Маленькая книга жизни и смерти

Эти девять цитат из Учителей относятся к девяти тестам, описываемым ниже. Они дают предварительное представление о том, что мы будем проверять.

Вступление

Остаётся ещё один основной подход к вопросу моей истинной Природы и, следовательно, к второстепенному вопросу моей истинной судьбы. Это (по крайней мере, по форме, хотя, конечно, не по духу, замыслу и результату) совершенно новый подход и (по крайней мере, для меня, и я нахожу, что для многих других тоже) несравненно самый практически осуществимый и быстрый, самый надёжный и прямой из всех путей Домой. Он не отрицает и не отвергает, а на какое-то время оставляет в стороне все вопросы о том, чем я кажусь другим, или как я себя ощущаю, или чем я считаю себя или кто-то другой считает меня; и, конечно, он не принимает во внимание, что́ утверждают даже самые святые из учителей и священных книг о том, что я есть. Взамен здесь речь идёт о том, каким я себя вижу — именно вижу, с совершенно особенной очевидностью, ясностью и убедительностью, — когда я наконец разворачиваю своё внимание на 180° и (воодушевлённый несколькими простыми указателями и вопросами, на которые легко ответить) осмеливаюсь всмотреться прямо в самые глубокие глубины своей Природы. Это метод прямого самонаблюдения без использования слов. Он срабатывает всегда, когда я отворачиваюсь от жонглирования концепциями, от своих предрассудков и предпочтений, от своих воспринимаемых как должное убеждений и грёз, от всей духовно-религиозной неопределённости, пустой болтовни, абстракций, бессмыслицы — на достаточно долгое время, чтобы ПОСМОТРЕТЬ. Тогда, в сущности, я не только смотрю, но и вижу, что я есть то, что так блестяще представлено здесь, в центре моего мира. Это метод предельной точности, без риска неудачи, который не может не сработать. Здесь нет уровней успеха. Никто и никогда не СМОТРИТ СЮДА напрасно.

Таков прорыв, который нас ожидает, когда, продвигаясь вперёд, мы перейдём к сенсорным тестам, являющимся центром, или ключевой частью всего исследования. Всё зависит от них, всё крутится вокруг их результатов. Если для кого-то из моих читателей предыдущий материал оказался трудным или малоубедительным, их смогут убедить только эти тесты: всё остальное можно пока просто проигнорировать или рассматривать всего лишь как фон или обрамление для них.

Но здесь я хочу сделать два кратких предостережения.

Первое, обращённое ко всем моим читателям и в равной степени к себе самому, следующее: было бы бесполезно (или хуже того) мне — просто записать, а вам — просто прочесть изложенные ниже инструкции по проведению наших экспериментов и отложить их выполнение до более удобного случая — когда у нас будет больше времени, или мы почувствуем, что готовы к этому, или станем гораздо старше и ближе к смерти, или по какой-то другой несостоятельной причине. Не стоит! Что значат несколько минут нашего драгоценного времени, когда на кону — наша вечная судьба? Заслуживаем ли мы того, чтобы наша апелляция смертного приговора была удовлетворена, если мы недостаточно живы, чтобы предложить эту цену на аукционе жизни, если мы слишком непредприимчивы, ленивы или робки, чтобы попытать счастья в чём-то таком простом, таком лёгком, таком решающем, как эти тесты (обещаю, что такими они и окажутся)? Конечно, если нам всё равно, так всё произойдёт или иначе — куда и когда упадёт топор палача, потому что это будет наш конец, — что ж, тогда с таким же успехом можно «есть, пить и веселиться, ибо завтра умрём». Загвоздка в том, что мы можем умереть сегодня и что даже сегодня мы можем рассчитывать на веселье только в том смысле, в каком его понимают алкоголики.

Также ни вам, ни мне не пройдут отговорки о том, что мы уже раньше проводили такие эксперименты — возможно, многократно — и нам вполне известен результат, спасибо! Нет, не известен. Каждый раз — первый. Отличительная черта, уникальная сила и убедительность сенсорного переживания в том, что оно полностью присутствует здесь, нет ничего, если этого нет сейчас. Непосредственность этого переживания — великолепие его воздействия — не подчиняется памяти, иначе оно ненастоящее. Всё остальное становится не новым, поблёкшим и второсортным. Для меня, после десятков лет «повторений» и «накопления знания», То, что я вижу как себя здесь, более свежо, чем бодрящее майское утро, горит ярче, чем пламя первого цветка шафрана, пробивающегося сквозь снег. И всё же это совершенно естественно и обычно, не более таинственно, чем стакан воды, даже «скучнее» стакана воды. Я вас предупредил!

