Люси в небесах

Глава 1

Сначала нужно пройти паспортный контроль, прежде чем получится позвонить этому подонку, но едва покончив с формальностями и шагая к багажной ленте, я тут же набираю номер.

— Да? — сквозь смех произносит мерзавец.

— Джеймс!

— Люси! Как ты? Как долетела?

— Ты лживый сукин сын, ты предал меня!

— Люси?

— Ты слышал меня, козел!

— Чего?

Он в полном замешательстве.

— Простыни, Джеймс, простыни! Как твои дружки узнали про чертовы старые простыни, которые я стелю, когда пользуюсь автозагаром? Они не в курсе, ты, сволочь…

— Люси! — перебивает он, но меня уже несет.

— Они не в курсе, потому что их там не было, в отличие от той, которую ты драл! О, она-то все прекрасно знает!

— Люси!

— Заткнись на хрен, Джеймс, и слышать не хочу! На этот раз ты точно спалился — я никогда, никогда уже тебя не прощу!

— Люси!

— Нет! Заткнись!

— Египетский хлопок!

— Что?

— Египетский хлопок!

— О чем ты?

Джеймс испуганно поясняет:

— Я рассказал им о чудовищно дорогих простынях из египетского хлопка, которые ты купила в «Селфриджес» несколько недель назад. Было дело, жаловался на это кое-кому с работы.

— Зачем, Джеймс, зачем ты стал бы трепаться на работе о наших простынях? Не верю, — парирую я.

— Ну, все же придется, потому что так оно и было. Джереми сказал что-то типа того, что я, наверное, доволен своим повышением и теперь шикарно живу, а я ответил, что мы никогда не будем жить шикарно, пока ты тратишь деньги на дурацкие простыни из египетского хлопка! — Он выпалил это все, считай, на одном дыхании.

— О.

— Вот именно, «о». Это глупо!

— Я подумала, что «классные простыни» — это такой сарказм.

— Ну, ты неправильно поняла. Опять.

Мы не можем вымолвить ни слова. Я в замешательстве и представляю, как Джеймс взволнован и тяжело дышит там, на другом конце света. Правда, не знаю, что сказать. Внутри все до сих пор кипит. Так бывает, когда приснится сон, будто твой парень тебе изменил, и ты вдруг просыпаешься, смотришь на него и все равно злишься. Он, конечно, ничего не подозревает, потому что совсем ни при чем. Но тебе все равно хочется, чтобы он извинился. И я чувствую, что не в силах просить прощения снова.

— Люси? — Тишина. — Поговори со мной!

— Не знаю, что сказать.

— Ну, например, «извини» подойдет.

— Извини.

— Звучит как-то неправдоподобно.

— Джеймс, я только что пережила худшие двадцать четыре часа своей жизни! Я думала, ты мне изменил. Думала, что теряю тебя, что мне нужно съезжать с нашей квартиры, делить наши диски и вообще всё. Я прошла через этот кошмар ДВАЖДЫ! И все из-за твоих придурочных дружков и идиотского сообщения. Улавливаешь? — Теперь молчит уже он. — Тебе бы следовало найти того, кто это отправил. Джеймс, мне нужны имена, я оскорблена.

— Э, да ты прямо поэтесса!

— Я не шучу. Имена!

— Нет, я не собираюсь вычислять, кто послал смску, не смеши. — Внезапно он становится серьезным. — Узнай эти кретины, какую бучу заварили, они были бы на седьмом небе от счастья. Не упомянув о случившемся, я лишу их такой радости.

Для меня это все звучит нисколечко не убедительно — мне хочется вздернуть подлецов и закидать камнями, но я понимаю, что Джеймс имеет в виду. Недоумки недоделанные.

— Так мы во всем разобрались, Люси?

— Нет, ни черта мы не разобрались.

Но я уже смягчаюсь от его голоса.

Мобильник вдруг начинает пищать: садится батарейка. Как вовремя, да еще и чемодан подъезжает ко мне по ленте.

