Магия вооружает

Глава 12

Было уже около полудня, когда я, наконец, вошла в наш офис. Кейт сидела за своим столом. Грендель, огромный чёрный монстроподобный пес, имевший больше общего с собакой Баскервилей, чем с каким-либо другим пуделем, что я прежде видела, растянулся рядом у ее ног. Увидев меня, он завилял хвостом.

Я остановилась, чтобы погладить собаку по мохнатой морде.

— Неужели, Консорт, собственной персоной! Вы украшаете нас своим присутствием, Ваше Величество. Для меня большая честь. — Я прижала руку к груди, глубоко вздохнув. — Мне необходимо как можно скорее оповестить об этом СМИ!

Она поморщилась.

— Ха. Ха. Ха. Ты уже пообедала?

— Нет, и я жутко проголодалась. Я бы могла сейчас съесть маленькую лошадь.

— Акрополь? — спросила Кейт, вставая.

— Догоняй. — Я забрала папку со стола и вышла за дверь. — Кстати, у нас есть неплохой полицейский хвост, который мы не должны терять из виду.

— Чем больше, тем лучше.

Во времена, когда мы обе работали в Ордене, Парфенон был нашим любимым местом для обедов. Там подавали лучшие гирос в городе. К сожалению, сейчас мы находились примерно в сорока пяти минутах от Парфенона. Однако, нам удалось найти Акрополь, ресторан всего в полумиле от нас, который был так же хорош, если даже не лучше. Хоть в нем и не было летней веранды с садом Парфенона, нас устроил и небольшой уединенный столик у окна в задней части зала.

Мы заказали кучу гирос, соус дзадзики, тарелку костей для Гренделя и вкусные фруктовые напитки с розовыми пузыриками. Даже с моим обостренным обонянием оборотня я понятия не имела, из чего они были сделаны. Мы обе решили — лучше не спрашивать. Наш полицейский эскорт: пожилая женщина и мужчина лет двадцати, разместились через всю комнату у окна. Ну, хотя бы сейчас, у нас будет конфиденциальность.

Я достала изображение кинжала из папки и подтолкнула к ней.

— Древний нож.

Она задумалась на мгновение.

— Не годится для боя.

— Рафаэль считает, что это для церемонии.

Она кивнула.

— Это клык.

— Что?

— Клык. — Она развернула картинку ко мне. — Может быть, волка. Вот, посмотри. .

Кейт наклонилась и приподняла верхнюю губу Гренделя, обнажив его огромные зубы.

— Точно такой же.

Она права. Нож имел форму клыка.

— Как я об этом не подумала?

Она вытерла руки тканевой салфеткой.

— Я бы тоже не увидела связи, если бы вчера вечером Кэрран не накормил Гренделя свиной отбивной. Этот дурачок слопал мясо, а в десне застрял осколок кости. Мне пришлось вытаскивать его оттуда и вблизи рассмотреть собачьи зубы. Кажется, я не могу убедить Царя Зверей, что давать этому псу свиные отбивные — плохая затея. Он утверждает, что волки же едят кабанов. А я говорю ему, что у волков никогда не было кабана, нарубленного на отбивные, из-за чего кости получаются очень острыми.

Я пересказала ей всю историю, не жалея подробностей. Глаза Кейт становились все шире и шире по мере повествования.

— И вот мы здесь, — закончила я.

— Значит, место пахло жасмином и миррой?

Я кивнула.

Кейт надолго задумалась.

— Ты упомянула, что миллионера зовут Анапа?

Я снова кивнула.

— Я проверила. Так называется какой-то городок на берегу Черного моря в России.

— Это также упоминается на табличках в Телль-эль-Амарне, — сказала она. — В конце 1880-х годов на месте старого египетского города были найдены глиняные таблички. Они датируются четырнадцатым веком до нашей эры. Вероятно, находки являлись частью какого-то царского архива, потому что по большей части в них содержалась переписка фараонов с правителями других государств.

— Откуда ты вообще все это знаешь?

— Большинство табличек из Палестины и Вавилона, — сказала она. — Это было частью моего обязательного образования. Так или иначе, таблички написаны на аккадском, и там упоминается имя «Бел Анапа». «Бел» на аккадском означает «господин» или «повелитель», аналогично семитскому «Баал».

— Как демон Баал?

Кейт поморщилась.

— Да. У них было принято, что только жрецам разрешается произносить имя бога, поэтому они просто называли своих богов «Баал». Подобно тому, как христиане используют слово «Господь» сейчас. Поэтому некоторые греки, в конечном итоге, подумали, что «Бел» или «Баал» означает какого-то конкретного бога, но это не так: Бел Мардук, Бел Адад, Бел Анапа и так далее.

Превосходно.

— И какой бог Анапа?

— Греки называли его Анубисом, Богом мертвых.

Во дела.

— Тот, который с головой шакала? — спросила я, задирая руки над головой, чтобы изобразить уши.

Кейт кивнула.

Да уж. Ни к одному богу, к которому привязывают такие термины, как «мертвый», нельзя относиться легкомысленно. Аид, Хель — никто из них не был милым щеночком.

— Он не может быть богом, — возразила я. — Для богов в мире недостаточно магии. Мы это уже проходили. — Боги питались верой своих идолопоклонников, как машины бензином. В тот момент, когда магия исчезала, поток веры в них прерывался, и боги дематериализовались.

— Он может просто использует это имя, — предположила Кейт. — Или является потомком бога.

Я уставилась на нее в недоумении.

— Сайман — внук божества, — объяснила Кейт. — Анапа тоже может быть.

Я вспомнила кабинет в особняке Анапы. Этот потусторонний офис не мог создать ни один человеческий разум.

— Как ты думаешь, нож мог быть сделан по образу его клыков?

— Возможно.

— А у Анубиса были какие-то животные-помощники? — Спросила я. — Например, что-то около пяти футов ростом с челюстями крокодила и. .

— Телом льва? С гривой? — спросила Кейт.

Проклятье.

— Допустим. Рассказывай все как есть.

— Демон Амат, Поглотитель смерти, Пожиратель сердец, Разрушитель душ.

Я закрыла лицо руками.

— Предположительно, получив душу недавно умершего, Анубис взвешивал сердце против пера Маат, Богини Истины. Если сердце оказывалось тяжелее — оно не чисто, и демон Амат получал восхитительное угощение. Душа не отправлялась к Осирису, не получала бессмертия и, как правило, никаких тебе «штрафных» двух сотен долларов. Вместо этого она была обречена на вечную неупокоенность. — Кейт покосилась на меня. — Дай угадаю, ты уничтожила Пожирателя душ?

— Ага. А поскольку он охранял Анапу. .

— Она. — Кейт отпила свой напиток.

— Амат — демоница?

— Ага.

Я вздохнула.

— Ну, в любом случае, мы выяснили, что Анапа определенно использует не просто имя.

И, если Анапа являлся Анубисом, это означало, что я официально разозлила божество. Мне раньше не доводилось делать ничего подобного.

Я постучала по изображению ножа.

— Это может быть египетский нож. Между Древним Критом и Древним Египтом осуществлялась торговля. Даже я знаю это.

— Он так же может быть греческим, — предположила Кейт. — Поклонение Анубису по факту распространилось и до Греции, и до Рима.

— Итак, я имею дело с тем или иным проявлением Анубиса, возможно, египетским ножом и змеями. Множеством змей: змеелюди, гадюки, летающие змеи. . и русским посохом со змеиной головой. Как все это может быть связано?

Мы уставились друг на друга.

— Понятия не имею, — сказала Кейт. — Но звучит нехорошо.

Принесли наши гирос. Кейт подтолкнула тарелку ко мне.

— Тебе надо поесть.

— А что?

— С тех пор, как я видела тебя в последний раз, ты похудела как минимум на десять фунтов.

— Я становлюсь по-модному стройной и без всяких упражнений, — сказала я ей.

— «Последний раз» — это три дня назад. Ты не постройнела, а истощала. Ешь эту чертову еду.

В течение десяти минут мы не говорили ни о чем, только ели.

— Как все прошло с тетушкой Би? — спросила Кейт.

