Мафия Стелленбоша. Внутри клуба миллиардеров

@importknig

Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".

Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.

Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.

Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig

Питер дю Тойт «Мафия Стелленбоша. Внутри клуба миллиардеров»

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ

1. МОГУЩЕСТВЕННАЯ ЭЛИТА, НЕ ИМЕЮЩАЯ СВЯЗИ С ЛЮДЬМИ И НЕ ИМЕЮЩАЯ ДОСТУПА К НИМ

2. СТЕЛЛЕНБОШ: ЖИЗНЬ В ПУЗЫРЕ

3. БЕЛЫЙ МОНОПОЛИСТ-КАПИТАЛИСТ

4. ПЕРВЫЙ АФРИКАНЕРСКИЙ БИЗНЕСМЕН

5. ЗАРАБАТЫВАНИЕ ДЕНЕГ ВО ВРЕМЯ АПАРТЕИДА

6. СТАРЫЕ ДЕНЬГИ И СТЕЛЛЕНБОССКИЕ ОРИГИНАЛЫ

7. РЕВ БОРДОВОЙ МАШИНЫ

8. МАРКУС ЙОСТЕ И ЕГО БОЛЬШОЕ ЭГО

9. TW ИКЕНХЕМ, ТЕСТОВОЕ РЕГБИ... И НЕМЦЫ

10. 3 R ED FLAGS: НОРФОЛКСКИЕ СОСНЫ, СКАКОВЫЕ ЛОШАДИ И МАТРАСЫ

11. ИСКУСНЫЙ УКЛОНИСТ : ДЖУСТ УБЕГАЕТ

12. C ХРИСТО ВИЕЗЕ "МАЛЕНЬКАЯ ОШИБКА".

13. ПРЕВРАЩЕНИЕ НОВЫХ ДЕНЕГ В СТАРЫЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Ресторан DE VOLKSKOMBUIS находится напротив поля для регби Markötter, принадлежащего Paul Roos Gymnasium, престижной школе для мальчиков в Стелленбоше. Когда-то Стелленбош был причудливой деревушкой, известной в основном благодаря своему университету, регбийному клубу и окрестным винодельческим хозяйствам. Сегодня это эксклюзивный, богатый деловой центр, чьи горы создают своеобразную буферную зону, как бы отгораживающую его от остальной части Южной Африки. Здесь также проживает так называемая Стелленбошская мафия.

Компания De Volkskombuis, переживавшая тяжелые времена, была восстановлена, в зависимости от того, кого вы слушаете, либо самим Иоганном Рупертом, либо холдингом Remgro, основанным его отцом как производитель сигарет под названием Rembrandt.

Сходите туда на обед - это фантастическое место", - сказал Руперт после интервью, которое он дал мне для этой книги. Ресторан - это заведение в Стелленбоше. Он существует уже много лет, и в нем по-прежнему подают блюда местной кухни Боланда, такие как waterblommetjiebredie и сытный бычий хвост. После реконструкции немного обветшалый сельский облик исчез, его заменила современная кухня и сдержанная, но дорогая отделка, а также винная карта, в которой представлены продукты из лучших хозяйств региона.

В апреле 2018 года я присутствовал на обеде, организованном Янни Дюран, генеральным директором компании Remgro. В тот вечер мы с коллегой должны были выступить с докладом о политическом климате в стране, и мероприятие было задумано как возможность поговорить с местными бизнесменами о Южной Африке и ее проблемах. Помимо приветливого хозяина, Дюрана, на обеде присутствовали Янни Мутон, вышедший на пенсию основатель PSG Group, Г. Т. Феррейра, одна из движущих сил Rand Merchant Bank, Эдвин Херцог, создавший с нуля группу частных больниц Mediclinic, Вим де Вильерс, вице-канцлер университета, Жан Энгельбрехт, владелец Rust en Vrede, ведущего винного хозяйства в Стелленбоше, адвокат Аренд де Ваал, Ронни ван дер Мерве, генеральный директор Mediclinic, и Нильс Флааттен, бывший генеральный директор Wesgro, агентства по экономическому развитию правительства Западной Капской провинции. Гости представляли крупнейшие корпорации страны, которые контролировали миллиарды рандов инвестиций, обеспечивали работой тысячи людей и делали огромные отчисления в бюджет. Они считали себя "дождевиками", но в некоторых кругах их обвиняли в том, что они являются первосвященниками так называемого белого монопольного капитала - бесформенного и безликого образования, якобы контролирующего экономику, эксплуатирующего рабочих и живущего за счет тучных земель. Если когда-либо и существовала стелленбошская мафия, то это вполне могла быть она, подумал я, когда мы заняли свои места и начали обмениваться любезностями.

Стелленбошскую мафию называют группой влиятельных белых африканерских бизнесменов, которые используют свое влияние в неформальной обстановке, чтобы управлять экономикой и дергать за ниточки правительство из своего логова в Боланде. Этот термин, получивший широкую огласку в СМИ в разгар защиты сети захвата государства, инспирированной Bell Pottinger в 2017 году, существует уже много лет, но в последнее время его определение изменилось. Если десять с лишним лет назад оно ограничивалось деловыми кругами и использовалось лишь с неодобрением, когда речь шла об избранных бизнесменах в Стелленбоше, то теперь оно стало ругательством и вызывает образы заговора и контроля, закулисных сделок и незаконного влияния. Стелленбошская мафия была диковинкой, термин - причудой деловой журналистики, а для некоторых - знаком почета и забавой. Но в современной Южной Африке она приобрела гораздо более зловещий образ: мафию обвиняют в манипулировании экономикой и даже в том, что она управляет страной и контролирует общество. А в лице Иоганна Руперта мафия имела своего дона, большую фигуру, чем жизнь, которая контролировала Стелленбош и всю страну.

Конечно, эта мафия - увлекательная тема для расследования, тем более после скандальной гибели компании Steinhoff и ее эпатажного исполнительного директора Маркуса Йоосте, квинтэссенции инкоммера. Стелленбош - город интриг и сплетен, власти и влияния, построенный по классовому, а то и расовому признаку. Старые деньги города всегда оказывали влияние за его пределами и в союзе с академическими кругами помогли сформировать микросоциум, в котором многие считают себя удаленными от реалий современной Южной Африки. Это убеждение в том, что мы живем в пузыре, в какой-то мере облегчило исследование этой книги, а в другой - значительно усложнило его, усугубленное тем, что автор провел свои годы становления в школе и университете в этом городе. Стелленбош всегда был полон восхитительных историй об обмане и катастрофах, даже до распада Jooste анекдоты о быстрых машинах, быстрых женщинах и быстрых деньгах были на слуху. Но, помимо Steinhoff, стало ясно, что феномен Стелленбоша, места влияния и удачи, имеет нечто большее, чем то, о чем сообщалось до сих пор.

Для человека, достигшего совершеннолетия в Стелленбоше, исследование этой книги оказалось более трудным, чем я предполагал - в конце концов, разговоры после ужина о том, кто с кем обедает и кто сколько потерял на JSE, вряд ли достаточно для книги. В Стелленбоше есть несколько хороших и правильных скиндеров, но не все из них можно было проверить. Горожане, как правило, были очень осторожны, даже те, кого я знал десятилетиями. Некоторые отказывались говорить, а других приходилось уговаривать в течение многих месяцев, чтобы скрепить анекдоты, басни и легенды.

На обеде в Фолкскомбуисе разговор шел о захвате государства и катастрофическом пребывании Джейкоба Зумы на посту главы государства. Задавались вопросы о способности государства осуществлять перемены и о том, насколько некоторые институты, такие как Налоговая служба ЮАР и Национальное казначейство, были выхолощены при предыдущем правительстве. А также о том, хватит ли у Сирила Рамафосы, который в то время все еще находился в медовом месяце на посту главы государства, политического капитала и воли для проведения необходимых фундаментальных изменений в партии и государстве, чтобы исправить ущерб, нанесенный преднамеренным пренебрежением и взяточничеством.

Дюран, любезный хозяин, постоянно наполнял наши бокалы лучшим вином Стелленбоша. Рядом со мной Мутон вел себя беспокойно, и я подумал, что мы можем наскучить знаменитому рассказчику и миллиардеру до смерти. Но по мере того, как длилась вторая половина дня и подавались и убирались основные блюда, он стал слушать все внимательнее и чаще вступать в разговор. Перед самым подачей десерта он не смог больше сдерживаться: "Джа, джа, вы, ребята, говорили мне, что со страной не так, а теперь скажите мне, что с ней хорошо! Дайте мне хоть какую-то надежду!" - сказал он. Мутон отметил, что он южноафриканец и что ему некуда больше идти. В стране достаточно хороших людей, чтобы помочь построить будущее, и именно этим он хотел бы заняться на пенсии. Позже я буду выступать перед выпускниками бухгалтерских факультетов; что я должен сказать им о нашем будущем? оживленно спросил Мутон. Херцог и Феррейра говорили об ответственности крупного бизнеса за то, чтобы "поднять голову над парапетом" и играть значимую роль в обществе. Феррейра рассказал о столкновении с правительством в 2007 году, когда его друг, коллега и соратник по Стелленбошу Пол Харрис подвергся нападкам со стороны Эссопа Пахада, тогдашнего "топорщика" президента Табо Мбеки, после того как банк FNB провел рекламную кампанию, рассказывающую о последствиях преступности. Бизнес не всегда покрывал себя славой, утверждал я, предпочитая защищать свои собственные интересы и избегая активной корпоративной гражданской позиции.

Бизнес, конечно, выполняет иную социальную функцию, нежели политика и активизм, но, безусловно, он не может изолироваться от общества, когда страну охватывают политические конвульсии? Большой бизнес, как правило, был довольно слабым и вялым, когда общество боролось и борется с переменами. По сути, только в последние годы апартеида бизнес решил взять инициативу в свои руки, и то лишь в силу неизбежности политических перемен. А сразу после этого, в радужные годы демократии, он упал на ноги, чтобы заручиться поддержкой нового порядка. Захват государства вновь продемонстрировал несостоятельность капитанов капитала. В то время как проект Зумы был в самом разгаре, АНК и правительство не желали сотрудничать с ними, хотя стало ясно, что условия не способствуют извлечению прибыли.

Херцог согласился. Нам не нравится вмешиваться в политику. Это не то, чем мы занимаемся", - сказал он, добавив, что эпоха, когда бизнес мог уйти в залы заседаний, предоставив стране разбираться самой, закончилась.

Находиться на этом мероприятии вместе с Дюраном, Херцогом, Мутоном и другими было очень интересно. Всякий раз, когда за последние несколько лет мафия подвергалась нападкам, комментарии неизменно были направлены на этих людей, с которыми я обедал. Эта книга - попытка очертить контуры так называемой Стелленбошской мафии: существует ли она, кто они и чем занимаются? Она ни в коем случае не станет окончательным описанием города Боланд с его необычайно высокой концентрацией миллиардеров и не сможет передать всю пестроту персонажей, составляющих сложную сеть контактов и интриг.

Стелленбош - уникальный город, погруженный в политическую и культурную историю африканеров. Его дубовые улочки и кейп-голландская архитектура, опоясанная кобальтово-голубыми горами, безусловно, делают его одним из самых красивых городов в стране и очень желанным местом для проживания. Но в последнее время он превратился в маленький самодовольный городок с собственным ощущением величия и важности, во многом благодаря богатым промышленникам, которые поселились здесь. Успех в Стелленбоше часто зависит от того, кого вы знаете, к каким сетям подключены и откуда вы родом. Трудно получить доступ к этим сетям, если вы не являетесь частью системы фидеров - школ, университета и общежитий. Многие из самых успешных предприятий Стелленбоша имеют в своей основе отношения между людьми, которые выходят за рамки баланса компании - связи между людьми, которые вместе росли, вместе ходили в школу и вместе учились в университете. Конечно, эта взаимосвязь не всегда приводит к признанию в более широкой сети и не гарантирует успеха, как показывает пример Маркуса Йоосте и компании Steinhoff.

Термин "мафия" означает преступный синдикат, занимающийся различными видами незаконной деятельности. Он вызывает в памяти образы итальянских преступных семей и нью-йоркских мафиози, которые запугивают и рэкетом прокладывают себе путь к незаконному богатству. В южноафриканском контексте, руководствуясь политической целесообразностью, "мафия Стелленбоша" обозначает группу богатых бизнесменов, которые якобы цинично эксплуатируют рабочих, чтобы получать неприличные прибыли, в то время как пропасть между богатыми и бедными растет с каждым днем. Некоторые считают их не только воплощением самых худших проявлений капитализма, но и, по слухам, они имеют влияние на правительство и общество, дергая за ниточки министра финансов или решая, кто будет играть на позиции полузащитника в сборной Спрингбокс. Эта группа бизнесменов, как утверждается, не заботится ни о чем, кроме себя, и богатеет на жире земли. Нарисовать такой портрет нелегко.

Я стал бенефициаром тех сетей и школьных связей, которые многие так порицают. Священные залы школы и университета, где учились многие из этих корпоративных капитанов, - это те же самые учреждения, которым я обязан верностью. И многие друзья и знакомые из Стелленбоша воспользовались этими связями, чтобы подняться в высший эшелон капиталистов. Но эти сети также открыли мне доступ к некоторым членам так называемой мафии. Благодаря интервью, которые я брал в Стелленбоше, в их офисах, домах и в общественных местах, а также прослеживая шаги своей юности, я смог собрать воедино рассказ, который, надеюсь, даст читателю некоторое представление об этом удивительном городе и его влиятельных жителях.

