Манадзуру

Глава 5

Судно накренилось и в следующую секунду легко опрокинулось. Люди, только что толпой теснившиеся на его палубе, падали вниз, уходя с головой под воду. На рассвете из-за уходящего прочь тайфуна все еще дул сильный ветер. В первый день праздника все рейсы парома были отменены. Только вечером второго дня установилась безветренная погода, и от берега отчалил, по-видимому, последний в расписании корабль. Народу на пристани прибавилось в десятки раз. Люди группами стекались к набережной, словно где-то забил источник. Вдоль дороги выстроились палатки, торгующие всякой снедью. Воздух наполнился сильным запахом пригорающего соуса к тэппану.

На потерпевшем крушение корабле плыл оркестр. Флейтистов и барабанщиков было столько, что они едва умещались на палубе, и там же, словно громоздясь друг на друге, толпились мужчины в традиционных рубахах.

— Интересно, куда они так торопятся, — произнесла женщина. С наступлением вечера её присутствие снова стало явственно ощущаться. Временами я не только чувствовала, но даже видела её силуэт, четко проступающий в воздухе.

— Ты все время исчезаешь и появляешься? — спросила я. Женщина хмыкнула в ответ:

— Это ведь ты сама чуть что меня зовешь.

— Не так уж часто я тебя зову. Я вообще не нуждаюсь в попутчиках вроде тебя.

— В самом деле, чего они так торопятся умереть, эти мужчины? — усмехнулась женщина. Перегруженное судно, потеряв равновесие, выбросило людей за борт, и они, описав в воздухе дугу, барахтались в воде. Где-то на едва различимой границе между морем и ночной мглой то появлялись, то исчезали, то опять появлялись чернеющие точки голов.

— Там мелко, вряд ли кто-нибудь из них погибнет, — заметила я, на что женщина, кивнув, пробормотала:

— Но когда-нибудь они обязательно умрут.

Корабль показал брюхо. Из-под перевернутого вверх дном судна без конца появлялись новые и новые головы. Волн не было, казалось даже, что люди просто резвятся в свое удовольствие на прибрежном мелководье. Но, быть может, где-то глубоко-глубоко, прямо под опрокинувшимся судовым корпусом, остались чьи-то тела.

— Кто-нибудь из них сегодня умрет? — задала я женщине вопрос.

— Не знаю, — как всегда сухо бросила она.

Головы по-прежнему мелькали среди волн, кто-то уже плыл кролем, кто-то барахтался на месте, но казалось, что все эти люди останутся в море навсегда. Теперь и само кораблекрушение можно было принять за очередное праздничное действо.

— Бабах, — ударил с берега залп, и в небо взлетел фейерверк.

Корабль с микоси, оставив позади перевернутое судно, продолжил свой путь и наконец причалил к подножью горы, на которой стоял храм. Паланкин перегрузили на берег. Мужчины, крепко удерживая конструкцию на плечах, с громким гиканьем карабкались по крутому склону к храму.

Толпа уносила меня прочь от потерпевшего крушение судна. Поток направился к лестнице, ведущей в храм. Было невозможно сопротивляться этому течению.

— Слышишь меня? — позвала я женщину. Секунду назад я перестала ощущать её рядом. Около меня двигались бесчисленные тела с раскрасневшимися от праздничной суеты лицами. Вокруг были люди, но я уже не замечала их. Только казалось, что мое тело окружает множество горячих предметов.

Идя напролом, постоянно на кого-то наталкиваясь, я начала выбираться из людского потока. Тело, словно попав под град жестких мячей, то там, то сям ощущало жесткие прикосновения чьих-то рук и ног. Нырнув в узкий переулок, я перевела дух и огляделась по сторонам — женщины и след простыл.

Дорога вела вверх. Поднявшись на холм, я набрела на заброшенную усадьбу. Ветхие колонны пустого дома обвивал плющ. Буйно разросшаяся трава доставала до колен. В её зарослях кое-где лежали морские валуны. Шум не долетал сюда.

— Чуть поднимешься, и сразу тихо становится, — заметила женщина. Я вздрогнула от неожиданности.

— Опять ты появилась. Я даже не заметила, — удивилась я.

— Я всегда рядом, — ответила она.

Я опустилась на валун и взглянула вниз на море. Но оно только мелькало сквозь щели в старом сарае, который стоял сбоку от меня и чуть поодаль.

Фейерверки один за другим взлетали в небо. Совершенно беззвучно. Тут я заметила, что вокруг исчезли все звуки, совсем как вчера на краю мыса, когда я пила кофе в белом здании.

— Смотри, — показывала куда-то пальцем женщина. Сквозь щели сарая я увидела перевернувшееся судно, которое теперь тихо качалось на морской глади. Бесчисленные брызги фейерверков сыпались ему на днище. Постепенно превращаясь в маленькие искорки, они кружили вокруг судна, словно блуждающие кладбищенские огни. Пропитавшаяся водой корабельная древесина то начинала тлеть, то гасла, то занималась вновь. Наконец пожар разгорелся и охватил все судно.

— Оно рушится, — проговорила женщина. Судно медленно таяло в огне. Вот уже и барахтающиеся на волнах люди безропотно тонули в полыхающем пламени. Их мелкие фигурки разваливались в огне рядом с огромным пылающим кораблем.

— Красиво, — грустно прошептала женщина.

