Маг и кошка

Глава 12

Мэт отпрыгнул в сторону, и злобная рептилия ткнулась мордой в землю у него за спиной. Мэт согнул ноги в коленях, принял боевую стойку, обнажил меч и проговорил нараспев:

Мэт очень надеялся на то, что автор, чей стишок он столь вольно интерпретировал, возражать не станет.

Поверхность торчавшей поблизости скалы подернулась инеем, щеки Мэта обдало порывом морозного ветра. Надо сказать, в жаркий полдень посреди пустыни это было очень приятно. Рептилия замерла на месте, не успев развернуться, и это дало Мэту время сделать выпад и уколоть врага мечом. Однако змее-человек, как выяснилось, оказался крепче, чем ожидал Мэт, и острие меча всего лишь, скользя, проехало по чешуйкам. Змей повернул голову. Мэт был готов поклясться, что услышал, как его противник трещит, что называется, по всем швам. И все же его тело напряглось, напружинилось. Враг готовился к очередному броску.

А вот Стегоман, являвшийся обладателем собственного источника тепла, вовсе не испытал на себе действия заклинания. Он рванулся к змею и изрыгнул язык пламени длиной футов в десять. От жара змеечеловек оттаял, и его бросок застиг Мэта врасплох. Маг опрокинулся навзничь, но успел инстинктивно согнуть ноги в коленях и упереться в брюхо врага. В это мгновение одежды змеечеловека распахнулись, и стало видно, что туловище у него человеческое, покрытое чешуями. Мэту бросилась в глаза худоба странного создания и отсутствие каких-либо половых признаков. На шее у змеечеловека на цепочке болтался медальон с выгравированным знаком — головой кобры. Правду сказать, времени для научных наблюдений у Мэта не было, и потому он ухватил врага за покрытую чешуей руку, напрягся и изо всех сил ударил обеими ступнями. В результате рептилия кувыркнулась через голову и шлепнулась наземь футах в десяти от Мэта. Мэт вскочил на ноги и побежал. Он услышал позади грохот и шипение гигантского факела, а через секунду почувствовал запах горелого мяса. Мэт поморщился — запах был премерзкий — и обернулся, догадываясь, какая картина предстанет перед его глазами.

Он не ошибся. Стегоман заглотнул поджаренного змеечеловека целиком. Рядом на земле валялась кучка горелой ткани, посреди которой что-то блестело. Мэт вернулся обратно на ватных ногах, наклонился и пригляделся. Конечно же, посреди обугленного тряпья лежал медальон с головой кобры.

Пошевелив черные лохмотья мыском сапога, Мэт рассеянно и даже немного смущенно проговорил:

— Может быть, это всего лишь совпадение…

— Ты о чем? — плотоядно облизнувшись, осведомился Стегоман. — Чтобы у змеечеловека на шее болтался амулет с головой кобры? Вряд ли тут можно вести речь о совпадении.

Мэт снова поморщился и помахал рукой, пытаясь прогнать запах барбекю.

— Наверняка совпадение, — возразил он, — потому что имя той центральноазиатской богини, про которую нам говорил колдун, переводится как «черная змея». Вот и скажи мне теперь: мною овладела паранойя или все же резонно предположить, что в этом что-то есть? Мы разыскиваем принцессу, которую мечтала похитить эта треклятая богиня, и вдруг как бы случайно встречаемся со змеечеловеком, на котором — медальон с изображением головы кобры.

— Не исключено, что тут дело нечисто, — пробормотал Сте-гоман. Глаза его накрылись прозрачными перепонками, и вид у дракона из-за этого стал задумчивый. — Будь так добр, Мэтью, растолкуй мне логику мышления параноика. Если я тебя правильно понимаю, ты хочешь сказать, что эта тварь не случайно попалась на нашем пути?

— Если это не случайное совпадение, — сказал Мэт, — то получается, что некто, каким-то образом связанный с культом богини-змеи, знает, куда мы направляемся, и натравил на нас это страшилище, дабы оно остановило нас.

— Небезынтересный вывод, — откликнулся Стегоман и поглядел в сторону горизонта. — Кто же, хотелось бы знать, может повелевать подобными пакостниками?

— Не исключено, что сама Кала Нага, — предположил Мэт. — Но скорее всего — кто-то из верховных жрецов этого культа. В языческих идолов я верю маловато.

— Вероятно, это не слишком благоразумно в здешних краях, — заметил дракон.

