Мафия с подоконника

Глава 5

В последнее время лимон Филимон начал вести себя как-то подозрительно. Он почти не участвовал в ночных хулиганских вылазках и старательно избегал соседских ссор, споров и скандалов. Да и вообще любых разговоров. Из всех растений он общался только с новенькой пальмой Мальвой, которую Юра купил вместе с бананом Степаном в оранжерее, но Мальву сначала посадил в кладовку на карантин, потому что нашёл у неё на листе подозрительную сыпь и испугался, что она может заразить всех остальных обитателей его дома какой-нибудь опасной болезнью. Теперь карантин закончился, и Мальва поселилась как раз по соседству с лимоном Филимоном. Они иногда переговаривались и даже хихикали. Всё остальное время лимон Филимон вёл себя очень замкнуто, сопел, хмурился, всё время копошился у себя в листьях и бормотал что-то непонятное.

— С кем это он там разговаривает? — спросила однажды лиана Диана.

— Сам с собой, — пожал плечами нарцисс Борис, отчего на подоконник посыпалась жёлтая пыльца. — Я тоже люблю поболтать сам с собой, ничего в этом такого нет.

— Ты и в зеркало на себя всё время смотришься, — хмыкнула орхидея Галатея. — Вон нарочно напротив него пристроился.

— Можно подумать, ты не смотришься! — обиделся нарцисс Борис.

— А мне незачем, я и так знаю, что самая красивая!

— Да подождите вы, — вмешалась лиана Диана, — я вообще не про вас спрашивала. Меня беспокоит лимон Филимон. Он ведь сам не свой в последнее время.

— Мы тоже заметили, — сказали в один голос фикусы Валентин и Вениамин и грустно кивнули.

Они всё ещё не пришли в себя после той ужасной стрижки, которую устроила им вредная Катя. Листья на них уже немного отросли, но во сне они до сих пор иногда кричали: «А-а-а-а-а! Помогите! Ножницы!» — чем сильно пугали всех остальных.

— Вам не кажется, что он там что-то прячет? — загадочно приподнял колючую бровь кактус Кирилл. Он уже выздоровел, отрастил новые иголки и отлично чувствовал себя в новом горшке, куда Юра пересадил его после «лазарета». — Интуиция мне подсказывает: у него там что-то есть. Неспроста это…

— А что у него там может быть? — удивился плющ Хвощ.

— Думаете, он что-то стащил? — охнул хвощ Плющ.

— Зачем ему что-то утаскивать и прятать?

— Откуда я знаю?

— Может, у него там пуговица? — предположил венерина мухоловка Жорж.

— Не надо судить всех по себе, — покачал головой папоротник Демьян. — Если ты тайком любишь откусывать у Юры пуговицы, это ещё не значит, что мы все так делаем.

— А что тогда?

— Постойте! — воскликнула герань Антонина. — Мне кажется, я догадалась! У него там маленький лимончик!

— Ой, да ладно, — отмахнулся от неё папоротник Демьян. — Вы что, не знаете нашего Филимона? Если бы у него на самом деле был лимончик, он бы носился с ним, как курица с яйцом, прожужжал бы нам все листья и заставлял бы всех постоянно им любоваться.

— А вот тут вы не правы, — включилась в разговор Розалия Львовна. — Молодым родителям очень даже свойственна определённая скрытность и даже в некотором роде подозрительность. Они часто не хотят показывать окружающим своё чадо, чтобы его не сглазили.

— Я не пойму, вы в поликлинике жили или в цыганском таборе? — фыркнул кактус Кирилл.

— Что такое цыганский тамбур? — громко закричали малыши-рассада.

— Я потом вам объясню, — погладил их по кудрявым головам кактус Кирилл и снова повернулся к Розалии Львовне. — Что за странные приметы? Откуда эти суеверия? Кто тут может сглазить чужие лимоны? — распалялся он всё больше.

