Львы Кандагара

Я сообщил всем, что через двадцать четыре часа мы отправляемся в KAF. Проклятая миссия еще даже не была официально объявлена, но я должен был заручиться поддержкой афганцев. Мы провели совещание группы в небольшом глинобитном ТОСе, и почти все комментарии начинались со слов: "Но капитан...". У нас не было другого выбора, кроме как сделать миссию успешной, поэтому мы организовали чаепитие с афганским руководством в их лагере.

Шинша, афганский командир, и Али Хуссейн, мой протеже со шрамами, пришли и устроились вместе со мной и Биллом на полу их главной глинобитной хижины, которая использовалась в качестве штаба ANA. За кипящим горячим чаем я начал со своей лучшей речи футбольного тренера перед большой игрой. Я активно использовал многовековой неписаный племенной кодекс "Пуштунвали", древнюю идеологию, которая управляет действиями членов пуштунского племени. Они верят, что после смерти их будет судить их бог, Аллах, по тому, насколько точно они следовали кодексу Пуштунвали. Я вдалбливал им кровную вражду с талибами (бадал), обязанность чтить семью (нанг), любовь к пуштунской культуре (дод-пасбани) и их клятву защищать ее (тохм-пасбани).

"Запомнит ли ваш народ ваши имена? Хотите ли вы снова жить под пятой талибов?". Затем я воскликнул: "Вы - львы Кандагара! Вы - защитники южного Афганистана! Мы сражались и проливали кровь вместе с вами много лет. Неужели вы не будете сражаться со мной сейчас?" Мои афганские товарищи, одетые в форму и сидящие на полу со скрещенными ногами, казалось, сосредоточились на моих словах.

"Ни одна страна никогда не помогала Афганистану так, как Америка. Разве мы не помогли вам победить русских?" спросил я.

Затем я сказал им, что это их шанс получить бадал, или месть, за то, что случилось с группой Шефа, и залечить открытую рану. Это то, чего они отчаянно хотели. Сузив глаза, они хмыкнули и кивнули.

Али повернулся к Шинше.

"Вали на?"[3] - сказал он.

Теперь наступала самая трудная часть. Мы должны были придумать, как рассказать им о миссии, не раскрывая слишком много подробностей. Я решил, что мы можем дать им достаточно информации, чтобы их идеи вписались в уже составленные нами планы, заставив их думать, что это их план. Если бы это был их план, они бы держали его в тайне, зная, что если они проболтаются, то талибы будут предупреждены. Лояльность в Афганистане можно купить, и мы знали, что у талибов есть шпионы в афганской армии. Черт, мы знали, что на огневой базе были талибы. Мы просто не знали, кто они. Я объяснил, что никто из солдат не может покинуть базу, все оружие должно быть заперто, а все мобильные телефоны и телефон в казарме должны быть конфискованы.

Шинша попросил нас уйти. Он хотел поговорить со своими командирами, расположившимися в комнате. Он знал, что я немного говорю на пушту; это был его тонкий способ быть вежливым. Мы вышли из хижины. Когда мы вернулись, они согласились присоединиться к миссии и выполнить все мои просьбы. В итоге из более чем ста военнослужащих ANA мы взяли в добровольцы почти шестьдесят солдат и около десяти надежных командиров. Остальные бойцы готовились к отпуску.

Тем временем Джаред снова поговорил с Болдуком и узнал немного больше об операции. Планировщики в KAF хотели, чтобы мы перекрыли талибам пути отхода из района, что я предпочел бы сделать, чем идти на эту операцию вместе с канадским подразделением. Нам нужно было пробраться в район, чтобы сохранить элемент внезапности и инициативы.

Проинструктированный по основным вопросам и подготовив афганцев, я обратился к Джареду по поводу возвращения в KAF, где нас введут в полный план операции. Джаред командовал моей группой несколькими годами ранее, когда был капитаном, и оставался на хорошем счету в подразделении - он получал "одобрительные гримасы"[4] от операторов, когда они узнали о его возвращении. Его рост составлял шесть футов[5], и он был в хорошей форме. Хотя он был заядлым бегуном, он также поднимал тяжести, и его телосложение было далеко от стереотипа среднестатистического бегуна. Общительный, уверенный в себе, с копной светлых волос и окладистой рыжей бородой, он был желанным членом команды. Слова на миллион долларов, которые проницательные парни подбирали во время работы с высокопоставленными офицерами, звучали странно в его густом западновирджинском акценте. Он, как и многие офицеры полевых классов в то время, провел в Афганистане всего одну командировку (а некоторые и вовсе ни одной), но он компенсировал это тем, что был умным, легким в службе и готовым принять рекомендации своих командиров.

Вскоре после возвращения Джареда, в духе роты "Чарли", все подразделения продемонстрировали свою поддержку ему, прикрепив наклейки своей группы на бампер, стекло и заднюю дверь его красного пикапа "Шевроле 4×4", а также другие украшения, продуманно выбранные в честь его известного пристрастия к охоте. Среди парашютов, мечей, черепов и стрел переплетались наклейки, свидетельствующие о принадлежности к организации PETA[6], лозунги против оружия, разноцветная радуга и плакат "Голосуй за Джона Керри".

Джареда поселили в комнате командира базы, которую я занимал годом ранее, когда в этой части лагеря не было командира роты. Он не преминул выразить мне признательность за то, что я отремонтировал для него комнату. Я сдержался, чтобы не сказать, что это была шутка в его адрес. Комната находилась прямо напротив оперативного центра. Его комната была первой остановкой для решения любой проблемы и любого вопроса. За последние годы мне редко удавалось выспаться.

В любом случае, это было справедливо. Я и еще один командир группы, Мэтт из ODA 333, также известный как 3X, в прошлом разыграли несколько хороших шуток над Джаредом, последней из которых был ужин, который мы и наши жены разделили в хорошем японском стейк-хаусе. В тот вечер мы сказали хозяевам, что у Джареда день рождения, и мы хотим сделать из этого действительно большое событие. Когда пришло время, владелец достал праздничную шляпу и попросил весь персонал спеть ему "С днем рождения" вместе с остальными посетителями ресторана. Джаред надел шляпу и согласился со всем этим, чтобы не оскорбить владельца и всех остальных, несмотря на то, что это был далеко не его день рождения.

Джаред был хорошим командиром и искренне переживал за бойцов и их благополучие. Мне нравилось, что с ним можно было вступать в очень жаркие споры о проблемах, и при этом он никогда не переходил на личности. Именно это делало Джареда исключительным офицером. Он понимал, что у каждого есть свой голос, своя точка зрения или мнение. Он также понимал, что в конце дня все хотят поступить правильно.

Началось углубленное планирование маршрутов и порядка движения колонны обратно в KAF. Мы решили выехать той же ночью и проехать через город, а не объехать его. Движение будет легким, и по этой дороге уже несколько месяцев не проходили американские подразделения, что, как мы надеялись, собьет с толку талибов. Скорость была также хорошей защитой от заминированных автомобилей, и мы знали, что сможем проехать по асфальтированной дороге.

К вечеру у ворот выстроились GMV, маскарадные джингл-траки[7] и пикапы ANA. Маскарадные грузовики получили свое название от сотен висящих бубенцов, колокольчиков и украшений, которые звенели на удачу из местных грузовиков, когда они ехали по колеям грунтовых дорог.

Брайан завел наш грузовик и посмотрел на меня, чтобы отдать приказ двигаться. Мы с Брайаном служили в одних и тех же подразделениях до спецназа и вместе проходили квалификационный курс спецназа. Само собой разумеется, когда Брайан стал готов к отбору в группу, я упорно боролся за него, и он присоединился к команде вскоре после меня, в 2005 году. Брайан знал меня. Ни для кого не было секретом, что я никогда не пойду за спинами своих людей в бой, я везде пойду первым, если только сержант моей группы не скажет иначе. Я не мог смириться с мыслью, что кто-то из моих людей будет ранен или убит, когда я должен был быть впереди него. Брайан верил в эту философию так же искренне и глубоко, если не больше, чем я. Я думаю, именно поэтому он сразу же решил, что он будет водителем ведущего грузовика, моего грузовика. Он анализировал каждую тропинку, перекресток и канаву так же тщательно, как любой из его любимых гонщиков NASCAR изучал дневную трассу, и принимал бесконечные меры предосторожности на протяжении всего пути. Во многих случаях я лично приписывал свое выживание ему и его отличным инстинктам, благодаря которым мы остались живы в этом грузовике.

Во внеслужебное время Брайан жил для NASCAR. Он знал гонщиков, их статистику, трассы, все это. Я думаю, его привлекал вызов индивидуального соперничества и технические знания, которые оно требовало. Он жил просто, но был очень непростым и технически подкованным человеком. Я восхищался и ценил его за все, чем он был. На базе у него была своя мастерская, похожая на логово суперзлодея, с антеннами, телефонными трубками и кабелями, занимавшими маленький стол. Если мы не были на задании, он возился там, создавая "то, что должно быть у армии". Он относился ко всему как к событию, не терпящему отлагательств. Когда нужно было общаться с другими, то ты это делал, и точка.

Брайан был старшим сержантом группы по связи; если он настраивал вашу рацию, вы знали, что она будет работать. Но как бы ни была важна эта роль, Брайан был не просто старшим связистом, он был моим близким советником и другом. Брайан, с его худощавым телосложением, рыжеватыми волосами и веснушками, Смитти, наш сержант разведки, и я, и можно было подумать, что у нас ирландская команда. Брайан не мог отрастить бороду, чтобы сохранить свою жизнь, но со своими усами и душевной нашивкой он напоминал мне Дока Холлидея из фильма "Tombstone"[8]. Одним словом, он был дотошным. Он также был моей версией МакГайвера[9]. Он мог взять обертку от жвачки, банку из-под кока-колы, батарейку АА, алюминиевую фольгу и изоленту и сделать радио, которое могло работать на двух концах Земли.

Мы любили шутить о том, что Брайан, вероятно, провел годы своего становления в доме престарелых, потому что он был таким дотошным. У каждой вещи было свое место на планете Брайана, и ее лучше было вернуть туда, как положено, если он вообще позволил вам ее взять. Господи, помоги тебе, если это было не так. Несмотря на это, Брайан был одним из самых спокойных членов группы. Но он был безжалостен, когда дело доходило до дела.

Как я уже сказал, у меня была команда уровня Суперкубка. Брайан - лучший специалист по связям с общественностью, которого я когда-либо видел за пятнадцать лет службы в армии. Он поставил свою работу и ответственность за передвижение, стрельбу и общение на новый уровень. Он и Смитти были смертоносной комбинацией в любой комнате.

Брайан был простым человеком, его никогда не отвлекали обычные мирские соблазны - шикарные машины, мотоциклы, деньги или женщины. Как и большинство парней, он был глубоко преданным семьянином. Он относился к своей семье так же серьезно, как и к своей работе. Это была черта, которую я высоко ценил и призывал других членов группы брать с него пример.

Наш цыганский караван въехал в спящий город через часть базара. Днем все лавки были заполнены людьми и переполнены всем - от развешанного мяса и ковров до товаров для дома. В этот час рынок был пустынен, и многочисленные закрытые лавки служили хорошим прикрытием для тех, кто следил за нашими передвижениями. Легковые автомобили, грузовики, тележки с ослами и обгоревшие корпуса старой советской военной техники, стоявшие вдоль дороги, были удобными местами для укрытия фугасов.

Мои очки ночного видения позволяли мне заглядывать в дверные проемы и подворотни, когда я искал опасность. Маленькие белые точки от лазерных прицелов наших винтовок перемещались из переулка в переулок и шныряли вдоль зданий. Мы увидели впереди контрольно-пропускной пункт Афганской национальной полиции и передали им инфракрасный сигнал. Мне не составило труда разглядеть широкую ухмылку афганского полицейского под зеленым свечением прибора ночного видения, когда мы проезжали мимо. Он подал нам гавайское "шака"[10] - знакомый сигнал большим пальцем и мизинцем руки.

Брайан был старшим сержантом команды по связи; если он настраивал вашу радиостанцию, вы знали, что она будет работать. Но как бы ни была важна эта роль, Брайан был не просто старшим связистом, он был моим близким советником и другом. Брайан, с его худощавым телосложением, рыжеватыми волосами и веснушками, Смитти, наш сержант разведки, и я, можно было подумать, что у нас ирландская команда. Брайан не мог отрастить бороду, чтобы спасти свою жизнь, но со своими усами и душевной повязкой он напоминал мне Дока Холлидея из фильма «Тумстоун». Одним словом, он был дотошным. Он также был моей версией МакГайвера. Он мог взять обертку от жвачки, банку из-под кока-колы, батарейку АА, алюминиевую фольгу и электрическую ленту и сделать радио, которое могло работать на двух концах Земли.

Мы любили шутить о том, что Брайан, вероятно, провел годы своего становления в доме престарелых, потому что он был таким дотошным. У каждой вещи было свое место на планете Брайана, и ее лучше было вернуть туда, как положено, если он вообще позволил вам ее взять. Господи, помоги тебе, если это было не так. Несмотря на это, Брайан был одним из самых спокойных членов команды. Но он был безжалостен, когда дело доходило до искусства «бизнеса».

Как я уже сказал, у меня была команда уровня Суперкубка. Брайан - лучший специалист по коммуникациям, которого я когда-либо видел за пятнадцать лет службы в армии. Он поднял свою работу и ответственность за передвижение, стрельбу и общение на новый уровень. Он и Смитти были смертоносной комбинацией в любой комнате.

Простой человек, Брайан никогда не отвлекался на обычные мирские соблазны - шикарные машины, мотоциклы, деньги или женщины. Как и большинство парней, он был глубоко преданным семьянином. Он относился к своей семье так же серьезно, как и к своей работе. Это была черта, которую я высоко ценил и призывал других членов команды подражать ему.