— Мне пора: аккумулятор сдыхает, и мой багаж прибыл.

— Детка, пожалуйста, позвони, как зарядишь телефон. Я люблю тебя! И, правда, никогда, никогда тебя не обману.

— А над чем ты там смеялся? — вдруг приходит мне на ум.

— Ты о чем?

— Сняв трубку, ты смеялся.

— Ах, это. По телику что-то смешное было.

— Что именно?

— Люси, прекращай уже! Я ничего не сделал.

— Что ты смотрел, Джеймс?

Он колеблется, а затем говорит:

— Если ты мне не доверяешь…

— Скажи мне.

Телефон опять пищит.

— Смотрел повтор «Маленькой Британии» по «Ю-кей голд».

— Я даже не знала, что у нас такой канал ловит.

— Ну, как видишь, ловит. — Молчу. — Люси?

— Мне пора. Поговорим позже.

Кладу трубку.

Хватаю свой багаж и отхожу от транспортера, потом, все еще выбитая из колеи, вытаскиваю ручку и выкатываю чемодан через зону таможенного досмотра.

Как только я замечаю друзей, сердце наполняется радостью, которая затмевает все плохое, пережитое за последние двадцать четыре часа. Молли и Сэм стоят в конце траволатора. Со слезами на глазах спешу к ним.

— Не могу поверить, что ты здесь!

В следующую секунду меня уже душат в объятиях с двух сторон. Так классно снова видеть ребят! Похудевшая Молли — вот эта бледная жердь с копной рыжих волос — возвышается надо мной. Она всегда ненавидела «мочалку», как сама называла свою шевелюру, но я не могу представить подружку без нее. Сэм тоже изменился. В противовес будущей супруге он поправился и теперь стал, ну… мужчиной. Лицо округлилось, а темно-русые волосы пострижены короче. Он, кажется, в восторге от встречи, а я прислушиваюсь к своим ощущениям. Нет, все в порядке. Хвала господу за малые милости.

— А мы тебе кое-что принесли. — Молли улыбается и вытаскивает из сумки пакетик.

— Тим-тамы!

Это были мои любимые вкусняшки в старшей школе: шоколадные печенья, похожие на батончики «пингвин» в Англии. Макаешь один конец в чай, откусываешь, потом так же поступаешь с другим и наконец как можно быстрее высасываешь как через соломинку начинку и доедаешь, стараясь не обляпаться.

— Ну, теперь осталось только хлопнуть по чайку! — смеюсь я.

Сэм забирает мой багаж, и мы выходим на парковку. Еще только около восьми утра, так что пока не очень жарко, но я предчувствую славный солнечный денек. Меня переполняет счастье.

— Как долетела? — интересуется Сэм.

— Так себе, потом расскажу, — ворчу я в ответ.

— Какой же у тебя британский акцент! — внезапно визжит Молли. — Говоришь прямо как помми[1]!

— Неправда!

— А я говорю, да! Скажи, Сэм!

— Точно, — с нежностью улыбается тот. — Вот мы и пришли, — констатирует он, устраивая чемодан в кузове белого пикапа рядом с полудюжиной саженцев пальм.

— Сегодня работаешь? — спрашиваю я.

— Не-а, просто делаю одолжение приятелю. Я вас, девчонки, закину сейчас домой и быстренько попью с вами чайку, а потом мне надо будет уйти немножко покопаться.

Сэм — садовод в Сиднейском Королевском ботаническом саду, где он и сделал предложение Молли на площадке внутри громадной стеклянной пирамиды оранжереи. Он использует пикап для работы, и я радуюсь, что не идет дождь, иначе все мои вещи вымокли бы.

Мы летим по скоростному шоссе, Сэм петляет туда-сюда в потоке, сигналя, как сумасшедший.

— Как странно видеть тебя за рулем, — удивляюсь я. — Никогда бы не подумала, что ты превратишься в такого вот чудика за баранкой.

