Маг не для финального поединка

— Не возражаю, — кивнул Виктор.

— А мог бы и возразить, это всё равно ничего не изменило бы. О, смотри, заснула девчонка. Я даже не сомневался, что так и будет. Дина настолько предсказуема, что это иногда пугает. Так, Витя, вот тебе бумага и ручка, действуй. А я схожу по своим королевским делам.

— Погоди. Мне очень не помешало бы знать, где тут место, куда король пешком ходит.

— Удобства — вон за той дверью. Сантехника устроена несколько архаично, но я уверен, ты разберёшься. Всё-таки студент технического вуза, а не гуманитарий какой-нибудь. Тебе удобно писать? Если есть желание, можешь занять королевское кресло. Скоро оно станет твоим, так что привыкай.

Найденный экспертом-федералом отпечаток ладони заставил Нежного немного уточнить свою версию, но ни в коем случае не отказаться от неё. Отпечаток там действительно был, майор внимательно следил за действиями дактилоскописта, прозванного им Годзиллой. Как выявляют «пальчики» на предметах, Нежный видел не менее тысячи раз, и Годзилла всё проделал, как положено, не мошенничал. На всякий случай майор заставил паренька оттиснуть на листе бумаги свою ладонь, тот бурно выражал недовольство, но всё-таки подчинился. Следы ладоней явно не совпадали, хотя бы по длине пальцев.

Получалось так, что организатору побега понадобилось привлечь внимание Нежного к этому отпечатку. Иначе зачем актёр, изображающий Хоттабыча, наступал на собственную бороду? Но для чего понадобилось, полицейский пока терялся в догадках. Зато чётко вырисовывалась личность организатора. Улик уже собрано немало, и все они указывают в одну сторону.

Возглавляющий следственную группу федералов подполковник, зачем-то скрывающий свою фамилию, выглядел полным кретином. Но Нежный был уверен, что такой болван никак не мог дослужиться там до столь высокого звания, особенно на ниве борьбы с терроризмом. Значит, изображал умственно неполноценного в каких-то своих целях. Театр устроил, так сказать. И единственным зрителем в этом театре был Нежный, для кого ещё могло оказаться важным, насколько умён ведущий расследование федерал?

К тому же подполковник не забыл упомянуть, что девочка видела волшебника. Правда, после этого понёс чушь о британской разведшколе, но главное-то полицейскому сообщил! И вот теперь в руках майора отпечаток ладони Хоттабыча, профессионально снятый со скамьи подсудимых непонятно чем занятым в зале суда одиноким экспертом. Действительно, что тут делал Годзилла? Искал чьи-то отпечатки едва ли не на потолке? Или просто убивал время в ожидании, пока понадобится полицейскому?

А вот роль отца подсудимого в происходящих событиях оставалась неясной. Из его показаний однозначно следовало, что подменить деньги на резаную бумагу мог только он сам. Да и если он не в курсе происходящего, зачем сохранил «куклы», хотя самым естественным действием было бы отправить их в ближайшую урну? К тому же именно Константин Петрович поддержал Нежного на допросе, и попросил остальных всё рассказать. Если бы не это, следы Хоттабыча бы так и остались необнаруженными.

Но, с другой стороны, уж очень натурально этот бедняга изображал горе. Если это актёрская игра, она вполне тянет на Оскар. За время своей работы в милиции, а потом в полиции майор провёл огромное количество допросов, и обмануть его удавалось считанное число раз. Сейчас чутьё подсказывало, что горе истинное. Правда, насчёт денег и резаной бумаги чутьё благоразумно молчало.

Определив, что весь этот побег — операция федералов, Нежный сразу же получил ответы на некоторые вопросы, казавшиеся неразрешимыми. Конечно, техника, создающая правдоподобные трёхмерные изображения, с гораздо большей вероятностью найдётся у спецслужб, чем у террористов. И явная некомпетентность федералов при расследовании тоже получила своё объяснение — на самом деле никакого расследования нет, они в меру сил валяют дурака.

А вот отец Виктора, Константин Петрович, хоть и действует с ними заодно, скорее всего, находится под сильнейшим давлением. Иначе не потащил бы свою шестилетнюю племянницу, пусть даже не совсем свою, а жены, туда, где ожидается стрельба. Чтобы рисковать жизнью ребёнка, ставка должна быть достаточна высока. Ему пригрозили чем-то очень серьёзным. Быть может, убийством сына или жены.

Кое-какие из этих предположений поддавались несложной проверке, чем он немедленно и занялся. Например, если федералы оставили Годзиллу на месте происшествия только для того, чтобы он нашёл для майора отпечатки Хоттабыча, они обязательно должны были взять связь майора под контроль. С телефона девочки полицейский позвонил своему человеку в конторе мобильного оператора. Тот подтвердил, что телефон Нежного поставлен на прослушивание. Он не сказал, кем именно поставлен, но майор и без него это знал.

Уже не скрываясь, со своего телефона майор позвонил в научный отдел. Шеф распорядился оказывать Нежному полное содействие, и «очкарик», как называли оперативники научных работников, хоть и скрипел зубами от возмущения, но на вопросы ответил грамотно и по делу.

— Тут что-то непонятное произошло. При нападении террористов одни люди перепугались, другие разъярились, — сообщил майор.

— Нормальная реакция, разве нет? — со смешком поинтересовался «очкарик».

— Нет, ненормальная. Никто не бегал с воплями, не впал в истерику и вообще ничего похожего. Всех, кроме шестерых, охватил парализующий ужас. Из оставшихся четверо разозлились на террористов и открыли по ним огонь, ещё одному всё происходящее было по барабану, и последний, шестилетний ребёнок, снимал кино на мобилу. Дитё поначалу тоже испугалось, но когда его накрыл своей тушей папаша, страх прошёл. Я бы предположил, что речь идёт о каком-то излучении, вызывающем страх или гнев. Есть такое?

— Есть, и давно известно. Страх вызывается инфразвуком частотой семь герц. При большой мощности сигнала люди, было дело, умирали от необъяснимого ужаса. А насчёт гнева — не знаю. Наверно, тоже есть что-то подобное. Извини, Нежный, я в этом не спец. Да у нас и нет таких спецов, не требовались как-то раньше.

— Ну, а объяснить сможешь, почему двое не испугались? По крайней мере, не настолько испугались?

— Ребёнка, говоришь, накрыл собой отец? Видимо, заэкранировал. То есть, оградил от излучения. Тут понятно. А со вторым что? Которому по барабану?

— Приговорённый. Он во время заварушки сбежал.

— Если он от приговора впал в психический ступор, какое ему дело до внешних излучений? А если готовился к побегу, то знал, что происходит, и подавил страх.

— Прикинь ещё, пожалуйста, хватит ли такому излучателю для питания обычной электросети?

— На открытом воздухе — наверняка нет. А в помещении — запросто. Инфразвук отражается от стен, так что огромная мощность не нужна. А если помещение хоть немного резонирует на нужной частоте…

— Избавь от технических подробностей.

— Как скажешь. Если это всё, я вернусь к своей работе. Благодарить меня не надо, я действую по приказу полковника.

— Я, вообще-то, даже и не собирался, — хмыкнул Нежный и прервал связь.

Дина крепко спала, и хоть посапывала она почти беззвучно, всё равно мешала Виктору составлять письмо родителям. Ему требовалась полная сосредоточенность, а он постоянно отвлекался на девушку. Голова парня была полна абсолютно неуместными мыслями. Девушка очень красива, и однозначно заявила, что не против. Что ещё нужно двадцатилетнему студенту, чтобы принять единственно верное решение?

С другой стороны, она якобы ему сестра. По отцу. Так говорят, и она, и их якобы дедушка. Но они могут и ошибаться. Так почему бы нет, если жить якобы принцу осталось всего несколько дней? От упоминания скорой смерти эротические мысли из головы Виктора мгновенно куда-то разбежались, и он, наконец, вплотную занялся составлением письма.

А в собственной близкой кончине он ни капли не сомневался. Восхождение на трон какого-то ненормального королевства, безнадёжно проигрывающего войну на уничтожение, обещало быстрое отбытие в мир иной. Авантюрный план Эдуарда Сергеевича давал надёжную возможность ускорить путь на тот свет. Не оставляла также мысль, что король и принцесса всё врут о его принадлежности к местной правящей династии, а понадобился он здесь лишь для того, чтобы наполнить его кровью эти странные источники питания для компьютеров.

Виктор понятия не имел, чем ему сможет помочь отец, но кроме отца, обращаться было не к кому. Написать прямо призыв о помощи нельзя, король, хоть этого и не говорил, но недвусмысленно дал понять, что пропустит только такое содержание письма, которое его устроит. Значит, нужно вставить в текст зашифрованное сообщение, причём так, чтобы никто из магов его не заметил, а отец понял бы, что это шифр, и раскодировал.

Отец очень хорошо знал математику, он сможет расколоть любой простой шифр, но при условии, что будет знать о нём. Однако здесь письмо просмотрит, скорее всего, Дина, а она тоже очень неплохой математик. К тому же она, в отличие от родителей Виктора, будет искать именно шифр. Как же быть? Кое-какие идеи на эту тему у Виктора нашлись. Немного над ними поработав, он понял, что лучшего всё равно ничего не придумает, и начал составлять письмо.

Оставшись очень довольным собой, Виктор пересел в королевское кресло, и хотя оно и было изрядно потёртым, устроился в нём со всеми удобствами. Не прошло и пяти минут, как в королевском рабочем кабинете, несмотря на неудобные позы, сладко спали уже двое.

Полицейские дактилоскописты вовсе не пришли в восторг, когда в лабораторию шумно ввалился Нежный и радостно сообщил, что принёс изнывающим от безделья коллегам немного долгожданной работы. Любой из них с удовольствием послал бы наглого майора куда-нибудь подальше, но приказ шефа разночтений не допускал: всем службам полагалось оказывать Нежному полное содействие, под недвусмысленной угрозой увольнения в двадцать четыре часа.

Один из экспертов с кислой миной принял из рук Нежного две пачки резаной бумаги и нанесённый на специальную плёнку отпечаток ладони Хоттабыча, майор хотел ещё добавить отпечатки родителей Виктора, но оказалось, что они у дактилоскопистов уже были. Сообщив угрожающим тоном, что результаты ему нужны даже не вчера, а позавчера, Нежный направился к шефу.

Тот в это время устраивал разнос кому-то из подчинённых оперов, но как только пришёл майор, прервал своё любимое занятие, а чем-то провинившегося опера выставил, приказав хорошенько обдумать сказанное начальством и сделать правильные выводы. Нежный без приглашения расположился в кресле для вип-посетителей, и кратко изложил всё, что ему удалось выяснить. Шеф слушал его, болезненно морщась и сокрушённо покачивая головой.

— Если я прав, и вся эта муть — операция федералов, отпечаток якобы Хоттабыча должен с чем-то совпасть. На бумаге, которую я изъял у родителей сбежавшего преступника, тоже ожидаю обнаружения «пальчиков» кого-то из известных нам фигурантов. Лаборатория уже над этим работает. Совсем не удивлюсь, если на бумаге найдутся «пальчики» Хоттабыча, — закончил Нежный.

— Если я тебя правильно понял, майор, по твоей версии федералы похитили пацана, чтобы разобрать его на органы? — уточнил полковник.

— Думаю, вполне возможно. Кому-то из крупных шишек понадобилась какая-то запчасть, которую хрен так просто найдёшь, а у этого паренька она есть. Само собой, официально операция преследует какие-то благородные цели. От разоблачения коррупции в наших рядах до полевых испытаний новой техники. Но, товарищ полковник, мотивы похищения приговорённого я указал лишь предположительно. Может, им нужно, чтобы он для них что-то сделал. Например, кого-нибудь убил. В этом случае он смертник, но вряд ли об этом знает. Фактов у нас нет, а выдумать можно что угодно.

— Глупости говоришь. Федералы при желании легко бы заполучили парня без всей этой заварухи с полоумными виртуальными боевиками. Тут, скорее, действуют какие-то талантливые любители. А пока ты строишь бредовые версии, федералы установили личности несуществующих террористов. Не ожидал?

— Как им это удалось?

— А вот смотри сюда.

Шеф пару раз клацнул мышью своего рабочего компьютера, и развернул монитор к Нежному. На экране тот увидел зал суда, и троих бородачей с автоматами, стоящих перед дверью. Они стреляли, как знал майор, по конвоирам, которые в кадр не поместились. Несмотря на густые бороды, зверская злоба на всех трёх харях отлично просматривалась. Потом один из них выхватил гранату, хотел её метнуть, но схватился за сердце, и граната взорвалась прямо в центре их группы.

— Что скажешь, майор? — поинтересовался полковник, останавливая просмотр записи.

— Там, оказывается, ещё и камера была, которая снимает вход в помещение? Почему-то уверен, что её установили совсем недавно, может, даже вчера. Последние сомнения отпали, товарищ полковник.

— Ну, и не прав ты. Вот если бы сказал, что ещё неделю назад камеры там не было — другое дело. Потому что её не было тогда, нет и сейчас. Не понимаешь? Чуть позже объясню.

— Позже, так позже. Вы сказали, товарищ полковник, что их личности установлены. Кто они?

— Имён у них нет, но если хочешь, можешь назвать одного из них Камаз Отходов, другого — Ушат Помоев, а третьему имя сам придумай, мне надоело.

— Снова не понимаю.

— Ну, нет у них имён, так уж вышло, — шеф явно получал наслаждение, созерцая растерянность на лице Нежного.

— Разве бывают люди без имени?

— Ты же сам мне говорил, что нападение террористов — это трёхмерное кино. А в фильме вполне могут быть безымянные персонажи. Вот эти трое — такие и есть.

— Я, товарищ полковник, имел в виду имена не персонажей, а актёров.

— Федералы установили и актёров, но я их не запомнил. Если тебе это так интересно, разберись сам. В нерабочее время, естественно. С твоими талантами это легко. Сейчас тебе ещё кое-что покажу.

