Магос: Архивы Грегора Эйзенхорна

Боевые потери

Руку я потерял на Саметере. И вот история о том, как это произошло. На тринадцатый день сагиттара (по местному календарю), за трое суток до солнцестояния в средневысотном округе города Урбитана, бродячий проповедник Ласло Момбрил был обнаружен беспомощно плетущимся без глаз, языка, носа и обеих рук по плоской крыше заброшенного кожевенного завода.

Урбитан — второй по величине город Саметера, пришедшей в упадок агрохимической планеты Геликанского субсектора, и нет ничего удивительного в зверских преступлениях и озлобленности, вызываемых разрухой и нищетой в его перенаселенных кварталах. Но этот акт варварства выбивался из ряда вон по двум причинам.

Во-первых, он был не проявлением ненависти или насилия на почве пьянства, а хладнокровным членовредительством, фактически ритуальным нанесением увечий.

Во-вторых, это было уже четвертое подобное преступление за месяц.

Я пребывал на Саметере уже около трех недель, занимаясь по поручению верховного инквизитора Роркена расследованием связи между местной торговой федерацией и сепаратистским движением с Гесперуса. На поверку оказалось, что их ничто не связывает, — упадок экономики Урбитана вынуждал федерацию вести дела с нечистыми на руку владельцами кораблей, и весь корень проблем таился на Гесперусе. Я решил, что таким образом верховный инквизитор пытается помочь мне вернуться к активной работе после долгого и сложного дела о Некротехе.

По имперскому календарю был уже конец 241.М41. Для меня только-только завершился многомесячный период назначенных самому себе восстановительных процедур, медитации и учебы на Трациане Примарис. Глаза демонхоста Черубаэля иногда все еще будили меня по ночам, а шрамы, причиненные пытками садиста Горгона Лока, остались навсегда. Его струзианский нейронный бич повредил мне нервную систему и парализовал лицо.

Так что улыбаться я теперь не смогу до конца жизни. Но боевые раны, полученные на КСХ-1288 и 56-Изар, исцелились, и мне не терпелось вернуться к работе.

Меня вполне устраивало это простое задание на Саметере, так что я взял быка за рога и провел расследование стремительно и эффективно. Но, когда я уже собирался отбыть, представители Муниторума неожиданно попросили меня об аудиенции.

Вместе со своими помощниками я снимал апартаменты в «Урбитан Экцельсиор» — несколько обветшавшем, но все еще приличном заведении в одном из высотных районов города. Бронированные круглые окна, затемненные копотью, открывали вид на грязно-серые башни города, позволяя разглядеть даже соленые воды отравленного залива в двадцати километрах от нас. Орнитоптеры и бипланы сновали между массивными городскими строениями, а бегущие огни грузовых лифтеров и трансорбитальных кораблей мерцали в смоге, уплывая по направлению к космодрому. На перешейке, проступая сквозь дымку желтоватого застойного воздуха, прометиумные вышки отрыгивали коричневый дым в вечные сумерки.

— Они уже здесь, — произнесла Биквин, входя в гостиную.

Вняв моим увещеваниям о том, что мы должны произвести впечатление сдержанной, но мощной силы, она надела строгое платье из голубого дамаска и шелковую пашмину. Сам я был в костюме из мягкой черной льняной ткани, жилете серого бархата и доходящем до бедер черном кожаном плаще.

— Вам понадобится помощь? — спросил Мидас Бетанкор, мой пилот и товарищ.

Я покачал головой:

— У меня нет желания здесь задерживаться. Необходимо только проявить вежливость. Отправляйся пока на космодром и подготовь катер к отлету.

Он кивнул и удалился. Биквин пригласила посетителей войти. Я чувствовал, что должен продемонстрировать учтивость, поскольку мне решил нанести визит сам Эскин Гансаард, министр безопасности Урбитана. Его громоздкое тело, облаченное в двубортный коричневый китель, странно контрастировало с тонкими чертами лица, казавшегося мальчишеским. Эскина сопровождали низенькая и коренастая, но привлекательная, черноволосая женщина с короткой стрижкой и в темно-синем комбинезоне и двое телохранителей в серой униформе с армированными вставками.

Я умышленно сел в кресло перед тем, как Биквин пригласила гостей, чтобы затем неторопливо и уважительно подняться им навстречу Мне хотелось сразу развеять их сомнения в том, кто здесь главный.

— Министр Гансаард, — сказал я, пожимая его руку. — Я инквизитор Грегор Эйзенхорн, Ордо Ксенос. А это мои помощники: Елизавета Биквин, судебный исполнитель Годвин Фишиг и научный сотрудник Убер Эмос. Чем могу вам служить?

— У меня нет никакого желания впустую отнимать ваше время, инквизитор, — ответил министр, явно нервничая в моем присутствии. Отлично, именно на это я и рассчитывал. — До моего сведения довели одно дело, которое, как я понимаю, оказалось вне компетенции городских арбитров. Откровенно говоря, оно отдает влиянием варпа и взывает к вниманию Инквизиции.

Он был прямолинеен. Это впечатлило меня. Кроме того, он очень старался все сделать правильно. Однако я все еще полагал, что его дело окажется такой же пустышкой, как и разбирательство с торговой федерацией, — обычное преступление локального масштаба, требующее только того, чтобы я кивнул и позволил закрыть дело. По моему опыту, люди вроде Гансаарда часто проявляют чрезмерную осторожность.

— За последний месяц в городе произошли четыре убийства, которые, на наш взгляд, связаны друг с другом. Они объединены признаком ритуальности насильственных действий. Я нуждаюсь в вашем совете.

— Покажите, — сказал я.

— Капитан, прошу вас… — произнес министр.

Капитан арбитров Харли Уорекс оказалась той самой привлекательной дамой с коротко подстриженными черными волосами. Она шагнула вперед, почтительно поклонилась и протянула мне инфопланшет, украшенный золотым гербом Адептус Арбитрес:

— Я подготовила обзорный отчет по собранным данным.

Я по диагонали просмотрел инфопланшет, заранее приготовившись одарить это дело учтивым кивком, как и намеревался с самого начала. Но затем остановился, замедлил прокрутку… и вернулся назад.

