбирайтесь, а не со мной! — Агата сверкнула взглядом.

— а я с ним и разбираюсь, — Катерина и подошла очень близко к девушке.

— Агата, ты должна помочь! — сказала Алеся.

— Как?! — девушка отступила от Катерины, но снова закашляла. — Мне, что врать?

— почему врать? — спросила бабушка.

Агата дышала через раз, успокаивала приступы кашля.

— всегда хочется, чтобы, как в великих детективных историях. Преступник, замысел, чтобы все были умные, продумывали наперед несколько шагов. Стратегию. Но эта история. Это ни в какие “ворота” не годится. Катя, вы же на виду, все ваши махинации с грибами, сетью фермерств, что скупили — это все на виду. Вы даже не стесняли давали нам документы.

— я ничего не видела, — громко заявила Алеся.

— ты же бухгалтер, ты первая заметила. — Агата не жалела подругу. — вам уже не так нужны плодородные земли, да? Просто ищите бесплатную рабочую силу среди тех, кто беден и рад работать, лишь на бутылку было или ребенку тетрадку купить. А с изменами и изнасилованиями. Ну вы вот в больницу приезжали. Что вам не сказали?

— что сказали? — спросила Александра, тоже подбираясь к внучке, они загоняли девушку в угол.

Агата выглядела плохо. Алеся под столом набирала телефон Петра из милиции, она уже написала сообщение Марине, чтобы все бежали сюда, потому что совершенно не хотела стать соучастницей этой истории. А Михаил с Вадимом уже бежали по дороге к дому. После разговора с Серентусом у него сложилась вся картина этих пяти лет, и парень сошел бы с ума, если бы не был выжатым как лимон от усталости. Он любил чудовище, и это чудовище привело в дом своих приятелей и для кровавой пирушки, на такое Вадим соглашаться не собирался. Катя была для него опорой, он по-детски верил ей, полагался на ее упорство, изворотливость. Ее незыблемая вера в себя была островком с маяком, что в этом мире есть стабильность. Есть стабильность пока есть Катя. Но получается, что на этом острове он никакой не "житель". Его пригласили, чтобы съесть, он лишь очередное блюдо на пиру маньячки.

В кожу запястья Агаты воткнулась игла.

— что я девственница. — ответила Агата. — ваши хитроумные планы строятся на лжи и ложью погоняют. Вы могли бы проверить хотя бы основание своих фантазий.

— ты врешь! — вскричала бабушка. — а стоны! да и это легко поправляется. Подумаешь, нашла мне проблему.

— если ты будешь ерепенится, — Катерина схватила девушку и прошипела ей в лицо — то я убью тебя, а потом Матвея.

Хватка признаться у нее была бульдожья.

— я думала вы грибами травите, — сказала Агата.

— у меня все формы есть, и суспензии тоже, — ответила Катерина и тут же секунду отлетела в сторону, впечатавшись в противоположную стену.

Михаил шел прямо на завизжавшую от испуга женщину. В дом ворвалась милиция, Вадим боролся со старухой, которая рвалась на защиту своей хозяйки. Алеся подняла вверх руки и закричала:

— Это я вас вызвала, я ничего не делала. Даже за компьютером! Она сказала мне, но я просто изображала работу, — девушка повернула ноутбук, на экране которого виднелся сайт с магазином одежды.

— давай помогу подняться, — Михаил сжал плечо Катерины до хруста и она поняла, что сейчас ее кости будут сломаны.

Подошли столичные офицеры

— подбираешь от старшего брата не только штанишки, но и… — и не успел закончить, на кухню разъяренной львицой вбежала запыхавшаяся Марины.

— Отойди, Мишка! Я сама ее на котлеты голыми руками порву!!!

— Спокойно, Марина. — он как куклу отодвинул Катерину, шаркнув телом по стене. — я хочу, чтобы она получила по заслугам. Но никто из нас не должен пачкаться.