Он развернул монитор к себе, снова клацнул мышью, и вернул экран в прежнее положение, так, чтобы он снова был виден Нежному. Взглянув туда, майор вполголоса выругался. Теперь на экране величественно громоздились заснеженные вершины Кавказских гор, а на их фоне те же самые три боевика, стоя в полный рост, вели огонь из автоматов по залёгшим в снегу солдатам. Когда один из кавказцев начал замах, чтобы бросить гранату, Нежный отвернулся.

— Всё понял, майор? — вкрадчиво поинтересовался шеф.

— Федералы поработали с изображением, наложив фоном вместо гор судебный зал, — высказал очевидное предположение Нежный.

— Точно. Название фильма у нас есть, список артистов массовки раздобыть нетрудно. Вопрос только, зачем? В общем, так. Если верить федералам, этот ролик все свидетели расценили, как снятый камерой видеонаблюдения. Включая конвоиров и судью. Ты, конечно, можешь сказать, что эти свидетели не отличат одного бородатого кавказца от другого, даже под страхом смерти. И будешь прав. Но уж очень похоже с гранатой получилось, согласен? А странного в фильме ничего не заметил?

— Да он весь сплошная странность, — поморщился майор. — Стоя перестрелку не ведут, их бы скосили за пять секунд. «Лимонку» бросать не из укрытия — тоже самоубийство, тебя же первого осколками изрешетит. А самое главное — у боевиков из автоматов гильзы не летели. Идиот какой-то снимал.

— Нормальные люди такие фильмы не смотрят, — вздохнул полковник. — А остальным нравится, и плевать им, летят гильзы или не летят. Кстати, о том, что у судебных террористов что-то не так с гильзами, федералам сказал один из конвоиров. Они по этому признаку нужный фильм и отыскали. А ты этого парня допрашивал, и ничегошеньки у него не узнал. Плохо, майор. Очень плохо.

— Виноват, исправлюсь.

— Боюсь, что уже не исправишься. Целый день, считай, занимаешься этим делом, а результатов — кот…

— Наплакал, — подсказал Нежный.

— Ну, пусть будет «наплакал». А другие кое-чего добились. Удалось найти отпечатки пальцев той девки, которую якобы изнасиловали. И не только отпечатки. Ребята в больнице на её рабочем халате нашли пару волос. Судя по описанию внешности, волосы её. Там больше никто не носит такие длинные. Сейчас с ними в лаборатории возятся, может, что интересное обнаружат. Пока выяснили только, что блондинка она крашеная, а её естественный цвет волос — тёмно-каштановый. «Пальчики» её в нашей базе отсутствуют, ну, это ты и сам понял. Кстати, видео с Хоттабычем экспертам отдал?

— Ещё нет. Не успел.

— Отдай. Пусть позанимаются. Хотя бы рост определят, длину шага и всё такое прочее. Какие-никакие, но приметы. Ещё чем-то могу помочь?

— Две просьбы. Раз уж у нас есть волосы подозреваемой, пусть проведут анализ на родство.

— Кого с кем?

— Девки и насильника. Чутьё мне подсказывает, что они — близкая родня.

— Нужно что-нибудь более убедительное, чем твоё чутьё.

— Судья была удивлена, что потерпевшая хорошо относится к насильнику. Мне это тоже кажется странным.

— Ты меня не убедил.

— Ещё вот что. Родители парня — очень красивая пара. Очень! И потерпевшая — тоже красавица.

— Короче, кроме чутья, ничего предъявить не можешь. Какая вторая просьба?

— Товарищ полковник, позвоните, пожалуйста, в лабораторию. Пусть они побыстрее обработают «пальчики», которые я им принёс. Вы же их знаете, будут тянуть с экспертизой, сколько смогут.

— Ладно, потороплю. По идее, и так летать должны, я им здорово хвосты накрутил, но звякнуть мне нетрудно, — шеф набрал короткий внутренний номер, быстро переговорил и, повесив трубку, обхватил голову руками и стал раскачиваться, что-то нечленораздельно при этом мыча.

— Что случилось, товарищ полковник? — обеспокоенно поинтересовался Нежный.

— Ты меня в гроб загонишь, — со стоном откликнулся шеф. — Они уже закончили обработку.

— Так быстро? Аж не верится.

— Да, справились. Отложив всю остальную свою работу. Теперь вообще неизвестно, когда будут готовы результаты экспертиз по текущим делам. У тебя, майор, просто талант к саботажу.

— Что они нашли?

— Хоттабыч твой нигде у нас не числится. Как говорится, не был, не состоял, не привлекался. На твоих бумажках нет «пальчиков» никого из семьи приговорённого. Вот такие результаты.

— И это всё?

— Если бы! На многих клочках бумаги отпечатки потерпевшей! Той самой твоей красавицы! А на двух — рядом с ними «пальчики» Хоттабыча.

— А я что говорил? — обрадовался Нежный. — Ну, есть у меня чутьё?

— Ладно, пусть будет по-твоему. Распоряжусь, чтобы провели тест на родство. Сам-то что думаешь? Что она его сестра? Что твоё чутьё подсказывает?

— Чутьё подсказывает, что надо пообедать, хотя уже давно пора ужинать. На голодный желудок озарения у меня плохо получаются.

— Не включай дурачка, майор. Чего дальше в этом деле ждать?

— Письма. Может, бумажного, но скорее всего, электронного.

— Почему?

— Говорю же, чутьё. А ещё — если парня не собираются разбирать на запчасти, а готовят из него камикадзе, ему наверняка позволят переписываться с родителями и любимой девушкой, если таковая у него имеется.

— И что ты предлагаешь?

— Ничего. Нам их переписку не перехватить. Отправить письмо он может кому угодно, хоть дяде, хоть дядиной дочке. Очень развитая девчонка, кстати. Это она сняла фильм о Хоттабыче. А может, эти липовые террористы ещё какой-нибудь хитрый финт выдумают. Они не дураки, по части техники нам сто очков форы дадут.

— Тогда какое нам дело до этого письма?

— Надеюсь, папаша насильника мне его покажет.

— С чего вдруг?

— Думаю, он тоже не хочет, чтобы его драгоценного сыночка сделали шахидом.

— Может, ты знаешь и о содержании этого письма?

— Конечно. Инструкции, как на него ответить. Доказательство, что пишет не какой-то хрен с бугра, а их сын. Заверения, что у него всё в порядке. Наверняка немного телячьих нежностей. А между строк — вопль о помощи и просьба обратиться или к нам, или к федералам, если он думает, что его захватили не они. Если очень повезёт — указания, где его держат. Но почти уверен, что их не будет. Просто потому, что парень не знает, где он находится. Это уже придётся искать самим.

— Слушай, Нежный, если такое письмо действительно появится, я знаешь, что сделаю?

— Присвоите внеочередное звание?

— Нет. Посажу в СИЗО, как сообщника похитителей! А пока уйди отсюда. И не забудь отдать экспертам видео с Хоттабычем. Сказал бы мне кто, что придётся ловить джинна — дал бы в морду такому шутнику!

Королевские дела, которыми занялся Эдуард Сергеевич, представляли собой всего-навсего свидание с супругой. Он очень любил Её Величество Екатерину Сергеевну, но по независящим от них причинам видеться они могли крайне редко. Правда, много говорили друг с другом, телефонная сеть Крепости предоставляла хоть и не очень хорошую, но всё-таки связь.

Проблемы в супружеской жизни королевской четы возникли из-за того, что Екатерина Сергеевна страдала аллергией на магическую энергию, ту самую, которую фиксировали датчики Локатора. В обычном случае такая аллергия даже не считалась болезнью, скорее, наоборот. Те, кто мог чувствовать чужую магию, ценились достаточно высоко. Если не считать Локатора, только они могли найти мага, маскирующегося под смертного, поэтому их называли ищейками, хотя большинству из них это слово не нравилось.

Но близкородственные браки всё изменили. Появились маги, у которых аллергическая реакция была настолько сильна, что вызывала анафилактический шок и рано или поздно — смерть. В полную силу симптомы недуга проявлялись годам к двадцати-двадцати пяти, руша семьи и превращая очередного мага-ищейку не просто в изгнанника, а в вечного скитальца. Ведь стоило ему где-либо надолго задержаться, как ему начинала доставлять беспокойство собственная магическая энергия, накопившаяся вокруг в недопустимом количестве. Их так и называли — скитальцами. Хотя называли редко, потому что избегали разговоров о бывших товарищах.

А ведь ещё по всему миру рыскали ищейки противника, методически уничтожая своих врагов и не задаваясь вопросом, страдал ли убитый враг аллергией на магию или нет. Впрочем, многим отверженным удавалось прожить вдали от своих долгие годы. Конечно, не в крупных городах, регулярно посещаемых ищейками. Уже почти тридцать лет скитался по сибирской тайге принц Михаил. Эдуард Сергеевич всё это время следил за ним по Локатору. При крайней необходимости с принцем можно было связаться, но Миша дал понять, что необходимость должна быть именно крайней, а во всех остальных случаях никого из магов он ни видеть, ни слышать не желает.

Король в этом вопросе не понимал своего сына. Ведь Миша отлично знал, что можно жить в Крепости, даже не вынося магии. Перед глазами у него был живой пример — мать. Королева Екатерина, став скиталицей, просто переселилась в дальние, давно необитаемые помещения, которые меняла, как только концентрация магической энергии в них становилась невыносимой. Но принц так жить почему-то не пожелал.

Портал вывел Эдуарда Сергеевича в коридор неподалёку от комнаты, выбранной для свидания с ним Её Величеством. Пройти прямо в комнату нельзя — портал излучает слишком сильно, ей пришлось бы сразу оттуда уходить. Он подошёл к открытой двери и вошёл внутрь.

— Катя, Катенька, милая, как же я соскучился, — произнёс он, и женщина тут же бросилась к нему на шею, слившись с ним в долгом поцелуе.

Целовались они плотно сомкнутыми губами. Ни одна капля его слюны, насыщенной магической энергией, не должна была попасть внутрь неё. Секс тоже напрочь исключался, ведь маг излучает всем телом, а во время сексуального возбуждения интенсивность излучения ещё и возрастает.

Они ничего не говорили, и даже почти не смотрели друг на друга. Поговорить можно и на расстоянии, по телефону. И посмотреть можно сквозь непроницаемую, но прозрачную магическую завесу. Глупо тратить на это драгоценные минуты близости, когда можно посвятить их прикосновениям. Оба тяжело дышали, а когда Екатерина высвободилась из объятий супруга, у обоих в глазах стояли слёзы. Каждый из них отступил на шаг назад, и между ними пролегла поставленная королём завеса.

Он давно знал, что его присутствие она способна выдержать не дольше трёх-четырёх минут. Завеса тоже излучает, но куда слабее. Рядом с ней Катя сможет пробыть ещё минут десять. После этого она отсюда уйдёт и никогда больше не сможет войти в эту комнату. Это не страшно, свободных помещений в Крепости очень много.

Оба достали телефонные радиотрубки. Как у них было исстари заведено, номер набрал он. В Крепости осталось не так много абонентов, с лихвой хватило бы двух цифр, но местную телефонную сеть с давних времён никто не перестраивал, и номера оставались пятизначными. Завеса не пропускала звуков, но он знал, что трубка в её руках зазвонила, и в своей он услышал сквозь слабые помехи родной голос.

— Ну, здравствуй, Эдик! Ты выглядишь усталым.

— Да, Катенька, день был тяжёлым. Притащил сюда нашего внучка Витю, а в нём весу — целый центнер. Мне, знаешь ли, давно не двадцать.

— Не прибедняйся, — улыбнулась она. — Выглядишь ты молодо.

— Ты тоже. Знаешь, как бы мне хотелось тебя, такую красавицу…

— Знаю. Ты каждый раз это говоришь.

Эдуард Сергеевич не врал. Им обоим было уже под семьдесят, но магия, продлевая жизнь совсем ненадолго, способна здорово отодвинуть старость. Катя выглядела по меркам смертных лет на сорок, и её красота, присущая большинству магов, не исчезла. Да и умение со вкусом одеваться никуда не ушло. Хоть она и жила затворницей, встречаясь кроме мужа только со смертными слугами, не излучающими ненужной энергии, но за модой следила. В Крепость с поверхности доставлялись не только воздух, вода и пища, но и записи некоторых телепрограмм, электронные версии газет и журналов, и вообще любая информация, которая представляет для кого-то интерес, и её нетрудно раздобыть.

Они обменивались ничего не значащими фразами, ведь поговорить о деле можно когда угодно, а вот полюбоваться друг другом — вовсе нечасто. Ему показалось, что прошло слишком мало времени, а она уже помахала рукой, прощаясь, и через вторую дверь вышла из комнаты. Эдуард Сергеевич снял завесу и через портал шагнул в свои личные апартаменты. Радиотрубка запищала, сигналя о потере базы, но связь быстро восстановилась.

— Я уже дома, — сообщил он жене и, не раздеваясь, улёгся на роскошную королевскую кровать.

Он действительно очень устал. Магия магией, но возраст настойчиво берёт своё, и от этого никуда не деться.

— Завидую тебе, мне ещё до дома идти и идти, — откликнулась Катя.

— Я вообще удивляюсь, как ты ходишь на таких каблуках.

— Не переживай, уже переобулась в кроссовки.

— Не могу тебя представить в вечернем платье с кроссовками.

— И не надо. Помни меня красивой. По «Финальному поединку» есть новости? — её тон стал строго деловым.

— Я тебе говорил, что наш внучок Витя уже в Крепости. Хотя я так и не понял, зачем понадобились эти сложности с судом.

— Верь мне, Эдик, так было нужно.

Эдуард Сергеевич ей верил. Катя, даже став скиталицей, оставалась не только королевой магов Крепости, но и королевой интриг. Весь план операции «Финальный поединок» с начала и до конца был разработан ею. Она же и вносила в план изменения, если обстоятельства складывались не так, как ожидалось. За двадцать с лишним лет это приходилось делать несколько раз.

