Маршал грозового мира

— Кей выбрал его сам, — нахмурился Хор. — Я отказался от этой роли, но, думаю, он выбирал из нас троих. — Его мозг лихорадочно заработал. — И если брать связь со всеми жертвами, то Хемин отпадает, ведь она не имела никакого отношения к Мэшмету Зорренду и адмиралу Иушнице. Раль тоже не встречалась с адмиралом. А я… Я вообще не знал Виорди Мистераль, — разочарованно закончил он. — Что же выходит, был выбран какой-то другой центр?

— К сожалению, точно этого не определишь, — бесстрастно произнес Байонис. — Связь между центром и точками круга может быть самой причудливой, а мы всех нюансов не знаем, так что невозможно сказать определенно.

— Ничего нельзя сказать определенно, — с раздражением ответил Мальс и дернул к себе оба листка. — «В те дни, когда нам с ним как раз требовалась помощь, пришел он. Больной и истощенный, восхищающийся не тем, кем надо, но желающий приобщиться ко всем сокровенным знаниям». Здесь речь идет о помощнике. Он однозначно сильно болел. В этом уже нет сомнения, — Хор осознал, что говорит обрывистыми предложениями из-за непонятного волнения, возникшего после этих мыслей о неясном центре круга. Он приказал себе успокоиться и принялся безэмоцинально читать дальше: — «Нас снова стало трое, как в безвозвратно ушедшие прекрасные времена. Только вот он отличался от неё, поэтому не получилось того идеального соединения, и он умер, не сохранив себя ни на каплю. Тем не менее, нас снова стало трое».

— То место, которое без метафор не поймешь, — покачал головой Байонис. — Не думаю, что этот помощник умер и восстал. Нет, он просто сделался вторым Проводником, растеряв свою сущность и, возможно, забыв о прошлом. При том он полностью подчинялся Гиретте, оттого тот и писал про рабочие руки и исполнительность в своем дневнике.

— И все же сначала упоминается его болезнь, а затем о ней нет ни слова, — напряженно произнес Хор. — Может… Может, Проводник как-то излечил своего помощника, но при том лишил его изначальной личности?

— Логичный вариант, — одобрил Маршал. — Вполне возможно, что этот помощник не горел желанием действовать во благо убийцы Хасдента, но из-за болезни подчинился и в результате стал второй составляющей Проводника. А теперь действует и здесь. Потому что вылечился телесно, но остался с заболеванием разума. Правда, здесь есть одна мутная вещь: этот человек никак себя не проявил в отношении дневника, а ведь именно тот — место «могущественнейшей силы». Гиретте твердил, кричал, вопил об исключительности сидящего внутри него духа, который оказался запечатан на этих страницах, и об этом не мог не слышать помощник — и тем не менее, он даже не попытался выкрасть дневник или сделать с ним что-нибудь. Это довольно странно, не находишь?

— Довольно странно, да… — задумался Хор. Вдруг блеснула идея. — Однако после смерти Гиретте второй мог… излечиться. А значит, все забыть.

— Излечиться? — свел брови к переносице Байонис. — Но если это произошло сразу же после гибели его учителя, без каких-либо психологических инновационных методик доктора Хасдента, то как это вышло и с чем это связано? Думаешь, некая магия держала помощника в подчинении? Однако никакая магия не способна воздействовать на разум, и ты прекрасно это знаешь. Хочешь сказать, мы сталкиваемся с исключением из главных законов природы?

— Вы сами предполагали наличие этого исключения, — чуть обиженным тоном заметил Мальс. Ему не давала покоя странность в поведении Байониса: возникало ощущение, что некоторые дебаты повторяются в их спорах дважды, но в них меняются стороны. До этого у Хора уже мелькала подобная мысль, но он подумал, что, видимо, что-то неверно понял, и тогда решил отложить выяснение этого вопроса. Сейчас же Мальсу хотелось бы разрешить это недоразумение, поскольку оно выглядело довольно подозрительно.

— Я говорил о другом роде исключения, — невозмутимо отбил удар Маршал. — Я предполагал, что действительно существует некая особая сущность или же особая магия, покровительствовавшая Проводнику. Но я не думаю, что эта магия воздействовала на разум помощника. Это было бы слишком сложно и затратно, а ведь у Гиретте тогда ещё не получилось достать метод Хасдента.

— Ладно, возвращаемся к «Истории», — пробормотал Хор. — «Мы проводили остаток людей, мы завершили круг, и в руках у нас оказался весь метод». Проводник разобрался со всеми своими жертвами и получил бумаги Хасдента.

— «Я получил ту силу, о какой мечтал: теперь я мог провести себя, а его запечатать в этих строках». Хотел бы я знать, что имел в виду Гиретте, говоря о силе: вряд ли он воспользовался методом Хасдента сразу же. Скорее всего, эту силу обеспечил именно собранный до конца круг. То есть он не зависит от метода убийства. То есть существует ещё что-то в этом обряде, что и помогает получить в конце что-то.

— Связь с Проводником? — предположил Хор. — Если помощник остался в живых, то вполне может быть так.

— Точности мы себе, увы, позволить не вправе, — пробормотал Маршал и вернулся к тексту. — «Правда, как провести его, я не знал, ведь он уже умер, а задействовать для этого его не хотелось. Поэтому я оставил это на усмотрение судьбы, а сам занялся запечатыванием его, в то время как он стоял позади меня и внимательно наблюдал за этим». Здесь легкая путаница из-за того, что провести не могут одного, а запечатывают другого, при том первый присутствует, и обоих их зовут «он».

— Помощник мог провести Гиретте, но обратного тот уже не допускал, — снова задумался Хор. — Интересно, почему? В чем вообще отличие по правам этих двух?

— Боюсь, — вздохнул Байонис, — что это отличие продиктовано исключительно воспаленным разумом Гиретте. Мне хотелось бы верить, что категоричность его заявлений чем-то серьезным подкреплена, но… Видишь ли, Проводник заявляет, что его помощник уже умер: возможно, тот оказался «слишком близко к смерти», то есть слишком близко к слиянию с второй сущностью. То есть Гиретте уже не воспринимал его, как полноценного человека, однако считал, что он сможет выполнять обязанности Проводника, раз уж заимел такую плотную связь.

— Видимо, да, — кивнул Хор и снова впился глазами в текст: — «И вот оно, великое запечатывание, великая формула, то наследие, которое останется от меня на вечную вечность». Наверное, тут уж точно не помогут разговоры и предположения. Либо запечатывание сохранило какую-то силу в дневнике, либо — нет, и вопрос этот не так уж для нас и важен, поскольку дневник уже уничтожен.

— А дальше начинается самое интересное. «Он начинает просыпаться по кругам. Каждый становится все шире и шире, каждый раз дается все больше и больше силы, пока наконец он не пробуждается и не дается в руки». Это объясняет неспешно разворачивающуюся деятельность Кея. Потом там ещё будет фраза про семь лет с момента «запечатывания», а это уже совершенно точно вписывается во временные рамки всех убийств.

— «Круг необходимо чертить тем самым методом, который добыли мы втроем», — подхватил Мальс. — То есть методом Хасдента. «Семеро вокруг одного. Либо в начале, либо в конце должен стоять тот, чья внутренняя сила особенно велика». Синди Хассен? Она не владела никакой силой. Значит, этот человек — в самом конце.

— «Если с него начинается, то завершается все его кровью. Если им завершается, то начинается все с его крови», — зачитал Маршал. — Здесь уже туманнее. Я понимаю, если человека убивают последним, а перед этим добывают его кровь. Но наоборот?

— Мне это не кажется странным, — пожал плечами Хор. — Не забывайте, нам сейчас противостоит человек с даром лекаря. Сохранить на неделю кровь — это не такое уж и сложное дело. «Если мал потенциал», — принялся читать дальше он, — «то потребуется семь кругов, если внутри больше энергии, то хватит и пяти или даже трех». Здесь не нам судить, но Кею, видимо, потенциала все же не хватило. «Когда чертишь круг, нужно обращать большое внимание на знаки судьбы и как можно меньше задействовать личной выгоды». Вот это мы, — он с сожалением вздохнул, — видели и, увы, не раз. «В первую очередь — справедливость. Никто из семи не должен быть вовлечен в круг просто так». Это мы тоже видели, хотя справедливость у нашего противника своеобразная.

— «Когда он снова проснется, в этом мире наконец-то наступит справедливость. Потому будет лучше, если с момента запечатывания до момента пробуждения пройдет немного времени. Самое лучшее — семь лет», — прочитал Байонис. — Вот про это я и говорил. Семь лет. Но касательно справедливости, конечно, полный бред. От того, что вылезет один дух, даже если б он существовал, мировое счастье не наступит. «Но я всего этого не увижу и на это не повлияю — я лишь встречу возле ворот тех, кого доставит к ним следующий Проводник. И тот день станет для меня самым счастливым во всей моей жизни». Это тоже малосодержательный радостный бред уверенного в своей правоте сумасшедшего.

— «И помните: легенды не лгут», — продолжил Хор. — «Легенды живут своей жизнью, пряча в себе порой самые могущественные силы этого мира. Сборники легенд — это сильнейшее оружие, которым можно победить целую армию. Кто хочет стабильности, тот должен сжечь все эти сборники. А кто хочет спасти этот мир, тот должен читать и впитывать в себя — может, найдет кого-то, кто подобен ему и кто сможет проникнуть внутрь души, стать вторым Проводником». Тоже, думаете, бред?

— Нам он явно без пользы, — кивнул Байонис. — Хотя ты можешь пойти и почитать сейчас сборник легенд — авось и найдешь оружие против Кея.

— «Я заканчиваю», — приступил к последнему абзацу Мальс. — «Последние песчинки падают вниз, жизни отмерен срок. Великое счастье — уходить, зная, что тебя проводит он. Вам всем ещё придется испытать это счастье. Вы не представляете себе, как это прекрасно, и вы будете сопротивляться. Не надо. Благодарите его за подаренную милость, склонитесь перед ним, и он подарит вам то, что есть высший смысл жизни». А вот это уже точно бред.

Текст закончился, и оба исследователя внимательно посмотрели друг на друга, понимая, что настала пора подводить итоги. Мальс прокашлялся. Поглядел на листки в руках Маршала, а потом — на самого Маршала.

— Очень запутанная вещь, — с досадой произнес Байонис. — Я сделаю тебе копию, и мы будем ещё не раз это перечитывать. Однозначных выводов я сделать не могу. Единственное, что очевидно, — это стадии болезни Гиретте и его преступлений. Дальше уже начинаются версии. Моя состоит в следующем. Хасдент и есть тот врач, который вылечил Поводника, но испугался его и начал готовить оружие, чтобы защититься, если вторая сущность проснется опять. При испытании этого оружия, вытягивания магии, изобретенного Хасдентом, и погибла Моул, а в результате взбесился Гиретте. Это то, что касается причин и следствий.

Маршал сделал паузу, обдумывая дальнейшие выводы, затем снова заговорил:

— Так называемый Проводник — это либо проявление сумасшествия, либо что-то очень серьезное, что я не могу анализировать. Помощник — обыкновенный человек, забравший себе секрет Хасдента и, думаю, действующий сейчас против нас. Слова о его смерти означают переход его в некое состояние, необходимое для полноценной поддержки Проводника. Правила круга и то, что касается его дальнейшего применения, — правда. А вот запечатление и позднейшее возвращение Проводника может быть и правдой, и ложью. С мнением об этом я ещё не определился. Пожалуй, это все. Говорить о записях Гиретте можно без конца, но вот есть ли в этом смысл?

— Кто знает, — развел руками Хор. — В большинстве суждений я с вами согласен — согласен и с тем, что над этим нужно очень хорошо подумать. Больше всего меня интересуют правила круга, ведь именно ими руководствуется сейчас Кей.

— И, увы, они ничего не дают, — хмыкнул Маршал. — Если б мы знали, кто стал последней версией центра круга… Подозреваю, что это все же Эвальд Мистераль. Он мог быть связан и с адмиралом, и с Мэшметом Зоррендом, и даже с Синди.

— Это да, — кивнул Хор. — Возможно, мы трое своей непостоянностью Кея утомили, и он решил оставить знаки судьбы и вернуться к старому центру. Бедный Эвальд. — Вдруг вспомнились его слова в квартире Мистералей в утро после трагедии. Да, похоже, сам наследник фамилии считал, что рядом с ним совершаются все жуткие убийства.

— И ты, и Юнари, несомненно, связаны с ним, так что будьте особенно осторожны на свадьбе, — предупредил Байонис.

— Выйдет глупо, если седьмой жертвой станет кто-то из неё, — усмехнулся Мальс.

— Будет глупо потерять временника, — внезапно сузил глаза Маршал. — Я знаю, что ты любитель риска, но не забывай, что ты рожден не просто так. Некоторым людям суждено оставить приличный след в истории — вне зависимости от того, хотят они этого или нет.

Хор коротко улыбнулся.

— Я, например, хочу.

========== Глава 3. Сменившееся ==========

Раль шла по небольшой улице на северо-западную окраину города, где находилась их с Хором конспиративная квартира, в которой хранились кольца памяти и оружие. Именно там они спрятали то кольцо, внутри которого Кей поместил свое насмешливое послание. Быстрая ходьба, осенний холод улиц и ни на минуту не останавливающаяся жизнь города немного привели её в себя, отчасти успокоили взбудораженные мысли. Раль искала защиты во всем, в чем только могла. Она собиралась ещё внимательнейшим образом изучить своего дракона, ведь к его возвращению приложил руку именно Кей.

Ключ от квартиры Адилунд носила с собой всегда, ещё один экземпляр находился у Хора, а третий они спрятали в укромном месте — на всякий случай. В том, что касалось их секретных предприятий, Хор перестраховывался десять тысяч раз, совсем как теневики, ставившие превыше всего конспирацию. Да, здорово, что Мальса взял себе в ученики Маршал — здорово ещё и потому, что это спасало его от слишком тесной связи с незаконной организацией.

Раль вошла в четырехэтажный стандартного вида кирпичный дом, почти весь занятый небогатыми жильцами, большинство которых не задерживались здесь долго. Из-за постоянной «текучки» все мало обращали внимание друг на друга, оттого Хор и выбрал это место.