Что приводит меня ко второму предостережению. Крайне важно помнить, для чего предназначены следующие ниже эксперименты. Мы не ищем чего-то захватывающего или радостного, религиозного или духовного откровения и даже не предвкушаем испытать подобие смерти и воскресения. Если что-то такое и произойдёт, мы не должны позволять этому отвлекать нас от нашей единственной цели, которая состоит в спокойном и беспристрастном внимании к явно данному. Мы должны быть готовы открыть себя для ранее непонятных и неприемлемых, но (когда их увидишь) ослепительно ясных фактов относительно себя — возможно, фактов настолько самоочевидных, что мы просто не сможем понять, как их можно было не замечать все эти годы. В частности, у нас должно быть желание вновь начать сначала и посмотреть незамутнённым взглядом в своё истинное Я так, чтобы по окончании наших экспериментов у нас появилась полная уверенность в нём. Наконец мы устремляемся за чистым светом, освещающим Что мы есть, за точной и неоспоримой информацией о нашей подлинной Природе, за трезвой уверенностью, а не за блеском остроумия. Мы хотим знать.

Наше трёхступенчатое исследование в первой части книги, безусловно, не оставило мне никаких сомнений в отношении того, Что я есть на самом деле. Однако девять тестов, следующих ниже, — иного порядка. Их цель не только в том, чтобы подтвердить эти более ранние выводы, но и поднять их на уровень прямого восприятия — с тем чтобы не столько глубоко проникнуть и всем сердцем поверить в Природу человека, сколько увидеть её как блистательно самоочевидную, всегда присутствующую и гораздо более ясную, чем всё остальное.

В чём ещё я могу быть уверен, как не в том, что такое быть мной, здесь и сейчас? Вообще-то я вполне уверен, что такое некоторые другие вещи — такие как столы, стулья, дома и (да!) люди, — предназначенные для всяческих практических целей. Например, мне известно, что дом должен иметь крышу, стены, пол и вход: если чего-то из этого не хватает, это не дом. (Есть ли у него дверь, внутренние перегородки, осветительная и отопительная системы, здесь не важно: хотя это желательно, но не обязательно. Всё это не входит в определение понятия «дом».) Сходным образом я знаю, что человек, чтобы быть человеком, должен иметь голову, содержащую органы чувств и входные отверстия для воздуха и пиши, присоединённую при помощи шеи к туловищу, содержащему выходные отверстия для отходов; а руки и ноги не обязательны. Их можно описать как в высшей степени желательные дополнения, но не как необходимые компоненты, входящие в определение человека. Итак, вопрос в том, каково определение меня? Никто, кроме меня, не может определить, каковы мои неотъемлемые признаки, те минимальные черты или свойства, без которых я буду не я. Не мои необязательные дополнения, а мои основные компоненты.

На практике, без сомнения, человек воображает, что знает себя весьма хорошо и что он является чем-то уникальным, обладающим многими легко узнаваемыми чертами. Например, я определяю себя как человека мужского пола, англичанина, среднего или ниже среднего класса, или не принадлежащего ни к какому классу, среднего роста и телосложения, достаточно здорового психически и физически, достаточно умного, такого-то возраста и такого-то семейного положения, с определённой профессией, адресом, номером телефона и так далее до бесконечности. Но очевидно, что эти признаки или могут подвергнуться изменениям, или действительно всё время меняются, тогда как (предположительно) «я» остаюсь нетронутым и продолжаю быть «собой»: что может означать только то, что они случайны и не составляют сущность моей природы — следовательно, они не так уж важны.

Мне нужно сейчас решить, опираясь на имеющиеся доказательства, вопрос о том, что для меня совершенно необходимо, и поэтому в высшей степени важно для меня. Это обещает стать целым приключением. Это самое лёгкое и самое естественное — и при этом самое дерзкое, потому что его больше всего боятся, — из всех путешествий в неизвестное, для совершения которого я вас приглашаю присоединиться ко мне сейчас.

Проверка на бессмертие

I. Открываем свой истинный (третий) глаз

Вы видите, что человек имеет два «окошка» в голове. И в самом деле, он скажет, что смотрит на вас глазами во множественном числе, двумя глазами или парой глаз, а не глазом.

Вопрос в следующем: откуда вы смотрите прямо сейчас, в своём собственном непосредственном опыте? Воспринимаете ли вы эти буквы и слова — эти ряды чёрных значков на белой бумаге — через два крохотных смотровых отверстия?

Или через одно очень большое и очень чистое «венецианское окно»[8] — настолько большое, что у него вообще нет рамы и чётких границ, и настолько чистое, что в нём как будто нет стекла, как будто оно всегда распахнуто настежь?