— Да как вы смеете. Я требую адвоката! — визжал на ультразвуке Катерина.

— Если про Андрея, то он тоже арестован, но ты его получишь государственного, — сказал Михаил и сделал движение рукой, чтобы пришибить слегка женщину. — Катя, молчание — золото. Я не слышу людей из-за тебя…

— Думаешь, все? Ты потеряешь самое дорогое. — как колдовское заклинание выплюнула Катерина в лицо Михаилу.

Он развернулся и толкнул ее в объятия Вадиму:

— Забери. — сказал он. — ты хоть привык с ней общаться.

А у Вадима в глазах стояли слезы, он скрутил руки своей бывшей любовнице, помог милиционеру надеть наручники.

— Если бы ты не предала меня… — сказал он.

— Сдался ты мне, импотент обкуренный. — откомениировала его трагедию Катерина.

—

Суматоха закончилась. Катерину и Андрея забрали в столичное отделение с полным ордером на арест. Им предъявили целую папку с обвинениями и уликами, основное было — организация производства наркотических веществ и финансовые махинации с собственностью. Марина поехала со второй группой, чтобы провести Александру Владимировну в психиатрическую больницу. Тетушка плакала, осматривала свою племянницу и Агата даже попросила дежурного врача, что тоже приехал на вызов с милицией, чтобы сделали успокоительный укол. Алесю отпустили домой, предупредив, что по ней будут проверки и девушке скорее всего придется выступать свидетельницей, но если Анкельсоны не станут раскручивать дела о покушении на убийство, то судьба улыбнется ей.

— я точно не стану судится. — сказала Агата подруге грустно в приободрение, несмотря ни на что сочувствие в ней не позволяло злорадствовать или насмехаться над злодеями. — это все слишком глупо и уже не имеет никакого значения.

Она сидела одна на кровати в комнате, опустошенная событиями. Михаил уходил на время, чтобы разобраться с арестованными, обговорить дела с юристами и закрыть дом.

— ты как аскет. — сказал Михаил, вернувшись.

В комнате было излишне аккуратно, даже сложенные стопками книги под полками, выглядели дисциплинированно. На поверхностях стола, подоконника, комода не лежали предметы, а покрывало было заправлено без складок.

— не удивлюсь, если тут нет матраса. — Михаил присел перед Агатой.

Она улыбнулась в ответ, их руки пошли в направлении друг друга. Он обнял ее за колени, она потонула в его волосах.

— собралась? — спросил он улыбаясь на ее изумление от тактильных впечатлений при прикосновении к его волосам.

— нет. — ответила тихо Агата.

— скажи, Марина тебе родная тетя? — спросил Михаил.

— нет. Они сводные с мамой. — Агата вытащила пальцы из черных и уже взъерошенных волос. — Но они были почти ровесницами, когда бабушка с дедушкой поженились. Какое-то время наши семьи мало общались. Марина не хотела видеться из-за бабушки, та уже развелась и отец Марины после умер. Ну и потом и родители жили со мной в разных странах. Но однажды мы приехали сюда на день рождения Марины, и Аукшино сблизило нас. Мы влюбились в это место. Папа подарил Марине гостиницу. То есть дивиденды, она управляет и распоряжается как хочет, но в наследстве гостиница моя. Хотя Марина говорит, что в любом случае была бы моей, потому я ее единственная маленькая "родня", ну…не по крови, а по…

Девушка сглотнула слово "семья", в нем сейчас было много больного смыла.

— Папа был, — сказала Агата, — финансист немного… этот дом тоже мой. Она сядет в тюрьму?

— На очень долгое время. Хотя для нее это выход. Она успела занять ммм кредиты у людей, кто будет с нетерпением ждать ее выхода.

— А к вам эти коллекторы не придут, чтобы вы вместо нее выплачивали? — испугалась Агата.

— Нет. Конечно. — Михаил поднялся. — для нас они не проблема, на прямую силу есть ответная сила. Давай я помогу тебе собраться.