— Он славный парень, Дина без ума в него влюбилась. Но очень, очень слабый маг! Я не верю, что он способен победить короля Феликса. Может, задатки у него и есть, хотя я их не вижу, но боевых навыков уж точно — ноль!

— Успокойся, всё идёт по плану. Ты же не забыл, что Виктор — означает победитель?

— В нём, кроме имени, ничего победного нет.

— В нужный момент — будет. Как он себя ведёт? Уже попросил отправить письмо родителям?

— Да. Как раз сейчас его пишет. Если уже не написал.

— Пусть Дина проверит письмо на шифр. Если парень в детстве играл с отцом в шифровальщиков, девчонка там ничего не найдёт. И никто не найдёт, кроме отца. Но если нет, Витёк будет вынужден дать в том же письме ключ к шифру, а уж этого наша Диночка не пропустит. И ещё. Влюблена, говоришь? Тогда дай ей на проверку не само письмо, а ксерокопию. Порвёт же, если что-то ей там не понравится. А зачем это нам?

— Сделаю.

— И ещё. Она в него влюблена, а он что?

— Делает вид, что равнодушен. Его останавливает, что Дина ему сестра по отцу.

— Дурак. Впрочем, нам неважно, умён он или нет. Как только отправишь письмо, сразу расскажи ему, что от него потребуется.

— Уже вкратце рассказал. Он назвал наш план идиотским. Дина с ним согласна.

— Девчонка влюблена, поэтому она теперь будет согласна с ним почти всегда. Это нормально. Посвяти его во все подробности. Он имеет право знать. За одним исключением.

— Да, я понял. О том, что мы собираемся делать, если он заартачится или всё провалит, парню знать пока ни к чему.

— Всё, любимый, я добрела до своих апартаментов. Пора прощаться.

— До встречи, любимая!

— До встречи!

Король прервал связь и тяжело вздохнул. После встречи с ним Катя будет неделю приходить в себя, глотать антигистаминные препараты, потом за неделю-две наберётся сил, и тогда состоится их очередное пятнадцатиминутное свидание. Так они живут уже больше сорока лет.

Как обычно, он немного поразмыслил, можно ли было решить проблему скитальцев, если бы все силы бросить на это, а не на «Финальный поединок». И снова пришёл к выводу, что ничего бы не получилось. Ещё сотню лет назад кто-то из магов Крепости, отличный химик, сумел изготовить материал, не пропускающий чужую магическую энергию и не излучающий свою. Из него изготовили защитный костюм. Надевший его скиталец выдержал около трёх минут — излучаемая магом энергия очень быстро достигла критической концентрации. Пытались и по-другому. Этот костюм надевал маг, не подверженный аллергии. Этот выдержал чуть дольше — примерно минут десять.

Может, и удалось бы создать материал с односторонней проницаемостью, но костюм из него очень уж напоминает скафандр, а какую радость даёт общение с одетой в скафандр женой? Чем это лучше общения по видео? Нет, единственное, что может решить задачу, это мощный препарат, подавляющий аллергию. А для его разработки потребуются усилия целой группы медиков и фармацевтов. Среди магов Крепости таких специалистов не было вообще. Ни одного. Смертные этим, естественно, тоже не занимаются, магическая энергия их не беспокоит. А враги, давным-давно впервые столкнувшись с проблемой скитальцев, просто запретили инцест. Их много, они могли себе это позволить. Теперь среди них скитальцев больше нет. Или почти нет.

Привычно успокоив себя выводом, что сделать ничего нельзя, король, покряхтывая, встал с кровати, и направился в свой рабочий кабинет.

Королева Екатерина, вернувшись домой со свидания с мужем, первым делом налила себе стакан коньяка и выпила его залпом. Вечное одиночество сводило её с ума, требовался хоть какой-нибудь допинг, чтобы это выдержать. Было время, когда она подумывала о наркотиках, но не решилась, оставшись верной коньяку. Спиртное плохо сочетается с антигистаминными препаратами, но её организм за столько лет к этому как-то приспособился.

Её слуга, молодой смертный, помог снять узкое вечернее платье и подал домашний халат и тапочки. Снимая с королевы кроссовки, он слегка погладил ей колено и ожидающе взглянул в глаза.

— Не сейчас, — бросила ему Екатерина. — Пошёл вон!

Смертный, ничуть не удивившись, молча поднялся и покинул апартаменты королевы, ушёл к себе. Он не обижался на такое обращение, привык. Когда-то давно она вела себя иначе, привязывалась к нанятому мужчине, испытывала к нему какое-то тёплое чувство. Такие отношения поначалу давали ей иллюзию возвращения безнадёжно утраченного семейного очага. Но оказалось, что все без исключения слуги, если с ними обращаться по-человечески, норовят сесть на голову.

Может, их неправильно отбирали, или жизнь вдвоём с королевой-отшельницей провоцировала такое поведение, но ей пришлось одного за другим прикончить четырёх подряд обнаглевших жиголо. Помимо прочего, убийство с помощью магии вызывало у неё сильнейший аллергический приступ, так что с этим нужно было срочно что-то делать. Выход нашёлся, и совсем простой: обращаться со слугами по-скотски. С тех пор они знали своё место и вели себя, как и положено слугам. Первое время королева чувствовала себя неловко, но вскоре свыклась с новой ролью, и теперь даже получала некоторое удовольствие от издевательств над ними.

Екатерина подошла к зеркалу и взглянула, не опухло ли у неё лицо. Оказалось, нет, новые таблетки действовали просто великолепно. Кожу жгло, но отёка не было. Значит, ничего не мешает прямо сейчас провести один очень важный, давно назревший разговор. Она включила компьютер, взглянула на уходящий через отверстие в стене шнур питания, и засомневалась, достаточно ли заряжен ли энергетический шар. Если посреди разговора связь прервётся по её вине, последствия могут быть непредсказуемые. Она набрала номер слуги и, дождавшись ответа, рявкнула в трубку:

— Пропадёт питание — ты труп! Понял? — и прервала связь, не дождавшись подтверждения.

Она не сомневалась, что напуганный слуга уже мчится в ту далёкую комнату, где в воздухе вращается кровяной шар, и если он из красного стал розовым, парень немедленно зальёт туда свежей крови. Чьей-то или собственной — её не волновало. Королева угрожала всерьёз, и слуга об этом знал.

Ещё раз глянув в зеркало, она заново причесалась и освежила косметику, привычно вздохнув о тех далёких временах, когда была привлекательной без всякого макияжа. Посмотрела на руки, лак выглядел идеально. Что ж, теперь нужно правильно одеться. Халат она сменила на бирюзовую блузку, с глубоким декольте. Этот цвет ей к лицу, а немного легкомысленный фасон подчеркнёт не совсем официальный характер предстоящих переговоров. Под цвет блузки подобрала серьги и перстень с изумрудами, немного подумав, надела ещё и рубиновый кулон. Красный на зелёном смотрится неплохо, а собеседнику напомнит кровь, и тем самым, может, немного выведет из равновесия. Никаким, даже самым малым преимуществом пренебрегать нельзя. Другая одежда не понадобится, всё, что ниже пояса, в кадр не попадёт.

Устроившись поудобнее за компьютером, она проверила работу микрофона и динамиков, тщательно выставила видеокамеру, подбирая самый выигрышный ракурс, и только после этого позвонила принцу Евгению, магу, занимающему должность системного администратора Крепости.

— Мне нужен интернет, — ледяным голосом потребовала она.

— Сейчас, пять минут, не больше, — засуетился маг, но королева уже повесила трубку.

Она знала, что суеверные маги считают её призраком, и страшно боятся. Королеву это вполне устраивало. Сейчас мальчишка-сисадмин откроет портал, протянет сквозь него связной кабель, подключится к компьютерной сети смертных, затем, вернувшись в Крепость, осторожно сузит портал до размеров кабеля, и только тогда подключит её к интернету. Сузить необходимо, долго держать открытым портал большой площади не под силу ни одному магу. Может, и управится парень за пять минут, как пообещал. Но даже если нет, она его наказывать не станет, её вполне устроит и шесть минут, и даже семь.

Значок подключения к интернету появился через четыре с половиной минуты. Боится призрака, спешит, улыбнулась королева, и запустила специальную коммуникационную программу. Программа была разработана магами вражеского лагеря, и могла связать между собой только два определённых компьютера. Один из них стоял сейчас перед королевой, а где находится второй, она понятия не имела. Его владелец тщательно скрывал своё местопребывание.

Вызов длился примерно полминуты, затем мелькнула надпись «Ответ», и на экране появилось изображение красавца-блондина лет примерно тридцати пяти. Впрочем, королева точно знала, что ему сорок два.

— Абенд! — поздоровалась она по-немецки, зная, для её собеседника этот язык родной, впрочем, и по-английски, и по-русски он тоже говорил свободно.

— Гутен абенд, фрау Катарина, — улыбаясь, ответил тот, ожидая, что она скажет дальше. Ни капли тепла в его улыбке не было.

— Герр Феликс, хочу вам сообщить, что операция «Финальный поединок» вошла в завершающую фазу, — по-немецки они всегда говорили на вы, такая уж у них сложилась традиция. — Маг-полукровка по имени Виктор доставлен в Крепость. Следует ли мне пояснять, чем это грозит лично вам, майн либер?

— Ваш так называемый муж всё ещё носится со своей идиотской затеей? Передайте ему, что я не намерен вам подыгрывать. Кстати, об играх. Мои охотники сегодня грохнули в Австралии какого-то мага по имени Майкл. Это, часом, не принц Михаил?

— Я не видела сына и не говорила с ним уже лет тридцать. Понятия не имею, где он и жив ли вообще. Так что угрозы в его адрес мне безразличны. Из всех скитальцев меня интересует лишь один, и это не Миша, а я сама. Впрочем, если вы, герр Феликс, совсем не боитесь принца Виктора, нам говорить вообще не о чем, и я откланиваюсь.

— Доннерветтер! Мне не нужен даже малейший риск! Что из себя представляет этот Виктор? Что он умеет по части боевой магии?

— Виктор — сын Михаила и какой-то смертной. Стало быть, наследный принц. А о чьих-то умениях в области магии поинтересуйтесь у кого-нибудь другого. Я, как вам отлично известно, магию на дух не переношу. Могу сказать одно: его сестра Дина, тоже полукровка, сильнее любого из остальных наших магов, кроме, возможно, своего братца. Но она намного слабее вас. В честном, открытом бою, разумеется.

— При чём тут она? Меня интересует он!

— Хотите оценить его силы? Сегодня в первой половине дня он был осуждён за изнасилование. Но зал суда вдруг захватили исламские террористы, и подсудимый под шумок сбежал. Террористы, как нетрудно догадаться, были наведенными фантомами. А принц Виктор, как я уже говорила, оттуда через портал ушёл прямо в Крепость. Кстати, потерпевшей по делу была та самая Дина.

— Зачем понадобился весь этот цирк? — удивился Феликс.

— Не знаю. Спрошу у него при первом же удобном случае.

— Разве он ещё не предстал перед своей королевой?

— Нет. И не предстанет. Я же ни с кем не встречаюсь, по известной причине. Молодёжь вообще не верит, что королева Екатерина существует на самом деле. Меня считают призраком. Маги, склонные к подобным суевериям, вызывают улыбку, но я лично не раз и не два слышала эти высказывания. Потайные микрофоны смертных — очень полезная штука. Узнаёшь много интересного, а самое главное — никакой магии.

— Молодёжь — она такая. Но, хотелось бы заметить, фрау Катарина, вы вовсе не похожи на призрак. Я бы даже сказал, что вы отлично выглядите. Для своих лет, разумеется.

— Не хамите, герр Феликс. Женщине не говорят о её возрасте, даже если она своих лет не скрывает. Но раз уж вы затронули эту болезненную для меня тему, хотелось бы напомнить, что с течением времени обещанная ещё вашим дедом, герром Паулем, плата за моё предательство ценится мной всё меньше и меньше. Помер уже не только ваш дед, но и отец, а я до сих пор ничего не получила.

— Мы продолжаем разработку, но это очень непростая задача, — признался король Феликс. — Есть даже кое-какие успехи.

— Всё это я слышу больше тридцати лет. И ещё обещания, что препарат будет готов через пару месяцев. О том, что магическая энергия с точки зрения физики подобна радиоактивности, а на организм скитальца действует, как химический яд, я знаю давно. Это мне говорил ваш покойный дед. Ваш не менее покойный папаша герр Петер хвастался, что разработан датчик квантов магического поля, и получены уравнения, описывающие их природу. Но мне плевать и на кванты, и на уравнения. От вас я ждала волшебной таблетки, снимающей аллергию на эти проклятые кванты. Но не подскажете, зачем она мне сейчас?

— Как зачем? Вы перестанете быть скиталицей, сможете использовать магию, и, в конце концов, просто нормально жить.

— А я уже привыкла жить так, как живу. Прекрасно обхожусь без магии, и вижу мужа раз в несколько недель. Да и жить мне осталось лет двадцать-двадцать пять, а может, даже десять. Есть ли смысл что-то менять?

— Вы хотите прервать наше сотрудничество?

— Надо бы, — фыркнула королева. — Но не будем рубить с плеча. Вам нужна Крепость, я могу её сдать. Но взамен мне нужны надёжные гарантии безопасности.

— Я хоть сейчас готов дать своё королевское слово, что после нашей победы никто из ваших не будет подвергнут каким-либо преследованиям.

— Меня не интересуют остальные. Я говорю о своей личной безопасности после того, как Крепость падёт. И мне нужно что-нибудь посущественней, чем чьи-то клятвы и обещания.

— Какие же гарантии вы сочтёте надёжными? — поинтересовался Феликс.

— Не знаю пока. Вы предлагайте свои варианты, я их рассмотрю. Надеюсь, когда я позвоню в следующий раз, у вас уже появятся какие-то разумные идеи на этот счёт.

— Я подумаю над этим. Но мне хотелось бы знать, как именно вы собираетесь сдавать Крепость. Хотя бы в общих чертах.

