Маршал грозового мира

Кей».

Хемена несколько раз перечитала необычное письмо, затем отложила его в сторону и серьезно задумалась. Да, загадочный Кей был прав, в разрешении той проблемы она нуждалась особенно, но откуда же он узнал? И как собрался решить то, над чем перестали ломать голову после всех попыток Мистерали? Хемена взяла в руки завернутый предмет, тот самый люминескарий, а затем положила обратно. Спрятать — до следующего письма от Кея. Она ощущала, что эта вещь хранит в себе необычную магию, и оттого не решалась трогать её, пока не разобралась во всем.

Хемена оглядела комнату, пытаясь сообразить, где лучше всего скрыть странный подарок. Тайников здесь никогда не было, как не было и смысла их делать. Она переводила взгляд то на узкую кровать, застеленную темно-зеленым с коричневыми узорами покрывалом, то на приютившийся в углу стол, то на широкий подоконник, заставленный стопками книг, то на небольшой шкаф, где уже не осталось свободного места: будущим военным позволялся хороший гардероб, но пространства для него предоставлялось мало. В конце концов Хемена решилась на простой и одновременно оригинальный ход: уложила коробку в середину одной из дальних стопок, где загадочный подарок нельзя было увидеть: его с трудом заметил бы знающий человек, не говоря о попавшем сюда впервые. Хемена осознавала: в этом деле необходима строгая тайна, иначе ничего не удастся.

Она прекрасно поняла намеки Кея; поняла и то, что если он давал такие намеки, то он знал многое о Мистералях. И хотя цена помощи оставалась неясной, как и все остальное, но Хемена не видела другого выхода, слишком уж сильно давила та проблема, о которой стало известно автору таинственного письма.

Она потушила лампу и тихо вздохнула. Опять ложь. Впрочем, она же Мистераль, чего тут удивительного?

========== Глава 3. Недоделанное ==========

Хор так и не разобрался с итогами вчерашнего вечера у Мистералей. Задачу внедряться в общество тех людей, которые влияли на Раль, он выполнил, хоть и узнал совсем мало, а также получил странное одобрение от Хемены Ричардель. Но вот Эвальд… Эвальд Мистераль оставался фигурой непонятной. Казалось, он все в жизни воспринимал с легкостью и потому без тени разочарования отнесся к сказанным в тот вечер Хором словам.

Вместе с тем смущала внезапная серьезность Эвальда при исполнении песни. “Я — это книга, я — точки и буквы”. Не потому ли он замер, что понимал: это все про него? Не выступала ли эта легкомысленность всего лишь маской? Впрочем… в этом случае наследнику Мистералей стоило бы научиться столь искусному умению притворяться ещё лет в двенадцать, поскольку названая сестра откровенно считала его беспечным. Нет, поведение Эвальда не могло быть целиком игрой, но элементы игры Хор допускал, памятуя о слишком случайной их первой встрече.

Встав на следующее утро с постели, он с удовлетворением подумал о том, что может не идти на часть уроков и не забивать голову знаниями, которые вряд ли пригодятся. Нет, Хор не относился ко всему образованию скептически, но в Центре следовало бы вычеркнуть из расписания пятую часть занятий, что пошло бы на пользу всем.

Требовалось составить план действий на этот день. Изначально Хор хотел отправиться к Ричарделям в Военную Академию, но знакомство с Хеменой уже состоялось. Поэтому первоочередную важность имел новый вечер у Мистералей, ведь Эвальд пригласил туда “дорогого гостя”.

Имелся и другой подход к семье Раль, подсказанный документами Ли Ханненсдон, но сейчас, пока не закрылся главный источник информации, это откладывалось. Ещё предстояло серьезное дело, касающееся последней добытой партии колец. Последней — сразу в нескольких смыслах, потому что намек директрисы аккуратно закрыл дальнейший путь их маленькой контрабанде.

Кольца памяти, именовавшиеся так потому, что могли сохранять в себе воспоминания суммарной длительностью до восьми суток, официально не могли быть куплены где-либо, кроме Серебряного Мира. Каждый из регионов, кроме Облачного с его центральным положением, старался сохранять свои секреты магии и технологии, и законом это поощрялось. Однако в Грозовом тоже были не против использовать эти кольца: они выступали идеальным отчетом, который никак нельзя опровергнуть, и пригождались в мелких и крупных делах.

Хор имел несколько заказчиков, которым сбывал полученную контрабанду, кроме того, некоторые влиятельные лица покупали у него товар без посредников. Кольца памяти не были такой уж востребованной вещью, поскольку их требовалось применять очень аккуратно, не привлекая внимания полиции, однако их аналогов наука Грозового Мира представить не могла. Потому, хоть кольца и не считались дефицитным и необычайно нужным товаром, но лишних у Хора не оставалось.

Теперь о теневых квемерских приключениях можно было на время забыть, поскольку новое дело протекало под контролем Ли Ханненсдон, а она не любила, когда её намеков не понимали. И ещё она наверняка собиралась объяснить теневикам, отчего некий ученик Центра Одаренных вдруг вышел из своей роли свободного торговца. Ну а задание оказалось не тормозом на пути вперед, а новой ступенькой.

Хор оделся, пару раз провел расческой по волосам и вышел в коридор, оставляя в своей комнате четкий порядок. Общежитие уже гудело, кто-то спорил, кто-то куда-то несся, опаздывая, кто-то бомбардировал чью-то дверь. Отпрыски благородных семейств, попадая в Центр Одаренных, традиционно срывались с цепи и вне уроков отбрасывали подальше церемонность с воспитанностью. Лично Хор этого сделать не захотел, а Раль вообще не любила выходить за рамки вежливости, если только это не касалось её обожаемого риска.

— Мальс! Тебя перевела Ли? — гаркнули над ухом.

— Не перевела, а взяла под опеку, — неторопливо ответил Хор, не оборачиваясь и не меняя темпа ходьбы.

— Вот красавчик, а, — раздался рядом другой голос, принадлежащий Тоунту из его группы. — И за что ж тебя так она полюбила?

Хор только пожал плечами, не интересуясь, видят это или нет. К вечеру вся группа будет обсуждать новость, и каждый сочтет своим долгом лишний раз прилипнуть к товарищу по несчастью, получившему возможность найти себе теплое местечко.

Возле самого выхода из общежития, где было особенно шумно, ждала, как и всегда, Раль, почти прижавшись к стене около прохода, так что её задевали руками, но никто не ворчал: все привыкли к этому. Сегодня напарница выглядела особенно серьезно. Хору успели рассказать о том, что одна из “крылаток” погибла при внезапной поломке механизма, — это могло стать причиной нынешнего состояния Раль.

— Доброе утро, — негромко поздоровался Хор. Среди общего шума она могла и не расслышать, но прочитала по губам и кивнула.

— Доброе утро, — напарница говорила очень звонко. Так происходило всегда, когда она сильно нервничала. Раль любила тишину, но если бушевало внутри, то уже не имело значения, спокойствие снаружи или нет.

Они вдвоем покинули здание, отбились от потока учеников и отошли подальше, оба понимая, что сейчас нужен серьезный обстоятельный разговор.

— Это из-за Синди, да? — мягко заговорил Хор.

Раль кивнула.

— Это был не несчастный случай.

Хор вспомнил все, что ему говорили о том происшествии, — он слишком мало знал, чтобы с ней спорить.

— Почему ты так думаешь?

— Обрушение случилось из-за того, что энергия Синди выплеснулась наружу, — Раль говорила непривычно громко. Хорошо, что они стояли довольно далеко от потока учеников. — А энергия выплеснулась из-за неисправного ключа, который Синди кто-то передал специально.

— Откуда такие сведения? — Хор видел логику во всем, кроме последнего суждения.

— Сначала мне это говорили предчувствия, — вздохнула Раль. Она начала крутить между пальцами свой волосок, чтобы успокоиться. — А потом я узнала от мужа Синди, пробившегося аж к старейшему Зорренду, что это действительно так.

— Мэшмет Зорренд? — заинтересованно переспросил Хор. — Так серьезно, что даже лента времени решила показать свою частичку? Выходит, этот “несчастный случай” — часть чего-то более важного? Что ещё сообщил предсказатель? — вернулся к конкретным расспросам он.

— Первое: нам нужно остерегаться некого “медного шлема”, - Раль стала ещё прямее и расцепила руки, словно докладывала. — Второе: вся история вертится вокруг человека, знакомого мне, но не тебе, о нем я тебе потом расскажу. Но он не преступник, не виноват в этом. И, наконец, третье, самое главное, то, ради чего муж Синди и пришел ко мне, хотя видел меня всего во второй раз: если сегодня в десять часов встать на служебной площадке часозвони, то можно найти ключ к разгадке, — она произнесла последнее предложение на одном дыхании и замерла, внимательно глядя Хору в глаза.

— Часозвони? — нахмурился он. — Ты уверена, что речь шла не о простой часовой башне?

— Уверена, — уже совсем тихо сказала Раль.

Хор сделал глубокий выдох. Часозвоня, старейшее здание города, наделенное самой серьезной магией. Да на этой невысокой башенке с потемневшим от времени циферблатом и большими серебряными стрелками фактически держалась главная магия Объединенного Мира! Неудивительно, что посторонние туда не допускались. А человеку без дар-родинок появление там вообще грозило смертью.

— Нам осталось всего два с половиной часа, — произнес наконец Хор с осторожностью. — Неужели нельзя было попросить предсказателя обеспечить посещение часозвони, раз дело столь серьезное?

— Трэйгл… ну, мужа Синди так зовут, — поправилась Раль, — в общем, он попросил, и Зорренд дал разрешение. Но проблема в том, что в часозвоню лучше не заходить без позволения Регента, а Регент два дня назад уехала в Крылатый Мир. Ни один серьезный маг не решится без этого позволения зайти туда, ведь кто знает, что там сейчас за состояние энергии. Зорренд посоветовал искать добровольца среди Одаренных, имевших ранее высокий уровень резерва, но затем потерявших их, потому-то Трэйгл и обратился ко мне.

— То есть, — быстро осознал все это Хор, — ты сегодня в десять часов отправишься в часозвоню выслеживать таинственного благодетеля Синди?

Раль внезапо передернуло.

— Не говори так, пожалуйста, не надо сарказма. Мне от этой истории тяжело.

— Не буду, — пообещал Хор. — Но не думай, что я отпущу тебя одну на такое дело.

Её тонкие брови слегка приподнялись.

— А как же иначе? У меня, — голос Раль стал глуше, — действительно пустота на месте глубоких резервов, мне пребывание в часозвоне не повредит, в отличие от тебя.

— Прости, что тебе не признавался ранее, — вздохнул Хор, — но мы с тобой товарищи по несчастью. У меня тоже пусто — и тоже на месте прекрасных резервов. Их было столько, что чуть Эссентессером не сделали, — он невесело усмехнулся. — Ну так что, мы идем вдвоем, как всегда?

Раль некоторое время молчала, а потом робко улыбнулась.

— Значит, и ты тоже… Значит, мы вместе. Как всегда.

Хор вытащил из кармана серебряные часы — единственный остаток былой роскоши, к которой он старался не привыкать, но сделал исключение для этих часов, подаренных человеком, которого он мог назвать настоящим своим учителем. Жаль, что ещё до причуд наследника Хорана их развела программа обучения. С этим пожилым Ричарделем хотелось бы встретиться, чтобы многое обсудить, однако он наверняка уже забыл Хора, а навязывать себя последний не собирался.

— До занятий у нас ещё много времени, так что я не хочу откладывать, — произнес он. — Мне нужно знать как можно больше о смерти Синди Хассен, чтобы полностью представлять картину.

— Мне известно не так уж и много, — слегка смутилась Раль. — О всех деталях нужно спрашивать у майора Тровена, который занимается этим расследованием.

— А я спрашиваю у тебя, — сквозь обычную невозмутимость Хора проглядывало дружелюбие, которое он показывал только своей напарнице. Он подмигнул. — Расскажи, что знаешь. Синди была ближе тебе, чем мне.

— Да, ближе, и потому я знаю, что она ходила за батерсом, — при этих словах Раль чуть потупилась.

— Та-ак, — взмахнул рукой Хор, пряча часы в карман. — Чуть медленнее и желательно последовательно. Началось все с того, что Синди Хассен решила присутствовать на снятии батерса?

Раль кивнула.

— А сама она родом из Крылатого, — задумчиво произнес он. — До Центра Одаренных училась именно там, верно?

— В плане магии мы с ней схожи, — Раль болезненно нахмурилась — при её отношении к смертям то, что случилось с Синди, напарница воспринимала слишком сильно. А теперь, похоже, решила и отождествить себя с погибшей.

— И ещё схожи с множеством других в вашей группе, — Хор постарался придать тону беззаботность. Когда-то Раль вносила их разговорами в него мир и спокойствие, теперь он считал своим долгом придать ей уверенности. — Итак, Синди, имея классические Крылатые характеристики, присутствовала при высвобождении Облачной энергии, и, разумеется, это на ней не могло не отразиться.

Про батерсы он в свое время перечитал тонну литературы, ведь они составляли основу дирижаблей, а дирижабли составляли основу воздушной войны, да и переправлять с их помощью отряды в Грозовой Мир было удобно из-за быстроты. То, что в ту пору Мальсу Хорана не исполнилось и десяти, мало влияло на дело: в юности он нередко возвращался к знаниям прошлого, обновляя их в голове, чтобы весь труд ранних лет не пропал зря.

В батерсе сосредотачивалась большая часть магии, позволявшая управлять дирижаблем, когда тот находился в воздухе, и дававшая энергию для быстроты его движения. По сути, эта важнейшая деталь служила связкой всей магии с механизмами. И в то время как остальные части работали на обычном топливе, для батерса приходилось заливать топливо с примесью магических элементов, и от него оставались отходы: часть из них дирижабль выбрасывал в воздух, часть приходилось удалять после полета. Учебные модели не могли ничего выбрасывать в помещения, потому каждый вечер батерс снимали и прочищали вручную. При снятии применялась энергия, дабы разъединить его контакты с остальным механизмом, и это означало значительные выплески, которые по законам природы стремились распределиться по тем предметам или существам, которые имели низкий уровень магии. Служащие, проводившие снятие батерса, специально впитывали её в себя, но очутившаяся рядом Синди слегка нарушила равновесие и втянула в свои резервы энергию Облачного Мира.

