Малышка

Глава 11

Утром я успела пожарить яичницу до того, как встал мужчина. Завтракать он не стал, только выпил крепкий кофе. Мои тревоги о событиях последних дней на время сошли на «0». Этот экзамен — то, чего я ждала, и к чему я готовилась полгода. От результатов зависит мое будущее. Рациональная часть твердила мне: это не будет иметь никакого смысла, если тебя убьют в целях истребления свидетеля. Но я, как обычно, надеялась на лучшее.

В машине, по дороге к пункту сдачи ЕГЭ, мы в основном молчали, Илья о чем-то думал. Когда мы подъезжали к школе, я осмелилась начать короткий разговор. Просто чтобы разрядить атмосферу, и немного отвлечься самой от мыслей о предстоящем тестировании.

— Вам нравится работать в органах?

— Не нравилось, не работал бы, — он посигналил кому-то, нарушавшему правила ПДД.

— Вы жалеете, что приютили меня? — я скорее констатировала этот факт, нежели спрашивала.

— В этом случае я бы отправил тебя домой, — мужчина хмурился.

— Илья Леонидович, у вас вообще бывает хорошее настроение?

— Бывает.

— От чего это зависит?

— От уровня раскрываемости, — абсолютно серьезно ответил Вараксин.

— Вот и поговорили… Вон школа, — я указала на кирпичное здание.

После того, как мужчина припарковался у ворот школы, он серьезно сказал мне:

— Как только закончится экзамен — позвони мне, я заберу тебя.

Я скромно кивнула, и направилась к приветливо открытой входной двери пункта сдачи ЕГЭ.

Первая часть заданий не вызвала у меня затруднений. Буквально за 30 минут я успела ответить на все тестовые вопросы. И поймала себя на лестной мысли: задания оказались для меня легкими. Почти 3 года обучения в медколледже, работа по специальности, тонны перечитанной учебной литературы, занятия с репетитором, консультации с нашим лаборантом Полиной. Я это заслужила. Я заслужила и выстрадала эту легкость.

Вторая часть, где нужны были развернутые ответы, далась мне тяжелее. «Фтор самый сильный неметалл и самый электроотрицательный элемент, Франций самый сильный металл и наименее электроотрицательный элемент», — повторяла я как молитву запоминалку, написанную мне Полиной. Но и вторую часть я смогла относительно быстро решить: я видела, что 11-классники еще решают тестовую часть. Учительница, которая следила за сдачей, мельком глянула на мои полностью заполненные бланки, и постучала по наручным часам, намекая, что у меня еще много времени, и нужно заняться проверкой. Я кивнула: я и не собиралась уходить так рано. Лучше все перепроверить, чем потом мучиться в сомнениях из разряда «верно ли я посчитала массу в 14 вопросе».

Если бы я не начала готовиться заранее и не зубрила настолько усиленно, то вряд ли смогла бы сейчас ответить даже на легкие вопросы, так как психологическая перегрузка последних дней серьезно повлияла не только на мое эмоциональное состояние, но и на работу мозга. Я постоянно была напряжена, ожидала опасности, ловила на себе взгляды, которые мозг автоматически трактовал, как потенциально враждебные.

Экзамен длился 3 часа. Через 2,5 я уже извелась: все было проверено, перепроверено, пересчитано… Я подняла руку, показывая, что хочу сдать документы. Учительницы пытались уговорить меня не торопиться, но я настойчиво положила на стол бланки ответов.

Коридор встретил меня приятной прохладой. Июньский день выдался невероятно жарким. Пока я решала тесты, я чувствовала, как по спине бежит капелька пота, а лоб покрывается испариной. Вообще, ЕГЭ — это сплошное мучение: мало того, что ты волнуешься, так еще на входе тебя проверяют, как преступника, в классах стоят камеры. И гнетущая жара плавит мозг. Мне стало жалко детей, оставшихся сидеть за закрытыми дверьми. Я пришла сюда, чтобы исполнить свою мечту, а многие из них борются за шанс хотя бы на какое-то образование.

