Маршал грозового мира

— А Тровен пришел рановато. И все равно я должен сейчас его встретить, а об этом мы договорим немного позже. Оставайся пока здесь, а я сейчас спущусь к гостям.

— Может, и мне пойти? — предложил Хор.

Байонис без слов покачал головой и вышел за дверь, оставляя ученика ждать. Через некоторое время на лестнице послышался перестук шагов и гул голосов: сюда явно направлялось человека три, не считая самого хозяина. Получается, с майором пришел ещё кто-то из сыщиков? Странно, что до сих пор эти люди не появлялись при всем обсуждении расследования. Впрочем, Мальс не присутствовал на всех допросах и не мог с точностью сказать, что кроме Байониса и Тровена в деле Кея никто не участвовал.

В дверь зашли майор и сопровождавшие его двое полицейских.

— Добрый день, — сухо поздоровался Тровен с Хором.

— Добрый день, — кивнул тот, отчего-то ощущая напряженность ситуации.

— Вы в этот раз рановато, — вошедший вслед за ними Маршал опять посмотрел на часы. — И чем я обязан такому эскорту?

— Вы — ничем, — ответил майор, выглядящий слишком официальным для спокойного разговора с другом. Да и полицейские просто так сюда бы не пришли. Так что же в действительности случилось? — Меня интересует ваш ученик.

— Я много кого интересую, — развел руками Мальс. — Например, добрую половину обучающихся Ричарделей, однако можно узнать, чем именно я привлек вас?

— Узнать, разумеется, можно, — кивнул майор. — Мальс Эссентессер, вы арестованы по подозрению в убийстве Мэйла Иушнице Ричарделя, Мэшмета Зорренда, Алексиса Эссентессера и Виорди Мистераль.

Хор ожидал всего, чего угодно, но не обвинения в убийстве в его собственный адрес. Ему стало бы смешно, если б все не выглядело так серьезно.

— Простите… что? — вскинул брови Мальс.

— Вы арестованы по подозрению в убийстве, — повторил Тровен, и его взгляд совершенно не располагал к шуткам. — Прошу вас пройти с нами.

— Я прошу прощения, — нарочито осторожно вступил Байонис, — однако нельзя ли правителю этого бренного государства узнать, за что его ученика собираются арестовать? И я вообще-то думал, что вы станете подобные вещи согласовывать со мной, Тровен. Какие у вас доказательства его вины?

Мальса тоже очень интересовал ответ на этот вопрос. В свете полного тупика, куда они угодили с расследованием, он не понимал, какие в принципе могут существовать доказательства чьей-либо виновности.

— Вы желаете доказательств? Что ж, я готов их предоставить. Мальс Эссентессер, покажите, пожалуйста, мне ту вещь, которая висит у вас на груди на золотой цепочке.

Хор застыл, в очередной раз за этот день повергнутый в состояние изумления. Майор встречался с ним раз в третий, но уже успел узнать и понять куда больше, чем Байонис Эссентессер, ну или просто обладал превосходной интуицией, позволившей ему нащупать кажущуюся верной дорожку. Всего лишь кажущуюся. Да, она раскрывала тайну, но совсем не такую, какую хотел раскрыть Тровен.

— Раз уж вы настаиваете, — произнес Хор с оттяжкой и неторопливо вытащил из-под воротника золотую цепочку, на которой красовалось золотое же кольцо с эмалевой полоской темно-синего цвета. — Если вас интересует, то это — кольцо памяти, сделанное благодаря магии Серебряного Мира.

— Контрабандный товар, — ровным тоном констатировал майор. — Однако сейчас это неважно. Дайте мне эту вещь.

Чуть поджав губы, Мальс повозился с застежкой цепочки и в конце концов вручил Тровену кольцо. Тот осмотрел вещицу со всех сторон, чуть ли не обнюхав, а затем непринужденно протянул Байонису.

— Проведите, пожалуйста, полный анализ и скажите, для чего это предназначено.

— Да я уже могу сказать, для чего оно предназначено, — вклинился Хор. — Запись кратковременных воспо…

— А я не вас спрашиваю, арестованный, — резко обрубил его на середине фразы Тровен.

— Арестованный? Даже так? — не смог сдержаться Мальс. — Вы пока ещё ничего не доказали, чтобы так меня называть.

— Сейчас и докажу, — невозмутимо ответил майор. — Ваше слово, господин Маршал.

Байонис молчал. И смотрел на ученика так, словно видел перед собой по меньшей мере саблезубого монстра. Медленно переводил взгляд на кольцо, затем обратно на Мальса, и выражение его лица ничего хорошего не сулило.

— Да что с ним не так? — не выдержал Хор.

— Все, — лаконично ответил Байонис, опуская руку с кольцом. — Дело в том, дорогой Мальс, что эта вещь и есть тот самый люминескарий, который оставлял на хранение Хемене Ричардель известный нам всем человек. И предназначен он для того, чтобы держать в себе огромное количество энергии. А энергия эта берется в нем… от людей, из которых вытягивают магию.

— Таким образом, — торжествующе подвел итог Тровен, — у вас на шее висит вещь, в которую убийца сложил всю энергию, отнятую у погибших. Мы можем устроить полную экспертизу этой вещи и официально доказать, что магия принадлежит именно убитым Кеем людям, однако это уже потом. Того, что есть у нас сейчас, вполне достаточно для вашего ареста.