Мы шагали в беззвучном пространстве. Дул сильный ветер. К вечеру он как будто бы совсем утих, но сейчас то справа, то слева без конца налетали его хлещущие порывы. Временами закручивались вихри. Волосы облепляли лицо. Зажмурившись, я почувствовала в глазах какой-то песок.

— Больно? — спросила женщина.

— Не то чтобы больно… — отозвалась я, и она взяла меня за руку.

Женщина вела меня вперед. Сама я ничего не слышала и ничего не видела. Мои глаза были открыты, но они не различали пейзаж вокруг. Казалось, мы пробираемся сквозь густой туман, в то же время я ощущала нечто похожее на головокружение. Где-то далеко мерцала морская гладь и полыхал корабль.

— Ужасно, правда? — то и дело оглядываясь на море, проговорила женщина.

— Они все погибнут в огне? — спросила я.

Мой вопрос остался без ответа.

— Они так готовились, — только обронила она.

— Готовились к чему?

— Они ведь так готовились к этому торжественному отплытию, — закончила женщина.

Вдруг впереди из тумана возникла движущаяся группа мужчин. Со спины мужчины выглядели так, будто все они собрались в долгое путешествие. На каждом из них был теплый дорожный пиджак, в руке — кожаный саквояж. Волосы гладко уложены, а в нагрудном кармане, должно быть, лежал только что купленный билет.

— Рэй, — позвала я.

Один мужчина обернулся. Но это был не Рэй. Шагающий рядом с ним мужчина тоже оглянулся. Его рельефное лицо напоминало черты Рэя, однако оно не выражало и доли свойственной мужу самоуверенности. За ним обернулся его сосед. Один за другим, словно всколыхнувшаяся от ветра трава, мужчины поворачивали головы и устремляли взгляд в мою сторону.

Рэя не было.

Женщина продолжала тянуть меня за руку.

— Отпусти, — приказала я. Но она не слушала. Я хотела кинуться за мужчинами вдогонку и, повторяя имя мужа, непременно найти среди них Рэя, но оказалась бессильной что-либо сделать.

— Эти люди были на затонувшем корабле? — спросила я.

— Ну-у, не знаю, — ответила женщина и потянула мою руку с такой силой, что я чуть не упала лицом вниз. Из груди вырвался крик. Мужчины опять все разом обернулись.

— Это Рэй, — пронеслось в голове. Где-то вдалеке среди множества раскачивающихся в шаге мужских спин промелькнуло лицо Рэя. Муж выглядел точно так же, как и до исчезновения, когда ему было немногим больше тридцати.

— Рэй! — как безумная, закричала я. Но никто не оглянулся на мой зов.

Корабль пылал. Откуда-то снизу, где, по всей видимости, находился порт, поднимались белые струйки дыма.

«Рэй», — отчаянно думала я. «Сколько бы сильно я не буду думать о нем, он не вернется. Да, он не вернется», — понимала я, но все же изо всех сил продолжала о нем думать.

Все вокруг опять исчезли, и мы остались с женщиной вдвоем. Как долго длился наш путь, оставалось только догадываться. Наконец мы вышли к морю на пустынный берег. Ничто здесь не напоминало ту пристань возле рынка, по которой шествовали микоси и ханаяма, вокруг не было ни души, и только безмолвно чернеющий бетонный пирс перед глазами.

— Я была здесь, на этом берегу, когда-то, — промолвила женщина.

— Когда-то — это когда? — спросила я просто так.

Женщина больше не держала мою руку. С отсутствующим видом она смотрела в морскую даль.

— После того как родила двойню, — ответила она.

Вдруг передо мной возник силуэт женщины, одного младенца она держала в руках, другой висел у неё за спиной. Видение было настолько реальным, что мне послышался даже тихий детский плач.

— Ты пришла полюбоваться на море?

— Его я видела каждый день.

— Может, для того чтобы постоять на ветру.

— На ветру я тоже бывала каждый день.

— Тогда для чего?

— Порой я уставала от жизни, — сухо ответила женщина. — Работала с утра до вечера в поте лица и уже сама не замечала, что кручусь как белка в колесе. Не знала, чему радоваться, не чувствовала, что на душе у другого, да и забыла о том, что у меня тоже есть душа, так просто существовала. Опостылела мне такая жизнь.

Женщина, разжав объятья, бросила малютку в море. Затем, развязав на груди узел гамака, сняла ребенка со спины и, на мгновенье прижав его к груди, бросила в воду вслед за первым. Волны еще какое-то время качали младенцев на поверхности, но вскоре оба пошли ко дну.

Облик женщины переменился. Теперь на ней был брючный костюм, в руках — черная квадратная сумочка. «Так может выглядеть тот, кто, наверняка, ел вантан», — про себя тихонько подумала я. Волосы женщины были собраны на затылке в узел, несколько выбившихся непокорных прядок легко колыхались на ветру.

— Мне все в жизни надоело, — проговорила женщина в костюме.

«Но не Рэю. Ему жизнь не казалась постылой», — возразила я в глубине души. Мои внутренние слова тут же дошли до слуха женщины.

— А, Рэй! Тот никчемный парень? — засмеялась она.

Я уже слышала это из её уст вчера.

— Да, да, он никчемный парень, — заклеймила она его.

Был ли он действительно таким никчемным или же нет, не имело значения: когда кто-то уходит, кто-то всегда должен остаться.

Женщина замерла, подставив тело порывам ветра.