Подобное исследование, каким бы неполным оно ни было, не может опираться только на анекдоты о жидких обедах в ресторане Decameron или о миллиардере, который импортирует роскошные автомобили и дарит их друзьям. Она также не может быть только о тщеславии Йооста и неизбежности гибели Steinhoff. В этой книге предпринята попытка выяснить, существует ли мафия Стелленбоша, кто ее члены и как они создали свое богатство.

Питер дю Туа

Йоханнесбург

Июнь 2019 года

1. МОГУЩЕСТВЕННАЯ ЭЛИТА, НЕ ИМЕЮЩАЯ СВЯЗИ С ЛЮДЬМИ И НЕ ИМЕЮЩАЯ ДОСТУПА К НИМ

"Пришло время... чтобы вы, ребята, были достаточно уверены в себе... чтобы [вы понимали, когда] мы взаимодействуем, что у нас нет... не всегда... скрытых мотивов".

- Йоханн Руперт, во время интервью с Гивеном Мхари на PowerFM, 4 декабря 2018 года

ДЖОХАНН РУПЕРТ нервничал перед интервью на PowerFM, ток-радиостанции Йоханнесбурга, созданной для того, чтобы дать голос растущему черному среднему классу и когорте черных профессионалов в Йобурге. В разгар этого проекта грандиозной коррупции и захвата государства он пострадал от пиар-кампании, которая пыталась представить его в качестве первосвященника так называемого белого монопольного капитала, и теперь он хотел выложить все начистоту.

В возрасте 68 лет второй по богатству человек Южной Африки все больше беспокоился о своем наследии, как наследника огромной бизнес-империи, которую построил его отец, Антон. Его возмущали постоянные обвинения в том, что он, подобно крестному отцу, возглавляет "мафию Стелленбоша" - термин, придуманный его недоброжелателями для обозначения аморфной группы богатых белых магнатов из дизайнерского городка Боланд, которые, как утверждалось, управляли и манипулировали экономикой в своих корыстных целях.

Все это настолько раздражало Руперта, что по настоянию семьи и друзей он встретился с биографом, чтобы обсудить возможность написания книги о своей жизни, которая бы шла в одном ряду с книгой об отце. (Предполагаемый автор якобы не впечатлил ни Руперта, ни его жену Гейнор, и проект был отложен).

Интервью на PowerFM было организовано для того, чтобы Руперт мог напрямую обратиться к той категории населения, которая, по его мнению, враждебно относится к нему, его семье, его бизнесу - и к африканерам в целом. Он хотел объяснить, что не является современным воплощением Хоггенхаймера, той карикатуры на стереотипного еврейского капиталиста, которую африканеры эффективно использовали в 1930-1940-х годах для разжигания националистических настроений.

Но интервью почти сразу же пошло наперекосяк. Может быть, дело было в его расшатанных нервах, а может быть, в гордыне, которая часто сопутствует большому богатству, но, так или иначе, Руперт продолжал будоражить слушателей сочетанием устаревших расовых эпитетов и анекдотов, своей грубой манерой и тем, как он общался с Мхари (который, по общему признанию, был весь в море, как и его собеседник).

Он неоднократно говорил о шангайцах - этнической группе, которая во многих кругах носит пренебрежительный оттенок цоци - и вендах, и других африканских племенах. Он обращался к "черным" в стиле, напоминающем о доконституционной Южной Африке. Это "черные люди", мистер Руперт, - поправил его Мхари.

"Ааа, вы принадлежите к поколению снежинок! спотыкаясь, ответил Руперт, используя термин, который сейчас в моде, когда речь идет о миллениалах, которых, кажется, легко обидеть политической некорректностью.

Иман Раппетти, ведущая PowerFM и старший журналист, была в зале. Ее не волновало ни наследие Руперта, ни его неуклюжие манеры, ни его очевидная отстраненность от расы, общества и чернокожести. По мере того как он говорил - а аудитория состояла в основном из чернокожих, - Раппетти раздражалась, испытывая все большее раздражение и отвращение из-за того, что, по ее мнению, скептически настроенная, но восприимчивая чернокожая аудитория получила от него оскорбление, вызванное сетями апартеида и несправедливостью. "Он такой высокомерный", - сказала она себе под нос, когда разговор на сцене продолжился. Как он смеет?" - спросила она.

Руперт рассказал о своих родителях - о том, как упорно они работали, учились и экономили, чтобы добиться успеха в жизни. По его словам, они не стали бы болтаться в "Табу" (ночной клуб в Йоханнесбурге, известный своим гламуром и излишествами и посещаемый новыми черными деньгами). Он знал Стива Бико, и вы бы никогда не увидели его там, сказал он. Я смотрю на ваше поколение и не вижу лидерства, - сказал Руперт Мхари.

Для многих слушателей - и, конечно, для Раппетти - эти комментарии стали воплощением невежества Руперта и его современников в вопросах истории и общества. Неужели он забыл о том, что его родители имели явное преимущество, будучи белыми, имея доступ к образованию и другим возможностям? Неужели он не понимал, что своими грубыми обобщениями о чернокожих молодых людях, слоняющихся по клубам, он нанес серьезную обиду?

Мистер Руперт, вы страдаете от когнитивного диссонанса", - сказал Раппетти, а затем заявил, что многие истолкуют его комментарии как расистские. Председатель совета директоров компании Richemont, производящей предметы роскоши, которая только что заключила выгодное соглашение с китайским гигантом онлайн-торговли Alibaba, был ошеломлен. Его друзья, черные и белые, знали, что он не расист, и он протестовал. Это было бесполезно - обвинения сыпались быстро и густо: ты не признаешь собственных привилегий; ты говоришь с чернокожими людьми свысока; то, что ты говоришь, - расизм...

Это была ошибка, - пробормотал Руперт после интервью, отсоединяя микрофон от лацкана.

В то время как черный Twitter разразился бурей критики, а телефонные линии PowerFM были забиты возмущенными звонками, публика толпилась вокруг него, дергая его за рукава, чтобы сделать селфи, пожимая ему руку и надеясь обменяться подробностями. Команда его сторонников, включая профессионального гольфиста и близкого друга Эрни Элса, быстро покинула зал, пока обслуживающий персонал компании Remgro - инвестиционной компании, которую возглавляет Руперт - пытался разобраться в происходящем. Они не могли понять фурора, но признали, что Руперт мог бы подготовиться лучше. Тем же вечером они вылетели обратно в Кейптаун.

Мхари, который во время интервью был внешне благосклонен к Руперту, впоследствии признал, что реакция на беседу показала, что в южноафриканском обществе сохраняются глубокие расколы. Беглый взгляд на социальные сети показывает, что для многих Руперт - это символическое представление расовых привилегий белых, в частности африканеров, через которые коллективное неблагополучие черных приобретает смысл", - написал он в газете Sunday Times.

Журналист и редактор Фериал Хаффаджи сказал, что интервью "достойно порицания" и что есть много других миллиардеров, которые "практикуют" гораздо более амбициозную и инклюзивную форму капитализма, чем Руперт, и привел в пример затворнического страхового магната Дика Энтховена, владеющего, помимо прочих предприятий, винодельней Spier, расположенной недалеко от Стелленбоша. А Эусебиус Маккайзер из Talk Radio 702 заявил, что, хотя Руперт и преподал несколько важных уроков для чернокожих, "важен посыльный", и Руперт не тот, кто должен его передавать. Бойцы за экономическую свободу (EFF), партия, которая является одним из самых ярых критиков Руперта и стелленбошской мафии, назвала его "президентом белых" и заявила, что его комментарии показывают его как "лицо привилегий белых". Руперт, по словам EFF, "высокомерный белый африканер, который не видит ничего дальше своих эгоистичных расистских интересов белого капиталиста".

Семья Рупертов не одинока, когда дело касается подобной критики. Это неудачное радиоинтервью произошло вскоре после громкого и получившего широкую огласку судебного дела, в котором фигурировали бывший министр общественных предприятий Малуси Гигаба и частная авиационная компания Оппенгеймеров Fireblade.

В центре спора были обещания, данные Гигабой в бытность его министром внутренних дел, о том, что Fireblade будет предоставлена помощь и ресурсы для создания частного международного терминала в международном аэропорту OR Tambo. Суд принял решение в пользу Оппенгеймеров и признал Гигабу солгавшим под присягой, когда он отрицал, что дал богатейшей семье страны ряд обещаний. Но в этом деле речь шла не только о лжесвидетельстве. Южноафриканцев возмутила наглость сверхбогатых людей, стремящихся к роскоши собственного международного терминала, минуя обычный порт въезда, которым должны пользоваться мы, простые граждане. И почему правительство должно помогать Оппенгеймерам, выделяя средства из Министерства внутренних дел в виде сотрудников пограничного и таможенного контроля?

Богатство всегда было предметом споров: у кого оно есть, как оно появилось и что они с ним делают? Но сага об Оппенгеймере и интервью Руперта, похоже, подчеркнули то, во что многие уже верили, - что очень богатые люди пользуются сводом правил, отличным от тех, которым должно следовать остальное общество. Поскольку они богаты, Оппенгеймеры могут иметь свой собственный терминал, обслуживаемый государственными служащими; поскольку он богат, Руперту могут сходить с рук племенные оскорбления.

Нет точных сведений о том, где именно возникла фраза "мафия Стелленбоша", но первые упоминания были сделаны в интервью Алека Хогга с аналитиком рынка Дэвидом Шапиро в январе 2003 года, когда речь шла о дне рождения тяжеловеса из Remgro, Пити Бейерса. Тем не менее, очевидно, что сейчас оно обозначает существование - в сознании многих - группы влиятельных и богатых бизнесменов-миллионеров и миллиардеров, которые используют город Западный Кейп в качестве базы, откуда они контролируют сотни предприятий. Эти предприятия приносят огромные доходы своим акционерам и учредителям, что, по их мнению, дает им рычаги влияния на общество: компания розничной торговли продуктами питания Shoprite контролирует цены на основные товары; торговая компания PEP влияет на то, какую одежду вы носите; а Mediclinic, частная больничная группа, решает, кто получит медицинское обслуживание. Сверхбогатые владельцы этих компаний, благодаря своему экономическому влиянию, влияют на поведение не только в обществе, но и в политике, поскольку они могут обращаться к влиятельным и связанным людям и выдвигать требования, которые не под силу обычным южноафриканцам. Так гласит теория.

Мафия из Стелленбоша контролирует все, - заявил Джулиус Малема на предвыборном митинге в марте 2014 года. Они контролируют судебную систему, они контролируют экономику, они контролируют землю, они контролируют сетевые магазины, они контролируют шахты, они контролируют банки". И затем, чтобы подчеркнуть огромное влияние мафии, он добавил: "Если мальчики из Стелленбоша не хотят, чтобы вы были кем-то, вы никогда не станете кем-то в жизни".

Малема, лидер популистской партии EFF, был одним из самых ярых сторонников понятия "стелленбошская мафия", а также самым ярым ее критиком. С момента создания партии в 2013 году Малема и EFF проводят кампании по экономическим вопросам, нападая на "белый капитал" и регулярно используя имя "Руперт" в качестве общего обозначения всего капиталистического, всего, что может указывать на эксплуатацию рабочих, или как собирательное название для большого бизнеса и больших денег. В 2016 году он заявил студентам, что белый монополистический капитал является самым большим препятствием на пути к справедливости в Южной Африке, и назвал Рупертов и Оппенгеймеров лицами "WMC" и "врагами". Он заявил, что чернокожие южноафриканцы должны вернуть себе свою землю и перестать быть рабами в стране своего рождения. Но, как мы увидим позже, один из ближайших доверенных лиц Малемы, Флойд Шивамбу, не стеснялся обращаться к Руперту и "мафии", когда ему требовалась помощь.

Андиле Мнгситама, лидер анархистского движения за сознание чернокожих Black First Land First (BLF), тоже нацелился на мафию. Организация пыталась захватить собственность и фермы, принадлежащие Руперту, что привело к судебным запретам. Когда в феврале 2018 года на фермах, принадлежащих Руперту, вспыхнул пожар, BLF заявила: "Мы взволнованы новостью о том, что огонь вспыхнул на некоторых фермах, которые в настоящее время незаконно принадлежат семье Руперт. Black First Land First считает, что пожар - это возмездие нашего черного Бога. Огонь справедлив и приветствуется". После интервью Руперта на PowerFM Мнгситама пригрозил насилием, заявив на предвыборном митинге в Потчефструме, что за каждого убитого чернокожего будут убиты пять белых людей. Он также сказал, что Руперт признался, что у него есть своя частная армия в виде ассоциаций такси, и что BLF примет ответные меры.

Но для некоторых это может пойти еще дальше, чем капитал и собственность. Мнгситама и его единомышленники, например бывший обозреватель Sunday Times Пинки Хоабане, считают, что мафия - с Рупертом в качестве ее номинального главы - управляет правительством АНК и что у них есть власть приказать, например, главе государства заменить министра финансов на того, кто больше нравится Стелленбошу.

Однако критика BLF и EFF в адрес мафии и почти исключительно в адрес Руперта в основном безыскусна. Обе группы заходят глубоко на территорию, зарезервированную для теоретиков заговора и расовых байкеров, и часто делают огульные заявления и грандиозные обвинения, не предлагая особых доказательств своих утверждений. Например, в конце 2018 года Малема провел пресс-конференцию в спартанской штаб-квартире своей партии в Браамфонтейне и заявил, что ему сказали, что мафия из Стелленбоша разберется с его налоговыми делами, предположительно потому, что они всемогущи и контролируют Налоговую службу ЮАР (SARS). Никогда, - сказал он. Он никогда не склонится перед Рупертом и его друзьями". При этом он не представил никаких доказательств того, что мафия контролирует налоговую службу.

