Магический круг

Глава 7

Фрэнк не просто резал сельдерей в салат, он, черт возьми, крошил его. А потом решил так же безжалостно разделаться с зеленым перцем. Кромсая овощи, он пытался сдержаться, чтобы не вернуться в комнату и не высказать Джине Лейк все, что думал.

— Ничего, кроме секса, — бурчал он с отвращением.

Несколько лет назад подобный комментарий пришелся бы ему по вкусу, тогда он был моложе и встречался одновременно с несколькими девушками. Но не теперь. То, что происходило между ним и Джиной, было намного серьезнее, чем голый секс.

Он сам не понимал, с чего вдруг так разозлился. Они же не встречались несколько месяцев. Фрэнк прекрасно осознавал, что познакомился с Джиной всего неделю назад. Так откуда же взялось это чувство, будто они созданы друг для друга? И, что более важно, почему она не чувствовала того же самого?

После ее рассказа о детстве многое стало ясно. Например, почему она так старалась подавить в себе свой истинный характер. Джина приняла ответственность за благополучие брака своей матери, когда ей было всего двенадцать лет. Плюс к тому, ей пришлось выполнять родительские функции по отношению к своему настоящему отцу.

И все что—то требовали от нее. А она пыталась угодить всем сразу. А это означало — забыть о себе самой.

— Ты должна угождать прежде всего себе, Джина, — сказал он, роняя нож на разделочную доску и облокачиваясь на стол.

— Я знаю.

Услышав ее голос, Фрэнк удивленно обернулся и увидел, что его гостья стоит в маленьком коридорчике между кухней и гостиной. И тут его сердце чуть не остановилось. Земной шар перестал бы вращаться, если бы в состоянии был увидеть то, что увидел он сам. Прелестная женщина стояла в проходе, озаряемая солнечными лучами. От света она сияла.

На Джине был лишь красный пеньюар, провисевший в его шкафу несколько месяцев. Белье выглядело так, как будто было создано специально для нее. Оно подходило идеально, смотрелось очень эротично и изящно одновременно: и тонкие бретельки на плечах, и воланы из шелка и кружев, едва прикрывающих грудь. Пеньюар подчеркивал изгиб талии и обрывался высоко на бедрах. У Фрэнка ослабли колени. Хорошо, что он прислонился к столу.

Черные волосы мягко обрамляли нежный овал ее лица. Губы были влажными, а глаза… О, эти серые глаза! В их глубинах скрывалась тайна. Тайна и желание, и страсть.

— Мне нужно угодить себе, Фрэнк, — повторила она. — И ты, думаю, именно тот, кто может мне в этом помочь.

Он протянул было руку, но остановился. Заставил себя остановиться:

— Но почему именно сейчас?

Его собственный голос ответил ему: сбитый с толку, Фрэнк не сразу заметил, что Джина держит в руках новый диктофон, купленный им взамен старого, намокшего в бассейне. Он вспомнил, что именно наговаривал в него прошлой ночью, когда проверял его, лежа в постели, думая о ней и желая так сильно, что, казалось, еще один день — и он больше не выдержит. Все это и было запечатлено теперь в недрах этой маленькой коварной штуковины, выболтавшей его тайну всего лишь простым нажатием кнопки.

«Чего хотят женщины? Знать это намного важнее, чем даже осознавать собственные желания. Как могла одна из них, которую я едва успел узнать, свести меня с ума настолько, что я не могу теперь спать, думать, есть, работать? Это сделала ты, Джина. И я до сих пор не понимаю, как смог уйти от тебя во вторник…»

Фрэнк не двигался, пока оба слушали пленку. Молодая женщина молча наблюдала за ним в ожидании реакции, на его безумные, полуночные признания.

«…Ты разве не понимала, в каком состоянии я находился? Глупый вопрос! Конечно, понимала. Я наблюдал за твоим лицом, а в голове билась одна мысль: как ты прекрасна! Как я хочу быть внутри тебя, ощущать, как ты сжимаешься вокруг меня, когда мы вдвоем достигаем вершины наслаждения…»

Фрэнку стало жарко, слова посылали огненные искры по всему телу, вызывая пульсирующее желание в каждой его клетке. Она уже свела его с ума, даже не дотронувшись до него, даже ни разу не поцеловав. Джина стояла на другом конце кухни, и Фрэнк, лишь наблюдая за тем, как она слушает его голос, ощущал такое сильное желание, какое ранее не испытывал никогда в жизни.