— Вы получите вызов на объединительный поединок. От короля Крепости.

— Что? Личный смертельный поединок королей, в котором приз — общая корона? Это же чушь! Вы там, под землёй, сколько угодно можете погрязать в средневековых пережитках, а у нас тут, на поверхности, двадцать первый век, между прочим! Никто меня не осудит, если я отклоню этот дурацкий вызов.

— Вам придётся его принять, так или иначе. У вас не будет выбора.

— Нет! Я гораздо сильнее короля Эдварда, но любой подобный поединок — это риск. Мы оба знаем, что Крепость вряд ли сможет продержаться дольше десяти лет, я даже думаю, что гораздо меньше. Так зачем мне рисковать жизнью ради того, чтобы сэкономить время, когда гораздо проще немного подождать?

— Я не собираюсь вас уговаривать, герр Феликс. Вызов вам придётся принять. Никуда не денетесь.

— Пусть так. В таком случае мне придётся убить Эдварда. Какова во всём этом ваша роль?

— С Эдвардом вы, действительно, легко справились бы. Он уже старый, да и в молодости не был особенно силён. Но неужели вы ещё не поняли, что сражаться вам предстоит с другим противником? С тем самым принцем Виктором? Можете или попытаться обойтись своими силами, или принять мою помощь. Я не собираюсь спорить. Вы получили предложение, обдумайте его и дайте ответ. Я вам позже перезвоню.

Королева Екатерина прервала связь, затем позвонила магу-администратору и сообщила, что её компьютер уже можно отключать от интернета. Затем выпила ещё стакан коньяку, стёрла косметику, разделась и с телефонной трубкой в руках улеглась на кровать поверх одеяла. Набрав номер слуги, она рявкнула в микрофон:

— Иди сюда, сволочь! Работка для тебя появилась! Та, которую ты делаешь хуже всего.

Принцесса Дина спала так сладенько, что её жалко было будить. Но Эдуард Сергеевич милосердия не проявил. Время поджимало, и он растолкал девушку. Та мгновенно открыла глаза и вопросительно на него уставилась.

— Не сомневался, что ты очень скоро будешь с ним спать вместе, но не ожидал, что это произойдёт именно так, — пошутил король.

— И не говори, дедушка. Сама расстроилась из-за этого. Что у нас по плану дальше?

— Отправка письма родителям твоего суженого. Если суженый письмо подготовил.

Дина вытянула руку в сторону стола, и лежащий там исписанный листок бумаги взлетел, а затем плавно спланировал на её ладонь.

— Вот оно, — сообщила девушка и протянула письмо деду.

— Сбегай в серверную, сними копию на ксероксе, — распорядился он.

— Лень бегать. Устала, — она взмахнула письмом, и в её руке оказалось два одинаковых листка.

Король взял у неё один из них, мельком просмотрел написанное и уверенно заявил:

— Второй абзац, тот, что из одной дурацкой фразы — явный шифр. Разберись, детка, что там твой братец нахимичил. Он, небось, думает, что самый умный здесь.

— Если ключ в самом письме, разберусь. А если нет, понадобится криптолог-профессионал.

— Знаю я всё это, — отмахнулся король. — Чай, не тупее некоторых. Приступай уже к делу.

И Дина приступила. Сначала требовалось отыскать ключ, обычно ключом служило число. Здесь бросились в глаза числа сто, три и один, причём тройка и единица встречались дважды. При большом желании можно было увидеть ещё и сто три. Единицу она сразу отбросила, потому что та первый раз шла с частицей «не», то есть, с отрицанием, а второй — обозначала количество фраз в шифровке, причём правильно. Да и нельзя ничего зашифровать в обычном тексте с ключом «один». Значит, не считается. Сто и сто три она тоже отбросила, как слишком большие. Осталась тройка. Более того, Виктор сам написал, что смысл присутствует только в каждом третьем слове.

Теперь осталось выбрать, откуда отсчитывать третьи слова. Просто брать каждое третье? Получалась полная галиматья. Третье слово в каждой фразе? Снова чушь какая-то. Может, отсчитывать нужно не от начала, а от конца? Опять бред! Может, попробовать не три, а четыре? Тройка плюс единица. К тому же сто в двоичной системе именно четвёрку и обозначает. Нет, и с четвёркой во всех вариантах выходит ерунда. А может, Витя на самом деле имел в виду не слова?

Внезапно смысл зашифрованного сообщения стал ей кристально ясен. От гнева глаза принцессы засверкали молниями, а письмо в её руках вспыхнуло и мгновенно превратилось в пепел.

— Скотина! — сквозь зубы прошептала она и повернулась к спящему Виктору.

— Остынь, — властно потребовал король, становясь между ними. — Что бы он там ни написал, убивать его ни в коем случае нельзя. Принц очень нужен Крепости, и заменить его некем. А что он, собственно, написал?

— Я его люблю, а он меня вот так, — туманно объяснила Дина и горько заплакала.

— Ладно, сам попробую разобраться, — Эдуард Сергеевич поднёс письмо к глазам, проклиная старческую близорукость, и забормотал себе под нос: — Так, тройка и единица. Единица сама по себе никому не нужна, но она с тройкой, причём обе цифры — дважды. Что же это значит? Три и один… Ясно! Тройка и туз! Так, а где семёрка? Что ты так на меня смотришь, Высочество? Никогда не слышала «тройка, сёмёрка, туз»? Эх, молодёжь! Пушкина не знаете, позор-то какой! Это же «Пиковая дама»! Из этого ряда в чистом виде нет семёрки, значит, она и есть ключ. Смотрим, подходит ли… Нет, Витя, похоже, Пушкина тоже не читал. Тогда нужно брать тройку. Ну-с, и что мы видим? — король захихикал, а принцесса заплакала ещё горше. — Здорово он твоё имя обыграл! Пикантный каламбурчик, ничего не скажешь!

— Он сволочь! — заявила Дина.

— Именно так, внучка. Он и скотина, и сволочь, но ты всё равно его любишь. Ибо, как говорится, любовь зла. А теперь отправь это письмо к нему домой.

— С такими матюками в мой адрес — ни за что!

— Я в его фразе ничего особо страшного не углядел. Парень волнуется, переживает. Вспомни, что ты вытворяла в крепости в первые дни.

— Мне тогда пятнадцать лет было!

— Считай, что он впал в детство. Отправляй письмо. Это королевский приказ. И не вздумай промахнуться!

В воздухе открылся небольшой круглый портал, и Эдуард Сергеевич протолкнул в него свёрнутое в трубочку письмо. Портал зашипел и исчез.

— А теперь, Диночка, пробуди, пожалуйста, Его Высочество ото сна. Рекомендую, в соответствии со сказочными традициями, проделать это при помощи поцелуя.

— Конечно, дедушка, — покорно согласилась с ним Дина, подошла к безмятежно посапывающему Виктору, и отвесила ему звонкую оплеуху.

Полицейский ушёл, забрав с собой тщательно упакованные пакеты с резаной бумагой, и родители Виктора, впервые после не то похищения, не то побега их сына, остались одни. Константину Петровичу очень хотелось как следует выпить и обо всём забыть хотя бы на время, но он подавил это желание и попытался спокойно обдумать случившееся.

Но как раз спокойствие оказалось недостижимым. Валя, обычно хладнокровная и рассудительная, не выдержала выпавшего им очередного потрясения, и если на людях ещё с грехом пополам держалась, то оставшись наедине с мужем, расклеилась окончательно. Заливаясь слезами, она принялась вслух перечислять события из жизни Вити, постоянно требуя от супруга подтверждения, что он тоже всё это помнит.

Сосредоточиться в таких условиях невозможно, и Константин Петрович попробовал её успокоить. Его попытки успеха не возымели, Валя ничего не хотела слышать, кроме однообразного «помню» на свои вопросы. Всё остальное пропускалось мимо ушей. Терпение мужчины истощалось, и он ушёл на кухню, чтобы не слышать причитания супруги. Но Валя не хотела оставаться одна, и пошла за ним следом.

— Прошу, не преследуй меня, — зло прошипел Константин Петрович. — Мне нужно подумать, а ты мешаешь!

Валя перепугалась и замолчала. Он сел на табурет, она продолжала стоять возле двери, всхлипывая и не вытирая слёз. Что ж, тихий плач он как-нибудь выдержит. Закрыв уши руками, Константин Петрович попытался понять, на что был похож голографический фильм о кавказских террористах. В отличие от сыщиков, и полицейских, и федеральных, он отлично знал, что техники, дающей изображение такого качества, да ещё и анимированное, пока не существует.

Да если бы кому-то удалось разработать подобный стереопроектор, этому изобретателю следовало обратиться в киноиндустрию, он бы мгновенно озолотился. Ему бы вовсе не понадобилось похищать из зала суда какого-то безвинно осуждённого студента. Да и вообще непонятно, зачем понадобилось шоу в зале суда. Если уж на то пошло, зачем понадобился сам суд?

Витя, конечно, умён, но бывают ситуации, когда мужчина мыслит не разумом. Девка, которую он якобы изнасиловал, запросто могла его соблазнить и увести куда угодно. С её внешностью и обаянием это труда не составит. Витя вовсе не жил монахом, да и постоянной девушки у него уже с полгода как не было. А уж на её квартире сообщник или сообщники свободно сделали бы с ним всё, что хотели. Он сильный парень, но не настолько, чтобы отразить неожиданное серьёзное нападение.

Итак, получается, что новейшая техника, сулящая триллионные заработки в кинобизнесе, находится в руках людей, которых деньги не интересуют. Неведомых фанатиков буддистского толка, презрительно плюющих на земное богатство и прочую мирскую суету. Какая-то неизвестная секта. Девка, правда, совсем не походила на сектантку, но это ни о чём не говорит.

Но если такая техника разработана, её должны были где-то испытывать, и далеко не один раз. Причём некоторые испытания, если заниматься этим всерьёз, должны проходить в экстремальных условиях, на пределе мощности оборудования. Изображение вполне мог увидеть посторонний, а это — конец секретности. Значит, нужно или убивать свидетелей, или транслировать такую картинку, которая никого не удивит. Второй вариант со всех точек зрения предпочтительней. Возникает вопрос: что неоднократно видело множество людей, но на самом деле оно не существует?

Первым делом Константин Петрович почему-то вспомнил разнообразные явления Богородицы. Могло ли это быть работой голографического проектора? Хотя бы в некоторых случаях?

— Костя, а ты помнишь, как мы купили маленькому Витюше велосипед? — безжизненным голосом заговорила Валентина Борисовна. — Скажи, помнишь?

— Валюша, милая, хватит ныть, — медоточивым голосом попросил он. — У меня сын в беду попал, выручать надо. Извини, мне сейчас не до тебя.

Он нашёл правильные слова. Валентина Борисовна впервые за вечер его услышала и попыталась понять.

— Что ты такое говоришь? Это мой сын в беде, — возразила она. — То есть, наш.

— Верно. Но твоё нытьё ему ничем не поможет.

— А что поможет?

— Вот это уже нормальный разговор, — одобрил Константин Петрович. — Садись, обсудим. Только сначала выпей водички. А ещё лучше, завари чай. Кофе не нужно, спать потом не сможем. А пока ставишь чайник, я тебе расскажу, до чего додумался. Кавказцы и Хоттабыч были трёхмерным кино, верно?

— Вроде, да. А что?

— А то, что это вряд ли было первое включение аппаратуры. Её наверняка опробовали раньше, и не раз. Скажи мне, Валя, что они показывали такого, чтобы и технику проверить, и сохранить всё в тайне, если кто-то случайно увидит?

— Много чего такого. НЛО, летучий голландец, снежный человек, чудовище озера Лох-Несс. Я не пойму, чем это поможет Вите?

— Слышал я уже когда-то о таких вещах.

— Костя, о них все слышали.

— Я не в том смысле. Вроде мама мне рассказывала о чём-то вроде этого. Приземлилась летающая тарелка, из неё вышли зелёные человечки, стали по стойке смирно и отдали ей честь. Она рассказывала, а отец улыбался.

— Ты в это веришь?

— Тогда поверил. А сейчас думаю, это для неё папа сделал.

— Ты говорил менту, что твой отец умел делать голограммы. Но разве они были движущиеся? Я так поняла, что нет.

— Не могу сказать. Может, да, а может, нет. Мне пять лет было, когда папа умер. Попробуй отличи в детских воспоминаниях, что было на самом деле, что рассказывали взрослые, а что — просто выдумка ребёнка. Я вот помню, что на меня когда-то нарисованный пёс зарычал, из какой-то детской книжки. Я тогда так перепугался, что мама эту книжку куда-то дела. Но ведь сейчас понятно, что такого быть не могло.

Пока он говорил, Валентина выключила огонь под вскипевшим чайником и залила кипяток в заварник. Она ещё не совсем успокоилась, но, по крайней мере, уже смогла взять себя в руки. Поставив на стол заварник, сахарницу и две чашки с ложечками, она вернулась на своё место и продолжила разговор.

— Объясни мне, какая разница, умел ли твой отец делать трёхмерные движущиеся картинки, — попросила она. — Какое отношение имеют его цирковые фокусы к тому, что случилось с Витей?

— А я вот сейчас думаю, что не циркач он был. Если бы он свои голограммы на арене цирка показывал, их бы давно правительство в дело пустило. А отношение к Вите вот какое, — Константин Петрович налил чай супруге, потом себе, бросил в чашку две ложечки сахара, и, размешивая его, продолжил: — Если папа умел делать такие трюки, а потом его внука похищают с использованием того же фокуса, это наверняка сделали те же люди.

— Какие «те же»? О ком ты говоришь?

— Я тут подумал, получается, что Витю похитили какие-то сектанты. У них в руках технология, на которой можно заработать несметные деньги, а их это не волнует.

— Сектантов, как раз, деньги очень волнуют. Свяжись с ними, и обберут, как липку.

— Эти явно не из таких. И, похоже, мой папа тоже из секты.

— Значит, Витю похитили друзья его деда?