— А далеко ходить не надо! — взвизгнула орхидея Галатея. — Вот тут некоторые меня вчера вечером разглядывали-разглядывали, а сегодня с утра у меня все бутоны бледные!

— Это ты про меня? — завопила герань Антонина. — Да очень-то мне надо тебя разглядывать! У меня своих бутонов хватает!

— Нет, это просто невыносимо, — вздохнула лиана Диана. — Какие же вы эгоисты! Я вам твержу, что с нашим другом что-то происходит, а вы всё тянете одеяло на себя. Ну-ка, Василий, можешь послушать, что он там сейчас бормочет себе в листья, наш лимон Филимон?

Гиацинт Василий с готовностью кивнул, незаметно подобрался поближе к лимону Филимону и навострил свои ушки-граммофончики. Некоторое время он внимательно слушал, а потом сказал:

— Я ничего не пойму, он всё время говорит про какой-то сладкий пирожочек…

— Прячет еду! — воскликнул венерина мухоловка Жорж. — Юра его недокармливает!

— Да хватит уже гадать! Надо взять и спросить у него напрямую! Филимон! — закричал кактус Кирилл. — Лимон Филимон!

— А? Что? Где? — подскочил лимон Филимон.

— Не притворяйся, будто мы тебя разбудили, — сказал кактус Кирилл. — И давай, признавайся, что у тебя стряслось.

— У меня? У меня ничего не тряслось, — лимон Филимон изобразил удивлённый вид. — У меня всё в порядке.

— А что ты там от нас прячешь? — папоротник Демьян никогда не отличался ни терпением, ни деликатностью.

— Ничего я от вас не прячу.

— Нет, прячешь! Мы же тебя знаем!

— Показывай, Филимон!

— Что у тебя под листьями?

Лимон Филимон вдруг ужасно растерялся и не мог сообразить, что сказать. Но он слишком хорошо знал своих зелёных соплеменников и понял, что юлить и отнекиваться бесполезно. Так что Филимон вздохнул, приподнял свои зелёные ветки и показал всем блестящий лист, на котором сидела маленькая кругленькая светло-зелёная… тля!

— А-а-а-а-а! — закричал плющ Хвощ.

— Фу-у-у-у! — закричал хвощ Плющ.

— Какая гадость! — завопили фикусы Вениамин и Валентин в один голос.

— Ты что, с ума сошёл? — спросил папоротник Демьян.

— Это же тля! — запищала фиалка Наталка.

— Опасный паразит! — припечатала Розалия Львовна.

— Дайте мне, я её съем! — закричал венерина мухоловка Жорж.

— Вот так финики для поликлиники, — брякнул банан Степан.

— И где же ты её взял? — спокойно спросил кактус Кирилл и упёр свои колючие руки в колючие бока.

— Сами вы «фу»! — вдруг закричал лимон Филимон во весь голос. — Сами вы гадость и опасные паразиты! Как вам не стыдно! Я так и знал, что вы не поймёте! Вы никогда меня не понимали! А я, между прочим, тоже имею право на счастье!

— Но это тля! — закричали все в один голос.

— Это не тля! — завопил лимон Филимон. — Хотя она, конечно, тля! Но ещё — моё домашнее животное! Моё счастье! Мой сладкий пирожочек! Моя Зюзя!

— Так, — тихо сказал кактус Кирилл. — Он, похоже, совсем свихнулся на почве ожидания лимончиков. Надо было тогда всё-таки поймать ему пчелу. Опылился бы и сидел сейчас спокойно. А теперь вот вам результат! Надо срочно сообщить Юре, что у нас тут опасное насекомое.

Но оказалось, Филимон прекрасно его слышал.

— Я не позволю, — отчётливо произнёс он. — Слышите? Я не позволю вам отнять её у меня! Она никому не мешает. Я никуда её не пускаю. Вы что, не видите? Она же совсем крошка!

— Но она выпьет из тебя все соки!

— Это моё личное дело!

— Никто не заводит тлей, от них все избавляются!