Хор смотрел на них обоих и не мог поверить в то, что слышал. Как так? Да, это кольцо имело для него огромную значимость, но откуда в нем взяться всей этой энергии?

— Жаль, что это именно ты, — Маршал действительно смотрел на него, как на убийцу, но Мальс чувствовал себя в каком-то странном мутном сне, который не мог понять, как ни силился это сделать.

— Вот так и сходят с ума, — наконец выдавил Хор. — Жить себе спокойно, а затем выяснять, что ты убил по меньшей мере трех человек.

— Неудачная шутка, — майор явно не собирался ему верить. — Я с самого начала заподозрил вас, хоть Маршал и утверждал, что вы не имеете никакого отношения к убийству. В день смерти Мэшмета Зорренда ваше местонахождение точно установить не удалось, однако вернулись вы в общежитие очень поздно. В день смерти Алексиса Эссентессера вы посреди ночи покинули квартиру Эвальда Мистераля, ссылаясь на непонятные причины.

— А ночь смерти Виорди Мистераль я провел рядом с Бьюкененом Аймалдэном, он может это подтвердить! — перебил Мальс, оглушенный неожиданными свойствами своего кольца, однако не собирающийся сдаваться.

— При том Бьюкенен Аймалдэн один из главных подозреваемых по делу, и вы вполне могли с ним сговориться, дабы обмануть следствие, — заключил Тровен. — Между прочим, это как раз логично, что именно с ним вы провели эту ночь. Я считаю, что все убийства вы проворачивали вдвоем, и, хотя на счет Бьюкенена доказательств фактически нет, я надеюсь, что мы сможем получить их от вас.

То, как были произнесены последние слова, Хору совершенно не понравилось. Он знал, что с преступников в тюрьме пылинки не сдувают, особенно в столь исключительном случае, как с угрожающим даже верхушке убийцей.

— Ага, и все эти письма и разговоры с Кеем я придумывал для того, чтобы всех запутать? — возмущение и растерянность захлестнули Мальса с головой, но ни одного толкового аргумента в голове не рождалось. Отвык, отвык он быстро мыслить в критических ситуациях. — Вам не кажется, что это просто нелепо?

— А вам не кажется, что вот эта вещь однозначно показывает вашу причастность к убийцам? — указующий перст майора вперился в кольцо. — Может, вы и не убивали всех, но однозначно в этом участвовали. Как иначе вы можете объяснить, откуда у вас этот предмет?

— Да я ношу его десять лет! — вся сдержанность провалилась куда-то очень глубоко. — И оно всегда работало как самое обычное кольцо памяти. Так что я мо…

— А откуда оно у вас? — перебил Байонис, одаривая ученика ледяным взглядом.

— Досталось от девушки из семьи Мистераль, — с ходу признался Хор, не уточняя, впрочем, подробностей. — Вся история займет слишком много времени.

— О, у нас будет достаточно времени для бесед, — пообещал майор с нехорошей улыбкой.

— Да провались оно все пропадом! — выкрикнул Мальс, почти что неосознанно делая несколько шагов назад. Выскочить в окно, как это сделал Кей, раствориться в толпе… Одна только проблема — со второго этажа особо не попрыгаешь, а если учитывать высокие потолки первого…

Два полицейских стремительно двинулись следом, однако он предупреждающе вскинул руки.

— Хватит! Никуда я не убегу. Я не идиот, — вся нервозность вылилась в ту фразу, в тот срыв, и теперь Хор более-менее взял себя в руки. Мысль скользнула по разуму, такая верная и такая простая, что он не выдержал и расхохотался. Сочувствующий взгляд Маршала показывал: любимейший учитель подумал, что его преемник попросту тронулся умом. Если бы! — В-вы… Вы совершили великую умственную работу, майор, браво, — наконец смог выговорить Мальс. — Правда, существует одна вещь. Для того, чтобы вытягивать из людей магию, нужен дар. А у меня этого дара нет!

По взгляду озадаченного Тровена стало ясно, что о такой возможности он и не задумывался.

— Это действительно так? — майор с удивлением посмотрел на Байониса.

— Да, — кивнул тот, однако во взгляде оставалась холодность. — Допустим, ты мог и не совершать вытягивание, однако в любом случае оказывал помощь убийце, так как хранил это кольцо.

— Ну что ж, — Хор сделал глубокий вдох. — Я готов сказать вам, господин Маршал, откуда оно у меня взялось, однако могу это сделать лишь наедине с вами. Как только я все объясню, вы сами решите, кому это рассказывать и рассказывать ли. Надеюсь, майор, — он с усмешкой посмотрел на Тровена, — вы не думаете, что я смогу противостоять Маршалу Объединенного Мира и сбежать. И вообще было довольно глупо приходить и так прямо заявлять мне обо всем: если б я имел силу, как у Кея, я попробовал бы вас всех раскидать, и без жертв не обошлось бы.

— Не наглей, — Байонис по-прежнему глядел на него, как на преступника. — Этот особняк целиком и полностью настроен Регентом на магию Маршала, драка здесь даже для Кея кончилась бы печально. Идем, — он небрежно указал на дверь в библиотеку. — Как раз-таки в этом доме я могу чувствовать себя в безопасности.