— Не знаю, насколько они там друзья. Но, как я понимаю, он им нужен не для того, чтобы разобрать на органы.

— А для чего тогда?

— Без понятия. Но, думаю, ему дадут возможность с нами связаться.

— Хорошо, если так. Значит, ментам пока ничего не скажешь?

Не ответив на вопрос супруги, Константин Петрович прислушался.

— Мне показалось, что в Витиной комнате кто-то есть, — сказал он. — Там что-то трещало.

— Я ничего не слышала.

Не сговариваясь, они оба встали и пошли в комнату сына, включили свет и осмотрелись. Там, разумеется, никого не было, но на полу лежал исписанный бумажный листок. Валентина схватила его и побежала за очками.

— У меня предчувствие, что это от Вити, — заявила она.

— Ну, что скажешь? — поинтересовался у неё муж. — От него?

— Не знаю. Написано, что от него, но письмо какое-то странное.

— Почерк Витин?

— Откуда мне знать? Я его почерка никогда толком и не видела. Он разве что-то пишет? Всегда печатает.

Константин Петрович поискал в письменном столе сына, и обнаружил какой-то конспект, ещё с первого курса.

— Не могу точно сказать, — завил он, попытавшись сравнить почерк. — Что там написано, как курица лапой, что там. А одна ли и та же курица потрудилась, не разобрать.

Получив увесистую пощёчину, Виктор проснулся и вскочил на ноги. Повторная оплеуха не заставила себя долго ждать. Перед собой он увидел девку, подставившую его в грязном деле с изнасилованием, и обрадовался. Раньше, несмотря на ненависть, он не мог её ударить, так уж был воспитан. Женщин не только нельзя бить, нельзя даже виду подавать, что у тебя возникло такое желание.

Но неспровоцированное нападение всё изменило. Эта мерзавка хочет драки? Она её получит! Он ударил коротко, без замаха. Если бы получилось, Дина не досчиталась бы нескольких зубов. Но Виктора оплели хорошо знакомые ему путы, и закончить движение он не смог. Парень один раз уже выбирался из такой ловушки, и теперь знал, что нужно делать. Сорвав с себя сеть, он хлестнул ею по лицу ненавистной твари. Та, столкнувшись с неожиданной яростной контратакой, ойкнула и отступила назад. При этом у неё подвернулся каблук, и она рухнула на спину.

Победно заорав, Виктор бросился на поверженную противницу, и, быстро опустившись на колено, нанёс ей сильнейший удар кулаком в голову, вполне способный проломить череп любому, кто лежит на каменном полу. Но рука провалилась в пустоту, и не просто сквозь голову, а значительно ниже уровня пола.

— Немедленно прекратите это безобразие! — приказал король. — Чем это вы, мои дорогие Ваши Высочества, надумали тут заняться? Сокращением состава династии? Врагам помогаете? Вы должны вести себя в соответствии с королевской честью!

Пока Эдуард Сергеевич произносил свою пафосную речь, Виктор пытался сообразить, куда делась голова Дины. Король, заметив его недоумение, показал на потолок. С трудом повернув голову и едва при этом не вывихнув шею, Виктор увидел собственную руку, торчащую из потолка. Он сжал пальцы в кулак, оттопырив средний, и рука сверху его жест в точности повторила.

— Как не стыдно, принц! — возмутился король. — Что за непристойные жесты ты себе позволяешь! Сейчас же перестань! А если будешь вести себя неаккуратно, вообще останешься без руки. Это портал, детка! С ним шутки иногда плохо заканчиваются. Сядь, где сидел, и не отсвечивай!

Потрясённый парень осторожно поднялся. Да, рука почти от самого плеча отсутствовала. Присмотревшись, он увидел маленький ободок портала вокруг бицепса. Настолько маленький, что Виктор на всякий случай расслабил бицепс, насколько смог. Он не знал, что произойдёт, если рука расширится больше диаметра портала, а ставить эксперименты над собой совсем не хотелось.

Как только он вновь уселся в королевское кресло, портал исчез, а рука вернулась на место, предназначенное ей природой. Перепуганная Дина тем временем вскочила с пола и попыталась убежать из кабинета, но король её остановил и усадил рядом с собой.

— Подведём некоторые промежуточные итоги, — предложил он. — Рискну предположить, что сексуальные проблемы между Вашими Высочествами отошли в прошлое, поскольку сейчас явственно видно ваше настоящее отношение друг к другу, и это отнюдь не любовь. Меня это радует. Можно отметить ещё один положительный момент. Были у меня некоторые сомнения, что принц Виктор способен победить короля Феликса. И сильного магического потенциала в нём не чувствовал, и готовность убивать не просматривалась. Но теперь вижу и то, и другое. С такой лёгкостью сбросить паутину далеко не каждому удаётся. Ну, а если бы я вовремя не поставил портал, уверен, мы бы уже хоронили принцессу Дину. Так что задатки убийцы у парня налицо.

— Надеюсь, Феликс его прикончит, — обиженно поджав губы, буркнула Дина. — И смерть будет мучительной. А я на это посмотрю и порадуюсь!

— Не стоит злиться, принцесса. Тебя он смог победить, при некоторой доле удачи сможет справиться и с Феликсом.

— Со мной ему просто повезло. Если бы я не споткнулась…

— А я тебе множество раз говорил, чтобы ты не носила такие огромные каблуки! Казалось, ты меня послушалась, и перешла на более практичную обувь. Но как только влюбилась, высота твоих каблучков вновь превышает все разумные пределы! И негативные последствия не заставили себя долго ждать.

— В кого она влюбилась? — не понял Виктор.

— Не твоё собачье дело! — ответила ему Дина.

— Хватит, Ваши Высочества! Объявлено перемирие. Мною объявлено. Кстати, о делах. Вернёмся к ним. Витя, твоё письмо мы отправили, но не могу не отметить, что содержащаяся в нём шифровка просто возмутительна. Нецензурное слово, рифмующееся с именем твоей сестры, с королевской честью несовместимо! Как ты мог себе такое позволить?

— Нечего было принцессе читать чужие письма, — возразил немного пристыженный Виктор. — Это тоже несовместимо с королевской честью.

— Как раз в этом её действии нет ничего предосудительного. Ты знал, что письмо перед отправкой будет прочитано, то есть, подвергнуто королевской цензуре.

— Тобой прочитано, Ваше Величество. А не ею!

— Королевская цензура означает, что производить её будут лица, уполномоченные на то королём, а вовсе не сам король лично. Но из этого твоего заявления можно сделать вывод, что оскорбление ты намеревался нанести мне, а не ей?

— Без комментариев.

— А ты, Дина, должна реагировать на подобные вещи, как принцесса, а не как посудомойка.

— Я в первую очередь девушка, а потом уже принцесса!

— Это и плохо. Витя, ты тоже не прав. Негоже отвечать на девчачью плюху полноценным ударом. Это не по-мужски даже, я уж не говорю, что не по-королевски. На этом разбор полётов полагаю завершённым, и перехожу к следующему пункту повестки дня, если мне будет позволено такое выражение.

— Если ты собираешься вести собрание, садись в своё королевское кресло, — предложил Виктор.

— Мне и тут удобно. Не кресло красит человека, запомни это, Витя.

— Запомнил. Что у нас в следующем пункте?

— Следующим пунктом у нас доклад Его Величества короля Эдуарда, то есть, меня, о плане операции «Финальный поединок», которая должна блистательно завершить нашей победой двух с половиной тысячелетнюю гражданскую войну. Тебе, Витенька, предстоит сыграть в этой операции решающую роль, так что знать план в мельчайших подробностях — для тебя самая что ни на есть насущная необходимость.

— Ты уже говорил, что я должен сразиться с королём, как его, Феликсом, кажется?

— Да, Феликсом. Сразиться и убить его. Но это только финальная стадия операции, её микроскопическая часть. Важнейшая, кто ж будет спорить, ведь конец — делу венец. Но тщательной подготовкой пренебрегать тоже не следует, иначе провал неминуем. Итак, началось всё много лет назад, когда стало окончательно ясно, что традиционными способами войну нам не выиграть. Дело в том, что они каким-то образом сумели обнаружить нашу ударную группу, и уничтожили её в тяжёлом бою. С их стороны убитых гораздо больше, но это уже неважно. Понятия не имею, как им удалось найти нашу базу на поверхности. Не исключено, что одна из их ищеек случайно на неё натолкнулась, но скорее всего, мы имеем дело с предательством. Я уже говорил, что предатели в наших рядах есть. С тех пор, после той кровавой битвы, все наши боевики постоянно отсиживаются в неприступной Крепости, совершая только редкие вылазки на поверхность. Тактически такая манера боя позволяет одерживать мелкие победы, но стратегически ведёт к неминуемому поражению.

— А я так и не понял, почему Крепость неприступна, — пожаловался Виктор. — Или это неважно?

— Да, неважно. Но я отвечу, чтобы ты не думал, что от тебя что-то скрывают. Попасть сюда можно только через порталы, другого способа нет. Чтобы создать портал, нужно знать магические координаты места, куда хочешь попасть. Координаты врагам, без сомнения, известны. Но Крепость охраняет от вторжения могущественный Демон. Есть очень ограниченный круг лиц, которым позволено создавать порталы сюда или отсюда. Это некоторые члены королевской династии, не все, ваш отец в их число не входит, системный администратор, которому постоянно нужно подключать и отключать телефон и интернет, и три человека из службы завхоза, которые доставляют в Крепость свежий воздух, продовольствие и всякое разное прочее по мелочам.

— Демон? Честно говоря, не верится.

— Демонами такие сущности называли в средневековье. На современном языке это можно назвать автоматизированным комплексом безопасности под управлением искусственного интеллекта. В его основе древний компьютер, который совсем не электронный, но всё равно работает успешно уже много тысяч лет. К сожалению, он спроектирован и изготовлен так, что поменять ему программу невозможно. Но особой надобности в этом нет. Его работа нас и так устраивает.

— То есть, они могут открыть сюда портал, но если войдут, Демон их уничтожит?

— Нет, Витя, будь оно так, крепость давно захватили бы. Например, закачали бы нам сюда какой-нибудь ядовитый газ. Или ещё как-то, способов очень много, вплоть до ядерного взрывного устройства. Оборона Крепости построена гораздо грамотнее. Демон любой портал, открывающийся сюда теми, кто не имеет высшего допуска, автоматически перемещает в некий каменный мешок, расположенный на другом краю Земли. И запрашивает короля Крепости или его заместителя, что делать с теми, кто через него пройдёт. Либо доставить в крепость, либо уничтожить. Таких пещер в земной коре миллионы, Демон выбирает их произвольно, случайным образом. Так что враги могут метать сюда атомные бомбы, лить кислоту или качать хлор, Крепости от этого ни жарко, ни холодно. Систему, Ваше Высочество, разрабатывали очень умные люди, слабых мест в ней нет. Мы можем, наконец, перейти к «Финальному поединку»?

— Валяй, Ваше Величество, — разрешил Виктор.

— Спасибо, внучок, — король сверкнул в его сторону язвительной улыбкой. — Остановился я на том, что традиционные методы войны вели нас к неизбежному поражению без всяких шансов. И тогда я вспомнил о давнем законе, позволяющем определять результат сражения или даже всей войны личным поединком королей. Это последний поединок в любой битве, финальный. Отсюда и название операции.

— Ты вспомнил об этом дурацком законе четверть века назад? И что же тебе помешало за это время такой поединок провести и забыть об этом?

— Организовать — тоже совсем непросто. Вражескому королю этого не нужно, ведь он и так побеждает. Но тут ещё и олимпийский девиз, что главное — участие, не подходит. Нам обязательно нужна победа. А вот с этим совсем плохо. И мой отец, и я намного слабее вражеских королей. Того же Феликса, например. Нам нужен был король-непобедимый воин, а где его взять? Только теперь мы обзавелись таким человеком, и это ты, Витя.

— А мне почему-то кажется, что тебе неважно, кто победит, лишь бы война закончилась. Только ты, Ваше Величество, сам рисковать не желаешь, а на бойню посылаешь меня.

— Ошибаешься. Поражение нашего короля приведёт к геноциду магов Крепости. За тысячелетия войны накопилась чёртова уйма личных счетов, и после перемирия кто-то простит, а кто-то — нет. Я не сомневаюсь, что король Феликс отдаст приказ о запрете кровной мести, и сам в этом участия не примет. Но кто помешает остальным? Несколько тысяч против далеко не полной сотни — результат предскажешь? Нас начнут убивать, а он будет только выражать сожаление. Всего семьдесят три раза выразить сожаление — не такой уж тяжкий труд. Он не станет ради нас ссорится со своими людьми. Зато уж каждый случай удачной самообороны с нашей стороны будет трактоваться как убийство, можешь не сомневаться! Так что финальный поединок должен закончиться победой нашего короля. Короля Виктора! Ты, став королём всех магов, должен будешь остановить резню. Это несложно. Достаточно просто не допускать кого попало к Локатору. Королю это вполне под силу.

— Допустим, убедил. Но откуда следует, что я смогу одержать победу? То, что я отлупил её, — Виктор кивнул в сторону Дины, — это случайность. Да и, подозреваю, она гораздо слабее Феликса.

— Чтобы ты не сомневался, я тебе расскажу, как ты появился на свет. Маги — люди, я имею в виду, что мы со смертными — один биологический вид. Иногда рождаются дети-полукровки. Так мы их называем. Почти всегда они очень слабые маги. Иногда даже вообще не маги. Однако бывают случаи, очень редко, но бывают, когда полукровка — могущественный маг, которому чистокровные по боевым силам и в подмётки не годятся. Это давно известно, но как-то раз один из магов Крепости, совсем мальчишка, между прочим, надумал выяснить, почему же так происходит. И выяснил. Оказалось, всё дело в одном уникальном сочетании генов.

— Я бы сразу сказал, что дело в сочетании генов. Даже ничего не выясняя.