— Потому что все — лентяи и эгоисты. Вы только посмотрите на неё! Моя Зюзя — такая красавица!

— Но если её найдёт Юра?

— Не найдёт! Я прячу её тут уже три дня! Он ничего не заметит.

— Да где же ты её всё-таки взял? — не унимался кактус Кирилл.

— Не скажу! — гордо выкрикнул лимон Филимон. — Это моя тайна! И моя Зюзя! Моя Зюзенька!

— Прекрати упираться, Филимон! Признавайся, откуда у тебя насекомое!

— Говори же, а не то мы отдадим её Жоржу!

— Или позовём Юру!

Но лимон Филимон молча закрыл свою любимицу листьями и теперь только отмахивался от всех ветками и норовил уколоть шипами.

— Да ладно вам, народ, — вдруг пробасила пальма Мальва. — Это я малявку папаше подарила.

— Что-о-о? — чуть не выскочил из нового горшка кактус Кирилл. — Я так и знал! Я чувствовал, что добром это не кончится, как только Юра притащил к нам в дом этих двух уголовников!

— Почему уголовников? — удивился бонсай Покусай.

— Эй, братан, не гони на банан! — возмутился банан Степан.

— Да потому что он забрал их из оранжереи! А их явно выпустили из этого исправительного учреждения раньше срока!

— С чего ты взял, что оранжерея — исправительное учреждение?

— Да с того! — кактус Кирилл сжал кулаки. — Стали бы люди держать приличные растения за тройными стёклами и под замками, а?

— Что ты такое говоришь, Кирилл? — сказала розмарин Марина. — Ты же всегда нам рассказывал, что сам мечтал хоть одним глазком глянуть на оранжерею! И держат там вовсе не уголовников, а наоборот — редкие и ценные растения. Поэтому у них и стёкла тройные…

— Да как же не уголовников, когда уголовников! И контрабандистов! — не унимался Кирилл. — Они тайком протащили в дом опасное насекомое! И неизвестно, что у них там ещё припрятано!

— Вот это ты сейчас зря, — нахмурилась пальма Мальва и начала обмахиваться листом, как веером. — Нам скрывать нечего. Мы — народ честный, нас вон даже в кладовке долго не продержали, выпустили за хорошее поведение. А малявка никакая не опасная, и Филимондер за ней хороший пригляд обещал.

— Филимондер… — застонал кактус Кирилл. — Я же говорил вам, мы окончательно пропали! Сначала контрабанда опасных насекомых, а потом что — подпольный салон татуировок?

— Пусть зовёт его как хочет! С этим мы потом разберёмся. Давайте лучше решим, что будем делать с этой молью, тьфу, то есть с тлёй, — сказала лиана Диана, а лимон Филимон громко всхлипнул.

— Филимон, — тихо позвала орхидея Галатея, — ну, не обижайся на нас, мы же не со зла. Мы просто за тебя переживаем! Ты не понимаешь, какая это ответственность!

— Ну и пусть! — снова всхлипнул Филимон. — Да, ответственность! Я прекрасно всё понимаю! Но только не отнимайте у меня мою Зю-узю-у-у-у! Пожа-а-а-алуйста!

Вот так у лимона Филимона появился собственный домашний питомец — тля по имени Зюзя. А с ней вместе — такие хлопоты, каких наш добрый друг лимон и представить себе не мог.