— Жил бы Алексис Эссентессер вместе с мамочкой, не было бы у него проблем, — пробормотал Мальс, двигаясь туда впереди Байониса.

— Если бы он жил вместе с матерью, то не дал бы даже повода для убийства, — сухо заметил Маршал.

— Вы поняли, что я имел в виду.

— Я только не понял фамильярности по отношению к Регенту Объединенного Мира, — Байонис плотно прикрыл за ними дверь библиотеки, оперся на ней спиной и скрестил руки на груди. — Итак, я слушаю.

— Это будет долгая история, — предупредил Хор.

— Потерплю.

— Ну что ж, тогда слушайте. — Он не думал, что так скоро поделится с кем-то этим, самым сокровенным, самым серьезным, что только случалось в не такой уж и длинной жизни. — Мне было девять с лишним лет. Я обучался военному делу, мечтал в будущем стать вашим учеником, а в свободное время возился со старой техникой. И однажды я крутил-вертел почти переставший работать патефон. И мне вдруг захотелось — до сих пор не могу понять, почему так сильно захотелось именно этого — придумать устройство, которое мгновенно могло бы передавать реплики одного человека другому, находящемуся на приличном расстоянии. И вот так меня захватила эта мысль, что я решил пофантазировать и начал болтать прямо с этим патефоном, словно кто-то другой мог меня услышать. И знаете… услышал. Тогда я ещё не понял, что это первое яркое проявление моего дара, я просто обрадовался и начал болтать.

— А я и не думал, что у тебя был узконаправленный сильный дар, — усмехнулся Байонис.

— А вот представьте себе, был. И это ещё не все. Со мной говорила какая-то девушка, я не могу знать её настоящего имени, но она точно носила фамилию Мистераль. Моя таинственная собеседница жаловалась мне на тяготы жизни и даже сказала, что может погибнуть из-за того, что вступила в конфликт с семьей. Мы говорили долго, связь постоянно прерывалась, какие-то слова терялись. Я уже не смогу воспроизвести с точностью ту беседу, поскольку прошло слишком много лет, однако самое главное я понял. Я понял, что наша система с обучением и швырянием человека из одной семьи в другую на самом деле несовершенна и вредна и может даже довести человека до смерти. Потом я расскажу вам историю этой девушки, но сейчас, поверьте, имеет значение не это. А то, что после разговора я обнаружил на своем столе это кольцо, прекрасно зная, что в предыдущие часы его там не было и быть не могло.

— Перемещение человека возможно в особенных случаях и с огромной затратой сил, — медленно выговорил Маршал. — Перемещение предметов, даже магических, нашей магией совершить нельзя.

— Перемещение на расстояние — да. Однако существует один вид магии, позволяющий перебрасываться вещами, а раз на миллион — и людьми. — Мальс сделал паузу, уже чувствуя себя на высоте положения. — И это — дар власти над лентой времени.

Наверное, никто за последние лет пять не видел Байониса Эссентессера настолько удивленным.

— Так ты хочешь сказать, что обладаешь даром времени?

— Я хочу сказать, что обладал им десять лет назад, а затем поговорил с человеком из будущего, притащил оттуда предмет и оказался на мели, — развел руками Мальс Хор. — Сейчас, как вы можете увидеть, во мне не осталось ни капли серьезной магии. Понятия не имею, вернется ли это когда-нибудь, но факт остается фактом. Вполне возможно, что это прекрасное колечко одновременно существует у меня и у Кея. Я в свое время перерыл немало книг и сумел понять, что такое возможно, хотя и не очень хорошо влияет на общее состояние магии.

— Получается, что благодаря этому твоему дару лента времени дала нам ключ к разгадке всех убийств, — наконец сумел сделать толковый вывод Байонис.

— Может, и так, — вздохнул Мальс. — Правда, я только сегодня понял, что у меня на груди висит самый настоящий люминескарий. До тех пор оно вело себя исключительно как кольцо памяти, не отличаясь от тех, что я продавал на руки разным людям.

— Теперь мне ясно, что обеспечило конфликт магии тогда, на «Рассекающей», когда ты потерял сознание возле батерса, — голова Маршала уже приспособилась под открывшиеся факты и старалась объяснить ими все непонятности.

— Да, однако я не представляю, что можно сделать с этим… люминескарием теперь, — признался Хор. — Выходит, что вытянутая из людей энергия существует аж в двойном экземпляре? Я боюсь это использовать, поскольку любые фокусы со временем могут быть опасны.

— А некоторые наказываются заключением, полной блокировкой или даже смертью, — закончил Байонис. — Поэтому тебе следует быть очень осторожным, и ты поступил правильно, решив рассказать обо всем только мне. Тровен об этом не узнает.

— Один только вопрос, господин Маршал, — изогнул бровь Мальс. — А что, если я только что все это придумал?

— Не переоценивай свои способности, — махнул рукой учитель. — У тебя на такое просто не хватило бы фантазии, да и смотрится все слишком нереально. Я б тебе не поверил, если бы это не было правдой. Идем, нехорошо заставлять ждать полицейских. Знаешь, я им очень благодарен: без этой идеи Тровена мы не получили бы серьезную зацепку.

— Да кто знает, зацепка она или не зацепка, — пробормотал Хор, вслед за Байонисом выходя навстречу напряженно ожидающим полицейским.