Фактически, есть ли сейчас хоть что-нибудь с вашей стороны — ближайшей стороны — сцены? Или вы полностью исчезли ради неё, стали чистой Способностью, свободной для этих страниц, для держащих их пальцев и усечённых рук, для размытого заднего плана?

Человеческое существо имеет пару глаз, которые открываются при рождении и в конце концов закрываются при смерти. Разве это не то, что происходит с двумя глазами в вашем зеркале — с вами, которого видно? Разве это не то, что никогда не может произойти с тем, кто находится перед зеркалом, — с настоящим вами, с тем, который видит вообще без всяких глаз?

Теперь тест: снимите ваши очки и держите их на расстоянии вытянутой руки. Если у Вас нет очков, «сделайте» их себе, как показано на рисунке.

Если эти очки, которые носят смертные, никак не нужно переделывать для того, чтобы они подошли вам, то вы — один из их числа.

Медленно примерьте очки и посмотрите…

Посмотрите, будут ли они полностью трансформироваться на своём пути, чтобы подойти Бессмертному…

ІІ. Видим своё истинное («изначальное») лицо

Человеческие существа сталкиваются с миром, противостоят ему, оказываются лицом к лицу с другими такими же, как они. Так они говорят, так смотрят, такие они есть.

Таковы ли ваши отношения с другими? Вы сталкиваетесь с ними лицом к лицу, противостоите им?

Повернитесь к кому-нибудь в комнате, или к вашему собственному лицу в зеркале, или просто исследуйте лицо здесь на рисунке. И посмотрите, есть ли у вас что-то такое, где вы могли бы противостоять этим очертаниям и этим цветовым оттенкам, этой непроницаемости и этим тканям, — есть ли у вас хоть какие-нибудь черты — не говоря уже о тех, что могли бы вмешаться в сцену, изменить своё выражение, состариться.

Разве ваше собственное настоящее «Лицо» не подобно абсолютно пустому экрану, или холсту, на котором ничего не написано, или зеркалу без стекла, всегда готовому принять и тотчас отбросить без следа бесконечную последовательность лиц людей и животных? Всегда готовому стать каждым лицом и каждой сценой по очереди, с поразительным великолепием и в мельчайших деталях?

Был ли когда-нибудь у вашего «Лица» какой-нибудь цвет, были ли у него собственные черты, которые появились бы при рождении как лицо ребёнка, a затем выросли бы и стали лицом взрослого — не говоря уже о том, чтобы покрыться морщинами, и умереть, и сгнить?

IV. Узнаём, что мы навеки недвижимы

Люди передвигаются C места на место И счастливы этим. Они скажут вам, как их возмущает и страшит застой. В сущности, все тела подвижны: в особенности живые тела, плетущие постоянно меняющиеся, очень сложные узоры.

Но если вы не тело-вещь, а безграничная Не-вещь или Пространство, содержащее его — как и все другие вещи, — разве вы не должны быть абсолютно недвижимы? Ведь безграничная Не-вещь в движении — это бессмысленно, невозможно?

Что ж, давайте посмотрим. Я прошу вас проверить себя на подвижность — неподвижность прямо сейчас. Пожалуйста, встаньте и, указывая пальцем на то, из чего вы смотрите — на ваше «лицо», — обратите внимание на то, что ваш палец не указывает ни на что вообще. Затем, продолжая смотреть одновременно вовне на палец-вещь там и внутрь на Не-вещь здесь, начинайте кружиться на месте. И обратите внимание на то, как на самом деле кружитесь не вы, а комната. Пятнадцати секунд будет достаточно, затем замедлите движение комнаты, остановите её вращение и снова сядьте. Это такое лёгкое задание, занимающее так мало времени, что я должен при всём уважении к вам настаивать, чтобы вы не просто прочли об этом, но и сделали то, о чём я вас прошу, сейчас…

Разве на самом деле кружилась не комната — потолок, стены, окна, картины, — разве вы не были недвижимым Пространством, в котором это всё вращалось?

В следующий раз, когда вы решите пройти по коридору, проследите, как вам — настоящему вам, Первому Лицу — это невозможно сделать и как взамен коридор пройдёт по вам и будет поглощён вашей огромностью-недвижимостью.