— Молодец! Возьми с полки пирожок. Вся соль в том, что он нашёл способ разобраться, какая именно комбинация порождает супербойца. Потребовалось задействовать смертных учёных, а поскольку компьютеры в те времена были гораздо хуже нынешних, мы использовали Демона. Когда я впервые ознакомился с результатами, я понял, что это очень полезное открытие. Мы смогли разобраться, кто из наших магов обладает правильной наследственностью, оставалось только найти ему подходящую женщину и получить нужное потомство. Звучит, как лекция по животноводству, но тут ничего не поделать — с биологической точки зрения человек и есть животное.

— И как? Кто же стал отцом супермена? Точнее, супермага.

— Представьте себе, подходящим кандидатом оказался я. А раз нужный маг — королевской крови, это породило тот самый план «Финального поединка», хотя поначалу мы ни о чём подобном даже не думали.

— Я один ничего не понимаю? Ты, Ваше Величество, отец супермага. Я — тот самый супермаг. Но ты мне при этом ещё и дед. Это что, следствие инцеста?

— Глупости, Витя. Я был подходящим магом с биологической точки зрения, но человек — ещё и социальное существо. Мои гипотетические дети от смертных женщин не могли претендовать на трон, потому что старший сын, наследный принц Михаил, жив и правоспособен. Возможно, его следовало убить, но я не смог этого сделать. Рука не поднялась. Что ж, у него тоже оказалась подходящая наследственность, так что супермагами стали не мои сыновья, а его. И дочери, естественно, — улыбнулся он Дине.

— Я ничего не могу сказать об остальных, но со мной вы наверняка промахнулись, — заявил Виктор. — Я очень похож на своего отца, так что твой сынок, Ваше Величество, дулся на моей маме напрасно. Если ты, конечно, не врёшь, и это действительно происходило.

— Не нервничай ты так, внучок. Твоя мама если и изменяла своему мужу, то не с принцем Михаилом. Но твой биологический отец — именно он. Всё дело в том, что мы подбирали женщин не только по генетическим показателям. Выбрали тех, у кого муж похож на Михаила. Нам требовалось, чтобы мужчина считал ребёнка своим. А зачатие происходило с помощью искусственного осеменения. Да, снова животноводство, а куда деваться? Только вместо пипетки использовался портал. Вы, ребята, даже не подозреваете, насколько сложно было создавать порталы с такой точностью. Просто ювелирная работа! Но мы справились.

— То есть, этот самый принц Миша трахал портал, а его сперма попадала в разных женщин?

— Не совсем так. Есть причина, по которой принц Михаил не может находиться рядом с порталом. И рядом с другими магами — тоже. Он — скиталец. Дина уже знает, что это такое, и завтра тебе объяснит.

— Даже не подумаю, — фыркнула принцесса.

— Это королевский приказ!

— Не рычи на неё, Ваше Величество, — попросил Виктор. — Она на меня обиделась, хотя во многом сама виновата. Может, завтра передумает.

— Не передумаю!

— Тогда будешь наказана! — рявкнул король. — Сейчас «Финальный поединок» — самое важное, и если ты отказываешься выполнить в нём свою незначительную роль, ты Крепости не нужна! Я и сам могу ввести его в курс дела. И неподчинения не потерплю! Ты изгнана на поверхность! Я уже жалею, что прикрыл тебя от его удара!

На лице девушки отразился страх, но в то же время не вызывало сомнений, что гордость не позволит ей подчиниться, невзирая на последствия. Она вызывающе вскинула голову и явно собиралась сказать какую-нибудь гадость, после которой отыграть назад станет невозможно. Виктору почему-то не хотелось, чтобы Дина серьёзно пострадала практически ни за что, и он решил вмешаться.

— Ты чего тут, собственно, раскомандовался, старый пень? — с напускным добродушием поинтересовался он.

От такой наглости Эдуард Сергеевич растерялся.

— Я, вообще-то, не пень, а король, — неуверенно возразил он.

— Вот как? А не ты ли говорил, что по вашим обычаям королём должен быть самый сильный боевой маг? — продолжил психическую атаку Виктор.

— Говорил, — отрывисто подтвердила Дина. — Собственными ушами слышала.

— А кто из нас самый, ты не забыл, Ваше пока ещё Величество? Ты слабее Феликса, а я — сильнее. Тоже твои слова. Значит, я сильнее тебя.

— Закон транзитивности, — пояснила девушка, уже пришедшая в себя. — Всё правильно.

— Ты пока что не сильнее, — возразил король, всё так же неуверенно.

— Да ну? По-твоему, мы с ней вдвоём с тобой не справимся? Да легко! — Виктор отчаянно блефовал, на самом деле он был уверен в обратном.

— А подданным объясним, что Витя — герой, а ты — жалкий неудачник, поставивший Крепость на грань поражения, — развила его мысль Дина. — Дед, скажи, оно тебе надо?

— Да вы оба ненормальные какие-то! — разъярился Эдуард Сергеевич. — Ты же сам хотел её убить, я и остановил-то тебя в самый последний момент! Почему теперь не даёшь её наказать? А она сначала отказывалась тебе передать нужные сведения, а сейчас, гляди — с удовольствием подгавкивает!

— Да, кстати, — Виктор поднялся с королевского кресла, подошёл к Дине и стал перед ней на одно колено. — Принцесса, я приношу самые искренние извинения за своё несдержанное поведение, — он говорил первое, что приходило в голову, не заботясь, соответствует ли оно придворному этикету, о котором не имел ни малейшего понятия.

— Я тебя прощаю, принц, — радостно улыбаясь, ответила ему девушка и протянула руку для поцелуя.

Виктор прижался губами к её ладони, и от этого прикосновения она заметно вздрогнула и покраснела.

— Фу, смотреть противно! — возмутился король. — Разве так особа королевской крови должна даровать прощение обидчику?

— Лучше бы поучился, как лицо королевской крови должно себя вести, совершив ошибку, — отпарировала Дина. — Витя, хватит нам этих дурацких лекций. Идём, расскажу тебе о скитальцах и особенно об одном из них, о нашем отце.

Попрощавшись с Эдуардом Сергеевичем, Их Высочества покинули королевский кабинет. Король, тяжко вздохнув, достал из недр своего рабочего стола початую бутылку коньяка и сделал пару глотков, впрочем, небольших. Только после этого он позвонил супруге.

— Что-то случилось? — обеспокоенно поинтересовалась она.

— Только что Дина мне нахамила, а наш призовой боец вступился за неё и бросил мне вызов.

— Надеюсь, ты отказался от поединка?

— Да как-то вопрос замялся сам собой.

— Вот и отлично. Продолжай в том же духе. Скоро всё так или иначе решится.

— Перед этим он Дину чуть не прикончил. Мне пришлось вмешаться.

— Правильно. Пусть девка ещё поживёт. Может, на что-нибудь и сгодится. Но как ему удалось?

— Застал её врасплох. Она же, как и ты, носит огромные каблучищи. Вот и потеряла равновесие в самый неподходящий момент.

— Хорошо. Ты ему рассказал историю «Финального поединка»?

— Да, но не всю. Не успел, начался идиотизм с неподчинением и вызовом.

— Плохо. Заваливай его информацией каждый день. Он должен непрерывно узнавать что-то новое, причём только правду. Расскажи о скитальцах, о Демоне, о королевских династиях, в общем, о чём хочешь, лишь бы помногу.

— Раньше ты мне этого не говорила. Планы изменились?

— Немножко. Феликс собирается отклонить вызов.

— Рассказывать об этом Вите?

— Да. И о том, как мы заставим Феликса — тоже.

— Катя, клянусь тебе, этот парень не победит Феликса. Он очень слабый маг. Очень!

— Милый, у меня предусмотрено абсолютно всё. Не сомневайся, враг будет разбит, победа будет за нами. Ты хочешь ещё что-нибудь спросить?

— Нет. Пока! Целую!

— И я тебя.

В трубке раздались гудки отбоя, и Эдуард Сергеевич положил её на базу. Он не разделял с королевой её безоговорочную уверенность в успехе. А ещё он не мог понять юную принцессу. Почему она так быстро забыла, что её избранник пытался её убить? Неужели она настолько ослеплена любовью? Да, считать, что сексуальные проблемы Их Высочеств остались в прошлом, пожалуй, несколько преждевременно.

Ещё раз вздохнув, король вновь потянулся за коньяком.

Даже прочитав письмо трижды, Валентина Борисовна не могла решить, писал ли письмо её сын, или кто-то, выдающий себя за него. Витя, обращаясь к ним двоим сразу, всегда называл их «родители», а не «мама и папа». Слова «обнимаю и целую» тоже как-то с ним не вязались — не склонен был парень к сюсюканью, считая это больше присущим девчонкам.

Она попыталась представить сына, произносящего текст письма, как речь. Не получилось, никогда в жизни он такого бы не сказал. К тому же, второй абзац показался ей абсолютно бессмысленным. Может, это шифровка? Если он похищен, разумно ожидать, что он воспользуется шифром.

— Костя, ты с ним никогда не играл в шифровальщиков? — спросила она.

— Нет. А жаль. Думаешь, он что-то написал между строк?

— Он или не он, пока не знаю. Но что-то тут есть, во втором абзаце.

— Если ты права, ключ — в первом абзаце. И шифр самый простой.

Пару минут она, шевеля губами, перечитывала первый абзац, но безрезультатно.

— Нет тут никакого ключа, — наконец, уверенно заявила она.

— Дай, я посмотрю, — попросил муж. — Может, всё-таки есть, и я его найду.

— Погоди. Очень простой шифр, говоришь? Тогда его можно прочесть и без всякого ключа, — она вновь погрузилась в чтение, и вдруг ахнула: — Это чья-то злая шутка! Витя не мог такого написать матери!

Константин Петрович взял письмо из ослабевших пальцев супруги и быстро его прочитал.

— Валя, ты ошиблась, ключ есть, это тройка. Сейчас гляну, что тебя так сильно впечатлило, — он ненадолго замолчал. — Ага, понял. Действительно, несколько грубовато сказано. Как звали ту тварь, которая его оклеветала? Дина?

— Да.

— Значит, эта матерщина обращена к ней. Нам же Витя передаёт, что она тут замешана. Но я уверен, что это ещё не всё. Что-то не припоминаю, чтобы мы втроём пели песни из мультиков. Да и смотрели ли мы их втроём?

— Иногда смотрели.

— Но не пели, это точно. Я думаю, он хочет, чтобы мы глянули мультик с песней о маленьком ослике. А может, чтобы послушали песню. Ума не приложу, зачем.

Константин Петрович включил компьютер и поискал в интернете. Песня нашлась сразу же, но ни он, ни Валентина Борисовна ничего особенного в ней не услышали. А вот песня гусеницы впечатление произвела.

— Я понял! — заявил отец. — Гусеница поёт о том, что нужно делать всё наоборот. И сам мультик так называется. Уверен, что это относится к следующему абзацу письма. На, Валя, читай, только не спеша. А я буду переводить.

— Со мной всё в порядке, — прочитала Валентина Борисовна.

— Он в полной заднице.

— Меня окружают честные и порядочные люди.

— Вокруг него лживые скоты.

— Я тут в полной безопасности.

— И так всё понятно.

— Мне так хорошо, что я в восторге просто парю над землёй.

— Хреново ему там.

— А причём тут «над землёй»? Он обычно так не говорит.

— Значит, Витю держат где-то в подвале. Других подземелий у нас нет. Продолжай.

— Девушка, которая мне очень нравится, тоже здесь.

— Не понял, если честно. Не девушка, а кто? Юноша? Или имеется в виду, наоборот по возрасту? Старуха?

— Наверно, Костя, девушка — это девушка. Только она ему совсем не нравится. Это та мерзавка!

— Согласен. Мы уже и так знаем, что она там. Читай дальше.

— Дальше я и сама переведу не хуже тебя. Витя просит о нём побеспокоиться, и обязательно показать его письмо полиции, а ещё лучше, федералам. Это дело именно их. И Витя пишет, что хотел бы сказать что-то ещё, но не может.

— Здорово придумал сынок! Что будем делать? Ты не хотела сотрудничать с тем майором.

— Какая разница, чего я хотела, а чего нет? Звони ему сейчас же!

— Подожди. Я кое-что вспомнил. Отец иногда говорил о подземных не то людях, не то гномах.

— Шахтёрах?

— Нет, они под землёй жили, а не работали. Странно всё это.

— Что он о них говорил?

— Не помню. Отложилось, что такие есть, а хорошие они или плохие — понятия не имею. Сколько лет-то прошло! — Константин Петрович сокрушённо покачал головой.

— Толку от твоих воспоминаний! — возмутилась женщина. — Звони своему майору, и всё ему расскажи.

Майор Нежный вовсе не обрадовался позднему звонку, и не собирался этого скрывать. Константин Петрович попробовал ему объяснить причины такой срочности.

— Понимаете, товарищ майор, мы получили…

— Не болтайте по телефону, я вас очень плохо слышу, — прервал его Нежный. — Раз уж я всё равно тут неподалёку, заскочу к вам, но берегитесь, если беспокоите меня в нерабочее время какой-то ерундой!

Он прервал связь, а Константин Петрович так и застыл с телефоном в руках.

— Майор сейчас приедет, — сообщил он жене. — Он злой, как чёрт.

— Почему он не захотел выслушать тебя по телефону?

— Тут, как раз, всё понятно. Он сказал: «не болтайте по телефону».

— Ну, и что?

— Ты разве забыла? Плакатики такие были, «не болтай по телефону, болтун — находка для шпиона». Телефон прослушивается.

— Кем?

— Гномиками, наверно. Сама догадайся.

Лучшим местом для лекции о скитальцах Дина сочла собственные апартаменты. Идти через портал Виктор не хотел, тем более, Эдуард Сергеевич говорил, что все обитаемые помещения Крепости расположены возле Локатора, а значит, неподалёку друг от друга. Однако Дина категорически заявила, что не собирается путешествовать на каблуках по неровному каменному полу, и пришлось согласиться на портал.