— Господа, Мальс Эссентессер полностью оправдан, и вы можете быть свободны, — во взгляде Маршала проглянул настоящий командир-Маршал. — Это приказ. Я не могу открыть вам всего, однако слово правителя вас убедит в невиновности этого молодого человека?

— Убедит, — Тровену не удалось скрыть досаду. — Но я был бы очень рад, если бы вы спустя некоторое время объяснили мне свое решение. Прошу прощения за беспокойство. Всего хорошего.

Проводив полицейских до двери, Байонис вернулся серьезный, явно настроенный на продолжение разговора.

— Давай уже присядем, а то ноги отвалятся, — негромко велел он.

— Или отнимутся от очередного сюрприза, — хмыкнул Хор, со скрипом пододвигая к себе стул. Идти до него пару шагов внезапно стало лень. — Чем вы ещё намерены меня удивить?

— А чем намерен удивить меня ты? — Маршал цивилизованно дошел до стула и только потом сел.

— Да вот ничем, знаете ли. У меня уже не осталось в арсенале чего-то ошеломляющего: все, что только мог, уже истратил. Зато господин майор в этом плане меня немало порадовал. Я и не думал, что могу оказаться идеальным кандидатом в убийцы. Неприятно так обламывать людей. Я, может, для него стал единственным светом в окошке среди всей туманности, а тут выясняется, что сам Маршал за меня заступается. Жуть. Но ради спокойствия уважаемого майора я, конечно, садиться в тюрьму не собираюсь. И тем более попадать под следствие.

— Да и мне нет никакого резона лишаться ученика, — заметил Байонис. — Что ж, если ты уже ничего изумительного мне предложить не можешь, то говорить буду я. Не то чтобы об изумительном, но об интересном. Да, я помню про договор об откровенном разговоре, но это уже вечером, и там я рассчитываю на откровенность с обеих сторон. А сейчас речь пойдет немного о другом. И это — первый шаг ко всему преобразованию Объединенного Мира.

Он на некоторое время задумался, выстраивая, видимо, в голове цельный ясный монолог, а затем начал:

— В начале прошлого века королевская власть была свергнута, а почти все известные цивилизации территории, не считая Островного Мира, объединились в одну страну, в которой мы сейчас и живем. Четверо правителей, взявших себе фамилию Эссентессер, упорядочили всю систему с определением даров, обучением и наследованием, а установленный Регент начал следить за порядком общей магической картины всего государства. Это пошло на пользу всем, поскольку стихийные энергетические выбросы, вызванные неравномерным использованием магии в разных регионах, прекратились. Вернее, прекратились крупные выбросы. С мелкими мы сталкиваемся до сих пор. И хотя об этом не говорят, но многие неудобства, связанные с общим сплетением энергии, сохранились.

Маршал сделал паузу, но не такую, какие любил в речи Мальс: видимо, от последнего как раз ожидался ответ.

— Однако если говорить о посте Регента, то он принес немало пользы, — произнес Хор. — И это как раз то, что я во всей системе практически не критикую. Вернее, я критикую то, как отбирают людей на роль преемника Регента.

— А этим мы займемся, — пообещал Маршал. — Но не сразу. Понимаешь ли, то, что тебя так волнует, затрагивает одних только представителей знатных семей, а то, о чем сейчас говорю я, влияет на каждого жителя планеты, в том числе и на островитян. Магию необходимо очень тщательно приводить в порядок, иначе пройдет несколько сотен лет, и мы получим глобальную катастрофу.

— Так вас не устраивает то, как Регент справляется со своими обязанностями? — двинул бровями Хор.

— Меня не устраивает то, как построены обязанности. Ориаса великолепна, и её действия, как всегда, безупречны, но ещё не существует той системы, которая позволила бы ей полностью избежать всех недочетов и неприятностей в работе.

— И вы собираетесь создать подобную систему?

— Именно. — кивнул Байонис. — С твоей, между прочим, помощью.

— Хотите ещё одного человека, совмещающего обязанности Маршала с обязанностями Регента? — Хор не мог понять, к чему он клонит.

— Нет, в качестве Регента ты крайне плох, потому что уже посеял свой дар, а без магии находиться на этом посту, прямо скажем, проблематично. Ты мне нужен как Маршал, как глава армии, не зря же я выбрал тебя по твоим талантам.

— Собираетесь уходить в отставку и отдавать мне свой пост? — сыпал предположениями Мальс.

— Нет. Стране придется смириться с двумя Маршалами одновременно.

— Это как? — Хор совсем уж запутался.

— А вот так. Маршал Грозового Мира, — почти что мечтательно произнес Байонис. — Тебе нравится, как это звучит?

— В принципе, красиво, — насторожился Мальс. — И даже более складно, чем Маршал Объединенного Мира. Однако как вы себе это представляете? Группа Эссентессеров в каждом из миров?

— Верно, — кивнул Байонис. — Так и есть. Потому что для каждого Края должен быть по меньшей мере свой Регент. Не помешает и свой Герцог, потому что не дело управлять целым регионом Мистералю или Каэндра. Ну, а высшая судебная и военная власти каждому отдельному Миру тоже станут полезны.

— А командовать всем этим обширным семейством будут Эссентессеры Облачного Мира?

— Да. Их роль сделается наиболее почетной, то есть мы создадим иерархию даже в нашей фамилии.