Квартира располагалась на первом этаже. Она считалась двухкомнатной, но вообще это была одна комната, разделенная пополам довольно тонкой перегородкой, сквозь которую слышались все шумы. Из-за того, что один предприимчивый жилец сам ставил и перегородку, и дверь в ней, вся конструкция не обладала надежностью и удобностью. Дверь постоянно требовала починки, а в пустом пространстве между поперечными стенами поселились мыши. Впрочем, нынешних владельцев квартиры это не расстраивало, ведь они здесь не жили, используя это место лишь как склад или тайный уголок для встреч.

Прикрыв за собой входную дверь, но даже не став её запирать — все равно никто не зашел бы, в этом доме все привыкли сидеть в своих норах и не лезть к другим, — Раль прошла во вторую комнату, где располагался главный тайник. В свое время на его обустройство Хор потратил целую неделю, зато теперь они оба могли быть спокойны: их секреты никто бы не открыл. Повернуть маленький рычажок, спрятанный за ветхим диваном, встать на табурет и нажать на якобы сломанную деталь люстры, затем особым образом поднять подоконник — и под ним обнаруживается крупный ящик с несколькими отделами, в одном из которых и лежали все кольца. Свой обрез Хор прятал в соседней комнате, а здесь находились только пистолеты.

Раль стремительно вытащила лежавшее отдельно от всех кольцо и сунула его в протез, не заботясь о влиянии магии — в конце концов, в прошлый раз-то все получилось. Адилунд захлопнула крышку, и в этот момент раздались щелчок в прихожей и скрипение двери, которую кто-то с явным усилием открывал. Раль вздрогнула, и пяти секунд оцепенения ей хватило для того, чтобы упустить единственный шанс на сохранение их с Хором тайны. Она запоздало захлопнула подоконник, но это уже видел вошедший человек.

— Не ожидал от вас подобного, леди Мистераль, — знакомый неприятный голос обжег, словно удар хлыста. Раль развернулась. Перед ней стоял Пеннет, секретарь Рондера Мистераля, не обладающий магическим даром, зато очень преданный своему господину и недолюбливавший его детей.

— Магию против меня применять не советую, — в руке Пеннета блеснул маленький пистолетик. — Что у вас там спрятано?

Адилунд молчала, до боли закусив нижнюю губу. Все пропало. Она погубила себя, а может, ещё и Хора. Ну почему именно сейчас? Пеннет подошел ближе и недвусмысленным жестом велел Адилунд отодвинуться. Она бездумно сделала два шага назад, осознавая, что ничего не сможет сделать. Хор бы придумал какой-нибудь выход. Пеннет приподнял подоконник, глянул на содержимое тайника и со злой усмешкой посмотрел на застывшую Раль.

— Ай-ай-ай, леди Мистераль. Сотрудничество с теневиками, контрабанда, хранение оружия. Господину Мистералю будет очень интересно узнать, чем на самом деле занимается девушка, которую он принял в семью. Идемте, — он резко схватил Адилунд за руку и потащил вон из комнаты, оставив тайник открытым.

***

Хор согласился на встречу с Юнари Мистераль, дабы представлять, что за брак ждет его в дальнейшем. Впрочем, он знал, что не откажется от своего решения, даже если невзлюбит эту девушку с первого взгляда. В большинстве семей Объединенного Мира отношения между супругами давно перестали что-то значить, а сейчас Мальса интересовал Кей и только Кей. Уж слишком далеко он мог зайти со своей силой и умением скрываться. Скорее всего, и впрямь действовала группа, уж слишком убедительной вышла проверка в ночь смерти Хорди.

Хор направлялся в особняк Мистералей, довольно старый дом на площади Локеры. Она носила имя богатой женщины, приказавшей расчистить местный лес и построить на его месте деревню, которая через пару веков стала столицей Объединенного Мира. С Локеры началась история этого места, и оттого в её честь назвали одну из самых красивых площадей, а также парк в южных окраинах, двадцать лет назад вырубленный под постройку фабрики.

Площадь эта существовала ещё при королевской власти, а при росте города расширили и её. Сейчас там находились в большинстве своем дома знатных семей, в том числе и Мистералей. Эвальд не любил этот особняк, потому и жил в небольшой квартире, но сейчас в Квемере находился сам глава фамилии и уж слишком много её представителей, так что квартиры, где проводились все веселые вечера и где погибла Виорди, уже не хватало. Юнари Мистераль, приехавшая в столицу для определения своей судьбы, расположилась здесь, и сюда же направлялся её жених.

Встретил его непривычно хмурый Эвальд, который после смерти Виорди растерял всю свою жизнерадостность. Он проводил Хора в гостиную с длинным столом, вокруг которого располагались строгого вида стулья из темного дерева. На одном из них сидела Юнари Мистераль. Ей было двадцать шесть лет — это Мальс знал ещё из анкет Ли, поскольку она имела сведения о возрастах, гороскопах и дарах всех потенциальных учеников.

Несмотря на то, что они с Раль принадлежали одной фамилии и приехали из одного региона, никаких общих черт Хор заметить не смог. Невеста имела светлые волосы, и её лицо казалось лицом хрупкой куколки, а выражению глаз явно не мешало убавить снисходительности по отношению к собеседнику.

— Добрый день, господин Эссентессер, — поздоровалась Юнари, поглядывая куда-то мимо него. Видимо, её чрезвычайно интересовал дверной косяк. Хора потянуло из вредности обернуться и удостоить сей предмет столь же пристальным вниманием, однако он вместо этого просто кивнул:

— Добрый день, леди Мистераль.

Эта девушка с первых же минут настраивала Мальса на словесную битву. Похоже, она не очень-то обрадовалась перспективе выхода замуж за столь высокопоставленную персону и так и не смирилась с тем, что не преуспела в своем роде занятий.

Юнари вопросительно смотрела на него, не собираясь сама занимать ведущую роль в разговоре. Она выглядела чрезвычайно занятой дамой, которая снисходительно удостоила Хора аудиенции и теперь ждала, когда же он начнет говорить о деле. Однако посетитель уже настроился на словесную и не очень драку, поэтому вежливо молчал, одновременно изучая лицо невесты. Интересно, до краха в стезе Зоррендов она думала о замужестве? А если думала, то кого представляла как идеального супруга?

— Жаль, что я вам не понравился, — усмехнулся Хор, присаживаясь на свободный стул, но не ровно напротив Юнари, а наискосок, чтобы она могла увидеть его, лишь повернувшись. — Но это взаимно. Тем не менее, завтра у нас свадьба, и с этим приходится мириться.

— Завтра свадьба, а через три дня могут быть и похороны, как у Виорди, — пожала плечами Юнари, не собираясь на него смотреть и, наверное, даже радуясь поводу и дальше изучать дверной косяк.

— Могут быть, — невозмутимо кивнул Мальс. — Но если бы вы этого боялись, вы не согласились бы, верно?

— А может, я разочаровалась в жизни, — повела плечом Юнари, напомнив Хемену, такую же независимую перед незнакомыми, но внутри иную. — А вас настолько привлекает союз с нашей семьей? — приподняла брови невеста. При том, что она не оборачивалась к собеседнику, смотрелось это неубедительно.

— А вы не любите людей с фамилией Хорана? — лениво спросил Мальс, решив тоже почтить вниманием дверной косяк. Тому уже было впору засмущаться от такой популярности.

— Да, не люблю, — не стала изменять прямоте Юнари. — Но Крылатых. Надеюсь, что Грозовые окажутся не такими.

— Я не знаю, отличаются они или нет, но то, что я отличаюсь от Грозовых, это факт.

— О да, я уже успела это понять, — заметила Юнари со странным выражением лица, сочетавшем и превосходство, и неприязнь.

Мальс помнил торопливые слова Уны, звучащие из патефона: да, тот перевирал всю интонацию, однако темп и саму речь изменить он не мог, так что Хор точно знал: гордячка не стала бы так просить о помощи незнакомого ей человека. Скорее всего, Юнари гордячкой и не была, просто выпустила шипы в честь знакомства.

— Что вам про меня наговорили? — спокойно произнес Мальс.

— Извините? — она снова красиво двинула бровью, изучая дверной косяк.

— Я спрашиваю, какие откровенные вещи вы про меня услышали? Вас должны были серьезно просветить насчет жениха, и вы заранее меня невзлюбили, значит, тому есть веская причина. Вот я и хочу знать, что это за причина.

— Вы, — лаконично ответила Юнари. И одним стремительным разворотом встретилась с ним глазами. Хрупкая куколка готова была драться и на чем-то потяжелее словесных выпадов и игнорирования взглядом.

— О, я служу причиной много чему, — улыбнулся Хор. — И не смогу с ходу понять, какая именно деталь моей биографии так вас разочаровала. Просветите меня.

— Ваша служба незаконной организации, прячущейся в Квемере, — отчеканила Юнари и посмотрела на него уничижающим взглядом. О, кажется, она считала теневиков чем-то ужасным, а собеседника — чуть ли не разбойником с большой дороги. Прекрасно. Только вот разбойников с большой дороги не воспитывают, на них вообще ничего не действует. Особенно на тех, кто грабит не пистолетами, а умом.

— А вы в курсе, что с ними спокойно сотрудничает полиция? Может, и её за это заклеймить? — Мальсу стало смешно. Он соприкоснулся с тенью именно из-за того, что хотел помочь этой излишне импульсивной девушке. Хотел спасти её жизнь. Впрочем, Хор не мог сказать, что сам не получил от этого преимуществ. Ему понравилась теневая жизнь, однако новые обязанности не позволяли снова окунуться в нее. Маршал остается Маршалом, правителем, и лишь сохраняет наметочные контакты с организацией, чтобы получать в сложных случаях информацию. Состоять на службе правителю Объединенного Мира было уже некрасиво.

— Полиция делает это в случае особой необходимости, — не смутилась Юнари. — И она не подчиняется преступникам.

— А я что — подчиняюсь? — Мальсу уже нравилось узнавать новые необычные факты о себе. Вот вчера, например, выяснилось, что он и есть Кей. Правда, полчаса спустя удалось доказать совершенно обратное, но с того момента Хор понял, что должен тщательнее приглядывать за тем обликом, какой создает в глазах других людей. Тровен наверняка потратил немало усилий, работая в тупиковом направлении, и вот теперь Юнари воспринимала жениха в штыки.

— Вы им служите, — провозгласила будущая супруга без тени сомнений. — Вы, конечно, можете говорить что угодно, но этого не отменишь. Представьте себе, я не неграмотная дама, которая готова на всех кричать, а сама ничего не понимает. Я знакома с основами устава тех, кто ходит в тени и смотрит сквозь туман. Не ожидали? — она усмехнулась совсем как Ли.

А это и впрямь оказалось для Мальса удивительным. Он думал, что Юнари просто клеймит всех, кто связан с организацией, ведь её предыдущие слова звучали отчаянным неумелым протестом, а теперь в них показалась и хитрость. Что ж, будущая супруга оказалась не так-то проста. Это радовало. И слегка напрягало, поскольку она явно была склонна к самодеятельности и порывистым решениям.

— Вы у них на службе, — утвердительно произнесла Юнари. — Вы заключили контракт и обязаны отдать долг при возможности, поэтому будете подчиняться людям из тени, а значит, стоите вне закона. И про полицию в этом случае говорить глупо.

— Контракт был, это так, — кивнул Хор. — Однако вам не стоит думать, что он подразумевает послушание с моей стороны. Он всего лишь определяет мои права и проводит границу моей деятельности. Если вы знакомы с основами устава, может, слышали и слово «свободный торговец»?

— То есть контрабандист, — безжалостно отрезала Юнари.

— Вижу, что слышали, — кивнул Мальс с невозмутимым видом. — Так вот, вам должно быть известно, что такие люди обязательствами не связаны, они лишь не должны преступать черту.

— Они обязательствами не связаны, это верно, — как-то слишком легко согласилась Юнари. — Однако вы-то уже не свободный торговец. Вы заключили более глубокий контракт, я все знаю. Вы и наша Адилунд. Вы её в это и втянули.

— О, ещё и вашу родственницу приплели, — чуть поморщился Мальс. — Я не против, когда врут обо мне, но не люблю, когда это задевает других людей, не имеющих ко всему никакого отношения.

— Да вы сами не врите, — Юнари подалась вперед, продолжая атаку. — Как раз с Адилунд все верно, и ошибки быть не может. Пеннет сам видел, как она выходила из магазина, где встречаются с вашими тенями, а ещё человек, которому глава фамилии доверяет, рассказывал, что она встречалась с этими людьми и что-то у них спрашивала. Контрабанду вашу мы тоже нашли.

Мальсу удалось сохранить непроницаемое выражение лица, но он в самом деле был удивлен, не думая, что можно с такой легкостью раскрыть всю их систему. Юнари довольно усмехалась.

— Ну что? Можете возразить? — она смотрела так, словно сама и раскрыла Раль.

— Если б я и возражал, то главе фамилии, а не вам, — ровно произнес Хор. — Ну, а как же выяснилось скромное участие в этом деле моей персоны?

— Можете не беспокоиться, она про вас не рассказывала, но в тайнике лежал контракт, подписанный от лица Мальса Хора. Мне глава показывал. Теперь вам уже нет резона юлить в том, что касается этой темы, — победно закончила его невеста.

Мальс едва заметно пожал плечами. Он уже оправился от удивления и теперь задал только один вопрос:

— Я только не пойму: а с чего вы решили, что я имею глубокий контракт с теневиками? Ведь вы нашли в тайнике только документ о подтверждении статуса свободного торговца.

— Да любому ясно, что вы все это проворачивали вместе, — хмыкнула Юнари. — Просто та бумага более ценная, она спрятана где-то ещё, а может, и не оформлена до конца, однако Адилунд рассказала, что уже заключила этот контракт.

— Хотите верьте, хотите не верьте, — произнес Мальс, посерьезнев, — но я действительно ничего об этом не знал. Думаю, она так поступила только потому, что хотела найти убийцу Виорди. И не смотрите на меня так скептически. Ей и её сестрам повезло любить друг друга действительно крепко, и они — семья, а вот мы — так, одно только название.

Юнари вдруг ни с того ни с сего притихла, внимательно глядя на него. Кажется, она даже расхотела драться, впечатленная этими словами.