Приступы кашля становились чаще и мучительнее, у нее от них кружилась голова, не хватало воздуха. Михаил вышел за стаканом воды, а Агата смотрела на ладони. Их покрывали кровавые капли, словно она неудачно смахивала кисточку от краски и брызги разлетелись повсюду. Девушка повернула руку, болезненно потянуло в мышцах, на запястье опухало место укола. Значит, Катерина отравила ее всё-таки. Агата вытерла руки о подушку, спрятала ее под покрывало и встала навстречу за стаканом воды.

— знаешь, странно что здесь нет плакатов с ммм с певцами. — Михаил улыбаясь задумался.

— я такая наивная с виду? — спросила Агата.

— немного. — он усмехнулся.

— они были, но я убрала прямо перед тем как ты пришел. — пошутила девушка и обхватила себя руками.

— хахаха, — Михаилу понравилась шутка.

— спасибо. — вдруг распрямилась.

— за что? — спросил Михаил.

— Я даже не знаю была ли я счастлива в те дни. — ответила Агата. — Я только знаю это чувство бесконечной и безусловной любви. Несмотря ни на что и желание быть рядом с Матвеем и страдания, что это невозможно. а … было хорошо, мне было хорошо с тобой.

— Так ещё будет, — улыбнулся Михаил. — и ни раз.

И нахмурился, потому что Агата отвела взгляд и немного развернулась, чтобы прислониться о стол, выдержать.

— … в чем дело? — спросил Михаил.

— ты хочешь со мной отношения? — спросила Агата.

— не исключено… — сказал Михаил.

— я не подхожу тебе. — девушка закусила губу, произнося слова, что ей твердили на Фестивале.

— а может я сам буду решать, кто мне подходит? — Михаил не мог не улыбаться.

— у него же была причина, да? — сказала Агата, болезненная морщина вздулась у нее на лбу. — я только теперь поняла. Это.

Михаил и почувствовал как трещина, появившаяся вечером на Фестивале вновь пошла зигзагами по груди. Он вспомнил свое положение, в котором избегал иметь серьезных отношений с Землянкой, так пришлось бы слишком многое объяснять, но и жить на две жизни тоже он не видел смысла, потому не особо встречался с “чувствами”, когда бы ему хотелось разделить с человеком немного больше, чем несколько часов своей жизни.

— правда же? — у Агаты показались слезы. — Причина была… и она распространяется и на тебя. Ведь так?

— ам…. — Михаил нахмурился. — Послушай, Агат. Давай так. Во-первых, я не Матвей. И взгляды на ситуацию у нас часто различные. Во-вторых, ты выглядишь плохо. Поехали в больницу. Я отвезу тебя в нашу клинику, для сотрудников.

— нет. я. — девушка помотала головой.

— Агата… — начал Михаил.

— нет! пожалуйста, — девушка вытерла лоб и заодно щеку. — давай не будем начинать. Не начинать то, что в любом случае обернется расставанием.

— любые отношения могут окончится расставанием, — сказал Михаил. — жизнь совершенно непредсказуема. Планировать жизнь, как играть в кости.

— в каждую нашу встречу с Матвеем, — сказала тихо Агата. — для меня наступало спокойствие, мир остывал. Но стоило расстаться, особенно в прошлом году, когда он был суровее божеств, что защищают Асгард. И начинались в голове “гадания на кофейной гуще”, а что значит это слово, а интонация, а вот он не посмотрел, а не включил упражнение, а не спросил про книги, он молчит, может я его раздражаю… Но ведь он пришел утром на тренировку. И все начиналось по кругу: счастье, охлаждение, смирение (ну и так нормально), дистанция, огорчение, отчаяние и тоска. Петля. Девочки и бабушка и все вокруг только и говорят про гордость. Как поводок, эта повторяющаяся петля искромсала меня. Я словно безумная тянула и рвала себе шею в клочья. Мое подсознание до сих пор отказывается верить в то, что он больше… Если все это начнется снова? Давай оставим хорошие моменты себе. Останемся в них…

— Агата. я отвезу тебя в больницу. Собирайся. — Михаил говорил серьезно, он понял (черт!..), но и решение он тоже для себя принял.