На выходе я забрала свой телефон из ячейки за спиной полицейского, и села на скамейку в парке около школы, наслаждаясь прохладой в тени сосен. Пролистала новостную ленту вконтакте, проверила почту. Я помнила, что пообещала позвонить Илье Леонидовичу, но после суток в закрытой квартире хотелось побыть на улице. Было еще кое-что: я ощутила такую свободу, такое облегчение! Это известное всем чувство: долго ожидаешь кого-то испытания (поход к стоматологу, разрешение затянувшегося конфликта, сложный разговор с родителями или ребенком, экзамен опять- таки), и, наконец-то, проходишь его. У меня перехватывало дыхание, когда в голове проносилась мысль «Я сдала!». Набрала Илью Леонидовича.

— Закончила? — мужчина всегда говорил кратко и отрывисто.

— Да, сижу в парке напротив.

— Вернись в школу, — приказ, а не рекомендация.

— Там жарко, — законючила я.

— Вернись в школу.

— Есть, — отчеканила я по-военному.

Лучше послушаться, чем потом наткнуться на еще более недоброжелательный взгляд Ильи Леонидовича. Полицейский спросил, зачем я вернулась, ответ «Дождусь друга», его вполне удовлетворил. Через 20 минут Илья зашел в школу, вызвав истерику у рамки металлоискателя (видимо, реакция на табельное). Полицейский кинулся к нему, но увидев корочки, метнул руку к фуражке, и отошел. Нас проводили взглядом стайка школьниц (извините, девочки, раз уж мне в 21 год ничего не светит, то уж вам в 18 и подавно).

— Как экзамен? — спросил Илья, резко разворачивая машину.

— Вам действительно интересно? — со скепсисом спросила я.

— Почему бы и нет? Раз уж я в курсе твоих дел.

— Кажется, в неправильно решила одну задачу, дома проверю, — я поежилась, представив, что получу низкий балл.

— Почему-то я уверен, что ты сдашь. Мне нужно в РОВД. Посидишь на посту у дежурного.

Машина остановилась возле знакомого мне здания отдела полиции центрального района.

— Олег, девочка посидит у тебя, — затем повернулся ко мне и серьезным тоном отчеканил. — Сидишь здесь, и даже не думаешь куда-либо выйти. — И снова равнодушно дежурному, — Семенов появился?

— Нет, он же на неделю отпуск взял. Сказал, не звонить ему даже. Илья Леонидович, вам из прокуратуры… — Олег помахал каким-то листочком в спину уже уходящему Илье. — Всегда так.… Хотя, он, наверное, и без меня знает, что его ищут.

Листок был возвращен обратно: в ящичек, вроде почтовых, с надписью «Вараксин УБОП».

— Агентесса что ли? — с интересом начал разговор дежурный.

— Это как?

— Ну.… Собираешь данные про криминальные круга нашего города?

— Нет, конечно, — я рассмеялась.

— Вот сейчас вообще интересно, — оживился Олег. — А кто тогда? Бывшая подозреваемая? Свидетельница? Понятая?

— А может я любовница? — я игриво вскинула бровь.

— Любовница? — дежурный громко засмеялся.

— А что? Ни разу не видели Илью Леонидовича с дамами?

— С дамами — никак нет, — серьезно отрапортовал Олег: его речь прервал звонок дежурного телефона. — Полиция. Да. К вам уже выезжали? Адрес. Принято. Ждите участкового.

Затем он позвонил участковому, видимо, ответственному на названный адрес, со словами:

— Дима, там опять Сычев буянит. Сходи, а? Принято. Отзвонись потом. Если что, я для тебя в обезьяннике место придержу. У меня через два часа шалавы выписываются. Добро.

Я осмотрелась: место, конечно, было специфичным. Пост дежурного от остального пространства отделяла решетка, с моего места мне была видна дверь, ведущая как раз в «обезьянник». Присмотревшись, я заметила в полутемной камере двух женщин: одна ходила кругами по помещению, цокая острыми шпильками по бетонному полу, другая лежала на скамье так, что мне была видна полоска красных трусиков, выглядывающих из-под короткой юбки.

Мое внимание не осталось незамеченным.

— А тебя сюда за что? Олежа, веди девочку к нам. Мы ее любви научим, — прокуренный голос эхом отозвался в полупустом помещении.