— Я прогнулась, — ответила я. — Я пошла к ней, спокойненько села у ее ног и позволила нацепить на себя ошейник. Она была на удивление любезна. — Мой напиток закончился. Я подняла свой бокал. Появился официант и наполнил его. — Спасибо. — Я снова посмотрела на Кейт. — На самом деле, я не так уж и переживаю из-за всего этого. Мне стоило это весомой доли гордости, но я не переживаю. Теперь я бета гиен.

— Поздравляю.

Мы чокнулись стаканами.

— А почему, собственно, нет? Я решила, чего хочу, и, если мне придется проносить ошейник тетушки Би несколько лет, чтобы получить это, пусть будет так. Я узнаю все, что знает она. Пойму, как она думает, а потом воспользуюсь этим против нее. Таков путь буды.

— А что насчёт Рафаэля?

Я пожала плечами.

— Еще не решила. Как бы то ни было, Роман упомянул, что ведьмы были взволнованы видением Пифий. Они услышали вой и видели спираль из глины. Думаю, раз замешан Анубис, возможно, это мог быть вой шакала. Может ли Анубис иметь какое-то влияние на оборотней?

— Я не знаю.

Придется позвонить Джиму и предупредить его, чтобы он исключил из команды, работающей над делом Анапы, любых шакалов. Лучше не искушать судьбу.

— Не меняй тему. — Кейт пристально посмотрела на меня.

— А какая была тема?

— Рафаэль.

— Ах, эта тема. — Я сунула в рот кусок гирос. — Я уже сказала, что еще не решила. Все сложно.

Кейт опустила вилку, оперлась локтем о стол и подперла кулаком подбородок:

— Я не тороплюсь.

Было неправильно лгать своей лучшей подруге. Даже если это скорее умалчивание. Я описала ей свои чудесные романтические приключения.

— Не могу поверить, что ты поцеловала черного волхва! — Изумилась Кейт.

— Получилось как-то тепло.

— Тепло?

— Ну, знаешь, не жарко, не холодно, просто умеренно тепло. На самом деле, я даже чувствую себя немного виноватой. Роман хорошо целуется. Мне должно было понравиться больше. Кроме того, лобзание с ним — это наименьшая из моих проблем. — Я перечисляла по пальцам. — Проход в зону IM-1, взлом и проникновение в офис Анапы, убийство демона Анапы, взлом и проникновение на место преступления, кража улик, угроза подвешивания за кишечник мирного жителя. . Боюсь твоя подруга ушла, и больше не вернется. Вместо этого у тебя появилась сумасшедшая буда.

— О чем ты, балда. Моя подруга никуда не уходила.

В этом вся Кейт. Как только она становилась вашим другом, она оставалась им. Навсегда. Я оскалила на нее зубы.

— Это кого ты называешь балдой?

— Тебя. Позволь мне сложить все воедино: значит, вы с Рафаэлем поссорились и не стали разговаривать, потому что чувства каждого были задеты и вы оба решили продолжать ранить друг друга, ведь ни один из вас так и не извинился. Затем Рафаэль притворился, будто у него есть невеста, с которой у него на самом деле ничего не было, а ваши чувства стали еще больше на пределе, потому, что ты вернула его только для того, чтобы сказать, что между вами все кончено; после этого он окончательно сходит с ума и выцарапывает «МОЯ» на твоем кухонном столе; но ты, тем не менее, решила поцеловать черного волхва, который до этого не сделал ничего ради тебя, и сейчас Рафаэль перевёз все свои вещи в твою квартиру.

— Да. — В целом, так все и есть.

Кейт наклонилась ко мне.

— Когда я была маленькой, Ворон как-то отвез меня в Латинскую Америку. На телевидении тогда еще крутили регулярные программы, и в течение недели по одному каналу показывали занятную любовную драму. Там было полно всяких привлекательных людей. .

Я ткнула в ее сторону вилкой.

— Ты хочешь сказать, что наши отношения похожи на испанскую мыльную оперу?

— Я не хочу сказать. А говорю это.

— Ты спятила.

Кейт усмехнулась.

— Вы в последнее время не обменивались такими многозначительными, мучительными взглядами?

— Жуй грязь, Кейт.

— Возможно, у него есть брат-близнец?.

— Ни слова больше.

Она захихикала на своем стуле. Я попыталась улыбнуться в ответ, но моя улыбка, должно быть, вышла угрюмой, потому что Кейт перестала смеяться.

— Что такое?

— Я облажалась. — Мне не хотелось этого говорить. Оно само вырвалось. — Я сопротивлялась и боролась против присоединения к Стае, а теперь сама вступила в нее. Я же не идиотка, соображаю. Я понимала, что это рано или поздно случится, ведь присоединение к оборотням пойдёт мне только на пользу. Не понимаю, почему я так долго противилась этому. Теперь вот Рафаэль. Он ведет себя как нелогичный психбольной, но я еще больше одержима им. Это похоже на зависимость, Кейт. Я могла бы просто сдаться и помириться с ним, но не могу. Что не так со мной?

— Ты ненавидишь, когда тебя заставляют, — сказала Кейт.

— Ты не права. У меня нет проблем с подчинением.

— У тебя нет проблем с подчинением, когда ты добровольно соглашаешься принять условия. Ты сама приняла право Ордена отдавать тебе приказы. Если бы кто-то другой пришел и попытался заставить тебя вступить в Орден, ты бы дралась с ним до последних сил. Тетушка Би пыталась заставить тебя присоединиться к Стае, поэтому ты отказывалась. Но теперь ты присоединилась на своих собственных условиях, добровольно приняла ее авторитет, и согласилась с этим, потому что это было твоё решение, а не ее.

— А Рафаэль?

— Рафаэль — придурок, без сомнения. Испорченный, иррациональный, сложный. Но ты любишь его, и при этом чувствуешь давление неисправленных ошибок. Потому что у вас двоих было что-то потрясающее, но ты помогла этому исчезнуть, и теперь считаешь себя виноватой. Все в ваших руках — вернуть все как прежде. Только сначала нужно простить друг друга.

— И когда ты стала такой мудрой?

Кейт вздохнула.

— Я провожу все свои среды в зале заседаний, слушая обращения оборотней. Ты не поверишь, как часто они пытаются использовать суд Стаи для решения личных любовных перипетий. Слушай, Энди, что бы ты ни решила, я на твоей стороне. И, если тебе нужна помощь, я помогу. Просто скажи мне, что надо сделать. Если хочешь сидеть здесь и хандрить — я найду носовой платок.

Платок, хех?

— Тогда ты должна пойти со мной.

— Куда?

— В дом Рафаэля. Пришло время расплаты.

— О нет. Еще один случай взлома и проникновения? — В глазах Кейт вспыхнул озорной огонек.

— Мне не придётся взламывать и проникать. — Я вытащила из кармана связку ключей Рафаэля и звякнула ими. — Он оставил мне этот замечательный комплект запасных ключей. Было бы жалко ими не воспользоваться.

Кейт засмеялась.

Я заранее сделала необходимые звонки, еще перед отъездом на встречу с тетушкой Би. Мой зловещий план уже был приведен в действие.

Я взяла свой розовый бокал.

— За шикарную месть!

Кейт подняла свой бокал, и мы звонко чокнулись ими.

— Это должно быть что-то действительно крутое, — сказала она.

— Поверь мне, это будет грандиозно.

*** *** ***

Входная дверь дома Рафаэля была распахнута. Мгновение спустя Кейт появилась в дверях ванной комнаты. На ней был пластиковый костюм химзащиты.

— Все чисто, — сообщила она. — Сейчас двадцать минут после полуночи. Он скоро будет дома.

— Почти готово.

— Мы бы уже закончили, если бы ты не настояла на том, чтобы поработать и над ванной.

Я вытерла пот со лба. Я потратила почти двенадцать часов, используя каждую каплю своей силы и скорости оборотня. Кейт помогала, особенно с разрезанием вещей, но я хотела, чтобы в доме был только мой запах, поэтому ей пришлось завернуться в пластик, а на мне были лишь майка и капри, и я старательно потела, оставляя свой аромат повсюду.