Меня переполнила удивительная смесь восторга и разочарования. Даже беглого взгляда хватило, чтобы понять — это дело незамедлительно требует вмешательства Имперской Инквизиции. В первый раз за несколько месяцев я почувствовал, как приходят в готовность мои инстинкты, как обостряется жажда деятельности. Попросив об аудиенции, министр Гансаард вовсе не проявил излишней осторожности. Но понимание того, что мой отъезд из этого отвратительного города откладывается, не улучшало настроения.

Все четыре жертвы были ослеплены, после чего им удалили носы, языки и руки. Подчистую.

Проповедник Момбрил оказался единственным, кого обнаружили живым. Он скончался от ран спустя восемь минут после того, как был доставлен в клинику средневысотного сектора Урбитана. Я предположил, что он смог каким-то образом вырваться из рук своих мучителей прежде, чем те успели закончить свою работу.

В трех других случаях все происходило иначе.

Поль Грейвен, механокузнец. Лютар Хеуолл, изготовитель париков. Идилана Фаспл, акушерка.

Хеуолла неделей раньше обнаружили городские сервиторы-уборщики, совершавшие рутинную проверку отводных труб в средневысотном округе. Кто-то собирался сжечь его останки и смыть их в древнюю городскую канализацию, но человеческое тело — штука удивительно прочная. При вскрытии не смогли гарантировать, что утраченные конечности не поддались разложению и не были смыты, однако повреждения предплечных костей убедительно говорили об использовании пилы или цепного клинка.

Когда тело Идиланы Фаспл извлекли с чердака одного из многоквартирных зданий средневысотного округа, это пролило некоторый свет на кончину Хеуолла. Кроме того, что Фаспл искалечили так же, как проповедника Момбрила: ей вырезали мозг, мозговой ствол и сердце. Один из кровельщиков, обнаруживших труп, не вынес вида кошмарных ран и покончил с собой. Обескровленное, почти мумифицировавшееся тело, высушенное — прокопченное, если угодно, — под обогревательными трубами на чердаке, было завернуто в темно-зеленую ткань вроде той, которую используют для постельных скаток в Имперской Гвардии, и прибито гвоздями к нижней стороне балки с помощью строительного пневматического молота.

Сходство этого случая с делом Хеуолла убедило арбитров, что мозговой ствол и сердце изготовителя париков, скорее всего, также подверглись удалению. До этого времени недостачу органов списывали на высокий уровень токсичности содержимого сточных труб.

Грейвена, на самом деле оказавшегося первой из жертв, выловило в водах залива спасательное судно. Пока скрупулезная проверка Уорекс не выявила многочисленных черт сходства между смертями, предполагали, что это самоубийца, расчлененный винтами проходившего мимо корабля.

Из-за специфичности локаций, в которых обнаружили трупы, установить точное время смерти оказалось практически невозможно. Но Уорекс была уверена в приблизительном временном интервале. Грейвена в последний раз видели тринадцатого аквиария, за три дня до того, как было выловлено его тело. Хеуолл доставил готовый парик покупателю из высотного округа двадцать четвертого числа и поужинал в тот же вечер с друзьями в сосисочной средневысотного округа. Фаспл не отчиталась о проделанной работе пятого сагиттара, хотя в предшествующую ночь, если верить ее друзьям, она выглядела вполне довольной и была готова к следующей смене.

— Поначалу я решила, что в средневысотном округе объявился серийный убийца, — сказала Уорекс. — Но характер нанесения увечий говорит, что речь идет об особом случае. Это не дело рук маньяка или психопата, глумящегося над телами своих жертв. Это ритуал, имеющий определенную цель.

— И что привело вас к такому заключению? — спросил Фишиг.

Годвин, именитый арбитр со Спеси, обладал значительным опытом в расследовании убийств. Именно четкое знание им процедуры дознания и отлаженный modus operandi[2] убедили меня принять Годвина в свою команду. Не последнюю роль сыграла и его яростная мощь в бою.

Уорекс бросила на него косой взгляд: уж не собирается ли он усомниться в ее профессионализме?

— Характер расчленения. То, как избавлялись от останков. — Она посмотрела на меня. — Инквизитор, опыт говорит мне, что серийный убийца втайне желает, чтобы его нашли, и, конечно, хочет обрести известность. Демонстрацией злодеяний он провозглашает свою власть над обществом. Он восторгается наводимым им ужасом. Но кто-то очень старался спрятать эти тела, что позволяет предположить: убийца был более заинтересован в самих смертях, чем в реакции на них.

— Хорошо подмечено, капитан, — сказал я. — Мой опыт также подтверждает это. Ритуальные убийства, как правило, пытаются скрыть, чтобы культ смог продолжать свою деятельность, не страшась разоблачения.

— Предполагаю, что существуют жертвы, о которых пока неизвестно… — неожиданно произнесла Биквин, и теперь, спустя годы, у меня все холодеет внутри, когда я вспоминаю об этом пророчестве.

— Ритуальные убийства? — сказал министр. — Этого я и боялся, потому и довел дело до вашего сведения. Но вы и в самом деле думаете…

— На Альфексе варп-культ отрезал своим жертвам языки и руки, поскольку они представляют собой органы общения, — заговорил Эмос. — На Бреттарии извлекали мозг, поскольку таким образом культисты пытались поглотить духовную субстанцию своей жертвы — можно сказать, аниму. В ряде других миров изымались глаза… Гуинглас, Пентари, Гесперус, Мессина… видите ли, глаза — это окна души. Известно, что еретики, поклонявшиеся святому Скарифу, лишали своих жертв рук, а затем заставляли писать предсмертное покаяние перьями, воткнутыми в обрубки…

— Достаточно информации, Эмос, — сказал я.

Министр уже побледнел.

— Совершенно очевидно, что убийства культовые, — произнес я. — В вашем городе разгуливает на свободе вредоносная секта Хаоса. И я собираюсь вывести ее на чистую воду.

