Рей валялся в своей комнатушке на пропахшей его спермой и потом узкой кровати и старался не думать о Глории. У нее было всегда улыбающееся лицо, светлые волосы и руки, которые она тянула к нему, лишь заметив: «Рей-о!» Как-то, сидя на заборчике у трактира, он назвал ей свое уменьшительное имя, и она громко прокричала его, подпрыгивая и кружась: «Рей-о! Рей-о! Рей-о!» Не раздумывая, он оторвал ее от земли и закружил, как на ярмарочной карусели: вверх-вниз, вверх-вниз. А она хохотала и дрожала — возбуждение смешивалось со страхом. В следующий раз, через несколько дней, когда она увидела его, потянула за руку свою бабку и показала на него через дорогу: «Рей-о!» Он тогда быстро помахал рукой и пошел своей дорогой.
Рей отбросил одеяло, натянул водолазку и трусы и отправился в ванную. Еще не рассвело.
Спустя пятьдесят минут он вышел из дома через заднюю дверь в холодное сырое утро, неприятно окутавшее его. Он шел через заросшую сорняками площадку, тщательно обходя собачьи какашки, и не чувствовал присутствия черной «сьерры», припаркованной среди других машин у тротуара, не видел направленной на него через приспущенное боковое стекло фотокамеры, не слышал из-за стука каблуков по асфальту щелчков фотоаппарата.
— Интересно, сможете ли вы узнать его, миссис Саммерс?
Линн Келлог разложила на столе фотографии размером двадцать на двадцать пять. Хотя их делали очень поспешно, центральная, снятая крупным планом, была довольно четкой и запечатлела даже облачко пара у губ снятого на фото человека.
— О да, — Эдит Саммерс ткнула пальцем, — вот этот мальчик.
— Мальчик?
— Тот, который так нравился Глории.
— Да?
— Да. Рей-о.
— Это его имя?
— Так звала его Глория. Полагаю, его настоящее имя Реймонд. Рей. Он хороший юноша, не как некоторые.
Когда Линн въезжала в Мейблторп, поток ослепительно ярких солнечных лучей порвал облака, висевшие над ней всю дорогу. Она увидела Эдит Саммерс перед домом, подметавшую метлой на длинной палке короткую дорожку, ведущую к воротам. Эдит настояла на том, чтобы Линн позволила ей открыть новую пачку печенья и заварить свежий чай.
— Что вы имели в виду, миссис Саммерс, когда сказали, что Глории нравился Реймонд?
— Ну, вы знаете, она иногда болтала с ним, была в восторге, когда встречала его. Каждый раз, когда Реймонд видел девочку, он обязательно окликал ее, махал рукой, шутил.
— Где это происходило?
— Простите?
— Когда Глория и Реймонд видели друг друга, где это было?
— На бульваре, по дороге из школы. Иногда на площадке для игр.
— На площадке для игр?
— Да, он бывал там иногда.
— С друзьями?
— Нет. По крайней мере, я их не видела. Скорее всего, сам по себе. Насколько я помню, он всегда был один. Я никогда не видела его с кем-либо еще.
— А где он обычно бывал на площадке?
— Не знаю. Да и какое это имеет значение?
— Около качелей?
— Возможно. Возможно, и около качелей. Но…
— Вы не замечали, дружил ли он еще с какой-нибудь маленькой девочкой, кроме Глории?
— Послушайте…
— Или это была только Глория?
— Послушайте, я не слабоумная и могу понять, куда вы клоните.
— Миссис Саммерс, я не говорю…
— Да-да…
— Все, что я хочу…
— Да, я все поняла.
— Чем его заинтересовала Глория, доверяла ли она ему?
— Послушайте. Я уже сказала вам: он хороший мальчик, вполне приличный, вежливый. То, что вы имеете в виду…
— В тот день, когда вы оставили Глорию на качелях, миссис Саммерс, день, когда она пропала, вспомните, был там Реймонд?
— Нет.
— Постарайтесь вспомнить поточнее.
— Нет. Его там не было.
— Вы уверены в этом?
Эдит Саммерс кивнула.
— Прошу вас…
— Если бы он был там, я запомнила бы. Глория обязательно подошла бы к нему. — Она вздохнула. — Если бы Реймонд был там, ничего подобного не случилось бы.
— Почему вы так считаете, миссис Саммерс?
— Потому что тогда я оставила бы ее с ним, в этом нет никаких сомнений. Попросила бы его присмотреть за ней, как делала это и раньше.