Она чувствовала то же самое. Даже со своего места он видел, как порозовело ее лицо, губы приоткрылись, дыхание стало прерывистым.

«…Я только представлял, — продолжал голос, — как положу тебя на стол, обнаженную, голодную… И как, склонившись к тебе, устрою пир любви и узнаю, действительно ли ты такая сладкая на вкус, какой кажешься. Моя мечта прикоснуться к тебе губами и заставить кричать. А потом стать частью тебя, погрузиться глубоко и позволить тебе самой забрать мое тело так же, как ты забрала мое сердце, когда мы встретились…»

— О, — выдохнула она, хватаясь за спинку стула, чтобы удержать равновесие, — этого я еще не слышала.

«…Я хочу знать тебя всю, моя Джина, оставить в тебе свой след, чтобы всегда при звуке моего имени ты ощущала такое же безумное желание, как и я сам. Хочу убрать всех мужчин из твоей жизни, пока ты не будешь думать только обо мне. О нас! Горячих, взмокших, страстных. Или нежных и неторопливых. Видит Бог, я хочу быть с тобой всегда…»

Она выключила диктофон. В кухне повисла напряженная пауза. Двое молча смотрели друг на друга. Она — смущенная, взволнованная, возбужденная. Он пораженный собственными откровенными признаниями.

И все равно ему трудно было понять, что означало все происходящее. Ее наряд, сумасшедший блеск в глазах, волна страсти, которая подобно цунами грозила смести весь реальный мир с его трезвыми мыслями и правильными действиями в никуда…

— Что изменилось за последние десять минут? — Его вопрос прозвучал напряженно и глухо. Один шаг вперед — и он пропал! Просто пропал… По крайней мере, до завтра. Или до понедельника. Или на двадцать лет. Или на всю жизнь.

— Наши чувства взаимны, — наконец объяснила она дрожащим голосом. — В нашей связи нет ничего случайного. Я поняла это сейчас. Что бы ни происходило между нами, Фрэнк, я хочу пойти дальше. Хочу получить сполна все, что ты сам пожелаешь мне дать.

Ее взгляд переместился вниз, зрачки расширились, когда она увидела, какие бурные ответные чувства вызвала у мужчины. Да, он многое мог ей дать!

Потом Фрэнк подошел ближе. На губах молодой женщины появилась улыбка, полная обещания, нетерпения, желания и возбуждения.

— Фрэнк?

— Больше не нужно слов, Джина. Когда он подхватил ее на руки, она резко выдохнула. Фрэнк не колебался, а просто вынес ее из кухни по узкому коридорчику в другую часть квартиры, в спальню.

— Я столько раз представлял тебя здесь, — прошептал он, опуская свою драгоценную ношу на кровать. Фрэнку понравилось, как она смотрелась в его постели.

Изогнувшись на шелковых простынях, ласкавших ее почти обнаженное тело, она со вздохом призналась:

— А я представляла тебя в разных местах.

— Может быть, здесь? — спросил он, приникая к ее губам и ощущая вкус горячего сладкого языка.

— Да, и здесь тоже, — прошептала Джина, когда он оторвался от ее губ.

Фрэнк наклонился к ее шее, покрывая ее поцелуями, потом перешел к нежной ямочке между ключицами.

— А здесь?

Она поерзала, выгибаясь навстречу, дрожа от желания.

— Да!

Фрэнк спустился ниже, к молочно—белой груди, целуя ее через нежную шелковую ткань пеньюара, пока молодая женщина не начала извиваться.

— И здесь?

Только после того, как она кивнула, он прикоснулся губами к коже, отодвинув в сторону шелк, чтобы взять в рот торчащий сосок.

— Фрэнк! — выкрикнула она, погружая пальцы в его волосы, когда тот нежно целовал и ласкал чувствительную кожу.

— Тебе не нравится? Ты хочешь чего—то еще? — прошептал он перед тем, как перейти ко второй груди.

— Мне нужно то же, что и тебе самому, — хрипло простонала она.

