Маг 11 (СИ)

Глава 14

Так, носитель паспорта конкретно умирает у меня на глазах, что мне вполне нормально для будущего, если откинуть всякую жалость, человечность и хладнокровно дождаться его смерти.

Остается тогда только лично позаботиться о нем, не доверяя местным бандитам, чтобы отвезли его в самом простом гробу на кладбище и там захоронили без всяких табличек. Это, типа, все, что я могу для тебя сделать, дорогой теперь полный тезка.

Это не так сложно, всего-то похлопотать денек.

Только моральная проблема имеется — очень это я некрасиво выгляжу в своих собственных глазах. Если бы он уже умер и лежал тут холодный — тогда не оказалось бы никаких проблем для меня с моралью и совестью. А так есть варианты, не нравится мне именно такой выход для нас обоих.

Гораздо сложнее другого добиться — чтобы квартальный сведения о его смерти не подал, чем может легко дезавуировать мою купленную паспортную книжку. Его внимание к этому умирающему уже привлечено, теперь он так просто про него не забудет.

То есть, я-то с ней могу долго кататься без проблем, но, если останусь на одном месте и привлеку к себе пристальное внимание за дела свои, многим очень мешающие, тогда меня по записям в ней легко смогут проверить и вычислить — что я не тот, кто должен быть.

Да, с этими записями о регистрации в разных местах появляется реальная проблема для меня.

Так, а что я могу сделать, чтобы не оставлять следа за собой?

Здесь про меня и мое новое имя будут знать бандиты и тот же квартальный. Он-то за деньги все забудет, а вот получившие хорошую трепку и весомый удар по самолюбию бандиты, возможно, не захотят это так оставить и пойдут дальше мимо того же квартального к его начальству. Да просто ему самому скажут дать ход делу о смерти и все.

С квартальным бандиты договорятся, стребовав с меня кучу денег за ущерб и полученный урон своему авторитету.

И ведь тогда все равно нет никакой гарантии, что не обманут или еще какую заподлянку не устроят.

Да точно устроят, вон как враждебно этот Гела взглядом зыркает, сто процентов устроят. Не простит он понесенных побоев, раненой руки и унижения, я это хорошо чувствую по его отношению.

Однозначно, с ними нет смысла иметь какое-то дело дальше и о чем-то договариваться сейчас, это абсолютно точно.

Поэтому я решаюсь на определенные действия в отношении умирающего и того же Гелы.

— Заплатили тебе хоть за документ? Хоть какую-то деньгу? — спрашиваю я больного.

Отвечать он не в силах и только кивает головой, измученно закрывая глаза.

— Сколько? Десять рублей? Двадцать? Тридцать? — медленно продолжаю я.

На двадцати-тридцати рублях мужик кивает головой, значит, где-то в этом пределе.

Ну, хоть не просто так отняли и то ладно. Ему жить всего день-два осталось.

На хрен ему тогда документы? На том свете без них обходятся.

А на эти деньги наступающую смерть себе как-то облегчит и похороны хоть какие-то может устроить. Чтобы не в яму грязную кинули в мешке, а отпели в церкви, записали в книгу и в гроб положили, как положено.

Чтобы остался какой-то след от него на земле и даже кто-то из детей смог его найти потом, ту же могилу отыскать.

Гела попробовал еще раз вырваться из захвата, но, в этот раз я его сам отпустил и еще подтолкнул, мол, давай проваливай. Не до тебя сейчас.

Теперь он мне не нужен, но, однозначно провинился передо мной, поэтому я не отдаю ему его же сто пятьдесят рублей и выпроваживаю за порог.

— В расчете! Обмануть хотели — поэтому деньги забираю! Будете здесь еще мелькать, ноги-руки переломаю. Я это могу, сам видел, — продолжаю говорить с местным акцентом.