— Давай вместе съедим вантан, а хочешь дзядзя. Довольно жаловаться на судьбу. Давай будем просто жить и только, — снова в душе воззвала я к ней.

Женщина изумленно покачала головой:

— Никак не пойму: серьезный ты человек или, наоборот, легкомысленный.

— Нельзя разделять: серьезный — несерьезный. Я просто живой человек.

Все еще стоя на ветру, женщина угрюмо понурилась.

«Хочу домой», — вдруг подумала я.

Дым от горящего корабля дотянулся и досюда. Затянув все небо, он повис серым туманом.

— Почему все эти люди так быстро исчезают? Они тонут в море? — поинтересовалась я у женщины, но она уже незаметно испарилась секунду назад, оставив меня здесь одну.

Не придумав ничего другого, я двинулась вперед. Шагая в полном одиночестве, я думала о Рэе.

Когда-то, еще до свадьбы, мы ездили с ним на водопад. К водопаду, находящемуся глубоко в горах, вела узкая непроходимая для автомобиля тропинка. Вода низвергалась с такой огромной высоты, что не удавалось даже определить, где она берет свое начало. В глаза бил яркий солнечный свет. Из-за него разглядывать вершину водопада становилось все нестерпимее.

— Когда не знаешь, откуда падает вода, становится как-то не по себе, — обращаясь к Рэю, заметила я.

— Угу, — отозвался он.

— Если так, то знаешь ли ты, Кэй, откуда ты сама началась? — немного помолчав, спросил Рэй.

— Откуда? Я? — не поняв его вопроса, переспросила я. Рэй лениво кивнул в ответ.

— Вот я, например, — начал он, — я точно знаю точку отсчета своего я. Помню, тогда мне было три года.

— Ты это имел в виду, говоря «откуда»? — вопросительно посмотрела я на него, но он только обнял меня за плечи, словно спрашивая: «Не холодно тебе здесь?»

— Как-то в три года я снял с дерева в саду насекомое. У него было длинное зеленое туловище необычной формы. Вместо того чтобы осторожно взять двумя пальцами, я, не рассчитав силу, схватил его всей пятернёй, от этого из насекомого прыснула жидкость. Из раздавленной тушки в ладонь вытек липкий сок.

Прибежав к маме на кухню, я выставил перед ней ладонь с находкой. Мама отпрянула. Я понял, что она отшатнулась не от меня, а от насекомого, но все равно расстроился. Странное создание больше не подавало признаков жизни. Я стряхнул его на пол. Ярко зеленая тушка заблестела на бледном дощатом полу.

— Это палочник, они редко встречаются, — сказала мама.

Тогда я впервые услышал название «палочник». Мама уже без испуга с абсолютно спокойным выражением лица подцепила насекомое кончиками пальцев, открыла заднюю дверь и выбросила его в траву во двор.

Я присел у черного хода и стал тереть ладонь о земляной пол, пытаясь избавиться от приставшей к руке липкой жидкости. Чуть выше моей головы падала мамина тень. Мама тихо наблюдала за мной.

— Ни разу не видела палочника, — проговорила я, Рэй коротко рассмеялся.

— Вот и получается, что я начался с этого эпизода с палочником. Он как вершина водопада. Я не знаю, что было до него. Хотя это точно происходило со мной, — промолвил Рэй и еще крепче сжал мои плечи.

— А я не помню, с какого места началась моя жизнь, — ответила я.

— Холодно здесь, — снова заметил он. То была не зима. На дворе стояла ранняя весна, а может, поздняя осень, я уже плохо помнила. Я всегда все забывала. Я забыла и то, с какого места началось все для меня.

Водопад, словно ежеминутно рождаясь заново, низвергал все новые и новые струи, сея вокруг брызги, вот уже много сотен лет подряд.

В самом деле, я всегда что-то забывала. Вот и сейчас я совершенно забыла про Сэйдзи. Я не вспоминала о нем с тех пор, как приехала сюда. С тех пор, как приехала в Манадзуру.

Шагая в одиночестве, я думала не о Сэйдзи. «Жаль», — подумала я. Кого мне стало жаль? Сэйдзи, или себя за то, что я не думала о нем?

Судно все еще горело. Покинув пустынную набережную, я вновь приближалась к пристани. Запах гари отдавал горечью. И в дыхании Сэйдзи чувствовалось что-то горьковатое. В сладком запахе — горькие нотки. Всякий раз, когда он меня целовал и в рот обильно проникала его слюна, я ощущала её горьковатый вкус. Иногда я сама обнимала Сэйдзи. Так происходило не от того, что между нами была определенная договоренность, кто кого будет обнимать, всё совершалось само собой, под влиянием настроения, атмосферы в комнате, прохлады, исходящей от наших тел. Порой, обнимая Сэйдзи, я думала о «месте, откуда я начинаюсь», о котором говорил Рэй. Этот момент «моего начала» был неведом даже мне самой, но иногда в памяти брезжили те запахи, те звуки, то одиночество, что я чувствовала там, где «всё началось».

Рэй унес меня с собой, но то, что осталось, находясь рядом с Сэйдзи, оказалось способным и дальше плыть по течению. В объятиях Сэйдзи или же обнимая его, я не чувствовала одиночества. Оттого с новой силой вспоминалась прежняя грусть.

— У тебя несчастный вид, — заметил Сейдзи. От этих слов мое лицо приняло еще более несчастное выражение. Это вышло ненамеренно, просто воспоминания уносили меня все дальше в светлую грусть прошлого, во времена, когда еще ничего не произошло, когда я еще не встретила Рэя, когда еще не существовало другого мира, кроме родительского дома.

