Люди мы резкие (повести)

ЧЕМ БОЛЬШЕ УЗНАЮ ЛЮДЕЙ...

"Я все возьму в свои руки и обо всем позабочусь..."

Зачем я так необдуманно брякнул Джокеру эти слова на прощание? Ясно, просто желал приободрить приятеля, но теперь-то придется отвечать за "базар". По крайней мере, перед самим собой. А это, кстати, самое трудное.

По захламленному больничному дворику важно, будто по законной своей вотчине, разгуливали вороны. Впрочем, возможно, у траурно-черных птиц были на то некоторые объективные основания – лечебное учреждение было отделением травматологии, и значительная часть его пациентов отправлялась отсюда вперед ногами. Прямиком на кладбище то бишь.

Цыпа скучал за рулем нашего престижного авто, чисто по привычке косясь по сторонам своими бдительными небесно-голубыми глазами. С таким надежным телохранителем можно смело чувствовать себя как у Христа за пазухой.

– Как Джокер? Поправляется? – дуплетньтм вопросом встретил меня Цыпа, распахивая дверцу "мерса".

– Так себе. Дыхание регулярное, – несколько туманно отозвался я, чтоб излишним оптимизмом не искушать Судьбу. – Гони в "Кент", братишка.

Наш кирпичный двухэтажный бордель, скрывавшийся под громким названием "Гостиница "Кент", находился недалеко – в семи минутах езды от больницы.

В просторном холле рядом с администраторской стойкой разгуливали два звероподобных охранника, страхуя заведение от разных нежелательных посетителей. От неизвестных подозрительных субъектов то бишь.

Охранники-вышибалы благодаря своим синим фракам и белым манишкам сильно смахивали на вымуштрованных цирковых горилл. Посадить их еще на трехколесные велосипеды – и сходство будет один к одному. В натуре.

Невольно усмехнувшись этому игривому сравнению, я подмигнул вытянувшимся во фрунт боевикам и прошел в малый банкетный зал, пустовавший в это время.

– Что будешь пить, Евген? – полюбопытствовал Цыпа тоном человека, уже давно смирившегося с неизбежным злом.

– Ничего, – отказался я, немного удивив и порадовав тем соратника. Но, чтоб он не слишком долго плавал в розовых мечтах, тут же пояснил: – Пока ничего. Мозгами надо пораскинуть в нужных направлениях. Глядишь, какую-нибудь дельную мыслишку выловить удастся. А ты пока прошвырнись по заведению, наведи необходимый порядок, если где-то вредную слабину обнаружишь. Лады?

– В лучшем виде, – ухмыльнулся верный подручный и моментально исчез за солидно высокими двустворчатыми дверями банкетного зала, оставив меня в гордом одиночестве. Правда, всего лишь физическом. Мыслями я был с несчастным Джокером, которого только что оставил на скрипучей больничной койке, продолжающего получать сомнительные удовольствия от уколов в задницу и всяких других лечебных процедур.

Какие-то ребятки вчера вечером здорово отделали его. Работали довольно грамотно, стоит отметить, – на Джокере живого места не осталось. Сплошной синяк, короче. Но, что удивительно, почти ничего не сломали и необратимого вреда его организму не нанесли. Закрытый перелом правой руки, сотрясение головного мозга, отбитые почки и печень в серьезный расчет можно не брать. До свадьбы заживет, как говорится. Впрочем, кажется, Джокер уже женат. Ну, да наплевать. Суть вовсе не в этом.

Проблема в том, что Джокер член нашей фирмы, и отметелили его при исполнении им своих служебных обязанностей. Когда он направлялся в "подшефный" магазин "Кардинал" за ежемесячной данью то бишь.

Если бы нашего кадра избили прямо в магазине либо рядом, то все вопросы отпадали бы сами собой. Но Джокер попал в зубодробильный переплет в двух кварталах от торговой точки, что не давало мне необходимой уверенной ясности в понимании ситуации. Могла иметь место банальная случайность, а вовсе не заговор недовольных коммерсантов или наших конкурентов на благодатной ниве местного рэкета.

Личные мозги хоть и были трезво-свежими, но, сколько я ни раскидывал ими в темной заводи догадок и домыслов, ничего путного выловить не удавалось. Тут явно "без бутылки не разобраться". Все-таки в русских пословицах и поговорках заключена порой глубинная житейская мудрость. Не зря я их так сильно уважаю и даже свято следую их рекомендациям, по мере сил и возможностей.

Чтоб и в данном случае не отходить от заведенного правила, я надавил под столом кнопку вызова метрдотеля.

После недавно умершего в камере изолятора временного содержания Григория обязанности метра выполнял один из Цыпиных костоломов, имевший благообразную внешность старшекурсника духовной семинарии. И кликуха у него была самая подходящая – Студент.

Новый метрдотель заметно отставал от почившего Григория в расторопности ждать его пришлось чуть ли не три минуты. Истинный беспредел, в натуре.

Впрочем, Студент проявил если не сноровку, то явную сообразительность – на круглом жостовском подносе приволок с собой бутылку марочного французского коньяка, две рюмки и вазочку очищенных мандаринов. Мысленно я даже слегка поаплодировал ему, как говорится. Все же неплохая замена Григорию подвернулась, скоро отшлифуется и станет вполне приличным метром.

А мои прогнозы имеют устойчивую тенденцию к исполнению, кстати.

Но вслух я ничего не сказал – совершенно незачем баловать обслуживающий персонал похвалами. Знаки одобрения и поощрения надо тратить скупо – экономно то бишь. При слишком частом употреблении эта блестящая монета очень быстро тускнеет и дешевеет. Диалектика.

Когда Студент благополучно освободился от своей аппетитной ноши, поставив поднос передо мной на столе, я отправил его взмахом руки восвояси и набулькал в рюмку любимого янтарного напитка.

Эта доза алкоголя была первой за нынешний день и потому моментально взбодрила меня, оптимизировав мое настроение.

В конце концов, к чему себе голову ломать понапрасну? Какая-нибудь дельная перспективная идея и сама там нарисуется. Так уже неоднократно бывало. Задание мозгам я дал, пусть теперь подольше шевелятся самостоятельно без моих подталкиваний и понуканий.

Весьма ободренный этим решением, я повторил набег на непрозрачно-черную бутылку и с удовольствием закусил мякотью мандарина.

Только наполнил хрустальную емкость по третьему заходу, как появился Цыпленок. Верный добрым традициям гостеприимства, я плеснул и ему:

– Давай, брат, хапнем по рюмашке за скорейшее выздоровление Джокера. Святое дело!

– Не очень-то долго ты страдал воздержанием, – усмехнулся Цыпа, в один глоток приговорив свою порцию. Не умеет, в натуре, пить культурно, интеллигентно смакуя. Это ж не водка, а благородный напиток. Импортный, в натуре.

Но от нотаций я воздержался – лень было, да и надо всегда помнить: "привычка – вторая натура". Горбатого лишь могила исправит то бишь.

– Что морщишься? – вдруг заметил я, слегка удивившись. – "Наполеончик" не в кайф пошел?

– Да нет. Кажись, я мизинец чуток вывихнул, когда бармену вмазал. Надо было кулаком, а не ладонью бить. Зря пожалел козла!

– А что случилось?

– Да он по телефону вздумал базарить, хотя у стойки несколько клиентов его дожидались.

– Ясно. Давай-ка я тебя за палец дерну на всякий пожарный. Ты его просто выбил, по ходу.

Цыпа явно не оценил моего благородного порыва облегчить страдание ближнего – так взвыл, словно я не мизинец ему дерганул, а все коренные зубы разом выхлестнул.

– Выпей, браток, махом полегчает.

Соратник поднял на меня покрасневшие увлажненные глаза, но промолчал и по-умному последовал совету. Потом запыхтел своим вонючим "Кэмелом", осторожно "баюкая" поврежденную правую руку, словно мамаша спящего младенца. Со стороны это выглядело довольно забавно, но я удержался и не стал "дразнить гусей", сохранив на лице серьезное выражение.

– Благодарю, Евген, – все же отдал должное моим врачевательским талантам Цыпа, отводя глаза в сторону. – Кажись, боль отпускает помаленьку.

– А я что говорил?! – искренне порадовался я за друга. – Может, еще разок дернуть для полной гарантии?

– Нет, спасибо, Евген! – Цыпа отшатнулся от меня, как черт от ладана, и даже поспешно спрятал правую руку в карман. – Палец уже почти совсем не болит. В натуре!

– Хозяин – барин. Насильно люб не будешь, – слегка посетовал я, закрывая тему. – Кроме бармена, никто своими обязанностями не манкирует?

– Нет, – облегченно вздохнул молодой соратник, убедившись, что на его правую клешню никто больше не покушается. – Ив ресторане, и в номерах все путем, как положено.

– Ладушки. Баранку крутить в состоянии?

– Гарантия! – Цыпа, по-моему, даже слегка оскорбился. – Я и с простреленным плечом машиной запросто могу управлять!

– Не сомневаюсь, брат, – улыбнулся я такой нахальной самонадеянности телохранителя, поощрительно потрепав его по рыжим вихрам. – Тогда по коням. Навестим коммерческий магазин "Кардинал". Проведем рекогносцировку на месте, как делают все великие полководцы. Мы ведь тоже не лыком шиты, верно? Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, как глаголет старинная сермяжная правда.

Натикало уже три часа пополудни, и на улице царила устойчивая жара. Да и не мудрено – май на дворе, хоть и уральском.

Осоловевшие от прямых солнечных лучей голуби сонно разгуливали по пыльному тротуару, так и норовя угодить под ноги прохожим. Нам с Цыпой приходилось проявлять чудеса изворотливости, пока пробирались к автостоянке, чтоб не загубить ненароком какую-нибудь невинную пернатую жизнь. Я бы себе этого никогда не простил, в натуре. Но бог миловал, и мы добрались до нашего "мерса" благополучно, не растоптав ни одной беспечной в своем нахальстве птахи. Думаю, где-то на небесных весах прибавилась гирька в пользу Монаха. Эта приятная мыслишка слегка согрела мою вечно зябнущую душу не хуже пятидесяти граммов шестидесятиградусного шотландского виски.