Комната принцессы, совсем небольшая, была обставлена со странным сочетанием вызывающей роскоши и вопиющей убогости. Голые стены, голый пол, освещение — единственный факел. У стены под факелом — аккуратно застеленная двуспальная кровать с толстой периной, явно очень дорогая, у её изголовья — полочка с книгами, исключительно беллетристика. В другом углу — письменный стол красного дерева, возле него — ещё одна книжная полка, на этот раз с книгами по физике и математике. Над столом тоже предусмотрели факел, но он сейчас не горел. Стоящий на столе компьютер выглядел вопиющим анахронизмом. Завершали картину два больших антикварных гардероба под одежду и обувь.

— А ты чего ожидал? — расхохоталась Дина, глядя на ошарашенного столь спартанской обстановкой принца. — Думал, апартаменты принцессы Крепости — как минимум Букингемский дворец? Размечтался! Не забыл, что у нас с тобой подданных чуть поменьше, чем в Британской империи?

— Вроде, я так понял, нехватки помещений у вас тут нет. Меблировка — ладно, но почему только одна комната?

— Меньше убирать. Можно было бы, конечно, завести служанку или там горничную, но не хочу, чтобы у меня лазили посторонние. В одной комнате поддерживать порядок несложно, особенно если использовать магию, а в нескольких — не хочу. Так, хватит пустой болтовни.

Дина села на кровать, сбросила туфли и немного помассировала ступни.

— Дедушка, конечно, старый осёл, — заявила она. — Но насчёт вреда от высоких каблуков он прав. Ноги жутко гудят, хоть я и ходила совсем немного. Видишь, на какие жертвы вынуждены идти порядочные девушки, чтобы понравиться таким, как ты? А вы, подлые, не цените.

— Мне твои жертвы до одного места, — буркнул Виктор.

— Фу, как грубо, — она обула извлечённые из-под кровати мягкие тапочки и понесла свои туфли к шкафу. — Что стоишь столбом? Раздевайся! Твоя одежда пахнет тюрьмой, да ты и сам этой вонью пропитался. Одежду надо постирать, а тебя — помыть.

Дина поставила обувь в нижнее отделение, и стала раздеваться, аккуратно пристраивая каждую снятую вещь на «плечики» или полку.

— Ты что это делаешь? — немного смутился парень. — Совсем стыд потеряла?

— Что делаю? Переодеваюсь в домашнее. Если тебе противно смотреть, никто не заставляет. Выходить куда-то ради того, чтобы не ранить твою скромность, я не собираюсь, — она запахнулась в лёгкий коротенький халатик и повернулась к нему. — Ты так и будешь стоять? Или пойдём мыться?

— Вместе, что ли?

— А по-другому не получится. В Крепости нет водопровода. Вода для душа поступает через портал из геотермального источника. Портал сам откроешь?

— А можно, чтобы ты открыла, а потом вышла?

— Нельзя. Портал нужно постоянно подпитывать энергией, издали это сложно. Да и ради чего? Короче, или пошли в душ, или вали отсюда. Вонючие гости мне не нужны от слова совсем.

Виктор, растерявшись от такого напора, поплёлся за ней в душевую. Как только они туда вошли, вспыхнул факел. Душа как такового он не увидел. Зато в тусклом свете факела рассмотрел полочку с зеркалом, обильно заставленную косметикой, да в углу лежал не то резиновый, не то пластиковый коврик. Пол был слегка покатым к центру, и там зияло небольшое отверстие, явно для слива воды. Узкий проём в стене вёл, по-видимому, в туалет.

— Одежду бросай туда, — Дина показала в угол. — Утром постираю. Прачечной в Крепости тоже нет.

Она встала на коврик, халат повесила на крючок, а тапочки поставила на распложенную тут же полку. С характерным треском перед ней возник портал, из которого потекла тоненькая струйка воды. Она попробовала воду ладонью, температура её устроила, и портал переместился к ней на плечо и расширился. Вода хлынула потоком, а девушка окуталась клубами пара.

— Разделся? — поинтересовалась она. — Тогда иди сюда, спину мне потрёшь. Раз уж ты здесь, обойдусь без магии.

— Я, вообще-то, убить тебя собирался, а не мыть, — напомнил Виктор.

— Убивать меня надо обязательно грязной? Чистой — религия не позволяет? Ладно, раз стесняешься, обойдусь.

Вскоре поток снова превратился в струйку, Дина вытерлась полотенцем, накинула халат, обулась и вдоль стенки, где пол остался более-менее сухим, отошла к зеркалу. Виктор, неимоверно стесняясь, полез под душ.

— Чуть приподнять нельзя? — попросил он. — Чтобы лилось на голову.

— Легко. Вода нормальная? Или сделать погорячее?

— Сойдёт. А ты можешь не смотреть на меня?

— Не могу. Нельзя выпускать портал из поля зрения.

Несмотря на смущение, Виктор мылся с удовольствием. Может, кому-нибудь эта странная душевая и показалась бы неудобной, но после СИЗО она представлялась неимоверной роскошью. Да и мыло с мочалкой не шли ни в какое сравнение с тамошними. Он был способен простоять под приятным тёплым душем вечность, но поток внезапно иссяк.

— Не собираюсь ради тебя поддерживать портал так долго, — заявила Дина. — Вон там зубная щётка, паста и бритва. Щётка новая, а бритва, уж извини, у меня одна. Лезвие можешь сменить. Крема для бритья нет, обхожусь без него. Придётся и тебе обойтись. Горячая вода — в кружке. Осторожней, я её подогрела, настоящий кипяток. Приводи себя в порядок, а я тем временем подберу тебе что-нибудь одеться.

Виктор поискал взглядом собственную одежду, и обнаружил её лежащей в большом тазу, в мыльной воде. Мысленно обругав девушку за избыток инициативы, он быстро побрился, стараясь не думать о том, где эта бритва поработала раньше. Когда он чистил зубы, девушка вернулась, держа в руках простыню.

— Ничего даже близко к твоему размеру не нашла. Обвяжись этим, будешь похож на римского патриция. Или греческого? Не помнишь, у греков были патриции?

— Не помню.

Он, как мог, завернулся в простыню, и, взглянув в зеркало, решил, что в такой импровизированной тоге в комплекте с чёрными туфлями выглядит не патрицием, а идиотом.

— М-да, не очень, — оценила Дина. — Но другого ничего нет, придётся обойтись этим. Пошли, расскажу тебе о скитальцах. Или ты решил, что я тебя сюда привела помыть?

Девушка села на единственный табурет возле компьютера, а ему пришлось стоять. Она достала из ящика стола бутылку с красной жидкостью и взболтала её.

— Кровь, — пояснила принцесса. — Без неё у нас электроника не работает.

— Человеческая? — поинтересовался Виктор.

— Без понятия. А какая разница? Лишь бы свежая и не сворачивалась слишком быстро.

Она открыла бутылку и опрокинула её, но вытекающая оттуда кровь не пролилась на пол, а образовала уже знакомый Виктору вращающийся шар. Дина воткнула в него вилку питания и нажала кнопку включения на системном блоке. Компьютер привычно загудел, экран засветился.

— Я тебе покажу фотографии нашего отца, принца Михаила. Есть даже видеоролик, коротенький совсем, правда. Вот он и есть один из скиталец.

— Ну, хоть вкратце объясни, кто они такие, эти скитальцы.

— Скитальцы — люди, которые на дух не переносят магическую энергию. Только не спрашивай, что это за энергия такая особая, тут за неделю не расскажешь. А скитаются они потому, что сами её тоже излучают, а она, зараза, накапливается. Ну, вроде наведенной радиоактивности. Поэтому скитальцы и не могут долго жить на одном месте. У них начинаются приступы аллергии. Понятно?

— Абсолютно. Непонятно другое — почему ты в кабинете Эдуарда Сергеевича не могла это сказать?

— Не доставай дурацкими вопросами. Вот смотри. На видео принц Михаил.

Экран показывал красивого мужчину примерно сорока лет, с ног до головы одетого в меха. Он шёл по вытоптанной в снегу тропке, повернув к камере чисто выбритое лицо, и радостно улыбался. Как только он отвернулся, ролик закончился.

— Как он похож на моего отца! — потрясённо выговорил Виктор.

— Дурашка, это и есть твой отец, — улыбнулась Дина. — В общем, смотри фотки, в другие разделы тебе всё равно не залезть. Надоест — выключай. А я прилягу. Устала очень. Этот портал для душа последние силы отобрал.

Он долго рассматривал разные фотографии мужчины, похожего на его отца, как брат-близнец. Эдуард Сергеевич говорил, что женщин подбирали, в том числе, и по внешности мужа, но такое сходство выглядело просто невероятным. Виктор до этого момента не верил, что его отец на самом деле не его отец, считал, что король ошибся. Может, все эти снимки — подделка, изготовленная специально для подкрепления обмана? Но мужчина был похож не только на Виктора, но и на Дину, а уж её-то точно не подделывали.

Он выключил компьютер и позвал Дину.

— Что тебе ещё от меня нужно? — недовольно поинтересовалась она. — Или опять убивать надумал?

— Слушай, я до конца не верил, что ты — моя сестра, — потрясённо сообщил он.

— Ради этого стоило меня будить? Я ж тебе русским языком сказала, что устала! Спать я хочу, неужели непонятно?

— Ладно, — смирился Виктор. — Спи. А мне что делать?

— Что хочешь.

— Я тоже устал и хочу спать.

— Ну, так спи. Или я так громко храплю, что ты уснуть не можешь?

— Где спать?

— Где хочешь. Я тебе что, нянька?

— Постели мне на полу.

— Что я тебе постелю? У тебя есть простыня, дать ещё одну? Без проблем. А вот второй подушки у меня нет. Впрочем, если не нравится, дверь не заперта, пойди погуляй по Крепости, может, найдёшь комнату получше, чем апартаменты принцессы. Или ложись в кровать, как все нормальные люди. Кровать широкая, подушка большая, одеяла вполне хватит на двоих, или, если тебе противно со мной под одним одеялом, укройся простынёй.

— Ты в самом деле сексуально озабоченная!

— Я? Дурак! Я спать хочу, это у тебя один секс на уме!

— Теперь, когда я точно знаю, что ты моя сестра, о сексе не может быть и речи!

— Вот и славно. Ложись и спи. Надо бы факел погасить, да сил нет. Ладно, пусть горит до утра.

Виктор осторожно забрался под одеяло, стараясь не прикасаться к девушке. Места, действительно, более чем хватало. Но факел внезапно стал раздражать. Как же они его гасят? Водой? Магией? Или задувают, как спичку? Он закрыл глаза и представил, как здесь задувают факелы. Это же с какой силой надо дуть?

Внезапно огонь мигнул и погас. Потрясённый Виктор замысловато выругался.

— И не стыдно? — возмутилась Дина. — Витя, ты же принц, а не сапожник!

— Понимаешь, я погасил факел!

— И что? Я каждый день по несколько раз это делаю, просто сегодня поленилась. Что тут такого? Погасил, ну, и погасил.

Ни машин, ни пешеходов на вечерних улицах почти не было, но Нежный всё равно ехал медленно. Он, конечно, соврал, сказав, что находится неподалёку от квартиры родителей Виктора. На самом деле он просто не хотел обсуждать что-либо по телефону, который прослушивается федералами. У него мелькнула шальная мысль перезвонить папаше пропавшего парня с какого-нибудь «чистого» телефона и никуда не ехать, но, немного подумав, он этот вариант отбросил. Если его телефон стоит на прослушке, то и все телефоны основных фигурантов дела — наверняка тоже.

Родители получили письмо от своего пропавшего сыночка. Нежный не сомневался, что так и будет, но надеялся, что это произойдёт завтрашним утром. Что ж, надежды не сбылись. Очень похоже, что ночью спать не придётся. Но больше всего майора бесило не это, а то, что он не мог определить, кто его противник.

Версия, по которой всё происходящее объяснялось происками федералов, трещала по всем швам. Якобы изнасилованная девица оставила свои «пальчики» на бумаге, заменившей деньги, а значит, принимала в операции самое активное участие. Будь она сотрудницей спецслужбы, занималась бы только одним участком работы. У федералов людей хватает, и каждый занят своим делом. Но если не федералы, то кто?

Какая организованная преступная группа осмелится бросить открытый вызов полиции и спецслужбе? Ответ очевиден: никакая. Не говоря уже о том, что им это совершенно незачем. Значит, шеф прав, действует банда любителей? Сколько же их? Трое известны: потерпевшая, Хоттабыч и папаша подсудимого. Без его участия деньги никак не могли превратиться в резаную бумагу. Правда, непонятно, действовал он добровольно или по принуждению. Это все или в банде состоит кто-то ещё?

— Долго же вы добирались, если были неподалёку, — недовольно поприветствовал его папаша подсудимого, когда полицейский, наконец, доехал.

Письмо майор поместил в прозрачный пакет, но сначала сфотографировал. Он надеялся, что эти двое затёрли не все отпечатки, и полицейские эксперты найдут на бумаге «пальчики» ещё кого-нибудь из банды. Затем он внимательно выслушал вариант расшифровки. Сам он в криптографии не разбирался, так что пока пришлось поверить на слово. Очкарики займутся расшифровкой только с утра, на ночь глядя их работать хрен заставишь.

С тем же вниманием он выслушал рассказ папаши о родителях, то есть, о бабушке с дедушкой пропавшего парня. Но из этой истории Нежный ничего полезного извлечь даже не надеялся. Воспоминания сорокачетырёхлетнего мужчины о том, что он видел и слышал в пятилетнем возрасте — очень плохая основа для серьёзного расследования.

Да, если этому папаше поверить, связь между пропавшим парнем и его дедом просматривается. Но дед тоже исчез, причём почти сорок лет назад. След, как говорят опера, давно остыл. Свидетельство о рождении Константина Петровича в графе «отец» содержало прочерк, мать имя отца ребёнка не указала. Значит, и в архивах сведения о таинственном фокуснике искать бесполезно. И сама мать уже три года как на том свете. По словам папаши, ни родственников, ни близких подруг у его матери не было. Так что допрашивать некого. Что-то могли знать её тогдашние соседи, но даже если они ещё живы и их удастся найти, что они смогут вспомнить через сорок лет?