— Почти готово, — пообещала я.

Кейт резко повернулась. Мгновение спустя я тоже услышала это — какой-то грохот у входной двери.

— Я проверю, — Она направилась к двери с решительным выражением лица.

Через мгновение я приклеила последнюю полоску и высунула голову наружу.

У входной двери стояла Кейт, крепко скрестив руки на груди.

Это была ее фирменная поза противостояния Кэррану. Какого черта здесь делал Царь Зверей?

Я спустилась в прихожую.

— Во-первых, ты не вернулась домой. — В голосе Кэррана отсутствовал юмор. — Во-вторых, мне сообщили, что моя подруга задерживается в доме Рафаэля. А у тебя не могло быть никаких веских причин находиться здесь.

— Вы шпионите за мной, Ваша Пушистость? — спросила она.

— Нет, — сказала я, выходя в дверной проем. — Джим держит дом Рафаэля под наблюдением.

Кэрран посмотрел на меня, затем посмотрел на Кейт.

— Месть, — произнесла она. — Я позже объясню.

Что-то зашипело. Мы трое подняли глаза наверх. На соседней крыше поднялась темная тень, я узнала Шона, одного из людей Джима. Помяни черта.

— Он идет, — прошипел Шон. — Рафаэль идет.

Вот дерьмо.

— Помогай! — Кейт вытянула руки вперед.

Кэрран схватил защитный костюм и разорвал его пополам, стащив с нее. Кейт мигом сунула костюм в ближайший мусорный бак.

Я заскочила обратно в дом, заперев входную дверь, затем побежала на второй этаж, спустила чердачную лестницу и забралась наверх, подобрав лестницу за собой. Бегом пробежала по балке в уголок над гостиной — мое логово для наблюдения. Здесь я могла прослушивать прихожую и каждую комнату в доме, а теперь и изображения с камер заполняли мой планшет. Собираюсь записать это для своих потомков. Я воткнула наушник.

Кэрран и Кейт стояли у двери.

— Не могу поверить, что ты решил заявиться сюда и проверять меня! — Возмущалась она.

— Парень однажды вручил тебе веер и сказал, чтобы ты обмахивалась им, если вид его обнаженного торса будет слишком горячим.

— Это было примерно год назад. Может ты уже забудешь это?

— Нет. — Кэрран схватил ее и притянул к себе, целуя. — Никогда.

Она поцеловала его в ответ и улыбнулась.

Оу-у-у. Кейт и Царь Зверей — воркующие голубки.

Послышался звук машины, подъезжающей к стоянке.

Я забралась на поддон из фанеры.

Шоу начинается.

Рафаэль приближался к дому. Мое сердце екнуло. Он так хорошо выглядел. У него с собой было что-то длинное, завернутое в холст.

— Привет, — поздоровался с ними Рафаэль.

Теперь, когда я присмотрелась, он казался немного уставшим. Под его яркими синими глазами появились небольшие мешки. Да уж, эти бессонные ночи, когда вы врываетесь в чужие квартиры и переставляете там мебель, должно быть, утомительные.

— Привет, — отозвалась Кейт со слишком наигранной улыбкой.

Не переусердствуй, женщина. Ну же.

Кэрран просто пялился. Господи Иисусе, этим двоим актерская карьера не светит.

— Чем я обязан удовольствию? — спросил он.

— У нас есть кое-что важное. .для обсуждения, — сказал Кэрран.

Я ударила себя рукой по лицу. Гениально, Ваше Величество. Совершенно не подозрительно.

— Наедине. Внутри, — добавила Кейт.

Рафаэль посмотрел на Кэррана, затем медленно на Кейт.

— Пожалуйста, заходите. Мне жаль, что пришлось ждать. По какой-то причине вся сантехника в клановом доме буд вышла из строя, и мама позвонила мне.

— Что ты имеешь в виду под «вышла из строя»? — спросила Кейт.

— Я имею в виду, что все муфты и фитинги в доме были выкручены, — пояснил Рафаэль.

— Я не знал, что ты ещё занимаешься бизнесом по ремонту сантехники, — удивился Кэрран.

— Я занимаюсь бизнесом хороших сыновей. Я не мог оставить маму в доме без нормального водопровода. — Рафаэль открыл дверь. — Скорее всего, какой-то придурок решил подшутить. Это дом, полный буд.

— Что это у тебя? — спросила Кейт, указывая на сверток.

— «Извинение» за то, что был эгоистичным засранцем. — Рафаэль развернул холст, обнажив мгновенно узнаваемую форму высокотехнологичного блочного лука. Обычные низкотехнологичные луки изогнуты наружу, как полумесяц, но у этого лука центр вогнут внутрь, в сторону стрелка. Я увеличила масштаб. Легкий, полый подступенок из углеродного волокна с характерным орнаментом из кельтских мотивов, демпферы для поглощения вибрации отдачи, декоративные кулачки, глушители струн… О, Господи, он держал блочный лук Айфор. Самый маневренный, компактный и смертоносный лук на рынке, с высокой точностью и бесшумной стрельбой без вибраций. Это был не лук, а чистая смертоносная сила, окутанная мечтой и продвинутой инженерией двадцать первого века. Их изготавливали в Уэльсе одной семьей мастеров, штучными экземплярами. Я пыталась купить такой целую вечность, но там только лист ожидания длиной в милю, и покупателям из Великобритании отдавалось значительное предпочтение. Как он вообще смог его заполучить? Где?

— Как ты думаешь, ей понравится? — спросил Рафаэль.

— Очень, — ответила Кейт. — Но я не думаю, что попытка подкупить ее сработает.

Для меня! Лук был для меня! Я уронила свой планшет.

Рафаэль взглянул наверх.

— Вы что-нибудь слышали?

Вот дерьмо.

— Нет, — уверенно ответил Кэрран. — Мы можем войти?

— Конечно. — Рафаэль завернул лук обратно.

Я переключилась на камеру в фойе.

Дверь распахнулась.

Я затаила дыхание.

Рафаэль вошел внутрь.

Я коснулась экрана, разделив его на две части и увеличила правую половину его лица.

Рафаэль открыл рот и замер.

Весь дом был покрыт пурпурным ковролином с ультрадлинным ворсом. Он был не просто розовым, а именно ярким, кислотным, психоделически виноградно-пурпурным. Мои глаза хотели кровоточить всего через пять секунд после взгляда на него. «Экстракторы Медрано» достали много метров этого «сокровища» с какого-то склада, над которым они работали, и Стефан продал мне всю партию по дешевке, потому что никто в здравом уме никогда бы не купил подобное.

Я покрыла им все: пол, стены, потолок. Элегантные кушетки, журнальный столик из темного грубого дерева, мечи на стене, камин. Я завернула даже поленья в камине.

Рафаэль просто стоял и глазел, его лицо было маской полного шока.

Позади него Кэрран тоже застыл на месте. Кейт зажала рот рукой, пытаясь не рассмеяться.

Рафаэль медленно прошел внутрь, ступая по тому, что когда-то было его дорогой плиткой, а теперь превратилось в море мягкого отвратительного пурпурного цвета, и заглянул на кухню.

Островок представлял собой блоки, обернутые ковролином. Я завернула его кастрюли и сковородки, свисающие с рамы, идентичной той, что он установил у меня. Я обмотала холодильник. Плиту. Блок ножей, любовно окутывая пурпурным кошмаром каждую рукоятку.

— Вау, — выдохнула Кейт. — Я и понятия не имела, что ты настолько любишь ковры, Рафаэль.

— Так что вы хотели обсудить? — спросил Рафаэль ровным тоном.

— Мы можем сделать это позже, — сказал Кэрран. — Ты явно слишком устал. Давай, Кейт, пошли.

Она немного колебалась.

— Но. .

— Нам нужно пойти и заняться другими делами, которыми нам нужно заняться. — Он потащил ее за собой, и они вышли. Дверь захлопнулась.

Медленно, как во сне, Рафаэль открыл обшитый ковром шкаф. Оттуда на него смотрела стопка покрытых ковром тарелок. У меня не было времени сделать абсолютно все, поэтому я сделала только тарелки. Я чувствовала, что он откроет именно этот шкаф. Обычно он открывал его в первую очередь.