Наш цыганский караван въехал в спящий город через часть базара. Днем все магазины были заполнены людьми и переполнены всем - от развесного мяса и ковров до товаров для дома. В этот час рынок был пустынен, и многочисленные закрытые лавки служили хорошим прикрытием для тех, кто следил за нашими передвижениями. Легковые автомобили, грузовики, тележки с осликами и обгоревшие корпуса старых советских военных машин, припаркованные вдоль дороги, были удобными местами для укрытия придорожных бомб.

Мои очки ночного видения позволяли мне заглядывать в дверные проемы и подворотни, когда я искал опасность. Маленькие белые точки от лазерных прицелов наших винтовок перемещались из переулка в переулок и шныряли вдоль зданий. Мы увидели впереди контрольно-пропускной пункт Афганской национальной полиции и передали им инфракрасный сигнал. Мне не составило труда разглядеть широкую ухмылку афганского полицейского под зеленым свечением прибора ночного видения, когда мы проезжали мимо. Он подал нам гавайскую «шака» - знакомый сигнал большим пальцем и мизинцем руки.

Мы выехали на главную трассу, и как только последний автомобиль миновал полицейский пост, Брайан дал полный газ. Техники роты поддержки, большие поклонники NASCAR, настроили регуляторы так, чтобы наши грузовики могли разгоняться и поддерживать невероятную скорость с помощью своих дизельных двигателей с турбонаддувом. Я чувствовал себя в большей безопасности, когда ехал быстро, в особенности когда мы приближались к наиболее опасному участку города, известному как Аллея самодельных взрывных устройств.

Около 70 процентов всех смертников и самодельных взрывных устройств подрываются на этом участке дороги в Кандагаре. От одного только вида этого места у меня сводило задницу. От взрывов на асфальте остались следы. Большие, глубокие ямы, которые могли легко разбить ось или сломать подвеску грузовика, заставляли нас снижать скорость. Если мы сможем проехать этот участок и добраться до окраины города, то все будет в порядке.

Когда мы притормозили, чтобы объехать яму, достаточно большую, чтобы поглотить наш грузовик, по радио раздалось предупреждение: "Мотоцикл на три часа!".

Я заметил мотоцикл, двигавшийся параллельно колонне по соседней улице. Террорист-смертник? Или хвост, чтобы помочь своим приятелям организовать засаду? Было два часа ночи, так что вряд ли он ездил за молоком.

Билл передал по рации, что мотоцикл проехал по переулку в сторону колонны. Я крепче сжал винтовку, готовый к тому, что мотоцикл вот-вот вырулит к нам. Предупредительная очередь из АК-47 афганского солдата перебила гул моторов. Я только успел поймать заднюю часть мотоцикла, как он помчался по переулку прочь от колонны. Возможно, мотоциклист был просто гражданским, который был невнимателен и теперь должен был сменить штаны. Если бы он был террористом-смертником, он бы продолжал ехать.

Мы проехали под бетонными арками, напомнившими мне логотип "Макдоналдса", который обозначал официальный въезд в сердце города. Я наконец выдохнул, когда мы выехали на мрачное шоссе, ведущее через весь город, и набрали скорость. На улицах афганских городов нет ярких фонарей. Над пыльной дорогой толстым крестом висели линии электропередач. Приземистые коричневые здания проносились мимо нас как в тумане, пока мы мчались к аэродрому. Вскоре мы увидели его яркие огни, светящиеся вдали.

Мы подъехали к мосту, где два дня назад патруль талибов разоружил охрану. Колонна остановилась, и я спросил солдата ANA, не было ли проблем. Он покачал головой - нет. У него было оружие, и к нему присоединились еще два охранника.

Мы проехали через первые ворота афганской службы безопасности на северной стороне базы, где располагался лагерь афганской армии. Охранники приветствовали нас улыбками. Грузовики с бубенцами свернули с дороги, когда мы продолжили углубляться на территорию аэродрома. Ворота коалиции были защищены угрожающими пулеметными гнездами, обложенными мешками с песком, и двумя бетонными башнями, ощетинившимися пулеметами. Мой грузовик затормозил, и я помахал рукой охраннику. Никакого ответа. Ворота оставались закрытыми, что было странно. Мы были в четко обозначенных американских грузовиках с оружием.

"Американец. Откройте ворота", - крикнул я охраннику ISAF.

Голос в приглушенном рупоре приказал нашим афганским солдатам сдать оружие и пройти в зону контроля с колючей проволокой, где афганских рабочих и водителей обыскивают перед началом работ на базе. Что?

"Эй, партнер, в чем тут проблема? Мы американцы, и они с нами!". Я был в полном замешательстве. Мы были американскими солдатами, в американской форме, ехали в американских грузовиках с оружием, и нам отказывали во въезде на ту самую базу, которую захватили и основали Соединенные Штаты. Эти афганцы не были гражданскими лицами - это были солдаты афганского правительства, сопровождавшие группу спецназа. Я не собирался помещать этих афганских солдат в изолятор, как обычных преступников или домашних животных, чтобы они ждали нашего возвращения. Я вышел из своего грузовика и подошел к охраннику.

"Эй, напарник, в чем проблема?" повторил я.

Охранник сделал шаг назад за небольшой бетонный барьер и перевел свое оружие в положение боевой готовности.

"Какого хрена ты делаешь?" прорычал я.

Я потребовал, чтобы сержант охраны вышел и поговорил со мной. Никто не откликнулся. Теперь я действительно начинал злиться. Я видел, как они разговаривают по телефону, следуя длинному списку протоколов, пытаясь дозвониться до своего начальства. Наконец, сержант охраны подошел к окну бункера и потребовал - не попросил - чтобы я сдал свое удостоверение личности.

Достав его из кармана рубашки, я протянул его. "Выйди сюда и возьми его!"

Неудивительно, что он не сдвинулся с места. Раздосадованный, я вернулся к своему грузовику, вызвал ТОС по радиоканалу, который контролировали все подразделения коалиции на юге Афганистана, и сообщил, что солдаты ISAF задержали мою группу, включая моих афганских солдат, у ворот. Голос Дэйва из турели прошептал: "Полегче, Гриз". Гриз - это прозвище, которое Мэтт из 3X дал мне для таких моментов, как этот.

Боевой капитан вернулся через мгновение и сказал: «Оставайтесь на месте, мы сейчас уладим конфликт.»

Я придержал язык. Прислонившись к грузовику, мне вдруг захотелось рассмеяться. За последние несколько часов мы промчались через центр Кандагара, уклоняясь от придорожных бомб и террористов-смертников, а в итоге встали перед воротами нашего места назначения. Нам предстояло начать масштабную боевую операцию с этими же силами. Какие-то члены команды, подумал я. Я надеялся, что это не было предзнаменованием грядущих событий.

Через пять минут к воротам подъехал грузовик и прервал поединок взглядов. Один из наших бойцов зашел в караульное помещение, а когда он вышел, сержант караула кивнул. Охранник без слов открыл ворота.

Когда мы проезжали мимо, сержант охраны показал нам палец.

[1] Передвижение переползанием, перебежками, ускоренным шагом или бегом (в полный рост или пригнувшись).

[2] cтpecc-тecтa

[3] «Почему нет?»

[4] В оригинале “wink, wink, nod, nod”

[5] 1,83 м

[6] PETA от англ. People for the Ethical Treatment of Animals — Люди за этичное отношение к животным, американская организация, позиционирующая свою деятельность как ведение борьбы за права животных.

[7] Барбухайки

[8] «Тумстоун: Легенда дикого запада»

[9] Главный герой сериала «Секре́тный аге́нт МакГа́йвер», который получил высшее физико -математическое образование, во время войны во Вьетнаме служил в Силах специального назначения Армии США в качестве технического специалиста по обезвреживанию взрывоопасных боеприпасов. Находчивый и обладающий энциклопедическими знаниями в области физики, МакГайвер решает сложные проблемы при помощи обычных предметов, а также швейцарского армейского ножа и клейкой ленты, которые он всегда носит с собой.

[10] Шака — приветственный жест в виде оттопыренных большого пальца и мизинца и прижатых к ладони указательного, среднего и безымянного пальцев.

Глава 6. ОПЕРАЦИЯ «МЕДУЗА.

Лучше прожить один день как лев, чем сто лет как овца.

-ИТАЛЬЯНСКАЯ ПОСЛОВИЦА

Во время первой командировки подполковника Болдюка он установил дверь с шифровым замком в стене между расположением спецназа и расположением регионального командования "Юг". Он сделал это специально, чтобы открыть коммуникации и наладить отношения с ISAF, поскольку южный Афганистан был территорией НАТО. Взамен он получил возможность пользоваться боковой дверью, ведущей прямо в кабинет бригадного генерала Дэвида Фрейзера. Незадолго до нашего возвращения в Кандагар он воспользовался этим доступом. Пройдя между расположениями, Болдюк вошел в хорошо обставленный кабинет Фрейзера. Он хотел пожать руку, посмотреть боссу в глаза и узнать, как обстоят дела.

Канадский генерал командовал всеми войсками коалиции на юге Афганистана. Они познакомились и хорошо ладили во время последней командировки Фрейзера, когда Фрейзер, тогда еще полковник, работал в канадском штабе. Когда Болдюк вошел, Фрейзер встал из-за своего большого стола и присоединился к нему в небольшой приемной. Фотографии войск НАТО в Афганистане и сувениры канадской армии украшали интерьер.

Адъютант принес кофе, и двое мужчин обсудили то, что планировалось сделать крупнейшей боевой операцией НАТО в истории. Фрейзер рассказал, что через несколько дней после того, как он принял командование от американцев в начале августа, от трехсот до пятисот боевиков напали на канадское подразделение в Панджвайи. Канадцы убили несколько десятков врагов и не понесли потерь, но это нападение вызвало волнения в командовании и дало понять, что характер борьбы существенно изменился. Талибы больше не нападали маленькими группами, а действовали массово. Это означало, что борьба с боевиками, к которой готовились канадцы, была невозможна, пока талибы контролировали территорию. Именно здесь и началась операция "Медуза". Целью операции "Медуза" было уничтожение тысяч боевиков, сосредоточенных за пределами Кандагара в Панджвайи, очаге Талибана.

"Босс, я просто хочу изложить суть дела и убедиться, что получу от вас указания", - сказал Болдук, доставая пачку распечатанных слайдов PowerPoint. Он никогда не приносил на встречу с Фрейзером больше десяти слайдов, надеясь, что все пройдет в узком кругу. Простота.

План предполагал, что три его группы поведут афганскую армию на разведку и привлекут внимание талибов. Они должны включить свои радиостанции, чтобы канадцы могли отслеживать местонахождение их лидеров в долине, которую они будут атаковать. Группы должны были двинуться в Панджвайи из Красной пустыни - Регистана - и застать талибов врасплох. Болдюк знал, что канадская армия была главным элементом, однако это вовлекало его людей в бой и заставляло афганцев играть ведущую роль.

Фрейзер просмотрел слайды и спокойно выслушал командира спецназа. Достав золотую ручку, он поставил на слайдах свои инициалы, давая Болдуку зеленый свет. Болдюк покинул совещание и позвонил Джареду.

К тому времени, когда я прибыл в расположение сил специального назначения в KAF той ночью, мои нервы были расшатаны, а голова раскалывалась. Поездка, за исключением нашей встречи с охраной ISAF, прошла как по маслу, но меня все равно передернуло. Я забыл о пиках и спадах, которые испытывают разум и тело, когда подвергаются боевому стрессу. Все помнят крутые моменты и забывают о головной боли, бессоннице и нервах.

Мы поставили грузовики в автопарке, заперли рации и оружие в оружейной комнате и отправились в столовую на завтрак. В Кандагаре мы знали, что сможем получить хорошую еду, несмотря ни на что.

Столовая возле ворот расположения лагеря выглядела так же, как и все остальные здания из саман на юге Афганистана. Но если Наполеон был прав в том, что армии маршируют на своих желудках, то сержант первого класса Редд заставлял нас двигаться со скоростью сто миль в час. Старший повар, находящийся в четвертой командировке, не только управлял столовой для специальных операций в Кандагаре, но и поддерживал запасы на огневых базах в южном Афганистане. Если у вас чего-то не было, Редд шел и доставал это. Однажды пропала партия бифштексов, и Редд полетел в Германию, засунул кому-то в задницу сучок и вернулся с пропавшими бифштексами, плюс еще кое-что.

"Что происходит, сэр?" - спросил он, когда я открыл дверь в столовую. Так он приветствовал всех.

"Живу мечтой, Редд", - ответил я, улыбаясь от запаха свежего бекона и яиц.

Я последовал за своими ребятами в столовую. Я всегда ел последним, чтобы убедиться, что у них лучший выбор еды. Затарившись яйцами, беконом и кофе, я заметил, что Болдюк заканчивает свой завтрак. Он тоже увидел меня и, поприветствовав мою группу, подошел к моему столу.

Подполковник Болдюк ожидал, что командиры его отрядов будут заходить к нему всякий раз, когда прилетят на аэродром Кандагар. Это не обсуждалось, никогда. Он хотел поговорить с бойцами и узнать их мнение о том, что происходит на поле боя. Будучи страстным и целеустремленным командиром, он часто требовал новых взглядов на проблему или ситуацию или предлагал новую стратегию в ходе глубоких, детальных обсуждений. Он позволял нам действовать так, как мы были задуманы, независимо и автономно, чтобы добиться стратегического эффекта на поле боя для Соединенных Штатов".

Болдюк был в составе первых подразделений спецназа в Афганистане и имел дело непосредственно с афганским сопротивлением, ополченцами и Аль-Каидой. Он ценил всесторонние знания и опыт как неотъемлемые элементы лидерства. Как и холод на его родном северо-востоке, где он вырос, собирая кленовый сироп на небольшой ферме своей семьи, он не мог согласиться на что-то меньшее, чем истинное. Он был известен некоторыми чертами характера, которые могли вывести из себя как членов команды, так и штабных офицеров - например, упрямое требование многократных тренировок в соответствии с многочисленными временными рамками, но чаще всего то, что поначалу считалось "причудами" Болдюка, впоследствии воспринималось как небольшие проблески "правильности" и в конечном итоге принималось как стандартная процедура. Его любили одни, ненавидели другие, но его, без сомнения, уважали все, и, как я лично убедился, он был командиром, который готов пожертвовать своей карьерой, чтобы защитить своих людей, если они были правы.