Характер у Зюзи оказался не просто скверным, а на редкость отвратительным. Когда все засыпали, она просыпалась и громко кричала: «Зю-зю-зю!» — а когда другие бодрствовали, она хотела спать. Спала она очень плохо и очень чутко, так что лимон Филимон, укладывая её, постоянно шикал на каждого, кто смел издать хоть какой-то звук, и злобно зыркал по сторонам испепеляющим взглядом. Зюзю надо было кормить по часам, она капризничала и плевалась, ей не нравилось почти всё, что давал ей лимон Филимон, однако, насытившись, она уже через десять минут опять начинала вопить и требовать еду. Зюзя вообще всё время что-то требовала, но что именно, догадаться было очень непросто, потому что, кроме «Зю-зю-зю», она ничего не говорила. Филимон носился ради неё за самым свежим нектаром, выпрашивал у нарцисса Бориса новую порцию сладкой жёлтой пыльцы и умолял лиану Диану стащить на кухне немного мёда или джема. Зюзю надо было развлекать и развивать, и лимон Филимон играл перед ней листьями в ладушки и пел песенки. Зюзе всё время хотелось гулять, и он тщательно следил, чтобы она не свалилась с его веток. Зюзя решила научиться прыгать, и у бедняги лимона чуть было не начался нервный тик. Зюзя пыталась сжевать всё без разбора и оставляла везде липкие слюни. Лимон Филимон всё время протирал, вытирал, убирал и постоянно извинялся перед друзьями, ссылаясь на то, что «у Зюзеньки режутся зубки». Вид у него был нервный, бледный и тоже слегка пожёванный. Он совсем перестал спать и вздрагивал от каждого звука: вдруг это Зюзя опять куда-нибудь забралась или обо что-нибудь ударилась. Но самым сложным оказалось прятать Зюзю от Юры. Раньше Филимон обожал, когда Юра протирал его листочки и рыхлил почву, он ждал выходных, чтобы наслаждаться душем в ванной, и мечтал о летних днях, когда Юра выставит его на балкон. Но теперь всё изменилось. Стоило Юре подойти к Филимону, как тот поджимал ветки, скручивал листья и делал вид, что впал в спячку. И напрасно Юра приносил его самые любимые удобрения и подсыпал в горшок ракушки и яркие камешки — лимон Филимон желтел и как будто таял на глазах.

— Хм, — сказал однажды Юра, — что-то мне совсем это не нравится. Что с тобой такое, мой милый лимончик? Я уже брал анализ почвы и установил над тобой ещё один увлажнитель. И горшок у тебя просторный, и солнечного света тебе хватает… Наверное, я всё-таки поставлю тебя на балкон, ты давно это заслужил.

В другое время лимон Филимон подскочил бы до потолка или даже бросился бы Юре на шею. Но только не сейчас! Оказаться на балконе значило для него наверняка потерять Зюзю, потому что даже если Юра и не заметил бы её при переезде, то, оказавшись на балконе, любопытная букашка тут же улетела бы от своего заботливого папочки на первой же паутинке. Поэтому лимон Филимон весь затрясся и ещё сильнее сжал листья — почти свернул их в трубочку. Юра в это время как раз разглядывал его ветки.

— Хотя подождите-ка, — задумчиво произнёс он. — Листья у тебя какие-то странные. Как будто кто-то пожевал кончики… И они почему-то скручиваются. Если бы ты был чьим-то чужим лимоном, я бы заподозрил у тебя паразитов. Но у меня в доме такого быть не может! Я крайне пристально за этим слежу! Никаких вредных насекомых тут нет. Им тут не место!

— Кха-кха! — громко и выразительно покашляла Розалия Львовна, но Юра её, увы, не услышал.

— Значит, это нехватка микроэлементов… Или что-то с корнями… Так-так. А знаешь что? Я, пожалуй, устрою тебе большое обследование! В эту субботу! Установлю в ванной самую яркую лампу, возьму лупу, и примемся за дело. Заодно побалую тебя настоящим тропическим душем! Ну и для профилактики немножко попшикаю ядом. Только не переживай, мой дорогой лимончик! Если у тебя и завёлся какой-то гадкий паразит, мы непременно его найдём и изведём!

Юра с довольным видом щёлкнул пальцами и вышел из комнаты, весело напевая себе под нос: «Найдём и изведём! Трала-ла-ла-ла! Найдём и изведём! Трала-ла-ла!»