— И, разумеется, она никому из преподавателей не сказала об этом, — вслух закончил Хор свои мысленные рассуждения. — Но долго хранить в себе чужеродную энергию слишком опасно, как опасно и её выплескивать из себя сразу через дар-систему.

— Дар-система вообще может повредиться, — серьезно произнесла Раль. — Чтобы убавить воздействие на неё накопившейся внутри организма магии, Синди решила использовать ключ.

— Вообще это было идеальное решение, — счел нужным уточнить Хор. — При помощи блокиратора снимается лишнее напряжение с дар-системы, а потом можно очень аккуратно выпускать магию без вреда для себя. Другое дело, что для таких процедур желателен качественный ключ.

— А ей кто-то нарочно дал некачественный, — вздохнула Раль.

— И когда Синди на уроке попыталась тихонько выпустить энергию, которая незаметно ушла бы в механизмы, все прошло не так, как она планировала, и случилось обрушение, — мрачно закончил Хор. Картина выглядела законченной и вполне ясной. Оставался лишь один вопрос: кто и зачем дал Синди Хассен неисправный блокиратор?

— Поскольку уже ясно, что здесь все очень серьезно… — Раль опять нахмурила брови и странно посмотрела на Хора. — Я напомнила майору о старой легенде, про демона, который совершал убийства не своими руками.

— Майор, может, и не из Грозового Мира, а вот нашим землякам намек будет ясен сразу же. Ты решила связать то, что случилось сейчас, с действиями Проводника?

Она кивнула.

Проводник, страшная сказка Грозового Мира, которая, казалось бы, закончилась семь лет назад. Убийца, который ни разу не нанес смертельный удар, но хладнокровно уничтожил семерых жертв, присылая рассказ о каждой из них в самую крупную газету Края. Его могли судить только за доведение до самоубийства, но до суда дело не дошло. Пожар в доме Проводника оборвал жизнь одного из самых таинственных преступников их региона. Оборвал ли?

***

Спалось Хемене плохо. Она просыпалась с десяток раз и хоть погружалась обратно в сон довольно быстро, но видения мелькали какие-то странные, оставляющие после себя необъяснимые неприятные ощущения. Потому-то Хемена и встала раньше обычного, что дальше окунаться в эту непонятность не хотелось. Встала и в первую очередь проверила спрятанную коробку. Может, именно этот подозрительный подарок послужил причиной странного состояния, однако он давал надежду, а ради надежды можно было терпеть все, что угодно.

Хемена вернула коробку обратно и протерла глаза, поняв, что окончательно проснулась. Взгляд наткнулся на маленький конвертик, белеющий под дверью: видимо, его просунули посреди ночи в щель. И что-то подсказывало, что это сделал тот самый Кей, что прислал люминескарий. Она подняла письмо, медленно, очень медленно вскрыла его и развернула сложенный треугольником листок бумаги со строчками, написанными уже знакомым почерком.

“Сегодня я открою часть секрета. Встречаемся на площади возле часозвони в десять. Если сможешь, приходи пораньше. Кей”.

Да, все это выглядело на редкость странно, и любая девушка поостереглась бы идти на контакт с незнакомым человеком. Однако Хемена понимала: если этот Кей знает о самой главной её проблеме, значит, он близок её семье и осведомлен о многом, а сейчас играет в тайны, потому что не желает, чтобы об этом узнал Рондер Мистераль. А все возникшие подозрения она в себе заглушила, осознавая, что другого выхода нет. Проблема в последний год ширилась и росла, грозя заслонить собой весь путь к счастливой жизни. Магический дар Хемены Ричардель истощался и вскорости мог совсем исчезнуть. Если она не восстановит его сейчас, пусть даже при помощи странного незнакомца, то отец пойдет на крайние методы. Для него, фактического лидера Грозового Мира, давно перестали иметь значение все законы морали: Рондер Мистераль не собирался жалеть чужую жизнь, продвигая по карьерной лестнице свою дочь. А ей становилось тошно при одной только мысли, какой ценой вернется тогда магический дар. Сколько уже способов перепробовали — и ни один не подошел, а значит, либо сделка с загадочным Кеем, либо тот кошмар, который без тени сомнения устроит отец.

Занятия в Военной Академии начинались в девять, однако Хемена знала, что сможет выпросить себе небольшой отгул, пообещав, что такого больше не повторится, и отработав, насколько это возможно. Все преподаватели знали, что у нее не бывает проблем с дисциплиной, а значит, оказаться чуть ранее десяти возле часозвони представлялось вполне возможным.

Хемена разорвала конверт на мельчайшие кусочки и выбросила их в мусорную корзину, а само письмо бережно сложила и спрятала в сумочку. Конечно же, она придет на встречу с Кеем.

Погода была облачной: что ж, немудрено, осень потихоньку захватывала просторы Объединенного Мира. Здесь, в центре Квемеры, где осталось не так много деревьев, она заявляла о себе холодом и дождем: до холода пока не дошло, а вот дожди лили в начале недели знатно и теперь, похоже, собирались вернуться. Но плохая погода не стала бы причиной отменить столь важную встречу. Хемена верила Кею, хоть тот и вторгся в её жизнь без спроса, неожиданно, без объяснений. А что ей ещё оставалось? Сколько ни верь семье, это не поможет.

Общежитие располагалась в десяти минутах ходьбы от Военной Академии, однако сегодня пришлось выйти гораздо раньше, чтобы успеть до урока договориться с господином Хармадом. Он был ни больше ни меньше ректором, но имел с Хеменой теплые отношения.

Сольсетен Хармад, как и обычно, находился в своем кабинете, напоминавшем оружейную палату или музей великого полководца. В ответ на вопрос, зачем нужны все эти карты и старинное оружие, занимавшие много места, ректор отвечал, что эта коллекция помогает ему не забывать о сути своего дела и настраивает на нужную волну. В Академии болтали, что он палит из старинных пистолетов по винным бутылкам или нерадивым ученикам. Сольсетен действительно прекрасно стрелял, а также в совершенстве знал главные труды по военной науке. В последней кампании он принимал активное участие, находясь на посту начальника штаба Западной армии, но сразу же после победы вернулся в любимую Академию.

— Что случилось, Хемин? — спросил ректор без приветствия.

— Вы разрешите мне уйти со первого урока, господин Хармад? — сейчас она обращалась к нему официально с официальной просьбой, не упирая в давнее знакомство и близкие отношения.

Сольсетен пожал плечами.

— Веские причины?

Хемена молча кивнула.

— Тогда без вопросов. Я скажу, что по моей просьбе, а дальше ты уже сама сообразишь, — он улыбнулся.

— Д-да, — быстро сказала она, сдерживаясь, чтобы не поморщиться от этого “сама сообразишь”. Напомнила себе, куда сегодня идет, и уже уверенно добавила: — Спасибо.

— Ты же знаешь, я всегда готов тебе помочь, — дружелюбно кивнул ректор.

Хемена стремительно вышла из кабинета, прикрыла за собой дверь, на пару мгновений задержавшись и послушав шорох пера по бумаге, а затем зашагала в сторону аудитории, где проводился первый урок.

Сольсетену Хармаду было тридцать с небольшим, и это не мешало ему находиться в верхах армии. Гений по гороскопу, он с самых ранних лет обучался этому делу у лучших преподавателей и к двадцати годам стал неплохим офицером, в двадцать пять — генералом, в тридцать — начальником штаба и ректором Военной Академии. Полное имя звучало Сольсетен Хармад Ричардель, но фамилия уже воспринималась как единое целое с ним, так что все называли ректора “господин Хармад”. Практика использования на месте фамилий вторых имен встречалась повсеместно из-за многочисленных представителей одной и той же фамилии.

Сольсетен Хармад стоял во главе Академии потому, что служил ярким примером для всех учеников. Он лично вел занятия у выпускников и неплохо организовывал учебный процесс, хотя был известен мягкостью и либеральным отношением к ученикам, сколько бы ни ходили слухи про стрельбу по нарушителям порядка, отстающим и буянам. В целом ректор пользовался любовью подопечных и уважением преподавателей, но вот Хемена Ричардель не могла точно охарактеризовать их отношения, видя в них и хорошее, и кошмарное, и мечтала навсегда разорвать с Сольсетеном, однако не могла этого сделать, пока находилась в Академии.

***

— Я даже не могла подумать, что когда-нибудь сюда приду, — с легким трепетом в голосе произнесла Раль.

Они двое стояли на первом этаже часозвони, а её служитель, с одобрением кивнувший на предъявление разрешения от Зорренда, доставал из металлического ящичка причудливый ключ с вкраплениями магии. Им открывалась дверь на верхние этажи.

Комната, где все трое находились, не представляла собой ничего особенного: темное дерево, которым обили все стены, небольшое окошко с закрытыми ставнями, лампа, освещавшая вечную полутьму этого места, стол и стул для служителя и старинный ящичек на этом столе — тот, куда сотню лет традиционно укладывали ключ после каждого использования.

— Прошу вас, — служитель шагнул к двери и вставил ключ в замочную скважину. Раздался тоненький скрип, а затем у Хора возникло такое ощущение, словно только что пол провалился и он упал вместе с ним. Через мгновение это пропало, и стало ясно: так организм отзывался на магию часозвони. Не зря же эту небольшую башенку избрали главным местом работы Регенты Объединенного Мира.

По глазам Раль Хор понял, что она ощутила примерно то же. Вслед за служителем они прошли в дверь, которую шедший последним Хор аккуратно прикрыл за собой. Неспешно поднялись по каменной винтовой лестнице под аккомпанимент звона своих шагов и скрипа механизма часозвони, уже отчетливо различаемого здесь. Но увидеть сами механизмы не довелось: проводник остановился, едва они через широкий люк выбрались в абсолютно пустую комнату с выбеленными стенами и мраморным полом. Через два больших окна, располагавшихся ровно друг напротив друга, сюда входил солнечный свет. Некоторое время все трое не двигались среди тишины, нарушаемой лишь скрипом механизмов да тяжелым дыханием Раль, уставшей от подъема, хоть тот и не был слишком быстрым.

— Это и есть служебная площадка, как мы её называем, — наконец произнес служитель часозвони. — Именно здесь осуществляет наблюдение за магией Регент. Раз господин Мэшмет Зорренд разрешил, оставайтесь здесь, сколько вам нужно, а мне необходимо спуститься. Вернетесь обратно той же лестницей.

— Скажите, а отсюда нельзя пройти никуда вверх? — тихо спросила Раль.

Служитель покачал головой.

— Разумеется, можно, но не вам. Поглядите на потолок. — Хор вместе с напарницей послушно запрокинули головы, изучая такой же побеленный, как и стены, потолок. — Если включить один механизм, то он просто отъедет в сторону, а сверху спустится лестница. Но это используют лишь мастера, вам выше делать нечего.

— Ясно, спасибо, — кивнул Хор.

Служитель начал неспешный спуск. Пройдя несколько ступеней, он закрыл люк, и напарники остались вдвоем. Стоило стихуть шуму шагов внизу, как Раль заговорила:

— Что здесь может случиться такого важного? Даже не представляю.

— Я тоже не представляю, — откликнулся Хор, снова оглядывая пустую комнату, ровные стены, пол, потолок и поблескивающие солнечными лучиками окна. Затем задумался. — Послушай, Раль, лестница гораздо уже этой комнаты.

— И что? — недоуменно заморгала она.

— А то, что здесь может быть не только камень. Не только стены.

— Думаешь, тайник? — наморщила лоб Раль.

— Уверен. Мне кажется, Регенту неудобно каждый раз приносить все необходимое с собой. Ладно, это все шутки, а на самом деле догадаться довольно просто. Видишь, какого мудреного вида подоконник? Готов биться о заклад, где-то там спрятана кнопочка, запускающая процесс открывания тайника.

— Не очень-то красиво вскрывать тайники Регента, — заметила с робостью Раль.

Хор махнул рукой.

— Пустяки. Мы никакого вреда этим не принесем. В конце концов, нам разрешили делать все, что нужно, а нам сейчас нужен ключ к разгадке. Где же искать ключ, как не в потаенных местах?

— Можно искать на руках у маскирующих их под эрго людей, — тихо сказала Раль, и её глаза потускнели.

Хор вздохнул и шагнул к подоконнику, намереваясь хорошенько его исследовать, но тут взгляд зацепился за ещё одну любопытную вещь.

— Погляди-ка, Раль. Вот сюда, на стену. Видишь? Как будто кисточкой для рисования мазали. Отличающийся от остального по покраске слой, верно?

Напарница подошла ближе и пригляделась.

— Действительно… Выходит, кто-то ещё раз покрасил этот кусок стены, чтобы что-то скрыть.

— Именно, — кивнул довольный Хор. — К счастью, я всего ношу с собой ножик, так что мы прямо сейчас можем соскоблить этот слой и посмотреть, что под ним.

Раль кивнула и вздрогнула: по всей башне прошелся гул, совсем рядом громко зазвенело, возвещая жителям Квемеры точное время.

— Без четверти, — пробормотал Хор. — Успеем.

***

Слегка распогодилось: в просветах длинных облаков то и дело поблескивало солнце, словно подмигивая спешащим внизу людям. Хемена неторопливо прогуливалась назад-вперед по площади, где располагалось здание правительства, пристроенное к старой часозвоне, и прочие административные комплексы. Все они блестели поновляемыми красками. Центр города. Центр страны. Центр Объединенного Мира.

Хемена задумчиво глядела на украшенный колоннами вход в правительство. Там, внутри, находились самые могущественные люди мира, четверо Эссентессеров, возглавлявших страну.

— Я рад, что вы пришли пораньше, леди Ричардель, — прозвучал совсем рядом сильный молодой голос.

Она обернулась и увидела юношу лет двадцати максимум, ученика Академии Магических Наук, о чем свидетельствовала форма. Длинное бледное лицо с узковатыми темными глазами, зачесанные назад волосы насыщенного черного цвета. Он улыбался краем губ, но не выглядел слишком уж весело.