Болдюк спросил о том, как я доехал, к счастью, не о перепалке у ворот, и поприветствовал мое возвращение.

После завтрака я зашел в ТОС. Люди суетились вокруг, в воздухе чувствовалось напряжение. Из динамиков доносились радиопереговоры. Группа спецназа вела адскую перестрелку. Один солдат был убит и несколько ранены. Я подошел к боевому капитану, который лихорадочно работал над получением поддержки с воздуха. Не поднимая глаз, он повернул один из компьютерных мониторов так, чтобы я мог его видеть. Компьютер показывал расположение группы на карте и многочисленные позиции противника. Я кивнул, обошел стол в форме полумесяца, сел на свободное место и просмотрел таблицу статуса. Медэвакуация была в пути. Два вылета штурмовиков были на подходе. Пополнение запасов не планировалось. Я позвонил сержанту из роты снабжения и спросил, подготовлены ли тюки с боеприпасами, чтобы их можно было выгрузить из вертолета.

Как раз в тот момент, когда я отправил в роту посыльного со списком требуемых припасов, Джаред и Болдук вышли из конференц-зала. Джаред наклонил голову, приглашая меня войти в комнату. Я наклонил голову в сторону боевого капитана, что означало, что я хочу остаться и помочь там. Джаред покачал головой в знак отказа, и я встал, чтобы уйти. Когда я проходила мимо, боевой капитан подмигнул, выражая свою признательность. В этом деле ты откладываешь все в сторону, чтобы помочь тем, кто в этом нуждается.

Несколько высокопоставленных австралийских, британских, канадских и голландских офицеров сидели вокруг стола в конференц-зале, который был тщательно уставлен табличками с именами всех старших офицеров. Я сел в ряд кресел за массивным столом.

"Вот где сидят приспешники", - пробормотал я Джареду, когда он устроился в кресле рядом со мной.

Брюс и Ходж, оба командира отряда, сели рядом с нами. Ходж был старше меня, с редеющей шевелюрой серебристых волос, и напоминал мне мистера Бернса из "Симпсонов". Я знал Ходжа еще по квалификационным курсам спецназа, и мне нравилось с ним работать. Мы вместе служили на Гавайях, когда оба были еще сержантами, и он знал меня так же хорошо, как и мои товарищи по группе. Мы с ним просто хотели служить нашей стране с максимально возможной автономией.

Брюс был новичком в подразделении и впервые направлялся в Афганистан. Грузин, говоривший с мягким южным акцентом, он был офицером бронетанковых войск в Косово и Ираке, где он был ранен в результате подрыва фугаса на дороге, что задержало его обучение в спецназе. Осторожный и педантичный командир, он был хорошим дополнением к команде.

Австралийский оперативный офицер начал брифинг. Мне очень повезло работать с австралийцами на протяжении всей моей карьеры и во время всех моих командировок в Афганистан. Мне всегда нравилось и восхищало то, как они ведут дела. Никакого дерьма. Никакой политики. Дойти до чертовой матери и сделать дело. Этот офицер ничем не отличался от других. "Итак, друзья, через семь дней мы проведем крупнейшую операцию со времен вторжения в Афганистан и в истории НАТО. Две механизированные канадские боевые группы возглавят наступление, а американский пехотный батальон будет охранять правый северный фланг. Вы, ребята из спецназа, заблокируете юг и преградите путь к отступлению", - сказал он.

Операция под кодовым названием "Медуза", в честь мифологической греческой женщины с волосами из змей, была направлена на окружение района Панджвайи. Лобовая атака была немыслима. Район располагался между реками Аргандаб и Дори, протекающими с северо-востока на юго-запад по территории провинции, и был усеян оросительными арыками, похожими на бункеры виноградными хижинами и густыми полями винограда и марихуаны. За десятилетие боев Советы так и не смогли ее захватить.

"Основные усилия будут направлены на то, чтобы канадская механизированная оперативная группа провела операцию по зачистке с северо-востока на юго-запад через всю долину Панджвайи", - продолжал австралийский офицер. "Нам нужно, чтобы вы, ребята, проникли туда, устроили заварушку, чтобы привлечь внимание противника к югу, затем заняли блокирующие позиции и докладывали обо всех разведывательных данных о противнике в штаб ISAF. Болдюк убедил нас, что вы можете сыграть важную вспомогательную роль, и мы надеемся, что вы сможете заполнить этот пробел".

План предусматривал, что мы будем наблюдать за интересующими нас районами и докладывать об увиденном. Нам дали временные рамки, радиочастоты для других подразделений и участки, за которыми они хотели, чтобы мы наблюдали. Большие операции были самыми сложными, особенно те, в которых участвовали несколько разных стран. Было много движущихся частей, различных оперативных процедур и, конечно, политики, что увеличивало вероятность ошибок. А в бою всегда что-то идет не так.

Брюс, Ходж, Джаред и я смотрели друг на друга, молча работая над списком вопросов. На бумаге все выглядело просто, но мы сильно сомневались, что они были готовы к непредвиденным обстоятельствам. Мы с Ходжем начали поднимать руки. Болдюк, подперев рукой нижнюю челюсть, посмотрел мне прямо в глаза и покачал головой. Послание было громким и ясным: это был оперативный приказ ISAF; мы должны были работать только в режиме приема. Поэтому, когда наши партнеры по коалиции закончили, мы лишь пожали им руки и улыбнулись.

Болдюк указал на нас пальцем, и мы поняли, что нужно дать ему время и подождать снаружи. Как только конференц-зал опустел, он завел нас обратно внутрь и дал нам настоящий инструктаж.

"Ладно, парни, я не хотел, чтобы это превратилось в шестичасовой допрос", - сказал он. "Вот почему я остановил вас. Они хотели, чтобы мы играли совсем другую роль в операции, но я убедил их в этом. Мы все знаем, что это будет серьезное мероприятие, поскольку они пытаются использовать механизированные силы в неразвитой городской среде. Мы возьмем эту часть и только эту часть. Пусть все получится".

Я направился к расположению и обнаружил, что Билл ждет меня. Мое лицо выдавало мой скептицизм. "Ну, ребята, подождите, пока не услышите вот это", - сказал я, доставая карту и показывая группе основную концепцию операции. Операция никому не понравилась, но они были профессионалами, поэтому поворчали под нос и принялись за работу, собирая все снаряжение. У нас было не так много времени.

Моя группа должна была вылететь через двадцать четыре часа вместе с командной группой Джареда и группой Ходжа. Брюс, которому все еще не хватало нескольких членов команды, должен был стать группой быстрого реагирования. Они присоединятся к нам позже. Пол, сержант разведки из команды Брюса, предложил идею проехать в район нашей задачи через Красную пустыню. Он продумал маршрут проникновения и знал, что талибы никогда не ожидают, что мы проедем через эту труднопроходимую местность.

Наш маршрут должен был пролегать на юго-восток, в сторону от KAF к пакистанской границе. Затем мы повернем на запад и окажемся в Красной пустыне. Из пустыни мы направились бы на север и вышли бы в подбрюшье южного Панджвея. Прибыв туда, мы провели бы разведку интересующих нас районов, прощупали бы позиции противника, соединились бы с силами быстрого реагирования, идущими более прямым путем из Кандагара, и заняли бы блокирующие позиции на южной границе Панджвайи, пока канадцы очищали бы долину. Чтобы уложиться в срок, мы должны были пересечь всю пустыню красных песков за четыре-пять дней. Площадь пустыни составляла несколько тысяч квадратных километров. Это была большая проблема, но с помощью доставленных по воздуху припасов и везения мы смогли это сделать.

Наше совещание по планированию закончилось в обед. Джаред попросил водителя и связиста для своего грузовика, потому что у него не хватало людей. Я неохотно отказался от Джуда, нашего младшего сержанта связи, который тесно сотрудничал с Брайаном.

Джуд пришёл в группу в прошлом году и сразу же погрузился в обучение Брайана. Я знал, что он был в лучших руках, поскольку он изучил основы команды и начал работать вместе с нами. Он быстро учился, и хотя ему не хватало опыта Брайана, он поделился своим глубоким знанием широкого спектра радиостанций, антенн и шифровальных устройств, и он выполнял свою работу с такой же точностью. Тихий, неприметный, хорошо образованный, Джуд был выходцем из семьи со средним достатком со Среднего Запада и выбрал военную службу вместо семейного бизнеса. Среднего роста, с аккуратно уложенными волосами, он напоминал мне банкира или брокера с Уолл-стрит - человека, который мог бы легко вписаться в городской деловой мир, получая такую зарплату, о которой мы все мечтали. Спортивный автомобиль с откидным верхом, который он водил, выделялся как маяк среди рядов пикапов 4×4, джипов и "Харлеев" на стоянке подразделения. Поначалу я не знал, как к нему относиться и как его воспримут другие члены команды. В очередной раз я убедился, что все "зеленые шляпы" - хамелеоны, и что на Джуда можно рассчитывать как на добровольца, когда так называемые "лучшие люди" не справляются.

В редких случаях, когда Джуд что-то говорил, это было либо очень смешно, либо очень глубокомысленно, обычно последнее. Вы никогда не ожидали его появления, но когда он появлялся, это было здорово, и я восхищался не только его сдержанным отношением, но и его точными, логичными суждениями и ясным видением - он всегда мог оценить ситуацию и понять, к чему она ведет. Он был бескорыстен и был хорошим товарищем по команде, потому что заботился о себе так же хорошо, как и о команде. Он придерживался строгого здорового питания и обычно пил V8[1] или какой-нибудь фруктовый сок с травами, что постоянно вызывало беспокойство у тех из нас, кто отчаянно пытался разрушить свою печень. Мы признали его парнем, который чаще всего заказывал напитки с зонтиком.

Джуд по-своему отличался от всех остальных и в то же время был таким же. Он был самим собой, и в этом была его сила - он был таким ярким человеком, какого вы только можете встретить, и надо отдать ему должное, таким же скромным. Он всегда видел хорошее в других и никогда не приписывал себе заслуг, а также не чувствовал необходимости соревноваться с другими членами команды из-за вещей, которые считал детскими. Ему это и не требовалось. В течение нескольких недель он проявлял сверхчеловеческое мужество и силу, которые исходили из сердца героя - то, из чего слагаются легенды. Но еще в самом начале нашей миссии я не сомневался, что Джуд - и все мы - будем смертельно эффективны в этой кампании.

Джуд рассказал, что они с подругой обручились перед нашим отъездом из Брэгга. Он был явно взволнован, хотя и пытался сдерживать себя. Я же мог только улыбаться. В команде его постоянно укоряли за то, что он не женится. Я поздравил его и действительно хотел это сказать, но во мне сидел лидер, который хотел убедиться, что он все предусмотрел.

"Есть ли у вас страховка, и вписана ли в нее ваша невеста?" спросил я. Несколько моих друзей были убиты, не обновив свои документы, чтобы вписать в них своих невест или жен.

"У меня есть все необходимые документы, капитан", - сказал Джуд, говоря как хороший банкир. "У Билла есть копии".

Он был на высоте, как всегда. Я снова вспомнил о том, каким превосходным дополнением к команде он будет в этой командировке, и мне не хотелось отпускать его в команду Джареда.

Мы с Биллом сразу же отправились обратно в бытовку, чтобы уточнить детали с группой, прежде чем мы должны были доложить весь план Болдуку. Смитти, сержант разведки группы, подробно рассказал нам о том, чего ожидать. Мы не хотели сражаться с обычными талибами. Эти группы обучались в пакистанских медресе, возможно, под руководством "Аль-Каиды" или иностранных боевиков, и они не станут бежать из долины при виде бронетехники НАТО.

Я никогда этого не говорил, но если у Смитти появлялась идея, она обязательно серьезно рассматривалась. В дополнение к своим знаниям в области разведки, он был психологом группы. Он часто отвечал на вопрос вопросом, раздражая одних и приводя в недоумение других: "Итак, вы говорите, что злитесь. Как вы думаете, что заставляет вас злиться? Это ваша вина? Что вы можете сделать, чтобы не злиться?". Он был адвокатом дьявола в пустынном камуфляже. Однако за его подходом стояла большая цель. Как старший брат, Смитти всегда обсуждал с группой плюсы и минусы каждой детали, чтобы прийти к коллективному решению, и неизменно наступал момент, когда вопросы становились ясными, а остальные члены группы понимали их. Он мог мягко заставить команду увидеть свои собственные недостатки и мотивировать их на повторные тренинги или устранение проблем своими силами. Он был моей самой большой опорой для сплочения команды. Его комфортное, легкое поведение с членами группы основывалось на глубоком фундаменте доверия, и мы все получали удовольствие от его дружбы.

Смитти родился в горах Вирджинии, у него был южный говор, который плавно лился в уши, как изысканный бурбон по нёбу. Когда мне хотелось вспомнить о доме, я шел поговорить со Смитти. Взросление в маленьком городке означало жизнь, где все знали всех и их дела. Через четыре дня после окончания школы Смитти пришел на призывной пункт с дипломом в руках и пошел в армию. Он был мастером полевых ремесел, поскольку вырос с небольшим достатком и большую часть своей юности провел в лесу. У Смитти было государственное образование, но он прошел армейскую подготовку, и это было видно - он собирал опыт в течение шестнадцати лет и щедро делился им с другими. Его здравый ум помог ему достичь вершин, превосходя типичную браваду, которую демонстрировали другие операторы SF. Он не говорил ерунды (если только не видел или не делал этого), и у него был нюх на ложь, как у ищейки из Теннесси, он распознавал ее или сопоставлял с ней, как никто другой, в зависимости от ситуации - черты характера, которые он ценил и оттачивал на примере предыдущих, более опытных воинов. Очень немногие лжецы проскальзывали мимо этого в высшей степени опытного бойца SF. Веселый, с жаждой жизни и чувством юмора, которое позволяло разрядить самую тяжелую ситуацию, Смитти был похож на пирата последнего времени, что только усиливали его рыжие волосы и грозная борода. Никогда не обходившийся без джедайского трюка и непредсказуемый в лучшем случае, Смитти был из тех парней, которые брили голову и отращивали длинную бороду, подражая талибам настолько, чтобы залезть в голову заключенным и заставить их задуматься, с кем же, черт возьми, они столкнулись. Он идеально подходил на роль нашего эксперта по разведке, и я не мог представить себе команду без него.