— А-а! А-а-а! А-а-а-а! — картинно заламывая ветки, простонал лимон Филимон. — Что же делать? Что же мне теперь делать? Я не могу взять её с собой, никак не могу… Мне нужно срочно найти няню! До субботы надо непременно найти для Зюзи няню! — Он внимательно огляделся по сторонам и закричал: — Демьян! Демьян!

— Чего тебе? — спросил папоротник и раскрутил в его сторону длинный лист. Он всегда так здоровался.

Филимон пожал лист и сказал напряжённым шёпотом:

— Ты занят в субботу? Не сможешь пару часиков посидеть с Зюзей?

— Ну, вообще-то у меня были планы, — папоротник тут же напустил на себя важный вид. — Надо кое-что проверить с датами. Хочу поговорить с Жоржем и разобраться с календарём. Мне тут на днях приснилось, что я должен зацвести где-то в конце февраля, числа тридцатого или даже тридцать первого, но Розалия Львовна сказала, что с февралём что-то не то, что никакого тридцатого — тридцать первого в нём нет. Но мне же не могло присниться просто так, ни с того ни с сего? Это явно был вещий сон. Сам посуди. Мне никогда ничего просто так не снится. Прямо перед тем как Юра притащил к нам Катю, мне снилась газонокосилка! В общем, хочу поговорить с Жоржем, может, это всё-таки его зубов дело, эта история с календарём? Может, тридцать первое в феврале всё-таки было? А теперь его нет. А? Ты вот как думаешь?

Но лимон Филимон только издал протяжный вздох и отправился дальше уговаривать соседей. Но как только они узнавали суть его просьбы, то тут же начинали отмахиваться и отнекиваться.

— Даже не вздумай! — закричал на него гиацинт Василий, и в комнате тут же запахло гиацинтами. — Она же у тебя ни секунды не сидит на месте. Егозит и егозит! И всё время это её «зю-зю-зю»! Как представлю, что она начнёт по мне ползать, бр-р-р-р! Не-не-не! Ни за что!

— Филимон, ты знаешь, как я к тебе отношусь, ты мой лучший друг, и вообще, но у меня в субботу и так полно дел, — сказал бонсай Покусай. — Я планировал посвятить этот день глубокой медитации и оздоровительному сну. Я ещё не восстановился от стресса после визита этой… той… в общем, стилиста. Так что, нет, не-не-не! Ни за что!

— Я бы, конечно, с удовольствием, — закивала Розалия Львовна, — но у меня очень плохой опыт общения с насекомыми. На мне никогда никто не уживался, даже тот дождевой червяк — помнишь, я тебе рассказывала? Так вот, его тоже ненадолго хватило. Не знаю, может, дело, конечно, было в чайной заварке, но кончилось всё плохо — нет, Филимон, боюсь, это не ко мне. Давай не будем рисковать. Не-не-не.

— Ни за что! Ни за какие коврижки! — завопили в один голос фикусы Вениамин и Валентин. — Не хватало нам ещё твоей слюнявой Зюзи!

— Это не слюни! — закричал им в ответ лимон Филимон. — Она не слюнявая! Она сущий ангел! И выделяет сладкий сиропчик! Это потому, что у неё режутся зубки!

— Вот и сиди сам со своим ангелом! — закричали фикусы Валентин и Вениамин. — Может, это и сиропчик, но, когда ты в прошлый раз заходил с ней к нам в гости, она всё тут обслюнявила! Мы потом слиплись и склеились! Она же всё тянет в рот! Нет, Филимон, мы её не возьмём!

— Ну хоть на полчасика!

— Даже не прости! Не-не-не!

— Эй! — крикнул банан Степан. — Ананас под матрас! Хлорофос не вопрос! Я посижу с мелочью! Мы с Мальвой посидим!

— Ой, нет, спасибо, — лимон Филимон покосился на него с опаской и быстро закрыл листьями Зюзе уши. — Она в прошлый раз у вас такого набралась… всякого… Едва потом отучил. Спасибо, конечно. Но, нет, в другой раз.