Южноафриканская коммунистическая партия (SACP), однако, придерживается более взвешенной позиции и рассматривает мафию, видными членами которой являются Руперт и председатель Naspers Коос Беккер, в контексте оголтелого глобального капитализма. Она считает, что мафия - это пример "корпоративного захвата", не похожего на захват государства, и что, будучи представителями капитала, такие люди стремятся подорвать порядок, установившийся после апартеида. Но, по мнению партии (в отличие от EFF и Mngxitama), "простое отношение к корпоративному захвату как к монолитному заговору глобального (белого) капитала... оставляет нас стратегически и тактически безоружными".

SACP считает, что Руперт не только унаследовал свою бизнес-империю, но и создал ее во время апартеида благодаря положению и цвету кожи Антона Руперта:

Это империя, которая не зависит от тендеров южноафриканского правительства. Йоханн Руперт может оставить общение с министрами другим. Он может оставить издевательства над южноафриканским правительством, тяжелую работу с "рыночными настроениями", рейтинговыми агентствами, пока он еженедельно наслаждается семейным обедом за зарезервированным только для Рупертов столиком в своем любимом ресторане в Стелленбоше, когда он не находится в отпуске в одном из семейных владений на Сейшелах или в Онрусе.

Хотя такие люди, как Руперт и Беккер, демонстрируют определенную лояльность к Южной Африке, SACP считает, что они недалеко ушли от Гупта (Гупта - семья, которая была глубоко вовлечена в коррупцию в государстве во время президентства Джейкоба Зумы), и что не существует "хороших капиталистов" и "плохих капиталистов": все они являются частью одной и той же системы глобальной эксплуатации.

Руперт, как и многие другие бывшие банкиры, генеральные директора, венчурные капиталисты и предприниматели, которые называют Стелленбош своим домом (Руперт - нет), не любят, когда их причисляют к так называемой мафии. Руперт не прочь подколоть или огрызнуться, но постоянные придирки Малемы к нему как к воплощению эксплуатации рабочих и представителю белого капитала начали раздражать во второй половине 2016 года. Лидер EFF обвинил Руперта в своих проблемах с SARS, публично заявив, что бизнесмен заказал расследование его дел. Руперт решил, что с него хватит, и через общего знакомого отправил Малеме сообщение, в котором сообщил "главнокомандующему" EFF, что если тот не прекратит лгать о нем, то расскажет всему миру, что EFF финансируется на деньги Руперта.

Но это не помешало Малеме преследовать Руперта и мафию. В 2017 году лидер EFF упомянул Руперта в своей речи, в которой он говорил о проблеме "белизны", заявив, что Руперт никогда не оспаривал в суде его высказывания. В 2018 году он пошел дальше, назвав президента Сирила Рамафозу "продуктом Рупертов", заявив, что Рамафоза был "уборщиком" в Стелленбоше и что недавно назначенный председатель совета директоров Eskom Джабу Мабуза состоял в той же группе WhatsApp, что и Руперт с Рамафозой. А незадолго до того, как Рамафоса был избран главой государства в 2018 году, он снова набросился на него, намекнув, что Руперт "обрабатывает" лидера АНК.

Но помимо популистской и часто неистовой формы политики, которую проводит Малема, идея мафии сохраняется и в других кругах. Вскоре после впечатляющего краха непрозрачного гиганта Steinhoff в декабре 2017 года мафия была описана в газете City Press как "африканерский промышленный комплекс", в который входили Руперт, Янни Дюран (генеральный директор Remgro), доктор Эдвин Херцог (Mediclinic International), Янни Мутон (PSG), Кристо Визе и Уайти Бассон (Shoprite и Pepkor), а также опальный генеральный директор Steinhoff Маркус Йоосте. Бывший сотрудник дочерней компании Steinhoff описал мафию в той мере, в какой она относится к Steinhoff, как группу выпускников Стелленбошского университета и их друзей, которые насаждали "властную, патриархальную, женоненавистническую и расистскую культуру, в которой не щадились никакие человеческие чувства, когда речь шла о всемогущих афродизиаках: прибыли и деньгах". А служба финансовых новостей Bloomberg, пытаясь разобраться в ситуации с Steinhoff, объяснила, что Йоосте и Визе являются частью мафии, "сплоченной группы богатых бизнесменов, владеющих виноградниками на элитных холмах вокруг Кейптауна".

Термин "стелленбошская мафия" вошел в политический и экономический лексикон ЮАР более десяти лет назад, и хотя никто всерьез не верит в официальное существование этой группировки, нельзя отрицать, что среди бизнесменов из Боланда есть свои сети и черные каналы. Еще в 2003 году Шапиро назвал VenFin, которая влилась в Remgro, "очень, очень секретной", А финансовый журналист Яна Маре в 2014 году попыталась выяснить, кто такая мафия, утверждая, что многие из ее предполагаемых членов на самом деле ведут свои корни из Йоханнесбурга, где такие люди, как Мутон, Йоосте и Г. Т. Феррейра (из орбиты Rand Merchant Bank), провели большую часть своей профессиональной карьеры.

Несомненно, эта фраза стала популярной после краха Steinhoff, когда политики, как это обычно бывает, обвинили крупный бизнес в коррупции, а скандал с Steinhoff - в жадности и преступности мафии. Ян Махлангу, координатор профсоюзной федерации Cosatu по пенсионным фондам и попечитель Пенсионного фонда государственных служащих, заявил после краха Steinhoff, что он представляет собой "коррупцию в худшем ее проявлении", И федерация заявила, что хочет, чтобы "виновные преступники были привлечены к ответственности, а их активы конфискованы". Эти так называемые нарушения являются ничем иным, как голой коррупцией, и они доказывают, что частный сектор ЮАР прогнил до основания".

Bloomberg сообщил, что падение Steinhoff "вскрыло мафию Стелленбоша"; в то же время газета Financial Mail опубликовала обложку с макетом фильма "Крестный отец" и заголовком "Падение дона из Стелленбоша"

Подобные сообщения и комментарии нанесли огромный ущерб городу и его репутации и укрепили мнение, что парни из Стелленбоша - это не сила добра, а воплощение капиталистического зла. В эпоху фальшивых новостей и ботов в Twitter мафиозный нарратив бурно распространился в социальных сетях, где появились обвинения в кровосмесительных деловых связях, в том, что члены мафии "покупают" журналистов, а политики действуют по указке стелленбосской элиты.

Кристо Визе, один из участников партнерства, стоящего за империями Pepkor и Shoprite (второй - Уайти Бассон), признает негативное влияние краха Steinhoff на Стелленбош и крупный бизнес, но утверждает, что если есть "несколько плохих яблок", это не значит, что все испорчены. Этот скандал [со Steinhoff] был плох не только для корпоративной ЮАР, но и особенно для тех сегментов, которые пострадали, например, Стелленбош, так называемая "стелленбошская мафия" и африканеры", - сказал он в интервью Марсии Кляйн из Finweek в июле 2018 года.

Руперт признает существование ланч-клуба, который собирается в "Декамероне" - заведении, которое, очевидно, предпочитают топ-менеджеры Стелленбоша, - а Визе говорит, что Steinhoff нанес ущерб мафии. Но функционирующая, официальная сеть? Ее не существует, говорят многие, кто считается ее частью.

Действительно ли предприятия, работающие из Стелленбоша, контролируют страну? Ни в коем случае. Это действительно нарратив, с которым пора завязывать. Конечно, мы оказываем влияние на свои отрасли экономики, но, опять же, каждый бизнес делает это в той или иной степени. Но мы даже не можем контролировать сектор, в котором работаем: человек, отвечающий за регулирование частных больниц в Министерстве здравоохранения, даже считает слово "прибыль" ругательством!" - сетует Герцог, бывший генеральный директор одной из самых успешных компаний Стелленбоша, Mediclinic International, во время интервью в своем частном офисе на Дорп-стрит, через дорогу от Distell Corporation (еще одна корпоративная структура Стелленбоша и часть орбиты Руперта).

Херцог, чей отец помог отцу Руперта основать Rembrandt Group - предшественницу Remgro, - говорит, что это заблуждение и миф, что существует группировка, формальная или неформальная, которую можно назвать "мафией". Кроме того, под мафией понимается банда, занимающаяся преступной деятельностью. И еще, кто входит в эту мафию? Я, конечно, знаю многих богатых и успешных бизнесменов в Стелленбоше, но это не значит, что я веду с ними дела или заключаю сделки, или что я знаю их особенно хорошо", - говорит он.

И все же нельзя отрицать, что город стал чем-то средним между Силиконовой долиной и Хэмптоном в Южной Африке, очагом инноваций и предпринимательства, а также домом для богатейших корпоративных титанов нашего времени. По всему городу разбросаны винные поместья, кейп-голландские особняки и чудеса современной кубистической архитектуры, служащие семейными домами.

Помимо принадлежащей Руперту компании Remgro с ее ассоциированными компаниями и руководителями-мультимиллионерами, в Стелленбоше живут нынешние и бывшие руководители Rand Merchant Bank (RMB), в том числе Феррейра, который до сих пор является председателем Rand Merchant Investments, Майкл Джордан, бывший генеральный директор First National Bank, и Пол Харрис, бывший исполнительный директор FirstRand. (База Харриса находится в Йоханнесбурге, но он владеет недвижимостью в городе, а его сын Кевин управляет его деловыми интересами из Стелленбоша). Руперт был основателем компании RMB. Помимо RMB, в Стелленбоше родился и Capitec - самый крутой и эффективный молодой банк страны, который работает с небанковскими клиентами, не требуя особых затрат. Его концепцией и замыслом занималось трио в составе Мишель ле Ру, Риана Стассена и Янни Мутона. Основатель группы PSG и динамо-инвестор, Мутон имеет в Стелленбоше свою личную и корпоративную базу. (Сейчас PSG управляет его сын Пьет).

В городе также находится головной офис ведущей частной больничной группы Mediclinic, основанной Херцогом при помощи стартового капитала, предоставленного компанией Rembrandt. Бассон, самый успешный бакалейщик страны, уже много лет производит вино в своем частном поместье за городом, а сам ездит в штаб-квартиру Shoprite, расположенную в двадцати минутах езды в Брекенфелле. Хотя Визе, патриарх Pepkor, никогда не жил в Стелленбоше, он получил юридическое образование в университете и поддерживает тесную связь с городом через различные советы директоров, в которых он раньше состоял. Коос Беккер, председатель совета директоров компании Naspers (которая была основана в Стелленбоше) и владелец винного поместья Babylonstoren, также регулярно объединяется с этой группой. Не говоря уже о Юсте и его друзьях из Steinhoff, многие из которых не только учились в Стелленбоше и поселились там, но и жили в той же университетской резиденции, Вилгенхоф, где долгие годы правил патриарх южноафриканского регби, доктор Дэни Крейвен. И почти все их дети либо учились в тех же средних школах города, либо посещали университет.

Размер и влияние компаний, основанных или контролируемых этими бизнесменами из Стелленбоша, огромны. В совокупности они владеют крупными или прямыми долями в 16 компаниях из 100 крупнейших компаний JSE. В том числе три из топ-10, семь из топ-30 и девять из престижного индекса топ-40. Все они ведут свое происхождение из Стелленбоша или имеют с ним тесные связи.

Naspers, где Беккер сейчас занимает пост неисполнительного председателя совета директоров после многих лет работы в качестве главного исполнительного директора, является самой крупной компанией с рыночной капитализацией более 1,5 триллиона рандов. Richemont Руперта занимает шестое место с 607 миллиардами рандов, а FirstRand, родившаяся после того, как Руперт продал свой банк Харрису, Феррейре и Лори Диппенаару, - восьмое (385 миллиардов рандов). Shoprite находится на 18-м месте (130 миллиардов рандов), принадлежащая Руперту компания Remgro - на 22-м (108 миллиардов рандов), за ней следует Rand Merchant Bank Holdings на 23-м месте (106 миллиардов рандов). Capitec занимает 24-е место (100 миллиардов рандов), Mediclinic Херцога - 32-е место (70 миллиардов рандов - почти столько же, сколько ее основные конкуренты, Netcare и Life Health, вместе взятые), а Steinhoff Africa Retail (или STAR, южноафриканские операции Steinhoff, ранее Pepkor) - 39-е место (57 миллиардов рандов). Среди других заметных компаний, связанных со Стелленбошем, входящих в Топ-100 JSE, - Rand Merchant Holdings (№ 40), Mouton's PSG Group (№ 43) и PSG Konsult (№ 99), Rupert's Reinet Investments (№ 47), Distell Group (слияние Rembrandt's Distillers Corporation и Stellenbosch Farmers' Winery, № 66) и Wiese's Brait (№ 79).

Интересы этих компаний охватывают практически весь спектр южноафриканской экономики, и, учитывая тот факт, что на индекс Top 40 приходится почти 80 % котирующихся на JSE акций, они обладают определенным влиянием. Члены так называемой "мафии" продолжают управлять разнообразным портфелем акций, приносящих прибыль, от средств массовой информации и технологий до банковских интересов, здравоохранения, финансов, потребительских товаров и розничной торговли. Многие из этих компаний не только имеют доли друг в друге (наиболее известны отношения PSG и Стайнхоффа), но и входят в советы директоров друг друга, как, например, Феррейра и Харрис, которые входят в совет директоров Remgro Руперта (и оба также входят в советы директоров First Rand/Rand Merchant Bank); Стассен из Capitec входит в совет директоров PSG (а PSG владеет крупным пакетом акций Capitec); Дюран из Remgro входит в совет директоров Mediclinic, а неисполнительный председатель совета директоров Mediclinic Херцог является заместителем Руперта в совете директоров Remgro.