Рафаэль провел рукой по лицу.

Медленно шок стал улетучиваться. Он глубоко вдохнул.

Правильно, дорогой. Почувствуй меня.

Он вернулся в гостиную и проверил окна одно за другим. Затем неторопливо он поднялся наверх, в главную спальню.

Я переключилась на другую камеру.

Кровать тоже была пурпурной. Он закрыл окна и вошел в ванную.

Ванна была в ковре. На унитазе был ковер. Я разрезала ковер на длинную полоску и намотала ее на держатель для туалетной бумаги.

Он обернулся и, наконец, заметил зеркало, нетронутое место в этом синтетическом ворсистом мире, возникшем по всей его квартире. На стекле я написала красной помадой: «Твоя личная комната с мягкими стенами».

Рафаэль поднял голову и посмотрел вверх. Коварная улыбка изогнула его губы. Он был невыносимо красив.

— Андреаааа, — крикнул он соблазнительным и лукавым голосом.

Я сглотнула.

— Я знаю, что ты здесь. — Его интонация напоминала мурлыканье, переходящее в рычание. — Ты бы ни за что не устояла перед желанием увидеть, как я отреагирую.

Сволочь, он слишком хорошо меня знал. Я пыталась дышать спокойно.

Его ботинки оторвались от пола. Он потянулся.

— Андреааа. .

Голос этого мужчины посылал нежный трепет по всей моей коже.

Рафаэль поднял лицо и вдохнул, пробуя воздух на вкус. Он казался немного диким.

— Я поймаю тебя, — обещал он.

О нет.

Он последовал за моим запахом из главной спальни.

— Тебе не спрятаться от меня. Я знаю тебя, знаю, как ты думаешь. Уверен, ты прямо сейчас смотришь на меня. Ты пустила по дому провода?

Он начал охоту за мной.

Меня охватил страх, смешанный с восхитительным возбуждением. Крошечные волоски на шее встали дыбом.

Он добрался до чердака.

Сердце забилось тысячей ударов в минуту.

Рафаэль потянулся за шнуром.

Боже мой, Боже мой, Боже мой.

Лестница на чердак сползла вниз.

Я глубоко вдохнула.

Рафаэль сделал первый шаг наверх.

Я вскочила, оторвала экран наблюдения от кабелей и попыталась броситься через окно чердака, но врезалась прямо в решетку. В ловушке.

В дверном проеме чердака показалась голова Рафаэля. Он увидел меня.

Я уронила свои вещи и собралась с силами.

Неспешно, лениво он поднимался по лестнице. Один шаг, два. .

— Тебе никогда не взять меня живой, — сказала я. Эта фраза звучала уместно.

Он ступил на чердак.

— Ты все неверно поняла. План таков, что это ты меня возьмешь.

Он стянул рубашку. Его запах поразил меня. Он раскрыл свои объятия. .

Я кинулась на него.

Мы столкнулись. Его запах, ощущение его, тепло его кожи на моей. О боже, этого не может быть! Он горячо поцеловал меня в губы.

— Я люблю тебя. Мне очень жаль. Мне очень, очень жаль, что я был таким придурком. .

Я даже не могла говорить. Я просто целовала его, проводила руками по его груди, по мускулистой спине, касалась его твердого ребристого живота, желая, чтобы он вошел в меня, желая быть с ним одним целым. Он сунул руки под мою футболку, и я в отчаянной спешке стянула ее. Он снова прикоснулся ко мне, притянул к себе, и это было так хорошо, так приятно, так чувственно, что я задрожала. Моя рука опустилась в его штаны и погладила горячую твердость его члена. Я хотела ощутить его внутри себя, скользящего внутрь и наружу. Хотела окончательное доказательство того, что он был моим, а я — его. Мое тело уже горело от желания и было готово ко всему. Все мои уловки вылетели в трубу, я просто стояла и терлась о его кожу, пробуя ее на вкус и мурча от удовольствия. Он горячо целовал меня в шею, проводя языком по чувственным точкам, а потом и он потерял контроль. Каким-то образом переплетаясь в порыве страсти, мы спустились по ступенькам чердака и оказались в коридоре.

Мы занимались сексом сотни раз. Испробовали десятки поз, наигрались со всеми чувствительными точками и давно научились, как и где нужно касаться, чтобы заставить друг друга стонать и задыхаться от удовольствия, откладывая пик наслаждения до тех пор, пока сладкое ожидание не превращалось почти в пытку. , и мы не использовали ничего из этого. Мы занимались любовью в обычной проверенной миссионерской позиции прямо здесь, на отвратительном пурпурном ковре в коридоре: неловкие и нетерпеливые, возившиеся, как два девственника-подростка, вовлеченные в бескорыстную гонку — сделать другого счастливым.

И это был лучший секс, который у меня когда-либо был.

*** *** ***

Мои глаза резко открылись. Я лежала в коридоре. Рука Рафаэля обнимала меня. Ковер под нами пах сексом и синтетикой.

Потолок был окутан тенями. Приоткрытые шторы струились по обеим сторонам от окна. Лунный свет заливал город и падал на решетку из стальных и серебряных прутьев оконной рамы, заставляя светиться металл нежным сиянием. Магия наступила.

Стрелки часов указывали на два часа ночи. Я не проспала и часа.

Что-то меня разбудило.

По дому прокатился глубокий грохот.

Мое тело за полсекунды перешло от сонливости и усталости к полной боевой готовности. Рядом со мной поднялся Рафаэль.

Снова раздался звук: низкий, глубокий тон, похожий на приглушенный рев аллигатора, смешанный с мычанием быка.

Окно.

Я вскочила и побежала к окну. Рафаэль оказался там одновременно со мной. Прижавшись к стене по противоположные стороны от подоконника, мы слегка отодвинули занавески в сторону.

Амат стояла внизу, подняв тяжелую голову с длинными челюстями. Ее глаза смотрели на нас, не похоже на враждебность. Просто в ожидании.

Мы с Рафаэлем переглянулись.

Он открыл окно:

— Ну, привет.

Амат уставилась на нас.

— Шу! Пошла, девочка! — Шикнула я на неё.

— Девочка?

— Кейт говорит, что монстр женского пола.

— И что же это?

— Египетский демон, пожирающий души.

Рафаэль вздохнул. Прозвучало так удручающе, вздох, означавший «я так устал от всего этого дерьма». Мне захотелось обнять его.

Амат продолжала пялиться на нас.

— Если бы только у меня был с собой лук, — пробормотала я. — Я бы могла попасть ей в глаз отсюда. Бум, и стрела в мозгу.

— Твой лук лежит на столе внизу. Тебе понравилось?

— Это самая красивая вещь в мире.

Помимо него и малыша Рори.

— Я очень рад.

— Как ты его достал?

Он улыбнулся мне этой красивой, немного зловещей улыбкой Рафаэля.

— Секрет.

Я сбегала вниз за луком. Когда я вернулась, Рафаэль все еще стоял у окна.

— Она могла бы пройти через дверь, чтобы добраться до нас, — сказал Рафаэль. — Так почему не идёт?

Мы смотрели на Амат, в поисках ответа.

— Что случилось, девочка? — спросил Рафаэль успокаивающим тоном. — Ты потерялась?

Амат ничего не ответила.

— Было бы безумием выйти туда, — сказал он.

— Ну, мы довольно сумасшедшие.

Я натянула штаны, носки и кроссовки. Рафаэль достал две свежие футболки из комода возле корзины с чистым бельем и бросил мне одну. Я взяла свой Айфор, а он захватил ножи, и мы спустились по лестнице.

Снаружи была яркая ночь. Бледно-голубоватый туман поднимался от кусков бетона, составлявших невысокую стену вокруг дома — должно быть, что-то волшебное вызвало этот лунный свет. Я натянула лук, и мы обошли здание, двигаясь бесшумно, осторожно ступая на подушечках ног.

Шаг.

Еще шаг.

Я повернула за угол, и острие моей стрелы коснулось носа Амат.

Поразительно, как далеко можно отпрыгнуть назад при хорошей мотивации.