— Что с Адилунд? — спросил Хор.

— Сидит в своей комнате, пока глава и наследник разбирается с её делом, — ответила Юнари как-то отрешенно, не отрывая от него взгляда.

Участие в этом Эвальда Мальса успокоило: он знал, что названый брат Раль сделает для неё все необходимое, при том зная, что такое теневая жизнь Квемеры и, наверное, представляя, зачем его сестра все это устроила.

— И вы… — кажется, Юнари уже думала совсем о другом. — Вы тоже считаете, что семья должна быть семьей в полном смысле этого слова?

— Считаю, — кивнул Хор, осознавая, что их разговор повернул совсем в другую сторону, а настроение собеседницы полностью поменялось, как и её к нему отношение. — Правда, обстоятельства вынудили меня в итоге связать судьбу с вами.

— Да какие ж обстоятельства? — не поняла Юнари. В самом деле не поняла. Что же, Рондер Мистераль об этом с ней не говорил?

— Разве вам не объяснили? — приподнял бровь уже Хор. — Вы вообще знаете, что на этой свадьбе может появиться необыкновенно опасный серийный убийца?

— Говорили, — тряхнула головой Юнари. — Но я не боюсь, иначе не согласилась бы. Однако вы не ответили на вопрос. При чем тут это? Мы говорили о самих причинах свадьбы, а не о препятствиях, которые возникнут.

— Это не препятствия, — вздохнул Хор. — Это то, ради чего все и задумывалось. Проще говоря, ловля на живца. Убийца обещал сделать кровавой свадьбу с девицей из Мистералей — и мы попробовали провести такую, довольно быстро и как можно более скрытно. Здесь все тщательно охраняется, однако риск остается, несмотря ни на что.

— Да знаю я про риск, — с досадой оборвала Юнари. — Выходит, вам было все равно, лишь бы только спровоцировать серийника?

— Да, — не стал кривить душой Мальс. — Мы не имеем права ни на какую задержку, а здесь есть шанс схлестнуться с убийцей в выигрышной для нас ситуации. Он, конечно, знать об этом не будет.

— Понятно, — произнесла Юнари медленнее, обдумывая какую-то серьезную мысль. — Послушайте… Хоть мы не та пара, какая может надеяться на любовь, но пусть… Пусть у наших детей будет настоящая семья! Вы согласны?

— Я согласен, — и Хор протянул невесте руку, которую Юнари немедленно пожала.

Они заключили свой собственный договор, не зависящий от мнения высокопоставленных людей, однако обещающий стать необычайно крепким.

Он не ожидал, что она станет так себя вести. Она не думала, что он окажется таким. И теперь, с удовлетворением глядя в глаза будущей супруге, Хор думал о том, что ожидания обманываются не всегда неприятно.

***

Конечно же, Рондер Мистераль не подал виду, но его ситуация с излишне предприимчивой названой дочкой немало возмутила и ещё заставила насторожиться: какие ещё сюрпризы могла хранить двадцатилетняя девица, которая провела в Квемере три года? За три года она могла уйти в любые дебри, заключить прилично контрактов и навлечь на свою голову в два раза больше неприятностей, ведь никто уже не думал, что дракона удастся вернуть, а значит, Адилунд Раль ждало длительное нудное обучение в Центре Одаренных и как итог едва-едва полученная небольшая должность где-то возле родной фамилии в Облачном или Грозовом Мире.

Глава семьи пока ещё не решил, что делать с внезапно вернувшимся членом, потому и откладывал решение. А Раль сидела в запертой маленькой комнатке, не совсем предназначенной для того, чтобы в ней жили. Это было небольшое наказание, но вообще в особняк довольно долго не приезжали дамы, потому-то и не оказалось подходящих мест для того, чтобы расположить там названую дочь Рондера.

Раль сидела на колченогом табурете в неком подсобном помещении, куда складывали ненужный хлам: старые часы, какие-то кресла, опасно поскрипывающие при надавливании на них рукой, набор фужеров, покрытых паутиной, несколько странных механических предметов, назначение которых узнать так и не удалось. В общем, здесь находилось некое подобие лавки старьевщика: все эти вещи следовало бы давно выбросить или кому-то отдать, но дом, давно не чувствовавший хозяйской руки, завел в себе огромное количество ненужных ничейных предметов.

Раль сидела и думала над тем, что случилось. Её раскрыли. Это ничего страшного не означало, ведь о Хоре так и не узнали, а кольцо все равно лежало в потайном кармашке, никем не замеченное. Однако часть конспирации пропала, да и квартиру накрыли. И выяснилась новая неприятная вещь.

Пеннет оказался возле книжного магазина, откуда проследил за излишне задумавшейся и оттого потерявшей бдительность Адилунд, потому, что Рондеру Мистералю рассказал о не самых красивых предприятиях названой дочери… Трэйгл. Они встретились, когда Пеннет допрашивал Раль, и её поразило, как нагло и уверенно вел себя человек, казавшийся другом.

— Я думал, что главе фамилии всегда следует знать, чем занимаются все члены семьи, — с нескрываемой насмешкой произносил Трэйгл в ответ на её робкое: «Почему?» Он расхаживал по комнате, заложив руки в карманы и игнорируя присутствие Пеннета. — Кроме того, как вам должно быть известно, причинять вред однофамильцу чревато большими неприятностями как вам, так и всем остальным.

— Да разве я причиняла? — тихо спросила Раль, осознавая, как серьезно ошиблась в этом человеке.

— Могли, вполне могли, ведь вы заключили контракт, а значит, тени могли бы потребовать от вас чего-то, и вы побежали бы это исполнять, как послушная собачка.

— Прекратите!

— А с чего мне прекращать? — издевался Трэйгл. — Я-то ничего противозаконного не делал, я только находился рядом с вами. Теперь я имею полное право говорить, что хочу, а вы лучше помолчите. И так к вам проявляют снисхождение, хотя могли б и зашвырнуть в полицию.

— Да почему вы меня так возненавидели? — не смогла не сказать Раль, потому что перемена выходила уж слишком разительной. Сначала тихо просить, смущаясь и чуть ли не краснея, а затем так резко сменить тон. Из-за чего? И зачем требовалось скрывать истинное свое поведение и отношение раньше?

— Я вас не ненавижу, — двинул плечами Трэйгл. — Вы мне просто не нужны, а значит, меня не интересует, что с вами будет. Вдобавок к этому вы действительно нарушали закон по-серьезному, а оттого заслуживаете подобного к себе отношения.

— Вот, значит, как. Не нужна, — с горечью повторила Раль. — Мне казалось, что вы понимаете, что такое благодарность, но мне нередко кажется что-то неправильное… И кто же теперь помогает вам в поисках убийцы Синди?

— Я обратился непосредственно к главе фамилии, и он дал мне гарантии, что разберется с этим человеком, — заявил Трэйгл с прежней невозмутимостью. — Ему, в отличие от вас, по-настоящему можно доверять.

— И в отличие от вас, — неслышно прибавила Раль.

Её пугало то, как легко вышло ошибиться в человеке. Казалось, что все ясно и никаких туманностей быть не может, Адилунд не приглядывалась серьезно к своему спутнику, уверенная, что они помогают друг другу, а значит, на одной стороне и в дальнейшем тоже останутся на одной стороне. Наивно… Но как же все-таки относился Трэйгл к погибшей жене? После первых разговоров Раль сделала вывод, что он любил её, но сейчас, когда все перевернулось вверх ногами, сомнения находились на любую аксиому, касавшуюся этого человека. Хор смог бы понять его сразу, а даже если не смог бы, то соблюдал бы осторожность и не получил того, что досталось ей. Хор… Вот кто решал все проблемы. А Раль лучше всего смотрелась в роли его помощницы, сама не умея толково действовать в одиночку.

Проблем сейчас хватало, и её положение в доме Мистералей было ещё не самым худшим, что выпало сейчас. Гораздо более важной выступала необходимость в ближайшее же время расправиться с Кеем, чтобы не допустить новых убийств. Виорди умерла, ушла навсегда. А им осталось мстить и не давать уходить прочим людям, может, даже незнакомым, но тоже имеющим свои семьи, которые станут плакать и проклинать ужасного убийцу.

Медный шлем. Свадебный венец. Рондер Мистераль предполагал, что в ближайшие пару лет выдаст замуж Адилунд, но в ближайшие дни, хотя Виорди и погибла, готовилась новая свадьба. Об этом рассказала украдкой Илана, забежавшая к сестре в эту комнатушку. Каким способом младшей удалось раздобыть ключи, осталось тайной за семью печатями: та только подмигнула и предупредила, что никто не должен знать. Новую семью обретала Юнари Мистераль, ещё одна уроженка Крылатого Мира, потерявшая дар, но уже не так глупо и почти безнадежно. Её мог ждать Центр Одаренных, но Ли Ханненсдон уговорила Рондера использовать Юнари как средство налаживания отношений между фамилиями. А жених нашелся сразу же. Илана сообщила, что это Эссентессер, и других вариантов быть не могло: преемник Магистра все же не расстался с желанием получить жену из Мистералей.

Зачем ему это понадобилось, Раль не знала, но это определенно грозило какой-то опасностью. И она должна была как-то сообщить об этом Хору, чтобы он сориентировался и начал действовать. Ведь не зря Мэшмет Зорренд передал им эти слова. Может, именно эта свадьба дала бы какую-то зацепку или вовсе позволила бы уничтожить Кея, если б тот попробовал что-то на ней учинить.

Однако никто не собирался пускать провинившуюся Адилунд к её другу, хоть бы тот и находился на посту преемника Маршала. И как здесь добраться? Как передашь? Запиской? Обязательно прочитают и не обязательно отправят. Кодовых слов для писем они не разработали, хотя Хор один раз предлагал это сделать по примеру теневиков. Раль не любила все, связанное с организацией, поэтому выступила против, и он махнул на это рукой, сказав, что все же им не требуется такая сложность для того, чтобы связываться друг с другом. Кодовые слова уместны, когда письма читают, а на двух учеников Центра Одаренных вообще мало кто обращал внимание, они могли хоть революцию готовить.

И теперь Раль оказалась перед сложной задачей, для выполнения которой не имела средств. Связаться с Хором, связаться с Хором… Как? Илана приходила всего раз, и вряд ли ей удастся повторно навестить сестру, кроме того, это риск, так что на авантюризм младшей надеяться не стоило. Хемена исчезла. Виорди умерла. Эвальд ходил мрачнее тучи и мало на что реагировал. Вся их семья посыпалась осколками из-за Кея, и потому Раль обязана была уничтожить его, но утыкалась в стену. В буквальном смысле. В стены комнатушки, которые не могла покинуть. Решетки на окнах не давали доходить до крайностей, и в распоряжении Адилунд находился только весь хлам, наполнявший помещение. Конечно, в нем могло оказаться нечто полезное. Но большинство полезных вещей человек просто не может применить, то не догадываясь, как это сделать, то не догадываясь, что они вообще полезные, то ошибаясь в расчетах. В голове не желал рождаться никакой план побега или передачи письма.

Делать было нечего, и Раль принялась рыться во всей рухляди, надеясь, что это хоть чем-то поможет. Взлетавшая в воздух пыль заставляла чихать и морщиться, некоторые вещи угрожали развалиться прямо в руках, однако она старательно исследовала каждый заслуживающий внимания предмет. Ничего, что могло бы заменить отмычку, здесь не обнаружилось, да и, признаться, толково действовать отмычкой Адилунд не умела. Даже Хор освоил это мастерство едва-едва и быстро бросил практиковаться из-за её просьб не погружаться слишком глубоко в незаконную жизнь. Тогда Раль думала, что единственным её проступком будет помощь в перевозе колец, контрабанда из одного региона в другой, не очень-то строго наказывавшаяся судом.

Поиски острого предмета не увенчались успехом, и Адилунд взялась за изучение странных механических вещей, в которых могли сохраниться работоспособные детали и даже какая-то магия. Дар к Раль вернулся, и если он не позволял проникнуть в окно или в дверь, потому что здесь стояли укрепленные замки, то энергия могла помочь с этими вот механизмами и в итоге привести хоть к какому-то результату. Первый непонятный предмет так и остался непонятным после всех длительных изучений, похлопываний, нажатий и раздвигания деталей. Адилунд лишь нашла в самом потайном месте клеймо мастера, работавшего в Облачном Мире, и после этого пропала всякая надежда понять, для чего нужна эта вещь, и как-либо её использовать.

Следующая оказалась интереснее и что-то напомнила. Раль была уверена, что нечто подобное она видела в детстве, может, у отца, может, у Эвальда, может, у слуг. Вороша память изо всех сил, он вертела в руках этот необычный прибор: коробка с набором кнопок и крышка к ней, соединенные длинным проводом. Крышка была не совсем крышкой: она лежала сверху на запаянной коробке, закрепляясь несколькими рычажками. Раль нажала на пару кнопок без боязни — в конце концов, механизм уже давно перестал работать. Внезапно послышался слабый звон, и она вспомнила, где видела подобное.

Подобная аппаратура, используя магическую энергию, могла передавать слова на расстоянии, не превышавшем, правда, нескольких десятков метров. Такой аппарат некоторое время использовал у себя отец для вызова слуг, но потом разочаровался и, видимо, именно так эта вещь очутилась в захламленной комнате. Было время, когда подобные приборы шли нарасхват: люди думали, что их можно совершенствовать в плане длины действия, а изобретатели усиленно работали над этим совершенствованием, но… Не вышло. Что-то в расчетах оказалось неверным, ну или сама идея с самого начала была неверной, так что по прошествии нескольких лет большинство этих приборов отправилось на свалку. Раль удалось выхватить из памяти название — авифон.

Сейчас она сидела над не сломанным, просто ненужным авифоном, который передавал слова на расстоянии. Да, очень коротком. Да, практически без толку. Да, для разговора нужен был точно такой же аппарат у собеседника. Но все же Адилунд испытала радость. Ведь она имела магию, а если сочетать энергию механическую и магическую, то можно добиться многих прекрасных вещей. Раль даже не знала, откуда у неё вдруг взялась такая надежда, ведь именитые ученые в свое время не смогли улучшить авифон, а она ничего особого не знала и не умела, просто владела даром среднего уровня. Но непоколебимая уверенность отмела все сомнения, и Адилунд поднесла к уху крышку, одновременно направляя в коробку мощную струю энергии. Зазвенело. А потом — чудо свершилось. Из крышки донесся приглушенный, необычайно искаженный, но все же твердый голос:

— Мальс слушает.