Я немедленно отправился в средневысотный округ. Грейвен, Хеуолл и Фаспл жили именно здесь, да и Момбрила, хоть он и был гостем в метрополии, обнаружили в этой же части Урбитана. Эмос поехал к архивному шпилю Муниторума в высотном округе, чтобы проверить местные записи. Особенно меня интересовали история активности культов на Саметере и текущая обстановка. Фишиг, Биквин и Уорекс отправились со мной.

Genius loci[3] может многое рассказать о совершенных преступлениях. До сих пор дела на Саметере приводили меня только в самые чистые и высокие районы высотного округа Урбитана, поднимающиеся над завесой смога.

Средневысотный уровень представлял собой унылое царство нищеты и упадка. Все вокруг покрывала тягучая смола атмосферных загрязнений, беспрестанно лил кислотный дождь. По плохо освещенным улицам из конца в конец тащились колонны примитивных машин, и казалось, что гниют здесь даже камни. Округ окутывала дымная мгла, которой зарево, полыхающее над гигантскими заводами газовой переработки, придавало огненный оттенок. Это напоминало мне картины, изображающие адское пекло.

Мы вышли из бронированного спидера Уорекс на углу улиц Парикмахеров и Пятидесятницы. Капитан надела шлем арбитра и стеганый армейский плащ. Я очень сожалел, что не прихватил с собой шляпу или кислородную маску. Дождь вонял мочой. Примерно раз в полминуты мимо нас по подвесной железной дороге, сотрясая землю, проносился экспресс.

— Сюда! — выкрикнула Уорекс и повела нас в гулкий коридор многоквартирного дома.

Все вокруг покрывал слой вековой грязи. Отопление работало на всю катушку — вероятно, для борьбы с постоянной сыростью, но результатом этого стали влажная духота и запах псины.

Здесь и нашла свое последнее пристанище Идилана Фаспл.

Ее обнаружили на чердаке.

— Где она жила? — спросил Фишиг.

— Через две улицы отсюда. Она занимала комнату в одном из старых жилых массивов.

— А Хеуолл?

— Жил в доме примерно в километре западнее. А останки его обнаружили в пяти кварталах к востоку.

Я заглянул в инфопланшет. Завод, где нашли Момбрила, располагался менее чем в получасе ходьбы, а до дома Грейвена можно было быстро добраться на трамвае. Из географического фокуса выбивалось только тело Грейвена, выброшенное в залив.

— Я тоже заметила, что все они жили неподалеку друг от друга, — улыбнулась Уорекс.

— Не сомневаюсь. Тем не менее «неподалеку» — действительно подходящее слово. Не просто в регионе или округе. На рядом расположенных улицах… их можно назвать соседями.

— Есть идеи? — спросила Биквин.

— Убийца или убийцы тоже должны быть местными, — сказал Фишиг.

— Или же кто-то из другого района настолько ненавидел местных обитателей, что приходил сюда убивать, — произнесла Уорекс.

— Словно в охотничьи угодья? — подметил Годвин.

Я кивнул. Обе догадки могли оказаться верными.

— Осмотримся вокруг, — сказал я Фишигу и Биквин.

Я ожидал реакции Уорекс, чьи офицеры уже прочесали все здание. Но она промолчала. Наша экспертная проверка могла дать что-нибудь новое.

В конце коридора я обнаружил небольшое помещение. В нем, без сомнения, располагался офис управляющего. К фанерной стене были пришпилены бумажные свитки: арендные описи, списки нарядов по обслуживанию оборудования, записки с жалобами жителей. Здесь же стояли ящик с утерянными вещами, частично разобранный мини-сервитор, помещенный в контейнер с маслом, и пахло дешевой выпивкой. Выцветшая лента и бумажная розетка из имперской часовни были приколоты над дверью значком полковника Гвардии.

— Что вы тут делаете?

Я оглянулся. Управляющий оказался мужчиной средних лет, одетым в грязный рабочий комбинезон. Я поискал отличительные особенности. Они всегда меня интересуют. Золотой перстень с печаткой в виде птички-каменки. Ряд постоянных металлических скобок, стягивающих шрам на его голове, где никогда снова не вырастут волосы. Преждевременно иссохшая кожа. Настороженный взгляд.

Когда я представился, он не был слишком впечатлен. На мой вопрос о том, кто он такой, мужчина ответил только одно:

— Управляющий. — И повторил: — Что вы тут делаете?

Я осторожно применил пси-усилие. Псионический дар часто закрывает столько же дверей, сколько и открывает. Но в этом человеке было что-то особенное. Он нуждался во встряске.

— Как вас зовут? — спросил я, запуская ментальный щуп.

Управляющий отшатнулся, и его зрачки изумленно расширились.

— Кватер Трэвес, — пробубнил он.

— Вы были знакомы с акушеркой Фаспл?

— Иногда встречал.

— Разговаривали?

Трэвес покачал головой. Он не отрываясь продолжал смотреть мне прямо в глаза.

— У нее были друзья?

Управляющий пожал плечами.

— А что насчет посторонних? Никто не болтался по дому?

Он прищурил глаза. Печальный насмешливый взгляд словно говорил: «Да что вы знаете о здешней жизни?..»

— У кого есть доступ к чердачным помещениям, где было обнаружено тело?

— Туда никто не поднимался со времен постройки здания. А потом отопительная система полетела, и подрядчикам пришлось проламывать крышу, чтобы туда попасть. Тогда тело и нашли.

— А люка нет?

— Там шлюзовой ставень. Он заперт, и ни у кого нет ключей. Проще проломить гипсовую стену.

Мы спрятались от дождя под подвесной железной дорогой.

— То же самое Трэвес рассказал и мне, — подтвердила Уорекс. — До тех пор, пока подрядчики не поднялись на крышу, там годами никто не бывал.

— Кто-то побывал. Кто-то, у кого оказались ключи от ставня. Убийца.

Сточные трубы, где нашли Хеуолла, располагались позади ряда забегаловок, облепивших древние леса вокруг инструментального цеха. Здесь же располагалось нечто вроде бара — здание размером в два этажа, где неоновая вывеска мерцала между аквилой и геральдической лилией. Фишиг и Уорекс продолжили подниматься на следующий подвесной уровень, чтобы полюбоваться там на грязные окна домов. Мы с Биквин зашли в бар.