— Проблема не во мне, а во всех остальных, — ухмыляется он.

Гляжу на Молли и оскаливаюсь, изображая ужас.

— Это ерунда. Ты бы посмотрела на него в пробке, — закатывает она глаза.

Мы въезжаем в туннель, и когда он заканчивается, город оказывается над нами, а в лазурном небе растягивается неровная панорама зданий. Золотая верхушка Сиднейской телебашни сверкает в лучах утреннего солнца.

— Хочешь через мост, Люси? Или по туннелю? — спрашивает Сэм.

— На мост, на мост! — взволнованно пищу я.

Сэм и Молли живут в Мэнли, одном из северных пригородов Сиднея. Туда можно попасть, переправившись паромом с набережной Серкьюлар-Ки, но мы едем на машине по мосту Харбор-Бридж.

В следующее мгновение перед нами вырастает громадная стальная арка виадука. На ее вершине развеваются два австралийских флага, и я могу рассмотреть лишь маленькие фигурки, которые карабкаются, как муравьи, пытаясь завершить напряженный подъем по лестнице на мост. Оглядываюсь через плечо Сэма и краем глаза вижу океан. Сиднейская Опера сверкает, будто белый маяк, а вода в бухте блестит и мерцает, словно мириады крошечных кристаллов.

Оставив позади мост, мы сворачиваем направо к Мосману и Мэнли. Со свистом проносимся мимо автосалонов, магазинов, аптек, гастрономов, газетных киосков, бюро ритуальных услуг и кофеен и вскоре приближаемся к косе, ощетинившейся сотнями разноцветных многоэтажек и домов с видом на залив. Вдоль берега растут пальмы и сосны, а трава желтая и сухая.

— Жаркое лето? — интересуюсь я.

— Очень, — отвечает Сэм. — Для садов — просто ужас.

«Для садов — ужас, а для меня — самое то», — думаю про себя. Надеюсь, такая погодка продержится еще пару недель, и конечно, не испортится в день свадьбы.

Молли опускает свое стекло, и я вдыхаю океанский воздух, с каждой минутой все больше приходя в себя.

— Ну, как Джеймс? — спрашивает Молли, пока Сэм прессует бампер едущей впереди серебристой «сузуки».

— Брр, — вздыхаю я и выдаю им сокращенную версию своей грустной истории.

— Да ты что! — восклицает Молли по окончании. — И ты ему веришь?

— Не знаю... наверное. Я просто не знаю.

В этот момент я принимаю решение не позволить тому, что произошло с Джеймсом, омрачить мне настроение. Я несколько месяцев копила на эту поездку, это мой первый визит в Австралию за почти десять лет, и определенно, решительно нельзя дать своему парню все испортить. Если я такое допущу, придется жалеть об этом до конца своих дней.

— Едь уже давай, кошелка! — разрывает тишину сигналом Сэм.

Через несколько минут мы выруливаем на симпатичную, усаженную деревьями улочку, застроенную домами с красными черепичными крышами. Не успеваю опомниться, как мы останавливаемся перед двухэтажным деревянным особнячком, окрашенным в зеленый и кремовый цвета. На террасе висит гамак, а в садике перед домом вовсю цветет ароматное жасминовое дерево. Я бывала в доме Сэма и Молли много раз, когда в нем еще жила семья Сэма. Вскоре после моего отъезда из Австралии его родители, Джоан и Майкл, погибли, попав в аварию на катере. Их тела так и не нашли. Сэм и его младший брат Нейтан обратились в полицию, когда родители не вернулись поздно вечером после целого дня в море. Пару дней спустя пустой катер случайно обнаружили дрейфующим в Тихом океане. Самой распространенной версией стало то, что Джоан выпала за борт, и Майкл прыгнул, чтобы спасти ее, но забыл бросить якорь. Лодка уплыла, а они или утонули, или их съели акулы. Некоторые поговаривали, что, возможно, они сбежали, или их похитили. Были даже жуткие сплетни, что Майкл убил жену, а потом покончил с собой. Но никто из знакомых в это не верил. Родители Сэма были замечательной любящей парой, чей дом всегда был наполнен заразительным смехом Джоан.