— Пожалуйста. Не беспокойся. Я позвоню …

— Ага..- начал Михаил сердито.

— пожалуйста, Миша. — сказала девушка.

— … я не могу тебя оставить в таком.

— не надо! пожалуйста, — Агата расплакалась и мотала головой, чтобы он не подходил. — Пожалуйста… не надо. по

И это “пожалуйста” эхом резануло его, странный привкус слова, странное чувство, странная иллюзия, о том когда еще она произнесла это “пожалуйста” и ее не послушали. И оставить ее было как преступление, он сжал кулак до белого хруста костяшек.

— я не хочу начинать, мой выбор — не начинать. — сказала девушка, и почувствовала, что на затылке волосы встали дыбом.

— я понял. — сказал Михаил, развернулся и вышел. Потом хлопнула дверь машины и он уехал.

*** Борхес, Сэлинджер и галлюцинации

Агата рассматривала свой укол, а вдруг она не умрет и так весело рассмеялась… Как она устала, плашмя спиной обрушилась на кровать. Пружина напряжения распрямилась спиралью. "Все… все… все… все", камнепадом спадали с нее требования соответствовать, стараться, контролировать. И она снова видела себя на траве в клевере, под теплым солнцем. Ветер холодном обдувал кожу, мошки садились, поднимались, время завершилось.

— Хоть немного побуду собой, — прошептала Агата.

Провалилась в короткий сон. Проснулась от приступа кашля. Затылок налился свинцом, плечи давило тяжестью, а во рту плескался привкус железа. Стало страшно. И вот в отличии от страсти, чувство страха наткнулось на гордость. Хотела, чтобы Михаил вернулся, но девушка сказала себе, что справится.

— я просто смогу, просто потому что я настоящая, я сильная, я умная, я … красивая, я нужна себе…

Агата сдерживала слезы.

— какой смысл повторять это, если мне самой недостаточно себя?! …

— они умерли, он оставил меня, а друга убили… а я просто хотела, чтобы меня немножко любили. Чистой и безусловной любовью. Я хочу, чтобы мне светило солнце, я не хочу быть счастливой в темноте. Довольствоваться собой. Я в конце-концов человек. И любовь рождается и умирает в отношениях, а не из самого себя!.. — Агата стояла перед зеркалом.

— Вот так… немного злости не помешает. — добавила грустно, поправила свои волосы, платье и набралась смелости выйти из дома.

Деревня казалась опустевшей, на участке тишина давила. Девушка присела у калитки и уронила голову на колени. Металлопрофильная стена щелкнула от ее спины, а носки кед погрузились в песок. В голове трещали галлюцинации. Чувства утратили свои очертания, все, кроме яркого и серого по цвету страдания.

— зачем же ты опять пришло?

И начались мотания, с трудом встала, вернулась обратно в спальню, разделась и легла спать. От пережитого за день навалилась слабость, она кашляла беспрерывно, пока не уснула. Сон полосами пробуждения ложился на глаза.

В распахнутое окно налетели комары, пищали около тяжелых занавесок. Дальше им не пролететь. И комната казалась светлой, ночи не темнели до конца. Футболка намокла от пота, Агата повернулась на бок, спиной к двери в комнате, но ее охватил страх, что бабушка словно шипящий кот исподтишка накинется сзади. Она развернулась на левый бок, но было неудобно. Легла на спину и слезы струями побежали по щекам. Невозможно спать. Невозможно так себя жалеть, невозможно бесконечно страдать…

Ей казалось, что Шрек вернулся.

— Помнишь рассказ Сэлинджера про молитву — спросила она любимого друга, — “Господи, Иисусе помилуй мя”. Помилование. Это не плохо, да? она улыбнулась сухими губами.