– Что-то примечательно важное о "Кардинале" можешь сообщить? поинтересовался я, когда мы выехали со стоянки на проспект.

– Особо ничего, Евген, – не поворачивая головы, ответил Цыпа, виртуозно лавируя в плотном автомобильном потоке центральной улицы. – Обыкновенная коммерческая точка. Мебелью в основном торгуют. Командует парадом баба. Она и директор, и владелица магазина одновременно. Экономная сучка, видать. Вечерком я к ней вместо Джокера кого-нибудь другого из ребят зашлю. Не заплатит – лично сам ею займусь, будь спокоен.

Должно быть, в предвкушении этого занятия, Цыпа расплылся в задумчивой улыбке. Даже, кажется, плотоядно облизнулся. Нет, все-таки мой подручный натуральный крокодил, несмотря на свою простоватую, чисто мальчишескую мордаху. Не зря еще в глубокой древности точно подметили – внешность обычно бывает обманчива.

– Без моего разрешения ничего не предпринимай, – распорядился я на всякий случай, так как заподозрил, что у соратника уже созрел какой-то свой план действий. Кровожадные методы Цыпы были известны мне очень даже хорошо. Радикализм в работе, ясно, я признаю и уважаю, но он не всегда дает положительный эффект. Позитивный результат лучше всего достигается интенсивным шевелением личными мозгами, а не грубым вышибанием их из чужих черепов. Семь раз отмерь – один зарежь то бишь.

Недалеко от нужного магазина располагалась вполне приличная по размерам автостоянка. Без малейшего труда мы нашли свободное место для наших "колес"..

– Оставайся на месте, я один прошвырнусь, чтоб лишнего внимания не привлекать, – хлопнул я Цыпу по плечу, покидая салон "мерса".

Свою легкую бежевую шведскую куртку оставил в машине, благо обстоятельства это мне позволяли – сегодня я был без обычной "сбруи" из кожаных ремней, кобуры и тяжелого десятизарядного "братишки" системы конструктора Марголина.

Мебельный салон-магазин "Кардинал" занимал почти весь нижний этаж обычной панельной пятиэтажки, похожей благодаря своему густожелтому цвету на дурдом. Впрочем, сейчас вся Россия сильно смахивает на психоневрологический диспансер из-за обалдевшего от дикой инфляции голодного населения, дебильности зажравшихся правителей и явного беспредела не только преступников, но и так называемых блюстителей правопорядка. Государственная шизофрения сразу во всех стадиях патологического развития, короче. И процесс, по ходу, необратимый. Если, понятно, срочно не отыщется для страны грамотный Врачеватель. Боюсь только, что без изрядного кровопускания ему уже не обойтись.

Поднявшись на невысокое гранитное крыльцо, я толкнул стеклянную дверь и вошел внутрь мебельного салона.

Сколь старательно ни рыскал мой любопытствующий взгляд по окружающему интерьеру, я не отыскал никаких намеков на религию или католиков. Видно, названию "Кардинал" магазин был обязан всего лишь банальной случайности. Хотя, возможно, и нет – выставленные здесь мебельные гарнитуры оказались в большинстве своем итальянского производства. А в Италии, как я читал, сплошные католики, куда ни плюнь. Там у них водится целая куча кардиналов и даже настоящий папа римский имеется в наличии.

Посетителей было совсем немного, а покупателей – вообще кот наплакал. Публика в основном обалдело таращилась не на произведения мебельных фабрик, а на шальные ценники с "космическими" цифрами. Обыкновенный деревянный стул, к примеру, стоил две минимальные месячные зарплаты. Идиотизм какой-то, честное слово.

Пожалуй, визуальным способом здесь ни черта не разведать. "Нам надо идти другим путем", – как в молодости говорил соратникам будущий вождь мирового пролетариата.

В глубине третьего зала, где радовали глаз всевозможные спальные гарнитуры, имелась дверь с надписью: "Директор". Неожиданно в моей голове родилась одна простенькая, но перспективная мысль, и я без колебаний, постучав для приличия, толкнул дверь и вошел в служебное помещение.

Кабинет по размерам больше смахивал на тесную кладовку. Письменный стол орехового дерева и пара стульев помещались здесь с явным трудом. Левую и правую стены украшали цветные репродукции с картин известных живописцев: с одной стороны "Утро в сосновом лесу" Шишкина, а с другой – какой-то морской пейзаж Айвазовского. Ну, образовательно-культурная планка хозяйки кабинета находится на весьма примитивном уровне, судя по ее художественным вкусам. Это очень даже неплохо – терпеть не могу высоколобых интеллектуалок, мнящих о себе бог весть что.

Директриса, средних лет полненькая женщина с каштановыми волосами, отложив в сторону пачку квитанций, выжидательно смотрела на меня довольно симпатичными карими глазами, напоминающими две влажно блестящие маслины.

– Добрый день, сударыня, – вежливо сообщил я по возможности мягким баритоном. – Простите, не знаю вашего имени-отчества...

– Зинаида Власовна, – пришла мне на помощь толстушка, доброжелательно улыбнувшись. – Какие-то проблемы? Наверно, вы желаете сделать индивидуальный заказ?

– Нет, я не покупатель, хотя мебель ваша выше всяческих похвал. К сожалению, в настоящее время мое финансовое положение не позволяет делать столь крупные покупки.

– Тогда что вы хотели? – явно теряя ко мне интерес, спросила хозяйка кабинета уже без наигранной профессионально-радушной улыбки.

– Не только хотел, но и упорно продолжаю хотеть, – слегка подкорректировал я директрису, стараясь вернуть на ее губы где-то затерявшуюся улыбку. – Имею сильное желание, уважаемая Зинаида Власовна, добросовестно поработать под вашим чутким руководством.

– В каком качестве, любопытно? – Собеседница все же одарила меня улыбкой, но, правда, всего лишь снисходительной. Ладно, на безрыбье и рак рыба, как говорится.

– В любом! – ответственно заверил я, для убедительности прижав ладонь к груди и даже слегка поклонившись. С чувством собственного достоинства, разумеется.

– Судя по вашей интеллигентной речи, вы бывший администратор или бухгалтер? – высказала догадку Зинаида Власовна. – Но эти вакансии у меня давно заняты. Попытайте счастья в другой фирме, может, повезет.

– На работу "белым воротничком" я вовсе не претендую. Мне бы что-нибудь попроще – шофером или экспедитором.

– Также не требуется. – Директриса окинула мою фигуру явно оценивающим взглядом. – А грузчиком пойдете? Комплекция у вас очень подходящая, наверняка справитесь.

– Физический труд облагораживает человека, – поделился я с собеседницей известным философско-марксистским постулатом, в который лично сам, признаться, никогда не верил, воспринимая его как банальный образчик коммунистической пропаганды. Как чистейшее плебейское вранье и запудривание мозгов то бишь.

– Так вы согласны? Я правильно поняла?

– В принципе – да. Но хотелось бы прежде узнать график работы и оклад грузчика.

– В штате магазина вы числиться не будете. Мне лишние налоги ни к чему. Каждую неделю я стану выплачивать вам по триста рублей, да и от покупателей в ваш карман что-то перепадет, не сомневайтесь. Работа с восьми утра до семнадцати часов шесть раз в неделю с перерывом на обед с часу до двух. Выходной – понедельник.

– Ясно, – кивнул я, вдруг остро пожалев, что сдуру самолично влез в натуральное ярмо. Это ж пытка инквизиторская вставать на работу в такую несусветную рань!

– Вот и прекрасно. Кстати, как вас звать-величать?

– Евгений Михайлович. Можно просто по имени. В душе я крупный демократ и свойский парень. Враг всяких глупых условностей то бишь.

– Хорошо, Евгений. Тогда до завтра. На работу прошу не опаздывать. Не разочаровывайте меня, ладно?

– По натуре человек я весьма ответственный, – честно признался я. – Дело для меня завсегда превыше всего. Сами вскорости убедитесь.

Попрощавшись с Зинаидой Власовной, покинул свое новое место работы и грядущих трудовых подвигов на ниве поднятия мебельных тяжестей. Одно слегка утешало – здесь мне наверняка удастся растрясти лишний жирок, которым уже заметно стал обрастать из-за малоподвижной сидячей жизни. Так что нет худа без добра, как говорится.

– Какие сделал выводы, Евген? – полюбопытствовал Цыпа, поворачивая ключ зажигания. – Ты уже просек, что почем?

– Покамест нет. Но мыслю, очень скоро смогу поставить точку над "i".

– Огнестрельной авторучкой? – понимающе усмехнулся соратник. – Свинцовую точку промеж глаз?

– Ты, как обычно, в своем репертуаре, – чуток посетовал-пожурил я. – Не будем загадывать заранее, браток. Неблагодарное это занятие. Жизнь сама подскажет, какими картами играть. Короче, беру дело с "Кардиналом" на личный баланс, ты не вмешивайся и ребятишек сюда не присылай. Усек?

– Само собой. – Цыпленок разочарованно вздохнул. – Куда сейчас двинем? В клуб к Мари?

– Нет, рули до моей хаты. Нынче треба отдохнуть на всю катушку – завтра в семь утра вставать. Решил, знаешь ли, кардинально изменить свой вредный образ жизни, занявшись благородным и сильно полезным физическим трудом.

Цыпа скосил на меня удивленно-недоверчивый взгляд, но промолчал, решив, по ходу, что я просто шуткую.

Еле-еле выбрался из теплых объятий бога сна Морфея благодаря надрывно-визгливым стараниям будильника, который я благоразумно завел накануне на семь утра.

Встал, ясно, не с головой, а с чугунным ядром на плечах. Пятиминутный освежающий контрастный душ слегка поправил это дело, взбодрив мой невыспавшийся органон, насколько был в силах.