Когда вы в следующий раз будете вести машину, проследите, как вся панорама придёт в движение — вещи на далёком расстоянии, такие как холмы, медленнее; вещи на среднем расстоянии, такие как дома, быстрее; ближайшие вещи, такие как телеграфные и фонарные столбы, действительно очень быстро — и грандиозной процессией пройдёт сквозь вашу недвижимость. Вы можете заметить, что вы никак не можете и вам совершенно не надо ехать куда-то, раз вы видите, что все вещи и места впереди — здания у дороги, деревни, города, страны — услужливо приближаются к вам и вливаются в вас; так же вы не можете, и вам не надо никуда уезжать, раз вы видите, что те же самые вещи и места (это просматривается в зеркале заднего вида) выливаются из вас и услужливо отступают вдаль. И за всё это время вы не раздулись ни на сантиметр! Как великолепно вас обслуживают!

С медицинской точки зрения, полное прекращение движения есть смерть. В случае со смертными, продолжительная неподвижность есть признак смерти. Но в вашем случае (теперь вы провели этот маленький эксперимент), безусловно, вы не видите ничего подобного. Скажем так: если вы живы сейчас, то вы живёте жизнью, которая ничуть не похожа на вечно меняющуюся жизнь существ. Я полагаю, что как абсолютная и нетленная Недвижи́мость, постоянно бурлящая рождениями и смертями других и самыми разнообразными происшествиями, вы сами свободны от всего этого. Что вы выше жизни, и движения, и всех изменений. Наш следующий тест наверняка подкрепит этот вывод.

VII. Прощаемся co смертностью

Сделайте трубу, размером примерно 24 x 35 см из достаточно плотной, но пропускающей свет бумаги.

Приложите один конец к зеркалу и прислоните лицо к другому.

Попросите кого-нибудь прочесть вам вслух — медленно, с паузами, чтобы у вас было время тщательно исследовать каждый пункт, — следующее:

Посмотрите, насколько сложно то, что находится у дальнего конца трубы… и насколько просто то, что находится у её ближнего конца…

Посмотрите, насколько мала и ограничена та вещь… и насколько беспредельна эта не-вещь — бесконечна в высоту… ширину… глубину…

Убедитесь, что то, что находится там, движется… В то время как то, что находится здесь, абсолютно недвижимо…

Обратите внимание на непрозрачность и разнообразные оттенки того… по контрасту с бесцветной прозрачностью этого…

Обратите внимание на характерное расположение глаз, ноздрей, губ там… и на полное отсутствие черт здесь…

После всего сказанного, разве то не относится к тем вещам, что рождаются, стареют и умирают… в то время как это совсем не относится к данному разряду, и вообще ни к какому разряду?..

Выйдите из трубы для короткой передышки…

Войдите в неё снова.

Обратите внимание на то, что для того, чтобы рассмотреть все те детали от причёски до подбородка, нужно время… И на то, что когда вы наконец доходите до подбородка, волосы становятся совершенно размытыми и неясными… Тогда как для того, чтобы увидеть всё, что находится прямо здесь, у ближнего конца трубы, не нужно вообще никакого времени…

Разве не является это чистое видение всего сразу — вашей центральной Реальности — совершенным видением… а то рассредоточенное, фрагментированное во времени видение — вашей периферийной внешности — просто мимолётным взглядом?..

Попытайтесь представить эту трубу маслобойкой или центрифугой, в которой вся материя направляется к дальнему концу… а всё сознание к ближнему концу… Пусть та вещь перестанет быть призраком, а этот призрак перестанет быть вещью — двойное заклинание… Или попытайтесь увидеть себя здесь как этот бессмертный трамплин для каждой смертной вещи, в особенности для той вещи там, в зеркале…

Хорошо. Выходите из трубы.

Почему бы не приобрести привычку прощаться со своей смертностью — с помощью и без помощи зеркала?..

VIII. Облачаемся в бессмертие

Когда же тленное сие облечётся в нетленность и смертное сие облечётся в бессмертие, поглощена смерть победою.

Св. Павел

Проделайте в картонке два отверстия разного размера и прикрепите зеркало за тем из них, которое меньше. (Идеально подойдёт ручное зеркальце.)

Поднимите картонку, держа её на расстоянии вытянутой руки, и сравните эти два альтернативных изображения вас — лицо и не-лицо.

Посмотрите, насколько наполнено собой и своей собственной жизнью маленькое изображение — следовательно, оно стареет и умирает.

Посмотрите, насколько лишено себя и своей собственной жизни Большое Изображение, насколько наполнено другими — следовательно, оно не стареет и не умирает.

Какое из них — истинное изображение вас, такого, какой вы есть, где вы есть?

Примерьте их и посмотрите. Примерьте то отверстие в картонке очень, очень медленно, как маску, наблюдая, что происходит с его содержимым и его краями…

Посмотрите, как Большое Изображение становится больше и больше, пока не станет бескрайним и всемирным, тогда как маленькое становится всё туманнее и туманнее, пока не исчезнет в точке соприкосновения.