— Мальс! — радостно воскликнула она, уже не думая ни про магию, ни про технологии, ни про расстояние. — Наконец-то ты!

— А это кто? — вежливо поинтересовалась крышка. На середине фразу почти заглушил странный звук, похожий на шорох.

— Кто-кто, Уна, вот кто, — улыбнулась Раль, почувствовав прилив хорошего настроения, но запоздало вспомнив, что эту шутку поняли бы только члены их маленькой семьи. Когда юная Адилунд впервые появилась у Мистералей, Хемин заметила, что она похожа на портрет их прабабушки по материнской линии, Уны. — Шучу. Я это, я.

— Ясно, — сдержанно отозвался Хор. Его голос жутко коверкал этот аппарат, не позволяя различить какие-либо эмоции. — Что случилось?

И она начала рассказывать — сбивчиво, торопливо, но радостно. О медном шлеме, о своей ошибке, о Юнари Мистераль, которую собираются выдать замуж, и о том, что это может стать опасным…

***

— Мистерали — это просто какой-то финансовый зверь. Все. До единого, — первым делом объявил Толл, заходя в дом, где его ждала Хемена. — Вот стоило мне только объявить свое покровительство твоим сестрам и брату, как одна из них моментально этим воспользовалась.

— Кто? — ответ Хемена почти знала, но спросила.

— Адилунд, разумеется, — Толл скинул пальто и бросил его прямо на диван. — Только ей пришла бы в голову идея пролезть столь глубоко в тень. К её чести сказать, она делала это только для того, чтобы отомстить за сестру.

— Виорди, — прошептала Хемена, вспоминая вечно печальное выражение бледного личика. Она погибла именно в ночь после объединения всех четырех сестер и брата, оставив ноющую тоску на месте радости единства. — Почему вы ничего не делаете против Кея?

— Что можем — делаем, — хмыкнул Толл. Они уже говорили на эту тему, очень долго и чуть ли не на крике. — Что не можем — не делаем. Он в первую очередь добыча полиции.

— То есть, вам он не мешает, и вы не желаете прилагать слишком много усилий к его уничтожению, — с горечью произнесла она.

— Хемин, не требуй от нас слишком многого, правила есть правила, у нас они соблюдаются неукоснительно. Я и без того стараюсь помогать твоим близким — обеспечил покровительство, так что все они смогут в крайнем случае найти защиту в тени.

— Они туда не пойдут, — вздохнула Хемена. — Предпочтут искать защиту там, где уже привычнее. Кто понадеется на недолговечную зыбкую тень, которая сейчас есть, а через секунду может исчезнуть?

— Мое дело предложить, — развел руками Толл. Он подошел к шкафу и принялся доставать свой любимый чайный сервиз. — Так ты не хочешь дослушать, для чего твоей сестре понадобилась помощь тени?

— Она просила найти Кея? — ничего не выражающим голосом спросила Хемена.

— В общем-то да, однако здесь было кое-что более конкретное. Она спрашивала, что значит символ — медный шлем, утверждая, что это подразумевает человека, который убил её сестру. Я не до конца это все понимаю, однако медный шлем — это свадебный венец. А среди некоторых посвященных уже вовсю обсуждают грядущую свадьбу Мальса Эссентессера и Юнари Мистераль.

— То есть, — встрепенулась Хемена, — вы хотите сказать, что тот символ относится к ним?

В памяти моментально возникло лицо Хора в те секунды, когда они встречались взглядом с Кеем.

— Вполне может быть, — лениво отозвался Толл. Все восемь чашек заняли свое место на столе, хотя использовать их могли самое большое два человека. — Эта свадьба охраняется получше казны, так что, думаю, Кея там ждут. И вполне могут дождаться.

— Ты так спокойно об этом говоришь.

— А ты так много от меня требуешь, — Толл почти полностью скопировал её интонацию. — Милая моя, то, что я оказываю тебе кучу услуг, ещё не значит, что я готов перевернуть ради тебя землю.

— Но Кей угрожает всем, в том числе и вам! — Хемена опять перешла на повышенные тона. Она не понимала, как можно игнорировать столь опасного человека. — Чем больше он убивает, тем сильнее становится. Сегодня это вам не мешает, а завтра начнут гибнуть люди из теней!

— Они не станут, поверь, — в голосе Толла читалась снисходительность, и это ещё больше разозлило Хемену.

— Не считай свою организацию всесильной, — она смогла говорить тише, но в душе по-прежнему кипело. — Этот человек многое может — к сожалению, слишком многое.

— Своих людей мы защитим всегда, — тон Толла сделался тверже. — А я и так делаю слишком много уступок. Наша организация не благотворительная, пора бы тебе это понять. Собой я распоряжаться могу как угодно — тень есть тень, с ней не поспоришь. И да: я не хочу, чтобы ты в ближайшее время встречалась с Мальсом Эссентессером. Вернее, встретиться-то можешь, но пусть он с самого начала уяснит, что я не собираюсь делать слишком много подарков. Маршал просил меня о книгах запретной литературы — и как бы мне не пришлось слышать то же самое от тебя.

— Запретная литература? — округлила глаза Хемена. — Он хочет с помощью этого разобраться с Кеем?

— Байониса больше интересует его преемник, — качнул головой Толл. — У него какие-то там непонятности-странности с даром, хотя тот вроде как иссяк, вот Маршал и старается как-то его вытянуть на приемлемый уровень, чтобы не иметь конфликта с прочими Эссентессерами. Верхушка и так расшатана донельзя, новые конфликты могут привести к расколу.

— Так значит, дело все-таки в Хоре, — неслышно произнесла Хемена, понимая, что действительно слишком многого требует от и без того спасшего её человека, однако зная, что не может оставить без помощи того, кто первым открыл ей дорогу к свободе.

— Возвращать магию при помощи запретных методов — вот что намерен наш уважаемый Маршал. Это безумие, — Толл уселся на кресло и закинул ногу на ногу, мрачно рассматривая батарею выставленных чашек. — Потому я не собираюсь ничего делать.

— Но магию запретными методами не вернешь, — слегка запуталась Хемена. — В книгах об этом нет ни слова.

Толл зло прищурился.

— Тебе-то откуда знать? Можно подумать, ты такой уж специалист по тайным книгам, которые читали только высшие среди теневиков. Вот я представляю, о чем говорю.

— А я — тоже, — не менее твердо произнесла она. — Если бы такой метод существовал, его бы сумел разыскать или хотя бы искал сейчас мой отец. Для Рондера Мистераля эта проблема — одна из основополагающих, он бы уцепился за любой возможный способ её исправить. Но нет. Ты вряд ли читал эти книги, Толл, ведь ты не сильный маг. И Маршалу неоткуда знать о том, что там могут быть подобные методики. Нет, он искал нечто другое, совершенно другое. То, что справедливо занесли в перечень опасной информации и скрыли от многих людей.

— Думаешь, информацию о несистемных дарах? — свел брови Толл. — Это больше похоже на правду, но у кого прикажешь искать подобный дар? У преемника Маршала?

— А может, и у него, — смело сказала Хемена.

— Ну что ж… Ладно. Я попробую договориться об этом, однако не раньше, чем получу об Байониса всю информацию. Потом уже решим, что делать с книгами, как и кому их передавать и передавать ли. Возможно, хватит только скопированных нескольких страниц. Ты на меня плохо действуешь, — мрачно прибавил он, глядя на Хемену. — Чувствую себя немного идиотом. Не хватало только, чтобы я действительно в тебя влюбился. Сиди здесь. К вечеру должна прийти Астафэ, она хочет знать, как у нас протекает дело, и я, признаться, совершенно не знаю, что ей говорить.

***

Хмурый особняк Мистералей не спешил превращаться в радостное место даже в честь свадьбы. Впрочем, сегодняшнее событие вполне могло стать очень грустным. Но для этого Кею нужно было бы обойти два десятка переодетых полицейских и самого Маршала Объединенного Мира, который в этот раз уже был абсолютно уверен в том, что затея удастся. Хор помнил его слова на дирижабле. «Я боюсь не успеть». Байонис тогда так и остался непонятным: то ли он и впрямь опасался Кея, то ли имел какой-то резон его опасаться, ограничение своей силы. Но если в этот раз преступник окажется сильнее и удачливее, Объединенному Миру придется подбирать нового Маршала из Ричарделей.

Одетый в парадный фрак Мальс Эссентессер подъезжал к дому Мистералей на черном автомобиле, принадлежащем Байонису. Поскольку афишировать свадьбу они не желали, то никаких внешних декораций делать не стали. Какой смысл?

Жених, совершенно не ощущающий себе женихом, а больше переживающий насчет Кея и его возможных действий, торжественно прошагал от входа в большой зал, где уже накрыли стол и собрались малочисленные гости. Хор видел среди большинства незнакомых лиц Байониса, однако, как ни приглядывался, не смог заметить ни одного человека, который внешностью соответствовал бы Рондеру Мистералю. Рыжих здесь вообще не было.

— Добрый день, — поздоровался он с Маршалом, который что-то объяснял одному из «гостей», на деле полицейскому. — А где глава фамилии?

— Его нет, — рядом из ниоткуда вынырнул Эвальд Мистераль. Нет, рыжие в зале все-таки были, хотя и не совсем рыжие. — Полчаса назад срочный вызов от Магистра — что мы могли поделать? Там действительно что-то очень важное. Свадьбу откладывать не стали, однако он появится позже.

Маршал с преемником переглянулись и легонько друг другу кивнули. Они оба поняли, что скорее всего Кей сегодня появится. И ещё стало очевидным то, что Рондер во всей этой игре не стороннее лицо. Медный шлем. Похоже, догадка выходила правильной, хотя необычный убийца ещё мог поставить все с ног на голову и оказаться кем угодно. Существовала некоторая вероятность того, что глава семьи Мистераль просто побоялся этого предприятия. Но он определенно что-то знал про Кея. И это без внимания оставлять не следовало. Хор знал, что они устроят тщательный разговор, по сути, допрос, с Рондером. Если выживут, конечно. Это была первая открытая баталия с преступником, ранее действовавшим по ночам. Он обещал сделать свадьбу кровавой, значит, собирался выступить днем и устроить здесь свой вандализм.

Мальс оглядел остальных гостей-полицейских. Кроме Эвальда и Байониса, все здесь готовились драться и привыкли это делать всегда, в любых условиях. Невеста пока не появилась: по традиции, она входила в зал ровно в тот час, когда назначалась церемония. Зная Юнари, Хор мог бы предположить, что под свадебное платье она спрячет какое-нибудь оружие, не желая становиться беззащитной.

На улице звучно забило одиннадцать. Возвещали об этом часовые башни площади Локеры, однако Хор слышал их бой и представлял себе часозвоню, от которой началась вся эпопея расследования точно так же, как с неё начинался ежечасный перезвон по всему городу. Время наступило. Рондер Мистераль при всей срочности не мог провести у Магистра больше часа, значит, все должно было случиться очень скоро.

Гости выстроились рядами вдоль четырех небольших столов. Жених отошел к северным дверям, не сводя взгляда с южных, откуда, согласно традиции, выходила невеста. Они должны были встретиться на середине и поцеловать друг друга. И вот из противоположных дверей выскользнула белая фигурка в тонком, не очень-то свадебном, однако красивом платье с лицом, закрытым сеткой вуали. Мальс двинулся навстречу. Юнари двигалась плавно, отбросив ради этого события всю свою резкость.

Все ближе, ближе. Вот сейчас он понимал, что они с Раль все же похожи — тем, как двигались. Однако внезапно невеста замедлила ход, едва-едва передвигая ноги, словно необычайно изумившись при виде жениха. Это его напрягло, и Хор, наоборот, ускорился, опасаясь, что что-то уже случилось. Однако Юнари, кажется, взяла себя в руки и двинулась дальше, словно ничего не происходило, однако старательно смотрела в пол, позволяя лишь видеть белую шляпку и волны вуали.

Они остановились друг напротив друга. Невеста стремительно выпрямилась и откинула вуаль с лица. Блеснули слишком знакомые зеленые глаза, и теперь в недоумении застыл уже Мальс.

Он договаривался с Рондером Мистералем о женитьбе на одной из представительниц его семьи.

Но ни одна из сторон и не подумала уточнять, на какой именно.

А в глазах Раль сверкало то упрямство, которое сопровождало все её приключения последний год, и Хор понял, что ему никуда от этого не деться. Он не знал, почему все поменялось в последний момент и как Адилунд удалось уговорить отца и Юнари все поменять. Жених просто шагнул навстречу невесте и обнял её за плечи, старательно твердя себе, что это — всего лишь обряд. Он даже не сразу вспомнил про более веский довод отвлечься — про то, что это вообще не свадьба, а ловушка и что сейчас необходимо заботиться о другом. В конце концов они с Раль почти что стали семьей, и если закрепить отношения официально, то ничего страшного не случится.

Медленно наклоняясь к ней для поцелуя, Хор подумал, что этот день для него станет кое-чем большим, чем просто ловушка для Кея.

Их губы соприкоснулись всего на миг, и щеки Раль стремительно залились краской, а её руки вцепились в плечи Мальса. Он осторожно выпрямился, осознавая, что если б её и без всех обстоятельств предложили бы заменить Юнари, то она согласилась бы.

Жених и невеста торжественно двинулись к восточным дверям, где, как предполагалось, следовало стоять родителям новобрачных, но отцы семейств, главы фамилий, не смогли присутствовать, а ближайшие родственники Раль жили далеко в Крылатом Мире. Поэтому брачующихся встречал только наряженный в праздничный костюм Маршал, игравший роль распорядителя церемонии. Ему предстояло произнести самые главные слова, после чего муж и жена двинулись бы к западным дверям, к накрытому для них столу. Движение рука об руку от востока на запад символизировало само течение жизни, в которую молодожены вступали вместе.