Сел завтракать, не имея даже слабых проблесков аппетита, насильно заставив себя проглотить яичницу с ветчиной и две чашки крепчайшего черного кофе. Уму непостижимо – основное взрослое население нашей страны ежедневно по утрам отправляется на работу, не чувствуя при этом ни малейшего дискомфорта. На такой великий подвиг я явно не способен, в натуре.

Разительно отличается утренний город от вечернего – морды у людей в подавляющем большинстве хмуроозабоченные и поэтому малопривлекательные. Оно и понятно, впрочем: почти на всех предприятиях хроническая задержка зарплаты. Непонятно другое: почему все дисциплинированно продолжают ходить на работу, как какие-то роботы? Кретински зациклились на условных рефлексах, видать. Привычка – вторая натура то бишь.

Мысленно искренне посочувствовав бедному обманутому пролетариату Урала и всей России, я бодренько втиснулся в переполненный трамвай. Цыпу нынче не вызывал, и приходилось добираться до "Кардинала" демократичным общественным транспортом. Зато в полной мере ощутил единение с родными согражданами – не только моральное, но и физическое. За краткое время поездки мне успели изрядно отдавить ноги и помять бока. Но внешне никакого раздражения я интеллигентно не выказал, успокоив себя народной пословицей, правда не слишком-то отвечающей данной конкретной ситуации: в тесноте, да не в обиде.

Главные "парадные" двери в мебельный салон-магазин были еще заперты, и мне в поисках служебного входа пришлось обойти здание с тыла. Со двора то бишь.

Мои расчеты оказались верны – служебный вход находился в углу лестничной площадки первого этажа второго цодъезда.

Пройдя узким кривым коридорчиком, я оказался в выставочном зале салона-магазина. Худосочная старушка-уборщица наводила последний марафет, старательно елозя тряпкой по полу, а двое жизнерадостных парней-продавцов, уединившись за конторкой, то и дело громко ржали, должно быть рассказывая друг другу о своих недавних молодецких подвигах. Любовно-сексуальных ночных похождениях то бишь. Одно слово – жеребцы, которыми рулит не голова, а "головка". Впрочем, меня это совершенно не касается. В данное место меня привел не обывательский интерес к уровню падения современной молодежной морали, а совсем иная "головная боль". Кстати, я лелеял устойчиво-твердую надежду, что очень скоро моя здешняя проблемка благополучно станет уже чужой головной болью, даже и в прямом смысле – при попадании в затылок пули, например.

Решив проявить должное чинопочитание, я тут же направился в закуток директрисы, чтоб отметиться.

В крохотном кабинетике на этот раз находились двое. Зинаида Власовна была в обществе расфуфыренного фраера средних лет. Его белая манишка с галстуком "бабочка", голубая "тройка" из натуральной шерсти и гладко выбритое лицо, распространявшее запах дорогого импортного лосьона, сразу вызвали у меня чувство неприязни. Конечно, за своей внешностью любой уважающий себя мужчина обязан внимательно следить (ведь еще Александр Сергеевич Пушкин заметил, что можно быть дельным человеком и думать о красе ногтей), но не до такой же крайней степени! Впрочем, возможно, у лощеного типа есть сомнительно смягчающее обстоятельство – в случае, если он и не мужчина вовсе, а обыкновенный педераст.

– Познакомьтесь, мальчики, – проворковала директриса, входя в роль радушной хозяйки. – Владислав Петрович, наш старший продавец и по совместительству бухгалтер, а это – Женя, наш новый грузчик.

Мы торжественно пожали друг другу руки. Я даже изобразил на лице искреннюю благодарность – демократия демократией, мол, но я ведь отлично понимаю, что начальник и внештатный грузчик далеко не ровня.

– Бич? – усмехнулся старший продавец, весело поблескивая на меня темно-синими глазами.

– В смысле? – Признаться, я чуть было не оскорбился, но вовремя удержал свой правый кулак, затолкав его от греха поглубже в карман.

– Бывший интеллигентный человек? – расшифровал Владислав Петрович, демонстрируя присутствующим белозубую улыбку, полную самодовольного превосходства.

– Истинный интеллигент на всю жизнь остается интеллигентом, несмотря ни на что! Это как выжженное тавро или татуировка – раз есть, то уж навсегда. До самой могилы то бишь, – мягко разъяснил я этому хлыщу и поспешно закурил, чтоб скрыть сильнейшее раздражение. – А что вынужден подрабатывать столь малопрестижным физическим трудом, так в этом виноват экономический кризис, и больше ничего. На ниве литературы нынче не прокормишься. А явно и нагло халтурить – писать левой ногой через правое плечо по пять-шесть книг в год мне западло из-за уважения к читательской аудитории.

– Так вы писатель? – вылупил на меня недоверчивые глаза мебельный торгаш. – В каком жанре работаете? Не дадите что-нибудь свое почитать?

– Нет. Саморекламой не занимаюсь принципиально! – отрезал я, слегка даже развеселившись в душе. – Впрочем, там видно будет. Все зависит от качества наших дальнейших отношений, Владислав Петрович.

– Отношения будут самые что ни на есть замечательные! – уверенно заявил бухгалтер, поменяв выражение лица с насмешливо-снисходительного на доброжелательное. – В доказательство этого приглашаю вас, Женя, сегодня после работы ко мне на день рождения. Сороковник незаметно набежал! Круглая дата!

"Сам ты круглый!" – очень хотелось мне сказать, но я интеллигентно сдержался и озвучил совсем другое:

– Почту за честь, Владислав Петрович, нынешний вечер у меня как раз свободен. Но что делать с подарком? Неприлично как-то на такое торжество пустым являться.

– Пустяки, Женя, не берите в голову, пожалуйста. Одно присутствие за столом профессионального литератора – уже подарок мне неоценимый. Я ведь, между прочим, тоже не чужд высоким материям искусства. Стихи, знаете ли, пописываю на досуге. Даже издать их собираюсь. За свой счет, разумеется.

– Задымлять атмосферу, мальчики, ступайте в курительную комнату, поспешно предложила Зинаида Власовна, заметив, что Владислав Петрович вынул из кармана красную пачку "Мальборо".

Как выяснилось, "курительной" комнатой оказался обычный мужской туалет рядом с подсобками. Наслаждаться благородным болгарским табаком вкупе с сопутствующими специфическими "ароматами" мне не улыбалось, и я быстренько оттуда ретировался, сославшись на то, что хочу поподробней осмотреть поле грядущей трудовой деятельности. Торговый зал то бишь. Впрочем, это была лишь отговорка для главбуха – любоваться мебельными итальянскими изысками я вовсе не собирался.

Вспомнив, что не худо бы познакомиться с коллегой, я толкнул дверь подсобки ногой и без стука вошел внутрь. Совершенно естественно: коли я вдруг заделался пролетарием самого низкого пошиба, то и вести себя надо соответственно. Для полной убедительности и достоверности образа, короче.

Подсобное помещение "Кардинала" оказалось втрое больше, чем кабинет директрисы, но развернуться здесь вообще было невозможно из-за натурального столпотворения разного рода мебели. В одном из кресел, заботливо покрытом полиэтиленовой пленкой, восседал средних лет мужик в светло-голубом джинсовом костюме и, чисто по-кошачьи жмурясь от удовольствия, попивал бутылочное пиво прямо из горлышка.

– Внештатный грузчик? – враз просек он ситуацию, с профессиональным интересом оценивающе ощупывая мою фигуру взглядом. – Комплекция, кажись, подходящая. Думаю, сработаемся. Меня Василием кличут, а тебя, приятель?

– Евгением. – Я ответил той же монетой, разглядывая нового знакомого так, как это делает гробовщик, прикидывающий размер гроба для будущего клиента. Здорово ты накачался, мебель таская. Прямо атлетом-тяжеловесом смотришься!

– Чуток не угадал, приятель! – ухмыльнулся явно польщенный Вася. – Я кандидат в мастера спорта по боксу в тяжелом весе. В прошлом, правда. Что губит нашего брата? Как думаешь?

– Водка, – моментально догадался я, учтя морковный цвет носа собеседника и мешки под его глазами.

– Не только. В основном – портвейн и пиво, – слегка подправил меня Василий, скорбно и громко вздыхая. Впрочем, возможно, это он так оригинально зевает, навроде бегемота. Я однажды в зоопарке лицезрел такое удивительное зрелище. С раннего детства запомнилось, словно посещал зоопарк всего лишь неделю назад. Серьезно.

– Садись, Женя, – гостеприимно ткнул мясистым пальцем в соседнее "полиэтиленовое" кресло бывший спортсмен. – Не против, если так буду тебя величать?

– Нет, Васек. Принципиальных возражений не имею, – усмехнулся я, занимая предложенное место.

– Может, и пивка хапнешь с устатку? – натурально разбушевался в своем гостеприимстве Вася, протягивая мне уже ополовиненную бутылку светлого "Жигулевского".

Должно быть, употребив слово "с устатку", грузчик имел в виду – с утра. Я благоразумно не стал впадать в тонкости филологии и разжевывать этому неучу, что с устатку означает – уставши. Просто взял и сделал пару-тройку глотков пенного напитка чисто из вежливости и для наведения мостов с новоявленным коллегой. Ведь известно, что самый короткий путь к взаимопониманию между мужиками пролегает через совместную выпивку. Не научный, но экспериментально доказанный факт, можно сказать.

Когда с пивом было уже покончено, мы расслабленно откинулись на спинки кресел и задымили сигаретами. Только я собрался завязать излюбленный мужской "базар" про баб, как в подсобку заглянул один из хлыщеватых продавцов и строго напомнил, что магазин уже открыт и нам надлежит находиться в торговом зале. Сделав свое краткое внушение, наглый фраер устрашающе хлопнул дверью, как хлопает бичом надсмотрщик, чтоб привести распоясавшихся рабов в чувство.