Узнав о трагедии, я впала в прострацию. Родители Сэма постоянно присоединялись к нашим детским посиделкам, и мы всегда себя уютно с ними чувствовали. Майкл был красивым мужчиной с темными волосами, немного длиннее, чем стоило бы носить в его годы, и с вечной легкой небритостью, а Джоан — высокой, стройной и длинноволосой блондинкой. Всегда хотела походить на нее, когда вырасту. Но будучи брюнеткой с пышными формами и ростом метр шестьдесят, я могла надеяться перенять только ее чувство юмора.

После гибели родителей ребята перебрались к своей тете Кэтрин в город. Когда окончательно стало ясно, что Джоан и Майкл никогда больше не вернутся, Кэтрин, сестра Джоан, согласилась взять племянников на попечение, вместо того чтобы еще больше выбить их из колеи, заставив переехать совсем на запад, в Перт, к дедушке и бабушке. Сэму тогда было уже почти восемнадцать, так что он скоро стал бы достаточно взрослым, чтобы поступить в университет, и казалось не совсем целесообразным срывать их с братом с насиженного места. Ни один из парней не желал продавать фамильное гнездо, и, так как Майкл был успешным архитектором и вместе с Джоан руководил собственным строительным делом, у братьев хватило средств сохранить дом и сдать его внаем.

Полтора года назад Сэм и Молли наконец вернулись туда и превратили особняк в мини-гостиницу. Теперь они вместе управляют этим бизнесом и любезно позволили мне на следующие две недели остановиться в одной из пары гостевых комнат. Перед домом стоит табличка «МЕСТ НЕТ», и Молли объясняет, что они пока никого не пускают сюда, готовясь к свадьбе. Внутренне радуюсь, что весь дом будет в нашем распоряжении, хотя мне и не по себе, ведь я не плачу за проживание. Надеюсь, друзья не возражают — все же расходы на перелет проделали изрядную дыру в моем бюджете.

Сэм открывает парадную дверь и пропускает нас с Молли вперед. Дом пахнет знакомо — деревом и немного сыростью, но не в неприятном смысле. Кухня, как я скоро вижу, обставлена по-новому и переехала от холла в переднюю часть дома, а свежеотремонтированная светлая и просторная гостиная теперь прямо по курсу, с видом на сад. Сэм проводит нас через кухню в коридор, где всегда были спальни, и тащит с собой мой багаж.

— Только закину это в твою комнату, Люси, — улыбается он мне. — Поживешь в моей старой спальне.

Наконец поспать в комнате Сэма после всех этих лет. Какая ирония.

— Ну, как подготовка к свадьбе? — поворачиваюсь я к Молли.

— Такой геморрой, — стонет она.

— Теперь я здесь и могу помочь.

— Знаешь, ты ведь пожалеешь об этих словах, — предупреждает она, когда появляется Сэм.

— Да ну, нет. Мне уже не терпится начать.

— Что ж, в таком случае, почему бы тебе не заняться приглашениями? Нужно вписать туда имена гостей. Ты ведь еще не забыла, как пользоваться перьевой ручкой, правда?

Я разглядываю стопку серебристых карточек на буфете, но тут Молли не выдерживает.

— Шучу, дурочка, — хохочет она. — Сэм, поставь чайник, давайте чайку заварим.

Быть тут снова — просто восхитительно. Я думала, что буду странно себя чувствовать здесь без родителей Сэма, но сейчас вижу, что это не так. Я чувствую себя как дома. Как дома у Сэма и Молли. Наблюдаю, как друзья смеются на кухне, сражаясь с молоком и чайными пакетиками в борьбе за право сделать мне чашечку. Ребята идеально смотрятся вместе. Представляю, как Молли пойдет к алтарю к ожидающему ее нарядному Сэму. Это будет так трогательно.