Держите картонку в этом положении, пока вы наслаждаетесь прощанием со смертностью и облачением в бессмертие, которое всегда было вашим.

Продолжайте держать картонку в том же положении…

У того маленького изображения там, в зеркале, было имя, адрес и телефонный номер, профессия, пол и семейное положение, возраст, национальность… У него были всевозможные физические и умственные функции общего характера, по которым можно было судить о его принадлежности к определённой этнической группе, виду и роду, а также всевозможные индивидуальные функции, по которым можно было судить о его уникальном «я» внутри группы. И, по мере его продвижения вперёд со всем этим, у него были начало и конец, день рождения и — на подходе — день смерти.

И из этого громадного множества характерных черт и функций ни одна не выдержала ближайшего рассмотрения. Всё это исчезло по пути внутрь, оставив вас совершенно свободными от чего бы то ни было в этом духе, от чего бы то ни было такого, что принадлежит вам, и, безусловно, от чего бы то ни было такого, что принадлежит вам и является тленным.

Вы действительно облачились в бессмертие.

Проверка на бессмертие: заключение

Теперь — подведение итогов, анализ результатов. Далее следуют мои собственные открытия. Вы сами должны посмотреть, насколько они соответствуют вашим.

Проведя тесты с тщательностью и искренностью, я могу теперь ответить на свой исходный вопрос: «Отринув предубеждения и полагаясь на имеющиеся доказательства, каковы мои неотъемлемые свойства, те минимальные черты, без которых я — не я? То есть: что остаётся от тех многочисленных отличительных особенностей, тех привычных качеств, ярлыков и средств установления личности, которые я с уверенностью считал своими и которые резко отличали меня от других?»

Позвольте мне быстро всё суммировать. Я искал здесь доказательств, «допрашивая» два глаза (и вообще любые глаза), лицо и голову, моё воплощение в теле или моё проживание в теле, даже малейший намёк на моё движение, на моё прохождение сквозь время или существование во времени. Я исследовал каталог таких личных черт, как возраст, пол, имя, адрес, семейное положение, профессия, раса, национальность и так далее.

Я искал их все здесь по очереди — и что нашёл? Ничего! Ни следа этих всех привычных ярлыков, печатей, средств установления личности. Это напоминает мне те чувства, которые я испытывал, когда у меня в Лос-Анджелесе украли паспорт, и мне пришлось проехать полмира без него. То была относительная анонимность, слабая атака. Это — анонимность абсолютная, окончательное состояние.

Мне — этому Первому Лицу Единственного Числа настоящего времени — остаются шесть больших вопросов, ответить на которые нужно без всякой посторонней помощи:

1. Проистекает ли моя неудача найти здесь хоть что-то, что принадлежало бы мне, из невежества и слепоты, из того, что я нахожусь «сверху над собой, слишком близко, в неправильном положении, чтобы увидеть себя таким, какой я есть»? Или, совсем наоборот, из того, что я нахожусь в идеальном месте — уникальном Центре, где я есть настоящий, а не периферийная внешность, где наблюдатель и наблюдаемый наконец встречаются, где я есть я, бдительный до себя? Может быть, она проистекает из самого совершенства моего ви́дения себя, из моего глубокого самопознания и особой способности проникать в свою природу и видеть её такой, какая она есть — как Не-вещность? Может быть, она проистекает не из моих человеческих ограничений где-то там, а из их нечеловеческого Источника прямо здесь, из приводящего в трепет факта, что моё видение себя — это Видение себя Единым, Который Есть, Единым, Который Я ЕСМЬ? Разве это проникновение в бездонную пропасть Не-вещности — не есть «истинное видение, вечное видение», как назвал его дзэнский мастер Шеньхуй; тогда как видение вещи — мимолётный взгляд, до некоторой степени неверное видение? Ведь это неизбежно так, раз вещи (как мы обнаружили) никогда не находятся полностью там, а по сути своей непостоянны и непостижимы и всегда меняются в соответствии с различными меняющимися точками зрения наблюдателя?

2. Могу ли я тогда с уверенностью сказать, что я на самом деле не то, не другое и не третье, вообще никакая не вещь? Что, если у меня и есть какие-то отличительные неотъемлемые свойства, то они заключаются в том, что у меня нет вообще никаких свойств? Что Я ЕСМЬ, без чего бы то ни было такого, что отличало бы меня от других я есмь? Что я Татхагата, или природа Будды, которая, согласно Алмазной Сутре, узнаётся по тому, что у Неё совсем нет черт?