Он что-то шипит на прощание и уходит, пытаясь заскочить на бричку, но, я его догоняю и останавливаю, направляя в сторону:

— Ножками топай! За поездку сам рассчитаюсь. Она мне еще нужна, — подталкиваю его мимо извозчика.

Можно потом и так извозчика найти, но, чего время тратить, когда он здесь уже стоит и ждет платы.

Бандит уходит, постоянно оборачиваясь и делая злобную морду, но, активно жить мне больше не мешает. Понял, что на гораздо более матерого хищника нарвался, что можно совсем довыступаться в этом безлюдном месте, поэтому только раненую ладонь все пытается плотнее забинтовать салфеткой.

Ладно, он скоро доберется до своих, тогда может попробовать организовать нападение на меня десятка, а то и двух своих башибузуков, если ему дать на это время, поэтому в течении часа нужно отсюда убраться.

А лучше дело не затягивать и исчезнуть еще быстрее отсюда.

Глянув на притихшего умирающего, как со свистом вздымается его грудь, я принял решение, но, первым делом вернулся к извозчику:

— Не вздумай уехать. Нанимаю тебя на весь день, заплачу хорошо. Еще и сверху выдам денег.

Дожидаюсь кивка извозчика и осматриваю все вокруг дома. Ничего особенного нет, заросли травы и несколько фруктовых деревьев за изгородью, никаких лишних свидетелей в округе не имеется.

Потом возвращаюсь в комнату, беру единственный тут табурет и подсаживаюсь к Ивану Романовичу Будову, как написано в паспортной книжке.

— Иван Романович! Ты жить хочешь? Вопрос тебе задан серьезный, безо всяких шуток, поэтому с ответом не спеши!

Исстрадавшееся, но, достаточно умное лицо взрослого человека дрогнуло глазами и недоверчиво посмотрело на меня. Кажется, приступ на время прошел, и он может немного говорить.

— У меня там половина легких плавает, — он кивнул на ведро, — Это уже не первое ведро.

Голос совсем слабый, но, говорит грамотно, одежда более-менее приличная у него. Ну, именно та, что одета сейчас — просто была приличной когда-то. Не падшая личность, вполне нормальный мужчина, которого здесь настигла неизлечимая болезнь. Или ее быстрое развитие.

— Зачем в Кутаиси приехал? Из-за здоровья?

— Да, работу на электростанции предложили, однако, еще в пути стало плохо. Нашел комнату, а на работу так и не явился, уже и не появлюсь, — рассказывает он единственному внимательному слушателю перед неминуемой смертью свою историю жизни.

Страшно умирать в чужом месте никому не интересным чужаком, хочется хоть с кем-то поговорить, может, письмо родным передать. Когда не сразу умираешь, а в течении нескольких дней из себя легкие выплевываешь по кускам — это особенно понятно.

Поэтому он даже рад слушателю, который зачем-то купил его паспортную книжку, только, ему уже на это знание все равно.

— Думал, еще пару лет протяну в хорошем климате, — шепчет умирающий.

Понятно, вполне приличный и технически образованный мужчина этот Иван Романович, раз при электричестве делами занимается. Такого стоит спасти и вернуть в жизнь — вот что я сейчас думаю.

Ладно, беру его с собой! Попробую решить этот вопрос вот так!

— Смотри, Иван Романович. Я сейчас тебя вылечу совсем, станешь как новенький пятиалтынный. Есть у меня в руках такая сила, бог мне много чего дал. Потом ты поможешь мне, немного вместе поживем, неделю или месяц, как получится. И дальше ты свободен.

Мужчина приподнялся на подушке на локте и потрясенно смотрит на меня. Ведь говорю я совсем невозможные вещи уверенным и спокойным тоном, как само собой разумеющееся.

— Кровью договор подписывать не нужно, я к нечистой силе отношения не имею никакого. Согласия я твоего и не спрашиваю, дело мое к тебе небольшое, тут никто не откажется никогда помочь. Поможешь документ мне получить в полиции, будешь свободен здоровый и с деньгами еще солидными. Вот и все, что от тебя требуется.