— Пожалуй, — согласился Мэт. — Если на то пошло, то примитивные народы запросто могли счесть божеством какое-то сверхъестественное существо. И все же более реальным мне представляется другой вариант: кто-то, какой-то хитроумный злодей решил воскресить Кала Нагу, и он же отправил по нашим следам это чудовище.

Стегоман нахмурился:

— Сдается мне, что-то у тебя еще есть на уме — чувствую по голосу.

Мэт вздохнул и сказал всю правду:

— В общем, так: если Кала Нага действительно существует и если до сих пор она понятия не имела о том, где мы с тобой находимся, то теперь она это знает.

— Весьма трезвые рассуждения, — согласился Стегоман и стеснительно отвернулся, дабы рыгнуть. В результате из его пасти вылетел пятифутовый фонтан пламени.

Мэт глянул на друга:

— Ну и каков оказался наш бывший враг на вкус?

— На курицу похоже, — отозвался Стегоман. — На большую-пребольшую курицу.

Ближе к вечеру народ в крепости пробудился. От кухонь потянулись аппетитные запахи, в огромную трапезную стали стекаться люди. Они брали с полок миски и подходили к поварам, а те наполняли миски кашей со странным, но приятным ароматом, а в кружки наливали какую-то густую темную, терпко пахнущую жидкость. Балкис и Антоний встали в очередь, получили свои порции, уселись за стол и принялись за еду. Каша и питье им пришлись во вкусу, вот только от еды то и дело приходилось отвлекаться, поскольку соседи по трапезе непрерывно засыпали их вопросами.

Когда солнце повисло над самым краем горизонта, в крепости закипела работа. Балкис и Антоний, забравшись на укрепления, видели, как люди выводят из стойл, пристроенных к стенам, десятки верблюдов и слонов и ведут их к воротам. Повсюду собирались местные жители. Одни из них были вооружены мотыгами, а другие несли корзины.

— Днем-то они спят, а по ночам, похоже, трудятся так же упорно, как муравьи, — заметила Балкис.

— Но какие у них замечательные животные! — воскликнул Антоний. — Неужели ту же работу не могли бы сделать быки?

— Верблюды ходят в караванах, — задумчиво проговорила Балкис. — Разве быки могли бы пересечь пустыню?

— Быки далеко не пройдут, — согласился Антоний. — Но и слоны тоже — если только одних не нагрузить водой для других.

— Думаю, скоро мы поймем, в чем тут дело, — сказала Бал-кис и указала на запад. — Солнце вот-вот зайдет.

К ним с улыбкой подошел тот самый стражник, что утром впустил их в крепость. Он поклонился, коснувшись лба, губ и груди, и представился:

— Меня зовут Джабар. Нынче ночью я свободен от трудов и могу стать для вас проводником, дорогие гости.

— О, как это мило с вашей стороны! — воскликнула Балкис. — Но право, вам не стоило так беспокоиться. Ведь нам нужно только идти вперед, следуя течению реки.

— Дорогу вы, конечно, найдете, — не стал спорить Джабар, — но ваш путь получится более быстрым и коротким, если я проведу вас самой безопасной дорогой. По ночам в долине слишком много народа, и все трудятся не покладая рук.

— Если так, то мы будем только рады, если ты пойдешь с нами, — сказал Антоний и отвесил Джабару поклон, старательно повторив все жесты.

Тут на надвратных башнях пропели трубы. Балкис испуганно оглянулась:

— Неужто крепость в осаде?

— Вовсе нет, — успокоил ее Джабар. — Это всего лишь означает, что муравьи ушли под землю и теперь мы можем без опасений покинуть крепость. Глядите! Солнце закатилось!

Балкис и Антоний посмотрели на запад и увидели, как последняя полоса закатного багрянца уходит за линию горизонта, оставив после себя розоватые и сиреневые отсветы. С башен других крепостей тоже донеслось пение труб и рогов. Вскоре вся долина огласилась музыкой. А когда трубы отзвучали и эхо их пения стало стихать вдали, во всех крепостях отворились ворота, и люди хлынули наружу, дабы приняться за ночные труды. За теми, что шли пешком, последовали всадники на верблюдах. Последними вывели слонов. Люди погоняли их, сидя верхом на их могучих шеях.

— Зачем вам нужны эти гигантские животные? — поинтересовался Антоний.