— Здравствуйте, — отойдя от неожиданности, произнесла Хемена. — Вы… Кей, да?

Молодой человек выглядел не сказать, чтобы обычно, но все же как-то прозаично для таинственного Кея. Он улыбнулся ещё шире.

— Да, но большего я вам сказать не могу. Идемте.

— Куда? — поинтересовалась Хемена.

— Туда, — Кей кивком указал на часозвоню. — Вы позволите взять вас за руку?

Она кивнула. Пальцы Кея оказались очень горячими, но сухими, так что это не доставило неприятных ощущений.

Они вдвоем пересекли площадь, обошли высокое зеленое здание, кажется, принадлежавшее высшему суду Объединенного Мира, и Кей направился к небольшой дверце, видимо, черному ходу.

— Вы занимаете столь высокое положение? — с осторожностью спросила Хемена, подозревая, что он носит фамилию Аусхассен, раз свернул именно сюда.

— Выше меня только небо и стрижи, — усмехнулся её спутник. — Прошу вас.

За железной дверью оказалась винтовая лестница и полутьма. Ведомая уверенным Кеем, Хемена начала подниматься вверх.

***

Хор аккуратно скоблил ножом белую краску. Довольно скоро под ней показалась ярко-черная — похоже, какие-то буквы. Хор заработал ножом с удвоенной энергией, и ему удалось расчистить аккуратную надпись мелкими буквами: “Мильварес Зорренд”.

— Мильварес, — тихонько охнула Раль. — Он же умер прошлым летом от опухоли в шее.

— Но кому-то понадобилось записать его имя здесь, а затем замазать, — задумался Хор. — Делать выводы пока рано, надо все отчистить до конца.

Снова заскрипел нож, отколупывая засохшую краску, и снова под белым показались черные буквы. Новая надпись, новое имя. Хэльмонт Ричардель.

— Он тоже умер в прошлом году, — ещё тише сказала Раль. — И тоже своей смертью — это может подтвердить десяток лучших лекарей Объединенного Мира.

— Ты думаешь, это мог быть список жертв? — Хор ещё раз внимательно поглядел на обе надписи.

— Мог быть. Но этих людей не убивали. Их не требовалось убивать: все сделали болезни.

— Кто знает, кто знает, — пробормотал Хор и принялся снимать слои краски ещё ниже. Он расчистил буквы “сэйт”, когда внизу послышались шаги: сюда поднимались двое людей.

Напарники переглянулись, и Раль решительно прислонилась спиной к стене в том самом месте, где красовались имена, а затем присела и подолом платья смела все кусочки краски поближе к себе. Выпрямилась. Теперь следы соскабливания стали совсем незаметными, и Хор с облегчением вздохнул, отчего-то почувствовав, что с идущими сюда людьми делиться находкой не стоит.

Люк со скрипом открылся, и из него появилась рыжая голова в черной шляпке.

— Адилунд? Хор? — с удивлением спросила Хемена Ричадель.

— Хемин? — ахнула Раль. — Ты-то что здесь делаешь?

— Вам тот же вопрос, — слегка побледнев, старшая из сестер Мистераль выбралась на служебную площадку.

— Кто с вами? — спросил Хор, понимая, что их ответы на этот вопрос затянутся.

— Мой друг, — холодно ответила Хемена.

Вслед за ней в помещение поднялся молодой человек лет двадцати со темными волосами и глазами и болезненно бледным лицом. Одет он был в ученическую форму Академии Магической Науки.

— Добрый день, господа, — с легким удивлением произнес он. — Не ожидал вас здесь увидеть, но, впрочем… — его взгляд стремительно прошелся по комнате и на мгновение вцепился в едва заметную белую пыль возле ног Раль. Незнакомец усмехнулся. — Дело надо доводить до конца, господа. Если б вы поискали в углу, то увидели бы не старый список, а новый, но вы не дошли, поздравляю. А я вас запомнил.

Хору показалось, что в этот раз пол действительно провалился, открывая путь в бездну. И сейчас все закончилось чернотой.

Блеснуло на несколько мгновений осколком света, чьим-то шепотом, запахом лекарств, но почти сразу же развеялось, перейдя в спокойный глубокий сон.

Проснулся Хор от того, что рядом оживленно говорили. Он открыл глаза и увидел Раль, беседующую с пожилым человеком в белом халате. Впрочем, белым здесь оказалось все: и стены с потолком, что неприятно напомнило об инцинденте в башне, и белье на ровном ряде кроватей, так что не возникало сомнений касательно места, куда они попали. Госпиталь. Хорошо хоть не та палата, где вскрывают трупы.

Хор почувствовал, что стало слишком жарко, и скинул одеяло, которым его укрыли, с груди на ноги. Этот шорох привлек внимание Раль, и та мигом обернулась.

— Ты уже проснулся?

— Похоже, что так, — медленно ответил Хор. Пожалуй, ему стоило сначала разобраться с мыслями, а лишь потом претендовать на разговор.

— Добрый день, — произнес человек в белом халате. Выглядел он как военный врач — настолько прямо держался и сурово смотрел. — Майор Тровен из службы порядка. Вам есть что добавить к рассказу вашей подруги?

— Хотя бы то, что я его не слышал, — пожал плечами Хор, приподнимаясь и садясь на постели. — Но скажу лишь самое главное, что я знаю. Мильварес Зорренд и Хэльмонт Ричардель, как и Синди Хассен, умерли не просто так: им в этом помог тот человек, что сопровождал леди Хемену в часозвоне. Там же, в часозвоне, на служебной площадке, были списки людей, к судьбе которых он приложил руку или собрался это сделать.

Тровен покачал головой.

— Списки уничтожены, а Регент, вернувшаяся час назад, находится не в лучшем расположении духа. Но вы утверждали, что видели того человек, ведь так? Вы запомнили его приметы?

Хор с досадой поморщился:

— Он весь — одна сплошная примета, с которой ничего толкового не сделешь. Иллюзия. Иначе мы в живых бы не остались. Многое могла бы прояснить леди Хемена, — он внимательно глянул на старшую из сестер Мистераль, все ещё спавшую на соседней кровати. — Но это пока отложим. Так что же с нами произошло?

— Таинственный спутник леди Ричардель совершил непонятное магическое действие, и энергия часозвони очень бурно на это отреагировала, — принялся объяснять Тровен. — В результате вас оглушило, этот человек скрылся, а Регент до сих пор работает над устранением последствий. Вас перенесли сюда, в главную больницу, однако лечения не потребовалось.

— Если нет ничего серьезного, то мне кажется, что пора бы пробудить нашу леди, — заметил Хор. — Это даст хоть какие-то ответы. Не очень удобно майору ждать, пока она проснется сама.

— Не очень удобно ждать вам, — сухо произнес Тровен. — Я могу сидеть здесь хоть три часа, у меня есть чем заняться и о чем подумать. Мне передали это дело и освободили от всех других, потому что человек, проникший в часозвоню без ведома Эссентессеров и служителей, может принести большой вред. Его спутница также представляет очень большой интерес, — с этими словами майор пристально глянул на спящую Хемену.

— Вот именно, — подтвердил Хор и, резко выпрямившись на постели, потянулся к названой сестре Раль и подергал её за руку. Та оказалась очень холодной, в противовес его ладони после теплого одеяла.

Хемена шевельнулась, открыла глаза и медленно обвела взглядом всех присутствующих.

— Что это было? — слабым голосом спросила она.

— То, что не грозит вам смертью, а подробностей мы коснемся чуть позже, после того, как вы нам расскажете о своем попадании в часозвоню, — взял в руки нить разговора Хор. Прежде чем повторно выслушивать объяснения о том, что он уже знал, он хотел объяснений о самой таинственной стороне дела. — С самого начала.

Хемена некоторое время молчала, собираясь с мыслями и пытаясь выйти из растерянного состояния, а затем все же заговорила:

— Меня привел один человек…

— Имя? — резко спросил Хор.

— Извините, но это моя привилегия — задавать вопросы, — заметил Тровен.

— А моя привилегия — привести эту даму к её брату живой и здоровой, — только отмахнулся Хор. — Учтите, леди Хемена, что Эвальд обязательно обо всем узнает, а значит, станет известно и господину Рондеру Мистералю.

В её глазах мелькнул испуг.

— Не надо, пожалуйста, — умоляюще попросила Хемена. — Я все поясню. Этого человека я видела в первый раз, он назвался Кей. Мы встретились возле часозвони, затем зашли с черного хода в какое-то здание, кажется, судебное, поднялись по лестнице и оказались в той пустой комнате, где стояли вы. Вот и все.

— Погодите, — покачал головой Тровен. — Господин Хор, прошу меня не перебивать, из-за вашей нетерпеливости может потеряться часть важных деталей. Итак, леди Ричардель, что предшествовало этой встрече? Почему вы решили прийти к часозвоне? Прошу вас отвечать очень подробно, чтобы не приходилось возвращаться к одному и тому же за новыми деталями. Итак?

Хемена сделала глубокий выдох, приподнялась на постели, оперлась спиной о спинку кровати и начала:

— Вчера вечером я обнаружила в своей комнате в общежитии посылку. Моя комната обычно открыта до десяти часов вечера, а в десять по коридору проходит дежурная и закрывает все двери. Ключи дают только ученикам, которые отличились поведением, а я вхожу в их число. Я веду к тому, что кто угодно, способный зайти в общежитие, способен зайти и ко мне и оставить там то, что считает нужным. Поэтому я не могла отследить путь посылки, но и не сочла её слишком странной.

— Что находилось внутри? — лицо Тровена сделалось совершенно непроницаемым.

— Завернутый в ткань некий магический предмет — я его не вскрывала — и письмо.

— Отчего не вскрывали?

— Не решилась, — вздохнула Хемена. — Кто знает, что за магия там, внутри, я не сумела бы сдержать что-то непредсказуемое. Отправитель в письме намекнул, что это поможет мне решить некую проблему, поэтому я не стала сразу же отвергать его и попробовала навести контакты.

— Как вы думаете, что это могла быть за проблема? — спокойно спросил Тровен.

Раль присела на край кровати Хора, внимательно глядя на названую сестру, но раз в минуту посматривая на него.

— Вам не кажется… — голос Хемены стал тише. — Вам не кажется, что это слишком — выспрашивать у меня про все, что я имею право сохранить в тайне?

— Мне кажется, что я должен узнать правду, — сурово ответил Тровен, сдвинув брови. — От этого многое зависит. Служба порядка столкнулась с неординарным преступником, Регент требует ответов на вопросы, а ответов нет, и найти их поможете только вы. Вскрытием той самой неприятной правды.

Хемена порывисто натянула на себя одеяло так, что высовывалась одна голова. Кажется, она и впрямь мерзла. Боялась?

— У меня возникли некоторые трудности с магическим даром, в крайнем случае грозящие перейти в опустошение резервов, — наконец произнесла она. Щеки стали ещё бледнее. — Я переживала по этому поводу. А тот человек, который прислал странную вещь и от имени которого выступал Вэст, обещал, что может решить мою проблему. Я подумала, что речь идет именно об этом, и решила попробовать. Он ведь мог оказаться действительно добрым человеком или просто пожелать сделки, но помочь.

— Вот, значит, как, — тон Тровена не менялся. — Этот человек в послании упоминал какие-либо имена?

— Он назвал себя Кеем, а ту вещь — люминескарием, — плечи Хемены шевельнулись под одеялом. — Больше я ничего не знаю.

— Люминескарий, — повторил майор. — Никогда подобного не слышал. Может быть, вам, господин Хор, известно, что это за вещь?

Тот покачал головой.

— Что-то, связанное со светом, но за подробностями обращайтесь к мастеру, изготовившему эту вещь. Где она сейчас, леди Хемена?

— Я просил не перебивать, — напомнил Тровен.

Хор только развел руками — извините, мол, по-другому не мог.

— Я спрятала её в стопке среди книг, — пояснила Хемена. — Не знаю, что с ней сейчас, но комната открыта, а значит…

— А значит, от таинственного люминескария осталось одно название, — закончил за неё Хор, заслужив новый неодобрительный взгляд майора.

— Если преступник проник в часозвоню, то снова попасть в общежитие ему труда не составит, — все же согласился Тровен. — Однако вернемся ко вчерашнему дню. Итак, вы получили посылку, прочитали лежащее в ней послание и спрятали все это у себя?

Хемена кивнула без слов.

— Что происходило дальше?

— Утром я нашла под дверью ещё одно письмо: Кей предлагал встречу, чтобы все прояснить, и назначал местом встречи Центральную площадь, место возле часозвони. В десять часов или чуть пораньше. Я пришла в половину, и где-то около десяти появился он, чтобы отвести меня туда, где мы смогли бы поговорить. Что было дальше, я уже вам рассказывала.

Тровен кивнул.

— Думаю, вы так и не поняли, что попали в саму часозвоню.

— В часозвоню? — округлила глаза Хемена. — Да как это возможно-то? Мы от неё в другую сторону двинулись и с черного хода зашли в здание суда. Клянусь, все было именно так!

— И вы не поняли, что после встречи с Кеем приобрели невидимость? — чуть приподнял бровь майор.

Хемена с ещё большим изумлением замотала головой.

— Нет, ничего подобного. Какая невидимость? Я даже не чувствовала прикосновения магии.

— Очень жаль, что вы ничего не почувствовали, однако все случилось именно так. Следы применения невидимости нашли на вас лекари. Зачем вы лжете?

— Клянусь, я не лгу, — с отчаянием прошептала Хемена. — Если бы я увидела, что меня пытаются скрыть от других людей, я ни за что б не пошла с этим человеком. Я Ричардель! Я чту законы.

Хор вспомнил её слова о том, что она навсегда останется Мистераль, однако не стал ничего говорить.

— Извините, леди, но я не могу вам поверить, — жестко произнес Тровен. — Не заметить невидимости, хоть её и устроил другой человек? Зайти в одно здание и очутиться в другом? Даже наша магическая наука не предусматривает подобного. Пространственными перемещениями владеют только Эссентессеры.

— А может, это и был Эссентессер! — выкрикнула Хемена. — Только, клянусь, все происходило именно так! Подумайте сами, если б я хотела выгородить себя, стала бы я сочинять столь нелогичную версию?