Спорить он, конечно, не стал, просто согласно кивнул головой.

— Давай, откидывайся на подушку!

И это выполнил беспрекословно, замер, недоверчиво косясь на меня сквозь веки.

Я достал камень из внутреннего кармана и начал лечение с его груди, где у него легкие расположены. Может, есть у него и много других, уже пораженных органов, но, сначала легкие приведу в порядок, остальное потом уже.

Через десять минут, потратив пятнадцать процентов маны, я скомандовал Ивану вставать:

— Здоров уже, как бык!

Мужчина, и правда, легко поднялся, чуть не запнувшись за ведро у грязной кровати и остановился, не зная, что сейчас делать.

— Так, ты собирай вещи. Все, сюда уже не вернемся. Эту одежду снимай, мокрая она вся и пахнет, одень что-то посвежее. Сейчас поедем в баню, чтобы ты помылся, потом уедем из города.

Поезд в Тифлис ходит не каждый день еще, всего два раза в неделю, поэтому нам нужно прожить где-то до завтра с этого момента. Расписание я уже хорошо изучил, по ранней весне пассажирские корабли еще в Крым не ходят, море слишком волнуется сейчас.

Спасенный не понимает, что с ним произошло, не споря, нервно собирается и переодевается. Я, чтобы его не смущать, подхватываю ведро и выливаю за домом его содержимое в кусты. Ни к чему оставлять в комнате свидетельства того, что Иван Романович был уже при смерти тому же квартальному и хозяину комнаты.

Через десять минут мы садимся в транспорт. Вещей у спасенного — чемодан побольше и чемодан поменьше, такие простые, но, вместительные. Я закидываю их в багажное отделение, возчик крепит и вскоре только пыль из-под копыт лошади и колес брички остается за нашей спиной.

Иван напряженно смотрит по сторонам, время от времени щупает грудь и пытается глубоко дышать, чтобы проверить себя на кашель. Только теперь приходит в себя после внезапного спасения и вопросительно смотрит на меня. Однако, я киваю на возницу и показываю ему, чтобы пока молчал. Тому совсем ни к чему знать о наших планах, первым делом его бандиты Гелы возьмут в оборот по возвращению обратно к месту стоянки.

В бане я дал Ивану всего с полчаса помыться, за это время сам доехал до гостиницы и забрал свои вещи с помощью прислуги и возницы. Уже солидный чемодан имеется у меня с барахлом и еще один красивый кожаный саквояж, старую одежду Ивану отдам, ему как раз по росту будет.

Да, вот так я сразу переиграл складывающуюся для меня неудачно ситуацию и пусть у меня остались в Кутаиси враги, вскоре можно будет про них забыть и просто наплевать.

— Запрыгивай, — командую я спасенному мужчине, который ждет нас около бани, греясь на солнышке, вскоре мы едем в направлении выезда из города.

Вознице я даю пару рублей авансом, чтобы он не переживал за целый рабочий день сейчас. Однако, от него пора бы избавиться, поэтому я около какого-то мелкого овощного рынка со стоянкой наемного транспорта отпускаю его и выгружаюсь. Дожидаюсь, пока он найдет какого-то клиента в центр и потом нанимаю следующего извозчика.

На нем мы катимся до самого вечера уже в сторону Варцихе, по дороге я нахожу апартаменты со сдачей нумеров.

Время уже к вечеру, у Ивана сил точно нет никаких из-за ослабленного болезнью организма, поэтому я выгружаюсь здесь, отпускаю извозчика и мы идем в соседнюю харчевню, где здорово объедаемся.

Погони за мной не оказалось, впрочем, утром мы нашли очередного извозчика и тронулись дальше.

Иван вчера не смог меня как следует расспросить о чуде, случившемся с ним и пробует это сделать сейчас, однако, я пока сам его расспрашиваю о прошлой жизни.