— Помилование… — уронила голову на колени.

— У каждого свои причины бежать к богам и надеяться на чудо. — Агата тихо продолжала — Но, знаешь, мне кажется, что мы надеемся на чудоизбавления. представь, тебе не надо много ритуалов, только желание, немного веры… Только звук своего сердца и никаких мыслей. Чудо помилования от страдания.

Агата шептала без остановки молитву монаха.

— Ты не против, если я немного поболтаю. Там, в том рассказе про молитву, там так много всего. Это моя главная книга, как у Мэдокса из “Английского пациента”. По ней страдание — это как первый этап. Ты впадаешь в него, по обстоятельствам или потому, что хочешь спастись и оно чистое, оно прекрасно, оно избавляет тебя от мира чувств, переживаний, оно сужает тебя до точки и ритма твоего сердца. Но спасение оказывается совсем не там. Нужен кто-то, кто-то разрывающий бесконечную петлю. Диалектика — и Агата облизала пересохшие губы.

— Прости, Шрек. Тебя ведь здесь на самом деле нет, но я все равно… Наверное, надо перестать читать. Матвей. Вот, я вспомнила его. И…

Утро не принесло облегчения, дымка страдания охватила все мысли. Автономное чувство, уберегающее от мира, ты ничего не видишь, не слышишь, только свою собственную сладкую в переживаниях и соленую по вкусу слез историю. Оно прячет тебя от несправедливости, от лиц, мнений, обязанностей общаться и соответствовать приличному поведению. Оно укрывало Агату, но медленно как петля демона звездных романов душило и убивало волю жить. И Агата оделась в спортивную форму. Задержалась у стопок с книгами, провела по тиснению имен. Палец с водопадным стуком падал с одного корешка на другой.

"Я недавно прочитала рассказ Борхеса. — в воспоминании ее голос звучал переливами от неуверенности, что она "болтает излишне". Матвей отвлекся от починки катера и сказал "мне нравится слушать твой голос". И она хотела пошутить, "что только голос?", но смотрела на него и…и знала, что это правда. Хотя сейчас уже ни в чем не уверена. Лишь помнила этот странный фрагмент их беседы, который как заевшие слова песни, за нее говорят то, что волнует.

— Борхес описывает создателя, безумца, который пытается воплотить, материализовать воображение. — сказала Агата. — В прямом смысле создать воображением плоть и душу героя. Он пишет со столькими метафорами. Они обвалакивают все сознание, они ритмичные. Это какая-то очень поэтичная проза. Борхес. Знаешь, говорят, он был слепым.

— Еще я читала, что он постмодернист и значит все, что он пишет с двойным дном, смыслом. Надо просто знать контекст или источники. И тогда будет больше понятно и вроде как более интеллектуальное чтиво станет. ахах.

— А мне нравится обманываться, я бы не хотела увидеть корни смысла… Я бы осталась в этой поэзии. — вдруг дополнила свою "рецензию". - иногда мне страшно, а вдруг и я как… тот безумец просто создаю своим… силой воображения…

Солнце садилось на другой — закатной стороне. Агата пришла на берег против своей усталости и боли. Встала в позицию в направлении реки, посчитала до трех, вдохнула и руки взмахнули, очерчивая полукруг — удар, переход, связка — удар. Рисунки из полу сгоревшего дневника оживали под моросящий дождем.

—

Мягкими шагами по каменному полу в столичную квартиру Михаила вошли, но он не пошевелился. Его внутреннее кипение не унималось, в одних джинсах без футболки, босиком сидел на диване с ноутбуком. Сумка с мертвой собакой лежала в луже желтой жидкости посредине просторной и практически не заставленной комнаты. Тонкая струйка от нее бежала к редко используемому столу на 12 персон. Он покупал уже меблированную квартиру, и не занимался интерьером, потому что во-первых не собирался долго жить в этом городе, а во-вторых, гостей принимал редко.