— В четыре раза больше правителей, в четыре раза больше наследников, — задумчиво произнес Хор. — Да, много Ричарделей, Аусхассенов, Тиргирхольдов и Зоррендов будут рады, однако… не многовато ли?

— А так их место занимают Мистерали в Грозовом, Хорана в Крылатом и Каэндра в Серебряном, хотя предполагается, что во главе каждого из регионов следует стоять так называемым «фамилиям-заместителям» Эссентессеров. По сути, мы изменили только имена, да ещё добавим ворох наследников, но их увеличение даже сыграет нам на руку. Если, например, один из Эссентессеров скончается при неопытном преемнике, то лучше позаимствовать толкового человека у соседнего региона, хотя, например, с Регентом это не всегда удобно. В любом случае, от подобного преобразования хватает пользы. По сути, оно меняет мало что, скорее называет вещи своими именами. Не стоит забывать и тот факт, что каждый из регионов живет собственной жизнью, стараясь ограничивать все контакты с прочими. Облачный-то привык быть центром страны, а другие? Они столь ревностно хранят своим секреты, что кое-где вводят меры более строгие, чем в ранее существовавших отдельных странах.

— Я вполне согласен, — Мальс быстро ухватил суть его речи. — Однако так ли это понравится всем остальным?

— Если Эссентессеры большинством голосов согласятся, то мнения прочих никто и не спросит. Не думайте, что Рондер Мистераль начнет устраивать бурю по поводу вашего поста в Грозовом Мире, однако нам все же нужно, чтобы согласились правители. Необходимо устроить голосование.

— Так устраивайте. В чем проблема-то? — слегка не понял Хор.

— Не проблема. Недостача одного пункта плана, — Байонис слишком внимательно посмотрел на ученика. — Необходимо заявление автора всей идеи, чтобы её вынесли на голосование.

— И вы хотите, чтобы это сделал я? — догадался наконец Мальс, что от него хотят.

— Именно.

— Но разве это не будет ложью? — Хор слегка смутился от столь щедрого предложения. — В конце концов изначальный автор всей идеи — вы. Мне не очень-то красиво блистать речами о крупном изменении страны, словно я сам все это обдумал. Мне вообще поверят? Я слишком молод и неопытен для подобных проектов, да и последние несколько лет я провел в Центре Одаренных. Как я мог провести столько умных размышлений и сделать не такие уж и простые выводы? Мне неудобно все это начинать.

Выражение лица Байониса стало хитрым.

— А ты представь, что я все это придумал, но не решился претворить в жизнь. Представь, что в одном из наших с тобой разговоров я вдруг начал разливаться соловьем на эту тему, высказал много замечательных логичных идей, практически составил цельную картину будущей преобразованной страны… А когда ты спросил меня: «Почему бы не устроить все это на самом деле?» — я только замахал руками, сказал, что существующее положение меня полностью устраивает, и порекомендовал тебе заняться другими, более важными вопросами. Представь себе, что ты увлекся этим проектом и, несмотря на все мои слова, твердо решил разрабатывать его, и в итоге представил его на суд Эссентессеров, поскольку я столь горячо поддерживать тебя не захотел.

— Допустим, я представлял, какую версию событий должны увидеть правители Объединенного мира, однако я не до конца понимаю истинный вариант.

— А чего тут понимать-то? — пожал плечами Байонис. — Я даю идею. А вместе с ней — всю ответственность за неё. Если в итоге проект провалится, то спрашивать будут с тебя, и никто не посмотрит на то, что изначально дал толчок я. Это цена. Выбирай.

— То есть вы в этой истории крайний?

— И никакого отношения к ней не имею, — учтиво кивнул Маршал. — Я довольно сдержанно выскажусь за эту идею на голосовании, сочту её вполне здравой, хоть и довольно непривычной, а дальше уж решать прочим Эссентессерам. Надеюсь, Ориаса поймет все важность затеи, Нистария, Герцог, всегда поддерживает здравые предложения, не совсем ясно с одним только Фаркассом.

— Кажется, из всех правителей и учеников самые удивительные — это Магистр с преемником. — Хору вспомнилась наглость Хоуэрса и злость его учителя. А ведь ученик мог быть и Кеем, хотя кто уж его разберет…

— Можно сказать и так. Впрочем, Герцог тоже оригинал, ну и свою скромную персону назвать привычным для Объединенного мира Эссентессером я не могу. Что касается тебя — так ты вообще удивительный экземпляр с даром времени.

— Знать бы ещё, кто из этого букета необычностей мог стать покровителем Кея… — нарочно поддел учителя Хор. Впрочем, он до сих пор подозревал в этих темных делишках кого-то их правителей.

— Ты экземпляр с даром времени и наглости, — поспешил внести уточнение Байонис.

— А вы экземпляр с редкостным упрямством. И никогда, наверное, толком не объясните мне, почему так протестуете при озвучивании этой версии.

— Мне понравился комплимент про упрямство, так что не объясню, — развел руками Маршал.

— А мне нравится комплимент про наглость, так что я продолжу в том же духе, — в тон ему отозвался Хор.

— И пусть теперь хоть кто-то скажет, что мы не подходим друг другу как учитель и ученик, — усмехнулся Байонис. — Одну партию поем, если выражаться языком Ориасы — или меня в молодости. Однако какое решение ты принимаешь по моей идее? Хочешь ли стать Маршалом Грозового Мира?