Рафаэль обошел меня и приблизился к массивному зверю. Мы же его убили. Я все еще ярко и живо могла нарисовать в памяти картину его трупа: море крови, потускневшие глаза, пасть, безжизненная и широко разинутая, из которой на землю вываливается длинный язык. И все же она стояла здесь, прямо перед нами.

Рафаэль протянул к ней руку.

— Не надо, — предупредила я.

Он коснулся ее головы, погладил по щеке. Усики гривы Амат повернулись к нему и безвредно скользнули по его руке.

Зверь вздохнул. Два облака влажного пара вылетели из его ноздрей.

Амат не открыла крокодиловой пасти и не откусила Рафаэлю руку.

Медленно она повернулась, пробежала несколько футов вперед и оглянулась на нас через массивное плечо.

Да вы издеваетесь надо мной.

— Нет.

Челюсти открылись, и раздался рёв, первобытный, древний, намного древнее, чем город, окружавший нас. Настолько чуждый, что я на секунду задумалась, разорвется ли иллюзия Атланты под силой этого первобытного призыва, и окажусь ли я после всего этого, стоя в мутных, богатых водах Нила. Я почти могла видеть, как высокие тонкие камыши шевелятся на ночном ветру.

Этот рёв прокатился по моим венам, побуждая следовать за ним.

Амат сделала шаг вперед и снова посмотрела на нас.

— Стоит ли нам…? — Пробормотала я.

— Хорошо, Лесси. — Рафаэль пожал плечами, — Веди нас.

Огромный зверь начал спускаться по склону, и мы последовали за ним.

Амат перешла на быструю рысь. Мы бежали по напитанному магией городу. Ноги, казалось, стали невесомыми. Мы пожирали расстояния, проглатывая милю за милей, неутомимые и взволнованные.

От зверя вились усики слабого оранжевого пара, струящиеся с его гривы и спины. Магия окутывала меня. Было так хорошо — просто бежать вот так, охотиться рядом с Рафаэлем. Стройный, мускулистый, в белой футболке, прилегающей к телу, он бежал грациозно и мощно, длинные ноги в серых спортивных штанах несли его уверенно вперед. Его кожа почти светилась. Пот стекал с красивых волос. А темные глаза сосредоточились на чем-то далеко впереди.

Блочный лук в моей руке был просто рогом, древесиной и жилой. Белая футболка большого размера, которую мне дал Рафаэль, служила туникой. А асфальт под моими ногами сменялся песком или сухой красной почвой невысоких холмов. В воздухе пахло лотосом и водяной лилией. Иногда просачивался аромат мокрого от росы жасмина, а за ним появлялся ветер, приносивший с собой ощущение сухой пустыни.

Амат остановилась, и я чуть не воскликнула от огорчения. Мне хотелось продолжать бежать.

Реальность вернулась, растворяясь в магии. Мы оказались перед офисом «Нового Рубежа».

Магия Амат кружилась вокруг нас, медленно испаряясь, как далекие нотки духов, распылённых по коже.

Второе существо Амат с грохотом промчалось по улице к нам, за ним последовала огромная черная лошадь. Роман спешился рядом с нами, держа посох в одной руке. На нем была майка без рукавов и черные пижамные штаны с изображениями ослика Иа.

— Меня уже достало это дерьмо, — объявил он. — Проснулся я посреди ночи, снова не выспался, проехал через весь этот проклятый город. Nu na cherta mne ono nuzhno. — Он махнул рукой перед лицом. — Проклятая магия повсюду заставляет меня чихать.

Амат рядом с ним открыла пасть. Роман треснул ее посохом по носу:

— А ты, молчи.

Амат выглядела точно так же, как кошка, которую стукнули газетой: наполовину шокированная, наполовину возмущенная. Роман оглядел нас.

— Что с вами двумя? Чего вы такие блаженные?

Магия растаяла, унося с собой видения Нила. Мой разум изо всех сил пытался сформулировать связную мысль, любую мысль. Я открыла рот:

— На твоей пижаме ослик Иа.

— Мне нравится Иа. Он здравомыслящий. Трезвый взгляд на жизнь никому не повредит.

Рафаэль замотал головой, пытаясь прояснить ситуацию:

— Что ты здесь делаешь?

Роман поморщил лоб.

— Откуда мне знать? Вчера вечером я помогал Андреа, а потом какая-то крылатая gadina умыкнула мой посох, а сегодня вечером я проснулся от этого дикого существа, воющего под моим окном.

Рафаэль повернулся ко мне.

— Вчера вечером? После того, как я позвонил тебе?

— Ага.

— Почему ты не позвала меня прийти и помочь?

— Зачем мне звонить тебе? Ты не можешь творить магию.

Шестеренки медленно вращались в голове Рафаэля. Он уставился на Романа.

— Как долго ты ей помогал?

Лицо Романа приобрело опасное выражение.

— Прошу прощения, с каких это пор я перед тобой отчитываюсь?

Ну все, два мужика сошлись. Потрясающе. Я попыталась открыть дверь офиса. Не заперто.

Рафаэль шагнул вперед. Роман тоже. Они стояли в опасной близости друг от друга.

— Я задал тебе вопрос, — настаивал Рафаэль, его голос был полон угрозы.

Голос Романа сделался ледяным:

— А я сказал тебе отвалить. Какая часть тебе не понятна?

— Эй! — не выдержала я.

Они повернулись ко мне.

— Дверь открыта, — сказала я. — Вы можете остаться здесь и всю ночь мериться дюймами, ну а я пошла внутрь.

Я распахнула дверь и переступила порог.

Внутри офис был залит нежным желтым светом. В воздухе пахло сладкой миррой, жгучей корицей, бальзамом и дымной пряной смесью тимьяна и майорана. Едкий аромат, казалось, не распространялся за пределы помещения, он витал в воздухе, заполняя все пространство вокруг.

Я прошла внутрь. Мой стол и стол Кейт отсутствовали. Четыре жаровни, представляющие собой бронзовые чаши, наполненные каким-то горючим, стояли на высоких металлических ножках по обе стороны от огромного кресла и ярко горели. В кресле восседал Анапа. Он, согнув руку в локте, оперся на подлокотник, подперев кулаком щеку. Его длинные ноги, вытянутые в удобную позу, были сложены одна на другую.

В глазах мужчины играло отражение пламени. Он выглядел абсурдно, сидя в своем импровизированном тронном зале в черном костюме-тройке. Считает, что это место принадлежит ему, не так ли?

Я скрестила руки на груди:

— Обожаю перестановки. В комнате стало намного больше пространства. Сколько мы вам должны?

— Кто ты? — спросил позади меня Роман.

— Это Анубис, Бог мертвых, — подсказала я.

— Меня зовут Инпу, — произнес Анапа. Это прозвучало, как нечто среднее между «Анапа» и «Энапу». — Греки не удосужились правильно произносить мое имя. Я всегда считал их очень недалекими. Не следуйте их примеру, вы выше этого.

— Ты не бог, — возразил Роман. — Боги не могут ходить по Земле. Мощи не хватает. — Он повернулся ко мне и Рафаэлю. — Поверьте мне, я пытался вызвать одного.

— Какого черта ты вообще пытался вызвать бога? — спросил его Рафаэль.

— Он пытался убить своего кузена, — ответил за него Анапа.

— Старое дело. — Роман махнул рукой.

Губы Анапы изогнулись, он улыбнулся яркой искренней улыбкой, наполненной весельем:

— Нет, это было в мае прошлого года.

— Как я и сказал, давным-давно.

Анапа засмеялся и указал пальцем на Романа:

— А ты мне нравишься.

— Ты бог? — спросил Рафаэль.

Анапа махнул рукой.

— И да, и нет. Ответ слишком сложный.

Конечно, мы все здесь слишком глупы, чтобы понять.

— Я уверена, что с нас троих мы сможем наскрести достаточно извилин головного мозга. Уж сделайте нам поблажку.

— В такой враждебности нет нужды, Андреа Мари. Я тебе не враг. Ну, пока нет.

Значит, он знает мое второе имя. Ну и что дальше.

Анапа пожал плечами.