— Мы с вами ещё обсудим это, когда я официально вызову вас на допрос, — ровным тоном ответствовал Тровен. — До свидания, леди Ричардель, до свидания, госпожа Раль, до свидания, господин Хор.

Не дожидаясь ответных слов, он зашагал к выходу из палаты, на ходу сбрасывая с плеч белый халат.

— До свидания, майор, — провочал ему вслед один Хор. Сестры Мистераль — именно Мистераль, хотя она фамилию сменила, а другая укоротила — предпочли промолчать.

— Мамочка, — выдохнула Хемена и без сил сползла на подушку. — Я же действительно ничего не сделала… Что теперь будет? И Эвальд… Он же не узнает, да? — она с надеждой посмотрела на Хора и Раль.

— Не узнает, — в один голос заверили напарники.

— Вы спрашивали, что же будет? — заговорил с уверенностью Хор. — А я вам отвечу: музыкальный вечер у вашего брата. Придет ваша сестра, приду я, придет, быть может, ещё какой-то гость. Развлечемся. Я поиграю на рояле. И прекратите думать, что в вашей жизни что-то серьезно изменилось: только добавилось несколько новых забот. Если вы действительно невиновны, то вас оправдают, Ричардели об этом позаботятся.

Она внезапно вздрогнула и истерически рассмеялась.

— О да, да-а-а, — еле выговорила Хемена сквозь смех, — они позаботятся, клянусь, позаботятся!

— Что с тобой? — тихо спросил Раль.

— Со мной моя жизнь, — резко ответила её названая сестра, перестав смеяться. — И вам туда лезть необязательно.

***

Вся история оставила ещё больший неприятный осадок, чем то, что случилось с Синди. Да, никто, к счастью, не погиб, однако таинственный Кей существовал, не был призраком, порожденным подозрительностью. И он уже убил кого-то до Синди. Помог умереть двум могущественным людям, выше которых стояли только Эссентессеры.

Раль ощущала, что все глубже и глубже опускается туда, откуда сложно выбраться и где неприятно находиться. Она мало чем помогла Трэйглу, только показала половине столицы, что дело серьезное, и ещё подвергла опасности себя и Хора. “Я вас запомнил”, - отчетливо слышались в воспоминаниях слова непонятного Кея, и в них выражалась явная угроза двум людям, забравшимся туда, где их не ждали. Кто знает, может, таинственный убийца уже уготовал Хору и ей ту же судьбу, что и несчастной Синди да двум политическим деятелям Объединенного Мира. От этого бросало в дрожь.

Кей имел большую, просто огромную магическую силу, явно превышавшую резерв двух людей из Центра Одаренных и даже резерв Хемены. Хемена… Утерянная сестра, отгороженная стеной под названием государственная система. Три года назад Раль заставила себя разорвать все связи с людьми по фамилии Мистераль: того требовал “отец”, названый родитель, повелитель экономики Грозового Мира, Рондер Мистераль, и она не могла не подчиниться. Сохранилась лишь связь с мамой. Этого их лишить не смогли, но обучение в Центре не позволяло часто видеться с человеком, безвыездно живущим в Крылатом Мире.

Хемена… Её Раль совсем не ожидала увидеть сейчас, её Раль совсем не хотела видеть. Напоминание о безмятежной жизни возле названых сестер, с волшебным ощущением магии внутри себя и радостью от каждого нового дня. Хемена тоже не жила счастливо: это стало ясно по вырвавшимся у неё истерическим словам. Раль чувствовала жалость к ней и к себе, и это делало ещё более мрачной всю картину нынешнего положения.

Удивила и другая вещь. Хор стал гостем на развлекательном вечере Эвальда Мистераля, не сказав ничего об этом ей, и его на этом вечере определенно ждали. Когда они вышли из больницы на улицу, встретившую их резким ветром, Раль не смогла не задать вопрос:

— Ты ходишь к Эвальду?

Хор кивнул, ничем не выказав беспокойства.

— И сколько уже? — в голосе Раль явственно зазвучал укор.

— Вчера в первый раз попал, — пожал плечами он.

— И кто тебя туда пригласил? — продолжила расспросы она, хоть и потеряла часть пыла от последней фразы собеседника.

— Эвальд Мистераль, — Хор не изменил краткости.

— И давно вы с ним дружите? — Раль вдруг почувствовала легкую робость от того, что так на него наседает, в то время как он и не собирался от неё все скрывать.

— Один день.

— И когда же вы успели так подружиться, что он сразу тебя пригласил? — твердость в голосе Раль зазвучала оттого, что она начала злиться на саму себя.

— Вчера, после занятий, когда ты уже ушла, он появился в Центре, — отвечал Хор со спокойствием, даже с небрежностью. — Искал тебя, а нашел меня. Мы поговорили. Он узнал, что я играю на рояле, и пригласил меня на этот вечер.

— А чего он от меня хотел? — нахмурилась Раль.

— Марджорис все жалуется Ли Ханненсдон на тебя, потому что ты не ходишь на профильные занятия. Директриса наша добралась в конце концов и до Эвльда, а тот для проформы сходил сюда, якобы чтобы тебя вразумить. Хотя понятно, что ты все равно профилем не займешься. Эвальд помелькал в Центре Одаренных, чтобы его запомнили, поболтал со мной, а потом скажет, что имел с тобой воспитательную беседу, но ты, увы, не вняла его словам. И все будет так, как и раньше, только Марджорис лишний раз убедится в твоем упорстве.

Все это Хор говорил обычным тоном, не позволявшим определить в его словах ложь, и Раль поверила. В другое время она согласилась бы с посещениями развлекательных вечеров, но после слов предсказателя, переданных Трэйглом, не могла этого сделать.

— Хор, тебе не следует там появляться, — отчего-то не хотелось называть истинную причину этой просьбы, и Раль решила, что расскажет обо всем в следующий раз.

— Но не прийти сегодня было бы невежливо, — разве руками Хор.

— Ну… ещё раза два-три сходить можно, однако не более, — вынесла вердикт Раль. И добавила железный довод: — Пожалуйста.

— Хорошо, не более двух-трех раз, обещаю, — улыбнулся он.

***

Эвальд Мистераль выглядел очень жизнерадостным — впрочем, как и всегда. Почти всегда, если не учитывать некоторых серьезных песен и не менее серьезного их исполнения. На этот раз он сам встретил Хора, не желая повторных блужданий по кварталу, но помощь и не потребовалась: гостя довела до квартиры Хемена, с которой после случившегося у них завязались более тесные отношения. В частности, ему было позволено говорить ей “ты” и “Хемин”.

Хор пообещал Раль, что придет самое большое на два-три вечера, и понимал, что обещание придется выполнять, хоть бы это и ставило преграды на пути прекрасного источника информации о Мистералях.

Кроме Эвальда и Иланы в квартире оказался ещё один человек, белокурый юноша с медленной речью и восторженными глазами. Замкнуто-суровая, ещё более молчаливая, чем вчера, Хемена гостя явно не привлекала, поэтому рядом с ней присел Хор, позволяя юноше обихаживать юную художницу. Эвальд, болтая обо всем, переходил от одной пары к другой.

Мечтательного блондинчика звали Алексис, и он представился ни много ни мало поэтом, одним из тех, чьи стихи публиковались на страницах литературных журналов, а порой даже исполнялись Эвальдом Мистералем в качестве песен на вечерах. Последний пообещал и сегодня спеть что-нибудь из творений гостя, но попозже, объяснив это тем, что ноты сложнее “Голубых ворот” и “Желанной”. Хор возражать не стал, помня, как озадачили его аккомпанементы к предыдущим двум песням. Лишь сказал с легкой улыбкой:

— Вам следовало бы заранее предупреждать меня о том, что именно собираетесь исполнять, потому что без подготовки мне сложно.

— В следующих раз обязательно постараюсь, но, увы, — Эвальд развел руками, — очень часто я сам не представляю, что именно буду петь.

— Тогда дайте мне все ваши ноты, и я их потихоньку выучу, — предложил Хор, запоздало вспоминая, что в общежитии Центра Одаренных рояля не предусмотрено.

— Это все слишком сложно, — рассмеялась Илана. — Давайте вы будете репетировать здесь, так гораздо интереснее.

— Интереснее вам — слушать мои мучения, — улыбнулся Хор. — А я, может, страдаю, когда меня внимательно слушают во время репетирования.

— Я в вас верю, вы справитесь со всеми моими нотами, — весело сказал Эвальд.

Беззаботная беседа продолжалась. Обсудили последние новости, в том числе и то, что случилось в часозвоне, Хор сказал несколько ничего не значащих слов об этом и ловко перевел тему на творческие успехи Алексиса и Иланы. В тематике они спелись: один писал о природе и любви, другая рисовала природу и романтические сцены. Комплиментов от юного поэта стало ещё больше, а Эвальд заметил на ухо Хору:

— Похоже, намечается свадьба, и Рэру это не понравится.

— Рэру? — неслышным шепотом переспросил Хор.

— Сиятельному Рондеру Мистералю, — тихонько фыркнул Эвальд.

— А почему Рэр?

— Не знаю, — пожал плечами наследник Мистералей. — Возможно, потому, что никто другой его так не называет.

Кажется, он не считал, что для действия необходима строгая причина.

Разговор свободно порхал от одной темы к другой, сопровождаемый улыбкой Эвальда, смехом Иланы и радостным взглядом Алексиса. Хор и Хемена говорили не столь оживленно, как остальное трио, но вполне вписывались в непринужденную атмосферу этого вечера.

Эвальд начал рассказывать о своих поездках по Грозовому Миру. Говорил он увлекательно, перемежая повествование интересными и веселыми замечаниями, подолгу не задерживаясь на чем-то одном и на протяжении рассказа сохраняя почти серьезное лицо, даже когда остальные готовы были покатиться со смеху, и от этого все шутки звучали ещё смешнее.

Ещё с прошлого вечера Хор понял, что рассказывать разные истории Эвальд с его живой яркой фантазией умеет и любит, однако не проявляет назойливости в этом плане. Он вообще умел чувствовать настроение собеседников и моментально перескакивал куда-нибудь, если видел, что слушателям не по вкусу тема.

Спустя час увлекшей всех их беседы общим решением Хора послали за рояль: репетировать новые ноты. Остальные продолжили обсуждать последнюю речь Фаркасса Эссентессера, только Хемена уже не разжимала губ, хоть и с заинтересованным выражением лица слушала брата, сестру, гостя и бренчание Хора, путавшегося в гармонии. Снова он знал мотив, но не мог толково попасть по клавишам согласно сложным нотам Эвальда.

А сам хозяин нот в это время рассказывал, как насильственно отучился курить. В рассказе прозвучало имя Адилунд, и Хор моментально навострил уши, однако все оказалось банально: поборница здорового образа жизни Раль, видя, что названый брат дымит, как паровоз, тайком вымочила его сигареты в молоке, а сама сказала, что они просто подмокли от разлитой воды. Покурив такую бомбочку замедленного действия, Эвальд почувствовал тошноту и весь вечер не отходил от раковины. Больше он к табаку не прикасался. История, рассказанная неизменно шутливым тоном, показалась Хору странной. Насколько он знал, Раль не любила вмешиваться в чужие жизни, менять в них что-то, если человек этого принципиально не хотел, пусть бы она и приносила этим пользу. Скорее уж шутку с сигаретами провернула лисичка Халана, сегодня уже меньше щурившая глаз, а Раль, возможно, взяла на себя вину. Ну не выдумал же Эвальд эту историю просто так.

Наконец Хор объявил:

— Я готов. Честно говоря, не понимаю, какое удовольствие вам приносит мое неуклюжее музицирование на заднем плане, гораздо удобнее репетировать до вечера.

— Нет, лучше, когда прямо здесь, — похоже, Илана собиралась стоять на своем до конца. Эта дама брала пример с брата и совершала действия по совершенно пустяковым причинам. — Тогда вся песня становится частью этого вечера. А иначе у вас просто концерт будет.

— Ваша логика очаровательна, хоть и не до конца понятна, — решил взять пример с Алексиса в плане комплиментов Хор и повернулся к Эвальду: — Начнем?

— Конечно, — кивнул он.

Хор заиграл вступление, которое, возможно, человек с хорошей музыкальной памятью успел бы выучить наизусть за время репетирования. В звучание рояля влился голос Эвальда.

Ветер уснул. Облака периной

Спрятали ласковый лунный свет.

Стих над рекой резкий крик звериный,

Сгладился жизни тревожной след.

Полный покой, только плещут воды,

Даже сейчас в свою даль спешат,

Спрятаны синие неба своды,

Гордо над миром живых молчат.

Вдруг шевельнулось — шум, шум полета.

Птицы? Но те подчинились сну.

Кто-то небесный, крылатый кто-то

В мирную ночи летит страну.

Вот два стремительных силуэта

Вмиг прочертили ночную мглу.

Ангелы это? Иль духи это?

Кто подчинил неба высь крылу?

Ветер поднялся, гостям внимая,

Душам их и беспокойным снам,

Ветер подул, тучи разгоняя,

Дал свет луне и умчался сам.

Снова затихло — другим покоем,

Засеребрилась луной река,

Берег откликнулся волчьим воем,

В воздух впиталась его тоска.

Прямо к воде опустилась пара,

Он — юный воин с мечом в руках,

Чудного он обладатель дара,

В детства отринувший слово “страх”.

Льнула к нему его дама с лаской,

Руки-крыла за спиной сложив,

И, наслаждаясь чудесной сказкой,

Тихо шептала: “Уйди от битв

И распрощайся с разящей сталью,

Ждать тебя с боя нет больше сил…”

Он ей кивнул и, вздохнув с печалью,

В реку клинок верный опустил.

Каждый поклялся, что будет верен,

В сумраке скрылись они ночном.

Так и не понял цветущий берег,

Было то жизнью иль чудным сном.

В теплые струи упали слезы

В ивы впитался печальный смех

Каждой весной берег видит грезы,

В них эта пара прекрасней всех

И долетают их счастья звуки:

Радостно шепчет она ему:

“Милый, тебя, хоть и крылья — руки,

Небом, полетом я обниму”.