Дивайн позвонил хозяину Реймонда по телефону: «Ничего серьезного, совершенные пустяки, конечно, не стоит беспокоиться и что-либо говорить самому парню, но вы можете помочь…»
— Вам лучше подъехать сюда, — ответил хозяин. Дивайн оставил машину на другой стороне дороги, не доезжая ярдов пятидесяти. Никогда нельзя угадать, что упадет на твою машину в таком месте — среди фургонов, вывозящих продукцию с бойни. А он совсем не был уверен, что требуха на голубом крыле его автомобиля будет выглядеть живописно.
— Мистер Хатерсадж скоро будет, — сообщила ему секретарша среднего возраста, проводя через двор в кабинет управляющего, небольшой квадратный закуток со стопками заказов на высоком столе и двумя календарями упаковочных фирм на стенах. Один из календарей заслуживал повторного взгляда — на нем между ног мясной туши торчала воткнутая вилка.
Дивайн приоткрыл дверь, и в комнату ворвался гул рефрижераторов.
Хатерсадж оказался плотным человеком лет пятидесяти в белом запачканном халате. Один глаз у него распух, и в нем застыл гной. Рука, которую он протянул Дивайну, была крепкой и сильной.
— Я никогда не взял бы его, если бы не был обязан Терри. Это его дядя. Надеюсь, мне не придется пожалеть об этом.
— Ну, до сих пор не приходилось?
Хатерсадж медленно покачал головой.
— Пожалуй, у этого парня есть желание работать. Не из тех, кто начинает выставляться, лишь только научится работать не одной, а двумя руками. Умом особо не блещет, но кто отличается этим в наше время, тем более из работающих здесь?
— Значит, на него можно положиться?
— Пожалуй. Что он сделал?
Дивайн не ответил. Вместо этого он спросил о часах работы Рея. Хотя многие на бойне трудились посменно, у Рея всегда была только дневная смена: с восьми утра до четырех — половины пятого.
— Пять дней в неделю? — спросил Дивайн. — Шесть?
— Как правило, пять и полдня в субботу. Иногда дополнительно в воскресенье.
— Тоже полдня?
— По часам.
— И иногда, в таком случае, отгул?
— Во вторник.
Дивайн попытался вспомнить, в какой день исчезла Глория. Ничего, это можно будет легко проверить позднее. Дивайн взглянул на свои часы и сверил их со стенными прямо перед столом управляющего.
— Это серьезно? Неприятность, в которую попал парень?
— Не думаю. — Дивайн отрицательно мотнул головой.
— Выходит, мне нечего беспокоиться?
Кивок головой.
— Мелкое воровство?
— Ваша касса цела?
Управляющий пренебрежительно махнул рукой.
— То, что у меня там лежит, можете забрать, я и не пошевелюсь. — Он постучал пальцами, похожими на сардельки, по коленке полицейского. — У меня исчезают отсюда целые говяжьи туши. За неделю это мне обходится в три-четыре сотни фунтов. Пришлось создать свою службу безопасности, установить ночное патрулирование, ведь именно в это время суток совершаются кражи. Нам здорово помог один из ваших парней: сокращая путь через мост, он заехал на своей «панде» и удивился, увидев, что погрузка ведется ночью. Осветил фонарем трейлер, а там полторы дюжины туш и ворюга из службы безопасности держит дверцу контейнера и получает за это половину выручки. Парень, который проделывал все это, проработал здесь шесть лет и три года из них обхаживал мою дочку. Она здорово разозлилась, когда я сказал ей, что никакой свадьбы не будет.
У Дивайна мелькнула мысль, что у дочки в нижнем ящике комода кроме шелкового нижнего белья наверняка лежит полдюжины сочных отбивных.
— Вы можете подождать парня здесь. — Управляющий собрался идти. — Я свистну ему.
— Все в порядке. Я пройдусь.
— Пробирает вас, не так ли? — Хатерсадж улыбнулся, открывая дверь кабинета.
— В каком смысле?
— Запах. Моя жена клянется, что если родится снова, то выйдет замуж за вегетарианца. Я возразил, что это ей ничуть не поможет, ведь испускаемые им газы будут пахнуть вдвое хуже, чем тот запах, который я приношу домой. Конечно, это вина не вегетарианцев, а съедаемых ими овощей.
Дивайн стоял у канала, облокотившись на парапет и наблюдая за стариком и мальчуганом, ловившими рыбу на удочки. Поплавки замерли на спокойной глади воды. «Если бы это было все, что может предложить жизнь, — думал Дивайн, — я бы тут же расстался с ней». Он повернулся как раз тогда, когда Рей выходил из-за угла. Дивайн не сдвинулся с места, ожидая, пока юноша подойдет к нему. Пусть немного поволнуется, понервничает.
— Вы меня дожидаетесь?