Я вышла на пристань. Праздника и людей не было. Только догорал корабль оркестра. Судно, от которого остался один белеющий остов, продолжало тлеть, вспыхивая маленькими язычками пламени.

В воздухе раздался звук вертолета. «Звуки вернулись», — подумала я, и в тот же миг пейзаж стал окрашиваться цветом. «Не хочу назад», — прошептала я. Может быть, Рэю тоже не хотелось назад. С этой мучительной мыслью я стремительно возвращалась обратно в реальность.

Зайдя в гостиницу, я получила ключи и вышла на террасу к бассейну. Вид на него открывался прямо из холла. По воде шла мелкая рябь. Должно быть, впечатление безветрия, царящего вокруг, было обманчивым.

Я села под раскрытый пляжный зонтик. Пластиковый столик заскрипел, когда я облокотилась на него. Явно ощущалось присутствие женщины.

— Мы и в правду стали близки, — обратилась я к ней.

Висящий под потолком фойе вентилятор в колониальном стиле вяло вращал лопастями. Водная гладь сверкала под светом ламп из холла. Временами в воде бассейна мне чудились фигуры погибших мужчин.

— Нет, они не умерли. Их только выбросило в море. Все они, промокшие до нитки, вскоре вылезли на берег, — объяснил мне голос женщины возле уха.

В 21:00 Рэй встретился с незнакомой женщиной. Я совсем забыла это. Но сейчас вспомнила.

— Значит, те мужчины не погибли. Что же тогда стало с горящим кораблем? — спросила я женщину.

— А корабль не горел вовсе, — ответила она. — Он просто перевернулся. Разве так близко от берега можно утонуть, да и пожар вряд ли случится.

— Но я видела.

— Оттого что ты сама желала, чтобы всё произошло именно так, или я не права?

— Это неправда, — пыталась возразить я, чувствуя, как сжимается грудь на резком выдохе. Тело под ложечкой опять пронзила боль. Та женщина, с которой встретился Рэй, была красива. Выглядела немного моложе меня. Забранные наверх волосы подчеркнуто обнажали родинку на её шее. К этой родинке так и манило прикоснуться.

Раздался всплеск воды в бассейне, и в тот же миг вспыхнуло ослепительное сияние. В глазах потемнело, и уже ничего не было видно. Рэй взял руку женщины. Она ответила ему мягким рукопожатием. Они стали о чем-то беседовать. Я не слышала, о чем они говорили. Было слишком далеко, чтобы разобрать слова. Однако мне сразу стало ясно, что так воркуют влюбленные. Но потом я забыла. Всё это время я пребывала в беспамятстве.

— Неужели? — удивилась женщина. Безжалостный тон: — Ты и в правду забыла?

Под ложечкой закололо с неистовой силой. Сияние, идущее из бассейна, стало нестерпимо ярким.

Спускалась ночь. Гостиница наполнилась разнообразными звуками. Среди них был звук волн. Звук курсирующих по трассе ночных грузовиков. Звук, который издаёт скрипучий стул, когда на него опускается усталый портье, отбывающий ночную смену. Звук бесчисленных крылатых насекомых, снующих за окном.

Погрузив голову в подушку, я попыталась вспомнить. Вспомнить то, что я забыла. То, что я хотела забыть. «Кэй», — звал меня когда-то голос Рэя. И от этого каждый раз в теле вспыхивала боль. Его голос ранил меня словно тупое лезвие ножа. Я безнадежно любила Рэя. Я была у него в плену. Я думала, что, став ему женой и родив от него ребенка, я смогу растворить своё неистовое чувство в субстанции, под названием обыденная жизнь, но я ошибалась.

Профиль женщины сиял белизной. И все-таки я лелеяла надежду, что это всего лишь деловое свидание. Тот уговор, помеченный на клочке бумаги как время 21:00. Рэй, облаченный в темно-зеленый пиджак, встречался с женщиной. Она была одета в мягкую материю. Казалось, всё в ней: и платье, и она сама, и её волосы — колыхалось вслед за движениями Рэя. Словно водоросли, растущие на дне.

Я следила за ним. Оставив Момо на маму, с вечера я сидела в кафе поблизости от фирмы Рэя и ждала. Шел уже девятый час, когда муж показался на парадном крыльце, после чего он сразу направился к входу в метро. Выбежав из кафе, я стремглав кинулась за ним вниз по лестнице. Рэй достал проездной и миновал турникет. Я прошла следом, воспользовавшись заранее купленным разовым билетом. Помимо метрополитена у меня были припасены билеты на JR[16] и коммерческую электричку, за билетами пришлось сбегать до станции неподалеку.

— Чтобы выяснить правду, требуется тщательная подготовка, не так ли? — мне показалось, что я слышу голос женщины. Но он не принадлежал ей. Это был мой собственный голос. Рэй сел на поезд, я зашла в соседний вагон. Состав сильно трясло из стороны в сторону. Подчиняясь этой вибрации, тело тяжело раскачивалось. Я стала наблюдать за Рэем, который оказался в ближнем ко мне конце вагона. Он стоял прямо, его спина тоже покачивалась. В металлическом поручне, криво вытягиваясь, отражалось моё бледное лицо.

Глядя в искаженное отражение собственного лица, я не заметила, как оно превратилось в совершенно чужое лицо.