Команда проработала остальные части плана - как и когда мы будем получать припасы, какие радиочастоты и позывные будем использовать. Затем мы подготовили планы на случай непредвиденных обстоятельств. Это была настоящая работа по планированию.[2] Когда мы разбились на подгруппы, Райли и Стив, медики команды, отозвали меня в сторону.

"Сэр, - сказал Райли, - у нас есть рекомендация. Мы знаем бойца, который идеально подходит для этой миссии". Его звали Грег, и он был придан подразделению по гражданским вопросам, но имел квалификацию спецназовца и фактически был одним из их инструкторов в медицинской школе спецназа. Это привлекло мое внимание. "Никто не знает травмы лучше, чем он. Если дело зайдет так далеко, он пригодится", - сказал Райли. Я согласился поговорить с ним.

Группы продолжали разбирать каждую деталь. Каков был наш маршрут? Сколько времени потребуется, чтобы добраться туда? Сколько топлива мы израсходуем, если в грузовиках будет двойной основной боезапас, три дополнительных пассажира и в три раза больше топлива, чем нам нужно? Сколько топлива потребовалось бы ANA? Как мы будем эвакуировать раненых?

Мы работали около часа, когда раздался стук в дверь.

"Мы заняты. Уходите", - сказал Билл.

"Это Грег", - сказал посетитель.

Я сложил карты и документы; не было смысла разглашать секретную информацию, если он не собирался идти с нами. Грег вошел и протянул руку. У него было крепкое рукопожатие и скромная манера поведения. В этом деле скромность обычно сопровождается уверенностью и собранностью. Он мне понравился. Но я ждал ответа Билла.

"Где ты был и что делал?" - спросил Билл.

Грег провел почти два десятилетия в составе групп спецназа и преподавал в известной медицинской школе спецназа. Билл был впечатлен, кивнул утвердительно и вышел из бытовки. Я велел Грегу сесть и открыл карту. Он был настоящим деревенским парнем из Теннесси, но явно далеко не наивным. Ему было чуть за тридцать, но он был в отличной форме. Он напоминал мне большинство людей, с которыми я вырос.

"Скажу сразу, у меня есть опасения по поводу этой операции. У меня совсем нехорошие предчувствия. Я бы предпочел, чтобы ты не ходил", - сказал я ему. Грег не тренировался с группой. Я не знал его сильных и слабых сторон. Он не знал наших оперативных процедур и никогда не работал с афганцами. У нас не было возможности провести детальное планирование, не было времени на тренировки с афганцами, и мы не обсудили, что произойдет, если канадская операция пойдет не по плану.

"Это может привести к кровавым последствиям, - сказал я ему, - хотя кажется, что наша часть миссии пройдет легко".

"Нет такого понятия, как "легкая прогулка", - сказал Грег. "Пока ты не скажешь мне обратное, ты не сможешь удержать меня от поездки".

Это был правильный ответ.

"Ты сможешь справиться с тяжелым пулеметом 50 калибра?" спросил я.

Он усмехнулся. "Как с метлой". Я улыбнулся.

Я велел ему взять свой боекомплект и обратиться к Биллу за распределением на грузовик. Обычно группы не принимают опоздавших, но Грег знал то же, что и я - никогда не бывает слишком много медиков спецназа на операции. К тому же, Билл одобрил его кандидатуру, а Грег получил настоятельную рекомендацию от операторов. Наконец, у него был опыт, и мы могли использовать его знания в случае, если дело примет серьезный оборот.

Мы продолжали составлять план в течение следующих четырех часов и снова встретились с другими группами, чтобы все подтвердить. После детального планирования у нас оставалось около шестнадцати часов, чтобы подготовиться к выходу. Пока Болдюк и Джаред инструктировали подчиненных Фрейзера, мы сосредоточились на автомобилях, рациях и оружии. Мы упаковывали и переупаковывали наши комплекты. Мы подготовили грузовики и загрузили в них столько боеприпасов и топлива, сколько смогли уместить.

Дэйв, наш инженер, разглагольствовал о весе грузовиков, его "девочек", как он их всегда называл.

"Капитан, девочки слишком тяжелые. Нам нужно, чтобы они были полегче", - протестовал он. "При таких темпах у нас закончится топливо еще до первого запланированного пополнения запасов".

"И каково же ваше решение?" спросил я.

"Снять лишнюю броню и оборудование", - ответил он. Мы получили лишь несколько грузовиков с кондиционерами и полной броней, которые были у подразделений в Ираке, поэтому мы сделали свои собственные модификации. После пяти лет войны многие грузовики были оснащены броней в стиле "Безумного Макса" и защитой от придорожных фугасов. Дэйву было все равно, что он выглядит глупо; он просто хотел быть правым.

Дэйва быстро повысили до старшего инженера, и благодаря своему острому языку и смекалке он быстро расправлялся со старшими операторами, искавшими легкой наживы. Житель Среднего Запада из Огайо, умевший держать себя в руках в любой ситуации, он был хамелеоном в человеческой коже, дикой картой - джокером в колоде. Сто лет назад он был бы азартным игроком на Диком Западе. Он мог очаровать женщину и выиграть все ваши деньги, при этом заставляя вас чувствовать себя хорошо, когда вы их теряете. Он знал, как вести игру, и обладал циничным отношением человека, который многое повидал и держит это при себе, если только вы не настолько глупы, чтобы сказать что-то, с чем он не согласен. Дэйв делал свою работу, потому что любил ее, а не потому, что был обязан армии. Он был тем парнем, которого надеется иметь каждая команда. При росте около шести футов[3] он не был таким уж внушительным, но был крепко сложен. Есть люди, которые разбираются в вине, искусстве, автомобилях. Дэйв был знатоком пиццы. Он ел пиццу двухдневной давности раньше, чем обычную пищу, и даже пытался приготовить пиццу из военных сухих пайков - еды, готовой к употреблению, или MREs, или местной афганской еды, что вызывало обсуждения шепотом на племенных собраниях.

Дэйв пришел в команду в начале прошлой командировки и имел боевой опыт. Он был молод, умен и быстро учился; ему не нужно было повторять что-то дважды, чтобы понять это и применить на практике. Перед патрулированием в 2005 году он попросил переводчиков научить его нескольким простым командам - остановиться, уйти с дороги - и отрабатывал их в башне, пока мы ехали. Позже я слышал, как он выкрикивал те же команды водителям, когда мы проезжали по улице в Кандагаре.

Будучи инженером, он был творцом и проводил бесконечные часы, лихорадочно работая над проектом конструкции. Он любил детали. Какие материалы использовать, длину, ширину, температуру, плотность, влажность, барометрическое давление, вес и т.д. Неважно, была ли это собачья будка или мост, Дэйв мог ее построить. Не сразу выяснилось, почему он так любит строить. Его настоящей страстью было разрушение.

"Ты не можешь наслаждаться разрушением вещей, если не знаешь, как их делать", - говорил он.

Дэйв абсолютно, исключительно, всем сердцем любил взрывать вещи. Мощный взрыв или полное разрушение не были его сильной стороной. Нет, только не Дэйв; это было бы слишком просто. Слишком грубо. Хорошее частичное разрушение обычно было его целью. Это лишало врага возможности использовать объект, а позже Дэйв мог восстановить его и использовать в других целях.

Когда Дэйв закончил с грузовиками, бронеплиты и лишние детали были свалены в кучу в автопарке. Ему удалось снять сотни килограммов брони, которая увязла бы в песке, а также сжечь лишнее топливо. Теперь мы могли получить запланированное пополнение запасов. Меня немного нервировало, когда я видел, что даже самый маленький элемент защиты валяется в пыли, но у нас не было выбора. Грузовики и оружие, которое они везли в бой, были нам нужнее, чем та небольшая часть брони, которую мы оставляли.

В ту ночь мы лежали в бытовке, обливаясь потом, и не сомкнули глаз. Через некоторое время Билл начал расспрашивать нас о задании.

"Грег, каково расстояние от точки входа до точки выхода из пустыни?"

"Двести семьдесят пять, двести восемьдесят пять километров".

"Стив, какое расстояние до первого поворота с шоссе 4?".

Несколько секунд стояла тишина, затем Стив сказал: "Ты уже забыл, Билл?".

Располага взорвалась от хохота. Я пытался сдержаться, но не смог. Напряжение спало, Билл продолжал расспрашивать группу, пока несколько человек не уснули.

Мы с Биллом не спали.

"Что ты думаешь?" спросил я.

Билл вздохнул. "Мне это не нравится, все это. Слишком много вещей, которые могут пойти не так. ISAF будут разбиты на своих бронемашинах, потому что они не смогут маневрировать. В городских боях слишком много мест для укрытия и маскировки противника".

Билл воевал в Ираке и хорошо знал городские бои.

"Хорошо, сэр, проверьте это", - продолжил он. "Разведка говорит, что в этой долине было, вероятно, четыреста бойцов Талибана, так? Разведка очень приблизительна, и никогда не бывает точной. А что, если их больше? Четыреста бойцов - это много, и я имею в виду много, людей, пытающихся убить вас. Мы должны быть на высоте. Кроме того, что если мы ввяжемся в бой посреди этой богом забытой пустыни? Никакого укрытия. Мы сможем сдерживать талибов некоторое время с помощью тяжелых пулеметов и гранатометов. Но мы не можем передвигаться ночью. У афганцев нет приборов ночного видения. Если мы будем двигаться днем, мы будем медленно жариться в этих машинах и к ночи выдохнемся, потеряв преимущество".

Он даже не был убежден, что мы останемся на своих блок-постах.

"Ставлю ящик пива на то, что канадцы попадут в беду, и нам придется идти туда на помощь. Ребята будут измотаны к тому времени, когда начнется бой, а когда он начнется, он будет продолжаться какое-то время. Я имею в виду недели", - сказал он. " ISAF не планирует брать с собой необходимое количество пехоты, чтобы очистить эту огромную долину. Кому-то придется это сделать. Как вы думаете, кто станет добровольцем?".

Я вспомнил старую пословицу: "Есть тайская пословица, которая звучит так: Как съесть слона?" - спросил я Билла.

"Откуда мне, черт возьми, знать?" - сказал Билл. "Я бы не стал есть эту мерзкую тварь".

"По кусочку за раз", - сказал я, улыбаясь. Мы оба рассмеялись и поспали около часа.

Всё в расположении загрохотало, когда дневальный постучал в дверь. Билл сразу же поднялся. "Вставай", - крикнул он. "Чем быстрее мы начнем, тем быстрее все закончится".

Затем он включил верхний свет, ослепив всех в комнате. Я нащупал свои ботинки, и мы все стряхнули с себя сонливость. Большинство из нас направились в столовую, чтобы взять энергетические напитки Red Bull или кофе. Я нашел Болдука и Джареда, которые вышагивали вокруг зоны сбора и разговаривали.

Получив кофеин, команда снова начала проверять свое оборудование. Я пошел к казарме ANA, чтобы разбудить их, чтобы у них было время приготовить чаи и подготовиться к отъезду. Но к тому времени, как я пришел, афганцы уже встали и зашевелились, а чайники с чаем стояли на синих, красных и золотых баллонах с пропаном.

Шинша ждала меня. Сейчас я жалею, что не выпил Red Bull, потому что знал, что в итоге выпью с ним целый чайник чая.

Он отогнал своих людей, мы сели на дешевые плетеные циновки, и каждый взял в правую руку лепёшку. Вы всегда едите и пожимаете руку правой рукой, потому что в культуре, где в основном нет туалетной бумаги, можно догадаться, что им приходится делать левой.

"Я хочу, чтобы вы приготовили несколько слов для солдат, прежде чем мы отправимся", - сказал он. "Некоторые напуганы, и я не могу убедить их в нашем успехе. Я боюсь, что они уйдут, когда начнутся бои, и вернутся в свои кишлаки".

"Нет проблем, амиго[4]", - сказал я.

Он выглядел озадаченным.

Я усмехнулся. "Это было бы честью для меня. Но нам нужно идти". Мне нужно было вернуться к группе, но я обязательно поговорю с афганцами, прежде чем мы отправимся.

Когда я обогнул угол здания, я услышал, как прогреваются грузовики с оружием спецназа. Грузовики ANA прибывали и занимали свои места в колонне. ANA почти никогда не приезжали вовремя или подготовленными, но в этот раз все было по-другому. Это была их миссия и их бой.

Команда Ходжа будет руководить операцией в Красной пустыне, и я чувствовал себя очень уверенно. Я пожелал доброго утра некоторым из его людей, которые казались очень похожими на моих. Когда я добрался до своей группы, мне сообщили, что Болдюк хочет сказать несколько напутственных слов. Как обычно, раздалось ворчание, но если это доставило ему удовольствие, значит, так тому и быть. Мы собрались вокруг.

"Господа, сегодня вы приступаете к выполнению одной из самых важных миссий в войне с терроризмом и в поддержку правительства Афганистана", - сказал Болдюк. "Позвольте мне внести ясность. Если мы потерпим неудачу, Кандагар может пасть через несколько месяцев, так что давить не стоит".

Это вызвало улыбки у группы.

"Вы хорошо подготовились к этому. Помните, кто вы, откуда вы и зачем мы здесь. Да пребудет с вами Бог".