– Вконец оборзевший паренек! – не смог удержать я праведного негодования. – Чего мы там забыли? Пока ведь перетаскивать ничего не требуется.

– Это тоже входит в наши с тобой обязанности, – досадливо поморщился Василий, гася сигарету о каблук своей тяжелой тупорылой бутсы.

– Не понял! – честно признался я, как пацан-малолетка на первом в жизни допросе.

– Очень просто, Жека, – пояснил коллега, поднимая с пола два мотка широких кожаных ремней, смахивающих на вожжи. – Покупатель нынче из-за кризиса сильно неуверенный пошел. Запостоянку колеблется и сомневается, короче. Наша задача подтолкнуть его сделать покупку.

– Куда толкать будем – в спину по почкам или в бок по печени? – невинно полюбопытствовал я, вставая.

– Надо просто словами, – явно не просек моего юмора Вася. – Ладно, хватит прохлаждаться. Айда работать, Жека.

К счастью, играть неблаговидную и неблагодарную роль зазывалы-толкача мне не пришлось – одна молодая семейная пара и без нашей помощи уже решилась пробить крупную дыру в семейном бюджете, купив спальный гарнитур под красное дерево. Впрочем, парочку вполне можно понять – молодожены: красивая удобная спальня для них сейчас важнее любых трезвых соображений бережливости. Мыслят одними лишь инстинктами то бишь.

Я примерился было ухватить с одного конца длинный картонный ящик с разобранной двуспальной кроватью, но Вася отрицательно покачал своей белобрысой башкой:

– Руками, Жека, ты много не наработаешь. Махом сдохнешь от перенапряга. Держи-ка лучше вот это. – И бросил мне ременной моток. Это приспособление и на самом деле смахивало на ремень – даже дырочки и стальной "язычок" присутствовали. Только такой кожаной штукенцией опоясаться мог разве что какой-нибудь сказочный великан. В натуре.

– Надевай себе на шею и зацепляй другим концом за ящик, – пояснил Вася. Я направляющим пойду, а ты в кильватере страхуй.

Накинув свое ременное кольцо на ящик и себе на плечи, грузчик взвалил картонную махину на спину и, натужно сопя, заковылял к выходу из салона. Я семенил сзади, всерьез начиная опасаться, что шея моя вот-вот сломается от тяжести двуспальной радости молодоженов. К счастью, мебельный грузовик-фургон стоял недалеко от входа, и мои шейные позвонки с честью выдержали сие тяжелое для них испытание на прочность.

В этот день покупателей было не густо, но все одно – умаялся я, как северная ездовая собака. Позвоночник и мозжечок ломило так, словно на них всласть потоптались ментовские сапоги. И какой, любопытно, философ изрек, что труд облагораживает человека?! Сразу видно, что сам он ничего тяжелее авторучки в жизни не держал! Нет, скорее тяжелее гусиного пера ничего не держал. Рубль за сто! Гарантия то бишь.

Наконец в восемнадцать часов трудовой день более или менее благополучно завершился. Выяснилось, что на сорокалетний юбилей Владислава Петровича приглашены все работники "Кардинала".

Нас с Васей бухгалтер усадил в свою "Ниву", а продавцы устроились в "БМВ" директрисы.

Владислав Петрович, как очень скоро выяснилось, проживал в пригороде Екатеринбурга, в так называемом спальном районе, вдали от чада заводских труб и утомительного многолюдства центра. Название улицы – Сиреневая – мне пришлось по душе. Правда, выйдя из машины, я в очередной раз убедился в правильности неприятного постулата, что все хорошо лишь в меру. Конечно, сирень я обожаю с детства, люблю держать дома в вазе ветку-другую для создания уютно-колоритного микроклимата, но здешняя атмосфера была так плотно насыщена приторно-сладким запахом данного растения, что я вдруг сильно пожалел об отсутствии при себе противогаза.

– Вот мое скромное жилище, – указал именинник на буквально утопающий в сиреневых кустах двухэтажный дом из белого силикатного кирпича.

Старший продавец явно кокетничал. Его "скромное" жилище смело можно было назвать даже не коттеджем, а натуральным особняком. Впрочем, один существенный недостаток у жилища Владислава Петровича все же был. Дом не имел гаража, и машину бухгалтер держал, видно, попросту на обочине дороги. Когда-нибудь его личный автотранспорт угонят, как пить дать. Стопроцентная гарантия то бишь.

Ехавшая следом за нами "БМВ" Зинаиды Власовны почему-то не остановилась рядом, а свернула в маленький дворик соседнего двухэтажного дома, похожего на бухгалтерский, как единоутробные братья, родившиеся в один день.

– К себе заехала, чтоб машину во дворе запарковать, – пояснил Владислав Петрович, завистливо вздыхая. – Хоть мы и одновременно строились, но мне площадка поменьше досталась, даже на крохотный дворик метража не хватило. Идемте в дом, ребята, они нас через минуту догонят, никуда не денутся.

Стучать или звонить в высокую дубовую дверь, красиво окованную листовым железом, не пришлось – она открылась сама. На пороге стояла пухленькая улыбчивая женщина неопределенного возраста в ситцевом фартуке поверх вечернего платья с длинными рукавами.

– Моя сестра Алевтина. А это Вася и Женя, – представил нас друг другу Владислав Петрович. – Остальные гости следом идут. Ты уж их встреть, милочка.

Против ожидания, холл в доме оказался неоправданно просторным – чуть ли не половину всего первого этажа занимал. Как у большинства зажравшихся нуворишей, стены были помпезно обшиты полированными деревянными панелями, на которых, к месту и не к месту, висели многочисленные зеркала и декоративные светильники, малоуспешно имитирующие антикварную старину.

Василий явно здесь уже бывал, так как сразу направился в глубину холла и повесил на оленьи рога свое кожаное кепи.

– Идемте наверх, ребята. Немного подкрепимся перед ужином, – предложил хозяин и, не дожидаясь ответа, показал пример, затопав по широкой лестнице, застланной желтой ковровой дорожкой.

Второй этаж был спланирован значительно более экономно, чем первый. Тут размещалось не менее пяти комнат, судя по количеству дверей в коридоре. Гостиная, куда нас провел Владислав Петрович, смотрелась на вполне приличном уровне: тридцать квадратных метров паркетного пола, матово отражавшего теплый свет горевшей хрустальной люстры, объемно-круглый накрытый обеденный стол в окружении дюжины кресел с высокими спинками, зеленые бархатные портьеры на окнах и книжные стеллажи создавали атмосферу уюта и уверенного благосостояния.

У стены стоял приземистый журнальный столик, заставленный фаянсовыми тарелочками с различными холодными закусками и разнокалиберными бутылками со спиртными напитками. К нему нас и подвел хозяин дома.

– Это мой шведский стол, – благодушно пояснил Владислав Петрович, свинчивая пробку с бутылки "Смирновской" и набулькивая водку в три стопки. Закусывать рекомендую селедочкой. Замечательная вкуснятина, скажу я вам.

Вася без лишних слов намахнул свои сто граммов и тут же счастливо зарделся физиономией, благодарно блестя мутно-голубыми глазами. Даже ничем не закусил законченный алконавт, в натуре.

Прежде чем приговорить стопарик, я подцепил вилкой ломтик сочно лоснившейся сельди и розово-синий кружочек лука. В единоборстве с водкой закуска – наипервейшее дело. Твой самый верный союзник то бишь.

Вскоре к нам присоединились и остальные гости – директриса с двумя продавцами, ведомые Алевтиной, уже благополучно успевшей избавиться от своего цветастого передника, делавшего ее похожей на прислугу.

Ужин протекал довольно вяло и даже скучно, несмотря на солидное обилие разного рода выпивки и малоуспешные потуги виновника торжества слегка оживить компанию явно "бородатыми" анекдотами и наигранной веселостью. Хозяин дома в своих беспонтово-глупых стараниях дошел до полного маразма – начал вслух читать собственные стишки. Я даже запомнил кусочек одного из них:

Мчится ветер издалека,

Мчится так, что пыль летит,

И измученный жестоко,

Он чуть слышно говорит.

А вот о чем там базарил утомленный ветродуй, я, признаться, успел уже позабыть. Впрочем, не важно – наверняка какую-нибудь чепуху в паре с ахинеей. Конечно, поэзия не мой профиль и в ней я не самый крупный дока, но рифмы показались мне изрядно избитыми и затерто-неоригинальными. Очевидный образчик чистейшего графоманства, короче.

Уже прилично приняв за воротник, Владислав Петрович вдруг вспомнил, что он не единственная творческая личность за столом, и представил меня собравшимся как писателя-детективщика.

– Я детективы не читаю и вообще терпеть их не могу, – моментально и совершенно неожиданно отреагировала на сообщение брата Алевтина. – Это слишком легкая литература. А точнее – низкопробная, предназначенная для одноразового использования. Как презерватив.

Алевтина глупо захихикала, вообразив, видать, что сказала нечто сверхостроумное.

– У вас, сударыня, явно предвзятое отношение к развлекательной литературе, – интеллигентно сдержав порыв раздражения, мягко указал я этой стервозной дуре на ее серьезный недостаток. – Уверен, что мнение такого корифея русской словесности, как Лев Николаевич Толстой, будет для вас авторитетным. А он говорил в свое время: "Всякая литература имеет право на существование, кроме скучной". Вы согласны с данным постулатом великого мастера слова?

– Да, дорогой Евгений, – с видом полного превосходства улыбнулась краешком губ сестра мебельного торгаша. – Но эта цитата ни в коей мере не противоречит моему мнению о детективах и тем более не опровергает его. Книги должны воспитывать людей, делать их чище и нравственней, а не пошло развлекать.

– Подозреваю, что в прошлом вы работали инструктором в горкоме партии. В отделе агитации и пропаганды. Угадал, товарищ Алевтина? – не удержавшись, слегка съязвил я и вылез из кресла. – Покурю на веранде, с вашего позволения.