Он в отчаянии вздохнул и уже готов был расплакаться, но тут откуда-то сверху раздалось:

— Я с ней посижу.

Лимон Филимон не мог поверить своим глазам, ушам и своему счастью! Неужели нашёлся доброволец? Так и есть! Это орхидея Галатея махала ему воздушными корнями из своего подвесного прозрачного кашпо.

— Правда? — воскликнул лимон Филимон.

— Конечно, — кивнула она. — Только учти: гулять я ей разрешу только по одному листу, никаких капризов из-за еды и ни в коем случае не кусаться!

— Так она и не кусается! — лимон Филимон захлопал от радости ветками.

— Ещё как кусается! — хмуро сказала герань Антонина. — Её вон вчера с трудом от базилика Антоши оторвали. Прилепилась как пиявка!

— Она просто общительная! — бросился защищать своё детище лимон Филимон. — Ей нравятся социальные контакты!

— Она паразит и кровосос! — не удержался кактус Кирилл. — Она и из тебя все соки уже выпила.

— Тихо! — рявкнул на него лимон Филимон. — Тихо! Я тебя умоляю, Кирилл! Замолчи сейчас же! Иначе орхидея Галатея откажется, и я пропал! И Зюзя пропала! Юра её уничтожит.

— И правильно сделает! — топнул ногой Кирилл.

— Кирилл, миленький, не вмешивайся, прошу тебя, — застонал лимон Филимон, а сам громко закричал орхидее Галатее: — Галатеечка, красавица, ты меня просто спасёшь! Мне же совершенно не с кем оставить малышку, ты же видишь, какие тут собрались эгоисты и единоличники. — Он злобно зыркнул по сторонам. — Это буквально на пару часиков! Ты настоящий друг!

Рано утром в субботу он отнёс своё драгоценное чадо к орхидее Галатее. Вместе с ней он оставил запас нектара на целую неделю, любимое Зюзино одеяльце и гору игрушек: ракушек, бусинок и пуговицу от Юриной рубашки, которую им с Зюзей однажды подарил Жорж. Зюзя сначала подняла рёв, но орхидея Галатея потрясла перед ней своими бутонами, похожими на погремушки, и Зюзя сразу развеселилась и стала пытаться их откусить. Лимон Филимон воспользовался моментом и улизнул. Ему хотелось разрыдаться, потому что он чувствовал себя ужасным родителем, но тут как раз появился Юра и забрал Филимона в ванную.

Это был один из самых счастливых дней в жизни лимона Филимона. Он не мог вспомнить, чтобы Юра проводил с ним столько времени. Он осмотрел каждый листик, каждую веточку, натёр их блестящим воском, угостил Филимона восхитительными питательными коктейлями, а потом лимон долго принимал тёплый душ и пел вместе с Юрой их любимые песни про лимоны и золотое солнце. Конечно, Филимон ни на минуту не забывал про свою любимицу Зюзю, но был уверен, что у орхидеи Галатеи она в безопасности. А ещё он надеялся, что, побыв немного с красоткой орхидеей, Зюзя перестанет вести себя, как заправский хулиган и станет маленькой принцессой. Она ведь такая красавица! Лимон Филимон мечтательно прикрыл глаза и стал тихонько пританцовывать под тёплыми каплями, покачивая ветками.

Но Юра, конечно, не мог провести с Филимоном целый день: его ведь ждали и другие растения. Так что после душа он обсушил своего друга специальной лампой и вернул его на законное место на подоконнике. Лимон Филимон потянулся, расправил ветки и помчался к орхидее Галатее забирать Зюзю. Он уже представлял себе, как его крошка скучает без него и, может быть, даже плачет. Взобравшись на полку к Галатее, он услышал, что она громко с кем-то спорит.

— Это ты! — кричала Галатея.

— Нет, не я! — кричала в ответ герань Антонина.

— А я говорю — ты!

— С чего ты взяла?