Я помню, как пытался вникнуть в смысл сказанного. Я помню, как подумал, что эти люди - одни из величайших героев нашей страны, и мне предстоит служить вместе с ними. Я посмотрел вокруг, пытаясь запомнить лица, потому что через несколько дней некоторых из этих людей может не быть с нами.

Когда Болдюк закончил, мне нужно было побыть одному. Я велел Биллу собрать команду и ANA у моей машины и пошел к хижине. Внутри никого не было. Я встал на колени, сложил руки и помолился. Я молился о безопасности моих людей, о руководстве, чтобы принимать правильные решения, и о силе. Я молился за свою семью и семьи моих людей. Я молился за Соединенные Штаты и за победу. Я всегда так делал, но в этот раз я молился усерднее. У меня было плохое предчувствие. Что-то подсказывало мне, что все пойдет не по плану.

Когда я добрался до своего грузовика, афганцы выглядели встревоженными. Я собрал всех поближе.

"Братья мои, - сказал я, - сегодня мы отправляемся на задание по уничтожению талибов. Это будет трудно. Миссия будет опасной. Вы сражались со мной в прошлом. Вы знаете, что мы не оставим вас до самой смерти. Подумай, что ты сейчас чувствуешь. Я лучше умру сегодня на поле боя свободным человеком, зная перед Богом, что сделал все, что мог, для своего народа, чем умру через много лет, состарившись в своей постели и живя под ногами тирана. Мы - Львы Кандагара!".

К концу моей речи афганцы были воодушевлены, и я надеялся, что никто не выстрелит из своего оружия в воздух. Они стояли выпрямившись, гордые. Али Хусейн поднял кулак. Он понял. Мы прервали объятия, и афганцы вернулись к своим грузовикам, готовые к выходу. Даже Шинша выглядела выше.

Десятки солдат вышли из темноты, чтобы пожелать нам удачи. В каждом рукопожатии и похлопывании по плечу чувствовалась какая-то финальность. Мы не признавали этого, но это было последнее прощание между братьями и друзьями. Наконец, Джаред позвонил в ТОС и попросил разрешения выехать. По радио раздался ровный голос Болдука.

"Коготь 30, это Орел 6, разрешение получено, с Божьей помощью".

[1] Овощной сок V8, является торговой маркой для ряда напитков, продаваемых по всему миру, которые сделаны из восьми овощей или смеси овощей и фруктов. С 1948 года бренд принадлежит компании Campbell Soup Company. V8 был основан на помидорах и получил свое название из-за того, что содержал сок из восьми различных овощей.

[2] В оригинале - Thiswastherealmeatandpotatoesofplanning- Это было настоящее мясо и картошка планирования.

[3] 1,83 м.

[4] «Друг» – исп.

лава 7. КРЫСИНЫЕ ЛИНИИ.

Путешествие в тысячу миль начинается с одного шага и большого количества нытья.

-НЕИЗВЕСТНЫЙ

Мы проехали не более мили[1] по главной дороге, когда серия инфракрасных вспышек впереди заставила колонну остановиться. Что-то случилось. Присмотревшись в очки ночного видения, я увидел, как несколько бойцов спецназа выпрыгнули из своих грузовиков. Остальные ждали и наблюдали. Белоснежные образы в шлемах и бронежилетах двинулись вперед, сгорбившись, с оружием наготове. Они общались только с помощью сигналов руками. Смотреть было интересно, даже для меня. Наконец, спустя несколько минут, был дан сигнал "все чисто". Они обогнули слепой поворот и обнаружили заминированную боевую позицию с установкой тяжелого пулемета внутри. К счастью, она была необитаема.

До сих пор поездка проходила без происшествий. Колонна медленно выехала с аэродрома Кандагар и направилась в сторону Пакистана, надеясь, что талибы с их любопытными глазами не смогут об этом догадаться. Только у каждого третьего грузовика были включены фары. Как только мы выехали на шоссе № 4, ведущее на восток к границе, мы разделились на три отдельные, небольшие группы, сохраняя между собой достаточную дистанцию, чтобы наблюдатели не заподозрили наличие больших сил. Фары на наших грузовиках с оружием были замаскированы лентой или отключены, чтобы издалека машины выглядели как гражданские автомобили.

Асфальтированное шоссе оказалось последней роскошью в этой операции. Через некоторое время мы свернули в русло высохшей реки, которая привела нас в глубь "индейской страны". Из-за поворота показались огни фар дальнего грузовика с бубенцами. Мы наблюдали, как он регулярно появлялся и исчезал, прокладывая себе путь через глубокие, изрезанные вади. После того как грузовик уехал, ничего не осталось. Ни строений, ни дувалов, ни признаков жизни, только бесконечные грунтовые дороги и поля.

Когда мы поднялись на холмы, наш головной элемент сообщил, что грузовик с бубенцами, замеченный нами ранее, исчез в полях с посевами высотой в десять футов. Марихуаны. Мы наткнулись на сотни акров[2] марихуаны. Это было так же опасно, как находиться на территории, контролируемой талибами. Контрабандисты наркотиков не были лояльны ни к одной из сторон и ненавидели обе стороны за то, что те мешают их бизнесу. Причина странного расположения пулеметного гнезда теперь была очевидна. В обычных условиях мы бы уничтожили бункер. Шинша хотел забрать пулеметную установку, но он понял, когда я объяснил ему, что для сохранения секретности операции мы оставим все на месте. Нам не нужны были хмурые брови. Мы связались с ТОС и сообщили о местонахождении бункера. Если бы в этом районе были атакованы силы коалиции, ВВС США обеспечили бы должное внимание к этому смертоносному гнезду.

На вершине хребта мы сделали привал и позволили всем трем группам соединиться. Мы наблюдали и выжидали, чтобы удостовериться, что враг не следит за нами, прежде чем двинуться вверх по крутой, извилистой дороге. Она была коварной и узкой и определенно не предназначалась для широких и тяжелых машин. Помню, я подумал, что отказ Дэйва от брони, вероятно, был к лучшему. Теперь нам оставалось только молиться, чтобы не нарваться на мину. Русские установили более десяти миллионов мин во время десятилетней войны с моджахедами. Еще три миллиона они оставили после своего поспешного ухода. Я не считал их вероятной угрозой сейчас, потому что мы находились в центре маршрутов проникновения талибов - которые мы называли "крысиными линиями" - из Пакистана, и они были бы разминированы. Но мины определенно будут представлять опасность в Панджвайи.

Мы проехали остаток ночи и утро. На рассвете Афганистан открыл нам свою настоящую красоту - восход солнца. Даже в этом заброшенном месте видеть, как огненно-красное солнце пробивается над темно-синими горами, было прекрасно. Лучи солнца разливались по горизонту, напоминая мне о силе света. Некоторые бактерии под воздействием света погибают. Жаль, что мы не можем просто пролить свет на талибов и покончить с ними.

Когда солнце поднялось выше горизонта, оно осветило пышность кустарников и посевов. Карамельного цвета ленты воды прорезали середину местности. Большая ее часть текла из природных источников дальше на север в горах. В течение пяти лет до вторжения США в 2001 году в Афганистане была сильная засуха. Но вскоре после нашего прибытия пошел дождь, много дождей. Рекордное количество. Назовите это божественным вмешательством или изменением климата. Дело в том, что когда мы прибыли в Афганистан, дождь тоже пошел, и это стало козырем, который мы использовали на встречах с местными лидерами и старейшинами кишлаков - они верили, что мы привезли дождь с собой. Это дало нам возможность наладить отношения, которые мы затем использовали для искоренения талибов. Это также частично возродило сельское хозяйство вблизи Кандагара, житницы Афганистана. Судя по размерам полей марихуаны, ситуация продолжала улучшаться.

Мы продвигались вперед до самого утра. После обеда мы наконец остановились на вершине холма, чтобы дать остыть перегревшимся пикапам ANA Ford Ranger. Они не были рассчитаны на то, чтобы выдержать все испытания, которые выпали на их долю в этом скалистом ландшафте. Едва различимые дороги - иногда просто следы шин в грязи - петляли, как пьяные, по вади и вокруг холмов. Не помогало и то, что афганцы водили грузовики как арендованные машины, не заботясь об их состоянии. Эти периодические остановки позволяли Ходжу, Джареду и мне уточнять маршрут и корректировать график, но они также не позволяли нам придерживаться графика. Мы все еще находились в милях от пустыни, которая будет еще более безжалостной. Чтобы наверстать время, мы решили сдвинуть интервалы движения на раннее утро и поздний вечер, когда жара была не такой сильной. Члены группы менялись местами, по очереди занимая место за турелю в каждой машине, что было не более чем жалким медленным поджариванием. Единственным нашим опасением было то, что езда по этим дорогам в темноте приведет к поломке грузовика.

В итоге мы получили тот же результат при полном дневном свете. Через пару часов после нашей последней остановки по радиостанции передали, что грузовик ANA заглох. Он упал рядом с берегом реки, так как его перегретый двигатель заглох. Подойдя к грузовику Джареда, я только покачал головой. Джаред выглядел расстроенным.

"Это марафон, а не спринт", - сказал я.

Билл стоял неподалеку и спросил Джареда, знает ли он, как съесть слона.

"Я бы хотел, чтобы все вы, философы с 31-го номера, заткнулись к черту", - шутливо буркнул Джаред.

Затем он связался с ТОС в Кандагаре и попросил запасной грузовик с водой и топливом. У нас было слишком много снаряжения, чтобы перегружать груз погибшей машины на другие грузовики. TOC предоставил нам запасной грузовик, но также нужно было организовать вертолет, чтобы доставить его к нам. У спецназа нет собственных вертолетов, как бы странно это ни звучало, поэтому нам приходится одалживать их у других подразделений и зависеть от расписания и приоритетов владельцев. Большинство подразделений очень, очень хорошо помогали нам, когда могли. Основная проблема с вертолетами возникала, когда мы получали чувствительную по времени информацию о целях. Спецназ имеет солидную разведывательную сеть, но плохие парни не задерживаются в одном и том же месте слишком долго. Когда нам требуются срочно вертолеты, чтобы преследовать кого-то, чаще всего их нет в наличии.

Наконец мы получили сообщение, что вертолет прибудет через два часа, мы начали буксировать разбитый грузовик к импровизированной посадочной площадке на ровной местности между двумя оросительными арыками, предварительно сняв с него боеприпасы, оружие и оборудование. Мы прошли половину пути до посадочной площадки, когда над долиной раздалось знакомое жужжание роторов. Птички прилетели рано. Вот дерьмо. Джаред отправил десантную группу обозначить площадку приземления (LZ) фиолетовым дымом, в то время как афганцы и американцы собрались вокруг разбитой машины, перетаскивая ее через оставшийся оросительный арык. Я отправился на LZ с группой разгрузки, чтобы подготовиться к выгрузке нового автомобиля.

Винтокрылый CH-47 Chinook - огромный грузовой вертолет с двумя несущими винтами - опустился, подняв вверх огромное облако сыпучего гравия и пыли, которые проникли во все щели и поры. Когда рампа вертолета опустилась, борттехник его экипажа показал мне большой палец вверх. Афганский солдат взбежал по трапу и нырнул в окно грузовика, находящегося в брюхе вертолета. Я забрался в кузов, перелез через кабину и залез на капот, чтобы вывести его наружу.

Двигатель взревел, когда афганец повернул ключ зажигания и завел машину. Я закричал "AROM SHA!" - "Тормози!" - во всю мощь своих легких и изо всех сил ухватился за борт, когда грузовик вылетел из брюха вертолета. Водитель нажал на тормоза как раз в тот момент, когда задний бампер выехал на рампу. Я спрыгнул и отчитал водителя, но все прошло лучше некуда, если бы мы все отрепетировали. Борттехник экипажа вертолета так и замер на месте, трос все еще был у него в руке, на его лице было ошеломленное выражение. Я показал ему большой палец вверх и уехал с ANA.

Нам нужно было действовать быстро. Пилоты не любят долго оставаться на земле. Я велел водителю загрузить все снаряжение и вернулся, чтобы помочь группе толкать мертвый грузовик к вертолету. После нескольких неудачных попыток нам удалось выровнять его. Обливаясь потом и покрываясь грязью, мы поставили ноги для последнего толчка вверх по рампе. В этот момент я заметил, что пулеметная установка вот-вот врежется в крышу вертолета. Я жестом подозвал экипаж GMV на холме, и один из парней помчался вниз с набором инструментов из своего грузовика. Я примерил несколько гаечных ключей к большому болту, прежде чем нашел нужный размер. Я открутил одну гайку, но никакого движения. Боже, как я жалел, что у меня нет WD-40. Я вскарабкался на крышу кабины, чтобы получить рычаг, и надавила на гаечный ключ, пока болт не ослаб. Джаред запрыгнул ко мне на заднее сиденье, и мы, как пит-команда NASCAR, открутили остальные болты. Я освободил крепление, и все вместе затолкали маленький грузовик в брюхо "Чинука".

Я помог борттехнику экипажа швартовать грузовик крепежными ремнями, а затем он показал мне большой палец вниз, чтобы я покинул борт вертолета. Я отскочил как раз в тот момент, когда двигатели вертолета издали высокочастотный вой и массивный "Чинук" поднялся в воздух. Через пятнадцать секунд он исчез в кристально голубом небе.

Наше представление с грузовиками заняло весь остаток дня. Джаред решил остаться на месте до утра и посмотреть, нет ли у талибов для нас сюрпризов. Это был хороший ход; нам нужен был отдых. Он также назначил смену команды, которая занимала позицию в охранении. Завтра будет очередь моей группы.

Есть поговорка, что ты не жил, пока почти не умер. Это можно понять, только находясь лицом к лицу с неизвестностью. Ты - глаза и уши для каждого, кто стоит за тобой. Потеря концентрации - это вопрос жизни и смерти. Ты должен распознать любую опасность, от самодельного взрывного устройства до засады. Если бы я мог выбирать, я бы предпочел быть раненным или убитым, но только чтобы это был не один из моих людей. Я чувствовал себя очень комфортно с Брайаном, Дэйвом и собой во главе, и на следующий день мы добились хороших результатов. Во время днёвки мы проверяли машины и готовились к следующему переходу.