Эвальд закончил, улыбнулся, поклонился и послал всем присутствующим воздушный поцелуй. Илана захлопала, Алексис засиял, Хор для красоты момента тоже встал и поклонился.

— Просто восхитительно, — воскликнул автор песни. — Эвальд, это восхитительно! Я, признаться, переживал за немного неправильный ритм стихотворения, но в вашем исполнении это сглаживается, и получается идеально!

— Благодарю вас за приятные слова и за прекрасное стихотворение, — улыбнулся в ответ певец. — Оно достойно такого звучания.

Хор был согласен: стихи и музыка действительно сочетались, и отталкивающей слащавости в тексте не чувствовалось. Между Иланой и Алексисом моментально завязалось обсуждение песни, а Эвальд шагнул к Хору и, по-прежнему улыбаясь, шепнул ему на ухо:

— Вы хотели посмотреть на Мистералей — вот они, Мистерали, самые обычные люди со своими радостями и проблемами. Нет в них ничего неординарного, что следовало бы изучать под лупой или даже микроскопом, никаких великих тайн. Все, что только можно назвать необычным, сосредоточено в главе семьи, а все прочие ничем не отличаются от вас, Мальс Хорана. У вас тоже хватает тайн, я знаю.

Он выпрямился и посмотрел на удивленного Хора. Карие глаза светились искренностью и дружелюбием, совершенно не желая походить на маску.

Эвальд Мистераль прекрасно понял, ради чего его пианист приходил на эти вечера, понял — и, кажется, нисколько не осуждал его за это. Во всей тираде читался беспечный посыл: хватит искать здесь великие тайны, это развлекательные вечера, все тут — обыкновенные люди, вливайтесь в общее веселье, Мальс Хорана, и не забивайте себе голову глупостями.

Положительно, Эвальда Хор не понимал. А тот, на мгновение оглянувшись на Хемену, которая, подойдя к остальным, что-то серьезно говорила сестре, продолжил все так же на ухо:

— Вот с главой семейства, с нашим уважаемым Рэром вам лучше не конфликтовать и вообще не контактировать. Ему даже судьба прислуживает. Его враги то добровольно со сцены уходят, то просто умирают, и добрый десяток лучших лекарей в один голос заявляет, что криминала в этом нет.

— Умирают? — тоже шепотом спросил Хор.

Эвальд спокойно кивнул.

— Например, Мильварес Зорренд. В прошлом году его опухоль доконала, а он и Рэр как кошка с собакой были, об этом вся столица знала.

— А Хэльмонт Ричардель случайно не относился к числу его врагов? — не смог не задать вопроса Хор.

К его удивлению, Эвальд на мгновение наморщил лоб, вспоминая, а затем опять кивнул.

— К числу не таких уж явных, но в некоторых важных вещах они не соглашались, да. Хэльмонт же тоже погиб в прошлом году, верно? Ну вот. Рэру точно судьба прислуживает, так что лучше от него держаться подальше, — он вполне искренне улыбнулся и отошел от Хора к Хемене.

— О чем вы там шептались? — негромко полюбопытствовала она.

— Договаривались, что споем в следующий раз, но — тс-с-с-с, а то Халана услышит, — опять заулыбался Эвальд.

А Хор не мог отвести от него взгляда и снова и снова прокручивал в голову одну мысль.

Хэльмонт Зорренд и Мильварес Ричардель мешали Рондеру Мистералю. Старейший из Зоррендов говорил о медном шлеме.

А что, если медный шлем — это иносказательное обозначение рыжих волос?

Рыжими традиционно были все главы семьи Мистераль. Эвальд не мог похвастаться таким уж ярким цветом, но рыжина в волосах имелась и у него. Те, кому насыщенности недоставало, брали в жены огненноволосых девушек, чтобы не нарушать традицию.

Если Хор думал правильно, то таинственного Кея направлял в его деятельности Рондер Мистераль, главный экономист Грозового Мира и фактически его правитель. Он вполне мог приказать Кею помочь Хемене с её проблемами, поскольку имел заинтересованность в карьере дочери. В таком случае опасность всей ситуации для Раль заметно снижалась, чего нельзя было сказать о самом Хоре.

Он все следил глазами за Эвальдом, вновь начавшим веселую болтовню ни о чем. Почему он постоянно выступал двигателем событий, кажущихся полными случайностями и при том необычайно полезных для Хора? Это настораживало. Это напрягало.

Внезапно вспомнились слова предсказателя о человеке, вокруг которого разворачивалась вся история со странными смертями. Раль ещё сказала, что Хор его не знает, а происходил тот разговор до того, как ей стало известно о посещении им вечеров…

А вдруг тем человеком и был Эвальд Мистераль?

========== Глава 4. Недопонятое ==========

В этот раз Хор снова провожал Хемену с устроенного Эви вечера. И она попросила пройтись с ней немного дольше, поскольку нервозность утра и дня до сих пор не выветрилась, несмотря на все старания веселого Эви, милой Иланы и забавного Алексиса.

Над ними тремя нависла серьезная опасность, приправленная пугающей непонятностью. Кей оказался не благодетелем, а человеком со странными жуткими целями, преступником. Очень сильным. Накинуть на человека невидимость так ловко, чтобы тот сам этого не заметил. Войти в одно здание и оказаться в другом. Хемена была уверена в том, что ничего не напутала, все происходило точно так, как в рассказе Тровену. Неудивительно, что он отказался сначала верить в это.

Насчет обвинения она переживала мало, понимая, что её оправдают. Если что — Сольсетен постарается, он всегда рад позаботиться о своей Хемин. От этого становилось совсем тошно.

Радовало лишь то, что Хор и Раль пообещали пока не извещать Эвальда о случившемся, однако если история имела далеко идущие последствия, то Рондер Мистераль вполне мог узнать о некоторых не слишком умных поступках своей дочери. Этого она очень боялась. Отец редко появлялся в жизни сестер Мистераль, где-то раз в месяц навещая их и со всей серьезностью спрашивая, требуя, ставя задачи на ближайшее время, а затем снова пропадая. Как и многие дети, рожденные в знатных семьях, ласки от родителей Хемена не знала, а встречи с Рондером для неё означали одно: ответственность.

От отца редко приходило одобрение: почти всегда слышался укор, какие-нибудь замечания, претензии, критика, наверное, справедливая, но каждый раз заставляющая сжиматься от страха, краснеть и лепетать нечто невнятное. Хемена с радостью принимала любые наказания, лишь бы избежать тяжелого взгляда Рондера и непомерно тяжелых его слов. Поэтому сейчас она мечтала о том, чтобы он так и не узнал о встрече с Кеем, обернувшейся непонятным попаданием в часозвоню.

Хемена запоздало вспомнила о том, что к завтрашнему дню ей необходимо выполнить обширное задание, полученное от Сольсетена после того, как она пришла каяться за пропущенный учебный день. Ректор, как и всегда, отнесся ко всему спокойно и лишь сообщил, что это задание сделать необходимо, что оно очень важное, поскольку составлено даже не в Военной Академии, а среди высших армейских чинов специально для тестирования учеников. Хемена тогда долго кивала ему, а затем взяла листы с заданиями, принесла их к себе в общежитие, перерыла стопки с книгами, где, разумеется, не обнаружилось никакого люминескария, и пошла к Эви. У неё было слишком уж плохое состояние, чтобы заниматься учебой, а у Эвальда часы пролетели незаметно, оставив чуть выправленное настроение и осознание того, что придется, наверное, до поздней ночи провозиться с заданиями.

— Вот же… — хотелось выругаться, но при воспитанном молодом человеке воспитанная дама этого делать не стала. — Послушай, Хор, у меня серьезные проблемы.

— Я это уже знаю, — ровным, отчего-то подействовавшим успокаивающе тоном откликнулся он. — Появились ещё какие-то?

— Да, — выдохнула Хемена. — Проблемы с учебой. Мало того, что я пропустила сегодня почти все занятия, так ещё и не успела сделать очень важные объемные задания. Теперь у меня есть маленький кусочек вечера, ночь и совсем уж маленький кусочек утра, чтобы с ними разобраться, и ещё мне очень паршиво, — призналась она.

— Хотел бы я помочь, — развел руками Хор. — Но вряд ли потяну уровень Военной Академии.

Хемена сделала глубокий выдох, остановилась и поглядела на едва различимое в темноте позднего вечера лицо своего спутника.

— Мальс, — она впервые называла его так, называла специально, поскольку сейчас имело большее значение имя, — скажи, ведь тебя действительно обучали военному делу до Центра Одаренных?

Он некоторое время молчал, а затем покачал головой:

— Меня обучали военному делу до перевода на специализацию моей семьи. А произошло это, когда мне было всего двенадцать, и с той поры я больше не повторял всех вложенных в мою голову знаний. Я прошу прощения, Хемин, но я действительно ничем не могу помочь.

— Ну пожалуйста! — умоляющим вскриком вырвалось у нее. — Мне сейчас очень плохо, и я боюсь не оправдать доверие одного человека. Все слишком сложно. Я хочу распутать хотя бы пару нитей, иначе совсем задохнусь. Пожалуйста, Хор, давай попробуем вместе решить эти проклятые задания — может быть, вдвоем и сможем что-то выполнить.

— Ладно, — произнес наконец Хор тем же ровным тоном. Темнота не позволяла увидеть его глаза.

***

Была уже почти ночь, а ученик Центра Одаренных сидел в комнате ученицы Военной Академии и пытался решить предназначенные ей задания. Ответы на часть вопросов Хемена все же написала, но затем не выдержала, сказала, что у неё мозги пухнут, и улеглась на свою кровать, оставив Хору три серьезных задания. Одно он сумел решить, опираясь на старые-старые знания истории, ко второму долго пытался подобрать подход, а затем махнул на него рукой, а вот третье представляло реальный интерес. Разбиралась одна из авиабитв последней войны, и требовалось определить, чем руководствовался командир воздушной эскадры, совершая маневр, который в итоге привел к победе.

Хемена уже крепко спала, а Мальс Хорана, ссутулившись возле лампы, всеми возможными способами изучал ситуацию, восстанавливая в голове все, что только знал о дирижаблях, их механизмах, резервах, действиях в бою… Два листка были исчерканы малоразборчивыми заметками. Спустя где-то час в голове все сложилось совсем четко, и радостный Хор принялся записывать на отдельном листе ответ для Хемены.

В голове ярко стояла вся сцена той битвы, он до мелочей представлял себе обстановку, понимал, какие мысли вертелись в голове у адмирала воздушной армии. Мальс Хорана фактически ощущал себя там, в прошлом, среди звона, шума, скрипа механизмов, криков и порохового дыма, где нельзя думать час над правильным решением, а надо соображать за минуты, за секунды. Он давно не испытывал таких… прекрасных ощущений.

Хор резко тряхнул головой, вырывая себя из этого состояния, которое старался забыть на протяжении всех лет. Нет, он не был военным. Не был!

Подмахнув последние сухие строчки ответа, Мальс Хор отодвинул в сторону все и вышел из комнаты, намереваясь, несмотря на позднее время, дойти пешком до своего общежития.

***

Когда Раль возвращалась после уроков, к ней подбежал мальчишка и передал записку “от вон того высокого господина”. Разумеется, в той стороне, куда он указывал, никакого высокого господина и в помине не было, но условный знак давал понять, что на кольца нашелся срочный покупатель. Записка гласила: “Завтра в пять часов утра на обычном месте”.

До полуночи Раль несколько раз ходила к комнате Хора, но он так и не появился. Развлекательный вечер, да… Эвальд умел заинтересовать людей. А вдруг… Вдруг что-то случилось? Ведь именно Эвальд находился в центре событий, связанных со смертью Синди, а Раль по глупости не стала говорить об этом Хору. Ей следовало сегодня же оградить его от названого брата, но Трэйгл передал строгое предупреждение предсказателя: чтобы будущее наступило таким, каким надо, эти слова должны знать как можно меньше людей. Нет, лучше просто попросить Хора прекратить эти визиты сегодня же.

Кое-как уняв волнение, Раль вернулась к себе и решила, что пойдет на встречу сама. Она знала, где спрятаны кольца, и уже несколько раз проводила сделки, так что могла справиться без главы их команды. В отличие от Хора, Раль не очень любила походы в “теневую Квемеру”, а вот он чувствовал там себя прекрасно и с легкостью наводил контакты, вливался в настороженные компании, словно всегда там состоял. Она побаивалась, что в один прекрасный день Хор окончательно махнет рукой на законы и растворится среди серости окраинных домов, чтобы проявляться из нее туманным силуэтом для осуществления серьезных операций, тщательно скрываемых от службы порядка.

Раль подготовила их пропуск — монету две тысячи сотого года выпуска с тремя выбоинами на лицевой стороне. Больше ничего не требовалось — только товар, но его предстояло взять из квартиры Хора завтра. Спалось ей плохо — в мареве ночных видений выплывала черная фигура, поблескивая чем-то в руке: сначала казалось, что ножом, а потом показывался красивый блокиратор, тот самый, что убил Синди, и при его виде горло начало сдавливать, словно веревкой. Раль просыпалась, некоторое время успокаивалась, а затем снова погружалась в эту муть. Лишь под утро начало сниться что-то мирное — что именно, уже не запомнилось.

Она встала в четыре, привела себя в порядок и выскользнула из дверей общежития в сырое осеннее утро. Даже сейчас Квемера жила: в ней ни на секунду не прекращались забота и суета. Заводы работали круглые сутки, а для рабочих, соответственно, рано открывались и поздно закрывались магазины. Одна из смен начиналась в половину пятого, и сейчас по улицам шагали люди, спеша на завод, а среди них уверенно и незаметно двигалась Раль, уже совершившая бросок до конспиративной квартиры и прихватившая там кольца. Она замедлила ход возле небольшой булочной на углу крупных улиц и зашла внутрь. Попросив у хозяина свежего хлеба, положила на прилавок монету две тысячи сотого года выпуска с условными выбоинками.

Вместе с хлебом особой покупательнице передали новую записку. Клиент соглашался на установленную цену, платил сверх сотню и просил три кольца. Видимо, ему срочно требовался товар. В булочной больше не было людей, и Раль спокойно передала хозяину коробочку с кольцами. Он вышел, а через некоторое время вернулся с небольшим кожаным кошельком, где оказалась вся плата и одно из колец. Она приподняла бровь, не понимая этого поступка покупателя.