— На них будет нагружено золото, — ответил Джабар и рассмеялся, заметив, как округлились глаза у его подопечных. — Да нет, вы не подумайте, что мы набираем огромные корзины золотых самородков. Просто золото само по себе очень тяжелое. У осла, к примеру, спина бы не выдержала даже небольшой корзины, наполненной золотом.

Балкис, не мигая, проводила взглядом процессию слонов, исчезавшую в темноте.

— Но все равно… Наверное, золота очень много! Где же вы столько находите?

— У всех — своя работа, — пояснил Джафар. — Одни собирают то золото, что выкопали из-под земли муравьи, другие уводят нагруженных золотом верблюдов и слонов в дальние края, в царства наших царей, и там оно ложится в их сокровищницы. Из этого золота они и платят дань пресвитеру Иоанну.

Балкис подумала о том, что эти цари оставляли себе намного больше золота, чем посылали в Мараканду, но промолчала — не время и не место было говорить об этом.

— Не желаете взглянуть на то, как мы работаем? — спросил Джабар. — Наш путь будет пролегать мимо тех мест, где добывается золото.

— Очень хотим, — в унисон ответили Балкис с Антонием и, взглянув друг на друга, немного смущенно улыбнулись.

Джабар ничего не сказал, но его глаза весело сверкнули.

— Пойдемте! Приятно прогуляться, покуда царит ночная прохлада!

Он первым спустился по лестнице и вывел юношу и девушку за ворота. Ночь выдалась тихая, дул легкий, бархатный ветерок, воздух был напоен ароматом луговых цветов. Балкис поймала на себе взгляд Антония и посмотрела на него. Она улыбнулась, смутилась и, покраснев, отвела взгляд.

— Луна восходит, — восторженно выдохнул Антоний. — И какая же она огромная!

Балкис взглянула на небо и увидела, как над краем речной котловины появилась золотая чаша луны в третьей четверти. И верно: она казалась громадной, редко в пустыне доводилось увидеть такую большую луну. Скорее всего луна казалась такой огромной из-за влажности воздуха поблизости от реки. Балкис восхищенно вздохнула, хотела было взять Антония за руку, но передумала. В конце концов, пока он был для нее всего лишь товарищем по странствиям.

У подножия склона путники разглядели высокие конусы муравьиных куч. Горки земли находились на неравных расстояниях одна от другой. Возле земляных конусов были видны пятнышки света, другие пятнышки сновали по долине, а третьи виднелись вдалеке и казались звездами, "упавшими на землю. Балкис догадалась, что это факелы.

Как только Балкис и Антоний оказались рядом с первой муравьиной кучей, они поняли, зачем людям нужны факелы. Факелы были прикреплены к шестам, воткнутым в землю, и в их свете мужчины и женщины раскапывали землю лопатами и мотыгами, а потом насыпали ее в сита. Когда они вытряхивали сита, земля просыпалась сквозь дырочки, а золотые самородки оставались, и люди укладывали их в корзины.

Балкис вытаращила глаза.

— Когда я слушала, я нисколько не сомневалась, но до этого мгновения не могла поверить, что все так и есть!

— Верно, — подхватил Антоний и спросил у Джабара: — А зачем муравьи выкапывают из земли золото?

Джабар пожал плечами:

— По привычке, наверное. Почему муравьи вообще роют землю и выбрасывают ее на поверхность? Да потому, что прорывают в земле извилистые ходы.

— Но почему же тогда они столь яростно гоняются за теми, кто возьмет у них золото? — недоуменно поинтересовался Антоний.

— Потому что оно принадлежит им, — ответил Джабар. — Они с той же страстью преследовали бы тех, кто взял бы пластиночки слюды или кристаллики кварца из их куч.

— Почему же тогда они не пойдут войной на ваши крепости?

Джабар был готов ответить, но тут из темноты послышался голос:

— Поберегись! Дорогу!

Проводник схватил девушку и юношу за руки и поспешно отвел в сторону. Балкис увидела, как на них надвигается гигантская тень, вырастая с каждым шагом. Вскоре великан попал в свет факелов, и стало ясно, что это слон, по бокам у которого висели большие плетеные короба. На шее у слона восседал человек и погонял животное остроконечной палкой наподобие багра. Балкис обратила внимание на то, что крюком погонщик почти не пользуется. Но вот погонщик дал слону какой-то приказ, слон остановился, обхватил хоботом ручку корзины с золотом, поднял ее, перевернул и высыпал золото в короб. Затем погонщик похлопал слона по голове, сказал что-то еще, и огромное животное тронулось с места и величаво зашагало в темноту. Рабочие взяли пустую корзину и направились к следующей муравьиной куче.