Ночью я обычно заступал в последнюю караульную смену, потому что все равно всегда засиживался допоздна, пытаясь отправить отчеты о состоянии дел. Обычно это занимало много времени, потому что нам приходилось делить полосу пропускания спутниковой связи с другими подразделениями, связывающимися с базой. Поиск разрыва в трафике всегда занимал некоторое время. В ту ночь было уже за глубоко за полночь, когда я наконец закрыл глаза, чтобы поспать несколько часов. Я проснулся около четырех утра от привычного потягивания за ногу. Я включил пропан для своей портативной кофеварки и начал проводить обычную проверку караула ANA. Вернувшись к горячему кофе, я начал будить остальных членов группы, чтобы они могли "встать в строй". Это было правило, которое мы никогда не смели нарушать.

Во время франко-индейских войн майор Роберт Роджерс написал двадцать восемь правил для своей роты из шестисот отборных рейнджеров. Правило "Приготовиться" было разработано на основе правила 15: "С первыми лучами рассвета разбудите весь свой отряд; это время, когда дикари предпочитают нападать на своих врагов, вы должны быть во что бы то ни стало готовы встретить их". С тех пор правила Роджерса были приняты и переписаны 75-м полком рейнджеров. Находясь в полевых условиях, каждый день до восхода солнца мы обязательно собирали свой скарб и выставляли охранение в течение тридцати минут до и тридцати минут после восхода солнца.

Поскольку нападения не последовало, мы загрузились и продолжили движение по узкой грунтовой дороге, которая то появлялась, то исчезала на карте. Мы спустились в ряд глубоких оврагов, заросших высокой травой и залитых водой. Далеко в стороне, на дне оврага, через просвет в траве, я заметил нечто явно неуместное: палку высотой около четырех футов с привязанным к ней куском красной ткани. Это было похоже на ориентир для талибов, пересекающих границу пешком. Талибы часто проникали пешком, оставаясь незамеченными, а затем встречались с "мулом", или транспортным средством, которое доставляло их в безопасное место.

Я остановил колонну и связался по радиостанции с Джаредом. Мы убрали машины с тропы, и вышли с Брайаном. Пока мы двигались в сторону ориентира, Дейв наблюдал за возвышенностью над нами из грузовика с тяжелым пулеметом, а Рон сканировал дно оврага с винтовкой. Мы обогнули тропу и подошли с востока, продираясь сквозь густую траву. Я чувствовал, как сердце колотится в груди. Скользкие руки. Сухой рот. Я с трудом сглатывал. Когда мы приблизились к узкому просвету в траве, я подал Брайану сигнал рукой, чтобы он остановился. Я увидела небольшой кусок красной ткани, обозначавший вход в зону встречи.

Я поднёс пальцы к глазам, безмолвно говоря Брайану, чтобы он следил за высокой травой на случай, если кто-то выйдет. Затем я изучил землю и увидела свежие отпечатки ног - как ботинок, так и сандалий - на расстоянии примерно одного шага друг от друга. Похоже, их было шесть или семь. Я подал сигнал Брайану, что вижу что-то внутри. Подползя к отверстию, я медленно вставил ствол винтовки между травинками и осторожно развел их в стороны. Впереди был небольшой круглый проем в камышах песчаного русла реки. Несколько желтых кувшинов с водой, некоторые из которых были еще частично наполнены, валялись на земле. Поляна была влажной от утренней росы, но я увидел несколько сухих пятен размером с коврик или одеяло, на которых, похоже, кто-то спал. Неподалеку было сухое пятно размером с шину грузовика.

Брайан подошел ближе и тихонько постучал по мне, давая понять, что он здесь. Я положила руку на пятно размером с покрышку. Тепло. Бойцы накрыли огонь, не потушив его. Копнув ножом на несколько дюймов, я обнаружил тлеющий пепел. Дэйв прошептал в гарнитуру, что больше не может нас видеть, не говоря уже о том, чтобы прикрыть. Я встал на колено и завел руку за спину, подавая знак, что выхожу. Брайан кивнул и повернулся к грузовику. Когда он это делал, мои глаза уловили движение через его левое плечо. Я осторожно поднял винтовку. Посмотрев в прицел, я увидел четырех мужчин - один из них с оружием - на гребне в трехстах метрах от меня.

Я выстрелил.

Пуля врезалась в камни у их ног, слишком низко, чтобы попасть впередиидущего Талиба. Я сосредоточился на втором талибе, который теперь бежал полным ходом. Я выстрелил дважды, пытаясь немного его опередить. Брайан тоже увидел его и выстрелил. Мы помчались обратно к грузовику и вызвали Джареда. Они услышали выстрелы, и группа Ходжа - группа 26 - быстро подошла. Я занял огневые позиции, а 26-я группа двинулась в погоню. Афганские солдаты были совсем рядом.

Я наблюдал за тем, как 26-я группа, обогнув низину, движется вверх и преодолевает небольшой гребень, где я видел талибов. Недалеко от него они наткнулись на группу представителей племени кучи, кочевников, имеющих тесные связи с талибами. Кучи пережили несколько вторжений - британцев дважды, русских, а теперь и нас - и считают все это незначительным неудобством. По радиостанции Ходж сообщил, что кочевники утверждают, что на холме нет талибов, а группа не обнаружила никаких кровавых следов. Я разволновался и нажал на спусковой крючок. Билл бы на меня за это наехал.

Пока 26 человек обыскивали холм, переводчики наконец-то заставили кучи говорить. Ходж передал по рации, что они признали, что эти люди были талибами, но они убежали, когда началась стрельба. Должно быть, здесь недавно была переправа, и боевики имели оружие, но не машины.

Мы уже сильно отставали от графика из-за поломки грузовика, поэтому мы собрали как можно больше информации от кучи и снова двинулись в путь, теперь уже с реальным осознанием срочности. Маршрут проникновения был ужасно густо населен для конца августа. Летняя жара должна была удерживать боевиков Талибана дома, однако они двигались на север. Это было крайне необычно, и все командиры согласились, что нам нужно изменить маршрут и добраться до безопасной высокогорной пустыни.

Соблюдая радиомолчание во время движения, мы следили за боевиками Талибана, которые теперь, несомненно, следили за нами. После нескольких часов езды мы достигли последнего препятствия на пути к пустыне и в безопасность - быстро бегущего ручья. Это было классическое место для засады и хорошее укрытие для СВУ. Но самой большой проблемой была глубокая яма с грязью шириной в сорок ярдов, которую рейнджеры ANA не могли пересечь. Мы остановили колонну и попросили водителей ANA перевести грузовики в полноприводное состояние.

"Не газуйте", - сказал Билл ведущему водителю через переводчика. "Пусть он просто скользит по грязи".

Афганец кивнул и, ухмыляясь от уха до уха, надавил на педаль газа. Грузовик погрузился в грязь на полном приводе. Он выехал на дорогу, но вырыл массивную траншею прямо посередине ямы. Билл закричал на водителя, который ликующе вскидывал руки вверх и вниз в знак победы. В его сознании все, что ему нужно было сделать, это перебраться на другой берег. Следующий водитель вылетел без предупреждения, прежде чем мы смогли объяснить все более подробно. Грузовик ANA помчался в грязь и едва проехал.

Мы решили остановить следующую машину ANA и отправить GMV на другой берег. Мы знали, что тяжелый GMV проедет без особых усилий и при необходимости сможет отбуксировать машины. Но как только первый GMV начал движение, за ним выскочил другой грузовик ANA, и он тут же застрял и погрузился в грязь. Переправа заняла гораздо больше времени, чем ожидалось.

Из шестнадцати машин нашего патруля нам оставалось переправить еще четыре машины ANA и все девять машин GMV. Моя группа обеспечивала охранение на берегу и не высовывалась из машин. Еще несколько GMV переправились и присоединились к группам, обеспечивающим безопасность на дальнем берегу. Один из последних GMV попытался вытащить лебедкой маленький "Рейнджер" из грязи, но застрял и сам.

Райли, наш медик, сидел в кузове своего грузовика и наблюдал за скалами. Именно там он заметил черный тюрбан и грязное лицо с окладистой бородой, высунувшееся прямо туда, куда он направлял свой пулемет M240. M240 стреляет пулей размером с мизинец и может пробить почти три четверти дюйма стали.

Звук пулеметной очереди прорезался сквозь шум напряженных двигателей, тут же сопровождаемый спорадическим огнем АК с обоих берегов реки. Пули вонзились в голову молодого талиба, и его тело выкатилось из-за скалы. Бесконечные разглагольствования мулл из мечетей Пакистана и иностранных бойцов в тренировочных лагерях подтолкнули парня к попытке украдкой взглянуть на неверных. Любопытство погубило его.

Другой боец выскочил из небольшого арыка неподалеку, с оружием в руках. Райли срубил его, прежде чем он успел скрыться.

Я вызвал Райли для доклада.

"Я только что убил двух придурков, прячущихся за скалой. Огонь с нашей стороны", - ответил он по рации.

Как медик группы, Райли обеспечивал всю помощь группе и нашим афганским солдатам. Вы не обращались к Райли с болью в животе, если не хотели, чтобы вас назвали слабаком или еще хуже. Но если вы лежали в луже крови, Райли был первым, кого вы хотели видеть на коленях рядом с собой.

Личность Райли была, скажем так, многогранной. Как и Билл, он был родом из Техаса, из маленького городка Толар, где скота было гораздо больше, чем людей, а его выпускной класс средней школы насчитывал тридцать два человека. Он наслаждался свободой открытых равнин с подросткового возраста, воспитываясь в условиях, близких к пограничным, и все время занимался разведением скота и скотоводством. Ростом чуть меньше пяти футов десяти дюймов[3], он был шире двух мужчин, и у него были самые сильные и тяжелые руки в группе, очевидно, с юности, когда он управлялся с лошадьми и другими мужиками. Ему было удобно в ковбойских сапогах, футболке и джинсах, и он с радостью пошел бы в патруль в такой одежде, если бы я разрешил. Я мог представить его в длинном плаще, слезающим с лошади в шестнадцать четвертаков и неторопливо входящим в бар, с звенящими шпорами и дробовиком в руке. Райли был свободным духом и таким же диким, как лошади, которых он держал, и штат, из которого он родом. Я был готов терпеть его выходки в начале прошлого века на службе и вне ее по одной простой причине: верность. Присутствие Райли в команде было похоже на постоянное присутствие брата. У него никогда не было остроумного ответа на вопрос, и он всегда был готов подкрепить свои слова дракой. Учитывая это, мы могли оказаться в гуще командной вражды, но посторонним лучше не совершать ошибку, связываясь с кем-то из нас, когда рядом был Райли.

Жизнь на изнурительном фермерском труде отточила склонность Райли к силовым действиям. Это я использовал с большой пользой, когда моя команда добивалась целей нашей страны. Я мог и хотел вежливо попросить афганцев один раз и только один раз о чем-либо. Если мою вежливость принимали за слабость, я посылал Райли. Какой бы прием он ни применял, он делал это без колебаний, и обычно в результате улыбающийся афганец возвращался ко мне со шляпой в руках, готовый выполнить мою просьбу. Очень скоро об этом все узнали, и мне пришлось просить всего один раз. Эта работа и спецназ в целом идеально подходили Райли. Несмотря на то что в клинике он работал по методике, он был яростным стрелком, подпитываемым природной яростью. Он носил свои эмоции на руке и предпочитал быть на переднем крае стека, готовый выбить дверь и уничтожить врага. Если вы хотели захватить землю, поставьте Райли впереди. Проблема была в том, что он был слишком ценен, чтобы жертвовать им. Его работа заключалась в том, чтобы сохранить жизнь всем остальным.

Будучи старшим медиком, Райли никогда не забывал о своих абсолютно важных обязанностях. Ему было поручено не только оказывать медицинскую помощь афганцам и обучать медиков для ANA, но и, что самое важное, сохранять жизнь членов группы, пока они не будут эвакуированы с поля боя. Все это требовало тяжелого рюкзака, но у Райли были большие плечи. Его способность заниматься медициной в самых тяжелых обстоятельствах вдохновляла. Однажды он получил сообщение, что один из наших солдат ANA был ранен в перестрелке. Девятнадцатилетний парень прибыл в маленькую палату сортировки с огромным огнестрельным ранением в грудь. Медик и медсестра ISAF уже отказались от него, потому что не могли вставить дыхательную трубку, чтобы раздуть его легкие, и он мог дышать. Райли прибыл, бросил свою медицинскую сумку и принялся за работу. Через несколько минут он установил зонд в грудную клетку, пациент был в стабильном состоянии и дышал самостоятельно. Это был один из многих случаев, когда Райли до конца оправдал свое нахальное поведение.

Райли продолжал вести огонь вокруг камней и вверх по вади, чтобы подавить вражеский огонь. Боевики Талибана на противоположном берегу реки начали отстреливаться, думая, что их засада раскрыта; в ответ открыли огонь все пулеметы и гранатометы на GMV. Второй раз за этот день я услышал по рации призыв Джареда: "Войска в контакте!".

Оставшиеся GMV помчались вперед по грязи. Грузовик Джареда остановился ровно настолько, чтобы он смог запрыгнуть в него, а затем все американцы перебрались через грязь, кроме моей группы и GMV, застрявшего в трясине. Огонь талибов начал стихать.

На другой стороне реки два грузовика снова подъехали к краю лужи, набросили буксировочные ремни на затонувший GMV и легко его вытащили. Джаред побежал к Шинше и велел ему снять все свое снаряжение с застрявшего "Ranger". Под беспорядочным огнем, ANA выстроились в линию и перегрузили рюкзаки и боеприпасы на другой грузовик. Наконец, когда все остальные оказались на другой стороне, Джаред приказал перебраться и моей группе. Брайан ухмылялся, глядя, как массивные шины Goodyear разбрасывают грязь во все стороны. Мы с ревом пронеслись мимо ожидающих нас грузовиков и снова возглавили группу.