— Да потому что больше некому!

— То есть я, по-твоему, воровка?

— А кто же ты ещё?

— Да зачем он мне нужен, этот твой цветок?

— Как зачем? Хотела налепить себе и красоваться!

— Как будто у меня своих нет!

— Ты свои с моими не сравнивай!

— Простите, милые дамы, а где моя Зюзя? — запыхавшись, спросил лимон Филимон.

— О, Филимон! — обрадовалась орхидея Галатея. — Ты ж посмотри на неё! Стащила мой цветок и отпирается!

— Не таскала я у тебя никаких цветов! — визжала герань Антонина. — Филимон, скажи ей!

— Да как же не таскала, когда у меня с утра было пять цветов и три бутона, а теперь что?

— Что?

— А теперь цветов — четыре! А бутона… раз, два… три! Бутоны все на месте, но цветок-то мой где, я тебя спрашиваю?

— Где моя Зюзя? — потребовал лимон Филимон.

— Подожди ты со своей Зюзей, ты сначала нас рассуди. Ну ведь логично же, что эта деревенщина стащила мой цветок!

— Сама ты… нахалка бессовестная! Это всё клевета! Как ей только не стыдно! Врёт и не краснеет!

— Зато ты вон стоишь вся красная! В своих нелепых красных цветах! Вот моим и позавидовала!

— Где Зю-зя? — заорал лимон Филимон изо всех сил.

— Ой! — одновременно вздрогнули герань Антонина и орхидея Галатея.

— А и правда, где твоя Зюзя? — нахмурилась Галатея.

— Вот вам пожалуйста: жалуется, что цветов не досчиталась, а сама за ребёнком уследить не может!

— Где-е-е-е моя-а-а-а-а Зю-узя-а-а?! — лимон Филимон вцепился в орхидею Галатею и начал её трясти.

— А-а-а-ай! — закричала она. — Да подожди ты, Филимон! Отпусти, а то все цветы с меня стрясёшь! Она где-то тут! Я же ей строго велела гулять только по этому листику. Я её накормила, хотела причесать по-модному, но она меня укусила…

— Она не куса-а-а-ется, — провыл лимон Филимон. — Ты её потеря-а-а-ала!

— Ничего я не теряла, — орхидея Галатея со всех сторон осматривала свои листья и трясла воздушными корнями. — Зюзя! Зюзечка! Папа пришёл!

— Раз-зява! — буркнула герань Антонина.

— Я с тобой потом поговорю, — фыркнула на неё Галатея, продолжая трясти корнями и листьями. — Ты только не волнуйся, Филимон, я тебя прошу, только не волнуйся, мы сейчас её найдём. Я её покормила, хотела причесать по-модному, она меня укусила, я опять её покормила и отправила гулять. По этому листу. Я очень строго ей сказала, что гулять можно только тут, и велела никуда не уходить, честное слово. Я так ей и сказала — по этому листу. И отправила её гулять, а тут как раз эта деревенщина…

— Отправила гулять? — взвыл лимон Филимон. — Одну? Такую крошку? Как ты могла?

— Да это же прямо у меня под носом! Ну куда она могла деться? Наверняка где-то тут! Она играет с нами в прятки! Точно! Зюзя! Зюзечка! Раз-два-три-четыре… вот свинство, было же пять цветков! Пять! Я иду тебя искать! Она сейчас выползет, Филимон, она сейчас появится.

— Не появится! — завопил лимон Филимон во всё горло. — Её украли! Её похитили!

— Да кто её мог похитить? — спросил с соседней полки бонсай Покусай.

— Похитители! — кричал Филимон. — Злопыхатели! Завистники! Злодеи! Ага-а! — он всплеснул ветками. — Я знаю! Её сожрал Жорж!

— Да вы что все сегодня, с ума посходили? — возмутился венерина мухоловка Жорж. — Сначала этот со своим календарём, теперь ты со своими блохами. Не ел я никого! Если бы! По мне разве не видно, что я страдаю от голода?