— Вы не перечисляли преимуществ лично для меня, однако они ясно видны нам обоим. — неторопливо принялся отвечать Мальс, отодвигая вердикт под самый конец. — Я получаю влияние в Грозовом Мире и просто для всей деятельности, какой только хотел заняться. Конечно, я получаю и приличную долю ответственности. Посему назревает вопрос: скажите-ка, господин Маршал Объединенного Мира, а правильно ли посылать на управление регионом малообразованного юнца, который не сможет толком им управлять? Да, правители могут принять эту идею, но с чего им обязательно назначать в Эссентессеры Грозового Мира именно меня? Можно подумать, не существует более удобных кандидатур. В отличие от тех же Хоуэрса или Алексиса я не находился на глазах у всех длительное время, от меня вообще можно ожидать чего угодно. Да, мне выгодно становиться Маршалом на моей родине, однако станут ли это продвигать господа правители?

— Станут, станут, — пообещал Байонис. — У них просто нет другого выхода. Во-первых, потому, что идею предложил именно ты и ты приблизительно знаешь, как с ней работать. Во-вторых, ты — самый лучший кандидат в плане военного таланта и гороскопа: не забывай, что с самого начала тебя определили именно как будущего полководца. Ну, а с армией справляться не так уж сложно, как, например, с выдвижением и одобрением законопроектов. На первых порах тебе помогут знающие люди, а дальше уже сам приспособишься.

— А как же насчет того, что я не обладаю никаким магическим даром?

— Судя по тому, что ты неплохо взаимодействовал с кольцами памяти, можно предположить, что часть твоего скрытого резерва реально направить в артефакторику, а этого уж хватит: будешь все проводить не с помощью своей силы, а с помощью магических предметов. Да и в конце концов, ты же Маршал, а не Регент, и тебе незачем иметь мощный дар.

— А кто же станет Регентом, Герцогом, Магистром? Алексис погиб, а на Хоуэрса я ни в коем случае не соглашусь, хотя он был бы рад сбежать от своего учителя, — хмыкнул Хор, не став упоминать, что Хоуэрс все ещё под подозрением.

— На роль Регента возьмем одного из способных Зоррендов, кого именно — решит Ориаса. В любом случае, для того, чтобы управлять Грозовым Миром нужны другие навыки, так что Алексис Эссентессер не сгодился бы. С Герцогом сложнее. Им, я думаю, должен стать кто-то из грозовых Тиргирхольдов — определенно тот человек, который достаточно хорошо знает регион, его обычаи, его секреты и особенности. Ну, а с Магистром, в принципе, можно тянуть дольше остальных, пока не подберется достаточно обученный подходящий кандидат. Итак, ты согласен?

— Да, я согласен, — ответил Мальс даже без театральной паузы. — Буду надеяться, что вы не устроили все это только для того, чтобы избавиться от меня, а заодно навредить Рондеру Мистералю.

— Надейся, надейся, — усмехнулся Байонис. — Скрытник великий. Я тоже не люблю выставлять все свои планы напоказ. Если такой умный — сам додумаешься, а если не сумеешь — твои проблемы. В ближайшие же дни я назначу дату голосования. А тебе, когда настанет срок, нужно прийти в правительство и передать бумагу, содержащую наиболее точное отражение всего проекта. Её составишь сам, я тебе с этим помогать не собираюсь, потому что Нистария с моим стилем знакома и может заподозрить что-то неладное.

— А писать разными стилями вы не умеете? — приподнял брови Хор, пытаясь в мыслях набросать примерный план этой бумаги.

— Умею, но тебе лучше показать всем свой собственный, — припечатал Маршал. — Чтобы начали запоминать, это полезно. Я надеюсь, что им не раз ещё придется сталкиваться с документами от твоего имени, написанными от начала до конца тобой же. И остается только мечтать, чтобы эти документы не шли на пользу Объединенного Мира. Впрочем, польза для страны — понятие настолько относительное, что во его имя и ломали, и строили, и жгли, и тушили пожар. Ну, а мы с тобой будем незаметно подламывать некоторые части и тут же на их месте воздвигать нечто новое, более правильное. Мы оба темные лошадки, с которыми остальным ничего не ясно. Когда я говорю про тебя, в группу остальных вхожу я, и наоборот.

— Союзники — и каждый себе на уме. Вот кто мы, — согласился с этими пространными рассуждениями Хор. — Однако союз заключен, ведь так?

— Именно так.

========== Глава 2. Созданное ==========

Комментарий к Глава 2. Созданное

Товарищи, предупреждаю: в этой части есть бред сумасшедшего и последующий его анализ. Он больше запутывает, чем поясняет. Не исключаю, что так подробно это можно и не описывать, но… Сами сделайте вывод, когда прочтете эту главу, и, если большинство решит, что надо сократить, — сокращу.

Виорди… Виорди, Виорди, Виорди… Столько Раль беспокоилась насчет её брака с Хоуэрсом Эссентессером, а теперь выяснилось, что зря это все. Не о ком беспокоиться, некого поддерживать, некому шептать на ухо добрые слова, некого убеждать в том, что на самом-то деле все хорошо. Все было плохо. И Виорди больше не было на этом свете. Только-только она поверила в себя, только-только на горизонте забрезжил рассвет, как все надежды и мечты сломала жестокая рука. И их младшая сестренка, их общее сокровище, которое каждый старался приукрасить… Её убили. Услышав от Эвальда эти ужасные слова, Раль хотела плакать, кричать и биться в истерике, потому что не верила, что так могло произойти, потому что это было очень больно и несправедливо. А потом она словно бы оцепенела.