Освещение внутри было тусклым. На верхнем этаже на вращающихся стульях сидели четверо или пятеро выпивох, которые не обратили на нас никакого внимания. В воздухе витал аромат обскуры.

За стойкой бара стояла женщина, которая сердито повернулась к нам, едва мы вошли. Она разменяла, судя по внешности, пятый десяток и обладала мощным, почти мужским телосложением. Рукава ее рубашки, обрезанные по плечи, позволяли увидеть руки, не менее мускулистые, чем у Фишига. На бицепсе виднелась небольшая татуировка в виде черепа с перекрещенными костями. Кожа ее лица была иссохшей и грубой.

— Зачем явились? — спросила она, протирая стойку стеклотканью.

И тогда я увидел, что правую руку от локтя ей заменяет протез.

— За информацией, — сказал я.

Она резким движением бросила тряпку за ряд бутылок, стоявших на полке за ее спиной.

— Это не ко мне.

— Вы знакомы с человеком по имени Хеуолл?

— Нет.

— Этого человека нашли в канализационных трубах за этими зданиями.

— Ого. А я и не знала, что у него было имя.

Теперь, оказавшись к ней ближе, я разглядел, что татуировка на ее руке изображает не череп и кости. Это была каменка.

— У всех нас есть имена. Кстати, как зовут вас?

— Омин Люнд.

— Вы живете здесь?

— Живу — слишком громко сказано. — Она отвернулась, чтобы вновь наполнить стакан одного из выпивох.

— Жуткая стерва, — произнесла Биквин, когда мы вышли наружу. — Здесь все ведут себя так, словно им есть что скрывать.

— Здесь у всякого найдется что скрывать, хотя бы ненависть к этому городу.

Удача отвернулась от Урбитана, да и от всего Саметера, уже много лет назад. Промышленные ульи Трациана Примарис задавили производство на планете, и прибыль от экспорта резко сократилась. Стараясь не выбыть из конкурентной борьбы, местные власти сняли с химических заводов ограничения на выброс загрязнений в атмосферу, чтобы повысить выработку. В течение нескольких веков Урбитан имел проблемы со смогом и отравляющими воздух веществами. Но в последние несколько десятилетий эти проблемы уже никого не волновали.

Загудел вокс. Меня вызывал Эмос.

— Что удалось найти?

— Это очень странно. Саметер оставался чист от скверны довольно долго. Последний раз Инквизиция проводила здесь расследование тридцать один стандартный год назад, да и то не в Урбитане, а в Аквитании, столице. Искали незарегистрированного псайкера. Конечно, преступность на планете широко распространена, в особенности если говорить о торговле наркотиками и уличных драках. Но ничего, что на самом деле можно было бы назвать ересью.

— И ничего, что напоминало бы ритуальные убийства?

— Нет. Я проверил архивы за два столетия.

— Что насчет значений дат?

— Тринадцатое сагиттара — это почти канун солнцестояния, но я не могу проследить какой-либо связи. День зачистки ульев Сарпетала, как правило, знаменуется усилением деятельности культов в субсекторе, но до него еще шесть недель. Единственное, что могу сказать, так это то, что пятого сагиттара была двадцать первая годовщина битвы за Высоты Клодеши.

— Не припоминаю такой.

— Шестое из семи полномасштабных сражений за время шестнадцатимесячной имперской кампании на Сюреалис Шесть.

— Сюреалис… это же в целом субсекторе отсюда! Эмос, какой день ни возьми, он окажется годовщиной какой-нибудь имперской операции. Какая связь?

— Девятый Саметерский полк сражался на Сюреалисе.

Фишиг и Уорекс наконец перестали шнырять по верхним уровням и присоединились к нам. Капитан разговаривала по воксу.

Она выключила его и посмотрела на меня. По ее щитку струились капли дождя.

— Нашли еще одного, инквизитор, — сказала она.

В итоге покойников оказалось трое, и их обнаружение серьезно расширило зону поисков. Муниципальные рабочие должны были снести старое складское здание, серьезно поврежденное пожаром два месяца назад, чтобы использовать освободившееся пространство под строительство дешевого блочного жилья. Тела обнаружили за изоляционным слоем разрушающейся секции, которую не затронул огонь. Женщина и двое мужчин были изувечены так же, как и все остальные жертвы.

Но эти трупы пролежали значительно дольше. Чтобы понять это, мне хватило одного взгляда.

Пригибаясь, я стал пробираться среди обломков склада. Сквозь дыры в крыше лил дождь, похожий на снег в холодном голубом свете прожекторов арбитров.

Повсюду стояли офицеры, но ни один из них не стал прикасаться к находке.

Иссохшие останки, мумифицировавшиеся и скорчившиеся в позе эмбриона, долгое время пролежали за стеной.

— Что это? — спросил я.

Фишиг наклонился вперед, чтобы рассмотреть.

— Клейкая лента. Их обмотали, чтобы не разваливались. Старая. Верхний слой уже прогнил.

— На ней узор, выложенный как будто серебром.

— Думаю, что эта лента — из армейского снабжения. Знаешь, такая, с серебристым покрытием? Оно постепенно осыпается.

— Тела спрятали в разное время, — сказал я.

— Мне тоже так показалось, — ответил Фишиг.

Отчета эксперта-медика пришлось прождать шесть часов, зато он подтвердил наши догадки. Все три тела пролежали за стеной не меньше восьми лет, и каждое — свой уникальный срок. Особенности разложения показывали, что один из мужчин пробыл там порядка двенадцати лет, а двое других попали туда позднее. Идентифицировать трупы пока не удавалось.

— В последний раз склад использовался шесть лет назад, — пояснила мне Уорекс.

— Мне нужен список людей, работавших здесь до того, как здание вышло из эксплуатации.

Кто-то в течение нескольких лет использовал одно и то же место и моток клейкой ленты, чтобы прятать тела.

Заброшенный кожевенный завод, где нашли беднягу Момбрила, стоял на пересечении улицы Ксеркса и ряда многоэтажных трущоб, известных как Кучи. Здесь все еще стояла постоянная вонь щелока и короскутума, использующихся при дублении. Никакие кислотные дожди не могли вымыть этот запах.

