Маленькая невинная ложь

Глава 13

За оставшийся вечер я узнала, что Кэмпбелл Эймс то и дело выкидывала «подобные трюки». Было не совсем ясно, что именно за трюки имелись в виду, но, судя по всему, Кэмпбелл запросто могла позаимствовать чужую машину и носить белое после Дня труда11. Учитывая, что Уокер был не единственным, кто получил это сообщение, его предсказание о том, что я недолго пробуду самой скандальной новостью последних дней, сбылось.

«Дебютантки и Кавалеры любят поиграть. Если я пропала… опасайтесь грязной игры».

Несколько часов спустя я закатила глаза, смывая с лица остатки макияжа. Вот что происходит, когда у людей слишком много денег и слишком мало здравого смысла. Спасибо Кэмпбелл Эймс и ее маленькому трюку: Лукас, мамин хороший приятель, ушел прежде, чем я успела спросить, не вступал ли он в половую связь с мамой лет эдак девятнадцать назад.

Примостившись на антикварном письменном столе в «моей» комнате, я мысленно проиграла события сегодняшнего дня. Нужно было тщательно изучить все: точные слова сенатора Эймса, которые он сказал мне в универмаге, выражение лица Лукаса, когда он сделал ставку, тот факт, что в конечном итоге жемчужное ожерелье выкупил Дэвис Эймс. Будь я дома, отправилась бы на позднюю ночную прогулку, чтобы как следует обдумать каждую деталь, но здесь мне некуда было идти и не на что было отвлечься.

«Если Лукас мой отец, его семья наверняка хочет сохранить это в секрете», – размышляла я. Это было большое если. Никаких прямых доказательств у меня не было. То, что Лукас Эймс тесно дружил с мамой, и то, что сегодня он попытался перекупить ожерелье у дяди, еще не значит, что…

– Смотри, куда ставишь ногу! Это же моя голова.

Я выглянула в окно, которое оставила приоткрытым после того, как вылезла из душа.

– Сама смотри за своей головой! – последовал ответ. – Это моя нога!

Наступила тишина, но почти сразу же раздался приглушенный вскрик.

«Я не хочу ничего знать. Это не мое дело», – мысленно уговаривала я себя. И все же…

Я соскользнула со стола, подошла к окну, распахнула его и посмотрела вниз.

Сэди-Грэйс и Лили, одетые во все черное, спускались по самым настоящим шпалерам12. Кто вообще возводит вдоль стен шпалеры?

«Мне-то какое дело, если они упадут и свернут шеи, – говорила я себе. – Мне все равно, куда они собрались, – я взглянула на часы, – в пятнадцать минут второго».

И все же… Мне некуда было идти и не на что было отвлечься. Я стояла и наблюдала за ними до тех пор, пока они не оказались на лужайке. А потом, когда они попытались незаметно (ну, им так казалось) прокрасться к улице, я покачала головой. Закатав рукава пижамной рубашки, я натянула спортивные шорты.

И слезла по шпалерам.

Я тайком шла за кузиной и Сэди-Грэйс три квартала. Их маленькое ночное путешествие закончилось на другой тупиковой улице. Только здесь здания были чуть меньше, чем на бабушкиной. Лили поднялась на крыльцо одного из домов и вытащила что-то из кармана.

Оказалось, это ключ – она вставила его в замок. Через мгновение они с Сэди-Грэйс исчезли внутри.

«Насколько все ужасно?» – вспомнился вопрос Сэди-Грэйс и ответ Лили: «Полагаю, это зависит от того, как относиться к тяжким уголовным преступлениям».

Умирая от любопытства, я подошла к входной двери. Они заперли ее за собой, но я быстро справилась с замком.

Мое отношение к преступлениям зависело от ситуации.

Внутри дома проводился ремонт. Некоторые комнаты были закрыты брезентом. Я прислушалась, чтобы понять, куда делись Лили и Сэди-Грэйс, но ничего не уловила. Я бесшумно пробиралась по коридору, подсвечивая путь телефоном, и вскоре разгадала одну из загадок.

На стене висел портрет тети Оливии и дяди Джей Ди в свадебных нарядах.

– Ясно, – прошептала я себе под нос, – значит, Лили нельзя обвинить во взломе с проникновением.

А вот меня можно.

Тот факт, что в доме тети Оливии шел ремонт, объяснял, почему вся семья Лили жила у бабушки, но не объяснял, почему вся такая правильная кузина сбежала посреди ночи, как налетчица в костюме от кутюр.

Я добралась до гостиной, но так и не обнаружила следов Лили или Сэди-Грэйс. Этой комнаты, в отличие от остальных, переделка, похоже, пока не коснулась. Единственным признаком того, что в доме никто не жил, были три коробки, аккуратно поставленные рядом с кофейным столиком. Каждая из них была подписана.