Рей стоял перед ним с опущенными плечами. Швы купленной по случаю кожаной куртки уже начали расползаться. К лицу и волосам прилипли ошметки свиного жира, кусочки засохшей крови.
— Идешь домой? — спросил Дивайн. — Машина вон там. Садись, подвезу.
— Нет, спасибо. — Рей нерешительно смотрел на него. — Я лучше пройдусь.
— После рабочего дня? — Дивайн протянул руку к плечу Рея. — Ты же не хочешь.
— Нет, хочу. — Дивайн обхватил пальцами его локоть. — Я люблю прогуляться. Помогает прочистить голову.
— Как угодно. — Дивайн отпустил его руку.
Рей быстро кивнул, моргнул и начал обходить Дивайна, но детектив перенес вес на другую ногу и блокировал его путь.
— Давай посидим немного в машине, — предложил он.
— Итак, Реймонд, Рей. — Дивайн расслабился и открыл ближайшую дверцу машины, чтобы юноша мог сесть. — Как дела на работе? Все в порядке?
Рей фыркнул, наклонился вперед и стал смотреть через переднее стекло.
— Ладишь со своим начальником?
— Хатерсаджем? Нормально, только он кричит все время.
— А остальные?
Рей посмотрел вокруг. Чего он хочет добиться, задавая все эти вопросы? Совсем не похоже на то, что показывают по телевизору.
— Думаю, все нормально. Мне мало приходится сталкиваться с ними. Правда, есть такие, кто, проработав здесь пару лет, воображают, что все уже знают. Вы понимаете, что я имею в виду?
Дивайн ободряюще кивнул головой.
— По крайней мере, здесь нет цветных, уже хорошо. — Пальцы Рея ни на минуту не оставались в покое: только что нервно мяли ткань брюк, потом согнулись, а теперь сжались в кулаки. — И это правильно. Им нечего делать в оптовой сети с мясом. Представьте, вы идете к мяснику за куском для жаркого или отбивной, а это мясо уже держал в руках какой-то там негр. Противно?
Дивайн должен был признать, что в этом парень прав.
— Где он у тебя, Реймонд? Где-то дома или всегда с тобой?
— Что?
— Нож.
— У меня нет никакого ножа.
— Реймонд.
— У меня нет ножа.
Дивайн уставился на него, испытывая удовольствие.
— Зачем мне нож? Да и вообще, какой нож? Не знаю я ничего ни о каком ноже.
— Под кроватью? В кармане? Ведь мне известно, что у тебя есть нож прямо сейчас, здесь.
— Нет.
— Нет?
— Он в ящике.
— В каком ящике?
— В моей ном нате.
— Вместе с носками?
Рею хотелось выйти из машины. Он не понимал, почему полицию заинтересовал какой-то нож и какое отношение это имеет к случившемуся.
— Зачем тебе нож, Рей? Ведь ты не берешь работу на дом, не счищаешь там лишний жир с туш?
— Для защиты.
— От кого?
— От кого угодно.
— От девушек?
— Конечно, не от девушек. Почему?
— Однако он был с тобой в ту ночь, не так ли?
— В какую ночь?
Пот проступил на лбу Рея, потен по носу.
— Ты знаешь, — улыбнулся Дивайн.
— Нет, не знаю.
— Ночь, в которую вы были с Сарой, в ночь, когда вы обнаружили Глорию.
— Нет закона, запрещающего иметь нож.
— О, Реймонд, здесь ты ошибаешься. Ношение холодного оружия, намерение причинить умышленный вред. Попадется не тот судья, и тебе обеспечен срок.
В машине было жарко и становилось еще жарче. Рей чувствовал запах своего и чужого тела, запах пота.
— Я ухожу. — Его рука потянулась к ручке. — Я хочу уйти.
— Ты никогда не пользовался им, чтобы попугать кого-нибудь, Реймонд? Заставить сделать что-то против воли?
Рей неловко потянул, и дверь открылась, выпустив его наружу. Сначала он думал, что полицейский рванет за ним, затащит обратно. Но тот просто сидел в машине, положив руки на руль, и ухмылялся, глядя, как Рей вначале пятился, потом почти побежал через улицу.
Всю дорогу вдоль Лондон-роуд, срезая путь мимо станции, пробираясь по дорожке для буксировки барж вдоль канала, Рей все время оглядывался назад, ожидая увидеть Дивайна, возникшего за спиной и догоняющего его. Когда он наконец вставил ключ в замок двери и свалился на кровать, он так сильно дрожал, что крепко прижал руки к телу и лежал так, не двигаясь, пока рубашка под курткой не стала жесткой и холодной.