– Я с тобой, – последовал моему примеру Василий, с явным трудом выбираясь на нетвердых ногах из-за стола. Оно и понятно – бывший спортсмен находится, ясно, уже на третьей стадии алкоголизма, при которой человек хмелеет практически моментально и всерьез. Наглухо, короче.

Из опасения, что подвыпивший коллега запросто может грохнуться с лестницы, я бережно придерживал его за локоток, пока мы спускались на веранду, окольцовывавшую первый этаж особняка.

Вечерний ветерок освежил мое разгоряченное лицо и успешно провентилировал легкие, плотно забитые ядовитыми алкогольными парами. А главное, благодаря вечерне-ночной свежести, тошнотворно-сладкий запах сирени заметно ослаб и сейчас воспринимался мною почти как приятный аромат.

Видать, за неимением поблизости фонарного столба Вася тяжело привалился ко мне и жарко задышал в ухо:

– Жека, не груби так Алевтине. Боком выйдет! Вскорости ее брательник единоличным хозяином "Кардинала" станет. Попомни мои слова, земеля.

Мне уже наскучило быть третьей точкой опоры для этого пьянчуги, и я прислонил его к перилам веранды. Вася повернул ко мне свою кирпично-красную морду и вдруг глуповато заулыбался слюнявым ртом:

– А ведь ты точно в яблочко вмазал – Алевтина и вправду в райкоме партии ране работала. У тебя, Жека, не глаз, а алмаз!

– Ладно, льстить мне вовсе не обязательно – я не баба, – строго заметил я, все же не удержавшись от довольной усмешки. – Поясни-ка лучше, Васек, каким таким манером наш доморощенный поэт владельцем магазина окажется?

– Очень даже простым, – свистящим полушепотом сообщил старший грузчик, хитровански блестя осоловелыми свиными глазками. – У директорши благодаря мне опасные враги образовались. Вскорости, думаю, они помогут ей на покой уйти.

Разглядев на моей физиономии задумчиво-озабоченное выражение, Василий поспешил добавить:

– Да ты не переживай, Жека! Я поговорю с Владиславом Петровичем, и он примет тебя в штат, будь спокоен. Он мне обязан, не откажет. Пусть Алевтина со злости лопнет, коза капеэсэсная!

Я неторопливо закурил, осваивая полученную любопытную информацию. Тезису "что у трезвого на уме, то у пьяного на языке" я не слишком-то верю, так как часто имел возможность убедиться в его недостоверности, но в данном случае глуповато-честная рожа собеседника и его хриплая речь внушали мне доверие.

Впрочем, хорошенько пораскинуть мозгами в нужном направлении не удалось на веранде появилась директриса "Кардинала". Я культурно-вежливо протянул ей раскрытую пачку сигарет и зажигалку.

– Спасибо. Я не курю, Евгений. Просто вышла подышать, – мягко отстранила мою щедрую руку Зинаида Власовна. Я враз насторожился, так как она при этом слегка пожала мое запястье, словно намекая на что-то или желая привлечь внимание.

Закуривая, я щелкнул зажигалкой и постарался при колеблющемся свете разглядеть выражение лица директрисы. Правда, ничего путного из этого не вышло – мой огонек, отразившись в неестественно блестящих зрачках женщины, раздвоился и вкупе с ее странноватой полуулыбкой сделал Зинаиду Власовну похожей на мистическую Синильгу из известного кинофильма "Угрюм-река".

– Надеюсь, вы не намерены возвращаться за стол? – спросила хозяйка салона-магазина, продолжая интриговать меня своей загадочной "монализовской" улыбкой.

– Почему? Не понял! – слегка удивившись, честно признался я.

– Вас там никто не ждет, Евгений, – сочувствующим тоном пояснила Зинаида Власовна. – Когда вы ушли, Алевтина чуть ли не истерику закатила. Такими нелицеприятными "титулами" вас наградила, что просто уши вянут. Брат, кстати, ее полностью поддержал.

– Тупые людишки с задрипанно-плоским мышлением. Обыкновенного юмора не понимают, – констатировал я, отбросив вдруг сильно загорчившую сигарету. Ладушки. Мне на их "высшее" общество глубоко наплевать с самого высокого небоскреба. Так и передайте этим тупорылым овцам.

– Ничего передавать я не буду, так как тоже ухожу. Наскучило мне данное праздничное мероприятие почти до отвращения, – призналась толстушка и, мило засмущавшись, неожиданно предложила: – Знаете что, Евгений? Пойдемте ко мне. Во-первых, детективы я никогда не считала низкопробной литературой, а во-вторых, в холодильнике у меня зря пропадает фирменная бутылочка "Наполеона". Как истинный джентльмен, вы не можете отказать даме. Соглашайтесь, Женя.

"Любви не только все возрасты покорны, но и все комплекции", – мысленно усмехнулся я, окидывая взглядом телеса Власовны. Чуть было не брякнул: "Простите, дорогая, но много жирного на ночь мне очень вредно". От обидно-язвительного юмора я удержался из-за вовремя нарисовавшейся в мозговых извилинах дельной мыслишки, что "визит вежливости" вполне может дать дополнительную информацию по интересующей меня теме.

– Буду счастлив составить вам компанию, – воодушевленно заявил я, вложив в голос весь бархат мира.

Галантно взяв директрису под руку, я обернулся к Василию, чтоб попрощаться. Впрочем, нужды в этом не было. Бывший боксер явно уже впал в прострацию, и сохранять сравнительное равновесие ему удавалось только благодаря тренированным клешням, намертво вцепившимся в деревянные перила веранды.

Покинули мы дом чисто по-английски. Не поставив в известность хозяина то бишь.

Через пару минут я уже благополучно оказался во владениях директрисы, которая болтала без умолку, должно быть, стараясь за пустым многословием скрыть личное волнение. А может – возбуждение. Ничего удивительного. Я давно привык, что женщины реагируют на меня как кролики на удава. Навроде мошек очертя голову стремятся в огонь то бишь. Инстинкт, никуда не денешься.

– Проходите сразу в гостиную, Женя. Она во втором этаже расположена, как у Владислава Петровича. А я на кухню загляну. Буквально на секундочку.

Повинуясь ценным указаниям начальства, я поднялся на второй этаж. Планировка комнат действительно оказалась тик-в-тик идентичной с соседним домом, а вот их меблировка разительно отличалась. Здесь из-за отсутствия книжных стеллажей гостиная не выглядела кабинетом. Вся комната была обильно устлана коврами, преимущественно ярко-красного цвета. Стулья и кресла заменял большого размера диван овальной формы. Точно такой я уже видел в "Кардинале". Правда, демонстрируется он там как часть спального гарнитура.

Под потолком гостиной радовала глаз хрустальная люстра с многочисленными симпатичными висюльками в виде ледяных сосулек. Из электронной техники здесь были музыкальный центр с колонками и видеодвойка. Оба агрегата престижной фирмы "Сони".

Я по-хозяйски устроился посередине дивана напротив стеклянного столика на колесиках, выполнявшего роль бара. Правда, вина на нем были представлены исключительно "сухими" разновидностями, которые особого уважения во мне не вызывают. Все же я плеснул себе в фужер светло-зеленой болгарской "Виорики", чтоб слегка скрасить затянувшееся ожидание Зинаиды Власовны. Так как нервная моя система терпеть не может полной тишины – даже сплю иногда с включенным радиоприемником, – я дотянулся до музыкального центра и наугад нажал клавишу пятого диска. Из стереоколонок тут же звуковым фонтанчиком забил ритмично-забойный хит Рики Мартина.

– У вас недурной музыкальный вкус, Евгений, – входя в комнату, улыбнулась хозяйка, уже успевшая поменять оболочку. Одежду имею в виду. Вместо строгого темного костюма и туфель на Ней теперь был длиннополый шелковый халат бордового цвета и забавные домашние тапочки с лохматыми кошачьими мордочками. Так как она несла поднос с бутылкой французского коньяка на вытянутых руках, полы халата немного разошлись, и я заметил – без всякого удивления, правда, – что директриса под халатом – в чем мать родила. Совершенно голенькая то бишь. Весьма отважно-смелая женщина, надо признать. Впрочем, возможно, это вовсе и не смелость, а всего лишь банальное бесстыдство.

– А где ваш суженый и домочадцы, если не секрет? – задал я вопрос далеко не из праздного любопытства. Нынче при мне верного десятизарядного "братишки" не было, и перспектива внезапного появления в самый неподходящий момент ревнивого мужа меня, естественно, ни капельки не вдохновляла.

– Расслабься, Евгений. Оснований для беспокойства нет. Нас никто не потревожит, – проворковала Зинаида Власовна, видать сразу поняв, что мой вопрос только верхушка айсберга. – Я живу одна, как и Владислав Петрович. Мы два сапога пара: он – женоненавистник, я – мужененавистница.

– А сестра Алевтина?

– Она лишь приходит к брату помогать по хозяйству, а живет с семьей где-то в районе Химмаша, если не ошибаюсь.

Толстушка устроилась на диване в непосредственной ко мне близости и разлила по рюмкам коньяк из непрозрачно-черной бутылки.

– За что выпьем, Евгений? За успех твоего литературного творчества?

– Давайте чуток обождем, Зинаида Власовна. Пусть коньяк согреется до комнатной температуры. Холодный, он теряет добрую половину своих .вкусовых и ароматических качеств. Зря, мадам, вы его в холодильнике держите, уж поверьте слову крупного в данном вопросе специалиста.

– По всему видать, что ты человек УО, – наигранно опечалилась директриса, возвращая свою рюмку на стеклянный столик.

– В смысле: умственно отсталый? – Я, признаться, даже децал оскорбился где-то на донышке души.

– Только не надо хмуриться, Евгений. Это тебе не идет, сразу на буку становишься похож. Я под УО имела в виду совсем другое: уперто официозный. Любительница сокращенных слов явно еле сдерживалась, чтоб не расхохотаться. Ведь я прозрачно дала понять, что мы переходим на дружеское "ты". Можешь просто по имени меня называть – конечно, когда поблизости нет посторонних. А мой домашний халатик разве не намекнул тебе о новой стадии наших отношений?