— Обещаю, дорогая, постепенно ты получишь все.

Он с упоением целовал нежную кожу, медленно спускаясь к животу, лаская его сквозь ткань пеньюара. Под его прикосновениями женщина буквально превратилась в комок страсти, изгибаясь под ним, изнемогая от желания… Она с трудом сдержала крик, когда Фрэнк спустился к центру ее сладострастия и его горячий, влажный язык начал играть с раскрытыми створками ее пещерки. Минута—другая… Не выдержав, она все же застонала. А потом разлетелась на тысячу сверкающих как солнечные блики осколков удовольствия.

Он заглушил ее стон поцелуем, вызывая новую волну удовольствия. Сумасшествие! Его возбуждение ощущалось даже сквозь грубую ткань джинсов, когда он прижимался к ней. Тело Джины инстинктивно дернулось навстречу мужчине. Он тихонько зарычал, когда одной ногой она обвила его бедра, прижимаясь еще ближе, вызывая нестерпимое желание овладеть ею.

Когда он оторвался от ее губ, только, чтобы покрыть поцелуями подбородок, шею и мочку уха, она задрожала.

— Ты знаешь, чего хочу я, — низким голосом прошептал Фрэнк. — Там, на кассете, яснее ясного… А чего хочешь ты?

Она закрыла глаза и попыталась представить.

— Я хочу, чтобы ты сказал это снова. Хочу услышать все, что ты собираешься сделать со мной, — смогла, наконец, выдохнуть она. — А потом я хочу, чтобы ты все это сделал.

Привстав и стянув с себя джинсы и рубашку, он издал мягкий смешок. Грудной, теплый звук заворожил ее почти так же, как и вид его совершенного, обнаженного тела. Джина и так чувствовала себя очень женственной и хрупкой по сравнению с ним, а, когда увидела силу его желания, его огромную возбужденную плоть, то задрожала, вспомнив, как уже однажды он заполнил ее собой всю целиком. И теперь она хотела этого снова. Ей и так пришлось все последние годы быть слишком терпеливой, ведь настоящую любовь она начала ждать задолго до встречи с Фрэнком Дэвисом.

— Я собираюсь доставить тебе все удовольствия, какие только пожелаешь, — прошептал он, осторожно стягивая с нее пеньюар и бросая его на пол. — Но сначала я хочу увидеть тебя.

Его глаза потемнели от страсти. Джина обожала этот опьяненный желанием взгляд. Ей даже на мгновение не захотелось отодвинуться или прикрыться, поскольку и так было ясно: для него сейчас не существовало лучшей женщины на земле, чем она сама. Так же, как он стал для нее лучшим на свете мужчиной.

— Красавица, — пробормотал он, глядя на любимую.

Фрэнк взял ее руки за тонкие запястья и отвел их за голову. Она почти зарыдала, когда он склонился и лизнул ее грудь, нежно лаская сосок и легонько покусывая чувствительную кожу.

— Не могу насытиться тобой, — шептал он, как будто в горячке, отпуская ее руки, чтобы прикоснуться ко второму торчащему, набухшему соску. Фрэнк двигался вперед и назад, его язык и губы завораживали ее тело. Наконец Джина почувствовала, что больше не может терпеть эту сладкую пытку.

— Пожалуйста, поскорее, — прошептала она, извиваясь под ним.

Приподнявшись, Джина сверху вниз пробежалась рукой по его груди, коснулась мохнатой дорожки на рельефном животе. Прерывистое дыхание и дрожь в руке Фрэнка, когда он обнял ее бедро, выдали силу его желания.

Она не удержалась и прикоснулась к его шелковистой и одновременно каменно—твердой возбужденной плоти. Фрэнк резко дернулся, когда Джина сомкнула пальцы у основания.

Слегка сдавив его, она тут же была вознаграждена стоном блаженства.

— Мне никогда не надоест смотреть на тебя, прикасаться к тебе, сказал он низким и хриплым голосом. — Или ощущать твои прикосновения.

— О, Фрэнк, — выдохнула она, удивляясь, как жила годами без этого потрясающего наслаждения.

Наконец, он прикоснулся к ее мягкому волшебному бугорку внизу живота, пальцы легко проскользнули внутрь, двигаясь в том же ритме, что и его язык, и ее рука, ласкающая его плоть.