— Ах, — вздрогнула я. Тогда-то это и произошло. Я впервые обнаружила своих преследователей.

Лицо, что я видела, казалось не то женским, не то мужским, однако его выражение и отдаленно не напоминало моё, это лицо, которое было всего лишь отражением в серебристой поверхности поручня, сверлило меня своим леденящим взглядом.

— Совпали, — прошептала я.

Мое лицо и лицо незнакомца совпали одно с другим, отражение искривилось еще сильнее.

Состав нещадно трясло. Я наблюдала за Рэем. Он стоял, уставившись в темноту за окном, чуть ссутулив плечи в темно-зеленом пиджаке. На его повернутом в профиль лице едва заметно проступала усталость. Он был рядом, но в то же время непреодолимо далеко от меня.

Рэй вышел из поезда через станцию. Смешавшись с толпой, я вышла следом. Расстояние между нами то увеличивалось, то сокращалось, временами в толкотне я оказывалась настолько близко, что могла прикоснуться к нему, стоило мне протянуть руку, тогда я едва удерживалась, чтобы не окликнуть мужа.

— Он не обернется, даже если окликнешь, — прошептало на ухо скользящее рядом существо.

— Да, наверное, — ответила я, не раскрывая рта.

Рэй шел вперед и вперед. Он стремился к ней. К женщине с родинкой на шее. Я знала, что он даже не заметит моего прикосновения. Казалось, между нами выросла тонкая холодная стена.

Женщина шла впереди. В тот момент, когда она обернулась, и их взгляды встретились, вокруг них вспыхнуло ослепительное сияние. Больше я ничего не видела.

Они сидели в гостиничном холле. Перед женщиной стоял высокий бокал. Поднеся его к губам, она едва пригубила бледно-зеленое, похожее на коктейль содержимое, после чего вернула бокал на место и пристально посмотрела на Рэя.

Говорил один Рэй. То, как он делал это, совсем не походило на деловую беседу, когда из портфеля извлекают документы и начинают жестикулировать, втолковывая что-то партнеру, наоборот, атмосфера вокруг них была до ужаса интимной.

Рэй тоже сделал заказ. Вскоре официант принес блюдо и бокал и поставил их перед Рэем. Муж выдвинул тарелку на середину стола поближе к женщине. Протянув руку, она изящно подхватила двумя пальцами тонкую маленькую штучку и положила её в рот. Затем она взяла салфетку и вытерла пальцы. Рэй, потянувшись в свою очередь к тарелке, извлёк оттуда кусочек побольше и целиком отправил в рот. Женщина ловила взглядом каждое его движение, наблюдая, как он облизнул кончики пальцев и принялся жевать.

Я стояла в фойе гостиницы, откуда зал для отдыха просматривался почти полностью. Фойе, где я находилась, плавно переходило в место, где сейчас был Рэй. Но нас разделяла женщина. Моментально ненависть переполнила меня.

Ненависть застучала в венах по всему телу, задрожали ноги. Добравшись до большого кресла в фойе, я рухнула в него. Теперь Рэй и женщина стали видны лишь наполовину. Но я продолжала остро чувствовать их присутствие. Меня не покидало ощущение, что я слышу их голоса. Хотя не должна была слышать, они сидели слишком далеко.

— Рэй, — промолвила женщина.

Рэй произнес её имя. Его губы двигались необычайно мягко, какое же имя они произнесли?

— Рэй, — снова позвала женщина.

Ничего, не ответив, Рэй молча теребил её ладонь.

Слышно не было, но мне казалось, будто я слышу. Видно не было, но мне казалось, будто я вижу.

— Простите, пожалуйста, — раздался чей-то голос. Он шел откуда-то издалека. Я опустила голову.

— Простите, пожалуйста, — повторил голос.

Я подняла глаза и сквозь занавес растрепанных волос увидела перед собой мужчину в гостиничной форме.

— Вам плохо? Может, принести воды? — спросил он. Отказавшись, я бодро вскинула голову:

— Спасибо. Всё в порядке.

Мужчина в форме поклонился.

— Хорошо, — сказал он и удалился.

— Рэй, — прозвучал голос женщины. Он не звучал на самом деле, но я ощущала, будто он доносился оттуда.

— И что было дальше? — спросила женщина.

— Не помню, — ответила я. Меня окружал праздничный шум Манадзуру.

— Но ведь праздник уже кончился, — удивилась я. Женщина весело помотала головой.

— Сейчас всё вернется на свои места.

Микоси продолжал свое шествие. Мужчины в традиционных рубахах со скрученными повязками на головах обливались потом. Подчиняясь их движению, микоси качался то вверх, то вниз. Паланкины разных кварталов, будто соперничая друг с другом, то сходились, то расходились на дороге. Музыканты, стоя на движущемся грузовике, дули в флейты и били в барабаны. Пристроившись рядом с моим плечом, женщина, закрыв глаза, вслушивалась в слаженный ритм, который, казалось, как бесконечность, мог повторяться сколько угодно долго.

— Да, нет. Ты, верно, помнишь, — прошептала она. Её едва различимый, тонущий в окружающем шуме голос прозвучал удивительно отчетливо.

Может быть, и правда, я не забыла это. Рэй вместе с женщиной зашел в лифт, не имея возможности проникнуть туда, где они оказались наедине друг с другом, я беспомощно уставилась в табло, наблюдая, как один за другим меняются этажи. Неужели я и в самом деле стояла и смотрела, как подряд загораются не верхние этажи с ресторанами и не нижние, где располагались залы для свадебных церемоний, а лишь средние этажи спальных номеров.