Нормального выхода на крышу не было. Мы с Фишигом и Биквин забрались туда по металлической пожарной лестнице.

— Как долго может прожить человек с такими увечьями?

— Если отрубить одни только кисти, он, скорее всего, истечет кровью минут за двадцать, — прикинул Фишиг. — Но если ему пришлось спасаться бегством, то его мог подстегивать адреналин.

— Значит, от места, где он был найден, до места преступления наверняка не больше двадцати минут ходу.

Мы осмотрелись. И убогий перенаселенный город, где дома жались друг к другу, посмотрел на нас в ответ.

Чтобы все здесь обыскать, потребовалось бы много дней, и нам грозило утонуть в сотнях вариантов. Но мы могли сузить зону поисков.

— Как он попал на крышу? — спросил я.

— Мне тоже хотелось бы знать, — произнес Фишиг.

— А лестница, по которой мы… — Биквин осеклась, осознав свою оплошность.

— Без рук? — усмехнулся Фишиг.

— И без глаз, — закончил я. — Может, он и не сбежал. Может, его притащили сюда мучители.

— Или он свалился, — сказала Биквин, показывая куда-то.

С востока над крышей кожевенного завода нависало здание склада. В десяти метрах над нами виднелись разбитые окна.

— Если он был где-то там, то мог, удирая вслепую, вывалиться оттуда и упасть на крышу…

— Хорошая мысль, Елизавета, — сказал я.

Арбитры проделали неплохую работу, но даже Уорекс не задумалась о несоответствиях.

Мы подошли к боковому входу склада. Помятые металлические ставни оказались заперты. На стене было прикреплено объявление, предостерегающее от взлома собственности «Хранилищ сельхозпродукции Гандлмаса».

Я извлек свой мультиключ и отпер висячий замок, краем глаза заметив, что Фишиг вынимает пистолет.

— В чем дело?

— У меня такое чувство… что за нами сейчас наблюдают.

Мы вошли внутрь. Воздух был прохладным. Здесь все еще пахло химикатами. Ряды цистерн, наполненных химическими удобрениями, выстроились вдоль стен гулкого помещения.

Пол второго этажа представлял собой дощатый настил. Помещение не использовалось уже несколько лет. Дверь, за которой начинался подъем, была забрана металлической решеткой, мокрой от стекающей дождевой воды. Фишиг дернул решетку.

Та оказалась фальшивой и легко отошла в сторону.

Теперь и я вытащил свой автоматический пистолет.

На третьем этаже, откуда можно было выйти на крышу примыкающего здания, мы обнаружили комнату десять на десять метров. На полу лежал лист пластека, покрытый запекшейся кровью и прочими органическими отложениями. В помещении висел запах ужаса.

— Здесь его и покромсали, — уверенно произнес Фишиг.

— Никаких культовых знаков или символики Хаоса, — заметил я.

— Не факт, — сказала Биквин, пересекая комнату и стараясь не наступить на окровавленный пластек.

Уверен, она куда больше заботилась о сохранности своей обуви, нежели о неприкосновенности сцены преступления.

— Что это? Здесь что-то было подвешено.

На эту мысль наводили свежие царапины на двух ржавых крюках, вбитых в стену. На полу под крюками желтым мелом был нанесен причудливый символ.

— Он встречался мне и раньше, — сказал я.

В этот момент загудел мой вокс. Меня вызывала Уорекс:

— Меня есть запрошенный вами список рабочих.

— Хорошо. Где вы сейчас?

— Собираемся встретиться с вами на кожевенном заводе, если вы все еще там.

— Встретимся на углу улицы Ксеркса. Передайте своим людям, что мы обнаружили место преступления на складе удобрений.

Мы вышли из комнаты, где произошло убийство, и направились к лестничному проему.

Фишиг застыл на месте и вскинул пистолет.

— Снова? — прошептал я.

Он кивнул и оттолкнул Биквин в укрытие за дверь.

Если не считать стука дождя и шуршания насекомых, стояла абсолютная тишина. Сжимая оружие, Фишиг посмотрел на ветхую крышу. И тут я увидел тень, которая перемещалась по обнажившимся стропилам.

Я допускал, что она мне лишь мерещится, но все же двинулся вперед, направляя ствол в ее сторону.

Что-то скрипнуло. Половица.

Фишиг указал на лестницу. Я кивнул, но последнее, чего мне хотелось, так это открывать огонь по ложной цели, поэтому я осторожно включил вокс и прошептал:

— Уорекс, вы точно не входили на склад, чтобы встретиться с нами?

— Никак нет, инквизитор.

— Прием окончен.

Фишиг подошел к краю лестничной площадки и посмотрел вниз, нацеливая оружие.

Лазерный импульс пробил доски возле его ног, и Годвин откатился в сторону.

Я выпустил три заряда в лестничный пролет, но неудачно выбрал угол.

В ответ раздалось два выстрела из винтовки, а затем снова полыхнул лазер, обжигая пол.

«Стреляют сверху», — запоздало сообразил я. Тот, кто стоял на лестнице, был вооружен винтовкой, но лазерный огонь велся с крыши. Я услышал шаги этажом ниже. Фишиг приподнялся, собираясь броситься в погоню, но очередной лазерный импульс заставил его снова залечь.

Я вскинул пистолет и открыл огонь по крыше, пробивая в черепице дыры, сквозь которые заструился бледный свет.

Наверху что-то зашуршало и заскрипело.

Фишиг тут же оказался на лестнице, преследуя второго противника.

Я же побежал по третьему этажу, следуя за звуками, которые издавал человек, бегущий по крыше.

В проломе я увидел силуэт и выстрелил снова. Мне ответила яркая вспышка лазера, но затем раздались глухой удар и скрежет, как при скольжении.

— Прекратить огонь! Сдавайтесь! Инквизиция! — проревел я, воспользовавшись Волей.

В ответ загрохотало так, словно обрушилась целая секция крыши, В соседнем помещении черепица падала лавиной на пол и тут же разбивалась.