3. Как я ощущаю радикальный переход отождествления от некой вещи к этой невероятной Не-вещи? Чувствую ли я себя действительно по-другому? Чувствую ли я себя ограбленным, оскорблённым, обиженным, шокированным, поруганным, лишённым своей природы, несчастным? Или я чувствую себя вполне хорошо, я весел, как обычно? А может быть, мне даже легче и свободнее, чем обычно, как будто с меня сняли мучительную и изнуряющую ношу? Это Самоотдаление или это Самореализация? Отчуждение или Возвращение домой? Болезнь или отсутствие боли? (Я повторяю эти вопросы из предыдущей главы, потому что они очень важны.)

И если я действительно испытываю сейчас такое отсутствие боли и облегчение, то разве это не убедительное доказательство моего истинного Я — неотвратимое и неоспоримое? Могу ли я ещё сомневаться, что это Я ЕСМЬ — уникальное и неделимое — как раз то, что я есть?

4. Что значит просто быть и не быть чем-то конкретным? Могу ли я с радостью и уверенностью отзываться на это новое имя Я ЕСМЬ? Может ли быть любое переживание, за исключением этого — совершенно неописуемого, и при этом совершенно естественного чувства, что я не что иное, как Один, Единый и Единственный, — одновременно приносящим удовлетворение, убедительным, основанным на фактах, окончательным?

5. Есть ли какой-то другой способ полностью убедиться в победе над смертью, кроме как быть этим единичным Неумирающим Единым? Быть Единственным, который вне времени, без начала и конца, но в котором всё же происходят все начала, и концы, и рождения, и смерти? Быть Единственным, который неизменен, но всё же охватывает все изменения и является ими? Быть Единственным, который независим?

6. В качестве этого абсолютно вневременного, не имеющего черт и нейтрального Пространства — абсолютно не испытывающего влияния со стороны любой из его составляющих, находящихся во власти времени, — лишён ли я любви? Ощущаю ли я этих смертных существ как ничего не стоящих и нелюбимых? Коль скоро я бдителен до Себя, разве я не нахожу всех и каждого незаменимыми, ведь каждый вносит свой уникальный вклад — положительный или отрицательный (если эти различия здесь что-то значат) — в мою Тотальность, и каждый ценен и достоин любви постольку, поскольку каждый — навеки Я? Конечно, достоин любви и любим не в некоем эгоистичном, требовательном, сентиментальном или пристрастном понимании, но той единственно истинной и необусловленной Любовью, которая обращена к объекту, а не субъекту, и принадлежит ему? Любим той Неумирающей Любовью, которая не может себе позволить списать со счетов ни одно существо, которая не может заставить себя оставить любого из них Времени-Убийце, но выхватывает всех и тащит в Бессмертное?

Тем более что универсальный ключ к загадке Жизни и Смерти оказывается Любовью — той нетленной Любовью, которая не исключает никого из своего Прорыва в Вечность?

Правда ли, что, как говорит Св. Франсуа де Саль: «Мы должны выбрать вечную Любовь или вечную Смерть, а среднего не дано»? Если да, каков мой выбор?

У меня есть все данные. Прямо здесь, в моём Центре, есть все факты, которые мне нужны для того, чтобы разрешить эти шесть вопросов. Да, даже последний! Благодаря тому, КТО Я В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ЕСТЬ, я прекрасно вооружён, чтобы ответить на них окончательно, без увёрток и промедления.

То же самое относится и к вам, дорогой читатель! Разве нет?

Путь длиною метр

Примерно в метре ОТСЮДА проходит одна из самых трудно пересекаемых и хорошо скрытых из всех границ. Это граница, которая разделяет Страну Разума и Страну Абсурда, железный занавес, отделяющий более удалённую землю, в который вещи видятся такими, какие они есть, от более близкой земли, в которой вещи видятся противоположными тому, какие они есть, — с того рода последствиями (начиная с нелепых и кончая непрактичными, и начиная с тех и других и кончая фатальными), которых можно ожидать. Её можно назвать гранью между Землёй Бодрствования и Землёй Снов и Кошмаров, или между Страной Зрячих и Страной Слепых. Названия этих резко контрастирующих регионов не важны, но их реальность, местоположение и протяжённость — дело жизни и смерти.