— Может, и в самом деле видела, — заглядывая мне в лицо, опять прошептала женщина. Я отвернулась и всеми мыслями воззвала к Момо.

Нет, я не видела. Этой картины никогда не вставало перед моими глазами. Это всего лишь моя выдумка. Просто она раздулась в моём сознании до невероятных размеров. Словно летние облака, которые рвутся и тут же принимают новую форму, едва округлившись, опять вытягиваются с какого-нибудь края и снова разрываются на мелкие клочки, мои фантазии, просачиваясь сквозь щёлочку в череде мыслей, постоянно меняют свои очертания, делаясь то громадными, то крошечными, то, превратившись в нечто страшное, вдруг вспыхивают ярким сиянием. Должно быть, и то, что произошло, всё есть фантазия того же рода.

«Надо будет привезти Момо на праздник в следующем году», — думала я. Кто скажет, где настоящие воспоминания, а где нет, быть может, я до последнего момента помнила то, чего с самого начала не было; праздник будет шествовать во всем своем блеске, а я в следующем году буду стоять рядом с Момо, чувствуя, как нарастает мощь торжества, и…

— Не уплывай, — прервала мои мысли женщина, и я словно рухнула на дно глубокой ямы. Тут же я обнаружила, что тело стало прозрачным. Совсем как у моей спутницы. Её голос звучал печально.

«Момо, — подумала я. — Милая Момо. Моя милая Момо», — продолжала думать я, становясь все прозрачнее. Ханадаси и вереница окружавших её мужчин двигались в танце, растянувшись на дороге, ведущей вверх по склону.

Так я брела вслед за женщиной, между тем мы оказались в самой глубине городка. Очнувшись, я обнаружила, что стою, прислонившись к ветхой колонне заброшенного строения посреди пустоши, куда меня вывела бегущая вверх по склону дорожка; сквозь щели в стене мелькало море.

— Опять исчезли звуки, — заметила я, женщина кивнула. Не было слышно ни единого звука, оттого казалось, что пространство внезапно разверзлось вокруг меня пустотой. И в этой пустоте рядом возникло несколько незнакомых существ. По виду они были куда тяжелее, чем те невесомые создания, что преследовали меня в универмаге, но в то же время их тела не имели четких очертаний.

— Не обращай внимания, и они отстанут сами, — посоветовала женщина.

— Знаю. Я сама хорошо это знаю.

То был не единственный раз, когда я видела его с другой женщиной.

Рэй сказал мне, что задержится вечером из-за вечеринки по случаю ухода одного из его коллег. Я ужинала раньше обычного вместе с Момо. Я приняла ванну и уложила дочь в постель. Завтра нам предстояла поездка на спортивные соревнования среди воспитанников детского сада, куда вскоре мы собирались отдать Момо, поэтому накануне вечером ей надо было поскорее заснуть.

— Я буду есть бэнто, да? — уже с ужина Момо пребывала в крайнем возбуждении. Слова «бэнто» и «соревнования» не сходили у неё с языка.

— Есё банан хосю взять, — попросила она, — и ранец тоже.

— Ну-ну, ранец тебе еще рано. Когда в школу пойдешь, тогда будет тебе и ранец, — не согласилась я, Момо пришла в бурное негодование. Ранцы, бэнто, соревнования, площадки для игр, тряпичный заяц Кийко — всё смешалось в ее голове в гремучую смесь. Момо окончательно разбушевалась.

— Хочу банан! — уже в истерике закричала она.

Чтобы утихомирить дочь, пришлось пообещать ей банан. После того как Момо уснула, я побежала в супермаркет, который работал допоздна. Вымытые волосы еще не до конца просохли. Ветерок близящегося к закату лета окутывал тело прохладой.

В темноте возле супермаркета стоял Рэй, рядом с ним была женщина. Прижавшись друг к другу, они о чем-то шептались.

— Ах, — вырвался у меня громкий вздох.

«Как он посмел, так близко?!» — изо всех сил я вглядывалась в темноту. Из неё проступал силуэт Рэя и силуэт женщины рядом с ним. Но чем дольше я всматривалась, тем больше сомневалась: Рэй ли это, и действительно ли там рядом с ним — женщина.

В спешке я купила бананы. Ещё салфетки и яблоки. Я надеялась, что, закончив покупки, не увижу их больше. Однако, когда я вышла из магазина, тени оставались на прежнем месте.

— Эй, — окликнула я Рэя. У меня все еще не получалось непринужденно звать его по имени. Тень повыше обернулась. Свет уличного фонаря падал в мою сторону, поэтому мне так и не удалось разглядеть лица стоящего передо мной человека. Бананы и яблоки в белом фирменном пакете вдруг стали сильно оттягивать руку.

Две тени так и остались стоять там, прижавшись друг к другу.

— В день соревнований была хорошая погода? — поинтересовалась женщина.

— А? — переспросила я.

— Ты же с ребенком ходила смотреть на соревнования?

Вроде бы, да. Кажется, мы с Момо, упаковав яблоки и бананы в пластиковый контейнер и захватив с собой подстилку, отправились вдвоем на площадку детского сада, где уже реяли полощущиеся на ветру флаги разных стран, смотреть соревнования.

— Рэй тоже был, — вспомнила я.