— Слон уже понес золото в крепость или погонщик подождет, покуда не наполнятся оба короба? — спросила Балкис.

— Он не вернется в крепость, — улыбнулся Джафар, и его белые зубы сверкнули в темноте. — Когда оба короба будут загружены, погонщик отведет слона к каравану, а уж караван покинет долину до рассвета.

— Так скоро? — изумилась Балкис. — И так много золота за одну ночь?

— Короба будут наполнены лишь наполовину, — ответил Джабар. — Этот металл слишком тяжел. В караване будет всего полдюжины слонов. Что же до количества — да, муравьи вправду за день выносят на поверхность земли так много золота. — Он отвернулся и зашагал в темноту, попутно разъясняя: — Караван весь день будет держать путь к оазису. Каждый вечер к нему будут присоединяться новые караваны. Когда их наберется двадцать, они разойдутся в разные стороны.

Антоний спросил:

— Так значит, муравьи не нападают на ваши крепости потому, что там никогда не бывает золота?

— Никогда, — подтвердил Джафар. — Последний верблюд покидает долину на рассвете, а когда муравьи вылезают из своих нор, запах золота уже слишком далек, и они не чувствуют его.

— Как умно придумано! — восхитилась Балкис.

Вскоре они уже довольно высоко поднялись по склрну и оставили муравьиные кучи далеко позади. Факелы, расставленные по обе стороны от тропы, осветили людей, которые, орудуя мотыгами, обрабатывали грядки.

— Так вы еще и сами выращиваете для себя зерно и овощи? — удивилась Балкис.

Их проводник еще не успел ответить, как вдруг из темноты послышался возглас:

— Дорогу!

Джабар, взяв Балкис и Антония за руки, отошел в сторону. Мимо прошествовала вереница верблюдов, за ними — четыре слона. Все они были нагружены старательно перевязанными тюками с товарами.

Балкис провожала караван широко раскрытыми глазами.

— А эти золото не везут, да и идут не на север.

— Так и есть, — кивнул Джафар. — Этот караван возвращается в долину. А в тюках — солонина и живая домашняя птица, овощи и мука, одежда и прочие товары, в которых мы нуждаемся.

— Вам присылают их ваши цари? — спросила Балкис.

— Что тут такого? Ведь караван так или иначе должен вернуться за золотом, так почему бы не послать с ним припасы?

— Что же, у вас совсем не бывает свежей пищи?

— За стенами каждой крепости есть огород и сад, — ответил Джабар.

— А что за поля обрабатывают эти люди?

Как только мимо прошествовал последний слон, Джабар снова вывел юношу и девушку на дорогу.

— По ночам мы поочередно работаем в полях — пашем, мотыжим. Но муравьи совершают набеги на наши посевы.

— Но это же напрасный труд!

— Вовсе нет, юноша, — возразил Джабар. — Дичи в этой долине не так много, и как только сюда забредает дикое животное, муравьи пожирают его. Нет-нет, у них должна быть пища, иначе они погибнут, и тогда мы останемся без золота. А овощи и зерно их вполне устраивают. Немного мы собираем и для себя, конечно — не днем.

Антоний поежился:

— Мне бы и в голову не пришло, что вы можете выходить на поля днем!

Они прошли еще с милю, и Джафар вывел их на плато. Балкис оглянулась, окинула взглядом продолговатую котловину, усеянную желтыми огоньками.

— Похоже на волшебный, райский сад, — вырвалось у нее, — но в этом саду, таится так много опасностей!

— Для наших предков здесь и вправду было опасно, — сказал Джабар. — Но у нас есть крепости, мы хорошо знаем повадки муравьев, и теперь не так страшно. Очень редко случается такое, что у нас гибнет человек. В больших городах намного больше людей погибает от несчастных случаев.

Балкис посмотрела на него и неуверенно улыбнулась:

— Похоже, тебе тут очень нравится.

Джабар с чувством кивнул:

— Такой дружбы, такого веселья, такой готовности поделиться последним куском хлеба я не встречал нигде. Быть может, все это рождено извечным осознанием опасности, поджидающей за крепостными стенами. Но даже если так и есть, то от этого наша дружба и готовность к взаимовыручке только сильнее. — Он лучисто улыбнулся Балкис. — Это славная жизнь, девушка. Если вы устанете от зависти и подлости большого мира, вспомните о нас.