И, пока они шли, в голове Хора вихрем проносились мысли, запоздало анализирующие ситуацию. Скорее всего, Рондер пожелал избавиться от приемной дочери, скомпрометировавшей себя связями с тенями, тем более, что наверняка она сама предложила свою кандидатуру, узнав о готовящейся свадьбе. Что-то заставляло главу семьи беречь Юнари, что-то становилось причиной слов Ли Ханнесдон о том, что “девочке лучше не становиться Раль”. Возможно, они думали, что её дар довольно быстро вернется и станет ещё более сильным, потому, выбирая, кем рисковать, Рондер согласился на предложение Адилунд.

Они остановились в двух шагах от Маршала.

— Мальс Эссентессер, — спокойно и с достоинством вопросил тот. — Имеешь ли ты произволение благое и непринужденное, и крепкую мысль, — старые высокопарные слова сейчас подходили его образу, — взять себе в жены Адилунд Мистераль, которую здесь перед собой видишь?

— Имею, — твердо ответил Хор.

— Не обещался ли иной невесте?

— Не обещался, — он смотрел в глаза Байониса, как ни тянуло скосить взгляд на Раль.

— Адилунд Мистераль, — теперь Маршал повернулся к невесте. — Имеешь ли ты произволение благое и непринужденное и крепкую мысль взять себе в мужья Мальса Эссентессера, которого здесь перед собою видишь?

— Имею, — голос Раль звонко разнесся под сводами старинного особняка.

— Не обещалась ли иному мужу?

— Не обещалась.

— Сегодня, в древнем доме, принадлежащем многие года семье Мистераль, — зазвучал слишком равнодушный голос Байониса, — я объявляю вас, Мальс Эссентессер и Адилунд Мистераль, мужем и женой.

Все захлопали.

В зале стало совершенно темно, как если бы в минуту погасло солнце.

Рядом что-то загрохотало — засверкали вспышки магии. Собранные здесь люди свое дело знали.

— Анцен — влево! — перекрывая все шумы, загремел звучный голос Байониса Эссентессера. — Вторую позицию! Раз-два! Погнали!

Крепко сжав Раль за плечи, буквально схватив её в охапку, Мальс бросился на этот голос, однако споткнулся о что-то и упал на колени, едва избежав окончательного падения вместе со своей драгоценной ношей. Он не понимал, почему стало вдруг темно, как в склепе, ведь были же окна, был самый настоящий день, а вдруг в один момент наступила ночь. Сверкали отдельные вспышки, стучали чьи-то ноги, раздавались громкие стоны, грохот и звон бьющейся посуды, голоса Маршала уже не было слышно. Хор предполагал, что станет делать, но ситуация стала уж слишком неординарной, и он побоялся мчаться к выходу, поэтому, повинуясь какому-то предчувствию, просто затих, ожидая, притянув к себе Раль.

Что-то ощутимо загремело, и от этого внезапно заложило уши. Маги дрались между собой, а человеку без дара оставалось только ждать, чем же все это закончится. Пол ходил ходуном, будто в зале сражались два огромных каменных великана. Кей был слишком силен. Наверное, всю его энергию не смог оценить и Байонис, но Хор надеялся, что защита подготовлена достойная. Собственно, ему только и оставалось на это надеяться.

На мгновение весь зал осветился красным, позволяя увидеть прыгающие непонятные силуэты, а затем что-то громко зашипело, словно сдувался поврежденный дирижабль, и в зал вернулся обычный дневной свет.

Зал представлял собой настоящее поле боя: весь стол разворотили, многие стулья лежали перевернутыми, половину из них переломали. Тут и там лежали гости, не имеющие никаких внешних повреждений: где-то пять человек во главе с Маршалом ещё оставались на ногах. Эвальд лежал неподалеку от Хора, и под рыжеватыми волосами медленно растекалось багровое пятно.

— Что случилось? — едва слышно спросила Раль.

— Не знаю, — сквозь зубы процедил Хор и поднялся, чтобы лучше понять, во что превратилось место праздника.

Большинство лежащих людей шевелилось: их, по-видимому, только оглушило магией, смертей не предвиделось. Один из полицейских уже наклонился над лежащим Эвальдом, трое напряженно смотрели по сторонам, ожидая атаки, в распахнутые двери вбежало человек десять.

— Лекаря! — крикнул Байонис, не терявший роли командира и в такой непонятной ситуации.

Из вошедших женщина и мужчина почти сразу же бросились к нему, и Мальс узнал Бьюкенена. Его спутница подошла к потерявшему сознание наследнику Мистералей, а Кей Аймалдэн занялся ближайшими полицейскими. Ни над одним он не стоял долго, а это значило, что все обошлось.

Хор, осторожно отпустив Раль, зашагал к Байонису.

— Кажется, он уже ушел. Никаких магических следов пребывания, да и нападать не торопится, — несмотря на свои слова, Маршал не выглядел облегченным. Он был готов в любую минуту продолжить прервавшуюся битву.

— Что произошло? Это вы предусматривали? — отрывисто спросил Мальс.

— Нет, этого я не предусматривал, — с досадой покачал головой Байонис. — Но должным образом среагировать мы сумели. И удар оказался достаточным, чтобы его отбросить. Кей понял, что с его резервами против наших объединенных усилий не выстоишь, и исчез.

— У меня лишь один вопрос, — хмуро произнес Хор, снова глядя на все поле боя. — Почему вы его выпустили?

— Потому что оказались не в той ситуации, в какой планировали. Да, мы дали достойный отпор, но все думали только об атаке и защите, а не о поимке. Кей сбежал.

— И что мы тогда из всего этого имеем? — поинтересовался Мальс.

— Материал для размышлений, конечно же, — Байонис приобрел уже совершенно невозмутимый вид. — Мы видели Кея в деле, представляем, какую магию и в каких масштабах он мог применять. Кроме того, многое нам может дать анализ обстоятельств этого, кхем, праздника, но говорить обо всем мы будем потом. Миртен, что с ним? — он уже смотрел на женщину-лекаря, которая все не могла оторваться от Эвальда.

— Надо в госпиталь, и чем скорее, тем лучше, — быстро сказала та. — Кей, ты закончил?

— Да, — в этот раз Бьюкенену удалось выглядеть ещё более сонным, чем ранее. — С ними проблем нет, одно только неполное вытягивание магии. А что у тебя?

— Я даже не могу поставить точного диагноза, — призналась Миртен с очень обеспокоенным выражением лица. — Есть три варианта, и все они очень серьезные. И мне думается, что мы вообще ничего не сумеем сделать. Здесь налицо крупный конфликт энергии, так что все зависит от самого организма. Господа, наш автомобиль у входа, отнесите туда раненого, — велела она тем полицейским, которые только что вошли.

Бьюкенен кивнул родственнице и зашагал дальше, туда, где среди обломков стульев все ещё сидела неподвижная бледная Раль.

— Разрешите, леди Адилунд?

Она кивнула, а зеленые глаза смотрели, словно ничего не видели. Хор торопливо двинулся к невесте… вернее, уже к жене.

— Что с ней случилось? Мы все время были рядом…

— Вы-то были рядом, но, кажется, вы не особо смотрели, — сухо ответил Бьюкенен. — Так или иначе, вы не заметили у своей супруги перелом руки.

— П-перелом? — прошептала Раль, испуганно глядя на лекаря. Протез выглядел целым, а вот правая рука висела, словно плеть. Теперь стало ясно, почему она молчала и не двигалась, вся бледная: пыталась терпеть боль. Но как? Если произошел такой сильный удар, Мальс не мог его не почувствовать.

— Закрытый, не очень опасный, — успокоил их Бьюкенен. — Я могу вылечить его прямо здесь, если вы хотите. Конечно, придется ещё не раз приходить в госпиталь для осмотра, но самое главное можно сделать сейчас. С вашего позволения, — он ближе шагнул к Раль. Та кивнула. Её подбородок подрагивал, а губы были плотно сжаты.

Бьюкенен поднес ладони к больной руке, почти касаясь её. Раль вздрогнула. Зашипело: переходила магия из одного организма в другой, преодолевая сопротивление комплекса ключей. Лицо Кея Аймалдэна напряглось, пальцы начали подрагивать, а затем он резко поднял ладони, сложив их с резким хлопком. Раль пошатнулась и бессильно упала на руки к Хору.

— Все, — еле слышно произнес Бьюкенен. — Завтра вы должны явиться в госпиталь для осмотра, а сегодня — покой и только покой.

Он тряхнул головой, приходя в себя, и нетвердой походкой двинулся к Миртен. Мальс, взяв Раль на руки, бережно понес её к автомобилю Маршала. Схватка закончилась, и теперь пришла пора оценивать результаты.

========== Глава 4. Сломанное ==========

Крепко спящую супругу Хор отнес в свою спальню, а сам немедленно поднялся в кабинет Маршала. Произошедшее требовало самого тщательного обсуждения, тем более что он действительно мало что понял. Байонис не посвящал ученика в тонкости подготовки этой ловушки, хоть тот и разбирался в подобных вещах: в свое время прошел по этому курс лекций. Ричардели изучали не только ведение масштабных боевых действий, но и применение магии в схватках небольших отрядов.

— Я понимаю, что вы не хотите объяснять, — медленно произнес Хор, глядя на сумрачного Маршала. Тот стоял напротив пустого угла, глядя туда, словно желая увидеть будущее или прошлое. — Но скажите лишь: достойные зацепки есть?

— Мне кажется, что мы на пороге разгадки, — слишком сдержанно отозвался Байонис. Возможно, он не вполне верил в свои слова, поскольку выглядел полностью равнодушным. Не спокойным, а именно равнодушным. — Но для того, чтобы все понять, мы должны пройтись от самого начала до самого конца.

— Скажите сначала, что дало сегодняшнее предприятие, — а вот Мальс ощущал в себе нетерпение, которое не мог толком унять. — Как именно вам удалось отогнать Кея? Какие есть против него методы? Как вообще разворачивалось это сражение?

— Признаюсь честно, — Байонис развернулся к преемнику, но оставался мраморной фигурой, — почти все наши заготовки оказались неудачными. Кроме одной. Не знаю, как Кею это удалось, но у него были высококачественные заготовки выплескивающейся магии. Именно благодаря этому он навел такой переполох. А затем применил метод Хасдента — против всех, против кого только мог. При учете силы этого человека, — лицо Маршала сделалось каменным, — все мы действительно могли повторить судьбу жертв Кея.

— Он что, непобедим? — тихо спросил Мальс.

— Он просто поглощает всю направленную против него магию, и это невозможно исправить, пока мы не понимаем сути метода Хасдента. Впрочем, есть один способ заставить его отступить.

Маршал замолчал. Хор ждал. Он догадался, что этот способ не относится к числу законных и правильных, а поэтому правителю Объединенного Мира было не так-то просто говорить об этом.

— Это излучение, — наконец произнес Байонис. — Полученное при помощи магии Островов.

Мальс замер, совершенно по-новому глядя на его застывшее лицо. Этот человек не был равнодушен. Он применял против Кея то, что могло разрушить всю общую картину магии и сломать давние устои. Не говоря уже о том, что за подобное нарушение смертная казнь ожидала даже Эссентессера. Магия Островов кардинально отличалась от магии Объединенного Мира, она могла все разрушить и спровоцировать серию выплесков, доведя до глобальных катастроф на материке.

— К счастью, госпожа Регент не могла этого заметить из-за того, что все в себя тянул Кей, — Маршал изогнул губы в злой усмешке, а в его взгляде проявилось что-то осуждающее, словно он укорял за все это именно Хора. — Однако я допускаю, что в следующий раз могу и попасться.

— То есть, — проговорил Мальс и остановился. Байонис насмешливо приподнял бровь, приглашая его продолжать фразу. — То есть наш единственный способ противостоять Кею — это то, что способно уничтожать магию всех четырех Миров и при обнаружении обеспечит нам обоим виселицу?

— Именно так, — губы Маршала дернулись в нервной улыбке. — Впрочем, нам с тобой, революционерам, уже не привыкать.

— И что вы собираетесь делать дальше? — во рту у Хора пересохло, и он, едва закончив эту фразу, торопливо облизнул губы и сглотнул. Там, этажом ниже, спала Раль, которая именно из-за Мальса оказалась в этой кошмарной истории.

— У меня есть только один путь, — перед Хором уже стоял величественный Маршал Объединенного Мира, ради исполнения своего долга готовый на что угодно. — Мы должны вычислить, кто из подозреваемых есть Кей, и застать его врасплох. А застать его врасплох означает внезапно заявиться к нему и включить это излучение. И надеяться, что он втянет в себя это все, а не выплеснет на мирный город.

— Да вы с ума сошли, — выдохнул Мальс. — Вы понимаете, что если мы ошибемся, то в Квемере может наступить катастрофа?

— Она в ней уже наступила, — жестко ответил Байонис. — И эта катастрофа именуется Кеем. Он идет по кругу, это да, но с каждым разом круг становится все шире, и рано или поздно этот человек замахнется на что-то очень крупное. Любое столкновение с ним — это уже стихийное бедствие. Что ты предлагаешь? Спокойно сидеть и ждать? Ты хотел сказать, что Кей угрожает городу меньше, чем я?

— Именно это я и хотел сказать, — в голосе Хора тоже зазвучала сталь.

— Этот человек сильнее любого излучения, разве тебе не ясно? И конечной его цели мы с тобой не знаем. У Кея не все в порядке с головой, рано или поздно он окончательно сойдет с ума и выплеснет огромнейшую силу на какие-то разрушения. И я не знаю, кто сможет его остановить. Пойми, — Маршал стремительно шагнул к ученику и встряхнул его за плечи. — Пойми, — повторил он, наклонившись так, что их лица почти соприкоснулись, — что без моего излучения этот преступник в самом деле всесилен.

Байонис выпрямился и отошел к окну, за которым уже начало темнеть.

— Ты читал книгу Проводника, но Проводник и Кей — разные люди, — негромко продолжил он. — У молодого поколения есть одна одновременно приятная и неприятная черта. Оно всегда стремится быть выше предшественников. Соперник, доставшийся нам, во много раз сильнее и амбициознее убийцы, с которым пришлось столкнуться Мэйлу. Гиретте Хусту не хотел жить дальше. Кей — хочет. И жить, и развивать свои смертоносные умения, и убивать, убивать, убивать. Он считает себя всезнающим и всемогущим, а такие люди никогда не медлят с доказательством своего статуса. У тебя есть другие предложения, как остановить его?