— Да что там рассказать? Все как у всех — родился, не женился, учился в технической школе. После этого много лет работал в Смоленске, потом начались проблемы с легкими из-за трудной жизни в юности, переехал в Харьков. Там уже почти совсем собрался начать семейную жизнь, как болезнь обострилась. Чтобы не портить жизнь своей избраннице — решил уехать подальше, чтобы не у нее на глазах все это случилось. Так оказался в Кутаиси, здесь все пошло очень быстро и сегодня я уже должен был умереть. Но, появился ты и спас меня.

Разговор идет на станции в городке, где мы ждем поезд до Тифлиса. Наши вещи уже сложены на тележку носильщика, отдельной кассы здесь нет, поэтому билеты придется покупать в самом поезде.

Я коротко объяснил новому, можно сказать, что и подельнику, что от него требуется в будущем:

— Зарегистрироваться в Тифлисе в полиции. Потом через неделю подать заявление об утрате паспортной книжки. Поспособствовать ее быстрейшему получению. Потом отдать ее мне, а самому возвращаться в Харьков полностью здоровым и с нормальными деньгами. Кстати, сколько ты получал на работе в Харькове? Уже был завидным женихом?

— Да, вполне себе уже был. Сто двадцать рублей в месяц, вполне хватало на хорошую жизнь. Технические работники с с опытом везде требуются, — с гордостью говорит Иван Романович.

— Вот и отлично. К тебе после этого дела одна просьба, ничего про свое чудесное выздоровление не рассказывать. Если как-то тебя найдут и начнут про меня расспрашивать, нужно сказать, что ты ничего не знаешь. В Харькове подашь снова заявление на потерю старого документа, после того, как устроишься и пройдешь регистрацию в полиции. Старую книжку не сдавай, потом отдашь мне, когда я тебя навещу. Будем поддерживать связь постоянно, — инструктируя собеседника, я допускаю, что он вполне себе не выдержит соблазна и выдаст интересантам многое из того, что они захотят узнать.

Однако, к тому времени, как мной должны всерьез заинтересоваться, я надеюсь попасть под царское личное покровительство, поменять документы и изъять из того же отделения полиции всякие упоминания обо мне. Хотя, возможно, придется еще раз перекупить чужие бумаги, используя примерно такой же способ, с которым у меня не сложилось в Кутаиси.

Жить по документам нигде не зарегистрированного и пропавшего покойника, которого так и не похоронили официально — гораздо спокойнее.

После долгого ожидания под весенним солнцем подходит окутанный черным дымом паровоз, за ним идут вагоны синего цвета, дальше желтого и зеленого, так различают вагоны разного класса.

— Поедем вторым классом, — командую я грузчику и он тянет наши чемоданы дальше к подходящему вагону.

— Не проще ли третьим ехать? — удивляется Иван.

— Нет, не будем так уж экономить, да и с нашим багажом не пролезть в вагон.

Я понимаю простого техника, билеты в первый и второй классы поезда довольно дороги, но, и третий совсем не бесплатный, всего-то в два с небольшим раза дешевле, чем первый класс.

Мы сначала сдаем багаж, потом расплачиваемся за места и находим свободные без проблем.

Первый раз поеду на дореволюционном поезде, хотя, в тридцать восьмом году на железной дороге прокатиться мне не удалось. Только на полуторке проехался, потом на «Паккардах» всяких и еще полетать получилось.

Ну, вагоны для благородной публики хорошо отделаны, сидения обтянуты приличной серой тканью. Хорошо, что теперь поезда хотят побыстрее, скорость поднялась с начальных сорока километров в час до шестидесяти, технический прогресс налицо.

Туалеты уже есть, вагон-ресторан тоже имеется, у меня с собой только саквояж, так что я сразу же увлекаю Ивана в вагон-ресторан на обед.

Там мы занимаем отдельный столик и радуемся жизни, глядя на мелькающие мимо красоты горной местности.