В Стране Разума, в метре или около того оттуда, где вы находитесь, для того чтобы просто выжить, нужно быть в достаточной мере реалистом: так, чтобы — к примеру — по привычке не увидеть отсутствующие вещи как присутствующие, прозрачные вещи как матовые и единичные вещи как пары. Ещё вы здесь увёртываетесь от идущей навстречу машины, избегаете прогулок по краю скалы и воздерживаетесь от касания раскалённых углей. Всё по понятной причине: ложь самому себе в таких вещах наверняка окажется пагубной. В ближней или Абсурдистской Стране, однако, человек как-то выживает и проживает целую жизнь практически безо всякого реализма, в режиме чистого самообмана. Выживает, но не более того. Постоянно галлюцинировать вредно для здоровья. Что спасает существование такого рода от полного краха, так это тот факт, что оно есть фикция и действительно мнимо, невозможно в любом случае. Заблуждения и обманы, которые выполняют обязанности здравого смысла в Стране Абсурда, к счастью, бессильны сотрясти существующий порядок вещей, не говоря уже о том, чтобы изменить его. Истинные факты этого места так же прочно обоснованы, так же могут быть подвергнуты проверке, так же ясно очерчены и разумны, как и те, что относятся к само́й Разумной Стране. Вообще-то это более чем верно, как следует из тестов, которые мы только что провели. И как, вне всякого сомнения, покажет оставшаяся часть этой главы.

Вот образец ложных убеждений, которые, вырастая в Стране Абсурда, я должен выучить, в которые должен всё в большей степени верить, беспрекословно ими жить и в конце концов ими умереть:

1) В моём собственном непосредственном переживании себя, я — нечто очень сложное,

2) которое выглядывает из себя через две маленькие дырки в верхней части,

3) и я вижу многих, таких же, как я, вокруг.

4) Я такой же маленький, такой же непрозрачный и такой же подвижный, как они.

5) Вместо того чтобы быть Пространством для них всех, я — один из них,

6) симметрично противостою каждому, вещь-к-вещи, лицо-к-лицу, подобное-к-подобному;

7) и, соответственно, как они, я родился и умру.

Дело не в том, что в этой Земле Абсурда я испытываю трудности, когда хочу увидеть, что́ я есть, а в том, что я был воспитан так, чтобы видеть себя как полную противоположность того, что́ я есть. Подавляя то, чем я вижу себя прямо здесь на расстоянии ноля метров, я подменяю это тем, чем я выгляжу вон оттуда, с расстояния около метра. Я обмениваю, как по бартеру, эту центральную реальность, принадлежащую мне, на ту региональную внешность, и поскольку разница между этими двумя версиями меня тотальна, мой самообман тотален. Таким образом, я прощаюсь с моими чувствами и становлюсь чудилой — сдвинутым от центра на метр или около того. Это подобно тому, как если бы (в виде уплаты вступительного взноса в человеческий клуб) я запер дверь Дома, находясь снаружи, и выбросил ключ, а теперь жил в этом огромном лагере для перемещённых лиц, на границе, мучимый тоской по Дому.

Впрочем, к счастью, всегда есть путь Домой, к моим чувствам. Нет: я не просто пользуюсь фигурой речи, чтобы описать человеческие трудности Самоотчуждения и лекарство от них. Это был не метафорический уход от себя, и возвращение тоже не метафорическое. Внутреннее путешествие, которое мне нужно совершить, — реальное путешествие через пространство, принимающее реальное направление, охватывающее реальное расстояние при помощи реального средства передвижения, со скоростью на мой выбор[9].

На самом деле, наши тесты были не чем иным, как последовательностью таких внутренних путешествий от эксцентричности к концентричности, с использованием различных видов транспорта. Говоря конкретно, направление каждого путешествия было ровно 180° от того направления, к которому я находился лицом; его расстояние было приблизительно один метр; а транспортные средства включали мои очки (посредством которых мои два глаза там слились в мой Единственный Глаз здесь), мои часы (которые, показав время там, показали Не-время здесь), отверстие в картонке (18-сантиметровое отверстие там, которое взорвалось и стало бесконечным Отверстием здесь), зеркало в картонке (которое по пути сюда упразднило лицо, содержащееся в нём) и бумажная труба (которая, многократно переводя моё внимание с дальнего конца на ближний, позволила мне заменить цвет там не-цветом здесь, сложность там — простотой здесь, непрозрачность там — прозрачностью здесь, движение там — неподвижностью здесь, и жизнь и смерть там — Тем, что здесь свободно от жизни и смерти).

На самом деле, чтобы привести меня домой, выстроилась многочисленная флотилия транспортных средств, и все они отлично годятся для езды. Я нахожу их бесценными для того, чтобы разделить это внутреннее видение с новыми друзьями и будущими путешественниками. Ho для обычного ежечасного хода жизни, в том месте, где я работаю или играю, мне нужно универсальное и незаметное средство передвижения, которое будет всегда наготове, в которое я смогу тайком запрыгнуть, что бы я ни делал.