Оттаявшая в семье, поверившая в то, что счастье совсем рядом, с надеждой смотревшая в будущее — теперь застыла льдинкой с одной только мыслью, с одной только целью. «Хор, мы вместе убьем его», — прозвучало в тишине жутким обещанием, не её голосом, но её ненавистью и её горем. Адилунд Мистераль боялась чужой смерти. Смерть не чужая, а слишком близкая превратила её в оружие.

Это потом, когда все уже ушли, Раль лежала и плакала в подушку, вытирая слезы рукавами платья. Из горла вырывались сдавленные возгласы: она звала Эвальда, Хора и Виорди, которая уже никогда не смогла бы откликнуться. Кей… Тварь. Убийца. Человек, с легкостью разрушивший чужое счастье. Он сам заслуживал самой жестокой смерти, и если раньше Адилунд хотела, чтобы с ним разбиралось правосудие, то теперь мечтала убить его своими же руками.

При всем том она совершенно не знала, что и как делать. Даже Маршал и Хор, имея на руках все зацепки, не могли поймать Кея, а Раль уже далеко отстала от расследования. Она обладала лишь безумным стремлением расправиться с таинственным убийцей. Что же дальше? Теневики так и не дали более полной информации — видимо, не сумели её найти. Но что, если попробовать второй раз? Если смотреть со стороны, это фактически ничего не давало. Что могло измениться с прошлого раза? Адилунд лишь помнила свое сильное разочарование, когда по тому каналу ничего не удалось узнать. Что-то внутри излучало абсолютную уверенность в успехе, и неудача заметно её огорошила. Почему? Почему так произошло тогда, и почему так тянуло повторить все сейчас?

Раль не обладала рассудительностью и внимательностью к мелочам, какими выделялся Хор: все умозаключения, которые могли бы помочь делу, она выводила большей частью из интуиции. Это работало и теперь. Адилунд не знала, чем прошлый раз был хуже этого, но знала, что обязана повторить. Тогда просто что-то пошло не так, а сейчас не могло не получиться.

И Раль, тщательно отмыв и слегка напудрив лицо, чтобы никто не понял, что она плакала, снова направлялась к книжному магазину, хозяин которого наверняка её помнил. История повторялась. Намек, склад, открытая дверь, за которой располагалась уютная комнатка, и темноволосая женщина в ней.

— Я хочу знать все о медном шлеме.

— Если мы не подаем знака, это значит, что мы не нашли того, что вам нужно, — степенно ответила женщина. — Почему вы пришли?

— Это важно. Очень важно, — убежденно повторила Раль. — Вы понимаете… — Её голос зазвучал совсем тонко, на грани срыва. — Из-за этого уже погибла моя сестра! Я должна знать. А вы должны сказать мне. В прошлый раз вам что-то мешало, я знаю. Но… умоляю! Наверное, я не слишком приобщена к теням, чтобы иметь право знать. Однако… нельзя ли хоть как-то…

— Можно, — механически кивнула женщина. — Но для этого необходимо, чтобы за вас поручился тот, кто смотрит сквозь туман.

— Я встречалась с такими людьми, — прошептала Раль. — Но я не могу точно сказать…

— Проще говоря, поручителя у вас нет, — неумолимо заключила женщина. — И все же, может быть, у меня получится что-то для вас сделать. Как ваше имя?

— Адилунд Мистераль, — робко назвалась она, понимая, что все пропало.

— Адилунд Мистераль? — лицо собеседницы вдруг просветлело. — Вы названая сестра Хемены Ричардель?

— Да, — с прежней нерешительностью кивнула Раль, гадая, к чему та ведет.

— В таком случае есть человек, готовый за вас поручиться, — внезапно обрадовала женщина, хотя Адилунд не поняла, отчего все так.

— Но… — начала она, надеясь на хоть какое-то объяснение, однако собеседница перебила уже на первом слове:

— Это не важно. Если он захочет вам все рассказать, то расскажет, а я не знаю ничего. Итак, вас интересовал медный шлем?

— Да, — с облегчением кивнула Раль. Наконец-то хоть какой-то шанс зацепки! Не просто так Мэшмет Зорренд указал им на это. Но Хемена… Она была так далека от всего этого, а теперь, по сути, благодаря ей и вышло поручительство, пришла удача.

— Как я вам уже сказала, это не прозвище, — монотонным голосом принялась объяснять женщина, а Раль слушала, хоть и нетерпение заставляло сердце быться сильнее, а мысли умоляли женщину говорить побыстрее. — Но это и не род деятельности. Шифр. Тот шифр, который используют в тени и скрывают, насколько могут. Именно поэтому я не могла ответить вам ранее. За информацию о любом деле, касающемся шифра, нужно платить много и уже на другом уровне взаимодействия с тенью.

— Я готова ко всему, — решительно выдохнула Раль. — Я отдам долг, я вникну во всю систему, но для начала, умоляю, скажите: что означает медный шлем?