— Непременно, — пообещала Балкис, а Антоний согласно кивнул.

Судя по расположению звезд, наступила полночь, когда Балкис и Антоний добрались до следующей долины. Юноша нахмурился, всматриваясь в глубину скалистого ущелья. Посередине тянулась узкая полоска зелени, в лунном свете казавшаяся почти черной.

— Видимо, река уходит под землю, — заключил Антоний, — а потом здесь вновь вытекает на поверхность.

Балкис кивнула:

— Думаю, это произошло тысячу лет назад, и эти долины и ущелья созданы рекой.

— Если так, — проговорил Антоний, — то когда-то это была воистину могучая река — ведь ее долины не меньше мили в ширину.

— Быть может, она и до сих пор широко разливается, когда в горах идут сильные дожди, — сказала Балкис и указала вниз, на сломанные ветви деревьев и вырванные с корнем кусты. — Как бы иначе сюда нанесло столько мусора?

— Верно подмечено, — согласился Антоний. — Вряд ли столь ранней весной мы услышим гром, но если услышим, давай поскорее заберемся повыше.

— Но если услышим, — уточнила Балкис. — А покуда никакого грома нет, я бы предпочла идти поблизости от воды, раз уж есть такая возможность.

Антоний согласился с ней, и они стали спускаться в ущелье. Луна вершила свой путь по ночному небу. Путники не нашли дороги — только оленью тропу, и в результате путь до дна ущелья занял у них целых два часа.

— Странно, что сюда почти не заглядывают люди, — проговорил Антоний, но, оглянувшись назад, увидел голые ветви дубов и осин, между которыми просвечивали звезды, и неприязненно поежился.

— По ночам люди опасаются духов, — негромко вымолвила Балкис. — Но только люди. Звери, проложившие эту тропу, духов не боятся.

Вдалеке заухала сова. Через несколько минут до спутников донесся предсмертный писк какого-то зверька. Антоний недовольно покачал головой:

— Пожалуй, нам бы лучше развести костер. Думаю, дальше лучше идти при свете дня.

— Ты боишься того, чего не видишь? — чуть насмешливо спросила Балкис.

— Именно так, — нисколько не смутившись, ответил Антоний. — Того, что я не вижу, я боюсь гораздо больше того, что вижу.

Его честность обезоружила Балкис, и ей стало стыдно. Они еще немного прошли по берегу реки под облетевшими, голыми деревьями. Балкис стало зябко, она плотнее закуталась в плащ. Она не спорила: ветви без листвы и беззвучное течение темных речных вод пугали. Девушка старательно успокаивала себя тем, что днем все будет выглядеть не так страшно. Но вновь впереди послышался вой, а потом — вскрик. Балкис поежилась. «Просто мне холодно», — думала она, стараясь заставить себя поверить в это.

А потом она расслышала другие звуки.

Поначалу они доносились еле слышно, издалека, но она сразу распознала их — то били боевые барабаны. Их стук звучал в такт с шагами людей — все ближе и ближе, спереди, и громкость барабанного боя быстро нарастала.

Антоний в отчаянии огляделся по сторонам:

— Где же нам спрятаться?

Вдали пропела труба. С другой стороны ущелья ей ответила другая — иным напевом.

— Почему эти люди вышли в поход посреди ночи? — воскликнул Антоний.

— Если они намеревались застигнуть врагов врасплох, это у них не получилось, — пробормотала Балкис.

Звуки перестати приближаться. Они слышались довольно далеко, но вскоре к ним примешались крики, потом — бряцание стали, а потом — вопли гибнущих людей.

— Давай уйдем из этого ущелья поскорее! — крикнула Балкис и бросилась к склону, от которого они с Антонием успели удалиться на полмили. — Не нравится мне здесь!

— Да уж, теперь не стоит думать о том, как хорошо, когда рядом вода, — согласился Антоний и, развернувшись, побежал следом за спутницей.

Они бежали по лугу, озаренные светом звезд, и глядели под ноги, чтобы не угодить в яму и не наступить на камни. Они мчались быстрее ветра, обгоняли летевшую над их головами сову — так им хотелось поскорее умчаться прочь от криков и шума сражения.

— Всего сотня ярдов осталась, — выдохнул на бегу Антоний.

И верно: впереди уже вздымался склон. Но тут неожиданно земля пошла под уклон, и на пути беглецов встал воин в кожаных доспехах, с круглым щитом: и замахнулся на Балкис и Антония боевым топориком.