Серьезной засады так и не получилось. Как только мы прошли через зону поражения, боевики Талибана перестали стрелять, а наши пулеметы замолчали. Целей больше не было. Сверху нас прикрывали самолеты ВВС. Джаред вызвал авиаудар по оставленному нами "Ranger", чтобы враг не смог откопать его и использовать. Мы не могли допустить, чтобы боевики Талибана завладели официальным автомобилем афганской армии и разъезжали на нем в качестве пропаганды. Когда закат сменился темнотой, мы увидели вспышку высокоточной ракеты, попавшей в автомобиль. Если кто-то и пытался его разграбить, он был мертв.

У нас не было грузовика, но мы хорошо справились с грязной лужей. Мы создали маленькую базу на гребне хребта на краю пустыни Регистан, довольные результатами дня.

[1] 1 миля = 1,61 км.

[2] 1 акр = 0,4 гектара

[3] Примерно 1,77 м.

Глава 8. ИГРА В КОШКИ-МЫШКИ.

На войне преуспевает только простое.

-ФЕЛЬДМАРШАЛ ПАВЕЛ ФОН ГИНДЕНБУРГ

Теплая вода была приятной на ощупь, когда я вылила небольшое ее количество на глаза. Она стекала по шее, намочив мою и без того мокрую футболку. Палящее солнце испепеляло нас в течение дня, но по мере того, как оно опускалось ниже гор, жара уступала место прохладному бризу на краю пустыни. Я глотнул теплой воды, которая была бы лучше в душе, а не в бутылке, прополоскав рот сплюнул ее, чтобы очистить рот от пыли и грязи.

Мы преодолели около девяноста километров, нам успешно доставили по воздуху грузовик и мы участвовали в двух небольших перестрелках, никто не пострадал. В целом, это были напряженные три дня. Вдобавок ко всему, талибы должны были гадать, какого черта мы здесь затеяли.

"Неплохо", - сказал я Дэйву.

"Да, без проблем, сэр", - сухо ответил он. "Теперь нам осталось преодолеть двести километров по самой труднопроходимой местности на планете, пробраться в логово врага, занять блокирующие позиции и ждать, пока ISAF вытеснит монгольскую орду на наш крошечный отряд".

"Почему ты стал таким циничным?"

Дэйв приподнял бровь и посмотрел на меня, заканчивая чистить тяжелый пулемет.

"Я прослужил у вас два года, капитан".

В этот момент я пожелал остаться на этой работе до конца своей карьеры.

Появился Джаред и сказал, что нам нужно немного отдохнуть. Мы должны были покинуть хребет до восхода солнца. Я пошел отдать распоряжение Ходжу и команде 26.

Ходж спросил: "Ну что, Расти, как ты пропустил сегодня Талиб?".

"Забыл принять «Геритол»[1]", - сказал я.

Он засмеялся.

"А как насчет себя?" спросил я в ответ. "Я удивлен, что в твоем возрасте ты можешь видеть так далеко, и тем более не думаю, что ты можешь попасть в движущуюся цель на расстоянии более трехсот метров".

"Да, но сегодня я не промахнулся. Ты промахнулся".

Ходж был прав. Я стрелял рефлекторно, вместо того чтобы потратить время на то, чтобы совместить линию прицела, навести на цель и взять упреждение. Я не позволю этому случиться снова, никогда.

Билл организовал смену охранения, а я пошел проверить афганцев. Бой выбил меня из колеи. Я никак не мог уснуть. К тому же я знал, что ANA предлагает чаи каждый раз, когда мы делаем привал. Когда я добрался до грузовика Шинши, синее пламя пропана лизало черное дно латунной кастрюли, и я слышал, как вода доходит до кипения.

Шинша был в хорошем настроении. Его люди, которые, казалось, были так же возбуждены, как и я, носились вокруг своих грузовиков, готовя чай, куря и создавая суету. Как только я сел, афганцы начали смеяться над моим пушту, на котором я говорю с западным акцентом Северной Каролины. Я мог произнести несколько слов и фраз и знал ровно столько, чтобы донести свою мысль до собеседника, но для большего мне нужен был переводчик. Тем не менее, чай был горячим и сладким, прошло около часа, прежде чем я вернулся к своему грузовику, чтобы заступить на смену и сменить Смитти.

Я устроился в турели грузовика, взял в руки тепловизионный прицел и осмотрелся. Ничего. Даже бродячего осла или стада верблюдов. Под угасающим светом гладкая, покатая поверхность пустыни уходила вдаль. После столь долгого дня я наслаждался несколькими часами тишины. Это дало мне время собраться с мыслями, и я вновь вспомнил о своей семье. Я посчитал и выяснил, что в Штатах сейчас еще полдень. Я видел их на кухне. Мне было интересно, что у них на обед.

Сразу после полуночи я начал будить бойцов. В конце концов, талибы должны были прийти за нами. Ночное передвижение позволило нам получить преимущество, а утренний ветерок развеял бы песок над нашими следами. Поскольку у афганцев не было очков ночного видения, бойцы спецназа запрыгнули на водительские сиденья афганских грузовиков. Мы выехали в открытую пустыню. Изрезанные тропы и русла рек, от которых несколько дней болела спина, остались позади. Я сверился с картой и компасом. Мы ехали с хорошей скоростью, несмотря на наше изношенное и устаревшее оборудование.

Как бы ни было приятно возвращаться к «Бабе Оли», по военным меркам она была древней. Афганистан - это убийство для грузовиков. Сломанные оси, лопнувшие шины и пробитые шланги - обычное явление на усеянном камнями грунте. «Баба Оля» была GMV первого поколения. Она сошла с конвейера в 2003 году и в течение последних трех лет не переставала скакать по вади и грунтовым дорогам Афганистана. У нее не было никакой современной брони и электроники, которые были столь распространены на новых грузовиках, но все они направлялись в Ирак.

В большинстве обычных боевых подразделений стояли новейшие модели "Humvee" с бортовой системой слежения под названием "Force XXI Battle Command, Brigade and Below", или FBCB2. Эта система позволяла командирам ориентироваться и видеть все другие подразделения на поле боя через спутник. Названная "системой отслеживания сил", она показывала позиции дружественных подразделений и грузовиков на цифровой карте. Оператор мог нажать на значки и узнать не только их местоположение, но и тип подразделения.

Брайану, Рону и мне пришлось собрать его из моего ноутбука, GPS и металлолома. Брайан и Рон придумали, как подключить GPS к компьютерной картографической системе и прикрепить сзади антенну, чтобы мы могли отслеживать свое местоположение. Я соорудил крепление из куска старого авиационного алюминия и нескольких ярдов липкой ленты Velcro. Все выглядело так, как звучит, но это работало. В этом было отличие спецназа от других подразделений: Мы могли импровизировать. Но после шести лет на острие копья нам не следовало этого делать.

Вдали я увидел огни. Они мерцали на горизонте над огромной пустошью. Я присмотрелся через монокль. Судя по количеству огней, это было похоже на несколько грузовиков или машин, но я не мог сказать, сколько их. Я связался с Джаредом и посоветовал организовать контрольно-пропускной пункт и выяснить, кто здесь едет.

Джаред согласился. Ходж, слышавший по радиостанции, выехал на наш правый фланг и расположился так, чтобы прикрывать нас. Я связался по рации со всеми машинами и приказал командам прикрепить к задней части грузовиков ИК-фонари - маленькие светящиеся палочки, которые видимы только в нашу ночную оптику. Эти фонари позволят нам определить друга и врага, если начнется перестрелка.

Когда мы остановились, Билл выпрыгнул и разведал впереди встречных машин небольшую песчаную впадину, в которой можно было разместить два грузовика ANA. Затем он переместил свой грузовик на правую сторону, создав преграду и направив свет фар на грузовики ANA. Взяв пример с Билла, Брайан расположил наш грузовик слева. К чести Билла, контрольно-пропускной пункт был создан за очень короткий промежуток времени. Я связалась с Джаредом и сообщила ему, что моя группа готова. Ходж сообщил, что все на месте. Затем мы все замигали своими ИК-лампами - как светящиеся палочки, их можно было увидеть только с помощью ПВН, чтобы каждый знал, где кто находится.

План был прост. Ходж прикрывал нас. Джаред, Шинша и остальные расположились неподалеку, готовые стать ударной кавалерией, если что-то пойдет не так. Я чувствовал себя как один из тех пауков, которые ждут, когда их жертва замешкается в темноте и попадет в ловушку. Фары медленно приближались. В какой-то момент они остановились. В открытой пустыне свет и звук передаются на очень большие расстояния, и я боялся, что нас заметили. Но вскоре фары снова начали приближаться к нам.

Мы слышали гул их двигателей. Слишком громко, чтобы быть грузовиками, подумал я. Это не были грузовики с бубенцами или разбитые пикапы. Я позвал Билла. Он тоже так считал. Ходж не мог разглядеть машины, он видел лишь четыре группы огней. Однако он согласился с Биллом, что по звуку машины похожи на танки или бронетранспортеры.

Я связался по радиостанции с Джаредом и попросил его связаться с ТОС и узнать, есть ли в этом районе подразделения ISAF. "Я не знаю, что это такое", - сказал я, - "но, возможно, у нас здесь куча работы".

Я слышал, как Джаред переговаривался по радиостанции с ТОС, в то время как я снова вызывал Билла. "Билл, доставай противотанковые средства и готовься!"

Он уже опередил меня. Он приказал пулеметчикам перейти на API, бронебойно-зажигательные боеприпасы. Переводчики подошли к афганским грузовикам и отдали тот же приказ. Билл также велел афганцам с РПГ стрелять по последним двум машинам в колонне, как только американские пулеметчики откроют огонь. В заключение он велел задним пулеметчикам GMV "почесать спины" и "распылить спрей"[2] по башни и ходовой часть, если экипажи откроют ответный огонь.

Свет фар был в полумиле от нас, земля начала грохотать. Это было похоже на небольшое землетрясение.

"Заворачивай, Билл", - крикнул я ему, выпрыгивая из грузовика. Я потянул за ремешок на липучке, который удерживал ракетную установку AT4 внутри моего грузовика, и взял оружие в руки.

Подпружиненные передний и задний прицелы встали на место, и я установил их на дальность 150 метров. Когда свет фар приблизился, я заметил, что группа расположилась в шахматном порядке с равным расстоянием между ними. Бойцы Талибана так не действовали. Кто, черт возьми, шел на нас? Заблудившиеся пакистанцы? Аль-Каида? Мулла Омар и его телохранители? Кто бы это ни был, их ждал шок.

"Вы готовы?" спросил я Ходжа по рации.

"Всегда", - сказал он.

Колонна сделала небольшой правый поворот вокруг песчаной дюны и направилась прямо к нам. Я сжимал в руках AT4, ожидая, что вот-вот он окажется на плече.

"Вот дерьмо! Капитан. Смотрите вправо на десять часов. Срочно!" сказал Брайан.

Повернув голову в том направлении, я почувствовал, как по спине пробежал холодный озноб. В зеленом свете квакеров тридцать или сорок человек на расстоянии нескольких сотен метров шли прямо на нас, с рюкзаками на плечах.

Что это? На что мы нарвались?

"Дэйв, наблюдай прямо перед собой. Билл, займись засадой! Слева от нас возможно нападение", - сказал я по рации.

Я аккуратно положил AT4 на пол грузовика, взял свой пулемет M240 и установил его на капоте. Упираясь плечом в приклад, я прижался к оружию и навел мушку на крайнюю правую группу наступавших.

"Ты берешь крайнего справа, а я начну слева, двигаясь к центру", - скомандовал Брайан.

Гул двигателей накатывал на нас, как волны, по мере того, как машины подходили все ближе и ближе. Мой палец осторожно коснулся спускового крючка, готовый к первому выстрелу. Я медленно снял оружие с предохранителя и прижался щекой к левой руке, сжимая приклад в ожидании отдачи.

"Подожди, подожди, подожди", - сказал Брайан.

По мере приближения наступающих я наконец разглядел, что это были верблюды и их погонщики, просто проходившие неподалеку. Поставив M240 на предохранитель, я выхватил AT4 как раз в тот момент, когда появились фары.

"Капитан, у нас четыре очень тяжелых двигателя, не броня, сколько штук?" сказал Билл.

ANA двинулись вверх по дороге, включили свои прожекторы и остановили массивные машины. Несколько мотоциклов, ехавших с колонной, разлетелись во все стороны. Разведчики. Если бы водители грузовиков попытались спорить с ANA, мы бы открыли огонь по всем четырем машинам. Несколько афганских солдат осторожно передвигались по бокам грузовиков, не давая никому выйти из них. Командир отряда ANA осторожно подошел к водительской двери ведущего грузовика. Я слышал, как он сказал водителю, чтобы тот остановил машину. Очевидно, водитель сказал что-то, что не понравилось командиру отряда. Командир ANA залез в кабину, и вдруг водитель вылетел оттуда головой вперед. Одна из задних машин начала сдавать назад. Афганский солдат вскочил на подножку и ударил водителя стволом АК в грудь.

Это были огромные военные бензовозы. Они были украшены декорациями, чтобы выглядеть как традиционные афганские грузовики, но я точно знал, откуда они приехали. Я связался по радиостанции с Джаредом.

"Сэр, у нас четыре тяжелых грузовика. Автоцистерны, замаскированные под барбухайки. Это военные машины иранского типа, направляющиеся в Пакистан", - сказал я, обнаружив на грузовиках надписи на фарси.

Сообщение было коротким и по существу. ТОС отслеживал наши частоты, и я был уверен, что последнее сообщение заставило звенеть секретные телефоны в штабе командования всеми военными операциями в Афганистане.

ANA вытащили водителей и пассажиров из кабин. Никто не носил форму, но грузовики были определенно военными машинами, а эти парни, скорее всего, были солдатами. ANA разделила водителей и начала их допрашивать, пока они сидели на корточках в пыли. Все они придерживались одной и той же версии: они якобы воровали топливо в Иране и продавали его в Пакистане. Пересекая границу на окраине пустыни Регистан, они избегали уплаты афганских налогов. Проблема была в том, что афганских налогов не существует.