Я вломился в дверь, выбросив вперед руку с пистолетом и готовясь выкрикнуть очередной приказ, подкрепленный пси-усилием. Но в комнате никого не оказалось. Кучи битой черепицы и кирпичей устилали пол под зияющей дырой в крыше, и среди обломков лежала изуродованная лазерная винтовка. В дальнем конце комнаты виднелись разбитые окна, те самые, которые Биквин заметила с крыши кожевенного завода.

Я подбежал к одному из них. По крыше мчался крупный человек в темной одежде. Убийца спасался от меня тем же путем, каким от него в последний раз сбежала жертва, — через окна, выходящие на крышу соседнего здания.

Расстояние было слишком большим, чтобы использование Воли дало хоть какой-нибудь эффект, зато угол зрения и прицел — достаточно хороши. Я решил стрелять в затылок и за секунду до того, как убийца исчез бы в укрытии, стал плавно нажимать на курок…

…И тут позади меня взорвался весь мир.

В себя я пришел, лежа на руках баюкающей меня Биквин.

— Не шевелись, Эйзенхорн. Медики скоро прибудут.

— Что случилось? — спросил я.

— Мина-ловушка. Помнишь лазган, который бросил тот парень? Он взорвался у тебя за спиной. Перегрузка батареи питания.

— Фишиг достал своего?

— Конечно.

Но нет. Ему это не удалось. Он упорно гнался за своим противником по лестнице через два этажа, а затем через нижние помещения склада. У выхода убийца неожиданно развернулся и опустошил обойму своего автоматического пистолета в Годвина, вынуждая того броситься в укрытие.

В этот момент подоспела капитан Уорекс и пристрелила человека, стоявшего в дверях.

Мы собрались в тесном офисе Уорекс. Отделение арбитров средневысотного сектора гудело, как потревоженный улей. К нам присоединились Эмос, нагруженный бумагами и инфопланшетами, и Мидас Бетанкор, которого он притащил с собой.

— Ты в порядке? — спросил Мидас.

В своей вышитой вишневой безрукавке он казался ярким цветным пятном на фоне строгого сумрака средневысотного округа.

— Мелкие ссадины. Со мной все хорошо.

— Я-то думал, что мы собираемся улетать, а ты тут, оказывается, просто решил повеселиться без меня.

— Я тоже думал, что мы собираемся улетать, пока не узнал, что здесь происходит. Посмотри записи Биквин. Мне нужно, чтобы ты как можно быстрее вошел в курс дела.

Древнее тело Эмоса, напичканное аугментикой, дошаркало до стола Уорекс и бесцеремонно сгрудило там свои книги и планшеты.

— Я работал, — сказал Убер.

— И наработал какие-нибудь результаты? — спросила Биквин.

Он одарил ее кислым взглядом:

— Нет, если честно. Но я собрал столько информации, что заслуживаю похвалы. Когда начнется обсуждение, я, возможно, смогу заполнить некоторые пустые места.

— Нет результатов, Эмос? Это очень странно, — усмехнулся Мидас, и его белые зубы сверкнули на темном лице.

Он передразнивал престарелого ученого, используя его же излюбленную фразу.

Передо мной лежал список рабочих склада, где нашли три тела, и еще один такой же список для сельскохозяйственного хранилища, где мы вступили в перестрелку. Быстрая сверка дала два совпадения.

— Брел Содакис. Вим Веник. Оба работали на складе, пока тот не закрылся. На данный момент оба наняты «Хранилищами сельхозпродукции Гандлмаса».

— Прошлое? Адреса? — спросил я Уорекс.

— Проверю.

— Итак… значит, у нас здесь культ, да? — спросил Мидас. — У вас есть серия ритуальных убийств, как минимум одно место преступления, а теперь еще и имена двух предполагаемых культистов.

— Возможно.

Я не был уверен. Все теперь казалось одновременно и бóльшим, и меньшим, чем представлялось вначале. Чутье инквизитора.

Остатки лазерной винтовки, брошенной моим противником, лежали на столе для улик. Несмотря на повреждения от взрыва перегруженной батареи, определить модель не составило труда.

— Батарея могла детонировать из-за того, что оружие упало? Он ведь провалился сквозь крышу, верно? — спросила Биквин.

— Эти штуки очень прочные, — ответил Годвин.

— Принудительная перегрузка, — сказал я. — Старый трюк Имперской Гвардии. Солдаты знают, как это сделать. Отчаянный шаг в критической ситуации, когда тебя зажали в угол, и терять уже нечего.

— Нестандартное изменение, — произнес Фишиг, тыча в предохранительную скобу искалеченной лазвинтовки. Знания Годвина об оружии порой казались обширными до неприличия. — Видите эту модификацию? Скобу расточили, чтобы увеличить просвет до спускового крючка.

— Зачем? — спросил я.

— Чтобы удобнее было держать, — пожал плечами Фишиг. — Например, аугментической рукой с увеличенными пальцами.

Мы прошли по коридору к помещению морга, где на столе лежал человек, застреленный Уорекс, — мужчина мощного телосложения, средних лет, но выглядевший гораздо старше из-за обветренной и морщинистой кожи.

— Личность установили?

— Мы работаем над этим.

Сотрудники морга раздели покойника донага. Фишиг старательно изучил его, вместе с Уорекс перевернув, чтобы осмотреть спину. Одежда и личные вещи лежали в пластековых пакетах на подносе в ногах мужчины, Я взял один пакет и поднес его к свету.

— Татуировка, — отрапортовал Фишиг. — Имперский орел на левом плече. Грубая, старая. Под ней буквы… заглавная «Эс», точка, заглавная «Пэ», точка, имперская цифра «один», имперская цифра «десять».

Я как раз нашел в пакете перстень с печаткой. Золотой, с изображением каменки.

— Саметерский полк номер девять, — произнес Эмос.

Девятый Саметерский полк был основан в Урбитане двадцать три года назад и, как уже сообщил Эмос, нес службу во время жестокой освободительной войны на Сюреалисе Шесть. Согласно городским архивам, пятьсот тринадцать ветеранов той войны и того полка вернулись на родину тринадцать лет назад, попав из мира воюющего в мир увядающий, полный болезненной нищеты и лишенный будущего. Их полковой эмблемой, что нормально для аграрной в прошлом планеты, была птичка-каменка.