Фрэнк на секунду отодвинулся, только чтобы взять из прикроватного ящичка презерватив и надеть его. Потом вернулся к ней, снова целуя, поглаживая любимую, пока его пальцы чуть не унесли ее в космические глубины наслаждения.

Но в этот раз он захотел пройти весь путь с ней вместе. Самоконтроль этого мужчины был поистине феноменальным. Но сейчас она хотела, чтобы он потерял над собой власть, стал таким же безумным и ненасытным, как и она сама.

— Теперь, Фрэнк, — сказала она хрипло, — я расскажу тебе, чего хочу. Он поцеловал ее шею:

— Скажи мне, дорогая, скажи, чего ты хочешь. Все, что угодно.

— Я хочу, чтобы… — Она склонилась к его уху, чувствуя себя такой смелой, чувственной, дерзкой. И, когда Джина прошептала остаток фразы, он потерял над собой контроль, схватил ее за бедра, притянул к себе и вошел одним длинным, резким толчком.

— Да, — выдохнула она, пораженная эффектом, который произвели на него ее слова. — Я хочу именно этого.

Он не двигался, и Джина ощущала в себе его пульсацию. До встречи с Фрэнком ей давно не приходилось заниматься любовью. И, как странно это ни звучало, учитывая их непохожесть, она с каждой минутой все отчетливее осознавала, что самым роковым образом влюбляется во Фрэнка Дэвиса.

Все было идеально, в том числе и его орудие любви. Джина не двигалась, наслаждаясь ощущением. Сжав его внутри себя, она услышала, как мужчина застонал, ощутив пульсирующую ласку в ее теле.

— Ты создана для меня, — прошептал он, повинуясь пробудившемуся ритму незаконченного танца страсти.

Каждый толчок его был теперь глубоким и сильным. Он ласкал Джину неторопливо, почти полностью выходя из нее и затем, когда она начинала стонать, соскальзывая назад. И опять выходил лишь для того, чтобы снова погрузиться в нее резким твердым движением, доводя почти до исступления. Она откинула голову назад, изгибаясь всем телом, желая почувствовать его еще ближе. И, как будто почувствовав, что ей нужно, он поднял ее ногу и положил себе на плечо.

Удовольствие становилось нестерпимым, оглушающим, одурманивающим. Как только Фрэнк погрузился в нее еще глубже. Джина вцепилась в его плечи. Мужчина вел ее все выше и выше, туда, где она ни разу не была, к пику блаженства, о силе которого раньше она имела лишь отдаленное представление.

— Теперь мы дойдем до конца вместе, милая, — пробормотал он.

Тело Фрэнка напряглось, и Джина поцеловала его. Как будто уловив что—то, они одновременно открыли глаза и посмотрели друг на друга. И в это мгновение, оказавшись на краю пропасти, они сорвались и полетели вниз…

Наконец они, пошатываясь от усталости, поднялись с постели. Джина удивилась, как ей вообще удалось встать на ноги: такими слабыми и трясущимися они были.

Фрэнк оказался невероятным любовником. Она не представляла, что секс может доставлять столько удовольствия.

Если бы не его статья, Джина была бы невероятно удивлена тем, какое наслаждение получал он сам, лаская каждый дюйм ее тела, подводя к краю чувственной пропасти. И снова, не входя в нее, умудрялся доводить их двоих до исступления.

Она ощущала невероятную эмоциональную связь, когда соединялись их тела. Джина чувствовала себя такой нежной и ранимой, возбужденной и опьяненной одновременно.

И вот теперь, в девятом часу вечера, голод заставил их встать с постели и пойти в кухню. На Фрэнке были только шелковые трусы—боксеры, а на Джине все тот же красный шелковый пеньюар.

— Соус весь выкипел? — спросила она, когда Фрэнк открыл крышку горшочка.

— Нет. Весь секрет в том, чтобы всю эту смесь тушить как можно дольше. — Он помешал овощи и поставил воду для спагетти.

— Думаю, нам повезло, что мы нашли, чем заняться, пока он тушился.