– Ладушки, Зина, – легко согласился я на переход к новой стадии. – Кстати, о халате – он у тебя красный, как ковры и обои. Этот цвет тебе врачи прописали?

– Откуда такое странное предположение? – Собеседница изумленно распахнула на меня свои симпатичные глазки-маслины.

– Ну, как же! Красный цвет эскулапы всегда рекомендуют людям с пониженным кровяным давлением, – щедро поделился я глубокими познаниями в медицине, недавно почерпнутыми из одной научно-популярной брошюрки.

– Да? Вполне возможно. Но красный цвет хорошо поднимает не только давление, но и еще кое-что. Особенно у мужчин. – Зинаида лукаво улыбнулась, положив теплую ладонь мне на колено. – Как думаешь, коньяк уже дошел до нужной температурной кондиции?

– Сейчас проверим. – Я взял со столика наполненную до краев рюмку и с некоторой опаской сделал крохотный глоток темно-червонного напитка. Впрочем, беспокоился я совершенно напрасно – "Наполеон" оказался настоящим и качественным, а не грубой дешевой подделкой, в последнее время буквально заполонившей прилавки родного Екатеринбурга.

Музыкальный центр продолжал активно функционировать. Видимо, он был поставлен на круговой режим работы и крутил все пять дисков поочередно. Сейчас наш слух услаждала "Аква", весьма мелодично рассказывая о сложностях кукольной любви.

После нескольких пятидесятиграммовых рюмок замечательно выдержанного коньяка я почти полностью примирился с избыточным весом сидящей рядом женщины и даже начал оказывать ей некоторые знаки внимания. Как-то: несколько фривольные шутки насчет побочного действия на мужские особи возбуждающе-красного цвета и "массажные" нежно-нахальные прикосновения к ее мясистым бедрам и упруго напрягшимся грудям.

– Вижу, Евгений, что ты уже твердо готов перейти от прелюдии к самому действию, – поделилась личным открытием Зинаида, пробежавшись шаловливо-требовательными пальчиками от моего колена до живота.

– А я человек В Г. Всегда готовый к подвигам то бишь. В особенности – к постельным. Такова моя психофизическая конституция, крошка.

Ласково-уменьшительный эпитет "крошка" я применил чисто из своей врожденной культурной воспитанности. Моя новая пассия вполне заслуживала такого определения, как, например, "булка". Точно в цвет было бы и больше в тему. Но давно укоренившаяся благородная привычка не обижать зазря слабую половину человечества не позволила мне назвать вещи их истинными именами.

– Не хочешь сменить положение и обстановку? – спросила директриса, бросая на меня томный взгляд из-под полуопущенных, явно накладных ресниц.

– В смысле?

– Перейти в мою спаленку и принять более подходящее ситуации горизонтальное положение.

– А я аскет по натуре. Всегда готов скромно довольствоваться малым, чисто понтуясь, высказал я красивый, но чужой принцип, совершенно не соответствовавший моим истинным жизненным установкам. – Этот диван вполне меня устраивает.

– Тогда я хотя бы подушечку и покрывальце принесу. – Зинаида удивительно легко для ее комплекции поднялась с дивана и скрылась за дверью в коридор.

– Ты как любишь: со светом или без? – поинтересовалась она, возвратясь с вышеуказанными принадлежностями.

– При свете, крошка, – правдиво ответил я и тут же пожалел об этом. В натуре, вид излишне жирного голого тела вполне может пагубно сказаться на моей потенции. Наглухо сбить эрекцию то бишь.

Впрочем, как выяснилось, беспокоился я напрасно. Конечно, мощные ягодицы директрисы сильно смахивали на две переспелые астраханские тыквы, но зато я обнаружил наличие некоего подобия талии, да и высокая грудь партнерши с воинственно торчащими розовыми сосками выглядела совсем даже неплохо. Ей-богу.

Короче, хоть глаза и боялись, а руки свое дело делали качественно и ответственно. В приятном времяпрепровождении, как и положено, мной были активно задействованы не только верхние конечности собственного организма, но и три нижних, ясно.

Когда первый "девятый вал" возбуждения благополучно схлынул в предназначенное для того природой уютное местечко, я расслабленно откинулся на пуховую подушку и закурил. У меня с ранней юности привычка такая: сразу после оргазма сигаретным дымом всласть подышать, для полноты ощущения кайфа. Судя по недавним протяжно-сладострастным стонам партнерши, она тоже в обиде не осталась – "кончила" не менее двух раз по ходу нашей "пьесы".

Зинаиде, как выяснилось, для усиления блаженной истомы требовалось кое-что посущественнее простой сигареты. Значительно более сильный допинг то бишь.

Она вынула из накладного кармашка своего халата прозрачный пластиковый пакетик с бело-сероватым порошком и протянула ко мне руку ладошкой вверх:

– Мужчина! Позолоти ручку, родимый, не скупись! Щедрость вознаграждается.

– В смысле? Денег тебе дать? – чуть не поперхнувшись дымом, уточнил я.

– Правильно мыслишь, драгоценный. Дай бумажную денежку, – продолжая разыгрывать из себя вокзальную цыганку, еле удерживалась от смеха Зинаида.

Я уже просек, что почем, и удивляться благополучно перестал. Дотянувшись до куртки, валявшейся на полу, извлек из ее внутреннего кармана крокодиловый "лопатник".

– Вот, пожалуйста, ромалэ, детишкам на молочишко. Пользуйся моей неслыханной добротой, – сунув толстушке новенькую сотенную купюру, подмигнул я, поддержав игру.

Далее произошло то, что и ожидал, – Зинаида свернула хрустящую ассигнацию в тонкую короткую трубочку и, использовав ее как шланг к ноздре-"пылесосу", с силой втянула в себя щепотку порошка, насыпанную на стеклянный столик.

– Не желаешь, Евгений, и ты носик чуточку "припудрить"? – спросила начинающая наркоманка, блаженно прикрыв затуманившиеся глаза.

– Кокаином?

– Нет, чистейшим героинчиком.

– Разве его тоже нюхают? – изобразил я полнейшее невежество в вопросе. Всегда считал, что героином исключительно только колются.

– Лишь законченные наркоманы внутривенно порошок пускают – такие, как наш Владислав Петрович. А нормальные любители острых впечатлений просто нюхают. Это практически безвредно, чтоб ты знал.

– Владислав Петрович сидит на игле? – почти не удивился я, так как имел о поэтах давно устаканившееся личное мнение – считал всех их поголовно непредсказуемыми неврастениками. Слегка сбрендившими патологическими фантазерами, неадекватно воспринимающими окружающий мир то бишь. – Но ведь это чревато всяческими неприятными осложнениями! Когда у него не станет хватать наличности на привычную дозу – он без зазрения совести, запросто твой магазин на уши поставит. Ограбит, я хотел сказать. Крепко поразмысли над этой перспективой, крошка! На твоем месте я бы от такого работничка сразу отделался. Береженого, милая, бог бережет.

– Да все я понимаю, – вздохнула директриса, зябко кутаясь в свой "коммунистический" халатик. – Давно бы уволила, если б могла. Но дело в том, что "Кардинал" принадлежит нам обоим на паритетных началах. Владислав Петрович точно такой же законный владелец магазина, как и я.

– В натуре? Так это же отлично! Теперь все замечательно встало на свои места! – не смог удержаться я от искреннего восхищения перед личными умственно-аналитическими способностями, сработавшими в мозгах, как всегда, молниеносно-оперативно.

– Ты о чем, Евгений? – непонимающе захлопала наивными карими глазенками недальновидная бизнес-леди. – Выражайся, пожалуйста, чуточку пояснее.

– Пустяки. Тихо сам с собою я веду беседу, – не слишком-то ловко отшутился я известными словами песенной классики. – У творческих личностей так частенько бывает. Не обращай внимания, крошка.

– А кстати, о твоей работе. Раз ты пишешь детективы, то, видимо, очень хорошо разбираешься во всяких криминальных ситуациях? – задала неожиданный вопрос "булочка", с откровенной надеждой глядя мне в лицо.

– Ну... Вроде бы да. Хочется на то надеяться, по крайней мере, – осторожно ответил я, невольно настораживаясь. – А в чем суть? Какие-то проблемы?

– Скорее – некоторые странности. Но они, признаться, меня пугают.

– Рассказывай. Подробно. – Я завернулся в тонкое розовое покрывало и сел на диване, подвернув под себя ноги "калачиком". Со стороны, по ходу, сейчас сильно смахивал на какого-нибудь индийского раджу или турецкого падишаха. Крайняк – на древнегреческого сибарита.

– Только, пожалуйста, не посчитай меня за глупую дурочку, – словно извиняясь, попросила Зинаида, насыпая на стеклянную столешницу новую "дорожку" порошка из пакетика. Для пущей храбрости, наверно.

По давно укоренившейся привычке поднимать общеобразовательный уровень собеседников при любой возможности я собрался было популярно "жевануть" наивной толстушке, что "глупая" и "дурочка" – масло масляное. Синонимы, коли по-научному. Одно и то же то бишь. Но Зинаида, быстренько "приватизировав" героиновую "дорожку" посредством ноздри, уже продолжала:

– Ты в курсе, что такое "крыша" у коммерческой структуры?

– Детский вопрос, даже риторический, – усмехнулся я, прикуривая новую сигарету от старой. – В наше время это знает каждый сопляк-дошкольник.

– А что это за слово – риторический? – не постеснявшись, выказала вопиющую малограмотность бизнес-леди.

– Не требующий ответа, известный заранее то бишь, – все же мне удалось хотя бы слегка щегольнуть своими глубокими познаниями в лингвистике. Почерпнутыми, правда, не из университетского учебника по языкознанию, а просто из словаря иностранных слов. Люблю, признаться, полистать его на досуге за рюмкой марочного коньяка. Хобби такое.