Именно эти тесные связи дают теоретикам заговора пищу для размышлений. Несмотря на то, что элита Стелленбоша отрицает существование такого зверя, как мафия - формального или неформального объединения влиятельных капиталистов и финансистов, способных, подобно старинным рантье, управлять как правительствами, так и рыночными силами, - подозрения и враждебность сохраняются.

По всей видимости, это связано с огромным богатством, которым обладают многие из самых известных жителей города. Помимо очевидных персонажей - старых денег в конюшне Remgro и новых денег на орбите PSG-Steinhoff - существует целый эшелон не менее богатых инвесторов, управляющих фондами и предпринимателей, скрывающихся от посторонних глаз. Они собираются в ресторанах города, чтобы обменяться идеями и капиталом, заключают многомиллионные сделки с недвижимостью за бокалами охлажденного вина и прыгают в частные самолеты, чтобы на выходные отправиться на гольф в частные и эксклюзивные поместья. Эти сети пересекаются со старыми школьными связями или связями, сформированными в университетских общежитиях и часто благодаря общему опыту, полученному в котле корпоративных сокращений и наплывов Йоханнесбурга. Концентрические круги этих сетей все чаще охватывают и следующее поколение: отпрыски многих миллионеров (и миллиардеров) используют связи своих отцов-промышленников при построении собственных империй.

Некоторые проекты потомков оказываются успешными, другие - нет. Но всегда находится достаточно капитала и наглости, чтобы взяться за следующий. Возьмем, к примеру, National Braai Day. Его проводит парень по имени Ян Браай - настоящее имя Ян Сканнелл, - чьи усилия финансируются фондом Millennium Trust. Этот фонд, по общему мнению, насчитывающий не менее миллиарда рандов, управляется из Стелленбоша Мишелем ле Ру, одним из основателей Capitec. Сканнелл, чей отец был генеральным директором Distell, женат на дочери Клааса Дауна, одного из тех, кто стоит у истоков Steinhoff. А Яну Брааю платят за организацию брааи и кампаний в социальных сетях, направленных на отмену Дня наследия в пользу Дня брааи. Неплохая жизнь, особенно если она финансируется так щедро, как эта.

Богатство явно демонстрирует элита Стелленбоша. Один "чернильщик" на Jonkershoek Road, одной из самых дорогих и эксклюзивных улиц города, построил серый алюминиево-гранитный сруб с прозрачной дверью гаража из персплекса, чтобы прохожие могли видеть роскошные автомобили владельца.

Но особенно яркий случай, по легенде, произошел в 2015 году, когда один из богатейших людей города, владелец великолепного винного поместья на перевале Хельсхогте, уговорил одного из своих детей приобрести Mercedes-Benz G63 AMG 6x6. G63 с шестью колесами - это чудовищный грузовик, стоимость которого превышает 13 миллионов рандов. Когда в 2015 году эта модель была замечена на дорогах Южной Африки, отставной банкир якобы связался с производителем, но ему ответили, что для южноафриканского рынка не существует автомобилей с правым рулем. Недолго думая, он связался с генеральным директором Mercedes-Benz в Германии Дитером Цетше и попросил купить G63 для его сына. Была заключена сделка, в рамках которой Mercedes согласился поставлять праворульные автомобили по цене около 1 миллиона долларов за штуку, но минимальный заказ должен был составлять десять машин. Банкиру удалось заполнить оставшуюся часть заказа среди своих коллег-магнатов в городе, оставив два автомобиля для себя. G63 были замечены в Стелленбоше за рулем самых гламурных молодых людей города.

Самая вкусная часть этой истории, которую не раз рассказывали в городе, заключается в том, что банкир подарил один из грузовиков своему коллеге-миллиардеру (они близки и в прошлом работали вместе), но попросил получателя оплатить ввозные пошлины. По легенде, автомобиль был возвращен отправителю с запиской, в которой говорилось, что подарки обычно не сопровождаются ценником, спасибо вам большое. (Действующие лица этой виньетки известны автору, и история подтверждена не одним источником. Главные герои, однако, не захотели давать комментарии по этому поводу).

Но история о пятничном ланч-клубе - это, пожалуй, квинтэссенция анекдота о том, как действует мафия. Местом проведения обеда может быть любой из множества эксклюзивных ресторанов по всему городу, но легенда гласит, что "Декамерон", итальянское заведение в стиле 1970-х годов на Плейн-стрит, - любимое место клуба. В числе посетителей, судя по всему, были Мутон и Феррейра, а также, предположительно, Визе и менее известные прихлебатели. Руперт отрицает свою принадлежность к ланч-клубу, в то время как некоторые представители молодого поколения утверждают, что их приглашали на томные и жидкие обеды, часто уходя с инструкциями, идеями или капиталовложениями. Критики мафии ухватились за это, утверждая, что на этих эксклюзивных итальянских обедах вынашиваются планы и разрабатываются схемы, главными целями которых являются накопление и эксплуатация.

Тот факт, что предполагаемые мафиози все одного цвета кожи, белые - и в основном африкаанс - дополняет версию теоретиков заговора, как и то, что апартеид принес им экономические преимущества. Все это приводится в качестве объяснения того, как эта группа смогла не только удержать свои, казалось бы, незаконно нажитые богатства, но и многократно увеличить их.

Но причина, по которой теория и идея о тайной и всемогущей мафии, контролирующей страну, получила широкое распространение, кроется в бедности и политике. ЮАР считается страной с уровнем дохода выше среднего, но высокий уровень бедности и безработицы делает ее одним из самых неравных обществ на земле. Южноафриканцы уже привыкли к подобной экономической статистике, но нелишним будет заметить, что страна, в которой работают эти могущественные компании и частные лица, упомянутые ранее, все еще находится в тисках переносимой, хронической и крайней бедности.

Доклад Всемирного банка опубликованный в марте 2018 года, вызывает тревогу, особенно у тех, кто отказывается признать глубокий кризис экономического и социального развития Южной Африки. Высокий уровень безработицы - в диапазоне 30-40 %, в соответствии с более широким определением, - увеличивающийся разрыв в благосостоянии и чрезвычайно высокий уровень бедности означают, что Южная Африка является самым неравным обществом в мире. По словам врагов мафии, ее власть над крупным бизнесом и образ жизни, который они ведут, попивая вино и разъезжая на мерседесах, не позволяет бедным оставаться на своем месте.

Однако многие члены мафии оспаривают это и утверждают, что предприимчивый капитализм создает рабочие места и приносит богатство. Однако правящая элита страны смотрит на успех капитала, не говоря уже об африканерском капитале, иначе. Многие члены АНК занимают враждебную позицию по отношению к предприятиям, которые стремятся создавать прибыль и богатство. Сама партия заняла официальную позицию, согласно которой "монопольный капитал, состоящий из местных и иностранных корпораций, контролирующих большие куски экономики, является главным врагом национальной демократической революции". У правящей партии всегда были непростые отношения с ее насквозь социалистическим характером, но появление в ее рядах воинственного Малемы, который открыто и последовательно нападает на крупный бизнес и корпорации, похоже, заставило АНК занять более реакционную позицию.

Хотя партия номинально заявляет, что поддерживает свободное рыночное предпринимательство, она сделала ведение бизнеса в стране чрезвычайно сложным. По словам Херцога, частная больничная индустрия рассматривается правительством скорее как противник, чем как актив. SACP, партнер АНК по альянсу и часто рассматриваемый как интеллектуальный нервный центр АНК, говорит, что капитал остается врагом. Руперты и Беккеры, входящие в так называемую мафию Стелленбоша, по-видимому, в той или иной степени привержены Южной Африке, предположительно из соображений сохранения богатства и сентиментальных культурных соображений", - говорится в заявлении SACP. Однако партия считает, что проблема захвата государства не должна "отвлекать от борьбы с монопольным капиталом, олицетворяемым Рупертами и Беккерами".

А Стелленбош считается эпицентром капиталистического проекта, городом, погруженным в африканерскую историю, домом старых денег и новых, оригиналов и инкоммеров, где зародилась империя Руперта и где похоронена мечта Стейнхоффа. Но значит ли это, что из Стелленбоша страной управляет мафия? Я так не думаю", - говорит Дюран. Мы обычные люди, которые просто управляют крупным бизнесом. Я до сих пор вожу старенький "бэки", и нет ничего приятнее, чем пойти посмотреть, как мои дети занимаются спортом после обеда".

Руперт, однако, признает, что город перегибает палку:

В некоторых случаях это уже слишком. Но дело не только в африканерах в Стелленбоше - африканеры по всей стране иногда склонны к излишествам, так что Стелленбош не уникален. Это давление со стороны сверстников... Если ты ездишь на Maybach, то я хочу Maybach II. Никто бы там не стал таким, если бы мой отец был жив. Это просто не было принято. Конечно же, ни Remgro, ни Farmer's [Stellenbosch Farmer's Winery], ни Distell не были бы такими. Но теперь, похоже, это превратилось в соревнование, кто построит самый вульгарный дом.

Стелленбош - университетский город, который, как говорят, означает "идея". Сейчас он превратился в дизайнерский анклав, который, похоже, является домом для мафии.

2. СТЕЛЛЕНБОШ: ЖИЗНЬ В ПУЗЫРЕ

Сотрудники крупных корпораций загромождают наши улицы... Боссы этих предприятий выросли здесь, в Стелленбоше, и учились здесь же. Я не понимаю, как они могут ставить свои собственные, эгоцентричные и капиталистические интересы выше сохранения уникального города и окружающей среды!

- Анонимное письмо в Eikestadnuus, местную газету Стелленбоша, 4 июня 2018 года

PAUL ROOS GYMNASIUM - старинная школа для мальчиков на берегу реки Эерсте в Стелленбоше. Зал школы вдохновлен римской архитектурой, обширная территория включает в себя водные сооружения, построенные старым мальчиком Иоганном Рупертом, а на ухоженных спортивных площадках выросло немало национальных игроков.

Основанная в 1866 году, первыми тремя директорами которой были шотландские богословы, школа сначала называлась Стелленбошской гимназией, затем Стелленбошской школой для мальчиков, а затем была переименована в честь Пола Рооса, строгого кальвинистского преподавателя латыни, который был ректором школы с 1910 по 1940 год. Роос также был капитаном первой команды регбистов "Спрингбок", совершившей турне по Европе в 1906 году.

Школа и выросший на ее основе университет - это в значительной степени институт Стелленбоша, который за свою богатую историю выпустил лидеров в политике, бизнесе, науке, спорте и искусстве. Самые знаменитые его старожилы, пожалуй, являются и самыми противоречивыми: первый премьер-министр страны апартеида Д. Ф. Малан сдавал здесь экзамены на аттестат зрелости. А до него то же самое сделали Ян Смутс и Дж. Б. М. Херцог, два из трех бурских генералов, которые доминировали в южноафриканской политике в первой половине XX века.

В 1948 году Роос баллотировался от Национальной партии в Стелленбоше и был избран в парламент под руководством Малана, который продолжил проводить политику апартеида, проводимую партией.

Необычно для школы с преобладанием африкаанс, но среди ее выпускников есть и англоговорящие - на доске почета есть список студентов, погибших во время борьбы с апартеидом, в том числе Антон Любовски, активист африканерского движения Swapo, убитый в 1989 году.

В марте 2002 года Нельсон Мандела выступил в этом инкубаторе африканерской и стелленбосской элиты с речью по случаю открытия нового актового зала школы. В тюрьме Мандела осознал важность понимания психологического склада африканеров и углубился в изучение истории, политики и литературы на африкаанс. Став президентом, он считал примирение с бывшим классом угнетателей одной из своих главных задач.

Это был пикантный и ироничный момент: чернокожий бывший президент выступает перед преимущественно белой, эксклюзивной школой, в которой учились одни из главных архитекторов политики сегрегации в стране. Ректор Джок де Ягер и представительный совет студентов с благоговением слушали речь Манделы.

В своей речи Мандела признал вклад политического триумвирата школы - Малана, Смэтса и Херцога - в историю страны, но отметил, что времена меняются и институты адаптируются: "Среди всего этого есть ценности, которые остаются актуальными при всех изменениях, такие как самодисциплина, уважение к другим, чувство долга, прилежание и ответственность", - сказал он завороженному собранию детей в бордовых плащах и их родителей. Здесь учились три премьер-министра... С некоторыми политическими решениями этих людей мы могли бы глубоко расходиться и серьезно спорить. То, что они были лидерами, имеющими огромное значение в истории нашей страны, никто не может оспорить".

Обращение Манделы в шикарную школу (возможно, африканерский эквивалент Итона или Хэрроу) возможно, было первым для Стелленбоша, но в то время новые чернокожие политические лидеры страны уже давно хотели понять этот город и ту роль, которую он занимал в африканерском обществе. Ранее преемник Манделы Табо Мбеки посетил Стелленбош, чтобы почтить память Маринуса Далинга, бывшего исполнительного директора и председателя правления Sanlam, после его смерти. На поминальной службе в Голландской реформатской церкви, на которой также присутствовали тогдашний министр финансов Тревор Мануэль, а также Йоханн Руперт и Кристо Визе, Мбеки назвал Далинга "великим южноафриканцем" и "одним из отцов новой Южной Африки".

АНК и его лидеры приехали в Стелленбош, вероятно, чтобы протянуть руку дружбы, отдать дань уважения своим лучшим и самым ярким представителям. А в 2002 году руководство партии выбрало этот город местом проведения своей выборной конференции, третьей по счету после того, как она была запрещена в 1990 году. Первые две проходили в Дурбане и Махикенге, и конференция в Стелленбоше рассматривалась многими членами партии как демонстрация силы, показывающая, что она может пойти куда угодно - в том числе в колыбель африканерства, где была основана теология апартеида. Но для других это был еще и способ охватить всю страну, включая бывший класс угнетателей.