Было воскресенье. Проснувшись, я обнаружила Рэя, который как ни в чем не бывало спал рядом.

— Доброе утро, — бодро поприветствовал меня Рэй.

Момо еще посапывала во сне.

Мы все трое спали в одной комнате. Слева от меня лежала Момо, а справа — Рэй, так что наши постели образовывали на полу букву Ж, одна крайняя палочка которой поменялась местами со средней.

— Ш-ш-ш, — поднесла я палец к губам и прильнула щекой к его груди. Рэй уже хотел было встать, но опять откинулся на постель.

— Обними, — вырвался из моей груди вздох желания.

Рэй колебался.

— Ну же, не тяни, — настойчиво посмотрела я ему в глаза. В радужке отражалась часть моего лица. Я дотронулась пальцами до брюк его пижамы.

Пустив в ход всю ладонь, я с удовлетворением почувствовала его возбуждение.

Момо что-то промычала. Её голос вырвался сквозь сонное сопение. Рэй, не шевелясь, подчинился ласкавшей его руке. Я легла сверху. Наши тела оказались распластанными друг на друге, словно футон и покрывающее его одеяло. Приподнявшись на руках, я переместила бедра туда, где только что была моя рука, к самой вершине.

— Вошёл, — прошептала я, Рэй едва заметно нахмурился.

«Мучительное выражение», — наблюдая за его лицом, начала двигаться я. Его плоть легко скользила внутри меня. Закрыв глаза, Рэй, казалось, лишь безучастно сносил это движение. Но, несмотря на это, я ощутила, как его тело мгновенно подхватило начатый мною ритм. Словно по немому сговору, мы двигались с ним в один лад. Наконец, он извергся в меня тихо, чтобы не разбудить Момо, и глубоко.

Просыпаясь, заворочалась Момо. От меня исходил запах Рэя. Сжавшись, я поспешила в ванну и встала под душ. Из нутра хлынул поток и заструился по телу вместе с водой. Я вновь сжалась, сдерживая его. Мне хотелось, чтобы он проник в самые глубины и там, в потаенном уголке моего тела, зародил существо, которое потом обретет человеческие формы. «Пусть он заставит меня вновь почувствовать эту мучительную тошноту», — мысленно молила я.

— Мамоська, — позвала Момо, распахнув двери ванной комнаты. — Возьмёсь бананы, ладно? Сегодня на небе солнысько!

Её голосок, ещё похожий на лепет грудничка, был таким милым и по-младенчески нежным, что мне тут же захотелось сжать её в объятьях, зарывшись лицом в маленькое тельце.

Сидя на площадке детского сада, Рэй выглядел утомленным. Нещадно палило солнце.

— Что-то я устал. Дел в последнее время навалилось… — пожаловался он и вытянулся на серебристо-сером покрывале. Накрыв панамой лицо, он положил голову на скрещенные под затылком руки и поставил на землю согнутые в коленях ноги. Так его можно было принять за любого другого мужчину.

— В следующем году и наша Момо в садик пойдет, — из-под шапки глухо пробубнил Рэй.

В тот день Момо тоже должна была бежать наперегонки с другими такими же, как она, малышами, которые еще не ходили в садик.

— Я следуюсяя побегу, — стащив панамку с лица Рэя, сообщила ему она.

— Хорошо, хорошо, — повиновался он, снова принимая сидячее положение.

Посадив Момо к себе на колени, он взял её обеими руками под мышки и несколько раз подкинул. Момо залилась пронзительным смехом.

— И меня, и меня… — Рэя тут же обступили такие же, как Момо, мальчишки, возившиеся поблизости.

— Нельзя, — заявила им она. — Мой папа только Момо касяет.

Внезапно я почувствовала волнение. Солнечные лучи неистово палили. Я родила от Рэя дочь, и теперь мы все трое жили вместе, словно горошины в одном стручке, ведь все это время я ждала, что быт притупит чувства, солнце обжигало, но не от жары меня бросило вдруг в пот.

К стартовой отметке уже подтянулись малыши, которые еще не ходили в садик. С неприкаянным видом они мялись на месте, от отчаянного стеснения крепко вцепившись в руку родителя. Момо тоже не выпускала мою руку.

— Посли вместе, а? — подняв ко мне лицо, попросила она несчастным голоском.

— Хочешь со мной бежать? Нет, давай сама. Ты же у меня большая, правда?

Глаза Момо тут же наполнились слезами. Раскачивающейся походкой к нам подошел Рэй. Наклонившись, он заглянул ей в лицо и рассмеялся.

— Э-эх, — крякнул он и водрузил Момо к себе на плечи. Прозвучал гонг, и Рэй зашагал по беговой дорожке среди сиротливо семенящих ребятишек. Момо с серьезной физиономией восседала на муже. Крепко зацепившись ногами за покачивающиеся вверх-вниз плечи Рэя, она окинула взглядом бегущих внизу детей, а затем устремила свой взор вдаль прямо перед собой.

— Посмотрите-ка, у нас тут и папа, — раздался голос из рупора. Это директор садика комментировал происходящее на площадке.

— Друзья, поднажмите. Все, все — давайте, давайте, — ласково подбадривал голос.

Малыши бежали по дорожке. Оставив идущего Рэя, далеко позади, они один за другим пересекли финишную черту. Он же, так и неся Момо на плечах, продолжал невозмутимо шагать вперед.