Внимание — просто посмотреть-и-увидеть — вот как раз такое средство. Или назовите это медитацией — круглосуточной медитацией или медитацией для рынка — которая не столько состояние, сколько действие, постоянно возобновляемое движение процесса направления, соединяющего всё, что происходит, чтобы заполнить моё Пространство, с самим Пространством.

Вот несколько примеров того, как это работает в моём случае, когда у меня хватает здравого смысла положиться на то, что дано:

1. Вместо того чтобы перестать замечать кусочек еды на моей вилке, как только я его этой вилкой проткнул, я следую вместе с ним его (примерно) однометровым путём от моей тарелки до этого бесконечно широкого Рта здесь. В процессе принятия пищи у меня есть множество возможностей совершить бесплатную поездку Домой, и каждый раз, когда я чищу зубы или причёсываюсь, у меня снова возникают такие возможности.

2. Вместо того чтобы притворяться, что эти руки, занятые мытьём посуды, приводятся в действие человеческой посудомоечной машиной прямо здесь, я следую за ними до того самого места, где обе руки исчезают и уступают место отсутствию здесь того, кто моет посуду, отсутствию кого бы то ни было, делающего что бы то ни было. Между прочим, поскольку эта процедура основана на реальности, я нахожу, что в результате бьётся меньше посуды.

3. В сущности, что бы эти руки ни задумали, на их автостраде с двумя полосами движения я ловлю попутку до Беспредельности, которая явно удлиняет их, и чьи превосходные «ноу-хау» и ловкость всегда поддаются проверке.

4. В своей машине, вместо того чтобы, галлюцинируя, видеть здесь человека-водителя, на большой скорости въезжающего на эту в полном смысле слова сцену жизни и смерти — на дорогу впереди, — я расслабляюсь и расширяю своё суженное поле зрения, чтобы вобрать те придорожные телеграфные столбы, деревья и здания, по мере того как они приближаются на всё возрастающей скорости, чтобы затеряться в Вечной Недвижимости здесь. Таким образом, движение, которое я испытываю, разворачивается на 180°, от воображаемого вперёд-на-полной-скорости до реального задний-ход-на-полной-скорости, назад ко Мне, сюда.

5. Вместо того чтобы представлять себе некоего любящего здесь, обнимающего при помощи рук некоего любимого там, я замечаю, что тот, кто протягивает руки, есть Тот, кто создан для любви, кто сама Любовь.

6. И если окажется, что слова любви тоже исходят отсюда, у меня есть возможность проследить их путь, и не до какого-то человека, владеющего словом, а до Молчания, которое говорит.

7. В общем, мне просто нужно заметить, как каждая смертная вещь соединяет себя со своим Бессмертным Источником, без всякого вмешательства или намерения с моей стороны. Оставив её, чтобы она пришла и погрузилась в чистые воды своего Происхождения, я вижу, что чего мне не надо делать, так это тащить её сюда и заталкивать внутрь. Удовольствия от её обновлённого сияния и свежести достаточно.

Давайте завершим Часть 2 нашего исследования заключительным экспериментом. И, пожалуйста, помните, что вы находитесь в Верховном апелляционном суде по этому громкому делу, по этому делу дел — вопросу о том, что вы есть для себя, из какого вещества — тленного или нетленного, — по вашему мнению, вы сделаны, какова ваша природа. В этих существенно важных вопросах ни у кого нет над вами власти.

Возьмите зеркало и, не отрываясь, смотрите прямо вперёд на то, что в нём будет появляться на протяжении этого теста.

Заставьте тот объект показать, что он жив, подняв его брови. Ho при этом обратите внимание, что контуры той живой головы — это контуры головы смерти, в которую она вскоре превратится.

Обратите внимание на то, как отчётливы, красочны и сложны его различные черты и как ясно обрисованы его очертания.

Теперь ослабьте своё внимание и позвольте ему расшириться одновременно в обе стороны. И посмотрите, как, по мере увеличения вашего поля зрения, то, что оно принимает в себя, постепенно теряет всю чёткость, всю форму и цвет, а затем и все признаки движения; пока полностью не растворится — как виньетка — в Том, откуда вы смотрите.

Свободной рукой укажите внутрь на это «To».

И убедитесь, что оно не содержит ничего, что может родиться или умереть, и абсолютно ничего, что могло бы ему принадлежать.

И что вы снова отважились стать на путь длиною метр и дойти до самою сердца внутренней Страны Абсурда. И снова обнаружили, что она не только непрерывно продолжает внешнюю Страну Разума, но и неизмеримо более разумна, более чётко различима.

И что вы пришли Домой, из вихря жизни и смерти — в его Вечное Око.

И что вы больше не чудила.