— Нет, — тихо ответил Хор. Набрал воздуха, чтобы продолжить, но замолчал, склоняясь перед резкой правдой в рассуждениях Маршала.

— Тогда мы придерживаемся этого варианта и не останавливаемся на жалости, сомнениях и всем прочем, — усмехнулся Байонис. — Считай это первым твоим серьезным уроком. Возможно, очень серьезным. А может, тебе сейчас как раз это и надо, а все, чему я собирался тебя учить ранее, ты уже прошел самостоятельно.

Хор попытался понять, что значат последние его слова, но, так и не вникнув, задал более насущный вопрос:

— Мы сейчас способны узнать, кто на самом деле Кей?

— У нас много зацепок, — чуть заметно кивнул Маршал. — Пока у меня нет четкого ответа, но… Мы по-прежнему смотрим на тех восьмерых человек, которые летели вместе с нами на «Рассекающей». Я уже исключил всех матросов, поскольку ни у одного из них не было дара лекаря. Сейчас, когда все усложнилось до невозможности, я подозреваю — всех.

— Виррен Аймалдэн, Бьюкенен Аймалдэн, Маскэрэ Аймалдэн, Тора Аймалдэн, Лейнор Зорренд, Ферчазейро, Толл Каэндра, Хоуэрс Эссентессер, — медленно отчеканил каждое из имен Хор. — Разве у Толла, Ферчазейро, Лейнора и Хоуэрса есть дары лекарей?

— У них есть близкие родственники-Аймалдэны. Смешно, но это именно так. А при использовании метода Хасдента Кей получил столько энергии, что мог развить эту сторону своего дара и за семь лет стать очень искусным лекарем. Помнишь его слова о том, что надо искать рядом с Аймалдэнами, а не среди них? Возможно, о том речь и шла.

— Раньше вы доверяли Ферчазейро, — заметил Мальс, слегка удивленный категоричностью Маршала в этом разговоре.

— Сейчас я не могу доверять никому, — мрачно ответил Байонис. — Я видел, на что способен этот человек. При его талантах он мог трижды обвести нас вокруг пальца, а если ещё и считать, что их могло быть несколько… Да, у нас много зацепок, однако я уже опасаюсь проводить четкие границы, точно определять, что какой-то человек не мог быть убийцей. Потому что настоящий убийца может с легкостью выходить за все эти границы. Столько силы… Если он впитывал все, что только мог найти, и если использовал бесконечный резервуар предмета, то мог спокойно брать все излишки с улиц Квемеры. Представляешь, какое количество энергии он собрал? Это не катастрофа, это чуть ли не конец мира, — в его голосе уже звучала настоящая тревога.

— Однако вы с такой уверенностью говорили, что нам надо вычислить Кея, — Хор не только видел странность в умозаключениях, но и интуицией ощущал неправильность ситуации. — Мне показалось, что мы действительно стоим на пороге этого, однако через несколько минут вы утверждаете совершенно обратное.

— Зацепки — не более чем детали, — спокойнее заговорил Байонис, — мы не можем сложить из них всю картину без мощного толчка со стороны. А источник этого толчка один, — он снова наклонился к ученику, а прищуренные глаза сверкнули. — Кольцо памяти, превращенное в люминескарий. И ключ к нему имеешь только ты, потому что даром времени обладаешь один только ты.

— Но… — растерянно пробормотал Хор. — Я знаю об этом слишком мало, чтобы что-то сделать. Я не имею права менять что-то со временем, это опаснее Кея и вашего излучения вместе взятых. Катастрофа нашей страны этих дней есть катастрофа нашей страны этих дней, а лента времени тянется сквозь все эпохи и цивилизации. Если что-то нарушить в ней, то это… это не конец мира. Это конец Вселенной. Всего.

— Само время дало тебе этот предмет, чтобы ты сумел в нем разобраться, а что делаешь ты? — атаковал Маршал. — Разводишь руками, мол, недостоин и ничтожен? Боишься? Правильно. Надо действовать осторожно. Но не дерзнешь — погибнешь. Ты способен что-то сделать со всем, что творится у нас в столице, значит, тебе и руль дирижабля в руки. Ты не думал, что Юнари Мистераль, твоя Уна, могла погибнуть не от какого-то редкого средства вернуть дар, а именно от руки Кея? Она не говорила тебе ничего, ты лишь знал, что стрясется что-то плохое, так почему бы этому плохому не случиться от вполне закономерной причины?

— Я не знаю, — потухшим голосом произнес Хор. — В том-то и дело, что я ничего не знаю. Редкий дар, повелитель времени, человек, способный менять саму ленту… Если вы не помните, сил у меня нет совершенно, я все истратил тогда, возле патефона.

— Но не просто же так ты это истратил? — голос Маршала, наоборот, стал ещё громче. — Время дало тебе это, чтобы ты сумел все уладить. Ты должен понять, как нам вытащить из люминескария имя его создателя. Должен! Понял? И никакие книги здесь тебе не помощники, потому что люди с твоим даром не доверяли бумаге и передавали секреты лишь от учителя к ученику. Тебе должного учителя не досталось — тебя учит сама лента и ещё Кей в качестве стимулятора. Так действуй! Учись, понимай — и сделай то, ради чего искривил весь намеченный родителями путь. Ведь об этом ты мечтал все эти десять лет. Спасти Уну. Замкнуть кольцо. Поздравляю, ты достиг того момента, когда должен все это выполнить.

На некоторое время они замолчали, внимательно глядя друг на друга.

— Иди к себе, — велел Байонис Эссентессер. — И попытайся что-нибудь понять. Люминескарий лежит в верхнем ящике стола, я не стал отдавать эту вещь в полицию, слишком уж опасно. Боюсь, времени у нас мало. Я не удивлюсь, если осталось всего-то ничего… какая-то пара часов. Этой ночью Кей может начать убивать снова. Я установил несколько дополнительных линий защиты вокруг особняка, и, если что, излучатель всегда рядом со мной, так что нам с тобой и твоей жене опасность не грозит. Но я не могу сказать ничего такого об остальных жителях столицы. Иди.

***

Окончательно стемнело, и Мальс зажег в комнате несколько светильников. Он сидел перед чистым листом бумаги и думал. Кольцо так и лежало в ящике стола, притворяясь самым обычным кольцом памяти без какой-либо информации. Хор же пытался анализировать.

Не Аймалдэн, но тот, кто рядом с Аймалдэнами. Кей говорил это совсем спокойно, а все не-Аймалдэны с «Рассекающей» прошли проверку, кроме, конечно, Хоуэрса, но Мальс не мог представить его, совершенно нервного, на месте хладнокровного убийцы. Кто же тогда? Кто же тогда? Вполне возможно, что действовало двое. Преступник и его покровитель. Покровитель отправился в полет на дирижабле Мэйла Иушнице, а преступник попросил его осуществить месть, в то время как остальные убийства совершал именно он. Рондер Мистераль… Нет, он в эту систему не вписывался. Да, Хор мог допускать бесконечно много возможностей, однако сейчас он из упрямства следовал по той линии, какую сам считал наиболее вероятной.

Двое. Неизвестный второй и первый, летящий вместе со всеми на «Рассекающей». И этим первым скорее всего был Хоуэрс Эссентессер, потому что только он мог разрешить Кею вход в часозвоню. Они поняли секрет Хасдента: только вытягивание магии, никаких особых секретов, просто огромнейшее количество силы, для которого не существовали некоторые закономерности.

Байонис говорил, что только Мальс способен все это понять. А он не видел никаких подарков от ленты времени, кроме непонятного кольца, поэтому просто двигался по своей интуиции дальше. Покровитель — Хоуэрс Эссентессер, который и убил адмирала Иушнице. Тора могла это покрывать, но, скорее всего, она сначала ничего не знала, а потом испугалась. Или же просто её могли усыпить.

К Хоуэрсу подходили многие жертвы. С Синди они могли просто познакомиться при её нахождении в доме Аусхассенов, ведь начинал он именно с этой фамилии, а затем дама начала наглеть и получила смертельный подарок. Мэшмет Зорренд погиб из-за своих предсказаний. Алексис Эссентессер был достаточно близок с преемником Магистра, и последний скорее бы заподозрил его в чем-то, чем тот же Лейнор, с которым они почти не встречались, или отделенный от всех работой Бьюкенен. Мэйл Иушнице погиб из-за желания Кея. Виорди Мистераль — потому, что беременная собиралась выходить замуж за Хоуэрса и могла убивать их детей. Чармэл Хусту — из-за своей болтливости и несообразительности сестры, опять же, здесь все исходило от Кея. А свадьба… Именно это виделось ключевым моментом во всем рассуждении.

Хоуэрс Эссентессер единственный из всей восьмерки был как-то задействован в деле свадьб с девушками из семьи Мистераль. Он не хотел новой Виорди себе в невесты, поэтому применил любимое оружие — Кея, — чтобы припугнуть Рондера. И припугнул бы, но в дело вмешался Мальс Эссентессер, и пришлось действительно показывать представление во всей красе. Однако вряд ли Хоуэрс имел целью убийство Маршала с преемником, потому-то он и велел Кею оставить сцену незаконченной.

Мальс помнил, что говорил преемник Магистра при их первой встрече, и из этого напрашивался вывод, что самой красивой и несчастной, скорее всего, заключительной жертвой должен стать Фаркасс. В дневнике Проводника говорилось о семи людях. Синди, Мэшмет Зорренд, Алексис, адмирал Иушнице, Виорди и, наконец, Чармэл. Оставалось последнее убийство.

Хор вздохнул. Он почти представлял себе покровителя, однако не мог сказать, кем же мог быть сам убийца. Не Аймалдэн, но рядом с ними… Возможно, действительно внебрачный сын? Но тут оставалось только гадать, потому что настоящий Кей мог вообще не принимать участия в деле никоим образом.

Резкий больной укол в шею выдернул его из состояния задумчивости, в один момент наполнив голову шарахающимися ужасающимися мыслями. Хор рванулся вперед, подальше от невидимой угрозы, хотел закричать, однако все захлестнулось болью, а из горла вырвался один лишь сип. Тело свела судорога, и он упал на пол, роняя вместе с собой стул. Неизвестное вещество заставляло тело изгибаться в каких-то причудливых позах, а перед глазами мельтешили яркие вспышки всех цветов радуги. Мысли остались ясными ровно настолько, чтобы понять, что в самом деле произошло.

— Жалеешь, что не стал центром круга? — прозвучал над ухом вкрадчивый голос Кея.

***

Мальс очнулся от ударившего в нос резкого запаха. Он мотнул головой и инстинктивно дернул вперед руку, чтобы убрать от носа что-то остро пахнущее, но рука была к чему-то крепко привязана. В один момент вспомнилось внезапное нападение, укол, судороги, и накатившая волна страха заставила замереть.

Следующей жертвой Кея стал он, вот и все.

Сознание постепенно возвращалось. Хор понял, что сидит все в той же комнате на одном из стульев, боком придвинутом к стене. Оба запястья были примотаны веревкой к краям спинки, и веревка же удерживала ноги возле ножек.

— Сейчас ты сможешь говорить, — пропел на ухо голос убийцы. — Но прежде чем совершать не самые умные действия, учти, что в соседней комнате спит твоя супруга. Конечно, ты можешь закричать и умереть сразу. Но тогда мне придется убить и её.

Раль! Он сам привез её, думая, что защищает, а на деле отправляя в самое опасное место. Вспомнилось предсмертное письмо Мэйла Иушнице, которого Кей тоже пугал угрозой близким людям.

— Ну так что? Будете вести себя разумно? — насмешливо поинтересовался Кей.

— Д-да, — прошептал Мальс. Говорить он действительно мог, однако это уже ничем не помогало. И последние слова убийцы ясно дали понять: на помощь лучше не надеяться. Хор даже молил судьбу, чтобы Маршал не помешал тому, что творилось сейчас, потому что Кей, разозленный сорванными планами, мог стремительно убить и своего пленника, и Раль вместе с ним.

— Вот и замечательно, — убийца отошел к окну — туда же, где он стоял, когда они в прошлый раз говорили. — Наверное, у тебя накопилось очень много вопросов ко мне, и на некоторые я смогу ответить… исполняя последнее желание приговоренного, — удовлетворенно прибавил он.

— Кто ты? — спросил Хор хриплым шепотом.

— А ты попытайся сам догадаться, — мило улыбнулся Кей. — Я же давал подсказку. Человек, находящийся рядом с семьей Аймалдэнов, но не входящий в нее. Неужели эта подсказка настолько туманная? Что ж, — капризным тоном протянул он, — я не виноват, что для вас её слишком мало.

Убийца неторопливо прошелся к столу, поглядел на чистые листы и хмыкнул. Хор напрягся, надеясь, что не заглянет в ящик… Пусть это кольцо и дальше притворяется самым обычным кольцом… Пусть, пусть, пусть…

— Помнится, мы говорили когда-то о причинах, — с ленцой начал говорить Кей, — и я утверждал, что они у меня всегда есть, причем серьезные. В твоем случае выходит даже две. Во-первых, ты отличаешься особенной наглостью, что мы уже обсудили в прошлый раз. Во-вторых, ты не стал слушать мое предостережение насчет свадьбы.

— У меня есть одно интересное качество, — усмехнулся Хор. Он не мог ничего сделать — что ж, оставалась только словесная битва, вернее, её продолжение. — Я почти всегда делаю все ровно наоборот.

— А вот я всегда выполняю обещания, — Кей положил книгу обратно, вряд ли сильно ею заинтересовавшись. — Поэтому я здесь. Маршал думал, его защиту никто не обойдет. Глупо, как глупо, и хватает же самонадеянности даже после того, как я показал, на что способен. Кстати, — он оторвался от философских рассуждений и внимательно посмотрел на Хора, — как тебе понравилось представление?

— Я почти ничего не увидел, — честно ответил тот.

— Ах да, я и забыл, что у тебя нет никакого дара, — с насмешливым сочувствием произнес Кей. — Что ж… У нас времени много, но все же оно ограничено, а значит, наступило время мне отвечать на вопросы. И первый ответ будет самым кратким и самым ошеломительным. Поскольку, — он поднял левую руку, и воздух вокруг сделался мутным, изображение темноволосого бледного человека поплыло дымкой, а затем все прояснилось, — приятно познакомиться. Кей.