– Прости, если случайно задела твое самолюбие. Я правда не хотела, Евгений.

– Ладушки, кончай с допотопными и смешными реверансами. К сути переходи.

– Ну, так вот: с самого основания "Кардинала" фирму взяла под негласную охрану некая группа уголовников. Без особого на то нашего желания, как сам понимаешь.

– Что-нибудь конкретное об этих бандитах знаешь? – поинтересовался я, стараясь не упустить ни одного движения лицевых мускулов собеседницы, так как полностью солидарен с классиком, который сказал: "Лицо – зеркало души".

– Только то, что они принадлежат к уральскому сообществу "синих". Законченные рецидивисты, пробу ставить негде.

– Не обязательно. Просто люди, ранее отбывавшие срок, – слегка поправил я, верный своему золотому правилу обязательно расставлять все точки над "i".

Мимика Зинаиды ничего, кроме расстроенных чувств хозяйки, не выражала. Похоже, директриса вполне искренне чем-то сильно обеспокоена.

– Так в чем проблема, крошка?

– Я ежемесячно выплачивала "синим" определенную, заранее оговоренную сумму. Все до недавнего времени шло нормально, больше на нашу фирму другие уголовники не наезжали и так называемых охранных услуг навязчиво не предлагали. Но вот прошло уже несколько дней, как срок очередного взноса миновал, а за деньгами никто ко мне не пришел почему-то. Я посоветовалась со своим компаньоном Владиславом Петровичем, но он, по-моему, совершенное дитя в таких делах. Сказал, что волноваться по пустякам не стоит, мол, скорее всего "крыша" уже спалилась и перестала существовать – всех бандюг милиция упрятала в тюрьму то есть. Рекомендовал вообще больше никому ни копейки не платить, даже если вдруг кто-то снова появится от имени "синих".

– Не шибко умный совет, – заметил я. – Запросто боком может выйти.

– Вот-вот, и я как раз о том же! И потом – у меня очень скверно на душе, предчувствие какой-то близкой непоправимой беды. Уверена – скоро произойдет нечто ужасное.

– Ладно, милочка, не впадай в мистику. Ты просто много тяжелого съела на ночь, по ходу. Если что-нибудь неприятное и случится, то, ручаюсь, не с тобой. Как любит добавлять один мой молодой коллега – гарантия!

– Он грузчик или писатель? – заметно успокаиваясь, уточнила моя упитанная любовница.

– И то и другое одновременно, – усмехнулся я и весьма тонко, с чисто английским юмором уточнил: – "Грузить" он прямо обожает. Да и к "перу" его деятельная творческая натура сильно неравнодушна – одно из главных орудий производства как-никак. Писательского.

– Евгений, ты явно пытаешься перескочить на более спокойную тему, чтобы меня отвлечь. Я тебе благодарна за чуткость, конечно, но все же – что означает странное поведение "крыши"? От денег в наше время, по-моему, добровольно не отказываются.

– Не морочь себе голову этой ерундистикой, крошка. Причин для неявки курьера "синих" может оказаться целый вагон и маленькая тележка, как говорится. Гадать в данном случае – дохлый номер. Бесперспективно, короче. Уверен в одном – "крыша" никуда не исчезла и вскоре нарисуется. От халявных денег, как ты верно подметила, никакой дурак не откажется. Бандит – тем более!

– Твои бы слова – да богу в уши, – вздохнув, не слишком-то к месту сказала Зинаида, наполняя гранено-хрустальные рюмки темно-янтарной жидкостью из пузатенькой бутылки.

Правильно оценив обстановку, я понял – сейчас все завертится в прежней последовательности по новой: выпивка, а потом сексразвлечения. К сожалению, я давным-давно не пылкий юноша, чтобы трахать, не глядя, все, что шевелится. Одного сеанса с бочкообразным рыхлым телом с Монаха вполне достаточно. К тому же я уже благополучно-легко выяснил все интересующие меня моменты и далее оставаться здесь не имело смысла.

Посему я, подобрав с ковра свои джинсы и рубаху, начал из бесстыдного Адама по-быстрому превращаться в цивилизованного гражданина, культурно скрывающего под плотной материей свои интимные места.

– Разве ты не останешься до утра? – удивилась и опечалилась любвеобильная толстушка. – Городской транспорт уже не ходит, Евгений. Обещаю – тебе со мной будет хорошо.

– Слишком много хорошего – тоже плохо, – отшутился я, поднимаясь с дивана. – Просто у меня железная привычка следовать устоявшимся традициям. А самая старая и уважаемая из них – ночевать дома.

– Но ведь у нас еще почти полная бутылка замечательного марочного коньяка! – как распоследнего алкаша попыталась уговорить меня директриса, будто невзначай распахивая полы своего кроваво-бордового халата. Стопроцентная кретинка, в натуре. Зряшные и глупые старания – ее голыми телесами я уже имел сомнительное удовольствие налюбоваться чуть ли не до отвращения.

– Дома на антресолях у меня два ящика точно такого коньяка стоит, – не удержавшись, похвалился я, но тут же благоразумно поправился: – Шучу, крошка. Всего моего годового заработка даже на дюжину "Наполеонов" не хватит, как сама отлично понимаешь. Но мечтать не вредно, как говорится. Хотелось бы, конечно, подольше побыть в твоем милом обществе, да нет возможности. Не дуйся, еще не раз сможем всласть подегустировать французского императора. Гарантия!

– Ну и ладно. Хозяин – барин, – с явным разочарованием запахивая халат, сухо обронила бизнес-леди. – Пойдем провожу хотя бы.

В холле на первом этаже Толстушка неожиданно смягчилась и, нежно прильнув, доверчиво положила растрепанную голову мне на грудь.

– Я тебе не понравилась как женщина? – в срывающемся голосе Зинаиды явственно слышались слезы, и ответить ей честно было бы крокодильской жестокостью.

Поэтому я, ни капли не колеблясь, благородно соврал без малейшего зазрения совести:

– Ну что ты, милая! С тобою я поднялся на Эверест любовных наслаждений! Ей-богу!

На прощание, ласково чмокнув сентиментальную идиотку в мясистую щечку, я поспешно ретировался на улицу.

Майская ночь тихо доживала последние свои часы. Небо на востоке уже заметно полиняло, как черные турецкие джинсы, случайно выстиранные в горячей воде.

Прикинув, что до дома на своих двоих мне придется добираться не менее часа, я бодро-скорым шагом двинулся по краю дороги, ведущей в центр города. Благо энергетический заряд алкоголя еще не до конца выветрился из моего организма.

К счастью, заниматься утомительным пешеходством пришлось совсем не долго из-за угла вынырнул "жигуленок" с шашечками по борту и, подобрав позднего пассажира, благополучно доставил меня до подъезда родной пятиэтажки.

Такси оказалось здесь не единственной машиной – на тротуаре, наехав передними колесами на подстриженный газон, стоял темный "Мерседес" с погашенными фарами. Хотя свет в его салоне конспиративно отсутствовал, я без особого труда смог различить на водительском месте хорошо знакомый силуэт.

Расплатившись, я отпустил такси для дальнейших поисков редких ночных пассажиров и подошел к "мерсу".

– Поздновато гуляешь, Евген. Да еще без охраны! – холодно-осуждающе заметил Цыпа, открывая дверцу авто.

Я плюхнулся на переднее сиденье рядом с преданным соратником и дружелюбно-примирительно потрепал его вихрастую рыжую голову:

– А ты чего не спишь, братишка? Чтоб организм был завсегда свеж и боеспособен, необходимо, не скупясь, давать ему полноценный отдых. Хотя бы ночью.

– Не один я не сплю, между прочим. С дюжину наших ребятишек, высунув языки, по городу в поисках тебя рыскают, как бобики. Ты бы предупреждал, Евген, когда на цельные сутки исчезаешь незнамо куда.

– Ладно, брат, на будущее обязательно учту это дело, – легко согласился я, понимая, как перенервничал верный телохранитель, вдруг потерявший шефа на столь долгое время.

– Опять у какой-нибудь молоденькой шмары зависал? – заметно оттаивая, полюбопытствовал Цыпа, закуривая свой любимый вонючий "Кэмел". – Нет чтоб без хлопот просто мне звякнуть. Я бы ее прямо тебе на фатеру в лучшем виде доставил. Гарантия!

– Пальцем в небо, Цыпленок! Я, к твоему сведению, весь день не развлекался, а занимался тяжким физическим и умственным трудом в интересах нашей организации. И весьма результативно, кстати. Теперь для меня совершенно прозрачна сложившаяся в "Кардинале" обстановка и кто там есть ху. Кто и зачем отправил Джокера на больничную койку то бишь.

– В натуре? – как всегда, чисто по-детски изумился и восхитился одновременно Цыпа, возбужденно засверкав глазенками. – Нужно конкретно наказать гадов!

– Само собой. Очень конкретно накажем, не сомневайся, – усмехнулся я, покидая салон "мерса". – Но это завтра. Вернее, уже сегодня. А сейчас я спать хочу, просто спасу нет. Заезжай за мной в полдень, как обычно. Ребятам не забудь дать "отбой".

В час дня я собрал в малом банкетном зале гостиницы "Кент" оперативное совещание. Присутствовали исключительно только свои – Цыпа, Том, Студент и Фунт. Последний выполнял скорее роль привычного интерьера, чем активного члена группы вследствие своего древнеантикварного возраста.

После вчерашних тяжких трудовых подвигов тело мое болезненно ныло и стонало. Если б моя милая поясница умела базарить, представляю, сколько нелицеприятных слов и претензий мне пришлось бы от нее услышать.

Не для глупого подражания американским ковбоям, а просто для оттока крови в конечностях я сидел в кресле, закинув ноги на стол. Благо нынче они были обуты в симпатичные летние туфли солидной немецкой фирмы "Саламандер", которые без стеснения всегда можно смело выставить на всеобщее обозрение.