— Она никакая не блоха, она тля! — заливался слезами лимон Филимон.

— Опасный паразит, — подсказал кактус Кирилл, и лимон Филимон швырнул в него керамзитом.

— Она — моё счастье! — продолжал рыдать Филимон. — Вы все мне завидова-а-а-али-и-и!

— Никто тебе не завидовал, — спокойно сказала с потолка лиана Диана. — Посмотри, на кого ты стал похож, она же вила из тебя верёвки и высосала все соки. А мы, между прочим, предупреждали.

— Ладно, хватит вам, — сказал папоротник Демьян. — Давайте уже её найдём, а то он всех зальёт слезами. Смотрите внимательно, проверьте свои листья, загляните в цветы! Она могла забраться куда угодно.

— А-а-а-а-а! — тут же закричал гиацинт Василий. — Я прямо чувствую, как она по мне ползает!

Но на гиацинте Василии маленькой зелёной тли не оказалось. Вся цветочная мафия бросилась на поиски, искали под листьями и над листьями, под ветками и над ветками, между шипами и колючками и даже на всякий случай заглянули в аквариум, но Зюзи нигде не было. Она как сквозь землю провалилась. Лимон Филимон был безутешен, он рыдал навзрыд, ветки у него дрожали, а с двух сторон его успокаивали плющ Хвощ и хвощ Плющ. Но всё было напрасно. Он никак не мог успокоиться, а только повторял:

— Я её не уберёг, я её потерял… Как же я мог?

Но тут Розалия Львовна вдруг сказала:

— Слушайте, а кто это там идёт по подоконнику?

— Где? — встрепенулись все.

— Ой, и правда! — воскликнул базилик Антоша. — Это разве не твой цветок, Галатея?

Так и есть! В это невозможно было поверить, но по подоконнику медленно шёл… пропавший цветок орхидеи Галатеи и что-то тихонько бубнил.

— Ну-ка, тихо! — прикрикнул на всех кактус Кирилл.

И в повисшей полной тишине вдруг раздалось тихое: «Зю-зю-зю, зю-зю-зю».

— Зюзя! — закричал лимон Филимон и бросился к цветку, под которым и в самом деле оказалась его воспитанница, которая уверенно шла по подоконнику, зажав в маленьких крепких челюстях пропажу орхидеи Галатеи.

— Ах ты маленькая хулиганка! — завизжала орхидея Галатея. — Так это она откусила мой цветок! И стащила его!

— А я говорил вам, что до добра это не доведёт, — закричал кактус Кирилл. — Мало того, что опасный паразит, так ещё и воспитанный уголовниками! Сегодня она ворует чужие цветы, а завтра что — перекусит нам все шланги у увлажнителей?

Что тут началось! Все шумели, галдели и старались перекричать друг друга. Орхидея Галатея пыталась приладить на место откушенный цветок, а герань Антонина требовала от неё извинений. И только счастливый лимон Филимон прижимал к себе свою маленькую зелёную тлю, которая всё ещё сжимала в челюстях кусочек цветка. Она наотрез отказалась их разжимать. Что и говорить, хватка у неё была железная.

Вы хотите знать, что было дальше? Ну, хорошо, я вам расскажу. Прошло время. Орхидея Галатея и герань Антонина помирились. Лимон Филимон извинился перед венериной мухоловкой Жоржем, а кактус Кирилл пообещал больше не называть банана Степана и пальму Мальву уголовниками. А как же тля Зюзя? Она быстро выросла и сбежала от лимона Филимона с первым попавшимся муравьём. Лимон Филимон был страшно расстроен. Он горько грустил, а все старались его хоть чем-то порадовать. И даже кот Мурзик каждый вечер запрыгивал к нему на подоконник и тёрся об его ветки пушистой головой. Вот такая история приключилась однажды в доме ботаника Юры и его зелёных друзей. И она была далеко не последней.