— Юровская, закройся! И какой я тебе «Олежа»? — с этими словами дежурный захлопнул дверь, отгородив нас от камеры с проститутками.

Не то чтобы увиденное сильно поразило меня.… Нет, просто мне стало безумно жалко этих женщин. Я живу в тепле, уюте, достатке, у меня есть родители, друзья, работа, мечты в конце концов. А от них веяло безнадежностью и упадком. Когда-то давно я читала роман, в котором героиня была элитной проституткой, и ей нравилась ее деятельность, и очень радовал годовой доход. Но эти женщины явно были из другого мира: дешевая яркая одежда, отросшие корни волос, чрезмерно густой макияж, скрывавший первые следы увядания. Олег угрюмо посмотрел на меня.

— Товарищу подполковнику только не говорите, что меня задержанные девки по имени зовут. Они — частные гости здесь. А бывает, в ночные дежурства, так тоскливо, что и они кажутся интересными собеседниками.

— Не расскажу при одном условии, — хитро сощурилась я.

— Родину не продам, — категорично выдал дежурный.

— Расскажите мне про личную жизнь Вараксина.

— О, так не любовница значит, — улыбнулся Олег. — Или претендуете?

— Допустим, — я не стала вдаваться в подробности.

— Да я видел, как вы на него смотрите, — улыбнулся дежурный. — Да только я толком ничего не знаю. Он начальник, тем более не наш, и мне не докладывается. Ни с кем особо не контачит. Обычно только со своими бойцами, да еще с опером Семеновым. И с начальником РОВД.

— А он не это…. Ну того…? — многозначительно приподняла я бровь.

— Не-ет! Товарищ подполковник точно не из этих, — категорично ответил Олег. — Он бы тогда не женился.

— Илья Леонидович был женат? — вот и интересная информация.

— Был. На бухгалтерше из прокуратуры. Красивая баба была.

— «Была»? Что с ней?

— Не, не в том смысле. Нормально с ней все. Просто в другой город уехала, после их развода, — он понял мой вопросительный взгляд, и сразу же продолжил. — Из-за чего развелись — не знаю. Честно не знаю. Да и давно это было. Я тогда только работать сюда пришел после армии.

— Ну а сейчас? У него есть кто-то?

— Этого я тоже не знаю. Вы, кстати, чем-то его Елену Сергеевну напоминаете. Жену то есть. Только вы, извините, молоденькая шибко. Наверное, в 20 лет она так же выглядела…

Перед решеткой, отделявшей нас от остального мира, появился пожилой мужчина в форме. Олег резко встал, прижав руку к фуражке.

— Вольно, — мужчина смерил меня взглядом. — Это еще кто?

— Это Илья Леонидович попросил присмотреть.

— Ильюша у нас теперь детским опером заделался? — седой мужчина хохотнул, и прошел вглубь коридора.

— Кто это? — шепотом спросила я.

— Начальник РОВД, — почему-то так же шепотом ответил Олег.

Он мне понравился: смешной парнишка, с юмором, простой в общении и… Болтливый, мне на радость.

— Что за «детский опер»? — спросила я, когда коридор снова стал пустым.

— Оперативник, который занимается только детской и подростковой преступностью. Профессиональный жаргон.

После этих слов я картинно закатила глаза. "Маленькая собачка — всю жизнь щенок", — в моей голове эхом отозвались слова моей бабушки. Детский опер, блин.

— Олег, а расскажите еще что-нибудь? — я попыталась сделать равнодушный вид, хотя хотелось кричать «говори давай!»

— Вы же его знаете: он просто так не болтает, — сказал дежурный. — Так, что я знаю…? Знаю, что он обалденно стреляет, у нас очередь на стрельбище выстраивается, когда он тренируется или переквалификацию проходит. Раньше служил в СОБРе… Так, что еще…

Его размышления прервал новый звонок. Я, от нечего делать, принялась рассматривать все, доступное моему взору: длинный коридор, по которому вели мужчину в наручниках, старушек, сидящих около приоткрытой металлической двери, двух молодых парней в форме, которые заполняли документы, удерживая под локоть мужика в явно тяжелой степени опьянения. М-да, и Илья Леонидович видит вот это каждый день.… И как оставаться нормальным человеком? Пока я думала над этим вопросом, старушки, видимо, закончив свои дела, двинулись к нам. Они спросили у Олега, как им выйти, и тут я признала в одной из них ту самую бабульку, которая торгует салом на рынке, и которая отказалась от своих показаний по делу Гобенко. Судя по осмысленному взгляду бабульки, она меня тоже узнала.