Ну, он то вообще, всему радуется, вчера только лежал при смерти, а сегодня красиво катится навстречу новой жизни. Вчера жаловался на общую слабость и сильную головную боль к вечеру, так я ему все подлечил за пять минут.

Понятное дело — организм изношен и сильно подорван смертельной болезнью, когда адреналин от внезапного спасения закончился, из спутника как воздух разом выпустили.

Я сразу сказал, что ничего про себя и свои способности рассказывать не стану, сам только его расспрашиваю про то, что мне не понятно. Думаю, что примет он меня за иностранца, который слишком правильно говорит на русском. То есть, совсем даже неправильно вел разговор вот еще недавно, а сейчас уже более-менее попадаю в привычные ему слова.

Доехали мы до Тифлиса, там я посмотрел расписание поезда до Баку и задумался, не махнуть ли нам туда.

Но, отказался от этой идеи сразу. Устали уже катиться, тем более, все равно нужно в Тифлисе ночевать, а завтра уже здесь регистрацию пройдем. После регистрации в Кутаиси, с тамошней отметкой в книжке, думаю, и здесь проблем не будет. В Баку цивилизации поменьше все же, полицейские и здесь имеются, которые выдадут документ. Единственно, что из Баку можно сразу на поезд сесть и отправиться в Россию.

Ничего, уже почти середина апреля, пробудем тут еще пару недель, там май начнется и никаких завалов с перекрытиями на Военно-Грузинской дороге не ожидается тогда. Прокачусь на дилижансе по горной дороге, полюбуюсь красивыми видами, пусть на это уйдет целый день.

Так что мы со всем багажом отправились в хорошую гостиницу в центре, где остановились в двух номерах.

На следующее утро нас зарегистрировали через явку паспорта в полицию, мы получили в свои книжки по печати полицейского участка с подписью.

— Ну, слава богу, что до моей сильно потрепанной книжки не докопались, — выдохнул я радостно, а то сижу в ожидании появления городового около окна.

Больше особо рассказать о проживании в Тифлисе нечего, ходим каждый божий день в Серные бани, Иван радуется подаренной мною жизни и не пытается ни о чем меня расспрашивать. Я с ним, как грамотным человеком, часто веду разговоры про современную ему жизнь, понемногу разбираюсь во всяких мелочах, которые должен знать образованный современник.

Через неделю он подал жалобу об украденном на улице чемодане, в котором лежали документы и смог добиться выдачи новой паспортной книжки, а не просто справки для возвращения к постоянному месту жительства.

С ним пошли я и хозяин гостиницы, свидетели, которые еще раз подтвердили его личность. Хозяину была предварительно вручена кое-какая благодарность за посредничество и для передачи принимающему решение чину полиции.

Вот так у меня появилась совершенно новая паспортная книжка, где я стал взрослым, можно сказать, что уже здорово пожилым человеком. Погуляли мы с Иваном очень здорово по этому поводу, но, ни в какие приключения не влипали больше.

Он тут же отбил телеграмму на место прежней работы, что готов вернуться. И женщине своей тоже написал, что внезапно выздоровел и через неделю будет у нее. Денег бумажных, которые можно показать легально, с подходящей датой выпуска у меня осталось не так много. Тем более, нужно еще оставить на будущую жизнь в дорогой столице и Ивану выдать напоследок рублей пятьсот.

Поэтому я прогулялся в один из ювелирных магазинов, про хозяина которого узнал у местных жуликов, что он принимает золото без пробы и камни может взять.

Солидный вид и мои легальные документы произвели на жуликоватого хозяина подходящее впечатление. Я разобрал одно украшение и сбыл ему его в таком виде после долгого торга за девятьсот рублей, наверно, раза в четыре дешевле настоящей стоимости, но, больше денег покупатель не дал.