Мимо пометки Бал Симфонии трудно было пройти.

Засушенные цветы. Пара белых перчаток. Видеокассета. Подушечка с вышитыми золотыми нитками инициалами тети. Программка бала. Рыться в этой коробке было настоящим мазохизмом. Часть меня хотела узнать, во что именно я ввязалась, согласившись стать Дебютанткой, но другая, бо́льшая часть, желала выяснить, что тетя за человек.

Маму нельзя назвать надежным рассказчиком. Тетя могла или не могла быть «бессердечной и чопорной механической куклой», но несомненно то, что ей было уже за двадцать, она была замужем и довольно независима, когда маму выгнали из дома.

Она могла бы заступиться.

Могла бы помочь.

– Но ты не стала, – произнесла я вслух.

Я открыла альбом и наткнулась на уже знакомый изысканный шрифт. Бал Симфонии – гласила надпись изящными витиеватыми буквами. Периодически поглядывая на дверь – не покажется ли там Лили, – я начала листать альбом и остановилась на групповом снимке двадцати четырех юных девушек в одинаковых белых платьях, стоящих под знакомой мраморной аркой. Я нашла тетю Оливию и воскресила в памяти фотографию Кавалеров, которую украла из маминого ящика. Эти снимки были почти идентичны.

– Еще одна традиция, – пробормотала я, провела пальцами по выгравированной надписи Дебютантки Симфонии, а потом перевернула страницу. – А вот и Кавалеры Симфонии.

На меня смотрели двадцать четыре юноши в смокингах. Я начала искать на фото дядю и замерла. Взгляд зацепился за дату на снимке.

– Сойер?

Я вскочила на ноги.

– Лили.

– Что ты…

– Я проследила за вами, – перебила я.

Сердце бешено колотилось, а мозг работал со скоростью тысяча миль в час. Будто сквозь сон я слышала, как Лили сказала, что мне лучше пойти домой. Будто сквозь сон я поняла, что Сэди-Грэйс встала рядом с ней.

Я как будто оказалась в прошлом, и мне снова двенадцать. Я только что нашла фотографию в мамином ящике. Тогда она еще не была приклеена скотчем к задней стенке – мама сделала это, когда узнала, что я все видела.

Я заставила себя вернуться в реальность.

– Похоже, нам лучше сказать ей, – заметила Сэди-Грэйс. – Она может помочь.

– Сказать мне что? – Мой голос звучал ровно. Альбом оттягивал ладонь, но мне хватило секунды для отвлекающего маневра и элементарной ловкости рук, чтобы достать из него фотографию.

Двадцати четырех парней в смокингах, стоящих под мраморной аркой.

– Уже поздно, – выпятив подбородок, сказала Лили. – Тебе лучше уйти.

Свет из коридора освещал ее со спины. И только когда она отвернулась, я заметила на ее лице дорожки от слез. На долю секунды она стала похожа на маму.

Сколько раз в детстве я находила ее с таким же лицом?

– Я могу уйти, – ответила я, продолжая думать о фотографии, которую только что заполучила. – И уйду, если ты снова попросишь. Но… – Слово повисло между нами. – Я могу и остаться.

Я могла бы остаться, чтобы она рассказала мне, что происходит.

Я могла бы остаться, потому что мы одна семья.

Я могла бы остаться и придумать предлог, чтобы вдоль и поперек прошерстить тетину коробку, ведь я только что стащила оттуда фотографию – фотографию двадцати четырех Кавалеров, ровесников тети, включая ее мужа, – и она была точной копией той, которую я ранее своровала у мамы.

Единственное различие было в том, что год на маминой фотографии был зачеркнут. Как и четыре лица. Я считала, что мой таинственный отец участвовал в Бале Симфонии вместе с мамой. Я считала, именно поэтому она хранила эту фотографию.

Я ошибалась.

– Думаю, мы все-таки должны сказать Сойер, – решительно заявила Сэди-Грэйс. – Она выросла в баре.

Лили медлила, но через какое-то время спросила меня:

– Ты умеешь хранить тайны?

Я подумала о фотографии, которую сейчас украла, – и логичном выводе, что мой таинственный отец уже являлся совершеннолетним, когда маме было всего лишь семнадцать.

– Ты даже не представляешь, насколько хорошо.

Лили молча повела меня через дом к двери на задний двор, а затем к домику у бассейна.

– Прежде чем ты что-нибудь скажешь, – натянуто произнесла она, – ты должна знать, что мы можем все объяснить.

– Объяснить что?

Вместо ответа Лили открыла дверь в домик. Внутри находилась девушка нашего возраста – связанная, с заклеенным скотчем ртом и примотанная к стулу.

– Сойер, – угрюмо проговорила Сэди-Грэйс, – познакомься с Кэмпбелл Эймс.

«Секреты на моей коже».

www.secretsonmyskin.com/community