Взаимодействие нового политического класса со Стелленбошем - отнюдь не незначительный жест. Однако в последнее время другие участники политической сферы не проявляют такого уровня политической дипломатии, преодолевая расовую пропасть, а разжигают огонь структурных разногласий в стране в политических целях. Это проявилось в антистелленбошско-мафиозном нарративе, проповедуемом Малемой и другими.

Краткая история африканерского капитализма в какой-то мере объясняет эту враждебность к мафии, которую на политической арене демонстрируют Малема и EFF, а также радикальные крайние силы, такие как спонсируемая Гуптой и воинственная Mngxitama.

В своем труде об африканерах выдающийся историк Герман Гилиоме объясняет, что в начале XX века африканеры не контролировали и не управляли ни одним крупным промышленным предприятием - ни одним коммерческим банком или компанией на JSE, - несмотря на то что они стали доминировать на политической арене Южной Африки. Они не играли почти никакой роли в формирующейся и модернизирующейся экономике, а социальный кризис "бедных белых" был в основном африканерским.

Националистический пыл в сочетании с политической уверенностью привели к созданию нескольких знаковых африканерских компаний, включая Nasionale Pers (ныне Naspers), медиа-компанию, основанную с целью пропаганды идей африканерского национализма. В 1918 году была основана страховая компания Sanlam, а вскоре после этого - Santam. Обе компании рекламировали себя как "настоящие народные институты африканеров". В 1924 году был создан кооператив производителей вина KWV, целью которого было объединение группы успешных фермеров-виноделов Западной Капской провинции. Позднее управление государственными предприятиями, включая Корпорацию железа и стали (Iscor) и Комиссию по электроснабжению (Eskom), стало уделом африканеров. Но, по словам Гилиоми, эти предприятия, принадлежавшие африканерам, были скромными: "Ими двигала не прибыль, а решимость, что африканеры могут преуспеть в мире бизнеса, который считался уделом англичан или евреев ЮАР".

Однако желание африканеров завоевать мир бизнеса стало одной из главных движущих сил националистического движения того времени, и создание Volkskas (предшественника современной Absa) в 1933 году стало результатом решения Broederbond (Лиги братьев), тайного общества влиятельных африканеров, создать свой собственный африканерский банк.

Ирония заключается в том, что африканеры по своей природе с подозрением относились к бизнесу и с сомнением воспринимали капиталистическую систему. Крупные предприятия, принадлежавшие африканерам и созданные до 1948 года, не были построены по классическим капиталистическим принципам. Например, компания Nasionale Pers печатала газеты себе в убыток, а ее задачей было распространение националистической идеологии. Между тем правительство регулярно угрожало национализацией.

И африканеры, и африканские националисты относились к капиталу с подозрением, поскольку по природе своей не принадлежали к капиталистическому классу. Однако и те, и другие, попав в него, эксплуатировали его по полной программе. Первый экономический конгресс народа, состоявшийся в 1939 году, наметил коллективный курс, согласно которому африканеры получили возможность захватить контроль над большей долей экономики. Решение проблемы "бедных белых" теперь виделось в частном предпринимательстве африканеров. По итогам конгресса и на основе теории народного капитализма были созданы ключевые институты, в том числе финансовый дом Federale Volksbeleggings (Федеральные народные инвестиции), в функции которого входило предоставление венчурного капитала. В 1943 году банк предоставил кредит Антону Руперту для создания табачной компании Voorbrand, предшественницы Rembrandt и, в конечном счете, современной Remgro. Десятилетие спустя Руперт вновь обратился к капиталу африканеров, чтобы совершить крупнейшую покупку своей компании, которая создаст огромное богатство для семьи в последующие десятилетия. С его помощью он приобрел британского производителя сигарет Rothmans. Капитал был предоставлен в виде займов от финансовых институтов африканеров, созданных национализмом и необходимостью.

Позднее, в эпоху апартеида, африканерский деловой мир процветал, поскольку государство создавало защищенную среду для развития белых предприятий. Но с приходом демократии ситуация вновь изменилась, и политика нового правительства, направленная на преобразования и расширение экономических прав чернокожих, привела к тому, что африканерскому бизнесу пришлось адаптироваться к новым политическим и социальным ограничениям. Возможно, как ни странно, им это удалось с блеском. По словам Гилиоми, африканерские предприятия времен апартеида стремились избавиться от своего этнического характера, чтобы в новых демократических условиях привлечь клиентов из разных расовых и языковых групп, и к концу XX века они добились больших успехов как в плане роста, так и в плане расовой диверсификации.

Возможно, ирония заключается в том, что африканерский капитал - который в определенных политических сферах позже стал называться "белым капиталом" или "белым монопольным капиталом" - расцвел после того, как его освободили от апартеида. Компания Naspers процветала, Sanlam росла в геометрической прогрессии, появились новые предприятия, такие как PSG. Сценарист и автор Клем Сантер предлагает свое объяснение этой вновь обретенной оживленности, утверждая, что африканеры стали настоящими бенефициарами демократических преобразований: когда в 1994 году в ЮАР пришла демократия и африканеры внезапно утратили свое привилегированное положение в обществе, они были вынуждены искать себя сами, не имея больше возможности полагаться на государство и его сети для достижения успеха. И они сделали это "фантастически хорошо", по словам Сантера, который приводит в пример впечатляющий рост компаний, принадлежащих африканерам, на JSE и предпринимательскую деятельность, процветавшую по всему региону. Он называет этот феномен "великим походом в бизнес" - коллективное сознание, создавшее успешную коммерческую сеть среди африканеров. Африканцы получили свободу благодаря созданию равных условий для игры. Необходимость - мать изобретения. Право собственности сковывает его", - сказал Сантер.

Антон Руперт быстро стал частью небосвода новой Южной Африки. Мандела увидел в Руперте друга и однажды посоветовал своему министру финансов Тревору Мануэлю обратиться к Руперту, чтобы тот помог зарождающейся демократии найти выход из экономического тупика, в котором она оказалась. Мандела назвал Руперта "сверхтяжелым промышленником" и считал, что у него есть видение и социальная совесть. Пока существуют люди калибра и целеустремленности доктора Руперта, Южная Африка никогда не будет страной без надежды", - сказал он.

Однако настроения изменились с тех пор, как АНК провел ту знаменательную выборную конференцию в Стелленбосе в 2002 году. Сегодня многие представители нового порядка не видят успех капитала в том же свете. Некоторые клеймят многих видных белых бизнесменов, таких как Руперты, которые вырастили свои корпоративные империи из семян африканерского капитала, как захватчиков земли и агентов западного империализма, которые эксплуатировали черное большинство на протяжении многих поколений.

После интервью на PowerFM Йоханн Руперт подвергся нападкам за отсутствие социальной, политической и исторической осведомленности, а также за снисходительное отношение. Его мысли и взгляды на предпринимательство и успех, а также тот факт, что его бизнес способствует росту пенсий работников и приносит миллиарды в виде налогов, просто потерялись в шуме возмущения, которое вызвала передача.

Но, как и в большинстве спорных аргументов в Южной Африке, в популистской критике бизнес-баронов страны и стелленбошской мафии есть доля истины. Трудовой режим в стране был построен на предложении дешевой черной рабочей силы, причем горнодобывающая промышленность извлекала огромные выгоды из эксплуатации рабочих. В сочетании с резервированием рабочих мест, образованием банту и контролем за притоком населения была создана экономическая среда, которая к середине 1960-х годов сделала белых южноафриканцев одной из самых богатых групп населения в мире. В 1966 году журнал Time сообщил, что Южная Африка переживает огромный бум; газета Rand Daily Mail заявила, что страна "переживает избыток процветания"; а Financial Mail назвала период с 1961 по 1966 год "баснословными годами".

И все это в условиях, когда чернокожие южноафриканцы были не только отстранены от создания богатств и экономического развития, но и лишены политических прав. Все это не было забыто.

Помимо того, что в Стелленбоше с 1994 года находится непропорционально большое количество крупных корпораций, принадлежащих африканерам, он всегда занимал уникальное место в африканерской легенде. Именно в этом городе впервые была зафиксирована идентичность "африканер"; И именно в этом городе был основан университет, в котором была заложена большая часть интеллектуальных и законодательных основ, на которых строилась расовая сегрегация. Университет выпустил целую череду премьеров времен апартеида, включая его главного архитектора Хендрика Вервурда, и сегодня он по-прежнему является университетом, который выбирают многие представители зажиточной элиты страны.

Но для многих южноафриканцев Стелленбош вызывает лишь представление о привилегированности белых африканеров, разжигаемое популистской политикой, в которой фраза "привилегия белых" в Twitter тесно ассоциируется с "белым монопольным капиталом".

Стелленбош всегда находился в центре политической и культурной жизни африканеров; он был инкубатором апартеида как идеологии и воплощением стремления африканеров к образованию на родном языке африкаанс. Малан возглавил борьбу за сохранение колледжа Виктории (предшественника современного Стелленбошского университета) в качестве высшего учебного заведения, которое оказалось под угрозой, поскольку правительство Союза продвигало планы по созданию Кейптаунского университета. Малан был соавтором манифеста, составленного комитетом, состоящим из представителей африканеров со всей страны, которому было поручено обеспечить дальнейшее существование колледжа Виктории. В манифесте содержалась ставшая знаменитой фраза о том, что Стелленбош "стоит за идею" ("Zij staat voor een idee!"). Эта "идея" стала идеологическим ориентиром города.

После Южноафриканской войны 1899-1902 годов африканеры были побежденным народом. Стелленбош стал центром вновь обретенного неповиновения на юге страны. Город стал рассадником африканерского национализма и способом изолировать африканерскую молодежь от влияния англичан.

Стелленбош также был центром борьбы за признание языка африкаанс, который играл большую роль в политической и культурной жизни того времени. Поскольку после Южноафриканской войны британская администрация все активнее стремилась англизировать всю Южную Африку, город стал символическим центром растущего африканерского политического и лингвистического национализма.

Для победы африканерского национализма ключевое значение имели институт образования и национальный голос, и Стелленбош находился в эпицентре этих усилий. Но для воплощения этих целей в жизнь также требовался капитал. Появился Ян Хенох Маре, возможно, первый южноафриканский магнат родом из города Боланд. Окончив в 1870 году школу, которая впоследствии была переименована в гимназию Пола Рооса, Маре отправился на алмазные месторождения Кимберли и вернулся в Кейп 21 год спустя богатым человеком. Маре стал одним из основателей яростной националистической ежедневной газеты De Burger, издававшейся De Nasionale Pers Beperkt. Инициаторами создания современной компании Naspers стала группа влиятельных бизнесменов, политиков и фермеров из Стелленбоша, которые так или иначе были связаны между собой либо бизнесом, либо браком, Возможно, это первая итерация того, что сегодня известно как мафия.

Когда Маре умер в 1915 году, он завещал 100 000 фунтов стерлингов (что сегодня эквивалентно более 100 миллионам рандов) из своего состояния университету через траст, который до сих пор носит его имя. Этот фонд позволил руководству колледжа противостоять попыткам правительства включить его в состав нового университета в Кейптауне, поскольку теперь он обладал финансовой независимостью. Статуя Маре до сих пор гордо возвышается в университетском кампусе. Его фонд, Het Jan Marais Nationale Fonds, также существует до сих пор. Его миссия, изложенная Маре в его последней воле и завещании, заключается в "продвижении национальных интересов африканоязычной части населения ЮАР на любой территории страны, но предпочтение отдается городу и району Стелленбош". В 2016 году капитал фонда составил 1,29 миллиарда рандов, что несколько меньше, чем в предыдущем году (1,39 миллиарда рандов), и все это на благо африкаанс. "Этот университет благодарен Яну Маре за свое существование; украшения этого города появились благодаря Яну Маре; один из экономических гигантов страны, компания Naspers, не существовала бы без Яна Маре, а эта страна и город были бы гораздо беднее в культурном и социальном плане без Яна Маре", - заявил в 2015 году профессор Андреас ван Вик, председатель Национального фонда имени Яна Маре.

Университет Стелленбоша неразрывно связан с формулированием и воплощением в жизнь идеологии апартеида. Его преподаватели сыграли важную роль в создании теоретической базы, в рамках которой система могла быть обоснована, аргументирована и функционировать на практике. Университет также наполнил содержанием африканерский национализм, в первую очередь за счет укрепления использования языка африкаанс в качестве языка науки и коммерции. Таким образом, развивающийся университет дал поддержку поколению африканеров, которые начали избавляться от господства англоговорящих южноафриканцев в политической и экономической жизни страны.

Один из самых ярких молодых умов университета, Вервурд стал профессором социологии в возрасте 31 года - по словам его биографа Генри Кенни, это был замечательный взлет для этого "блестящего студента и сильной личности". По словам Кенни, годы учебы Вервурда в Стелленбоше сыграли решающую роль в формировании его интеллектуального мировоззрения. Академическая карьера Вервурда не была продолжительной, но он использовал ее как трамплин для выхода на национальную сцену в качестве политического деятеля. Он стал известен в 1934 году, когда выступил с докладом в Фолксконгрессе в Кимберли, посвященным проблеме бедности среди белых. В своем выступлении Вервурд продемонстрировал мышление, которое впоследствии определит его как идеологически настроенного министра по делам коренных народов и премьер-министра. Его аргументы были откровенно сектантскими, он поддерживал расовую дискриминацию, которая благоприятствовала африканерам.