Это было действительно эффектно.

Мальс в изумлении замер, разглядывая знакомые черты, разительно отличающиеся выражением. Ранее спокойные, глаза сверкали вызовом и желанием уничтожать.

Перед Хором стоял Бьюкенен Аймалдэн.

— Поразительно, не правда ли? — голос убийцы снова сделался вкрадчивым. — Вам, маститым умам, не пришло в голову, что Кей и есть Кей. Хитрость наоборот — и вот вам прекрасный результат.

С самого начала Мальс все подозревал этого человека, чтобы потом в один момент возвести его в ранг хорошего и там и оставить до этого оглушительного падения с высоты собственной гордости.

— О да, ты, конечно же, вспомнишь нашу задушевную ночь, — Бьюкенен смеялся. — И подумаешь о том, что невозможно совершить преступление за те полчаса, которые у меня были. Однако ты из-за слишком долгого бодрствования не заметил одной маленькой симпатичной вещи, дорогой мой. У твоих часов кончился завод, и они стали, но вечером они совпадали с моими, и это ты отметил. А вот утром мои отчего-то убежали на целый час вперед, а ты подумал, что уже пора идти и честно распрощался. Я, разумеется, мешать тебе не стал, даже помог.

— Но не мог же я добираться от твоей квартиры до особняка Эссентессеров целый час, — пробормотал в растерянности Хор. — А Маршал ориентировался именно по времени моего прибытия.

— Меньше надо пить чай с малознакомыми людьми, которые могут при том оказаться ещё и убийцами, — жестче произнес Кей. — Я подмешал туда медленно действующее снотворное, и в итоге ты заснул в трамвае. Я вошел туда следом за тобой и попросил кондуктора пробудить тебя только тогда, когда вы второй раз достигнете конечной. Я сказал, что ты очень устал и тебе нужно отдохнуть, а ты не хочешь об этом слышать и губишь себя недосыпом. Кондуктор согласился сообщить тебе, что прошло лишь двадцать минут с того момента, когда ты заснул, в то время как на деле минуло чуть менее часа. И ты ничего не заметил из-за того, что слишком сильно хотел спать. Вот и весь фокус, что полностью убедил тебя в моей невиновности. Красиво, не правда ли?

— Красиво, — тихо ответил Мальс. — Бедная Виорди.

— Она сама виновата, — губы Кея скривились в возмущенной гримасе. — Она — мать, желающая убивать своих детей. Это наказуемо — если не законом, то мной.

— Так вы, значит, выступаете поборником справедливости? — резким тоном спросил Хор. Их взгляды столкнулись, и в каждом горела своя правота.

— Я тот, кто я есть, и я много что совмещаю в своей деятельности, — вскинул голову Бьюкенен. — Мы уже говорили об этом: в первую очередь я тружусь во благо медицины и человечества.

— Во благо медицины и человечества? — приподнял бровь Хор, понимая, что этот человек в самом деле сошел с ума. — И ради этого вы режете людей?

— Опыты на кроликах и крысах рано или поздно заканчиваются, — с издевательской улыбкой развел руками Бьюкенен. — Наступает пора более серьезных экспериментов, и тут уж мне не обойтись без людей, которых не жалко.

— Так вы на всех, кого убили, проводили эксперименты?

— Не совсем, — покачал головой Кей. — Вернее, проводил-то я всегда, но убивал их не для этого. В первую очередь — я надеюсь, что хоть это ты смог понять, — из-за того, что мне нужен полный круг и расширение возможностей. Ну, а на втором месте стоит уже использование тел этих людей для некоторых моих исследований.

Мальс на минуту замолчал. Потом тихо спросил:

— Кто стал центром круга?

— Явно не ты, — довольно усмехнулся Кей. — Но если тебе так интересно, то я снова перешел на Эвальда Мистераля.

— Выходит, Мэшмет Зорренд и Мэйл Иушнице тоже имели с ним связь? — в голове вновь и вновь проплывало письмо адмирала — письмо, в котором центром круга предстояло стать Мальсу Хору. А он отказался. И теперь задавал вопросы убийце, оттягивая момент своей смерти. «Жалеешь, что не стал центром круга?» Он жалел. Но зато была жива Раль — сегодняшнее последнее убийство заберет только его… И что дальше? Дальше — победа их врага? Сердце внезапно заколотилось: Хор осознал, что все дело, по сути, проиграно. Все, конец, мат. А на другой чаше весов одно лишь робкое: «Зато Раль жива».

— Нет, с Мэйлом Иушнице они и не встречались, — беззаботно ответил находящийся в шаге от полной победы Кей. — Но какая мне разница? Адмирала я прикончил через тебя, когда центром был ты, ну, а после твоего отказа я снова занялся Эвальдом.

— Но он не полноценный центр, — прошептал совершенно растерянный и подавленный осознанием Хор. — И Синди — как она связана с ним?

— Во-первых, — Кей прищурился, — Синди не в круге. Я уже говорил, что она вляпалась по глупости. Решила, что может мною помыкать, раз уж мы знакомы целых семь лет, но мне это не очень понравилось. А с полноценным центром — бред, это не играет роли.

— Но Проводник… — начал Мальс и замер, осознавая, что не должен был этого говорить.

— Что «Проводник»? — вскинул брови с нехорошей улыбочкой Кей. — Ты так уверенно говоришь о полноценности центра круга, что у меня складывается ощущение… Ты ведь читал дневник дядюшки Гиретте, нет?

Чуть помедлив, Хор кивнул.

Бьюкенен Аймалдэн расхохотался.

— Представляю себе, сколько извилин ты заплел в своем мозге, когда пытался понять, что имел в виду этот сумасшедший. А он был просто сумасшедшим — и при том превосходным удачливым стратегом. Демон из легенды, запечатление в дневнике, возвращение Проводника — все полная ерунда, не считая круга, знаков судьбы и метода Хасдента. Гиретте жил в своей сказочке, придумывая бред про себя, про свою сестру, про живущего внутри демона — и про меня в том числе. Вместе с тем он потрясающе чувствовал людей и знал, как довести их до критической точки. Я помогал ему, но меня интересовал только метод Хасдента, а также система круга. Но центр не так важен, он нужен лишь для знаков судьбы, главное — чтобы линия в итоге замкнулась на крови.

— И… как это? — произнес Хор, озадаченный этим ещё больше. Он искал зацепку в дневнике Проводника — а дневник оказался сплошным фарсом. Выходит, и опасения Алики не имели смысла?

— А вот так, — жестко ответил Кей, и с его лица моментально пропали все следы веселья. — Чем начнется — тем и закончится. Признаться, меня тянуло поставить в начало списка даму из Мистералей, но судьба начала свою игру, и мы все встретились в часозвоне. Да, дорогой мой, Хемену Ричардель я собирался убить. Не прямо там, не тогда, а чуть потом, предварительно вернув ей магию. Она умерла бы счастливой, и это было бы красиво. Ты тоже умрешь красиво, — убийца растянул губы в улыбке, — жаль только, сам уже не сможешь этого увидеть.

Хор сглотнул — ничего хорошего эта фраза не предвещала. Он сделал глубокий вдох, прогоняя мысли о том, что наступит в ближайшие полчаса, и постарался сосредоточиться на вопросах.

— Как вы проникли в часозвоню?

Кей широко улыбнулся, сделал театральный шаг назад и побарабанил пальцами по поверхности стола.

— Ты подумал верно. В часозвоню нельзя попасть без позволения Эссентессера — а позволение у меня было. Сам догадаешься или подсказать?

— Догадаться здесь так же сложно, как и по твоей подсказке определить, кто ты, — скривил губы Хор.

— Может быть, — безмятежно пожал плечами Кей. — Но раньше я повиновался ему — теперь я сам по себе, и причина тому одна: мой прекраснейший покровитель скончался.

— Ортес Эссентессер? — вскинул брови Мальс.

— Твой предшественник, — наградил его злой улыбкой Кей. — История нашего знакомства слишком долгая, но этот замечательный человек помог мне разобраться с моими возможностями и подтолкнул меня к действию, за что ему, безусловно, спасибо. Я оказался настолько близок к эссентессерской магии, что вошел в часозвоню и смог начертать ритуальный список первого круга, прошлогоднего, на стене. Когда тот круг был закончен, я получил силу — достаточную даже для того, чтобы перемещаться на очень короткое расстояние внутрь часозвони. Это я и проделал с нашей общей знакомой Хеменой Мистераль.

— Ортесу понадобилось это, чтобы сдвинуть своих противников, — глухо произнес Хор для самого себя — осознавая. Слышал бы все это Байонис… — Он думал, что скоро станет Маршалом, а болезнь довершила дело.

— Не болезнь, — покачал головой Кей. — Я. Ортес Эссентессер стал прекрасным завершением круга, благо его кровь мне удалось заполучить в самом начале. Более сильного мага в качестве жертвы я не подобрал бы — а он, вдобавок ко всему прочему, заранее рассказал мне все, что знал, и перестал быть полезен.

— Откуда же ты такой взялся, Кей? — с тоской спросил Мальс, глядя, каким довольным выглядит человек, говорящий о своих преступлениях.

— Да из Аймалдэнов и взялся, — в глазах Бьюкенена блеснула злость. — Меня целиком и полностью вырастила моя семья. В прошлый раз мы говорили о том, что она для меня стала не семьей, а только оградой. Долг, правила, обязательства. Я был готов все исполнять, я шел по тому пути, к которому меня призвал дар, я служил, изо всех сил, я не обращал внимания на то, что меня возмущало в нашей системе, если понимал, что мои любимейшие родственнички все равно не захотят этого изменить. Я терпел все. Я полностью жил на работе, а затем…

Он замолчал, глядя в темное окно и что-то вспоминая. Поджал губы. И продолжил совсем серьезно:

— Затем я заболел сам. Тем, что не мог вылечить. К сожалению, наша медицина не всесильна, и некоторые смертельные опухоли убрать ей не под силу. И именно такой наградило меня здоровье. Сам я ничего не сумел бы сделать, конечно же, но рядом находилось столько людей, имеющих богатый врачебный опыт, знание всех нюансов и прекрасную интуицию. Я просил их, — Бьюкенен заговорил быстрее и беспокойнее. — Нет, не обязательно лечить, но пытаться это сделать. Пусть устраивали бы на мне эксперименты, какие хотели, все равно мне оставался от силы год. Я просил всех, — он повысил голос, — по многу раз: пробуйте, испытывайте, работайте, вот перед вами удобнейший объект для опытов, согласный на все. А они? А они! Они успокаивали меня, как будто мне это от них было нужно. Бездарности! — раздраженно сплюнул Кей.

— Почему ж бездарности? — негромко произнес Мальс. — Эти люди не имели революционных методов лечения, чего вы от них требуете?

— Поисков! — с бешенством воскликнул Бьюкенен. — Хоть каких-то поисков! Они отговаривались тем, что не желают проводить на мне рискованные опыты, желая, чтобы я прожил подольше, но это просто глупости. Я-то знаю, почему они все отказывались. Потому что боялись. Потому что привыкли сидеть в своих рамках: «Не навреди!» И не желали носа высунуть оттуда, не думая, что их предусмотрительность, — он с отвращением произнес это слово, — в итоге приведет к множеству смертей, ведь люди не получат лекарства от неизлечимых болезней. Я понимаю, когда не хотят рисковать здоровым человеком. Но я-то готов был умереть на первом же эксперименте — лишь бы они хоть что-то делали!

— Ну умерли бы вы, и что дальше? Для исследования одного опыта явно не хватает, — Мальс говорил, потому что попросту тянул время, не зная, для чего это делает. Он сам не хотел, чтобы кто-то сейчас его спас, но, сдерживая внешние проявления страха, мечтал прожить ещё хоть немного.

— Брали бы других, таких же, как я, они наверняка соглашались бы, — с раздражением тряхнул головой Бьюкенен. — Это частности. Я видел в их глазах боязнь нового. Они привыкли перестраховываться, они не решались рисковать, поэтому раз за разом отказывали мне. Лекари! Их задача — двигать медицину дальше и дальше, а эти кроты сидят в своих норах и не могут видеть дальше собственного носа! Я готов был наорать на них всех за это. Я возненавидел всех, кто называл себя моей семьей, потому что они только изображали лживое сочувствие и не делали того, в чем я по-настоящему нуждался. Я пришел к доктору Хасденту. Вот он был смелый человек, — в тоне Кея скользнули восхищенные нотки.

— Да, так что на его экспериментах гибли молодые здоровые люди, не мчавшиеся за такой судьбой, — не смог не вставить Мальс.

— Да что значит гибель одной девчонки по сравнению с тем, что открыл Хасдент, — махнул рукой Бьюкенен. — Я присутствовал при этом открытии, я понял всю его важность, и именно я стал наиболее достойным преемником Хасдента, а заодно и Гиретте Хусту. Я соединил в себе их обоих и превратился в Кея, в таинственного преступника, за которым гоняется вся полиция во главе с Маршалом Объединенного Мира. Я стал таким, каким теперь меня видишь ты. Я преследую сразу несколько целей, но первоочередная — это движение вперед медицины, науки, всего!

— Ценой людских жизней? — двинул бровью Хор. Руки уже начали затекать, и он пытался ими хоть как-то шевелить, однако узлы Кей делал на совесть.

— Ценой нескольких десятков людских жизней, — презрительно произнес Бьюкенен. — Это мало по сравнению с тем, что я могу сделать впоследствии. Все Аймалдэны — ограниченные люди, вцепившиеся во врачебный устав и не желающие преступать его рамки. Я, в отличие от них, двигаюсь гораздо дальше. Ты, думаю, способен понять, сколько времени прошло с момента моего заболевания.

— Семь лет, — одними губами прошептал Мальс.

— Именно. Столько с подобными болезнями не живут — однако ж я живу. Я вылечился полностью благодаря Хасденту, а мои дражайшие родственники посчитали это чудом. Что ж, раз компетентных врачей устраивает понятие «чудо», то пусть думают, что хотят, однако все это было исключительно моей заслугой. Я продолжаю исследовать этот метод, а благодаря ему двигаю исследования и в других направлениях. Я получаю много энергии и с её помощью могу сделать все, что захочу. Я — преуспевающий хирург с несколькими премиями за выдвинутые способы лечения некоторых болезней. Я спас множество жизней на операционных столах, а часть людей обязана тем, что не лежит сейчас в могилах, как раз моим исследованиям. И скажи теперь, неужели я такой опасный убийца, от которого один только вред? Нет, я действительно работаю во благо человечества.