Словно разъяренный тигр, у которого забрали любимого ягненка. Словно дракон, у которого забрали возможность видеть блеск золота. Он злился. И погасить ярость не получалось, волны пеной вздымались на татуировке. Он курил на диване, прозрачная пепельница сливалась с белой экокожей, Михаил промахивался и пепел оставлял серые разводы. А комната через открытую балконную дверь нараспашку наполнилась сыростью, прохладный воздух ночи смешался с куревом.

Матвей присел рассмотреть пса. Окоченевший выглядел жалко, в беге растопырил лапы, вздыбился коричневым загривком, высунул язык, иглы от укола торчали из зубов. Раздался хруст челюстей и мужская рука погрузилась в пасть. Щелкнул переключатель, собака захлопала глазами, прозвучал сигнал выключения и робот завершил свое существование. Матвей вытер руки о мешок, и отошел, тушка пса сжалась в шар, производя при этом приятные звуки продуманного механизма сложения. Вытекающая жидкость воспламенилась и шар превратился в прозрачный сгусток, хрупкая стеклянная поверхность будто магией удерживала плавящийся внутри металл. После и этого не осталось, образовываемая энергия, высвобождаемая горением трансформировалась в новый меньший прозрачный купол (сфера), плотнее сжимая содержимое до шарика алефа, грозящего превратиться в черную дыру и поглотить комнату. Его плотность манила и пугала наливающейся тяжестью, еще мгновение и внешний слой треснет, со всей силой кроха шар упадет на пол и от дома останутся обломки.

Старший брат прошел к фиолетовому креслу сбоку дивана. Мягкое, будто на нем должна сидеть рассыпающаяся от старости женщина, было акцентом по словам дизайнера, и поставлено сразу с базовым комплектом мебели, но Михаил не поддержал интерьерную гармонию покупками картин, подушек и изысканных ваз, поэтому кресло выглядело лишним. Хотя девушкам утром нравилось забираться в него с ногами, фактически единственное уютное место в спартанской квартире, и Михаил решил его оставить. Налившейся шар развеялся пылью, одновременно с тем, как Матвей сел.

— Привет, — не отрываясь от экрана произнес Михаил.

Матвей не торопил его к беседе, чувствуя ярость, бежавшую по венам словно по магистрали. Татуировка на груди мерцала голубым, волны сбивали треугольник. Плотно сжатые зубы крепко удерживали от неприятного выяснения отношений.

— Как межгалактический совет. Что с путешествиями на Землю? — спросил Михаил.

— Запрет продлен. Монополия сохранена за нами. Присвоен серый статус. — ответил Матвей

— я рад, — сказал Михаил и захлопнул ноутбук, бросив на свободное от пепла место на диване. Он встал, Матвей встал в ответ, они долго смотрели друг на друга.

— говори — сказал Матвей.

— нет… — скулы Михаила дернулись, а губы сжались.

Он достал из кармана сверток, передал брату и вышел из комнаты. Послышался звук запускаемого межгалактического портала.

Вежливый голос диспетчера предупреждал, что мир войн сейчас закрыт на карантин в связи с зашкаливающим уровнем агрессии и полностью отсутствующей потребности к дипломатической коммуникации проживающих там существ. Черный или статус самоуничтожения отпугнул бы даже самого опытного исследователя или воина-наемника. Не говоря о легальности посещения зоны. Но братья Анкельсоны отличались, у них допуски были. Допуск без ограничений, что значило — вырежи они там хоть всю органику, раствори ядро планеты, никто и слова не произнесет. Михаил шагнул на платформу, установленную в одной из комнат квартиры. Пространство изменилось, образовались темные, словно поглощающие в себя изломы стен. Татуировка на груди остановила движение волн, приняла ярко голубой оттенок. Из передней части темного сжатого вещества в плоский прямоугольник стены засветился луч и отсканировал татуировку. Через мгновение на теле Михаила появился защитный костюм, а из пола поднялись мечи, один с фиксированным лезвием второй световой. Мужчина разместил их на спине и поясе и через несколько мгновений исчез.