— Он сказал, вам полезно будет посмотреть, — ровным голосом произнес “булочник”.

Раль медленно надела кольцо на палец и вывернула правую ладонь так, чтобы три пальца коснулись дар-родинок, а четвертый — металла с эмалью. Вспыхнуло.

До чего же красивая штучка. Сегодня ты станешь подарком кому-нибудь, ну а я посмотрю, что из этого выйдет.

Я с усмешкой смотрю на красивый голубой блокиратор.

Раль не успела прервать контакт, как мелькнуло второе воспоминание.

Нам давно пора бы узнать друг друга получше. Моя рука выводит каллиграфические строчки, заметно отличающиеся от обычных каракулей. Не пытайся найти меня по этим строчкам, дорогая моя, это я найду тебя, когда придет срок.

Рука с пером изящно поднимается в воздух. На листе бумаги написано: “Приятно познакомиться. Кей”.

Раль сдернула с руки кольцо, выскочила на улицу и бросилась в промежуток между булочной и соседним зданием, чтобы увидеть, куда делся клиент. Все, кто приходил сюда покупать, удалялись через черный ход, и Кей не мог попасть наружу другим путем. Она угадала: от крыльца уже быстро шагала, почти что бежала высокая фигура в темном плаще. Раль ринулась следом. Кей резко свернул вбок и исчез: оказавшись в том же переулке, она уже никого не увидела и отчаянно завертела головой, пытаясь понять, куда делся насмешник-убийца.

Раль успела услышать лишь шорох за спиной — а через мгновение сильная рука тисками сжала её шею, а кожи коснулся прохладный металл.

— Тише, дорогая моя, — прозвучал над ухом тихий мягкий голос. В пальцах проснулась предательская дрожь, а вот губы застыли, и, даже если бы Раль не держали, она вряд ли смогла бы закричать. — Все хорошо, — продолжил тем же мягким отвратительным тоном Кей. — Ты хотела встретиться — мы встретились.

— Выпустите меня, — прошептала Раль. — Чего вы хотите?

— Я всего лишь хочу познакомиться ближе… достаточно близко, — его дыхание обдавало левую сторону лица, заставляя морщиться. — Дорогая моя, тебе категорически не следует рисковать слишком сильно. Думаешь, твое везение — это признак возвращающейся магии? Нет. Твое везение — это я. Ты дорога мне, ты очень ценна для меня, а значит, ты не имеешь права погибнуть в нелепой свалке. Я много делал для тебя, и я надеюсь, что ты перестанешь неблагоразумно ввязываться во всевозможные истории, чтобы мне не пришлось лишний раз убивать людей, спасая тебя. Все ясно, дорогая моя?

Раль едва сумела кивнуть, слабо понимая, для чего Кей все это устроил. Мысли совершенно замутнились, и среди них слабым лучиком мелькало осознание слов убийцы: везение обеспечивал он… Значит, надежда оказалась ложной. Значит, магия и не спешила возвращаться. А Адилунд Раль уже успела поверить, что скоро сможет опять называть себя Мистераль…

— Если хочешь силы — иди в театр, — шепнул на ухо Кей.

— Ч-что? — удивилась она. Все выглядело совсем уж нелепо.

— Что слышала, — его голос стал жестче. — Театр из Грозового Мира, прибывший в Квемеру неделю назад и расположившийся в том же квартале, где ночует чаще всего твой брат. Приходи туда и спроси Кудесницу, если тебя, конечно, интересует твой магический дар. Как видишь, я желаю только тебе помочь. Прощай.

Кей с силой толкнул её вперед, Раль потеряла равновесие и упала на колени, а когда сумела вскочить, то рядом уже никого не было.

***

На последней перемене к Хемене подбежала одногруппница и, поджав губы, сказала, что её ждет у себя ректор.

Сольсетен, не дожидаясь визита, сам попросил о визите. Это могло означать несколько вещей, и все они выглядели плохо. “Да за что мне все это?” — скорбно подумала Хемена, однако не посмела ослушаться и, пока имелось время, быстро зашагала по знакомому маршруту к кабинету ректора.

— Здравствуй, Хемин, — Сольсетен снова смотрел с дружелюбием, однако она не обманывалась этим, понимая, что ничего хорошего встреча не несет.

— Здравствуйте, господин Хармад, — неслышно произнесла ученица. — Для чего вы меня вызвали?

— Да прекрати ты уже эти официальности, — поморщился ректор. — И в прошлый раз, и сейчас — скоро ты совсем от меня этикетом отгородишься. Нет, не надо. Да, я вызвал тебя как власть имущий в Академии, но того, что между нами, это не отменяет.

— У меня ошибки в задании, да? — Хемена почувствовала, что у неё дрожат руки. Наибольший стыд всегда приносило осознание того, что она не оправдала чье-то доверие.

— Ошибки есть, да, но это не имеет значения, — махнул рукой Сольсетен. — Эти задания проверялись людьми, которые опытнее меня и выше стоят по служебной лестнице… Хемин, да что же с тобой такое? Ты все бледная. Успокойся, я не собираюсь тебе сообщить ни одну плохую новость, слышишь?

Она еле кивнула. Плохой могла оказаться и та новость, которую ректор считал хорошей.

— Так вот, проверялись моим начальством, — продолжал он. — И по их итогам делались значительные выводы. Что же касается тебя… — Сольсетен выдержал паузу, а потом улыбнулся и шагнул вперед, протягивая руку: — Поздравляю, Хемена Эссентессер.

Она упала в обморок.

***

После уроков Хора из Центра дернула записка Хемены, переданная одним из учеников Военной Академии, видимо, влюбленным в леди Ричардель-Мистераль, раз он готов был бежать от одного учебного заведения до другого. В записке Хемин просила срочно прийти к ней в общежитие, причем тон заставил сразу же сорваться с места.

Хор стремительно шел по квемерским улицам, по тому же маршруту, какой проходил сегодня ночью, борясь с воспоминаниями и неуемной тягой к запретному. Хемена была Ричардель, и об этом не следовало забывать. Хоть он и желал помочь этой девушке, однако понимал, что должен вести себя предельно осторожно, чтобы не касаться вновь всего, что связано с войной. Это грозило срывами вплоть до остановок на пути к давней цели.

Дверь в комнату Хемены оказалась открытой, а сама хозяйка полулежала на кровати, совершенно бледная. Её щеки блестели.

— Что случилось? — тихо спросил Хор.

— Можешь за меня порадоваться, — её губы искривила горькая усмешка. — Перед тобой Эссентессер. Хемена Эссентессер. Ученица и преемница Маршала Объединенного Мира.

Хор замер, совершенно запутавшись в происходящем. Радостная новость вызывала слезы и расстройства. Да ещё какая новость! Маршал Объединенного Мира длительное время откзаывался брать себе воспитанника и вот все же сделал выбор — а выбор этот пал на Хемену, что ещё больше растревожило её.

— В чем дело? — мягко спросил Хор.

— Ты рад или не рад? — выкрикнула Хемена почти истерически.

Он пожал плечами.

— Не рад. Как я могу радоваться, если тебе так плохо?

— Если посмотреть на все со стороны, то мне хорошо, очень хорошо, — она всхлипнула. — А отец будет смотреть именно со стороны. И оценит именно со стороны. Ты понимаешь, что теперь для меня планка задрана выше небес и я сойду с ума, пытаясь её достичь?

— Если все так серьезно — откажись, — с твердостью сказал Хор. Он сам решился бы на такое легко — но вот Хемену подобный подход явно удивил. — Послушай, издерганный Эссентессер не нужен ни Объединенному Миру, ни тебе самой. Маршал Байонис — умный человек, он поймет, если при таланте у тебя проявится нежелание идти дальше.

— Понимаешь… У меня не то что желания… У меня таланта-то нет! — губы Хемены кривились, ногти впивались в пальцы в попытках хоть как-то достичь успокоения. — Хор… Маршал сделал окончательный выбор по итогам тех самых заданий… По твоим ответам!

Теперь побледнел уже он.

— Погоди… Я решил всего пару заданий. Как так?

— Вот так, — прошептала Хемена. — Ректор мне расписывал все это, долго расписывал, а я поняла лишь то, что все в том задании промахнулись, а у меня оказалось точное попадание в цель. Твое.

Хор почти упал в кресло, обхватив голову руками. Ситуация огорошила так, что он уже был не в состоянии говорить что-то ободряющее Хемене. Это все-таки случилось. Гороскоп, чтоб ему сгореть в пламени бездны, оказался точен. Мальс Хорана имел в военном деле талант, достойный звания Эссентессера.

То, от чего он отрекся десять лет назад, вернулось, чтобы заявить о своих правах на огромную роль в его жизни. Хор понимал: теперь ему будет сложно отказаться от этой дороги, поскольку Хемена для неё не годилась и её боялась. Ситуация вывернулась так, что без появления у Маршала ученика уже не получилось бы обойтись. Хор прекрасно представлял себе дальнейшее будущее: он приходил к Байонису, чтобы выгородить подругу, а тот соглашался ей помочь, но не соглашался отпускать того, кому по итогам заданий вручил фамилию Эссентессер.

Как там говорил Эвальд Мистераль? Эссентессером быть прекрасно…

— Хемин, — глухим голосом произнес Хор. — Ни о чем не беспокойся. И не бойся, что твой отец устроит тебе что-то за все, что случилось вчера. Я улажу, клянусь. А с Эссентессером спорить не будут, — добавил он со злой усмешкой.

Действительно смешно. Столько людей мечтали попасть в воспитанники к Маршалу, а те, кому такое счастье доставалось, мечтали от него избавиться.

— Спасибо тебе, Хор, — еле слышно произнесла Хемена.

Говорят, от себя не спрячешься, куда бы ни мчался, какими бы стенами не отгораживался от частей души, которые хочется выбросить. Глупо было думать, что такое дарование, как он, сможет полностью перейти на другое дело.

Наверное, несмотря на свои заявления, внутри Хор ждал возможности вернуться — но так, чтобы не перечеркнуть этим то, что сделал раньше. И только после исполнения дела, требовавшего от него контроля над кольцами памяти. Теперь этот контроль исчез из-за действий Ли, и больше ничего не заставляло держаться внизу, хотя о деле он забывать не собирался. Когда-то Мальс Хорана поклялся себе, что не воспользуется составленным в детстве гороскопом, сулившему место в верхах армии, однако экзамен Маршала основывался именно на таланте, не беря в расчет происхождение, магический дар и гороскопы. Значит, это было именно то возвращение, которое не нанесло бы урона принципам Хора. А место Эссентессера давало множество возможностей.

— Скажи, — снова зазвучал тихий голос Хемены, — ты ведь… тоже не хочешь на место ученика Маршала? У тебя такие глаза..

— Я когда-то вертелся в этих кругах, а потом ушел. Сам. И возвращаться после этого мне совсем не хочется. Впрочем, перетерплю, — Хор махнул рукой. — А… у тебя с этим как? Не любишь армию, но гороскоп и семья на это не посмотрели?

Хемена помотала головой.

— Нет, я не имею ничего против гороскопа и раннего определения фамилии… Да, я — Ричардель, но среднего уровня Ричардель, а мне задирают планку, и я ничего не могу с этим поделать, — она говорила негромко, а к концу каждого предложения чуть ли не переходила на шепот. — Не могу взбунтоваться и уйти куда-нибудь в Центр Одаренных — меня просто не отпустят. Я должна быть на высоте. Иначе меня туда поднимут насильно, и это… это очень неприятно, поверьте. Я совершенно не тяну на Эссентессера, а выбор Маршала означал бы очень высокий подъем этой планки, и я точно не справилась бы. Вот… так, — Хемена сделала глубокий вдох и растерла слезы по щекам. — Кроме того, как ты мог уже слышать, у меня начинаются проблемы с даром, как у Раль, а это вообще ужас… Но чего об этом говорить, — пробормотала Хемена совсем тихо. — Я благодарна тебе за помощь, но, — она не сумела скрыть пробежавшей по телу дрожи, — что будет, если отец узнает о решении Маршала до того, как ты это самое решение изменишь?

— Не знаю, — ответил Хор очень ровно, ощущая, что шаг сделан и вернуться не удастся. — Я надеюсь, что это удастся списать на ошибку: тогда у Рондера Мистераля не появится никаких претензий к тебе.

Он вспомнил свои вчерашние вечерние выводы. Рондер Мистераль становился противником сразу в нескольких делах — и Хор подозревал, что их интересы ещё не раз схлестнутся, поскольку он возвращался к тому, что категорически отверг в двенадцать лет. Он становился Эссентессером. Будущим Маршалом Объединенного Мира.

“Ещё неизвестно, — подумал Хор, — кому от этого станет плохо”.

***

Раль сидела в своей комнате, обняв дрожащие колени руками, и все никак не могла успокоиться. Каждые пять минут мысли возвращались к туманному переулку, прикосновению ножа и чужих рук, мягкому голосу, вселявшему отвращение, и тем словам, которые он произносил. Все в этом человеке выглядело непонятным, его действия и слова мало состыковывались между собой, те образы, которые на протяжении этих двух дней она составляла в голове, ломались и рушились, стоило обнаружиться новым обстоятельствам.

Кей не собирался убивать её. Тем не менее, именно он был виноват в смерти Синди и ещё двух или более людей, умерших в прошлом году. И как-то обставил их гибель, что та выглядела естественной.

О, Раль помнила то, что происходило в Грозовом Мире шесть лет назад, когда в газету каждую неделю приходило письмо с кусочком легенды о демоне, подсовывавшем людям их смерть, и с подробным описанием, как к тому же концу привел таинственный аноним того или иного человека. Потом его убили самого. Один из полицейских сумел отследить путь писем и, чуть не погибнув, застрелил искусного преступника. Его тело сгорело в его доме: из-за опрокинутой лампы случился пожар. Многие из тайн того дела так и остались тайнами. Поговаривали, что этот человек выжил… Может, он действительно выжил — и все это время скрывался, продолжая свое черное дело, но не желая светиться на страницах газет. От этих мыслей Раль становилось совсем жутко. Она продолжала ничего не понимать, она путалась в том, что делать дальше. А Хор так и не пришел.