— Значит, тринадцать лет назад. Самая давняя жертва относится именно к этому времени, — заметил Фишиг.

— Кампания на Сюреалисе Шесть была тяжелой, верно? — спросил я.

Эмос кивнул:

— Враг хорошо окопался. Сражения вышли яростными, ожесточенными. Ожесточающими. Да к тому же еще и климат. В небе два солнца, белые карлики, никакого облачного покрова. Одуряющие жара и свет, не говоря уже о потоках ультрафиолета.

— Это травмирует кожу, — пробормотал я. — Она становится обветренной и преждевременно старится.

Все посмотрели на морщинистое лицо покойного, лежащего на столе.

— Я запрошу список ветеранов, — вызвалась Уорекс.

— Он у меня уже есть, — произнес Эмос.

— Готов биться об заклад, что ты найдешь в нем имена Брела Содакиса и Вима Веника, — сказал я.

Эмос помолчал, просматривая перечень.

— Так и есть, — наконец подтвердил он.

— А что насчет Кватера Трэвеса?

— Да, он тоже здесь. Мастер-комендор-сержант Кватер Трэвес.

— А Омин Люнд?

— Кххм… да. Снайпер первого класса. Оставила службу по инвалидности.

— Значит, Девятый Саметерский был смешанным полком? — спросила Биквин.

— Как и все наши войска Гвардии, — с гордостью произнесла Уорекс.

— Итак, все эти мужчины… и женщины… — задумчиво заговорил Мидас. — Эти солдаты прошли через ад. Они сражались с порчей, занесенной Хаосом… Ты думаешь, они привезли ее с собой? Оказались затронуты сами? Ты думаешь, что на Сюреалисе они были инфицированы прикосновением варпа и с тех пор совершают ритуальные убийства, поклоняясь ему?

— Нет, — сказал я. — Мне кажется, что они все еще продолжают сражаться.

Еще ни один ветеран не смог вернуться с войны невредимым — вот печальная реальность Империума. Сражения калечат тела, но ужасы варпа и столкновения с погаными ксеносами вроде тиранидов навсегда калечат души, заставляя ветеранов до конца жизни бояться теней и ночи, а иногда — друзей и соседей.

Тринадцать лет назад гвардейцы Девятого Саметерского пехотного полка, сломленные свирепой войной против извечного врага человечества, привезли с собой эту войну, воплощенную в их шрамах и страхах.

Арбитры немедленно устроили рейды по адресам всех тех ветеранов из списка, чье местожительство сумели установить. Выяснилось, что рак кожи успел за эти годы унести две сотни человек. Они пополнили число боевых потерь на Сюреалисе.

Многих из выживших задержали. Пьяницы, сбившиеся с пути праведного, опустившиеся наркоманы — и несколько почтенных граждан, старающихся вести честную жизнь, которых мне было особенно жаль.

Но около семидесяти человек выследить не удалось. Многие из них могли пропасть без вести, переехать или умереть без того, чтобы информация об этом дошла до властей, однако некоторые явно сбежали. Квартиры Люнд, Трэвеса, Содакиса, Веника были обнаружены пустыми, с разбросанными вещами — все указывало на то, что жильцы спешили отсюда убраться. Такая же картина наблюдалась еще по двадцати адресам, соответствующим именам из списка.

В дом одного из ветеранов, бывшего капрала Жеффина Санкто, арбитры прибыли как раз вовремя, чтобы предотвратить побег. В Гвардии Санкто был огнеметчиком и, как многие его коллеги, ухитрился оставить свое оружие на память. Проревев боевой клич Девятого Саметерского полка, он спалил четырех арбитров на лестничной клетке, прежде чем тактические группы органов правосудия изрешетили его тело градом ружейных выстрелов.

— Почему они убивают? — спросила Биквин, — Все эти годы, проводя тайный ритуал?

— Не знаю.

— Знаешь, Эйзенхорн. Прекрасно знаешь!

— Ладно. Я догадываюсь. Представь… анекдот про Императора, рассказанный парнем с соседнего кузнечного пресса, заставляет твой хрупкий рассудок поверить, что этот человек затронут варпом. Кто-то изготавливает парики, чьи завитки напоминают тебе тайные знаки Хаоса. Акушерка, как тебе кажется, подсовывает отпрысков вечного врага в дома средневысотного округа. Бродячий проповедник кажется слишком пылким, чтобы быть чистым.

Елизавета уставилась в пол лэндспидера:

— Они видят демонов повсюду.

— И во всем. Во всех. И, так уж выходит, — они верят, что, убивая, служат Императору. Они не доверяют никому, поэтому не информируют власти. Они забирают глаза, руки и языки… все органы общения, всё, с помощью чего Архивраг мог передавать свою гнусную ложь. Затем они уничтожают сердце и мозг — органы, которые, согласно распространенному солдатскому мифу, вмещают демонов.

— Так что мы будем делать теперь?

— Снова положимся на интуицию.

Ратуша Аграрного Братства Саметера представляла собой массивное здание, возведенное из бутового камня на Печной улице. Ее фасад разрушался под воздействием смога и кислотных дождей. Строение стояло заброшенным уже два десятилетия.

В последний раз оно использовалось в качестве сборного пункта для завербованных солдат Девятого Саметерского полка. В длинных коридорах ратуши мужчины и женщины, поступавшие на службу, вносили свои имена в списки, получали новехонькую униформу и приносили боевую присягу Богу-Императору Человечества.

В определенные времена, при определенных обстоятельствах, когда нет возможности использовать настоящий алтарь Императора, офицеры Гвардии вынуждены импровизировать, чтобы проводить свои церемонии. Имперского орла, штандарт с аквилой, вешают на стену, а освященную точку под ним отмечают на полу желтым мелом. Ратуша не была освященным зданием. И основание полка должно было стать первым случаем, когда молодые рекруты увидели этот доморощенный обряд. Они приносили свои клятвы крестику, нарисованному мелом, и свисающей со стены аквиле.