– Выходит, директорша "Кардинала" вовсе не при делах? И всю воду замутил главный бухгалтер? – удивленно хлопая на меня небесно-синими глазами, недоверчиво уточнил Цыпа.

– Естественно! О чем я, по-твоему, вот уже битых пять минут тут долдоню? слегка попенял я соратнику за его вопиющую малосообразительность. – Предельно ясный расклад. Владислав Петрович, козел мутнорылый, задумал избавиться от компаньонши по мебельному бизнесу руками "крыши", для чего подговорил грузчика Василия избить нашего "инкассатора". Что тот блестяще и сотворил, наверно, со своими дружками-боксерами. Главбух, по ходу, вознамерился единолично "капусту" с салона-магазина рубить. Он хроник-наркоша, и денег, понятно, ему запостоянку не хватает.

– За такую подлянку, считаю, надо с бухгалтера "штук" десять гринов содрать, чтоб неповадно было, – высказал свое мнение Том, оглядывая собравшихся в поисках одобрения.

Но ребята у меня весьма дисциплинированные, поэтому ни один кадр ни слова не вякнул, спокойно ожидая моего личного вердикта. Как всегда, окончательного и без права на обжалование. Демократия, конечно, очень симпатичное понятие, но в наше сложное время любая приличная банда может выжить только при жестком авторитарном правлении. И никуда от данной реалии не деться, разве что – в тюрьму. Или – на кладбище. Третьего не дано, как говорят в интеллигентных кругах.

– Нет, мы пойдем другим путем, – усмехнувшись, продублировал я известные слова юного вождя мирового пролетариата. – Джокер чуть не "крякнул" от побоев. Такое не прощается даже за десять "штук" "зеленых". Верно, братва?

– Замочить бухгалтерского интригана – и вся недолга! – медально закаменев лицом, высказался Цыпа, махом уяснив, что на этот раз я возражать не буду.

– Все наркоманы гнилые пакостники, – прошамкал Фунт. – Залучше всего кокнуть счетовода. Ты правильно решил, Михалыч.

Студент пока занимал весьма скромное положение в иерархии организации и потому благоразумно промолчал, лишь кивнул мне, давая понять, что готов выполнить любой приказ. Без базара хоть полгорода замочить, короче.

Том по натуре реалист, хоть и любит лирические стишки кропать на досуге. Видя, что остался в меньшинстве, он сделал самое умное и правильное в данной ситуации – резко поменяв курс на сто восемьдесят градусов, моментально перещеголял в радикализме сразу всех собравшихся:

– Не только Владислав Петрович деревянный "бушлат" заслужил, Евген. Падлу грузчика тоже надо кончать для полной справедливости.

– Ладушки, – легко согласился я. – Тебе Васю и поручим. Спровадишь его сегодня "в Сочи", когда он после работы домой потопает. Сбей машиной либо просто в упор расшмаляй – без разницы.

Полюбовавшись на насупленную мордаху Цыпы, я добавил:

– А вот у тебя, брат, задание посложнее. Владислав Петрович должен умереть от героиновой передозировки, чтоб не было лишнего хипишу. Справишься?

– Само собой! Гарантия, Евген! – буквально расцвел Цыпа, поняв, что от дел я его не отстраняю, и даже больше того – поручаю акцию повышенной сложности.

– Студента в напарники себе возьми. Хоть он и недоучка-фельдшер, но, думаю, шприц умеет в руках держать. Как, Студент, сможешь инъекцию клиенту грамотно сделать?

– Без проблем, Монах! – явно беря пример с Цыпы, с апломбом ответил молодой подручный. Дурной пример сильно заразителен, как известно.

Обсудив еще кое-какие мелкие текущие дела, я отпустил мальчиков готовиться к их вечерним мероприятиям, а сам засел с Фунтом за нардишки. За азартной игрой время значительно активней бежит.

Примерно в девятнадцать часов появился Цыпа со Студентом, доложив, что бухгалтер "Кардинала" особых хлопот им не доставил и уже благополучно отбыл "в Сочи".

Вскоре и Том нарисовался, по его хмурому лицу я понял, что с Василием произошли какие-то неувязки. Так и оказалось. Грузчик нынче на работу почему-то не явился. Том, проявив недюжинную сообразительность и сноровку, сумел раздобыть домашний адрес прогульщика, по которому и отправился, решив не откладывать "лик-вид" на завтра. Но там его ждало крупное разочарование – по сообщению квартирной хозяйки, сдававшей боксеру комнату, он поздно ночью от нее съехал, забрав все свои шмотки и даже не объяснив причин столь неожиданного поступка.

– Но ведь он был пьян в стельку! – удивился я, впрочем нисколько не огорчившись, так как на донышке души испытывал к спившемуся спортсмену некое подобие сочувствия.

– Выходит, быстро отрезвел, – недовольно скривил Том губы. – Где теперь его искать?

– Ищи ветра в поле! Забудь, черт с ним! Здорово пофартило боксеру, ничего не скажешь. Видать, где-то рядом с ним сегодня ангел-хранитель случайно оказался. Не судьба ему еще умирать то бишь. А против нее не попрешь, как известно!

* * *

Через неделю, когда я уже благополучно выбросил данный случай на свалку личной памяти, в моей четырехкомнатной фатере раздалась трель телефонного звонка.

– Добрый день, Евгений Михайлович! – услышал я знакомый женский голос. Необходимо встретиться по важному делу. Не могли бы вы сейчас ко мне в магазин подъехать?

– Добрый день, Зинаида Власовна! – адекватно поприветствовал я, стараясь сообразить, каким манером глуповатой директрисе удалось узнать номер моего телефона. – А что за дело?

– Об этом при встрече, – несколько загадочно ответила собеседница. – Не пожалеете, уверяю вас.

– Ладушки. Через полчаса буду.

Вызвав Цыпу, я поехал в "Кардинал", гадая, какие такие "сюрпризы" готовит мне Зинаида Власовна.

– Жди в машине. Думаю, быстро обернусь, – сказал я подручному, когда он припарковал "мерс" на автостоянке около мебельного салона-магазина.

Сегодня на директрисе был строгий черный костюм с глухим воротом, и поэтому выглядела она лет на пять старше. Как и в первый мой визит, в кабинетике она сидела в гордом одиночестве.

– Рада вас видеть, Евгений Михайлович, – сообщила Зинаида Власовна, непроизвольно поправляя свою высокую прическу и улыбаясь профессионально-доброжелательно густо напомаженными губами.

– Кажется, мы были на "ты", если мне память не изменяет?

– Да, но деловые разговоры я предпочитаю вести на официальном языке. Так значительно проще и удобнее, Евгений.

– Ладушки, Зинаида Власовна, – даже с некоторым облегчением согласился я, так как с самого начала сильно подозревал, что все ее "дела" сведутся в итоге лишь к попытке возобновления наших интимных отношений.

Продолжая улыбаться кроваво-красным ртом, директриса выдвинула верхний ящик письменного стола и извлекла на свет божий банковскую пачку пятидесятидолларовых купюр.

– Это ваш гонорар за прошлый месяц и за аккуратную работу с Владиславом Петровичем. Его смерть от передозировки смотрится очень правдоподобно и убедительно. Сразу видно опытную руку профессионала, господин Монах!

– Вы меня знаете? – Я, признаться, был весьма неприятно поражен и раздосадован.

– Естественно, Евгений! Неужели ты думаешь, что я досконально не выяснила, кто стоит во главе моей "крыши"? Я не так наивна, чтоб выплачивать процент с дохода каким-нибудь дворовым хулиганам-отморозкам. У меня имеется даже твое фото, кстати.

На стол рядом с валютной пачкой легла цветная фотография, в которой я без всякого труда узнал себя, разговаривающего в холле гостиницы "Кент" со Стилетом, одним из ее охранников.

– Как только увидела тебя здесь, устраивающегося на работу, сразу поняла, каким способом могу просто и легко навсегда избавиться от компаньона, уже давно ставшего опасным и ненужным балластом фирмы.

– Балласт часто бывает полезен. Во время шторма, к примеру, – делая хорошую мину при плохой игре, усмехнулся я, машинально засовывая доллары в боковой карман куртки. – А кто же тогда измолотил нашего курьера? Разве не Василий?

– Нет. Он только оказался случайным свидетелем, как к тому привязалась компания пьяных хулиганов. И сразу доложил мне, естественно. Вместе мы придумали, как использовать возникшую ситуацию в свою пользу, переведя "стрелки", как у вас говорится, на наркомана-бухгалтера. Надеюсь, ты не держишь на меня зла за маленькую женскую хитрость? Или это всего лишь риторический вопрос? Я ведь спокойно могла и не заплатить за Владислава Петровича, согласись? Но я честная женщина и привыкла всегда рассчитываться по счетам. К тому же ты мне далеко не безразличен, Евгений.

Я во все глаза смотрел на эту "честную" особу, не зная, как реагировать на вдруг совершенно по-иному открывшиеся обстоятельства дела.

– Мне пора, крошка, – не придумав ничего путного, заявил я, направляясь к выходу из кабинета.

– Могу я надеяться на продолжение нашего знакомства? – уже на пороге догнал меня вопрос толстушки.

– Несомненно! – соврал я и поспешно вышел вон. Святая ложь, короче!

Покинув "Кардинал", неодобрительно поглядел на распалившееся солнце, в конце мая сдуру решившее шпарить по июльской программе.

– Чем больше узнаю людей, тем больше нравятся собаки! – сообщил я верному костолому, усаживаясь на заднее сиденье "мерса".

– Какие-то новые проблемы, Евген? – озабоченно покосился на меня Цыпа, включая зажигание.

– Все старо как мир! Сплошные интриги и подлость кругом! – не стал я впадать в подробности причин своего пасмурного настроения. – Знаешь что, брат? Поехали-ка в зоопарк. Погуляем среди милых зверушек, душой отдохнем и отогреемся. По крайней мере, там все на виду, честно и открыто: здесь парнокопытные, тут – травоядные, а вот – натуральные хищники...