Ни ночью, ни утром Раль его не увидела. В Центр он явился, однако они не пересекались, поскольку сегодня проводились преимущественно профильные уроки, а затем Хор ушел к директрисе на отдельные занятия. И сразу же после них куда-то убежал, не сказав никому не слова. Кажется, ему передали какую-то записку, но от кого?

Уроки помогли Раль немного отвлечься от мыслей о Кее, но с возвращением домой они снова заполонили голову, путая и пугая, наводя туман и заставляя сердце сжиматься от устрашающей неизвестности.

В дверь постучали, и она вздохнула с облегчением. Наконец-то Хор! Раль вскочила, подбежала к двери, поспешно открыла и замерла. Напротив стоял совершенно серьезный Трэйгл в своем несуразном котелке и в красных брюках.

— Здравствуйте, — произнес он без былого смущения, даже слегка грубовато, но с уважением.

— Здравствуйте, — тихо сказала Раль, совсем растерявшись. — А вы… по какому делу?

Трэйгл помрачнел.

— Да все по тому же самому.

Он решительно двинулся вперед, и она шагнула в сторону, уступая этому порыву. Трэйгл присел на свободный стул, положил ногу на ногу и посмотрел на хозяйку комнаты, не смевшую ему возразить.

— Дело все хуже и хуже. Час назад я получил результаты… вскрытия Синди. Я настоял на его проведении, и выяснилось нечто совершенно непонятное. У нее была вырезана печень — аккуратно, хирургически, работал мастер своего дела. Только вот ткани рядом совершенно целые, никаких шрамов не осталось: явно работал лекарь высокого уровня, зажививший разрез после извлечения печени. Непонятно только, зачем он все это сделал.

Раль недоуменно моргнула.

— Я не понимаю… Кто и когда успел сделать эту мерзость?

— Видимо, это произошло уже после смерти, в больнице, — Трэйгл говорил спокойно. Она так и не разобралась, кем была для него Синди: браки, заключаемые по расчету, преобладали среди всех знатных фамилий, но Трэйгл, в отличие от жены, к ним не принадлежал. И все же он мог говорить довольно ровно о том, что случилось с ней. Вместе с тем Раль помнила нервозность этого уверенного в себе человека, когда они встретились в первый раз. — Кто-то из лекарей напакостил, — продолжал Трэйгл. — Зачем — не знаю, но я хочу найти эту сволочь и с ней за все рассчитаться.

Раль сделала глубокий вдох, пытаясь привести в порядок затуманившиеся снова мысли. У мертвого человека вырезали печень и скрыли все следы этого? Зачем? Для того, чтобы кому-то её пересадить? Или как?

— Не понимаю, — мотнула головой она.

— Да там даже майор Тровен голову сломал, — со злостью произнес Трэйгл. — Не пытайтесь. Но эта гадюка явно из лекарей — решил, видимо, для каких-то своих целей позаимствовать, все равно, мол, мертвому не надо. И это ещё не вся пакость. Умер предсказатель Зорренд. Умер как раз после того, как почти направил нас на верный путь, — простое совпадение? Мне так не кажется! — он стукнул кулаком по колену. — Дело закручивается, и понятия не имею, как оно может закончиться.

Раль замерла. Зорренд умер — это совершенно не походило на случайность, а если Кей сумел добраться даже до столь известного, уважаемого и оттого защищенного человека, то все остальные были перед ним попросту бессильны…

— Я сегодня встретилась с тем, кто дал Синди блокиратор, — прошептала Раль. — Я не видела лица. Он приставил мне к горлу нож и дал какие-то странные советы, а ещё сказал, чтобы я меньше рисковала… Я не могу ничего понять, я ничем не могу помочь вам. Я — просто какая-то игрушка в руках этого человека.

Теперь с недоумением моргал уже Трэйгл.

— Кошки-мышки, — процедил он с ненавистью. — Хотя… Это неприятно, да, но это дает шанс: ведь те, кто заиграется, может и проиграть.

— И что теперь делать? — развела руками Раль.

— Я не знаю, — мрачно ответил он. — Проклятие, я всего лишь младший инженер на заводе — кто ко мне прислушается? — Трэйгл с отчаянием всплеснул ладонями. — Полиция твердит, что известит, если что-то выяснит, но они молчат, а я хочу знать! Может, я и не любил её так, как она меня, но я имею право знать, я имею право на месть! — теперь он смотрел на Раль чуть ли не со злобой, вряд ли осознавая это, полностью погружаясь в безысходные возмущенные мысли. — Она была моей женой, она понимала меня как никто другой…

Раль молчала, до боли кусая губу. В Трэйгле и Синди она видела редкое сочетание людей со схожими сложными характерами — закрываясь от всех окружающих прочной скорлупой язвительности, грубости и откровенных выходок, они тянулись друг ко другу, хоть по доброй воле никогда не признались бы в этом.

— Все равно найду, — прошипел Трэйгл. — Хоть бы для этого понадобилось перевернуть весь мир. Вы поможете мне? — в его взгляде проступила надежда среди ярости. — Я не знаю, к кому другому обращаться.

Раль кивнула, и внезапно по её телу пробежала дрожь.

========== Глава 5. Недостаточное ==========

Приход Трэйгла посеял ещё больше тревоги в душу Раль: теперь стало ясно, что они фактически беспомощны перед Кеем, который справился даже с старейшим членом самой известной семьи магов. Вот выше них действительно стояли только Эссентессеры. Снова и снова вспоминались странные слова убийцы, а среди них — приказ отправиться в театр. Звучало нелепо, однако Кей вряд ли был безумцем, и Раль отчего-то почувствовала в себе решимость послушаться его на этот раз.

Она не знала, где остановился театр, зато помнила, где живет Эвальд. И неподалеку от его квартиры одна пожилая дама сдавала в аренду целый двухэтажный дом. Театр вполне мог туда поместиться. Раль отправилась именно к тому дому, про себя гадая, каким образом выставить визит, чтобы её не приняли за сумасшедшую или запутавшуюся.

Здание «гостиницы» было выкрашено в светло-оранжевый цвет и выделялось на фоне коричневатых и зеленых соседей. Увидев возле ворот вместительный автомобиль, Раль подумала, что оказалась права в своих догадках. Она подошла к автомобилю и увидела, что рядом с ним разговаривают два молодых человека в яркой одежде.

— Добрый день. Скажите пожалуйста, вы ведь из театра, да? — спросила она, стараясь говорить увереннее. Куда же вел путь, указанный Кеем? И для чего он был вообще указан?

— Ну из театра, и что? Что надо-то? — с подозрением прищурившись, спросил тот из них, что был повыше, с вьющимися светлыми волосами и большим прыщом на носу.

— Я должна увидеть Кудесницу, — выпалила Раль как можно быстрее, чтобы робость не успела возобладать над крохами уверенности.

— Сабинку-то? — хмыкнул второй, пониже, с живым огоньком в темных глазах. — Она на втором этаже, в комнате с пианиной.

— Эй, а ты вообще знаешь, кто это? — не снижал подозрения первый.

— Да подруга Кудесницы — иначе б так не называла, — беззаботно махнул рукой второй. — Идите-идите, только запомните: не пианино, а пианина. У нас уже скандальчик небольшой вышел, больше никому споров не хочется.

— Хорошо, — скрыв недоумение, кивнула Раль и двинулась мимо них к раскрытым дверям дома.

В просторном холле лежали какие-то сумки, тюки и ящики, с которыми возились несколько женщин, кто-то постоянно прохаживался туда-сюда. Никто особо не обратил внимание на пробирающуюся мимо незнакомую девушку, которая шмыгнула по лестнице на второй этаж и слегка озадаченно остановилась, раздумывая, в какую же из одинаковых дверей с номерами зайти. Сомнения разрешили донесшиеся звуки фортепиано и тихое пение — Раль, ориентируясь по ним, смело постучалась в нужную дверь и почти сразу же распахнула её.

За инструментом сидела молодая женщина лет двадцати пяти с длинными светлыми волосами, собранными в хвост, изящным овалом лица, высоким лбом и добрым взглядом темно-зеленых глаз. Одета она была в простое зеленое платье с рукавами до локтей. Рядом стоял смуглый мальчик лет двенадцати, который испуганно закрыл рот при виде гостьи.

— Хейзи, иди, пожалуйста, к себе, — мягко произнесла женщина. — Мы продолжим завтра. Что вам угодно? — обратилась она уже к Раль, которая сделала шаг в сторону, пропуская припустившего к дверям Хейзи.

— Я… Я… — совершенно растерялась гостья, не понимая, о чем говорить. Кудесница была незнакомой женщиной, они видели друг друга в первый раз, и говорить о Кее и его поручении стало бы большой глупостью.

В этот момент рядом раздалось тихое жужжание, и из валяющейся в углу приоткрытой сумки в воздух взмыла коричнево-красная металлическая фигурка размером с человеческую голову. Через мгновение на ладонь ошеломленной Раль присел механический дракон с алыми крыльями и, как домашний котенок, потерся головой о её руку.

Раль не могла поверить своим глазам. Три года назад она уже распрощалась со своей магией, с этим самым драконом, который, получив от неё жизнь, умчался вдаль на механических крыльях, унося с собой весь энергетический резерв Адилунд Мистераль, и превратил её в Адилунд Раль. Вот куда вел её Кей! Вот зачем велел пойти к Кудеснице! Вот же удивительные причуды судьбы: дракон умчался, но не погиб вдали от Крылатого мира, а в конце концов оказался рядом со своей создательницей в Грозовом и попал к Кудеснице, а теперь сел на руку Раль. Средоточие её магических сил, первый серьезный опыт применения дара, прекрасный результат творчества, из которого можно было получить обратно энергию, тем самым возвращая потенциал дара.

— Он ведь ваш, да? — прошептала Кудесница. — Простите…

— Да за что прощать? — улыбнулась Раль, будучи не в состоянии сейчас мыслить трезво. — Благодаря вам он цел…

— Я ничего не понимаю в этом, — вздохнула Сабина. — Я только знаю, что строго запрещено содержать их у себя. Это ведь опасно: другая магия, неизвестная настройка. Но он был такой замечательный… Я просто не смогла, я рискнула. И мне до сих пор удавалось скрывать его от всех.

— Спасибо! — воскликнула Раль. — О, спасибо! Именно благодаря вам он теперь вернулся ко мне. Вы меня спасли!

— Я рада, — с облегчением выдохнула Кудесница и протянула руку. — Эссабина Мейер. Это мое имя. Я играю второстепенные роли и занимаюсь почти со всеми юными актерами. Здесь меня называют Кудесницей, долго рассказывать историю этого прозвища.

— Давайте я все объясню, — Раль глубоко выдохнула для успокоения и прислонилась спиной к дверному косяку, чувствуя, как от волнения начинают подкашиваться ноги. — Только… можно мне присесть? Это все так неожиданно, хоть и необычайно хорошо.

— Д-да, садитесь же, — Эссабина кивком головы указала на деревянный стул у стены. — А то вам и впрямь сейчас плохо станет. Он такой милый, правда? — она смотрела уже на дракончика.

Раль кивнула и без слов прошла к стулу. Села. Механическое чудо закопошилось у неё в руках, требуя внимания. Пальцы привычным жестом коснулись дар-родинок, дракон забил крыльями, и с механических деталей начала стекать энергия, впитываясь в опустошенные три года назад резервы и потихоньку расширяя их.

— Вы из какого Мира? — тихо спросила она у Кудесницы.

— Из Грозового, но путешествовала, — пожала плечами та и, аккуратно закрыв крышку рояля, вместе со своим стулом развернулась к собеседнице. — Если вы про магию, то я не знаю никакой: ни облачной, ни грозовой, ни крылатой.

— Это из Крылатого, — пояснила Раль все так же тихо. — Когда у человека есть высокий потенциал, он может проявиться совсем внезапно и потратиться на не очень значительную вещь. Я немного ошиблась и случайно вложила всю свою силу в этого дракона. Мне дали задание оживить механизм при помощи энергии, и я перестаралась, а потом не успела его поймать, и он улетел вместе со всем, что в нем оказалось. Такое у магов из Крылатого случается довольно часто, но многим удается поймать оживленный механизм сразу же или чуть спустя, но если не поймать… При таком выплеске в организме нарушается равновесие — и закрываются резервы, порой почти полностью. Со мной это и было. Единственным моим шансом оставалось найти его и вернуть эту энергию, чтобы потом постепенно развивать резервы. Я уже распрощалась с надеждой, а сейчас… — она глянула на тихонько постукивающее составными частями механическое чудо и счастливо улыбнулась. — Наконец-то!

— Я рада за вас, — Эссабина тоже улыбнулась. — Знаете… Приходите на наш спектакль! Завтра в пять часов в Зеленинском театре.

— Приду, — Раль бессознательно кивнула. — Обязательно приду.

***

На развлекательный вечер снова пришел Алексис, ради такого события вырядившись в ослепительный белый жилет с серебряными пуговицами. Они опять разделились на пары, между которыми с неизменной улыбкой курсировал Эвальд. Хемена уже совсем успокоилась после дневного, и они с Хором спокойно болтали на тему сражений прошлого. Обсудили и последнюю войну, и тот авиабой, схему которого задал рассчитать Ричарделям Маршал Объединенного Мира. В разговор честно встрял Эвальд, причем зря: он обнаружил свое полное незнание военной теории и, шутливо заклеймив себя позором, перешел к Илане и Алексису беседовать о безобидных вещах. Пения сегодня, кажется, не планировалось.

Хемена с усмешкой посмотрела вслед брату и шепнула Хору на ухо:

— А ведь Эви действительно ничего не знает о моем лже-Эссентессерстве. Выходит, не узнает и отец.

— Разумеется, не узнает, — едва слышно ответил он.

Жизнь для всех этих людей входила в привычную колею… да что там говорить, для Мальса Хорана, похоже, тоже произошло возвращение в ту колею, из которой он немалыми усилиями вырвался во имя своих принципов. Принципы остались, никуда не делись. Если уж он не ушел из мира армии, значит, он собирался перекраивать этот мир под себя.