Задав несколько уточняющих вопросов и ничего для себя из ответов не прояснив, майор пообещал сделать всё возможное и невозможное в поисках пропавшего парня, попрощался и ушёл, унося с собой письмо и конспект. В управлении он ещё только вошёл в комнату, даже рта открыть не успел, а эксперты дежурной смены сразу же высказали о нём несколько соображений в нецензурной форме.

Ни один из них ни секунды не сомневался, что если ночью к ним явился опер, то он попытается подбросить им работу, а не угостить пивом. Кого-нибудь другого они бы сразу послали, сославшись на срочное задание и предложив обратиться к дневной смене. Но с поручениями Нежного такой номер не проходил — приказ шефа не оставлял никаких лазеек. Недовольно ворча, эксперты принялись за дело.

Майор тем временем со стационарного телефона экспертов позвонил в информационный отдел. Девушка на том конце провода, видимо, очень хотела спать, и потому почти ничего не соображала, так что ему пришлось четырежды повторить, чего он хочет, прежде чем барышня проявила первые признаки понимания.

— Милая, пожалуйста, соберись с силами и постарайся сделать простую вещь. Подбери мне все дома нашего города, у которых номер — сто три. Это же несложно, правда? А когда у тебя получится, а я верю, что у тебя когда-нибудь получится, сбрось это на принтер, который стоит у экспертов. Да, дорогая, принтер — это такая машинка, которая печатает. Она ещё при этом иногда жужжит.

Как ни странно, она его поняла правильно, и всего через пару минут заработала «жужжащая машинка», выдав майору список домов с указанием улиц. Своей длиной список неприятно удивил. Нежный не ожидал, что в небольшом городишке найдётся столько длинных улиц. Будь их хотя бы в пределах десятка, он бы сам всё проверил, но таких нашлось больше полусотни, и в основном на окраинах, в частном секторе.

Один из экспертов с решительным видом подошёл к нему, и Нежный обрадовался первым результатам. Впрочем, сразу же выяснилось, что радость преждевременна.

— Слушай, Нежный, что это за тетрадочка? — поинтересовался эксперт возмущённым тоном.

— Это конспект одного студента, — пояснил майор. — А что?

— А то! На хрена ты её нам принёс? Что ты хочешь, чтоб мы с ней сделали? Определили химический состав бумаги, обложки и чернил от шариковой ручки? Это на неделю работы! А может, «пальчики» с неё снять? Побойся Бога! Здесь девяносто шесть листов, правда, несколько из них вырваны. Листов, а не страниц! У каждого листа — две стороны, не забыл? Плюс обложка! Знаешь, когда мы закончим?

— Погоди. Конспект я принёс только для того, чтобы сравнить почерк — тут и в письме.

— Почерк? Кто это тебе сделает? Графолога в дежурной смене нет. Жди утра.

— Я всё объяснил твоему коллеге, он кивнул, вроде всё понял и согласился.

— Это же Вадик! Нежный, ты что, первый день здесь работаешь? Он всегда кивает. Непрерывно. Кстати, ты бы не мог пойти часок погулять? Понимаешь, твоё присутствие нервирует персонал.

— Если вас не нервировать, вы работать не будете. Может, Вадика я как следует и не знаю, но вас всех, в общем и целом, вижу насквозь.

— Здесь, между прочим, посторонним находиться нельзя.

— Все претензии — к шефу!

Эксперт удалился, что-то злобно бормоча себе под нос, но вскоре подошёл его коллега.

— Снял все «пальчики» с письма, — доложил он. — Очень много отпечатков подсудимого. Судя по ним, писал именно он. Кроме него, бумагу держали в руках потерпевшая и тот, кого называют Хоттабычем. Ну, и родители этого парня, но ты сказал на их следы внимания не обращать. Есть крошечные фрагменты ещё чьих-то отпечатков, но по ним идентификацию не провести. Я даже не смог понять, сколько их было. От одного до трёх.

— Ожидаемо. Можно определить, в каком порядке фигуранты её трогали?

— В общем, да. В какой-то мере. Неопознанные были первыми, родители — последними. Потерпевшая — после подсудимого. Хоттабыч — и до, и после их обоих. Не исключается, что и между ними встрял, но доказательств этому нет. И всё. А письмо я вернул химикам. Кстати, если интересно, в тексте зашифрована матерная фраза.

— Спасибо, неинтересно.

Эксперт-химик тоже не заставил себя долго ждать.

— Почти ничего особенного не обнаружил, — хитро сверкнув очками, сообщил он. — С чего начать?

— На твой выбор, — Нежный хотел спать, и ему на самом деле было безразлично.

— Текст письма содержит нецензурное обращение к женщине.

— Спасибо, мне уже доложили.

— Ладно, тогда сначала рутина. Бумага стандартная, по всем параметрам идентична той, что ты приносил вчера.

— Я давал только пальчики с неё снять.

— Да, знаю. Я сейчас на неё внимательно посмотрел, для сравнения. Нельзя стопроцентно утверждать, что бумага из одной партии, но практически можешь считать, что это так. А шариковая ручка, которой на ней писали, китайского производства. По крайней мере, стержень с пастой.

— Производителя бумаги не назовёшь?

— Нет. Говорю же, стандарт. Хоть Финляндия может быть, хоть Канада с Австралией. Может, по каким-то микропримесям что-то и можно определить, но не у нас. Зато могу сказать, что изготовлена она не раньше прошлого года.

— Мне это ничего не даёт. Что ты ещё раскопал? Давай, не тяни. Я по твоей наглой роже вижу — что-то есть.

— Попробовал проанализировать потожировые выделения с отпечатков.

— И что?

— Нашёл кое-что. Хоттабыч и его компания прикасались к бумаге вблизи открытого огня. Остальные — нет. Следы копоти в их отпечатках отлично просматриваются. Тогда я проверил на предмет копоти саму бумагу. Результат положительный. Она долго находилась в помещении, где что-то горело.

— Ты говоришь обо всей бумаге или только о письме?

— Обо всей. В смысле, копоть на письме и на некоторых кусочках, которые ты притащил вчера. На остальных — нет. Надо полагать, бумага лежала в стопке, и всё принял на себя верхний лист. На остальных — слабые следы копоти по краям.

— Понятно. Что там горело и коптило, можно определить?

— Не в нашей лаборатории. Я бы предположил, что какое-то дерево.

— Печка с дровами?

— Скорее, камин. Но утверждать не возьмусь. Самое интересное не это.

— Я до сих пор не потерял надежды, что до утра ты мне всё расскажешь.

— Расскажу, не бойся. Нежный, ты никогда не задумывался, почему лист бумаги имеет прямоугольную форму?

— Нет. Тем более, доводилось мне видать и круглые листы.

— Открою тебе большой секрет. Его знают только эксперты-химики, а сейчас узнаешь и ты. Бумага имеет такую или сякую форму, потому что её так порезали.

— К чему ты ведёшь? — тяжко вздохнул Нежный.

— Бумагу резали. Край листа так и называется — «обрез».

— А я думал, что обрез — это ружьё с отпиленным стволом или член еврея. Какая мне разница, как называется край листа? Что ты обнаружил?

— Когда бумагу режут, на ней остаются микроскопические следы режущего инструмента. Мы не можем их толком проанализировать, но легко обнаруживаем.

— Ну, и чем вырезан лист бумаги, на котором написано письмо?

— Стальным ножом. Промышленным, разумеется. На обрезе остались атомы железа.

— Железо? Не сталь?

— Нежный, ты тёмный, как три подвала. Атомов стали не существует. Сталь состоит из железа и чего-то там ещё. Железо я и обнаружил.

— Может, я и тёмный. А ты — темнишь! И я не понимаю, зачем.

— Ты вчера принёс сюда резаную бумагу, верно?

— Да, — терпеливо подтвердил майор. — Ты уже это несколько раз говорил.

— А чем она резаная?

— Мне откуда знать? Ты определил? Чем?

— Определил. Ничем. Если не считать тех краёв, которые остались от первоначального листа. Структура бумаги на обрезе самая обычная, но никаких посторонних примесей по краям нет. Как будто её так аккуратно порвали. Или разрезали мономолекулярной нитью. Это такая нить, или леска, настолько тонкая и прочная, что режет абсолютно всё и не оставляет никаких следов.

— Порвали так ровно? Это бред!

— Согласен. Тем более, структура бумаги у края соответствует разрезанию, а не разрыву.

— А эта твоя нить или леска, часом, не из фантастики? Читал я что-то в детстве на эту тему.

— Вот и я тоже читал. А если хочешь чего-то более реалистического, могу и это предложить. Но тебе не понравится.

— Давай, я уже ко всему готов, — махнул рукой Нежный.

— Когда я не нашёл следов инструмента, то предположил, что атомы материала, из которого его сделали, уже присутствуют в бумаге. Поэтому небольшая добавка незаметна. Прежде всего пришла в голову идея, что ножницы сами были бумажными. Но нет. Резали чем-то очень острым и прочным. Да и не представляю я себе бумажных ножниц.

— А какие ты себе представляешь?

— Углеродные. В смысле, алмазные. Не смейся. В обычном дешёвом стеклорезе тоже есть алмаз. Я же не о бриллиантах говорю. Если с алмазного инструмента микрочастицы перейдут на бумагу, я их не замечу. В ней тоже полно углерода. Но это был не стеклорез или что-то подобное. Он, понимаешь, не режет, а царапает. Под микроскопом разница чётко видна, поверь мне. Я ещё промерил, насколько прямые линии реза, и знаешь, что обнаружил?

— Идеально прямые?

— Хрен там! Совсем нет. Но на всех листах абсолютно одинаковые. Значит, листы резались одновременно.

— Снова бред. Их использовали в разное время, а какой смысл нарезать впрок?

— Ты прав. Я неточно выразился. Одновременно резали каждую партию бумаги.

— Лучше бы вырезали какую-нибудь политическую партию. А ещё лучше — все.

— Мечтатель ты, Нежный. Ты понял, что я тебе сказал? Бумагу резали на промышленных алмазных ножницах. Но и это не всё. Судя по геометрии линий реза, ножницы были разные.

— Инопланетяне какие-нибудь?

— Заметь, это ты сказал, а не я.

— Я спросил, а не сказал. Ты делаешь выводы не из того, что нашёл, а из того, что ничего не нашёл. Это недостоверные выводы.

— Других у меня нет. Вон, Вадик уже мнётся, сейчас он тебе что-нибудь достоверное расскажет. Расскажешь? — Вадик кивнул. — Прежде, чем я покину этого замечательного, очень нежного оперативника, скажи мне, Вадим, он идиот? — Вадик снова кивнул. — Ну, я пошёл.

— Товарищ майор, извините, пожалуйста, я совсем не это имел в виду, — жалобно начал объяснять Вадик.

— Мне плевать, что ты имел в виду. У тебя есть какие-нибудь результаты? — Вадик кивнул. — Голосом говори, понял? — Вадик кивнул. — Тебе что, морду набить, чтоб ты кивать перестал? — Вадик кивнул со слезами на глазах. — Так это я мигом организую!

Из экспертов уже никто не работал, вся дежурная смена собралась вокруг Нежного и Вадика, явно наслаждаясь представлением.

— Нежный, ты только это, без рукоприкладства, ладно? — сквозь смех попросил старший. — Это очень ценный кадр, просто незаменим, когда шеф приходит сюда делать разнос. Просто Вадик, когда волнуется, с трудом говорит и непрерывно кивает. Нужно понять и простить. Или обнять и плакать, на твоё усмотрение.

— Тебя что, успокоить надо? — поинтересовался майор, и Вадик в ответ кивнул. — Так я это запросто. Эти плохие дядьки над тобой издеваются, но ты не переживай, дядя Нежный их всех отлупит, а тебе, Вадик, купит большую сладкую конфету. Только не плачь, а расскажи дяде Нежному, что ты обнаружил.

— Зачем вы так, товарищ майор? — обиделся Вадик. — Я не идиот и не ребёнок, просто…

— Тогда обойдёшься без конфеты. Что ты мне хотел рассказать?

— Вы мне дали письмо и конспект, чтобы я их сравнил. Только я не графолог.

— Я тебя понял, Вадик. Ты не идиот, не ребёнок и не графолог. Это всё?

— Вы ничем не лучше их. К тому же вы как раз идиот.

— Значит, я идиот, а ты нет. Можно полюбопытствовать, как ты пришёл к такому выводу?

— Можно, — Вадик кивнул. — Вы тут говорите глупости, а время идёт. Моё идёт, и ваше тоже. Только я на дежурстве, значит, у меня идёт рабочее время, оплачиваемое. А у вас, товарищ дядя Нежный? И кто вы тогда?

Майор подумал и решил, что Вадик в чём-то прав.

— Дядя идиот тебя внимательно слушает. Рассказывай.

Вадик кивнул, но Нежный сделал вид, что этого не заметил.

— Сначала вот что, — начал доклад Вадик. — В письме зашифрован матюк.

— Вадик, спасибо! Это решающая улика, которая позволяет раскрыть дело за считанные минуты.

— Вам написать расшифрованную фразу? Дело в том, что я стесняюсь её произнести.

— Конечно! На двери кабинета шефа. Я её там обязательно прочту, никуда не денусь. И не один раз. Но, Вадик, ты сказал «сначала». Значит, я могу рассчитывать и на продолжение?

— Да, — кивнул Вадик. — Я сравнил пыль с письма и с конспекта.

— Разве на письме была пыль?

— Была, — очередной кивок. — Хотя и совсем немного. Пыль есть почти везде. Так вот, на конспекте пыль, характерная для жилых помещений. Если интересно, я распечатаю её точный химический состав.

— Спасибо, не нужно.

— А вот то, что я собрал с письма, даже пылью назвать нельзя. Это, скорее, очень мелкодисперсная фракция базальта.