— Полагаю, мне лучше объяснить, чтобы вы перестали уже об этом думать. У нас есть более важные темы для обсуждения, и мне потребуется ваше полное внимание. Когда магия начала исчезать из мира, я принял смертный облик и стал отцом ребенка, вложив в него всю свою сущность. Потом я заснул. У моего ребенка, в свою очередь, появился свой ребенок, и у него был ребенок, и моя родословная продолжалась на протяжении всего этого времени, пока возвращающаяся магия не разбудила меня. Как мне стало известно, я был на грани существования, пока мой потомок не решил поступить так же, как большинство его предшественников — связаться узами брака с очаровательной женщиной. Я призвал свою сущность внутри родословной и слился с начальной жизнью в момент зачатия. В каком-то смысле я породил сам себя. Можно сказать, что я своего рода аватар. Отличный трюк, не так ли? — Он подмигнул нам.

Человеческая часть поддерживала его жизнь во время технологии. Это также означало, что он становился слаб, когда магия исчезала. Наличие слабых мест — хороший знак.

— Я думала, ты будешь больше похож на египтянина, — сказала я.

— А как ты думаешь, выглядели первые египтяне? — Анапа приподнял брови. — Что ты знаешь о нас? Была ли ты там при рождении величия, коим являлся Египет? Ты была там, чтобы увидеть, как мы смешиваемся с нубийцами, хеттами, ливийцами, ассирийцами, персами и греками, глупый ты маленький щенок? Цвета, пигменты, текстуры кожи и волос — все это просто глазурь. Сосуд внутри всегда глиняный.

Это было выше моего понимания:

— Роман?

— Может быть, он просто чокнутый, — предположил волхв. — Но, если он говорит правду, у него все равно нет полной силы.

Анапа вздохнул.

— Так утомительно. Ладно, хорошо.

Ветер пронесся по офису, нахлынувший легким потоком откуда-то из-за спины Анапы: горячий, тяжелый от влаги, с нотками гниения, запахом пряного вина и пьянящим ароматом смол. Пламя жаровен криво изгибалось. Внезапно послышался вой шакала — долгое жуткое завывание, хватающее своей призрачной хваткой прямо за горло и сдавливающее от ощущения безысходности.

Мужчина в кресле наклонился вперед. Полупрозрачный контур замерцал вдоль его кожи, увеличиваясь в размерах. Через пару секунд на месте Анапы уже сидело другое существо. Оно было высоким, длинноногим и худощавым. Туловище покрывала сеть мускулов, четко очерченных, но далеко не громоздких. Кожа стала тёплого оттенка, насыщенно-коричневого цвета и немного терракоты. Его лицо с широко раскрытыми карими глазами казалось красивым, но это была не та красота, к которой хотелось прикоснуться — оно излучало слишком много могущества, слишком много царственного высокомерия. Пока он смотрел на нас, контуры его головы начали растекаться, как расплавленный воск. Нос и челюсть выдвинулись вперед и сузились до темного носа. Два длинных уха оттопырились вверх. Черно-серый мех покрыл его лицо. Вспышка белых клыков во рту была подобна молнии.

Магия исходила от него, сильная, мощная, подавляющая.

Он поднялся со стула, невозможный — человек с человеческим торсом, но головой шакала. Снаружи два демона Амат взревели в унисон. Давление его магии становилось невыносимым.

Внезапно иллюзия распалась. Я осознала, что забыла дышать, и хрипло втянула воздух.

Анапа улыбнулся мне, снова усевшись в свое кресле, вяло и слегка скучающе.

— Теперь, когда мы с этим разобрались, давайте поговорим. У меня есть к вам некоторые претензии. Собственно говоря, ко всем троим.

Рафаэль сделал шаг вперед.

— Я компенсирую тебе расходы за зверя.

— Того, которого вы убили? — Оживленное лицо Анапы стало озадаченным. — О, в этом нет необходимости. Я воскресил ее с первой же магической волной. Мне очень понравилась ваша битва. Потрясающее проявление стратегического мышления. Он посмотрел на меня, а затем на Рафаэля.

— Ты и ты, вы хорошо работаете вместе. Он повернулся к Рафаэлю. — За исключением концовки, где вы оба немного слетели с катушек.

На лице Рафаэля дернулся мускул.

— Не волнуйся. — Анапа поморщил нос. — Случается и с лучшими из нас.

Рафаэль сделал еще шаг вперед. Я положила руку ему на предплечье.

Анапа потер руки.

— А теперь почему бы нам не посмотреть маленькое шоу «покажи, да расскажи»?

Пол в офисе между ним и нами стал светлее. На его поверхности образовались стилизованные фигуры.

— Здорово, не правда ли? — Анапа ухмыльнулся. — Позаимствовал идею из старого кинематографа. Итак, слушайте и смотрите. Пожалуйста, если хотите, присаживайтесь.

Коричневые фигуры спускались с холмов к голубой реке.

— Это древнеегипетские скотоводы. Климат изменился, и все их травяные поля пересохли, поэтому им пришлось возвращаться к Нилу. Посмотрите на их лица, они такие печальные.

Фигуры упали на колени и начали пить из Нила. С противоположной стороны от них вторая группа фигур стала бросать камни в пришедших.

— А это люди, которые остались в долине. Им не нужны здесь бедные скотоводы. Видите, они все несчастны.

Одна из фигур держала изогнутый посох.

Огромная треугольная голова вырвалась из воды. Огромная коричнево-желтая змея выскользнула из Нила и стала питаться толпой людей.

Анапа подался вперед.

— А это Апоп. Речной Бог. Эти парни, те, что остались в долине, поклонялись ему, чтобы он не ел их. Тот еще мерзкий негодник.

Расчлененные тела древних египтян упали в воду.

— Но что это?

Появились четыре фигуры с мечами и копьями. У одного была голова сокола, у второго — голова кошки, у третьего — шакала, а четвертый казался причудливой помесью осла и трубкозуба.

— Это, стало быть, Ра, его дочь Бастет, я и Сет.

— Я знаю этот миф, — прервал его Роман. — Ра убил змея.

Анапа посмотрела на него с легким негодованием.

— Извини, ты был там? Нет? Тогда помалкивай. Конечно, мифы гласят, что Ра убил его. Вот что происходит, когда ты бог солнца, и урожай зависит от тебя, друг мой. Смотри, я тебе это докажу. На стене появилась старинная фреска, изображающая желтого пятнистого горного кота, пронзающего змею изогнутым лезвием. — Предположительно, это Ра, убивающий Апопа. Маленькая загвоздка: у Ра на плечах голова сокола. Он не превращался в кошку, за исключением только одного этого случая. Есть над чем задуматься. Так на чем мы остановились?

Четыре фигуры напали на змея, рубя его странными изогнутыми мечами и тыкая копьями. Апоп встрепенулся, отбросив их в сторону и яростно кусая. Финальное изображение — Анубис превращается в огромного шакала и вгрызается змею в шею, пережимая ее. Три другие фигуры так же кидаются на него. Змей извивается, отбрасывая всех, кроме Бастет. Проворной кошке удается перепрыгнуть через трепещущее тело и ударить змея ножом в сердце.

— Так почему же в мифах говорится, что Ра убил его? — Спросил Роман.

— Потому что жрецами являлись мужчины, и мы не могли допустить, чтобы большого и грозного врага повергла девушка, не так ли? — Анапа подмигнул мне. — Священные тексты писались советом, и у Ра было больше жрецов. Его культ был сильнее. Он — солнце животворящее, а Бастет — всего лишь защитник Нижнего Египта. Раньше она была львицей. Очень жестокой. К тому моменту, как жрецы взялись за нее, она превратилась в домашнего котенка. Им потребовалось около тысячи лет, но они изувечили льва.

Яркая вспышка света вырвалась из тела Апопа, сбив четыре фигуры с ног.

— Поглядите на нас, все в отключке. — Анапа улыбнулся. — Когда вы убиваете бога, высвобождается очень много магии. Посмотрите на меня там. Видите, у меня только один клык? Он сломался о шею змеи. Мне потребовалось два дня, чтобы отрастить новый.