— Скажите это людям, чьих родных вы убили, — мрачно произнес Хор.

— И скажу! — хлопнул рукой по столу Кей. — Настанет время — скажу. Но к тому моменту я успею сделать столько, что уже никто не сможет заклеймить меня преступником. Я стану известным всему Объединенному Миру — под другой фамилией, конечно, потому что я не Аймалдэн. Семья отказалась от меня в дни моей болезни, и вот теперь я отказался от неё. Я не Аймалдэн, так что я не лгал тебе своей подсказкой. Они тогда посчитали меня фактически мертвым, но я выжил, и сейчас я жив, а они — мертвы! — Бьюкенен тряхнул головой, заканчивая это эмоциональное высказывание. А затем усмехнулся. — А теперь я буду лечить тебя. От жизни.

Кей поднял с пола уже знакомый чемоданчик и неторопливо вытащил оттуда остро заточенный нож. Затем сделал медленный шаг по направлению к пленнику. Лезвие коснулось плеча Хора, резануло и почти сразу же двинулось вверх, оставляя только небольшой порез, откуда потекла кровь. Бьюкенен протянул руку, зашипело, и багровое пятно расползлось дальше по светлой рубашке.

— Тебя, наверное, всегда интересовало, как именно я это делаю, — с усмешкой Кей сделал новый надрез неподалеку от первого, точно так же максимально распределяя кровь по ткани. — Можешь понаблюдать, радуйся.

Следующий раз лезвие коснулось рубашки, а затем уже и кожи, на предплечье. Кей работал неторопливо и сосредоточенно, явно получая удовольствие от процесса. Мальс напряженно молчал, ожидая продолжения. Наконец весь правый рукав стал красным, и Бьюкенен изящно взмахнул ладонью. Зашипело с большей силой.

— Как можешь заметить, все аккуратно обрабатывается, не оставляя никаких следов, и даже одежда остается в итоге целой — прокомментировал он. — Трудоемко, да, но мне это приятно. Люблю следовать традициям.

Кей неторопливо обошел Хора и занялся перекрашиванием одежды сзади. В какой-то момент он наклонился к пленнику так, что чуть не касался губами его уха, и совсем тихо с усмешкой произнес:

— Сейчас будет ещё одно прояснение обстоятельств, готовься. Ты думал, я устраиваю вандализм с телами… О-о, если б все было так просто! Нет, на деле этот процесс выглядит куда интереснее, и скоро ты в этом убедишься.

Как Хор ни пытался держать себя в руках, но по спине от этого доверительного шепота невольно пробежала дрожь. Одно дело — умереть за миг от вытягивания магии, другое — терпеть неторопливое разрезание на кусочки.

— Я надеюсь, ты не забываешь и про то, что шуметь тебе категорически нельзя, — вкрадчиво зашептал Бьюкенен уже в другое ухо. — Если закричишь — что ж, сократишь мне удовольствие, но заодно и жизнь своей женушке. Мы оба заинтересованы в том, чтобы ты терпел так тихо, как только можешь. И приготовься. Сейчас будет больно.

На минуту наступила полная тишина. Кей, нарочно выжидая, не двигался, а затем прозвучал быстрый шорох, и спину пронзила боль. Хор стиснул зубы, изо всех сил сдерживая себя, чтобы из горла не вырвалось ни единого звука. Хлынула пульсирующая боль, заглушив все остальные ощущения, он бессознательно выгнулся всем телом, рвясь из плотно держащих веревок, делая крошечные вдохи и выдохи. В ушах бесновался ураганный шум, перед глазами багровело, и хлопали крыльями птицы, мчась в грозовое небо, а им ломало крылья, совсем как ему.

— Все хорошо, все хорошо, — прорвался сквозь все это насмешливый шепот Кея. — Я закончил и, разумеется, подчистил за собой все пути.

Хор вернулся в реальный мир, но кабинет и бледное лицо Бьюкенена все равно виделись ему с красноватым оттенком. Боль постепенно утихала, хотя ног он не чувствовал совсем. Челюсти свело, и только раза с третьего Мальс смог их разжать, наконец-то с облегчением делая глубокий вдох. И сразу же огнем хлестнуло по всей груди одновременно с жутким испугом: он подумал, что сейчас закричит и погубит Раль, и снова стиснул зубы, едва осознавая, что происходит на самом деле. Опять кричали и бились птицы.

Прошло, наверное, несколько минут, прежде чем Хор полностью оправился от этого и смог видеть и слышать. Ноги по-прежнему не чувствовались, а во рту стало солоно от крови: он прокусил язык, не заметив.

— Тише, тише, — Бьюкенен улыбался. Он продолжал неспешно делать мелкие надрезы уже на левой руке Мальса, перекрашивая рубашку. — Как видишь, все прошло прекрасно.

Хор делал короткие вдохи и морщился от отголосков боли, пульсирующих по всему телу, кроме словно бы отсутствовавших ног. Совсем рядом плескался черный омут, и мысли мечтали в него провалиться, чтобы раз — и все, никаких беспокойств, никакой боли. Раль… Раль… Только бы с ней ничего не случилось — и скорее бы все закончилось!

Кей не торопился. Закончив с рукавом, он принялся обрабатывать рубашку на груди, с какой-то любовной аккуратностью производя все эти бессмысленные действия.

— У вас хорошее зрение, Мальс Эссентессер? — внезапно поинтересовался Бьюкенен Аймалдэн. — Как врач вижу: хорошее. Ничего, сейчас будет плохим.

Багряный от крови скальпель вошел прямо в глаз, и в нестерпимой боли утонуло все.

========== Глава 5. Свершившееся ==========

Раль проснулась от странного ощущения, словно бы все тело зудело от странного раздражителя. В любом случае, ничего подобного она ни разу ещё не испытывала. В памяти всплыла свадьба, поцелуй Хора и беснующаяся магия в зале особняка Мистералей. Адилунд осторожно потрогала правую руку: та побаливала, красуясь ярким синяком, но в целом слушалась.

Спальня была явно мужская, а на стуле висела знакомая жилетка. Раль мечтательно улыбнулась, осознав, что она и впрямь жена Мальса Эссентессера. После того, как счастье их семьи разрушил Кей, оказалось, что можно испытать счастье, создав новую семью. Адилунд все эти три года по-особенному относилась к Хору, но лишь вчера с необычайной ясностью поняла, что это нечто большее, чем просто дружба: поняла, когда их губы встретились. Один этот поцелуй заставлял душу цвести. Когда началось столпотворение, Раль нисколько не боялась и только прижималась крепче к мужу, снова и снова вспоминая тот прекрасный момент.

Сейчас она чувствовала себя полностью проснувшейся, а странное ощущение требовало, чтобы его причину немедленно выяснили. Адилунд поднялась с постели, оправила смявшееся белое платье Юнари, ставшее вчера из просто выходного свадебным, и осторожно двинулась к выходу, стараясь неслышно ступать босыми ногами по каменному полу. Была все ещё глубокая ночь, и в особняке Эссентессеров — а скорее всего, находилась она именно там — все спали, хотя Хор мог и бодрствовать над очередной задачкой, загаданной Кеем.

Раль неторопливо вышла в коридор и остановилась, оглядывая мрачные стены. Где-то сверху послышался торопливый стук шагов, а через минуту в коридоре появилась фигура, почти бегущая по направлению к Адилунд. Та инстинктивно отшатнулась, пытаясь слиться со стеной, однако человек остановился возле соседней двери, не обращая на гостью внимания. В лунном свете она разглядела хмурое лицо Байониса Эссентессера.

Маршал рванул на себя ручку и, чеканя шаг, вошел в комнату, а через мгновение оттуда полился лучик света. Что-то странное, чуть ли не страшное, чувствовалось во всей этой ситуации, и Раль, не зная, что и зачем делает, вслед за Байонисом скользнула в дверной проем.

Увиденное заставило её глухо вскрикнуть.

На вплотную придвинутом к столу кресле сидел Хор в ярко-алой рубашке, уронив голову на стол и не двигаясь. Взгляд Маршала и предчувствия ясно сказали, что же здесь произошло.

— Мальс! — она бросилась к нему, схватила за плечи, поднимая от стола. От страха перехватывало дыхание, но в сердце билась надежда: Раль знала, что Хор не мог просто так умереть. Его голова безжизненно запрокинулась назад: на щеках темнели несколько багровых линий от глаз до подбородка, словно пробежали кровавые слезы, а на сомкнутых веках был вырезан филигранный вензель — «К.А.» — Мальс! — взвизгнула Раль. Руки бессильно опустились. Пальцы дрожали. Каким же нелюдем надо быть, чтобы сотворить такое?

— Он жив, — тихо произнес Маршал.

Она сделала вдох — и забыла выдохнуть, неотрывно глядя на неподвижного бледного Хора.

— Жив, — повторил Байонис Эссентессер, но радости в его голосе не слышалось. — Однако нуждается в помощи. К счастью, я успел отогнать Кея. Идите, леди Мистераль-Ричардель, вы не должны здесь оставаться.

— Я не уйду! — вскрикнула Раль, сжав в своих ладонях ледяную руку Хора. — Я… Я должна быть рядом с ним, только рядом с ним! Мы — муж и жена, — закончила она уже шепотом, кусая губы, чтобы не заплакать, но по щекам все равно промчалось несколько быстрых капелек. — Я никогда его не покину, — твердо сказала Раль.

— Тогда подождите здесь, пока я вызываю лекаря, — сухо произнес Маршал и военным шагом покинул комнату.

Они остались одни. Раль дрожащими пальцами погладила неподвижную ладонь Хора, потом обхватила рукой его за шею и прижалась лбом ко лбу. Слезы текли и текли.

— Мальс, — шептала она. — Что он с тобой сделал? Мальс…

***

Едва проснувшуюся Хемену ждала на столе записка от Толла, уютно устроившаяся рядом с традиционной чашечкой из сервиза.

«Доброе утро! Я думал, тебе это будет интересно. Сегодня посреди ночи мы заметили медицинский автомобиль, несущийся на большой скорости, а посетил он особняк Эссентессеров. А госпитале появился новый пациент, и это небезызвестный нам обоим Мальс Эссентессер. Спешу успокоить тебя: его жизни ничего не угрожает, а насчет здоровья справляйся сама.

Удачного дня!»

Хемена решительно отодвинула в сторону чашку и бросилась к шкафу — одеваться. Она должна была попасть в госпиталь в ближайшие же десять минут.

Правда, спешка замедлила дело, но уже через пять минут Хемена шагала по улице так быстро, как только могла. К счастью, идти предстояло не так уж много: совсем скоро она достигла длинного трехэтажного здания, выкрашенного в светло-бежевый цвет. Первый же встреченный лекарь, слегка поморщившись, сообщил Хемене, где находится палата преемника Маршала, из-за которого, видимо, в госпитале возникло немало шума.

Хемена бегом кинулась туда. Возле двери в палату на скамейке фарфоровой статуэткой сидела бледная, вся потухшая Адилунд, одетая по-прежнему в свадебное платье и сжимающая в руках какую-то маленькую вещь.

— Ада, — тихо окликнула её Хемена, вспомнив это давнее сокращение.

— Хе… Хемин? — распахнула глаза сестра, и из взгляда повеяло тоской. — И ты тоже…

— Да, я пришла навестить его. Что случилось?

— Кей, — прошептала Адилунд.

— Чт-то? — Хемена разом ослабела, почувствовав, как цепенеют ноги и руки. — Кей? — повторила она.

Сестра кивнула и быстро спрятала ту маленькую вещь куда-то в карман.

— Хор жив, но он ранен… — неслышно продолжила она.

— Что с ним? — резко подалась вперед Хемена.

— Лекари говорят, — слова Раль вообще растворились в тишине, существуя лишь на двигающихся губах, — что он вряд ли сможет ходить и видеть.

Будь трижды проклят Кей! Хемена растерянно смотрела на сестру, все ещё отказваясь принимать то, что протянувший ей свободу человек очутился в самом кошмарном положении. Лишиться сразу ног и зрения… Это вечная темнота и практически неподвижность, это зависимость от других — Адилунд-то сможет, а сможет ли сам Хор, привыкший дистанцироваться от всех и не быть обязанным?

— И никаких шансов, да? — глухим голосом спросила Хемена.

Сестра угрюмо кивнула. На некоторое время повисло молчание, затем Хемена сглотнула и совсем уже тихо проговорила:

— Я могу зайти к нему?

Адилунд мотнула головой, ничего не объясняя, и Хемена устало опустилась на скамейку рядом с ней.

Некоторое время они вместе молчали, думая об одном и том же, переживая об одном и том же. Как не повезло Хору! Но ведь Кей должен был сделать его центром круга, а значит, не собирался трогать! Как же так получилось?

Мимо проходили какие-то люди, в том числе и в белых халатах: сестры милосердия, медицинские братья и лекари, начиная обычными, заканчивая Аймалдэнами, которые красовались значками своей фамилии.

— Здравствуйте, леди Хемена. Ещё раз здравствуйте, леди Адилунд, — прозвучал над ними приветливый голос Тэйра Аймалдэна, с которым приходилось ранее встречаться — к счастью, на званых обедах, а не в палатах. Хотя она, кажется, видела его, когда после инцидента в часозвоне лежала в этом госпитале.

— Какие результаты? — с волнением спросила Адилунд.

— Все не так плохо, как я рассчитывал, — объявил Тэйр. — Понимаете, у господина Эссентессера довольно сложная травма. Поврежден зрительный нерв, но при этом сами по себе глаза целы, поскольку их залечили. Преступник — однозначно хороший лекарь — сделал разрез, однако сохранил всю структуру органа магией, а после вытаскивания ножа все залечил и таким образом оставил рабочий глаз с нерабочим нервом. То же самое и с позвоночником. Для того чтобы вернуть пациенту и ноги, и зрение, лекарь должен повторно проделать все, что проделал убийца, и восстановить нерв. Это сложный процесс, требующий крупного опыта и значительных резервов.