"Капитан, у нас тут ни хрена нет", - сообщил Билл по радиостанции. "Какой бы груз ни был у этих парней, они выгрузились и отправились обратно".

Грузовики без единой капли топлива, явно военные, с водителями, которые, похоже, были солдатами. Все это не сходилось, и мне нужно было нечто большее, чем догадки, чтобы идти дальше.

Один из командиров отряда ANA подошел и спросил, могут ли они сжечь машины и бросить водителей в пустыне. Так далеко от ближайшего кишлака они долго не протянут. Вопрос об убийстве пленных был одним из сценариев, которые мы тщательно прорабатывали во время Robin Sage[3], заключительных учений спецназа в лесах центральной части Северной Каролины, как и многие дилеммы, с которыми мы столкнулись в Афганистане. Это были одни из лучших учений в армии. Благодаря Робину Сейджу у меня не было никаких сомнений относительно моего ответа.

"Мы не можем пойти на убийство врага без оружия", - сказал я ему. "Если мы это сделаем, мы ничем не будем отличаться от тех, кого мы пытаемся победить".

Это был не тот ответ, который он хотел услышать, но он согласился, потому что я был командиром. По его мнению, война - это замкнутый круг и все дело в выживании. Если твой враг выжил, он сможет сразиться с тобой в другой день. Не успел я продолжить, как Джаред вызвал меня по радиостанции.

"Тридцать первый, это тридцатый".

Я пропустил его первый вызов, но он вызвал снова. Джаред не стал бы меня беспокоить, если бы это не было важно.

"Тридцатый, это тридцать первый. Как дела?"

"Будь предельно спокоен", - сказал Джаред по радиостанции, и через три слова я получил суть сообщения.

С высоты за нами наблюдал беспилотный летательный аппарат "Predator"[4]. Джареда предупредил кто-то еще в Кандагаре. Но зачем кому-то понадобилось выводить актив на объект и не сообщать нам об этом? За нами кто-то следил, и кто бы это ни был, он не хотел, чтобы мы знали о его присутствии.

Я вызвал Билла. "Заканчивай".

"Ждите", - сказал он. Через минуту он подошел и сунул мне в руку пакистанское военное удостоверение. Один из водителей спрятал его под приборной панелью своего грузовика. Я перевернул его, проверив под красным светом. Оно было действительным. Еще до войны пакистанское управление межведомственной разведки имело тесные связи с талибами. Межведомственная разведка регулярно предоставляла им убежище и помогала пересекать границу. Это был дымящийся пистолет.

Я вызвал Джареда и спросил его, что он хочет, чтобы мы сделали с этим парнем. Рискнем ли мы отстать от графика на день, чтобы задержать этих парней в попытке замедлить поток помощи через границу?

Мы решили просто оставить удостоверение личности и сфотографировали водителей, пассажиров и грузовики. Афганские солдаты вскрыли грузовики, но не смогли найти доступ к пустым топливным бакам. Нам пришлось отпустить их, надеясь, что они уедут с поджатыми хвостами.

Позже выяснилось, что они перевозили не топливо, а боеприпасы. Если бы эта магистраль снабжения была закрыта, талибы оказались бы отрезанными.

[1] GERITOL - американская торговая марка витаминно-минерального комплекса пищевых добавок, форма выпуска в виде сиропа и таблетках, содержащих от 9,5 до 18 мг железа в суточной дозе. Часта выписывается людям пожилого возраста.

[2] Ударить длиной очередью.

[3] Robin Sage является финальным этапом Квалификационного курса спецназа США с 1974-го года... В ходе учений, будущим спецназовцам предстоит продемонстрировать свою тактическую, медицинскую, языковую подготовку и показать готовность к основной задаче «зелёных беретов» - нетрадиционным боевым действиям в тылу противника.

[4] Хищник

Глава 9. РЕГИСТАН[1].

Мы либо найдем путь, либо проложим его.

-ГАННИБАЛ[2]

Гора выглядела как гнилой, зазубренный коричневый зуб, торчащий из песка. Чем ближе мы приближались, тем чаще мы улавливали болтовню талибов по радио. Один из командиров, наблюдая за приближением нашего пылевого шлейфа, начал подробно описывать нашу колонну и в конце концов приказал своим бойцам спрятаться.

Джаред отправил группу Дэвида на южную сторону горы, а я повел свою группу на север. План состоял в том, чтобы разведать местность и встретиться на противоположной стороне. По пути мы должны были следить за боевиками и отмечать возможные тайники, боевые позиции или места, которые талибы использовали в качестве наблюдательных пунктов. Но мы не собирались подходить настолько близко, чтобы ввязаться в бой.

Песчаная дорога вела к горе, по пути миновав около десятка строений. Шинша согласился послать отряд ANA в один из дувалов. Мы прикрывали их с грузовиков, пока они быстро продвигались внутрь. Можно было увидеть свежие признаки жизни - кувшины с водой, грузовики, одежду и даже собак. Но в домах не хватало одного: людей. Ни один ребенок не выбежал за конфетами. Все было безжизненно и жутко.

Через несколько минут первый афганский солдат вышел обратно. Он пожал плечами и выглядел растерянным. Командир отряда подошел к моему грузовику и описал обстановку внутри. По его словам, место выглядело обжитым: на земле лежали циновки, грязные горшки и посуда, но людей не было. Шинша приказал своим людям пойти в другой дувал. Та же история.

Я не хотел терять время, поэтому мы погрузили войска и двинулись на север. Когда мы миновали строения, талибы снова начали передавать сообщения. Контрольный пункт 17 талибов терял нас из виду, а контрольный пункт 18 нас уже засек. Мы двинулись по дороге с медленным правым поворотом, который закончился двадцатифутовым песчаным барханом. Казалось, что пустыня упирается прямо в гору, пыль скапливалась у ее основания. Грузовики жалобно зарычали, когда мы втиснули их между валом и скальным выступом горы. Медленно мы поднимались, как корабль на огромную океанскую волну, пока, наконец, не преодолели бархан и не спустились на другую сторону, наполовину проехав, наполовину скользив.

Как только последний грузовик перевалил через бархан, болтовня талибов достигла ажиотажа. "Аллах акбар! Аллах акбар!" - трещало из динамика радиостанции. Виктор, мой переводчик, сказал, что талибы подготовили засаду на скалистой тропе. Я остановил колонну. Пришло время просчитать риск. Мы приехали не для того, чтобы ввязываться в перестрелку. Скалы вокруг нас были настолько крутыми, что мы не могли поднять пулеметы достаточно высоко, чтобы открыть ответный огонь, и настолько узкими, что мы двигались в одну линию, как утки в ряд, легкая добыча для хорошо подготовленной засады. Мы развернулись и снова обогнули бархан. Теперь, направляясь на юг, я обратил внимание на несколько больших плоских скал с десятками следов от ударов.

"Подожди, Брайан. Билл, ты видишь это?" спросил я по радиостанции.

"Конечно, примерно в ста метрах от поверхности пустыни", - ответил он.

"Правильно. Теперь осмотритесь".

На земле были разбросаны латунные гильзы от оружия и пластиковые контейнеры от РПГ. Я вызвал Джареда.

"Сэр, я не знаю, что у вас там наверху, но мы только что обнаружили тренировочный лагерь талибов. Мы не сможем продолжить путь, потому что там была сильная болтанка, а местность была слишком сложной. Строения, которые мы видели по пути сюда, были жильем, и мы только сейчас обнаружили стрельбище".

Брайан нажал на педаль газа, а я ввел десятизначные координаты GPS. Ответ Джареда пришел через несколько секунд и не нуждался в повторении.

"Убирайтесь оттуда немедленно".

Мы нажали на педали газа и помчались обратно к колонне. Мой грузовик остановился рядом с грузовиком Джареда, и я выскочил из него с картой. Расстелив ее на капоте его машины, я показал ему лагерь. Он взял собачью кость - наше прозвище за похожую по форме радиотелефонную трубку - и сообщил о наших находках в Кандагар.

За четыре дня мы наткнулись на труднодоступный тренировочный лагерь, попали в засаду на переправе через реку, обнаружили место проникновения, используемое боевиками, переходящими границу, и выяснили маршруты снабжения между Ираном и Пакистаном. Я мельком увидел, как лейтенант Али поднял брови, когда я рассказал Джареду о лагере. Это подвело итог. Мы находились в самом центре супермагистрали талибов, ведущей в Панджвайи.

Джаред закончил разговор по рации и дал нам сигнал выдвигаться. Я смотрел, как группа забирается в грузовики. Волны жары свободно прокатывались по горизонту, заставляя даже самых физически крепких людей падать духом. У всех на плечах и спинах появилась тепловая сыпь - наша кожа, пропитанная потом, терлась о бронежилеты и воспалялась. Наши поры забивались солью, жиром и грязью. Надевать и снимать бронежилет было все равно что втирать в кожу стекло. Я стиснул зубы и перекинул броник через одно плечо, затем через другое.

Плюхнувшись на свое сиденье, я оглянулся назад и увидел, как Виктор выпрыгнул, расстелил свой молитвенный коврик у заднего колеса и, используя бутылку с водой, быстро ополоснул руки.

"Давай, пора ехать", - сказал Дэйв из турели.

"Это мой долг - молиться. Ты можешь подождать", - сказал Виктор, снимая жилет.

"Мы готовимся к движению, а движение означает движение. У нас будет время помолиться, когда мы сделаем следующую остановку", - строго сказал Дэйв, которому надоело безразличное отношение нового сотрудника команды.

Виктор ничего не ответил. Ему было около двадцати лет, он был коренастым для афганца из преобладающего пуштунского племени, с бородой, которую он, тем не менее, культивировал, потому что это позволяло ему чувствовать себя мужественным. Он отошел от грузовика и начал расстегивать шнурки на ботинках.

Наши бывшие переводчики были убиты во время командировки Шефа. Виктор и другие переводчики прошли проверку в компании-подрядчике. После утверждения их в произвольном порядке распределяли по группам. Хорошие, как мои бывшие переводчики, становились частью команды. Плохие переходили из одного подразделения в другое. Виктора перевели к нам, когда мы приехали.

До этого момента Виктор не проявлял особого интереса к молитве пять раз в день, так что это, очевидно, была уловка. Он хотел передохнуть. Я также боялся, что другие терпы увидят его и тоже захотят отдохнуть. Но Виктор знал, что мы в его руках. Как бы выглядели афганские солдаты, если бы мы бросили его в кузов грузовика вместо того, чтобы дать ему помолиться? Я сказал Дэйву расслабиться и обменял незапланированный перерыв на будущее взаимопонимание.

Следующие несколько минут я наблюдал, как Виктор, стоя лицом к святыне Ка'ба в Мекке, чередовал молитву Аллаху, стоя прямо за своим ковриком или простершись на коленях, лбом, носом и ладонями к земле.

Примерно через десять минут он закончил. Он не спеша надел свое снаряжение и свернул ковер. Я последовал за ним, пока он шел обратно к кузову грузовика, откуда он начал доставать MRE[3]. Радушие - это одно, но сейчас его действия были на грани угрозы для миссии. Мы должны были уложиться в срок. Пришло время для урока нетрадиционной войны.

"Как дела, приятель?" спросил я, улыбаясь ему своей лучшей улыбкой.

"Я сейчас поем", - сказал он.

"Хорошо, без проблем", - сказал я, стараясь сохранить невозмутимость. "Не хотите ли воды?"

"Да", - сказал он, радуясь моему вновь обретенному интересу к его самочувствию.

Я начала рыться в кузове грузовика в поисках бутылки воды. Я чувствовал, как Дэйв смотрит на меня из башни.

"Эй, капитан, нам пора идти", - сказал он сквозь стиснутые зубы.

Виктор открыл MRE и начал рыться в упаковке, жалуясь на выбор. "Это не халяльный[4] рацион. Капитан, я бы хотел еще", - сказал он, забирая воду из моей руки.

Я достал свой перочинный нож, и с металлическим щелчком открыл его, воткнув в дно бутылки. Теплая прозрачная вода вытекла на его руку и на пол пустыни. Виктор посмотрел на меня в замешательстве.

"Капитан, зачем вы это сделали?" - спросил он.

"Отсюда до места по меньшей мере неделя пути", - сказал я, сохраняя спокойствие в голосе. "Если ты не хочешь начать путь без еды и воды, тебе лучше сесть в грузовик".

Чтобы подкрепить свои слова, я выбил MRE из его руки. Я не собирался подвергать себя проверке или усомниться в чем-либо со стороны кого-либо из команды, никогда. Моя терпимость к дерьму была равна нулю. "Быстро в гребаный грузовик, пока я не вышел из себя", - рявкнул я.

Я достаточно натерпелся драмы для одного дня. Виктор вытер руки о рубашку, надел свой бронежилет и, не говоря ни слова, забрался в кузов. Он усвоил ценный урок на собственном опыте. С тех пор мы просили вежливо один раз. Второй раз приводил к последствиям.

"Поехали", - сказал я в рацию.

Двигатель "Бабы Оли" взревел, когда она преодолела тридцатифутовый[5] песчаный бархан и начала спускаться с обратной стороны. С вершины бархана я мог видеть сотни других, похожих на волны, набегающие на берег. GMV легко преодолевали барханы, но у грузовиков Hilux ANA возникли проблемы. Через несколько миль в пустыне по радиостанции прозвучал первый сигнал о том, что Hilux застрял. Джаред и остальные помогли откопать грузовик. Взяв афганских водителей, мы велели им снизить давление в шинах, чтобы увеличить сцепление с дорогой. Мы также приказали им перевести грузовики на полный привод или пониженную передачу. Все они кивали в знак согласия, но по мере того, как мы продвигались вперед, было очевидно, что они все еще не понимают основ динамики такого вождения.