Свет погас. Четыре бога все еще лежали ничком на земле. Фигуры заполонили Апопа, разрывая его тело на куски.

— Кто они? — Спросила я.

— Сайи. Его жрецы. Они пытаются спасти его останки. Вон тот взял чешую. А у этого позвонки.

— А эти четверо едят труп. — Рафаэль указал на четыре фигуры на четвереньках, кусающие Апопа за бок.

— Они пожирают его плоть, чтобы она жила через них. Мерзкое дело.

Последний человек оторвал клык Анубиса от мертвого тела Апопа, и фигуры скрылись.

— Мы, конечно, погнались за ними, но они слишком коварные, — сказал Анапа. — Эти люди разбросались по четырем ветрам, надеясь в конце концов воссоединиться и воскресить своего бога. — Анапа хлопнул в ладоши. Фреска исчезла.

— Все это подводит нас к текущей напасти, джентльмены и леди, конечно же. — Бог улыбнулся и указал на Рафаэля. — Ты стоил мне моего клыка. Он был погружен в металл и выглядел как нож, но внутри оставался все еще моим зубом с кровью Апопа. Он находился в хранилище этих проклятых руин, но ты обошёл меня. — Он повернулся к Роману. — Ты упустил посох, вырезанный из позвонков Змея и его ребра. Они спрятали его в комнате, полной магических артефактов, чтобы их магия скрыла от меня его местонахождение. Тебе удалось отыскать посох и вытащить оттуда, но вместо того, чтобы отнести в безопасное место, ты фактически подал им его обратно на серебряном блюдечке. Твоя собственная святая реликвия. Такова награда за твою глупость. Поздравляю.

Роман открыл было рот, но зажал его.

Анапа обратился ко мне.

— А ты помогла им обоим, сунула свой нос туда, куда не следовало, натравила на меня других пушистых комочков и усложнила мне жизнь. Я не могу спокойно передвигаться по городу, потому что двое твоих сородичей преследуют меня, как собачий хвостик. А в половине случаев один из них — кот. Ты хоть представляешь, как я презираю кошек?

Анапа глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.

— Прямо сейчас культ Апопа имеет посох, клык и, вероятно, по крайней мере несколько прямых потомков сайи, тех четырех жрецов, что занимались этой творческой гастрономией. Итак, вопрос в том, что мы собираемся с этим делать?

— Что произойдет, если Апоп воскреснет? — спросил Рафаэль.

— Что ж, давайте посмотрим. — Анапа откинулся назад. — Он бог тьмы, хаоса и зла. Лучше не будем вдаваться в философскую концепцию добра и зла, поскольку эти понятия субъективны. Что зло для одного — добро для другого. Давайте вместо этого поговорим о хаосе. Хаос, как нам может подтвердить присутствующий среди нас жрец, чрезвычайно могущественная сила. Кто-то из вас знает, что такое фрактал?

Роман поднял руку.

Анапа поморщился.

— Я знаю, что ты знаешь. Вот.

На полу загорелся темный равносторонний треугольник.

Анапа махнул рукой. В середине более темного появился равносторонний треугольник меньшего размера, его углы касались сторон исходного треугольника.

— Сколько треугольников? — спросил Анапа.

— Пять, — ответила я. — Три темных, один светлый посередине и большой.

— А теперь, — сказал Анапа.

В центре каждого темного треугольника появился светлый треугольник меньшего размера.

— И ещё, и ещё, и ещё.

Он остановился, указывая на филигранные треугольники на полу.

— Я мог бы продолжать так до бесконечности. Проще говоря, фрактал — это система, которая не становится проще при анализе на меньших и меньших уровнях. Сохраните это в своей голове.

Система, которую нельзя разделить на основные компоненты. Хорошо, я поняла.

Анапа подался вперед.

— Чтобы понять хаос, вы должны понимать математику. Большая часть вашей цивилизации, на самом деле, большая часть любой цивилизации построена на математическом анализе, главенствующим принципом которого является то, что все можно объяснить и понять, если просто разделите его на достаточно маленькие части. Другими словами, всему есть предел. Если вы слишком глубоко погрузитесь в любую сложную систему, вы в конечном итоге обнаружите ее простейшие части, которые невозможно разделить дальше. Такое мышление работает для очень многих вещей. Но не для всех. Например, не для фрактала. Он не конечен.

Мне казалось, что я вернулась в Академию Ордена на лекцию.

— Это какой-то сюрреализм.

— Фрактал? — спросил Анапа.

— Нет. Ты, объясняющий это.

Анапа тяжело вздохнул.

— Что ты знаешь обо мне?

И вот меня выгнали из класса.

— Ты божество погребальных обрядов.

— И что еще?

Эм-м-м. .

— Медицина. Исследование биологии и метафизики. Знание. Это моя основная функция. Я делюсь знаниями. Я учу. Нельзя просто дать человеку огонь. Это все равно, что дать малышу коробку спичек — он сожжет дом. Вы должны научить его пользоваться этим. — Анапа покачал головой. — Вернемся к фракталу. Он не может быть объяснен с помощью математического анализа, поэтому человечество, как это часто бывает, объявило его математической диковинкой и просто замело под ковер. За исключением того момента, что явление фрактала продолжает возникать снова и снова.

На полу офиса появился дождевой червь.

— Линия, — продолжил он. — Так просто.

Он разрезал воздух пальцем. Дождевой червь разделился на две части. Два превратились в четыре, четыре в восемь, восемь превратились в шестнадцать и даже больше. На полу клубился и корчился рой червей.

Анапа задумался над кучкой тел.

— Предоставленная самой себе, природа по умолчанию использует фрактал. Человеческое поселение — это фрактал. Это сложная система со случайно взаимодействующими компонентами, адаптивная на каждом уровне. Схема эволюции отдельной клетки в сложный, усовершенствованный организм является фрактальной. Подход человека к поиску знаний фрактален. Подумайте об этом: биология, изучение живых существ. Простая концепция.

На полу появилась прямая линия.

— По мере того, как человек накапливает знания, объем информации становится слишком большим. Он чувствует потребность разделить это.

Линия разделилась на три ветви, помеченные ярлыками: зоология, ботаника, анатомия, а затем снова разделилась. Ботаника поделилась на садоводство, лесоводство, морфологию растений, систематику растений. Зоология разделилась на зоологическую морфологию и систематику, затем на сравнительную анатомию, систематику, физиологию животных, поведенческую экологию. . Она продолжала строиться и строиться, расщепляться и расти, ветвиться, слишком быстро, слишком много, это действовало подавляюще. .

— Останови это. — Я даже не осознала, что сказала это вслух, пока не услышала, как мои губы произносят слова.

Линия исчезла.

— И в этом суть нашей проблемы, — задумчиво произнес Анапа. — Человек не может справиться с хаосом. О, вы можете понять это абстрактно, если не будете думать об этом слишком много. Но, по сути, всякий раз, когда люди сталкиваются с хаосом, они справляются с ним одним из трех способов. Они прячутся от него, делая вид, что его не существует. Они одевают его в красивые одежды. Бог евреев — фрактал. Он может все, он знает все, он безграничен в своей силе и многогранности. Он фрактал, поэтому человечество почувствовало необходимость его разложить по полочкам. Они не берутся за концепцию в лоб. Они ходят вокруг него на цыпочках, рассказывая маленькие басни и анекдоты о своем божестве, а затем, когда дело доходит до сути, они изобретают новый аспект — его сына, который приходит с более коротким, окончательным посланием бесконечной любви.

Анапа замолчал.

— Ты сказал, что есть три пути, — напомнил Рафаэль.

— Я говорил, не так ли? Столкнувшись с хаосом, вы либо проигнорируете его, станете танцевать вокруг него, либо сойдете с ума. Апоп — это хаос. Он является первичным выражением фундаментального принципа фрактала — силы, а не божественности. Жрецы Египта поклонялись ему, чтобы сдерживать его.

— Что представляет из себя это поклонение? — спросил Рафаэль.