Примерно в это время националисты пытались создать теорию апартеида, привлекая к себе внимание как тех, кто хотел абсолютной сегрегации, так и тех, кто считал, что человеческое достоинство чернокожих должно быть признано. Пока Национальная партия пыталась выработать последовательную политику борьбы с апартеидом, ученые из Стелленбоша предложили основать институт (в противовес либералистскому Южноафриканскому институту расовых отношений) для изучения и исследования решений проблемы апартеида. Для этой цели было создано Южноафриканское бюро по расовым вопросам, или SABRA, при значительной поддержке Broederbond, к которому принадлежало большинство ведущих африканеров.

Со времен демократии и все чаще в последнее время университет пытается избавиться от своего имиджа бастиона африканерства и утверждает, что старается привить более инклюзивную, всеохватывающую культуру. Но Гилиоми, бывший преподаватель Стелленбоша, считает, что попытки университета избавиться от своего африкаанс и африканерского характера приведут к смерти языка. Он говорит, что это "жестокая ирония", что английский язык в будущем, вероятно, станет средством обучения в учебном заведении, созданном для того, чтобы избежать британского ига. Он также считает, что Стелленбош не должен пытаться умиротворить расовых и языковых идеологов в современной ЮАР, утверждая, что к 1990-м годам язык африкаанс "перестал быть инструментом шовинистического африканерского национализма".

Вице-канцлер Стелленбоша, доктор Вим де Вильерс, не разделяет позицию Гилиоми в отношении политики параллельных средств обучения и считает, что университет продолжит преподавать на африкаанс только в том случае, если на это будет спрос. На праздновании столетия университета в марте 2018 года де Вильерс сказал, что идея, за которую выступал Стелленбош, - это возвышение через образование, но подчеркнул, что это не должно быть только для немногих. Эта идея была слишком узкой. Это был исключающий и устремленный вовнутрь подход вместо инклюзивного охвата... Если мы утверждаем, что идея "volksuniversiteit" слишком узкая, это не значит, что мы против африкаанс. Существует ошибочное мнение, что университет способствует исчезновению африкаанс. Это не так", - сказал де Вильерс.

Несомненно, африканеры как четко определенная однородная политическая и культурная единица уже не существуют в том виде, в каком они существовали в годы африканерского национализма. На юге и в Стелленбоше характер африканеров приобрел оттенок независимости и самодостаточности, их устраивает существующий политический порядок и, похоже, не беспокоит реальная политика африканской государственности.

Но африканеры, и особенно те, кто, как кажется, входит в так называемую мафию, больше не обязаны хранить верность какой-либо искусственной конструкции нации или "фолька", как того требовал на протяжении многих поколений национализм, посеявший такой хаос в Южной Африке. Эта форма национализма требовала беспрекословной лояльности к людям и языку, что привело к катастрофическим последствиям.

Демократия развязала руки африканерам, и многие не только отбросили свою родоплеменную принадлежность, но и вовсе отказались от нее. Сняв с плеч груз нелегитимности апартеида, африканеры процветают в демократической Южной Африке, а большинство из них принимают расовую интеграцию и мультикультурализм. А богатство и возможности, передающиеся из поколения в поколение, сделали их, возможно, самой мобильной и квалифицированной группой населения в стране.

Когда государственная служба стала прерогативой политики АНК, направленной на расстановку и преобразование кадров, многие африканеры были вынуждены покинуть тесные - и ложные - объятия государства ради неопределенности предпринимательства и частного бизнеса. Похоже, они сделали это с успехом. В 2018 году только 7,1 % белых южноафриканцев являются безработными по сравнению с 27,5 % по стране и 31,1 % безработицы среди чернокожих.

Сети, связи и дружеские отношения (реальные или иные), завязавшиеся в период становления или обучения в школе, часто являются обязательным условием для попадания в залы заседаний советов директоров крупных корпораций. И хотя времена изменились, и так называемые "школьные связи" уже не открывают двери так, как раньше, между многими людьми и компаниями, которых обвиняют в принадлежности к мафии Стелленбоша, существуют очевидные прочные связи. Эти сети генерируют контакты, возможности и зачастую капитал, а безопасность обеспечивается социальным положением и статусом.

Сегодня в Стелленбоше новое поколение дельцов и предпринимателей с удовольствием называет город "пузырем", местом, где царит уют и отстраненность от реальности растущей бедности и правящей партии, ведущей войну с самой собой.

Как и большинство южноафриканских городов, Стелленбош до сих пор демонстрирует резкое пространственное разделение апартеида. Город, основанный в 1679 году голландским губернатором Симоном ван дер Стелом (который сразу же назвал его в свою честь), до сих пор сильно разделен по цветовому признаку - результат насильственных переселений. Белые жители живут в старом городе и роскошных новых комплексах, цветные - в Идас-Вэлли, Клотесвилле и Джеймстауне, а черные - в Каяманди.

По мнению Фонда наследия Стелленбоша, некоммерческой организации, занимающейся сохранением характера города и его архитектуры, эта очерченная планировка "частично является результатом исторических моделей расовой и классовой застройки; частично - результатом специальных рамок планирования, реализованных на протяжении десятилетий; и частично - результатом специальных решений, принятых в основном застройщиками, стремящимися к прибыли, или отчаявшимися бездомными, захватившими землю".

С точки зрения топографии город в определенной степени отрезан окружающими его горами, но понятие "пузырь" происходит не только от того, что он изолирован гористой местностью, но и от того, как ему удалось экономически обособиться от остальной части Южной Африки. Этот термин стал обозначать чувство защищенного богатства или возможностей, ограниченное пределами города, и поколения старых парней из Стелленбоша возвращаются в место, которое их породило.

Стелленбош с его побеленными кейп-голландскими фронтонами и отреставрированными домиками для рабов, высокими дубами на улицах и фальшивыми европейскими кафе и ресторанами, соседствующими с инвестиционными фирмами и венчурными стартапами, по мнению некоторых жителей, просто далек от смога, грязи и бесхозяйственности остальной части Южной Африки.

Старый город, включающий в себя оригинальные кварталы XVII века, университетский городок и школы, остается районом изобилия и влияния. Такие районы, как Далсиг (вид на лощину), Парадисклуф (райская долина), Ди Борд (виноградник), Унипарк (парк профсоюзов), Брандвахт (дозорный) и Мостертсдрифт (переправа Мостерта), теперь соседствуют с эксклюзивными жилыми комплексами среди древних виноградников и на живописных горных перевалах с видом на жемчужину в короне Боланда.

Маркус Йоосте держит суд с самыми близкими друзьями в частном поместье под названием Jonkersdrift. ГТ Феррейра может похвастаться одним из самых впечатляющих винных поместий на вершине перевала Хелсхоогте под названием Токара (названо в честь его детей, Томаса и Кары), а дом семьи Рупертов на улице Тибо в Мостертсдрифте до сих пор сохранился в первозданном виде, когда патриарх Ремгро Антон купил его в начале 1950-х годов. (Йоханн Руперт больше не живет в семейном доме в Стелленбоше, он живет в Сомерсет-Уэст).

Неудивительно, что сегодня город переполнен застройщиками, которые пытаются войти в курс дела. Цены на недвижимость взлетели до небес - привлекательность стелленбосского образа жизни притягивает сюда приезжих из Йоханнесбурга, Претории и, все чаще, Дурбана. Поскольку спрос значительно превышает предложение, это место стало одним из самых востребованных в стране. По данным отчета South Africa Wealth Report 2018. В Стелленбоше находится 90 объектов жилой недвижимости стоимостью более 20 миллионов рандов. За последние десять лет сюда также приехали долларовые миллионеры. В городе насчитывается не менее 3 200 жителей, чье личное состояние оценивается более чем в миллион долларов, и 150 жителей с личным состоянием в 10 миллионов долларов и более. А альма-матер горожан, Университет Стелленбоша, выпустил третью по величине долю состоятельных людей в стране (12 %), уступая лишь Университетам Витватерсранда (22 %) и Кейптауна (19 %).

Застройщики скупают большие участки земли вокруг города, заключают сделки с фермерами-виноделами о превращении части их виноградников в поместья и приобретают участки сельскохозяйственных земель, простирающихся на многие мили за чертой города. По некоторым данным, цель такого освоения земель - сохранить исключительность Bubble, создав буфер вокруг города. По мнению Марка Свиллинга, академика университета, новые эксклюзивные комплексы вокруг города "создали лоскутную сеть разрозненных, приватизированных элитных анклавов городского потребления, которые не внесли никакого вклада в создание интегрированной и устойчивой городской культуры".

И все же Стелленбош меняется и уже не может считаться исключительным местом проживания африканеров и белых, каким он был в прошлом, как бы сильно некоторые ни хотели сохранить его таким - или как бы сильно ни хотели изобразить его таковым его недоброжелатели. Согласно переписи 2011 года, чернокожее население стало самым быстрорастущим демографическим сегментом в городе: с 2001 по 2011 год число чернокожих жителей города увеличилось на 40 %. В Каяманди, черном поселке за городом, сегодня проживает более 40 000 человек. Если обратиться к статистике, то в Стелленбоше более чем в два раза больше неформальных жилищ и лачуг (34,1 %), чем в среднем по провинции (16,5 %); уровень занятости (50,6 %) соответствует статистике по провинции; а средний годовой доход домохозяйства (29 400 рандов) совпадает с медианным показателем по провинции.

По некоторым оценкам, чернокожие и цветные южноафриканцы составляют по 44 % населения Стелленбоша, то есть только 12 % жителей города - белые. Приток чернокожих означает, что исикхоса стал вторым по распространенности языком (39 %) в городе, хотя он все еще отстает от африкаанс, который с 51 % по-прежнему является самым распространенным языком. И хотя город по-прежнему вращается вокруг университета, английский язык, похоже, доминирует в сегодняшних аудиториях и на собраниях. В наши дни африканерский характер города, похоже, больше проявляется в пригородной культуре его жилых комплексов, чем в его образовательных центрах.

Реальность такова, что, несмотря на непропорциональную концентрацию богатства и процветания, Стелленбосху не удалось избежать того факта, что это город, который является частью более широкой нации, переживающей переходный период. Преступность, неравенство и безработица поражают самые благополучные районы страны и даже Пузырь.

Многие представители элиты Стелленбоша не слепы к этому, как и к привилегиям, которыми они пользуются, и к острым потребностям развития страны, охваченной бедностью, безработицей и обострившейся борьбой за скудные ресурсы. Руперт не хочет проливать свет на свои филантропические начинания, но знакомые считают, что он тратит на различные проекты около миллиарда рандов в год. ГТ Феррейра вложил миллиарды в трастовый фонд для своих фермерских работников, а Мишель ле Ру из Capitec направил значительную часть своего состояния на поддержку общественных организаций, борющихся с коррупцией.

Богатство может купить свободу, но оно не обязательно покупает доверие. Критики мафии считают, что накопление богатства благодаря социальному и культурному капиталу отдельных людей и вытекающим из него сетям делает мафию мало чем отличающейся от Бройдербонда, с которым ее часто сравнивают. Бонды использовали сети для продвижения своих тайных целей, и мафия - как и более широкий денежный класс - делает то же самое, утверждают некоторые. И, как и Бонд, только для своей узкой выгоды.

Но так уж устроены бизнес и политика: они строятся на отношениях и доверии, которые не исключают друг друга. Когда Янни Мутон переехал в Стелленбош, его бизнес действительно пошел в гору. А когда Йоост начал строить здание, ставшее компанией Steinhoff, именно в Стелленбоше он искал подтверждение - и капитал. Сейчас Мутон сказочно богат. Йоосте богат до сих пор, хотя тысячи людей потеряли свои состояния благодаря его сомнительной деловой практике.

Бонд был организацией, вызывавшей отвращение из-за своей секретности и злонамеренности. Считается, что мафия состоит из той же социальной ткани и так же влиятельна, как и Бонд.

3. БЕЛЫЙ МОНОПОЛИСТ-КАПИТАЛИСТ

Он [Зума] вел кампанию против меня, потому что не мог меня контролировать. Он сделал все, чтобы получить на меня компромат: приставил людей следить за мной, следователей за границей, натравил на меня иммиграционную службу, SARS, "Ястребов", NPA... все они следили за моими делами. Что они могут мне сделать? Ничего".

- Иоганн Руперт, интервью с автором, 22 августа 2018 года

Когда в декабре 2015 года Зума уволил своего министра финансов Нхланхла Нене и заменил его человеком, захватившим власть, международные рынки отреагировали на это шоком.

Страна уже приняла коллективное решение о разлагающем воздействии большой коррупции при Зуме и его патронажных сетях, и рынки хотели знать, что означает увольнение Нене. Вскоре стало ясно, что рынок отвергает решение Зумы и что когда в понедельник после увольнения Нене в Токио откроется индекс Nikkei, это будет кровавая баня. Если не принять решительных мер, начнется массовая распродажа государственных облигаций, акции банков страны будут сброшены, а валюта резко упадет.

Иоганн Руперт всегда поддерживал отношения с крупнейшими институциональными инвесторами, а также с крупнейшими кредиторами в мире. Его репутация в Европе, где базируется его конгломерат предметов роскоши Richemont, хорошо известна, а его связи с крупнейшими банкирами и инвесторами на Уолл-стрит - многие из которых, как и он сам, увлекаются гольфом - насчитывают десятилетия.

Поэтому, когда Зума сменил Нене, многим из них не нужно было звонить аналитикам в Йоханнесбург или Лондон, в отделы развивающихся рынков инвестиционных банков или даже в Национальное казначейство. Они позвонили Руперту, который в это время находился у себя дома в Сомерсет-Уэст.