Матвей развернул сверток, внутри лежала фотография. Ноздри мужчины хищно вдохнули воздух, и Агата словно ожила перед ним, зеленой дымкой мерцала, довольная что подловила его. Думал Матвей всегда быстро, поэтому в первую очередь он произнес:

— Серентус.

Ответа не последовало.

— заменяющий. — сухо позвал Матвей.

— да. Господин Матвей, — произнес электронный голос. — администратор систем управления при блокировке формы цифровой жизни с порядковым номер 77.

Матвей встал с кресла и подошел к компьютеру брата, поднял с дивана и стряхнул пепел.

— активируй мою учетную запись на ноутбуке Микхаэля.

— исполняю. — ответил администратор.

Разместив ноутбук на столе, Матвей открыл протоколы событий. Искусственный интеллект оказался под арестом: нарушение распоряжений, интриги, проявление при человеке, нарушение политики охраны гуманоида с присвоенным статусом “близкая”. Педантичные протоколы в сухих выражениях содержали подробные описания причин. Михаил давал факты, скрывая оценку или эмоциональную окраску событий.

— загрузи, пожалуйста отчеты Серентуса о происходящих событиях. — сказал Матвей.

— да. Загрузка завершена — отозвался механический голос.

Матвей пробегал по строкам документов и сразу отмечал несоответствие с копиями отчетов, что получал от дворецкого в течение недели. Когда он дошел до отравления Агаты и Михаила, его глаза опасно сузились, он открыл папку с анализами девушки и проведенных нескольких диагностиках. Бланки быстро мелькали, будучи инженером-биологом Матвей сразу заподозрил подделку.

— дай мне связь с Серентусом. — сказал он жестко.

— доступ для заблокированной формы цифровой жизни с порядковым номер 77 дан. — ответил администратор.

— Господин Матвэй. — отозвался искусственный интеллект понуро. — Я рад приветствовать…

— ты изменил результаты Вальц? — не отвлекаясь на приветствие и выяснение обстоятельств блокировки Серентуса спросил Матвей.

— да. Господин. — ответил Серентус.

— загрузи реальные результаты. — сказал Матвей. — все. с самого начала.

Серентус беспрекословно исполнил приказ. Матвей посмотрел бланки, захлопнул ноутбук и отправился в Аукшино.

—

Масляным следом луна светила на реку. Фонари у дороги только начинали разгораться. Мелкая дождливая изморозь нехотя отдавала влагу небес. После стольких дней жары, природа истосковалась по воде и прохладе. Матвей торопился. На берегу ни одно живое существо не отозвалось на его шаги. Словно в какой-то мультипликации лягушки молчаливо смотрели на борьбу слабеющей девушки со смирением. По ее дыханию они все поняли. Безразличные к круговороту жизни, слишком короткая, чтобы замечать уход чужих, вдруг расстроились.

Она стояла, словно ее ранили стрелой, голова была опущена на грудь, но руки ещё слабо балансировали, удерживая положение. Он обхватил ее, когда она лбом уткнулась в его плечо:

— …вей… — почувствовала его запах и прошептала так тихо, что у него сжалось сердце.

Матвей немедля снял куртку, бережно обернул ее от дождя и поднял на руки.

В доме еще работал Серентус, выполнял все распоряжения беспрекословно. Матвей положил девушку на свою кровать, недрогнувшей рукой стер алую струйку крови, бежавшую из губ и размытую дождевыми каплями, и взял другую, из вены на анализ. Когда вернулся, то держал две капсулы, деревянную палочку и полотенца. Он двигался четко, заранее зная свои действия. Присел на кровать, потрогал лоб, она начинала холодеть, дыхание замедлялось и синева показалась на губах. Тогда Матвей быстро обвязал ей колени, щиколотки, сделал стяжку на бедрах и вложил деревянную палочку в рот, потом сел и взял девушку на руки, на секунду сжал свои губы и произнес:

— Агата, сейчас я буду вводить лекарство. Это будет невыносимо перенести. Я буду держать тебя. Я буду рядом с тобой… ты всегда доверялась мне… что-то в последние наши встречи я доставляю тебе только боль.