— Позвольте мне прояснить: раз в год они собирались вместе, мастерили фальшивого Апопа, устраивали большую вечеринку и с долгой церемонией сжигали его. Существуют целые правила, как правильно осквернить его. Сначала мы плюем на Апопа. Потом наступаем на него левой ногой. Затем мы используем копье, чтобы нанести удар Апопу, и так далее. Ты сам видел, как они пытались навести порядок в хаосе с помощью сложного ритуала.

Анапа подался немного вперед.

— Если оставить все как есть, Апоп сведет человечество с ума. Вы погрузитесь в первобытное варварство, где не существует ничего, кроме идолопоклонства в его самой рудиментарной форме. Вы откажетесь от разума и логики и будете преподносить ему на корм самих себя тысячами, как идиоты, коими вы и являетесь.

Теневой контур морды шакала вспыхнул вокруг головы Анапы. Его темные губы задрожали, выдавая проблеск клыков.

— Как видите, я кровно заинтересован в этом предприятии. В присутствии Апопа никакой другой бог существовать не может. Я хочу предотвратить его воскрешение, и, если ему все же удастся возродиться, мне придется убить его снова. А вы трое поможете мне.

Наступила тишина. Мой разум изо всех сил пытался прийти в себя. Слишком много информации для восприятия.

— Если Апоп такой ужасный, почему они хотят его воскресить?

— Потому что они изгои, — сказал Анапа. — Они не похожи на других. У них во рту растут змеиные клыки, у них слишком широко раскрытые челюсти, и они знают, что это отталкивает других. Они стремятся принадлежать чему-то. Они хотят знать, откуда они пришли, и хотят гордиться собой. Вероятно, сайи думают, что Апоп защитит их, а он и будет. Только вся остальная часть человечества попадёт к нему в меню.

— Мне нужен посох, — внезапно сказал Роман.

— М-м-м? — Анапа посмотрел на него.

— Мне нужен посох, — повторил черный волхв. — Если я сделаю это, ты не причинишь мне вреда и отдашь Костяной посох, чтобы я вернул его моему народу.

— Хорошо. — Анапа махнул рукой.

Я уставилась на Романа.

— Что ты делаешь?

— Навязываю порядок фракталу, — сказал Роман. — Если я четко определю условия сделки, он будет их соблюдать. Больше он ничего не сможет со мной сделать.

Анапа откинулся назад и засмеялся.

Рафаэль шагнул вперед. Его лицо стало мрачным, я увидела решимость в его стиснутых челюстях. Ой-йой.

— У тебя возникла проблема со мной из-за ножа. Почему ты просто не попросил его? — Спросил Рафаэль.

— Потому что чем меньше вы знаете об этой неразберихе, тем лучше, — ответил Анапа. — Дай людям даже половину шанса, и они все испортят, как вы трое так ловко продемонстрировали.

— Значит, ты намеренно держал меня в неведении, а теперь хочешь обвинить меня в моем же невежестве? Это не честно.

Взгляд Анапы остановился на нем.

— Я Бог. Я не поступаю честно.

Рафаэль продолжил говорить.

— У тебя проблема со мной, ладно. Не вмешивай ее в это. Она тебе ничего не сделала.

— Нет, — сказал Анапа.

О, Рафаэль. С чего ты решил, что меня это устраивает?

— Если тебе нужна моя помощь, отпусти ее. — зарычал Рафаэль.

Анапа покачал головой.

— Нет.

— Почему?

Вокруг Анубиса появилась призрачная голова шакала.

— Кто ты такой, чтобы задавать мне вопросы?

Губы Рафаэля задрожали, выдавая опасный блеск зубов.

— Ты ее отпускаешь, и она не участвует в твоей схеме. Это мое условие.

— Отклонено.

Они уставились друг на друга. Мышцы на теле Рафаэля напряглись. Я чувствовала запах скорой драки.

Треть меня хотела оторвать голову Рафаэлю за подобное оскорбление. Я была вполне способна сама за себя постоять. Мне не нужна была ни его помощь, чтобы выпутаться из этого, ни его великая жертва. Другая часть меня трещала по швам от счастья: столкнувшись с богом, его первая мысль была не о спасении себя, а о том, чтобы обезопасить меня. Он был готов сразиться с богом хаоса, чтобы уберечь меня от этого беспорядка. Последняя часть меня просто выла от слепого ужаса, переживающая за свою безопасность, но еще больше за идиота-буду, который пытался купить мою жизнь в обмен на свою.

Короче говоря, это были мои отношения с Рафаэлем: слишком сложные.

Если я чего-нибудь не предприму, дурак погубит себя. В голове я увидела картину: Рафаэль, похороненный под кучей змей. Словно кинжалом в самое в сердце.

Нет. Нет-нет-нет. Этого не произойдёт.

Я прочистила горло.

— Девочки, девочки, вы обе милые. Я ценю ваше отношение, правда. Но я сама буду принимать решения, а вы двое любезно уберетесь с моего пути.

Рафаэль выглядел так, будто хотел что-то укусить. На губах Анапы заиграла самодовольная ухмылка. Мне это не понравилось. Ни капли.

— Встречное предложение, — сказала я. — Возьми меня, отпусти Рафаэля.

Нет нужды убивать нас обоих.

— Отказано, — ответил бог. — Это начинает утомлять.

Агрргх.

— Что именно требуется от нас?

— У жрецов есть мой клык, посох и потомки сайи. Им не хватает чешуи. Ее превратили в щит. Мне нужно, чтобы вы получили ее раньше, чем это сделают жрецы.

— Почему бы тебе просто не забрать это самому? — спросил Рафаэль.

— Потому что я бог. Я не бегаю по собственным поручениям.

— Ты знала, что он бог? — спросил меня Рафаэль.

— Не имела представления. Он же ни разу не упомянул об этом, — ответила я.

— Такой скромный и непритязательный, — заметил Рафаэль.

— Я убью вас обоих и сделаю из ваших шкурок милые пледы, — сказал Анапа. — Перестаньте утомлять меня и достаньте чешую.

Звучит довольно просто.

— Где она находится?

— Спроси у своей подруги — сказал Анапа. — Спроси консорта Царя Зверей.

— Кейт? — Какого черта Кейт была замешана в этом?

— Да. Скажи ей, чтобы она принесла еще одного оленя. Она поймет.

— Я не пошевелю и пальцем, пока ты не дашь мне четких и простых инструкций без всякой мистической чепухи.

— Это не мой путь, — сказал Анапа. — Ты будешь выполнять свои инструкции в любой форме, которую я выберу.

— Тогда я сваливаю.

Как тебе такое? Почему бы и нет.

— Это твоё последнее слово? — спросил Анапа.

— Да.

— Хорошо. Тогда мы пойдём другим путем.

Из задней комнаты вышла девочка. Ей было не больше семи или восьми. Она двигалась медленно, как будто не понимая, где находятся ее ноги. Ее глаза, темные и широко открытые, были пустыми. А смуглая кожа имела пепельный оттенок.

Я напряглась. Рядом со мной Рафаэль слегка согнул колени, готовясь к прыжку.

— Это Бренди.

Бренди смотрела на нас пустыми глазами.

— Бренди такой же оборотень, как и вы. Из клана шакалов. У нас с шакалами есть особая связь. — Анапа со скучающим видом рассматривал свои ногти. — Я вызвал ее наугад. Думаю, как раз сейчас ее родители отчаянно пытаются найти ее. Бренди, почему ты им не говоришь, что чувствуешь?

Ребенок открыл рот.

— Помогите, — проговорил слабый тоненький голосок. — Помогите мне.

Я сорвала лук с плеча и направила стрелу в левый глаз Анапы. Рафаэль взорвался буйством меха и мускулов, зарычав в момент, когда чудовище-буда в форме воина, явилось на свет.

— Отпусти ребенка. — Я вложила в свой голос обещание смерти.

— Каждый день пока ты будешь делать не то, что тебе велят, я будут забирать по одному ребенку шакалов до заката, — сказал Анапа. — Если лев вмешается, дети погибнут. Если кто-то из других твоих друзей по Стае попытается тебе помочь бороться со мной, дети погибнут.

Я выстрелила. Моя стрела пронзила деревянную часть стула за долю секунды до того, как когти Рафаэля пробороздили ее. Ребенок и бог исчезли.