«Не забирай у меня Момо», — пронеслось в голове. Или, может быть, я подумала: «Не забирай у меня Рэя»?

От одной мысли, что нас троих могут разлучить, в груди бешено заколотилось сердце. Тело покрыл липкий пот. Невыносимо палило солнце. Момо бросилась ко мне. Она уже слезла с плеч отца на финише.

— Мамоська! — закричала она.

— Кэй, что с тобой? — подбежал Рэй. Вдруг я почувствовала, что мое тело рассыпается на мелкие кусочки. Я повалилась на покрывало и закрыла глаза.

— Всё-таки ты слабая, — проговорила женщина.

— Правда? Я слабая? — переспросила я.

Я всё еще была в Манадзуру. Тело истончилось, пейзаж перед глазами менялся с бешеной быстротой, не вызывало сомнений лишь то, что я в Манадзуру.

— А ведь ты можешь жить.

Да? Действительно ли я жила всё это время?

— Ну, по крайней мере, ты не умерла. Для нас это роскошь.

«Роскошь, — мысли вяло плавали в голове. — Значит, Рэй действительно умер».

— Пока не вспомнишь всё до конца, ты не сможешь встретиться с ним, с тем мужчиной.

— Что? — встрепенулась я. — Он жив?

— Ты должна вспомнить, — только промолвила она и исчезла. Всегда, всегда, она исчезает в самый ответственный момент.

Превозмогая усталость во всем теле, я побрела дальше. Я шла к берегу, шла очень долго. Вдоль дороги теснились съестные лавки, они по случаю праздничного гулянья развернули торговлю до самой ночи. Фонари на лавках излучали мигающее свечение.

Там был мужчина. Он прильнул к женщине. Там, на морском берегу, во тьме. Женщина сжимала его горло. Мужчина не сопротивлялся.

— Эй, — проговорила женщина. — Больно? Тебе больно?

— Больно, — ответил мужчина. Это был голос Рэя. Его спрашивал мой собственный голос.

Когда же я убила Рэя?

Женщина и мужчина тут же исчезли в темноте. Вместо них появился младенец. Его родила я. Нет, не родила. Рэй излившись в меня, зачал нашего ребенка. Но сразу после этого он ушёл, и я сделала аборт.

Сначала я не решалась сделать это. Думала, что он вот-вот вернется ко мне. Так же внезапно, как исчез. Рэй вернется. Уже почти отчаявшись, в тайне я продолжала надеяться.

Рэй пропал, когда на дворе стояли последние жаркие дни. Ещё трещали поздние цикады, а каждую ночь под утро лоб Момо становился мокрым от пота. На соревнования мы ходили в самом начале сентября, в середине того же месяца исчез Рэй. Он ушел, так и не узнав о моей беременности.

Этот ребенок не появился на свет, но сейчас я отчетливо видела, как он ползет по берегу. Линией волос надо лбом он сильно походил на Рэя, я услышала полный сил и энергии плач. Копошащийся на земле малыш издавал крик, который мог бы заглушить даже истошную трескотню цикад на исходе лета.

— Там нет этого ребенка, — попыталась сказать я, как женщина. Однако младенец не исчез. Мой голос напоминал голос женщины. В голове звучал её голос. Выходя наружу, он превращался в мой собственный.

— Я не убивала Рэя! — выдавила я из себя в темноту, словно лопнула натянутая струна.

Вдруг я опять оказалась на площадке у бассейна в гостинице. Висящий под потолком вентилятор в колониальном стиле медленно перемешивал тепловатый воздух.

Я сидела в поезде, уже готовом к отбытию, прислонившись щекой к оконному стеклу. Лето было в самом разгаре, но мне вдруг подумалось, что уже через полтора месяца повеет осенний ветерок, и насекомые запоют совсем другую песню. Визгливые цикады утихнут, а вместо них воздух наполнится печальным звоном осенних букашек.

— Манадзуру, — произнесла я вслух.

Поезд заскользил вдоль платформы. Сидя со стороны моря, я взглядом провожала уплывающий вдаль пейзаж. Ряды домов оборвались, а заросли деревьев на глазах становились все гуще и гуще. Спустя некоторое время поезд нырнул в тоннель.

Когда тоннель кончился, за окном Манадзуру уже не было. Бушевали волны. По шоссе вдоль самой кромки моря друг за другом ехали два автомобиля. Казалось, волны вот-вот захлестнут их вместе с крышей, но этого не происходило. Поезд мчался прочь от Манадзуру, унося меня всё дальше от его призрачных пейзажей. Там машины непременно бы смыло волной и затянуло на морское дно.

«Манадзуру», — произнесла я, а потом продолжила: «Токио». В этом поезде я могла, словно в капсуле, переместиться из одного пункта в другой. Капсула переносила меня из царства призраков в реальность и вновь обратно — из земного мира в мир потусторонний.

Я вспомнила про Сэйдзи.

«В Токио есть Сэйдзи. Как приеду, сразу с вокзала позвоню ему. Может, удастся встретиться хоть на чуть-чуть», — думала я. Субстанция, которую исторгло тело Рэя, там, в видении на берегу, всё еще колыхалась у меня внутри. Пальцы еще помнили, как они сдавливали его шею. Но и это ощущение становилось всё слабее и слабее. «Как доеду до Кодзу, наверное, совсем пройдет», — размышляла я.

Мелко подрагивая, поезд, а вместе с ним и я, ворвался во временное пространство реального мира.