Они ужинали при свечах за кофейным столиком в гостиной. Усевшись на пол и глядя друг на друга. Джина и Фрэнк смеялись и разговаривали, жадно отпивая вино и накручивая на вилки спагетти. Оба чувствовали себя удивительно раскованно и уютно в компании друг друга. Несколько раз она ловила на себе его задумчивый взгляд и знала, что он еще не отошел от их воодушевляющих на новые подвиги ласк. Трудно было не догадаться, что после еды последует продолжение.

Наконец, неторопливо поужинав, Фрэнк встал, чтобы убрать со стола.

— Оставайся здесь. Выпей еще вина. Я все сделаю сам.

— Ты избалуешь меня, — сказала она, лениво улыбаясь, пока мужчина собирал тарелки. — Ужин был восхитительный. Ты действительно умеешь готовить.

— Я многое умею делать. Она кокетливо опустила глаза:

— Возможно. Кое—что я уже испытала, но, кажется, я припоминаю абзац в статье про… клубнику.

Его глаза потемнели, а на губах заиграла уверенная улыбка.

— Думаю, у меня есть немного в холодильнике.

Джина улыбнулась, наблюдая, как он уходит из комнаты с тарелками. Она и понятия не имела, что можно так использовать фрукты, пока не прочитала ужасно возбуждающее предложение в его статье. Но сначала все же надо испробовать перо.

— Расскажи мне о своих эротических фантазиях, Фрэнк, — попросила она, когда ее любимый вернулся. — Что ты считаешь наиболее эротичным в женщине?

Мужчина резко втянул воздух. На этот раз он ответил:

— Изгиб твоих бедер. То, как твои волосы падают на лоб. То, как ты стонешь, когда я целую внутреннюю сторону твоего колена. — Настал ее черед тяжело дышать. — То, как сияют твои глаза, и, как ты дышишь, когда я глубоко внутри тебя.

Подняв голову, Джина посмотрела на отблеск красного вина. Поднося бокал к губам, она повела плечами, наслаждаясь тем, как нежно скользил шелк по ее коже. Соски напряглись, став внезапно твердыми и невероятно чувствительными.

Молодая женщина согнула ногу, подняв колено и облокотившись на него рукой. Она почувствовала, как легкий ветерок обдувает внутреннюю часть ее бедер. Скромность, которая раньше приказала бы ей натянуть одежду, чтобы прикрыться, теперь, казалось, заснула летаргическим сном. Напротив, Джина буквально дрожала от нетерпения, ожидая, когда Фрэнк будет готов к продолжению пира.

Она глубоко дышала, все еще ощущая вкус вина и наблюдая за мерцающим огоньком свечи.

Фрэнк стоял в нескольких футах от нее, наблюдая за любимой. Увидев внушительную выпуклость под его боксерами, она вздохнула от удовольствия.

Он подошел ближе, опустив глаза на ее руку, лежавшую на бедре и Джина видела, каких усилий ему стоило контролировать свое неровное дыхание: На губах женщины появилась соблазнительная улыбка, полная женской силы и загадочности. Такой Фрэнк ее никогда раньше не видел: свободной и чувственной, уверенной в себе и соблазнительной.

— Ты — великолепна, — удалось ему пробормотать, прежде чем вновь погрузиться в страстный упоительный поцелуй. Он вновь безумно хотел ее.

На щеках молодой женщины вспыхнул румянец, и пеньюар соскользнул ниже, обнажив молочно—белую грудь. Фрэнк не удержался и присел рядом. Наклонившись вперед, он ласково прикоснулся к упругому холмику груди, взяв его в ладонь. Она вздохнула, выгнула спину, молча предлагая себя. Фрэнк нежно гладил и ласкал грудь, потом взял в губы сосок. Ее прерывистое дыхание воспламенило мужчину, сладкий аромат роз свел с ума.

Она погрузила пальцы в его волосы. Когда Фрэнк опустил голову и припал к ее влажным изгибам, с губ Джины слетел стон. Он продолжал нежно ласкать любимую, погружая в нее пальцы, ласково покусывая центр ее сладострастия. И только, когда она удовлетворенно вскрикнула, Фрэнк подхватил молодую женщину на руки и понес в спальню.

И, когда он снова увидел ее в своей постели, озаряемую лунным светом, то вдруг понял, что просто не даст ей уйти.