Один инвестор и управляющий хедж-фондом, которого многие считают самым плодовитым и проницательным инвестором своего поколения, позвонил Руперту и спросил, не стоит ли ему шортить ранды. "Нет! Пожалуйста, не делайте этого! ответил Руперт, прекрасно понимая, что его друг, приятель по гольфу из эксклюзивного загородного клуба Seminole во Флориде, сделает кучу денег на несчастье Южной Африки. Он убедил оператора с Уолл-стрит, что это не будет стоить его усилий и что правительство ЮАР скоро одумается.

Руперт не любит, когда его называют частью стелленбошской мафии. Для начала, говорит он, он даже не живет в Стелленбоше. И, кроме того, - ворчит он, - я не был частью истеблишмента при старом порядке, и я не являюсь частью истеблишмента при новом порядке тоже. Даже если бы существовала "мафия Стелленбоша", меня бы все равно не пригласили".

Однако нельзя отрицать, что Руперт, возможно, самый путешествующий из высших руководителей Южной Африки, обладает серьезным влиянием в салонах и отделанных палисандровыми панелями залах заседаний влиятельных и высокопоставленных финансовых кругов в Европе и США. Он использует это влияние для продвижения своих собственных деловых интересов, но, по его словам, он также использует его в интересах страны - хотя он признает, что делать последнее становится все труднее.

В июле 2018 года британский верховный комиссар в ЮАР Найджел Кейси и американский глава миссии Джесси Лапенн пришли к Руперту, чтобы попросить его о помощи, поскольку им никак не удавалось добиться аудиенции у Рамафосы. Руперт сказал им, что ничем не может помочь, но ему было ясно, что происходит: правительство АНК по-прежнему активно отстраняется от своих друзей на Западе и поворачивается на Восток.

Когда в 2018 году Рамафоса отправился в глобальную поездку, чтобы обеспечить 100 миллионов долларов новых инвестиций в Южную Африку, один из советников президента позвонил и попросил совета. Они собирались посетить Ближний Восток и хотели узнать мнение Руперта. Руперт дружен с Мохаммедом бен Заидом Аль Нахайяном (известным как MBZ), наследным принцем Абу-Даби (известным как MBZ) и одним из самых влиятельных лидеров в регионе. Мохаммед обращается к Руперту за услугами (он называет его "шейхом из Южной Африки"), а Руперт с удовольствием смотрит с принцем спортивные мероприятия. Вы понимаете, что сейчас в ОАЭ [Объединенные Арабские Эмираты] лето, а все влиятельные люди находятся в Европе или на яхтах? Там слишком жарко, они туда не поедут", - сказал Руперт человеку Рамафосы.

Но Рамафоса и его команда все же продолжили поездку и вернулись с обещаниями инвестиций на сумму 20 миллиардов долларов после встречи, в частности, с MBZ, который остался, пока остальные представители эмиратской элиты отбыли в более прохладные края. Однако эти инвестиции не будут выражены в твердой наличности, и хозяевам пришлось пойти на жесткую сделку. Правительство ЮАР должно было предоставить возможности для эмиратского бизнеса, и если они будут заключаться в виде местных партнерств, то необходимо будет провести надлежащую проверку. Например, одна очень успешная ближневосточная авиакомпания была заинтересована в SAA, национальном перевозчике, погрязшем в коррупции, но она настаивала на контроле. Их предложения вновь сошли на нет после того, как предыдущие попытки сорвались из-за того, что некоторые руководители SAA якобы настаивали на откатах.

Затем Руперту позвонили его друзья из Абу-Даби: стоит ли им заняться южноафриканскими инвестициями? Стоит ли им искать партнеров? А если правительство ЮАР предложит эмирам инвестиционные возможности, будет ли Руперт помогать проверять их? Ведь они не доверяли южноафриканцам. Ребята, - ответил Руперт. Я люблю свою страну и не собираюсь вмешиваться. Я помогу вам с аналитиками, которые подскажут вам, и даже буду инвестировать вместе с вами, но обычно я не участвую в таких делах".

Через месяц после визита южноафриканца в ОАЭ Руперт получил SOS от того самого советника Рамафосы: обещанные инвестиции так и не были получены. Может ли он помочь? "Что я должен делать?" - ответил он. Вы не сказали мне, что планировали в то время. Вы намеренно держали меня в неведении!

Руперт говорит, что южноафриканцы не поняли, что правительство Рамафосы не сможет подружиться с ОАЭ и Саудовской Аравией, если будет продолжать очернять США, Великобританию и Израиль. Джеймс Мэттис [тогдашний министр обороны США] - это как крестный отец МБЗ. МБЗ и Мэттис разговаривают почти ежедневно. Без защиты США ОАЭ - ничто. Они это знают. Поэтому они работают вместе с Саудовской Аравией, Израилем и США против Ирана. И теперь мы идем с шапкой в руке просить денег, в то время как мы относимся к США и Британии так же, как к себе? Мы не получим никаких денег. И правительство ЮАР этого не понимает", - говорит Руперт.

Иногда Руперт использует свое влияние, чтобы донести информацию до правительства окольными путями. В конце 2018 года он находился в Лондоне, завершая сделку, в результате которой Richemont станет поставщиком предметов роскоши для китайского гиганта онлайн-ритейла Alibaba. Это огромный переворот для компании, которая борется с конкурентом LVMH Moët Hennessy - Louis Vuitton (крупнейшей в мире компанией, производящей предметы роскоши) за первенство на этом прибыльном рынке.

После согласования деталей с предполагаемым генеральным директором Alibaba Дэниелом Чжаном он вылетел в Китай для официального объявления и встретился с Джеком Ма, легендарным основателем Alibaba, который рассказал ему о приглашении Рамафосы выступить на инвестиционном саммите правительства ЮАР. "Что бы вы посоветовали?" - спросил Ма у южноафриканца. спросил Ма у южноафриканца. 'Вы должны сказать президенту, что ему нужно сделать союзников бизнеса, что ему нужно принять предпринимателей', - сказал ему Руперт.

Позже, выступая с основным докладом в Йоханнесбурге, Ма сказал аудитории и Рамафосе: "Для того чтобы страна развивалась, необходимо сделать три основные вещи, которые очень важны. Первое - это образование; всегда полезно инвестировать в образование. Инвестиции в людей - это лучшие инвестиции во всем мире. Вторая вещь - доверие; создание и поддержка предпринимателей. Сделайте предпринимателей героями. И на вершине всего этого - хорошее и чистое правительство".

И что ответил Рамафоса? "Мы должны относиться к нашим предпринимателям как к героям и отойти от того, чем нас кормили, где мы относились к нашим бизнесменам как к врагам, называли их белым монопольным капиталом и все такое. Сегодня этому должен быть положен конец. Давайте смотреть на наших бизнесменов как на героев".

Кристин Лагард, директор-распорядитель Международного валютного фонда, считается хорошим другом Руперта и номинировала его на получение Почетного легиона, высшего гражданского ордена Франции. Он также имеет прямую связь со Стивеном Мнучиным, бывшим управляющим фондами Уолл-стрит и министром финансов Трампа. Сеть Руперта охватывает США, Европу, Ближний и Дальний Восток, включая сотни связей с высокопоставленными правительственными чиновниками и бизнесменами в экономических державах мира.

Но, по крайней мере, для его недоброжелателей Руперт - лидер мафии Стелленбоша, манипулирующий правительством и контролирующий рычаги и командные высоты экономики. Малема часто выступает в роли лидера, обвиняя Руперта в том, что он является авангардом западного заговора с целью порабощения и реколонизации Южной Африки. В октябре 2018 года Малема заявил, что отказался от совета "поехать в Стелленбош", чтобы Руперт мог разобраться с его налоговыми проблемами. А в январе 2019 года на мероприятии EFF, где на столах стояли вина из поместья Руперта и Ротшильда, Малема снова обрушился на Руперта, заявив, что отверг предложение "сестры Руперта" о встрече, которая могла бы принести "пользу" обоим. Представитель EFF сказал: "Не могли бы вы передать Рупертам, что в Южной Африке должна быть хотя бы одна партия, которую они не контролируют. И пусть этой партией будет EFF. Потому что, скорее всего, у Рупертов есть все, кроме EFF. Мы рискуем тем, что все партии в Южной Африке будут принадлежать таким, как Руперт, у которых есть деньги, чтобы купить все, что движется в этой стране".

Интересно, однако, что публичные заявления Малемы о Руперте не помешали его заместителю Флойду Шивамбу наладить отношения с так называемым белым монополистом-капиталистом. Во время жестоких президентских выборов АНК в 2017 году Шивамбу был одним из главных помощников Руперта в его неформальной разведывательной сети, иногда объясняя внутреннюю работу процессов и процедур правящей партии и часто предупреждая Руперта о важных событиях в партии. (В разгар борьбы Шивамбу сказал Руперту, что Рамафоса победит в гонке за лидерство).

И пока лидер его партии нападал на Руперта на любой площадке и разглагольствовал о белом монопольном капитале, Шивамбу посоветовал Руперту публично изложить суть дела и предложил способы, которыми он может этого добиться: "Хотите верьте, хотите нет, - сказал Руперт, - но Флойд Шивамбу посоветовал мне дать интервью PowerFM. Когда он узнал меня поближе, когда понял, чем я на самом деле занимаюсь, что я выступаю против апартеида и кого я знал [во время борьбы], он сказал: "Но этого никто не знает. Ты должен пойти на шоу Гивена Мхари и сделать "Беседу председателя" [с Мхари]".

Шивамбу, который также обратился к Руперту за помощью в планируемом им личном проекте, был обеспокоен тем, что общественный и политический образ председателя Remgro был несправедливым и жестким, и считал, что, привлекая Мхари (который уже брал подобное интервью у Мбеки), Руперт сможет изменить эту картину. Интервью было оперативно организовано, и Руперт получил возможность все исправить - благодаря настойчивости Шивамбу.

Но перед этим Шивамбу и еще один коллега из EFF навестили Руперта и Феррейру в Стелленбоше. Он и его коллега - я не помню имени этого человека - пришли к нам, чтобы попросить о помощи. Мы вместе пообедали в Токаре, винном поместье Феррейры на перевале Хельсхугте. Они хотели построить больницу в Лимпопо и спрашивали, можем ли мы помочь. Им нужен был опыт. У них было два бизнесмена, которые уже построили несколько супермаркетов Spar, и они хотели работать с Mediclinic. Я сказал им, что мы не можем, но, возможно, люди из Mediclinic смогут. Затем Янни отвез их на Флер-дю-Кап, ферму, которую купил мой отец и которая теперь принадлежит компании Remgro. Меня беспокоило, что они могут подумать, будто все белые люди так живут, ведь они уже уверены, что мы купаемся в шампанском, - вспоминает Руперт.

Ирония заключается в том, что в то время как Малема выставлял Руперта в качестве белого капиталистического гопника, на котором EFF могли бы построить свою популистскую базу поддержки, Шивамбу не только пытался заручиться поддержкой Руперта в своих собственных проектах, но и активно консультировал его по вопросам связей с общественностью, чтобы противостоять этому посланию. Для Руперта это были функциональные отношения, но он устал и разочаровался, когда личные нападки со стороны Малемы не прекратились. (Шивамбу отрицает все это, включая знакомство с Рупертом, консультирование его или получение от него какой-либо помощи.)

Дом Руперта в Сомерсет-Уэст, примерно в двадцати минутах езды от Стелленбоша, находится в пригороде Парел-Валлей, на склонах Гельдерберга. Напротив главного входа в поместье находится кластерный жилой комплекс, а сам дом окружен непритязательными семейными домами среднего класса. Главная магистраль Сомерсет-Уэст с ее магазинами и стоянками такси находится в нескольких минутах ходьбы. Ворота безопасности едва заметны с улицы. (Маркус Йоосте, глава компании Steinhoff, напротив, жил в укрепленном поместье с частной охраной в долине Йонкерсхук).

Извилистая дорога от ворот через густой кустарник под пологом деревьев выходит на большую поляну, где стоит дом в кейп-голландском стиле с великолепными фронтонами и большими окнами, а рядом с ним - побеленные старые конюшни и хозяйственные постройки. Поместье Парел-Валлей, в честь которого назван пригород, ведет свою историю с 1600-х годов, когда оно было пожаловано свободному мещанину из голландской колонии в Кейпе.

Охранники указывают посетителям, где парковаться, а газон простирается от гравийной дорожки сзади дома мимо хозяйственных построек в направлении спортивных площадок средней школы напротив. В гараже припаркована одна машина - черный спортивный внедорожник (похожий на "Лексус"). Чуть позже приезжает Руперт на черном BMW X5 старого образца.

Он машет мне рукой, пока паркует машину и разговаривает с одним из своих сотрудников. Большая старая голландская колониальная входная дверь, верхняя часть которой наполовину приоткрыта, распахивается в теплую и просторную гостиную. Цветовая гамма соответствует обстановке: коричневые и карамельные тона преобладают в удобных диванах и больших креслах. Антикварные буфеты, столы и стулья украшают комнату, а бронзовая скульптура леопарда украшает сервант. В огромном камине с тонкой пудрово-голубой и белой плиткой из делфтского фарфора по краям пылает огонь. Огонь поддерживают мелко нарубленные куски дерева (возможно, старые лозы).

Персонал дружелюбен и приветлив; они говорят, что "менеер Йоханн" скоро будет со мной. Звуки деятельности становятся более отчетливыми, когда Руперт направляется в комнату из гаража, а персонал приветствует одного из самых уважаемых лидеров бизнеса Южной Африки.

