Маадай-Кара. Алтайский героический эпос

ОБ АЛТАЙСКОМ КАЕ

По вопросу о музыкальной жизни народов Сибири мы находим краткую, но весьма выразительную информацию в Сибирской советской энциклопедии: «Музыка и музыкальные инструменты народов Сибири до настоящего времени мало изучены, марксистских исследований нет. Первая запись песен турецких народностей Южной Сибири принадлежит И.Гмелину, участнику первой академической экспедиции, в Сибирь (1733—43). Музыкальные записи приведены в III т. его труда "Reise durch Sibiricn", Gottingen, 1752 г.»[161].

Изучение же собственно алтайской музыкальной культуры началось почти через сто лет после первой академической экспедиции в Сибирь. Первым описанием музыкальных инструментов алтайцев и их манеры пения мы обязаны В.И.Вербицкому. «Алтайцы очень склонны к пению и музыке... Песни часто поются у северных инородцев под звуки балалайки, а у южных — двухструнной скрипки, которая по форме есть не что иное, как длинный деревянный уполовник или поваренка. Внутренность этого инструмента закрыта бараньей кожей, имеющей на средине кружок и шесть малых отверстий, между которыми укреплены подставочки под струны. Дискантовая струна сделана из трех конских волос, а бас — из шести. Смычок тоже из волос. Под эту же скрипку алтайские импровизаторы обыкновенно сказывают сказки дребезжащей октавой, растягивая каждое слово»[162].

Наиболее полное освещение музыкальное творчество алтайцев получило в трудах А.В.Анохина (1874—1931)[163]. Более двадцати лет (с 1907 по 1931 г.) посвятил он собиранию различного этнографического и фольклорного материала об алтайцах. А.В.Анохин дает описание ряда алтайских народных музыкальных инструментов: «Музыкальных инструментов у алтайцев четыре: струнный, язычковый, ударный и один смычковый. Струнный инструмент называется „топшуур" и имеет форму балалайки, но далеко не звучный, так как струны на нем употребляются из конского волоса, свитого в тоненькую веревочку. Само собой разумеется, „топшуур" не может дать полный звук, как обычная балалайка. Играют на нем так же, как и на балалайке. Пользуются этим инструментом больше, чем обыкновенной балалайкой. На топшууре аккомпанируют „кайчы" — рассказчики сказок...»[164].

К сожалению, А.В.Анохин описал не все алтайские народные музыкальные инструменты, а некоторые описал неверно, в частности топшуур, который не похож на балалайку. Общие у них только принципы звукоизвлечения, квартовый строй. Далее Анохин указывает, что «икили»[165] — это тот же «топшуур», но на котором играют смычком. Действительно, в музыкальной практике алтайцы играют смычком и на топшууре (как на икили), но это не исключает существования специального смычкового инструмента икили, похожего на топшуур, но имеющего существенное отличие от последнего, которое выражается в более тонком и удлиненном грифе и в более высокой подставке.

Топшуур — это щипковый музыкальный инструмент. Имеет деревянный долбленый кузов овальной формы, закрытый сверху кожаной или деревянной декой, длинную шейку без ладов, две волосяные струны, настроенные в кварту. Общая длина около 75—77 см. О настройке топшуура А.В.Анохин пишет следующее:

А.В.Анохин описывает также и сам процесс передачи богатырского эпоса. «В былинной музыке,—пишет он,— непосредственно после настройки топшуура играется вступление (своеобразная прелюдия). Иногда она играется довольно долго»[167].

Фрагмент прелюдии в записи Анохина[168]:

Во время исполнения прелюдии сказитель «настраивает голос», подпевая топшууру на выдержанной ноте (это делается преимущественно на слоги «ой», «уй» или «эй»). Описание, данное Анохиным, нужно дополнить: иногда во вступлении к сказанию кайчи обращается к своему инструменту:

В некоторых случаях рассказчик непосредственно обращается к слушателю:

В процессе исполнения самого сказания речитативное исполнение текста перемежается с выдержанными звуками на вышеуказанные слоги: «ой», «уй» и «эй»[171].

Аккомпанемент топшуура чаще всего представляет собой несложные вариации на мотив, который звучит в мелодии сказителя или представляет собой самостоятельный наигрыш, зачастую остинатного характера.

А.В.Анохин отмечает, что аккомпанемент топшуура характеризует каждое положение героя, хотя и не сложными, но различными мелодико-ритмическими вариациями. Патетические места сказитель выделяет еще и голосом, мимикой, легкими движениями своего тела.

В передаче богатырского эпоса, указывает А.В.Анохин, основных напевов три, при их помощи сказитель сплетает мелодическую канву повествования[172]:

1) Самый простой напев сводится к звучанию одной ноты. На фоне этого бурдона звучит аккомпанемент:

2) Далее следует напев из двух звуков в секундном соотношении друг к другу или представляющий собой «бесконечный» квартовый скачок вверх и вниз.

3) Самый сложный былинный напев состоит из трех звуков, занимающих диапазон кварты:

Вся передача героического эпоса, как указывает Анохин, строится в довольно определившейся трехчастной форме: прелюдия, собственно сказание и заключение.

Далее А.В.Анохин касается самой манеры пения кайчи, которые в отличие от кожонгчи, исполняющих исторические, бытовые, лирические песни под аккомпанемент икили обычным тембром голоса, пели свои сказания «низким голосом». Анохин пишет: «Сказки (т. е. сказания.— Б.Ш.) действительно поются низкой дребезжащей октавой, которая своим тембром напоминает летящего жука"[173] Здесь имеется в виду горловое пение.

Горловое пение — это не гамма хрипов, а пение, правда своеобразное: звуки при таком пении производятся не свободным, открытым горлом, а несколько сжатым. Это пение подчиняется всем законам музыки. Когда горловое пение приходится слышать в первый раз, оно производит неблагоприятное впечатление, но с течением времени ухо настолько свыкается с ним, что оно начинает нравиться и действовать на нервы успокоительным образом. «Для азиатского уха такое пение является, без сомнения, приятным»[174].

Несомненно, очень трудно представить себе героическое сказание, которое продолжается в течение семи ночей, музыкально оформленным в вашем современном понимании. Произношение слов нараспев низким горловым тембром, «остинатность» мелодических фраз топшуура, звучание «на органной педали» то голоса, то самого топшуура, плагальность напева и т. п. — все это вводит слушателя в своеобразный «психологический транс», который помогает отключиться от окружающей обстановки и дает полную свободу фантазии слушателя. И последний, слушая живую, полную образных сравнений певучую речь кайчи, переживает все перипетии, которые испытывает герой повествования.

Что касается манеры пения сказаний А.Г.Калкиным, то нужно отметить, что он следует всем установившимся традициям кайчи, которые были изложены выше.

Из особенностей, присущих этому кайчи, обращает на себя внимание сам факт «сквозного» развития аккомпанемента и манеры кая. Если в самом начале сказания А.Г.Калкин пользуется простейшей формой кая — своеобразной «органной педалью», то далее наблюдаем постепенную динамизацию за счет усложнения рисунка аккомпанемента топшуура и самого напева, мало-помалу начинающего представлять собой трихордную попевку, которая занимает диапазон кварты.

Ниже мы приводим фрагмент начала кая в исполнении А.Г.Калкина. Запись фрагмента сделана Б.М.Шульгиным и А.А.Тозыяковым в г. Горно-Алтайске в 1965 г

Б.Шульгин