Меня и эта сумма устроила, в том же Санкт-Петербурге мне лучше пока с камнями вообще не светиться. Хотя, по дороге к столице можно посетить и Киев, и Харьков. Там тоже что-то продать из украшений без особого такого риска.

После этого мы отправились на каком-то многоместном тарантасе во Владикавказ, где через день пути и еще одну ночь в гостинице оказались в вагоне первого класса, идущем в Ростов.

Ивана я решил проводить до его старого места жительства. Может, его женщина уже и не ждет, в любом случае он все равно собирается вернуться на прежнее место работы, где ему все нравится.

Доехали до Ростова-на-Дону, там пересели на поезд до Киева и через сутки оказались в старинном городе.

Тут я уже отпустил Ивана к Харьков, очень уж он хочет побыстрее узнать, что его ждет в городе Харькове с личной жизнью.

Договорились, что он будет встречать меня на вокзале через два дня, выдал ему пока двести рублей и остался гулять по майскому городу.

Через два дня Иван меня встречает, как и положено. Сам сияет как пряник, все у него, похоже, хорошо в жизни.

— Да, все случилось, как никогда лучше. Письмо мое успело прийти так удачно, что и на работе мне место оставили, но, это не главное! Главное, что моя Матрена меня дождалась, а то к ней уже свататься сосед собирался. А тут мое письмо пришло и я сам через неделю живой и здоровый появился. Да еще и деньги с собой привез на первое время, — в голосе моего теперь полного тезки звучит неприкрытое торжество.

— Поздравляю тебя, Иван Романович. Видишь, как все отлично сложилось.

— Спасибо тебе до конца моей жизни, Сергей. Спас ты меня, — и Иван тащит меня знакомиться со своей суженной, но, тут я вынужден его огорчить.

Ни к чему, чтобы его женщина могла меня узнать, когда ей возможно, покажут фотографию или внешне опишут. Чтобы не смогли понять, что я и Иван — это полные тезки и живу я сейчас по его документам.

Или буду жить. Так-то может, что останусь в Столице тем самым Жмуриным Сергеем.

Куплю себе какую-нибудь недвижимость в городе или окрестностях, чтобы с весомым основанием получить новую паспортную книжку после потери старой. Тот путь с регистрациями, по которому прошел ее прежний хозяин ни к чему оставлять в архиве полицейского околотка.

В Киеве я успел продать еще одно небольшое украшение заинтересовавшемуся ювелиру под видом того, что хочу оценить его. Украшение похоже на то, которое я сторговал в Тифлисе, однако, здесь мне предложили тысячу сто рублей, которые я поднял до тысячи двести.

Вот, с деньгами у меня все нормально теперь, через три месяца можно и полторы тысячи пятисотками в дело пустить. Одно только «но» в них есть, слишком они потрепанные и выцветшие для купюр, только выпущенных в оборот, это нужно признать. Лучше в уполномоченном банке поменять заранее.

Провел день еще в Харькове, разобрался, где теперь в пригороде будет жить спасенный, в обычном доме с вдовой местного торговца. Недалеко построили электростанцию новую, вот он на ней и работает опять.

Продал еще одно украшение, снова под видом оценки, уже за тысячу рублей, теперь у меня последнее осталось из тех, что я с собой принес в этот мир. Ну и хорошо, потом доберусь до Москвы, и от него избавлюсь.

А пока я сажусь в поезд, чтобы через ночь вылезти в Белокаменной.

Там так же посещаю два магазина с драгоценностями и становлюсь богаче на еще одну тысячу «деревянных».

И нет при себе больше никаких украшений даже без пробы на золоте, нигде я официально не записан, как человек, сдавший дорогую вещь. Понятно, что ожидаемая прибыль, раза в три превышающая покупку, заставляет всех ювелиров прикрыть глаз на не совсем законное дельце.

На следующее утро я уже вылезаю с багажом на еще Николаевском вокзале столицы и велю извозчику везти меня в хороший отель.

Пришло время заняться тем самым делом, ради которого я сюда явился.