Подошел Эвальд с небольшой черно-белой коробкой в руках.

— Вы умеете играть в шахматы, Хор?

Тот кивнул.

— Менее виртуозно, чем на фортепиано, однако умею. Меня научили в детстве.

— Ваш брат — большой любитель, из-за него и я пристрастился, — пояснил Эвальд, выставляя на исчерченную клетками доску черные и белые деревянные фигуры. — Я имею в виду Ровиаса Хорана, наследника семьи Хорана.

— Так вы с ним знакомы? — чуть приподнял бровь Хор.

— Мы с ним хорошие друзья, — подтвердил с невозмутимостью Эвальд. — Правда, сейчас я здесь, а он там, но это не мешает нам переписываться и сохранять довольно прочную связь.

— Могу вас с этим поздравить, — ровным тоном произнес Хор. — Мне в подобной чести было отказано. Итак, какой цвет вы предпочитаете?

— Тот, на который укажет фортуна, — пожал плечами Эвальд. Он закончил расстановку войск, взял белую и черную пешку и завел руки за спину. — Правая? Левая?

— Правая, — Хор кивком головы указал на нужную руку. — Предпочитаю выбирать её.

— Вот в этом вы с Ровиасом похожи, — улыбнулся Эвальд. — Если б я любил жульничать, я б всегда играл тем цветом, каким хотел, но я честно мешаю эти пешки так, что и сам не знаю, где какая. У вас черные. Начнем?

Хор кивнул. Белые двинули вперед королевскую пешку. В ответ шагнула третья с краю черная. Друг напротив друга выскочили кони. Эвальд внимательно глянул на позицию, а затем изящным движением выставил далеко вперед своего слона, нападая на коня. Хор спокойно двинул пешку на королевском, освобождая пространство для развития. Слон съел коня. Размен, сдвоенные пешки на фланге, слегка неясная позиция.

Белые развивались спокойно и надежно, не делая никаких выпадов после первого, а черные тоже аккуратно наращивали свою военную мощь, однако готовились к атаке, поскольку именно на это их настроила легкая нестандартность позиции. Хор любил маневрировать в спокойном положении, чтобы затем совершить резкое действие, вскрыть игру и перевернуть все вверх ногами, будучи к этому готов и радуя неожиданностью соперника. Эвальд действовал неспешно, затыкая все дыры и не собираясь в ближайшее время устраивать рискованные действия. Видимо, случившийся в самом начале размен был направлен именно на утихомиривание позиции.

Черные пешки на ферзевом фланге решительно двинулись вперед. Белые выстроились крепостью, исключая почти все возможности разменов. Фланг встал. Фигуры Эвальда, первую половину партии ползавшие, как сонные мухи, быстро сгруппировались и ринулись в атаку по открывшимся линиям. Хор не успел ничего сделать. Позиция рассыпалась, и ему пришлось отдать сначала пешку, а затем и качество, поменяв ладью на разошедшегося коня соперника. Ферзи ушли с доски, оставив черных доигрывать неприятный эндшпиль с вполне предсказуемой концовкой. В конце концов Хор просто протянул противнику руку, сдаваясь, не дожидаясь проведения ферзя и мата.

— Ну как вам вариант? — поинтересовался Эвальд. — Я не люблю обсуждать все сразу во время партии, но начальные ходы прекрасно помню и могу воспроизвести. Хотите посмотреть?

Хор кивнул. Они неторопливо расставили былую позицию ходов после пятнадцати-двадцати.

— Не нужно было тут лезть, — принялся объяснять Эвальд. — Если бы вы продолжали выжидать, ничего страшного не случилось бы, а я не сумел бы прорваться.

— Выжидать — хорошее дело, — усмехнулся Хор. — Однако чего дожидаться, сохраняя спокойную позицию? Вы знаете, где тут есть возможности хоть как-то вскрыть игру?

Эвальд внимательно глянул на него и улыбнулся:

— Здесь лучше вообще ничего не делать. Сидеть и ждать, и тогда все рано или поздно перейдет в ничью. Вариант не выигрышный. Просто он основан на нетерпеливости черных, а эту нетерпеливость проявляют фактически все.

— То есть вы предлагаете в этой позиции ходить туда-сюда, образно выражаясь, и не реагировать ни на какие действия белых? — приподнял бровь Хор. — Полный пассив?

— Не полный пассив, а полная оборона, — уточнил Эвальд. — Иногда без этого никуда. Ровиас Хорана, впрочем, предпочел сменить дебют за черных, чтобы только не встречаться с моим вариантом.

Хор усмехнулся:

— Я свои варианты не меняю. В следующий раз попробую не отдать вам моего коня, а что уж из этого выйдет — посмотрим. Но сейчас партия уже завершена, и мне кажется, что мы слегка утомили шахматами людей, которые не так сильно их любят.

— Что вы, нет, конечно же, — поспешно произнес Алексис. — Нам было интересно поглядеть. Когда-нибудь я научусь играть в шахматы.

Эвальд улыбнулся. Алексис, юный романтик, юный поэт, стремился всем восхищаться и всему радоваться. Такой же милый цветок, как и Халана. У них получалось целое сборище не осознающих серьезности жизни людей — подобное тянулось к подобному? Все равно это выглядело малость странно. Хотел бы Хор знать, какую фамилию имеет их гость.

— Ты нам сегодня не споешь? — спросила Хемена.

— Не хочу утруждать Хора, — отшутился Эвальд.

— Что значит «утруждать»? — так же шуточно возмутился тот. — Я уже третий день углубляюсь в ваши ноты, а если прекращу на время это делать, то совсем потеряю форму, и в следующий раз придется провозиться как минимум час. Час в сопровождении моих странных звуков на рояле — как вам это понравится?

— Никак, — заключил Эвальд. — Но настроения петь у меня, прошу прощения, сейчас нет. Может быть, вы просто нам сыграете?

— Охотно, — кивнул Хор и прошагал к роялю. — Правда, мне придется все это вспоминать, так что не судите строго, если не получится с первого раза.

Он исполнил несколько не слишком сложных, но красивых мелодий, получил восторженные, как и всегда, взгляды Алексиса, улыбку Иланы и Эвальда, одобрение Хемены. На третьей по счету песне в дверь постучали, и хозяин заторопился открывать, извинившись перед гостями.

Он отсутствовал минут десять. За это время гости опять разделились на пары, и Хор, оценив внезапно пришедшую к нему догадку, тихо сказал Хемене:

— Скажи, ты не замечала, что твой брат совсем не смеется?

— Эви? — удивилась она. — Да это самый веселый человек в нашей семье.

— Я не про то, — качнул головой Хор. — Да, он постоянно шутит, выглядит так, словно вообще не слышал слова «серьезность», но лично я ни разу не видел, чтобы Эвальд рассмеялся над своей или над чужой шуткой. Вы знакомы дольше, может, тебе доводилось встречаться с подобным, гм, явлением, однако я могу поклясться, что за все эти веселые вечера, где прозвучало много всего невероятно смешного, твой брат не засмеялся ни разу. Только улыбался. Немного странно выглядит, правда? При его-то характере. Сомневаюсь, что дело в воспитании, тут другая причина, однако я не представляю какая.

Хемена задумалась — видимо, вспоминала.

— Я уже привыкла, что если Эви — значит, улыбка до ушей, но вот на смех как-то не обращала внимания. Странно, — она нахмурилась. — Я не помню, чтоб он смеялся на каком-либо из вечеров, если не путаю, конечно. А может, путаю. Скорее всего, путаю. Во всяком случае, это не имеет значения, — быстро закончила Хемена.

Хор пожал плечами. Если собеседница не хотела говорить на эту тему, то следовало аккуратно отставить её в сторону. И все же выглядело все необычно. Человек, который постоянно шутит и никогда не смеется сам.

Эвальд вернулся с прежним веселым выражением лица и пояснил, что дела имеют скверную привычку порой наведываться на милые развлекательные вечера, однако пообещал, что подобного в ближайшее время не повторится. В качестве компенсации он решил снова спеть для всех гостей. Хор, понимая, что случится в ближайшее время, прошел к роялю и потребовал самых сложных нот. Эвальд улыбнулся. Илана рассмеялась. Алексис восхитился его упорством пианиста. Хемена легонько усмехнулась.

— Значит, так, — Эвальд вдруг подмигнул им всем. — Раз уж у нас собралась компания настолько творческих людей, то почему бы не устроить коллективное творчество?

— Это как? — глаза Алексиса моментально загорелись.

— А вот так, — организатор вечера уже был полностью захвачен идеей. — Алексис, вы напишете стих — прямо здесь. Илана попробует что-нибудь нарисовать по его мотивам, или наоборот, вы напишете по её картине или наброскам. У меня здесь есть уголь для рисования и даже краски. После этого я исполню этот стих, а Хор будет аккомпанировать. Как вам?

— Было бы чудесно, но… — Илана слегка смутилась. — Вдруг у меня не получится?

— У меня стихи выходят по вдохновению, — Алексис аж покраснел.

— Понятное дело, — махнул рукой Эвальд. — Однако что мешает вам попробовать? В конце концов, не все ж одному Хору мучиться с роялем под вашим наблюдением. Если получится что-то ужасное, признаем эксперимент проваленным и займемся чем-нибудь другим. Ну как? Рискнете? Кто за?

Рука Иланы взметнулась сразу же, Хор свою поднял лениво, Алексис — застенчиво.

— А мне чем заняться? — приподняла бровь Хемена. — Я не отношусь к творческим людям.

— А ты придумаешь тему для совместного творчества, — моментально выкрутился Эвальд. — Идет?

Она повела плечом и последней изящно подняла руку.

— Только не жалуйтесь, если вам не понравится.

— Договорились, — радостно подвел итог голосованию Эвальд. — Итак, леди Хемена, ваше слово?

— Темой будет… вода и все, что с ней связано, — минуту подумав, решила она. — Достаточно широкая, но для первого раза подойдет.

— Так вы надеетесь, что будут и следующие? — мигом просиял Эвальд. — Прекрасно, что у этой идеи есть потенциал. Тема мне нравится, и я думаю, что наш поэт и наша художница найдут, что изобразить из нее. Господа, я жду ваших творений, у вас есть час, чтобы создать шедевры. Поскольку меня некоторые зде присутствующие считают, скажем так, болтливым, — он улыбнулся, глядя на Илану, — то я вас покину, дабы не смущать.

— Я тоже могу выйти, — вызвался Хор.

— Нет, останьтесь, — внезапно попросила Илана. — С вами интереснее. Хемин, и ты тоже, с тобой я буду консультироваться насчет темы.

— Признайся сразу, что я сбиваю с настроя, а Хемин и Хор — нет, — нисколько не смущенный, заявил Эвальд. — Я появлюсь через час или в том случае, если позовете. Все, исчезаю и никому не мешаю, — и он выскользнул в прихожую, откуда вела дверь во вторую комнату.

Илана и Алексис зашептались между собой, а Хемена двинула бровями, приглашая Хора к продолжению разговора. Только его чего-то не тянуло. Тянуло больше подумать, не отвлекаясь на беседу, о всем том, что происходило в последние дни, об участии в этом Рондера и Эвальда Мистералей и всех странностях.

Мелькнула внезапная мысль. Повинуясь ей, Хор быстро поднялся, двинулся в прихожую, прошагал к нужной двери, почти беззвучно открыл её и скользнул внутрь, в комнату, обставленную точно так же, как и первая, только без рояля, зато с двумя большими шкафами. Эвальд сидел на стуле за мольбертом и… рисовал. Хор, удивленно замерев, успел увидеть ярко-черный силуэт человека за роялем на сине-зеленом фоне в серебряную крапинку, словно сверху на рисунок насыпали звезд. Взгляд художника стремительно метнулся к вошедшему, а затем Эвальд удивительно изящным движением подхватил стаканчик с грязной от красок водой, выплеснул его содержимое на почти готовый рисунок и ослепительно улыбнулся.

Да, этот человек находился за границами понимания Хора.

— Что это было? — тихо спросил он.

— Ваш портрет, — пожал плечами Эвальд. — Но я очень не люблю, когда меня застают за рисованием. Увиденный ранее времени портрет я уже не могу нормально доделывать, а потому вы видите то, что видите.

Хор тихо вздохнул, глядя на растекающиеся по картине грязно-серые разводы.

— Все же вы странный человек, Эвальд.

— Очень даже может быть, — развел руками он. — Что ж, когда-нибудь я нарисую новый, и он до вас дойдет, если вы не станете проявлять излишнее любопытство. Так по какому поводу вы зашли?

— Не хочу мешать им, — беспечно ответил Хор, хотя эта беспечность далась ему не так легко после вызванного собеседником недоумения. — Да и без вас стало скучнее.

— Не хотите развлекать Хемин? — Эвальд вполне качественно изобразил возмущение. — Я на вас обижен. Я для того вас и приглашаю, чтобы она присутствовала, а то наша высокоумная Ричардель не любит простых разговоров, а с вами она может о многом побеседовать.

— Например, об обучении военному делу, которое я забросил, поскольку сейчас состою в Центре Одаренных, — в голосе Мальса скользнул вызов. Вот сейчас и должен был решиться волновавший Хемену вопрос.

Эвальд улыбался и ничего не говорил в течение целой минуты, сказав этим достаточно.

— Мы с вами оба прекрасно понимаем, что военного дела вам не избежать, — наконец пожал плечами он с прежним дружелюбным видом.

— И можно узнать причину, по которой случилось ваше понимание? — хоть собеседник и оставался совершенно мирным, но Хор атаковал.

— В тот вечер вы провожали Хемин до дома, а значит, могли и зайти к ней, и помочь ей с решением задач, — просто сказал Эвальд. — При всем уважении к моей сестре, я знаю, что выдающихся талантов полководца у нее нет. Чего не скажешь о вас. Узнав от Маршала о назначении, я просто умножил два на два и получил, соответственно, четыре. Я не стал сообщать о случившемся Рэру, — Хор не сразу вспомнил, что так он называл Рондера Мистераля, — и просто ждал, надеясь, что вы окажетесь честным человеком и займете полагающееся вам место.