Левой рукой Матвей крепко зафиксировал шею девушки, а правой вколол капсулу со странным синим веществом и сразу же отбросил пустую на пол. Звон удара раздался одновременно с ее распахнутыми без сознания глазами. Зубы с хрустом двинулись друг на друга, вцепились в деревянную палочку. Мышцы мужчины напряглись до такой степени, что футболка треснула по шву, Агата не произнесла ни звука, не дернулась. Он держал ее крепко. Их гранитные тела крушили друг друга. Ее от сведенной судорогами мышц, а его от используемой силы, чтобы она не превратилась в выжатый лимон, не скрутила собственные кости и органы.

Серентус сначала выжидал, переживая, что наткнется на неудовольствие Матвей из-за его замечаний, но мужчина и сам видел на планшете. Чистка от яда проходит медленно и плохо, у девушки недостаточно ресурсов для выздоровления. Она скоро погибнет у него на руках. Ярость белым золотом растеклась в его глазах.

— Агата, — он говорил прерывисто, чтобы не ослаблять хватку — я хочу, чтобы ты жила. ты же помнишь, что ты мне должна кое-то. Это мое желание. Я хочу твою жизнь, я хочу, чтобы ты жила… тебя.

И она вдруг стала невесомой. Матвей молниеносно вытащил палочку из ее обессиленного рта и вколол вторую капсулу с жидкостью болотного цвета. Белые щеки покрылись розовыми снежинками, это кровь побежала по сосудам. Монитор показывал, что Агата поправится.

— чертова планета — Матвей вздохнул воздух, расслабляясь и уткнулся Агате в живот. — любовь важнее жизни.

—

— температуру помещения держать до 18 градусов, — распорядился Матвей после того снял с девушки форму, уложил на бок и накрыл покрывалом.

Он собрал вещи, капсулы и ушел в ванную комнату. В этом они втроем были совершенно схожи, братья как и Агата любили спартанский минимализм и чистоту.

— Серентус, — Матвей после душа стоял в библиотеке.

— да, господин. — ответил искусственный интеллект.

— у тебя есть тридцать секунд, чтобы все мне объяснить. — черты лица мужчины заострились, он произносил слова чуть слышно. Серентус забеспокоился

— господин Матвэй. Я принял решение устранить девушку, так как ни господин Михаэль, ни вы не признавали ее статус. Но она не раз служила угрозой жизни. Вашей и господина Микхаэля. Он предпочел спасти девушку, подверг себя беспрецедентной опасности. Вы, охраняя ее, оказываетесь уязвимым. Вы не можете рационально смотреть на вещи. Ваша миссия на планете подверглась угрозе раскрытия. Девушка доставляет проблемы. Она была отравлена, поэтому я принял решение не восстанавливать ее жизненные силы.

— а убить? ты готовил для нее антидоты, которые просто откладывали смерть?

— да

— напомни, когда ты получил разрешение на убийство форм жизней.

— у меня нет… но я обязан защищать вас и господина Микхаэля.

— ты получал запреты. Ты получал приказы не реагировать на Агату ни при каких обстоятельствах. — скорее утверждая, чем спрашивая проговорил Матвей.

— да. господин Матвэй, но я обяз…

— ты обязан слушать мои распоряжения. Си эн тус. Ты систематически нарушал мои распоряжения. Именно ты позволил Катерине увидеть тебя. Дал намек, что Агата может быть ключом. — проговаривая каждое слово с небольшой паузой продолжал Матвей.

— господин! — закричал Серентус.