Руперт, небрежно одетый в слаксы без носков (и с двумя пукающими серыми веймеранерами), извиняется за опоздание на пару минут. Он был в Каяманди, где жители принимали участие в марше протеста. Никто не мог объяснить мне, в чем дело, поэтому я решил сам поехать туда и поговорить с людьми о том, какие у них проблемы. Я поехал, чтобы своими глазами увидеть, в каких условиях живут эти люди. Я не боюсь, нет, они меня там знают и не отказываются со мной разговаривать", - объяснил Руперт.

За несколько дней до этого группа людей из Хермануса, где вспыхнуло насилие, пришла просить его о помощи. Мы не можем продолжать так обращаться с людьми".

Руперт склонен подавлять своих собеседников и становится хозяином большинства помещений, в которые входит, - это внушительная фигура, умеющая эффективно использовать молчание в разговоре. Он редко отклоняется, и, как только его курс задан, его трудно - или даже невозможно - перебить. Бизнес и лидерство, сплетни и анекдоты, спорт и политика - вот его основные темы, причем не обязательно в таком порядке. В мире найдется не так уж много людей, занимающих высокие позиции в этих дисциплинах, которых он не знает или с которыми не дружит, и он часто напоминает вам об этом факте.

Разговор переходит от капитала и политики к регби и гольфу, Steinhoff и другим компаниям. Внезапно Руперт встает и идет к двери, где обнимает стоящего в дверном проеме сотрудника. Он пришел попрощаться с Рупертом, который объясняет, что работник работает в семье Руперта уже почти 30 лет и всегда берет месячный отпуск в середине года, чтобы навестить свою семью в Квазулу-Натал. "Где вы остановились? спрашивает Руперт и советует ему прервать путешествие в Колесберге, а не ехать ночью.

Он ухмыляется и рассказывает, что отец "уговорил" его купить старый дом, и, хотя это великолепное жилище, из-за древних балок и разрушающихся стен ему приходится тратить много денег на его поддержание. Это тридцать лет непрерывной работы. Я хочу переехать на ферму". У них есть фермы во Франшхуке и Граафф-Рейнете, но Гейнор, его жена, говорит: "Нет, мы не переедем, здесь выросли дети". Когда мы приехали сюда, это была катастрофа. Трава была высотой до бедра, и страховщики признали ее пожароопасной. У дома нет фундамента, и зимой стены впитывают влагу из глинистой земли".

Он легко говорит, в основном без протокола, а иногда и без него, и при этом курит сигареты Rembrandt van Rijn. Он вырос в Стелленбоше вместе со своим братом Антонием и сестрой Ханнели. Его семейный дом на улице Тибо, 17, до сих пор имеет тот же пыльно-розовый блеск, что и в 1950-х годах, и по-прежнему принадлежит семье. На вопрос, не собирается ли он когда-нибудь оставить дом, он отвечает: "Боже, нет, как только я его продам, его снесут и построят на его месте очередное чудовище, - говорит он.

В доме было три спальни; печь Aga на кухне - это неизгладимое воспоминание, как и поездки на велосипеде в школу. Стелленбош тогда был не таким, как сегодня. Мы жили в одном доме все эти годы и никогда не переезжали. Бизнес моего отца занял тридцать лет, чтобы стать прибыльным. Он не слишком заботился о деньгах, это было не то, что его мотивировало. Например, первая новая машина у моей матери появилась в 1968 году, когда мне отдали ее старый подержанный Mercedes-Benz, дизель 190. У моего отца был уговор с каждым ребенком: не садись на мотоцикл, и в 18 лет ты сможешь купить машину. Это была хорошая сделка. Моя мама получила новую машину после тридцати лет его работы в бизнесе".

Руперт почитает своего отца и восхищается его стойкостью. Знаете, в 1948 году в Йоханнесбургской африкаанс торговой палате было 200 членов, а к 1968 году их осталось только двое: мой отец и Альберт Вессельс [который привез Toyota в Южную Африку]. Значит, его [Антона Руперта] мотивировало что-то еще, кроме денег, - говорит Руперт.

Руперт не слишком хотел присоединяться к бизнесу своего отца, поэтому в 1970-х годах он покинул Стелленбос и отправился на поиски собственного состояния за границу. На самом деле Антон Руперт и Дирк Херцог, два основателя компании Rembrandt, согласились, что участие семьи и детей в бизнесе не является идеальным, хотя два брата Антона Руперта занимали руководящие должности в группе.9 Руперт отправился в Нью-Йорк, получив предложение работать в Chase Manhattan Bank, владельцем которого был друг его отца Дэвид Рокфеллер. Позже он работал в финансово-консалтинговой компании Lazard Frères, а в 1979 году вернулся в Йоханнесбург, где помог основать Rand Merchant Bank.

Когда в 1984 году он наконец пришел в Rembrandt, у его отца возникли проблемы с партнерами в Rothmans International в Лондоне, и Руперт-младший не собирался с этим мириться. Я пришел в Rembrandt не с мыслью о том, что хочу заработать много денег: Я пошел туда, потому что мой отец начал терять контроль над компанией", - говорит он. К тому времени П. В. Бота был в расцвете своей идеологии "тотальной стратегии", а Южная Африка находилась в тисках широкомасштабного насилия. Санкции начали сказываться. Компания Rothmans, поднявшаяся на вершину международной сигаретной индустрии во многом благодаря Рупертам и Рембрандтам, решила, что представителей компании больше не будут приглашать на заседания совета директоров из-за их национальности и политики апартеида в Южной Африке.

Оппоненты Рупертов в совете директоров были озабочены политикой. Но для Руперта проблема была личной. Как он рассказал биографу Антона Руперта, он не мог терпеть такого отношения к своему отцу со стороны членов совета директоров, многих из которых он привел в лоно Rothmans. Применяя тактику силового давления, вступая в перепалки в зале заседаний совета директоров и опираясь на древние связи, Руперт смог взять под контроль совет директоров Rothmans и вытеснить тех членов совета, которые выступали против него и его отца.

Руперт говорит, что они вышли на первое место, потому что упорно боролись. Мы всегда были самыми маленькими: Rand Merchant Bank был самым маленьким, и даже Rothmans и BAT [British American Tobacco, в которой Рупертам принадлежал большой пакет акций] были меньше, чем Philip Morris [крупный американский производитель сигарет и табака]. А теперь, с Richemont, мы меньше, чем LVMH. Это все равно что иметь продуктовый магазин в Кару - все думают, что ты огромный, но это не так. В Южной Африке мы не были такими уж большими; в глобальном масштабе мы были никем. Мы старались быть быстрее остальных, старались работать больше. Это нас и отличало", - говорит он.

Руперт не терпит дураков. Коллеги говорят, что он был таким же практичным, как и все, когда руководил "Рембрандтом". Уайти Бассон обратил внимание, когда узнал, что Руперт однажды зашел за прилавок в одном из своих магазинов, чтобы проверить наличие пыли на верхней полке сигаретного прилавка. Это самый старый трюк в розничной торговле: проверять пыль, потому что это говорит о том, выполняет ли представитель свою работу. В Rembrandt мы прививали культуру внимания к деталям".

Однажды в Йоханнесбурге, когда он ехал в офис Rembrandt, он заметил машину представителя компании, припаркованную у офиса. Он заглянул внутрь и заметил, что машина завалена мусором - пустыми банками из-под кока-колы и пакетами из-под еды. Он оставил на лобовом стекле анонимную записку: "Сэр, пожалуйста, присмотрите за этой машиной получше и уберите ее". Через неделю машина была все в том же состоянии. Я пошел в офис и сказал представителю, чтобы он забрал ее... Эта история быстро распространилась по всей стране". Компания должна уделять внимание своей культуре, потому что мелочи могут сделать или сломать ее. Презентация в PowerPoint ничего не значит; культура - это все", - говорит он.

Настоящим достижением Руперта в начале его работы в Rembrandt стало обеспечение будущего компании путем реструктуризации организации и консолидации ее зарубежных интересов в отдельную компанию Richemont, акции которой были зарегистрированы в Швейцарии и Йоханнесбурге. Richemont стала инструментом, в котором разместились многие из самых успешных инвестиций Rembrandt, включая Cartier и другие бренды класса люкс, и превратилась в самостоятельную холдинговую компанию.

Семья Рупертов контролирует Richemont через свою европейскую компанию Compagnie Financière Rupert, которая контролирует 50% прав голоса. Когда в 1990 году Сирил Рамафоза рассказал ему о Richemont и решении сконцентрировать зарубежные интересы семьи и Rembrandt в отдельной иностранной компании, Руперт ответил: "Сирил, все очень просто, и ты можешь рассказать об этом своим заинтересованным сторонам: Я должен защитить активы моих акционеров от ваших акционеров, чтобы, если они захотят что-то украсть, им это не удалось". Ни один капитал не ушел из страны, ни один капитал никогда не уйдет из страны, и все доходы по-прежнему возвращаются в Южную Африку... за все эти годы мы не вывели ни одного пенни".

Руперт и Рамафоса, по словам биографа Антона Руперта, стали хорошими друзьями, причем Рамафоса был членом правления его Фонда парков мира, инициативы по созданию трансграничных национальных парков.

В ноябре 2016 года Руперт получил текстовое сообщение от своего знакомого в АНК. Сообщение подтвердило то, о чем он давно догадывался: идет спланированная кампания по дискредитации его самого, его семьи и его компаний. Они придут за вами. Гупты наняли Bell Pottinger, чтобы навязать вам историю о "захвате государства". За свою работу они получат 24 миллиона рандов плюс расходы. Деньги будут выплачены посредником", - говорилось в текстовом сообщении.

Далее в нем говорилось: "Похоже, это также немного личное, касающееся Эдварда Зумы и торговли сигаретами. Они также считают, что вы финансируете Марию [Рамос, в то время исполнительный директор Absa], Тревора [Мануэля, женатого на Рамос], Правина и [Мцебиси] Джонаса [в то время заместитель министра финансов]". Судя по всему, Зума выступает против Тули, и грядут масштабные изменения в кабинете министров. Bell Pottinger [являются] мозгом, стоящим за атакой на вас...".

Менее чем через две недели Руперт расторг контракт Richemont с Bell Pottinger, лондонской фирмой по связям с общественностью, с которой компания сотрудничала более 18 лет. На ежегодном собрании акционеров Remgro он обрушился на фирму, испытывая отвращение к компании, которой он долгое время доверял. Пока они еще работали в Richemont, они начали работать на Гуптов". Он объяснил, что их задача - отвлечь внимание от обвинений в захвате государства, в которых замешаны Гупта, и нацелиться на Руперта - их клиента!

Руперт отрицал, что Remgro оказывает чрезмерное влияние на СМИ или что он замешан в захвате государства. Мы никогда не вели дел с государством... никогда. Во-первых, я не доверял предыдущей группе, и я не доверяю этим парням. Мы не имеем никакого влияния на СМИ или медиакомпании, в которые мы инвестируем". Он говорит, что никогда не был в офисах eNCA, компании, в которой Remgro имеет долю, и даже не знает, где находятся офисы Caxton, в которой компания также имеет долю. Во времена апартеида он был заклеймен как "верраайер" ("предатель" на языке африкаанс). Раньше нападки исходили от правых, теперь - от левых. Это невесело... и этим руководит компания Bell Pottinger. Я говорю об этом публично. В прессе хорошо известно, как хорошо эта кампания организована, чтобы защитить определенную семью и определенного человека".

К тому времени Руперт стал объектом продолжительной и яростной кампании в социальных сетях, проводимой, как выяснилось позже, компанией Bell Pottinger. Компания была нанята Гуптами и сыном Зумы Дудузане, чтобы противостоять набирающему обороты освещению в СМИ явного неправомерного влияния индийской семьи на главу государства, АНК и правительство.

Образ Руперта регулярно сатирически высмеивался армией анонимных пользователей в Twitter, многие из которых были частью сети и нарратива, порожденного Bell Pottinger. Имя Руперта использовалось с хэштегом "WMC", или "белый монопольный капитал", и набирало обороты, поскольку семья позиционировалась как факелоносец эксплуатации и капитализма. Один из аккаунтов в Twitter, созданный компанией Bell Pottinger, опубликовал изображение жирных, богатых, белых людей, поглощающих пищу, в то время как истощенные черные люди едят крошки с пола. Один из толстых богатых людей напоминал Руперта.

Поначалу Руперт просто выразил обеспокоенность тем, что Bell Pottinger помогает семье, захватившей государство, и сообщил об этом в компанию. Но Викторию Геогеган из Bell Pottinger, которая вела эту прибыльную кампанию, было не переубедить. Как мы знали с самого начала, мы находимся в центре гражданской войны, где Гупты и их союзники на одной стороне, а Йоханн Руперт и другие - на другой", - написала она в электронном письме боссам компании. Неизбежно будет вылито еще больше грязи. Однако трудно отказаться от такого большого гонорара". Лорд Тим Белл, один из основателей компании, заявил, что он был против контракта. 'Это было неправильным поступком. Иоганн Руперт был нашим клиентом. И я не понимал, почему мы делаем что-то против его интересов. Я приказал всем прекратить работать на Гупта, но они меня полностью проигнорировали", - утверждает он.

Зума стоял за всем этим - за очернением Руперта, его имени и его семьи, - считает Руперт. Он вел кампанию против меня, потому что не мог меня контролировать. Он сделал все, чтобы получить на меня компромат: приставил людей следить за мной, следователей за границей, натравил на меня иммиграционную службу, SARS, "Ястребов", NPA [Национальное прокурорское управление]... все они следили за моими делами", - говорит он. Что они могут мне сделать? Ничего... В прежние времена можно было отнять фабрику, но сегодня все дело в правах на интеллектуальную собственность. И они не могут забрать это".