Уорекс привела с собой три группы огневой поддержки, но я решил, что вначале тихо войду в сопровождении Мидаса и Фишига. Биквин и Эмос остались в машине.

Мидас был вооружен своими парными игольными пистолетами, а Фишиг взял автоматическое ружье. Я же вогнал прямоугольный магазин, полный зарядов, в драгоценный болт-пистолет, который подарил мне Бритнот, библиарий Адептус Астартес из ордена Караульных Смерти.

Мы распахнули дощатые двери этой полуразвалины и пошли по сырому коридору. С потолка капала вода, собираясь в лужицы на мраморе, изъеденном кислотой.

До нас донеслось пение. Нестройный хор распевал боевой гимн Золотого Трона.

Низко пригибаясь, я повел спутников вперед. Через потрескавшиеся стекла внутренней двери мы заглянули в главный зал. Двадцать три ветерана в обносившейся одежде стояли рядами, преклонив колена на грязном полу. Пока они пели, их головы склонялись перед имперским орлом, свисающим со стены. Под аквилой на полу виднелся нарисованный желтым мелом крестик. У каждого ветерана был заплечный мешок или рюкзак, а в ногах лежало оружие.

У меня заныло сердце. Именно так все и выглядело два десятилетия назад, когда они еще только поступали на службу, молодые, полные сил и рвения. До того, как началась война. До того, как начался кошмар.

— Позвольте мне попробовать… позвольте дать им шанс, — произнес я.

— Грегор! — прошипел Мидас.

— Дайте мне попытаться, ради их спасения. Прикройте меня.

Я скользнул в зал, опустив оружие вдоль тела, и присоединился к хору.

Один за другим голоса умолкали, а склоненные головы поворачивались ко мне. В дальнем конце, возле желтого алтарного знака, стояли, уставившись на меня, Люнд, Трэвес и незнакомый мне бородач.

Не обращая внимания на тишину, опускавшуюся на зал, я допел гимн.

— Все завершилось, — сказал я. — Война окончена, и вы исполнили свой долг. Вы сделали даже намного больше того, что от вас требовала присяга.

Молчание.

— Я инквизитор Грегор Эйзенхорн, и я здесь, чтобы освободить вас. Осторожная война против гнили Хаоса, которую вы втайне вели в Урбитане, завершена. Теперь в дело вступает Инквизиция. Вы можете отдохнуть.

Двое или трое склонившихся ветеранов заплакали.

— Ты лжешь, — произнесла Люнд, выходя вперед.

— Не лгу. Сдайте оружие, и я обещаю, что с вами обойдутся по справедливости и со всем уважением.

— Мы… мы получим медали? — дрожащим голосом спросил бородатый человек.

— С вами вечно пребудет благодарность Императора.

Все больше людей плакали — от страха, отчаяния или облегчения.

— Не верьте ему! — сказал Трэвес. — Это очередной трюк!

— Я видела тебя в своем баре, — сказала Люнд, делая еще один шаг вперед. — Ты вынюхивал. — Ее голос был пустым, отстраненным.

— А я видел тебя на крыше кожевенного завода, Омин Люнд. Ты все еще метко стреляешь, несмотря на искусственную руку.

Она с некоторым стыдом посмотрела на свой протез.

— Мы получим медали? — С надеждой повторил бородач.

Трэвес обернулся к нему:

— Спейк, ты кретин, конечно же, нет! Он пришел, чтобы убить нас!

— Нет, я… — начал было я.

— Я хочу медаль! — неожиданно закричал Спейк, плавно и стремительно срывая с пояса лазерный пистолет, как может только опытный солдат.

Выбора у меня не оставалось.

Его выстрел пропорол наплечник моего плаща. А мой болт взорвался в голове Спейка, окропив кровью ржавого металлического орла на стене.

Началось сущее светопреставление.

Ветераны вскочили на ноги, открывая бешеную пальбу и рассредоточиваясь.

Я бросился на пол, и пули изрешетили гипсовую стену у меня за спиной. Мидас и Фишиг бросились внутрь, стреляя навскидку. Трое или четверо ветеранов рухнули, скошенные бесшумными иглами. Еще шестерых разорвало на части выстрелами из дробовика.

Трэвес побежал вдоль рядов скамеек, стреляя в меня из старой армейской лазвинтовки. Я откатился в сторону и выстрелил в ответ, но мой заряд ушел в сторону. Лицо Кватера исказилось: его прошили иглы, и бывший гвардеец сложился пополам.

Внутрь ворвалась Уорекс со своими отрядами огневой поддержки. Пламя из опрокинутых химических светильников взметнулось по стене.

Я поднялся на ноги… и меня отбросило лазерным импульсом, оторвавшим мне левую кисть.

Падая, я увидел Люнд, механические пальцы которой едва помещались в нерасточенную скобу лазвинтовки Трэвеса.

Мой болт ударил в Омин Люнд с такой силой, что ее пронесло над скамьями и ударило о стену. Ее тело сорвало со стены имперскую аквилу.

Ни один ветеран не вышел из стен ратуши живым. Перестрелка бушевала в течение двух часов. Пятеро арбитров Уорекс погибли, застреленные бывшими бойцами Девятого Саметерского полка. Ветераны стояли до последней капли крови. Лучшего о гвардейцах и не скажешь.

Это дело повергло меня в уныние и задумчивость. Я посвятил всю свою жизнь служению Империуму, защите его от многочисленных врагов, как внешних, так и внутренних, — но не против других его же служителей! Гвардейцы оставались преданными и честными и, как бы ни заблуждались, все же шли по пути, освященному именем Императора.

Люнд стоила мне руки. Рука за руку. На Саметере мне изготовили протез, но я никогда не пользовался им. В течение двух лет я проходил с опаленным обрубком, а потом хирурги на Мессине имплантировали мне полностью функционирующую конечность.

Но я считаю это даже слишком низкой платой за случившееся.

Я никогда больше не возвращался на Саметер. И по сей день там находят спрятанные тела. Все новые и новые тела людей, которые погибли во имя Императора.