— Ох, девка, не послушалась тех людей? Сидишь теперь? — наверное, из-за решетки, отделявшей нас с дежурным от них, она решила, что я тут не по своей воле.

— А вы послушались, да? — язвительно спросила я, понимая, что она имеет в виду кого-то из людей Гобенко, призвавших ее отказаться от свидетельства.

— Так я ж не дура! Они мне объяснили, что это мужика того подставили, и сала еще купили, аж 7 кг. Это тебе не того, 7 кг — это много.

— Ага, — закивала я. — И как вы после этого спите?

— Хорошо сплю. «Феназепама» выпью и сплю-ю, — протянула старушка.

— Я расскажу следователю, что вы за деньги отказались от своих слов, — серьезно сказала я.

— За какие деньги? За какие деньги? — тут же завопила бабка. — У меня товар, у них деньги. Сидит тут, молоко еще…

Она не успела договорить, так как над ней, как огромная гора, навис Илья Леонидович. Он ей даже ничего не сказал, просто посмотрел, и старушка поспешно посеменила в сторону выхода, подхватив под локоть свою подругу.

— Не отпускайте ее! — я задергала мужчину на рукав. — Она только что мне сказала, что «продала» свои показания на Гобенко! Они у нее сало купили!

— Без тебя знаю, — Илья потянул меня за плечо, при этом в глазах заплясали искры смеха, — Олежа, посмотри на нее, разобралась она. «Сало….». Пошли! Твою сумку эксперт обработал, можно забирать.

Пока мы шли по бесконечным коридором РОВД, я пыталась пересказать Вараксину свой разговор с бабулькой. На что мне, по-прежнему спокойным тоном, было сказано, что это и так было очевидно. Но оказать давление на человека со справкой «старческая деменция» процессуальными методами невозможно. А применять другие, менее законные способы, он не готов. К тому же того, что я не отказалась от показаний, было вполне достаточно для заведения дела. Мы зашли в темное помещение, в котором только в одном углу светила лампа, в тусклом свете которой тот самый криминалист с козлиной бородкой перебирал какие-то карточки.

Моя укладка выглядела как прежде, однако, кое-где были следы белой пыли. Криминалист пояснил, что это смоется — он искал отпечатки. Я, с беспокойно бьющимся сердцем, начала перебирать препараты. «Анилэридин» был в наличии, и я выдохнула.

— Ваши опиоиды на месте. По-моему вообще ничего не взяли, — прокомментировал мои метания бородатый. — Отпечатки есть, но жутко смазанные. Я, конечно, попытаюсь что-нибудь сделать, но не факт, что такие следы пойдут в дело.

— А что именно брали? — спросил Илья.

— На ручке следы. И на бумажках. Вот на этой, которая ламинированная.

Я достала из бокового кармана бланк-вызов, и развернула его.

— Какого черта… — больше себе, чем мужчинам, сказала я.

— Что там? — Илья Леонидович через мое плечо посмотрел в бланк.

— Здесь не мое имя. А моей сменщицы, Светы.

В моей голове сразу же поселился гнетущий, мрачный, тягостный страх. Я звонила ей, телефон был отключен. Егор Михайлович сказал, что она не вышла на дежурство. Это при том, что Света — очень ответственный человек. Я попыталась еще раз дозвониться до нее, но телефон по-прежнему был выключен.

— Знаешь, где она живет? — Илья потрепал в руках бланк.

— Конечно. В Заозерном.

— Пиши адрес, парни съездят.

Дрожащей рукой я написала улицу, и номер дома.

— Мне отзвонятся. Поехали домой, — равнодушно бросил Илья, подписывая какой-то документ, подсунутый им дежурным Олегом.

При словах «поехали домой» Олег бросил на меня многозначительный взгляд. Я не удержалась и по-ребячески подмигнула ему. К счастью, эта выходка осталась вне внимания Вараксина.