— Он означает свадебный венец, — изрекла теневичка. — У нас это не символ, так что дальше придется думать вам самим. Через три дня ожидайте человека от нас, он объяснит условия сделки. Я вижу, что вы торопитесь. Всего доброго.

Раль выходила из магазина, и сердце отчаянно билось, а мысли тщетно пытались вникнуть в смысл услышанного. Свадебный венец. Остерегаться свадебного венца. Да что же это значит? Почему Мэшмет Зорренд это сказал? Только у Виорди могла быть свадьба, но её не будет, потому что Виорди умерла. Погибла из-за Кея. Раль стиснула зубы. Она не могла останавливаться — после того, как этот человек убил её сестру.

***

Вот уж кого Мальс не ожидал увидеть здесь, так это Ли Ханненсдон. Какое отношение к расследованию имела милая директриса Центра Одаренных? Тем не менее, она стояла перед лестницей на второй этаж, уже пропущенная слугами внутрь, и, приветливо улыбаясь, сообщала бывшему ученику, что желает видеться с Маршалом. Хор был не прочь лишний раз продемонстрировать ей свое нынешнее положение, хоть это желание покрасоваться и имело не самые хорошие корни. Он до сих пор ощущал злорадство, поскольку сумел вырваться из Центра, и не на помойку, а в обучение к Эссентессеру. Одно это должно было заставить некоторых людей задуматься об идее распределения людей по способностям и гороскопам. И магическим дарам.

Заверив Ли, что доложит обо всем Байонису, Мальс поднялся по лестнице, стремительно преодолел пять шагов по коридору до нужной двери, без стука скользнул в кабинет Маршала и наткнулся на вопросительный взгляд.

— В чем дело?

— К вам Ли Ханненсдон, — доложил Хор. — У нее некое дело, связанное с Кеем. Эта дама не из тех, кто станет беспокоить по пустякам, и я думаю, что разговор должен состояться немедленно.

— «Я думаю»? — приподнял бровь Маршал.

Мальс невозмутимо кивнул.

— Её могу выслушать и я.

— Не берите на себя слишком уж много, юноша, — посоветовал Байонис. — Вам хватит и нагрузок, и мыслительной работы, и проблем, особенно если вы стремитесь занять мое место. Перестаньте лезть выше головы и думать, что так сойдет. Ясно?

— Да, мне ясно, — ровно ответил Хор.

— В таком случае не будете ли вы столь любезны пригласить сюда госпожу Ханненсдон?

Мальс кивнул, развернулся, щелкнув каблуками, и почти что строевым шагом прошагал до двери, но в коридор уже вышел спокойно.

— Маршал ждет вас, — сообщил он Ли, которая тоже успела подняться и теперь ждала напротив кабинета. Хорошо хоть стены здесь не отличались высокой звукопроницаемостью.

— Благодарю, — снова кивнула она и со всей элегантностью двинулась мимо Хора к кабинету Байониса.

К тому моменту, когда они оба вошли, Маршал уже успел расчистить стол от половины всего того, что его занимало. Мальс поразился такой скорости: хоть Байонис больше перекладывал, чем убирал, но делал он это действительно очень быстро.

— Госпожа Ханненсдон, я слушаю, — прозвучал вежливый тон Маршала.

— У меня сложилась не самая приятная ситуация, — неторопливо принялась объяснять Ли, присев на стул перед Байонисом. — Дело в том, что Рондер Мистераль опять желает осчастливить мой Центр членом своего многочисленного семейства, прибывшим из Крылатого Мира. Нет, это нисколько меня не обременяет, но спустя пару часов после получения письма от Рондера ко мне пришло ещё одно.

Итак, все-таки Мистерали. Хор мог стоять на верном пути, утверждая, что таинственный покровитель не менее таинственного Кея — это именно Рондер.

— Глава семьи Мистераль хоть и записал девочку в одаренные, но не был против её выхода замуж с сохранением всех привилегий изначальной фамилии. И вот второе письмо извещало меня о готовности одного высокопоставленного жениха, чье имя я называть не буду, приютить мою ученицу в своей семье. Я дала бы согласие, но этому мешает одно неприятное обстоятельство. В конверте лежала маленькая бумажка с припиской: «Если случится свадьба девицы Мистераль, то эта свадьба станет кровавой». Автор этих слов был так любезен, что подписался: Кей. Признаюсь, я теперь даже не представляю, как вести себя с этим ревнителем чистоты девушек Мистераль.

— Рондер об этом знает? — только приподнял брови Маршал.

— Нет, но узнает, если вы дадите согласие на это, — похоже, Ли решила целиком и полностью возложить это дело на Байониса, ничего не предпринимая самостоятельно.

— Почему вы спрашиваете разрешения? — тоже не воспринял это как должное Маршал.

— Потому что вы возглавляете расследование, вы заведуете всей игрой, я не хочу портить её вам необдуманными действиями, — объяснила Ли.

— Необдуманных действия я у вас не встречал, — ответил ей комплиментом Байонис. — Но вы правы: из-за нашей несогласованности вполне может получиться не самый приятный результат. А теперь расскажите подробнее о той даме, из-за которой произошло все это.

— Даму зовут Юнари Мистераль. Пока зовут, — уточнила Ли. — И я, если честно, предпочла бы, чтобы она не стала Юнари Раль. Мало того, что это звучит не очень эстетично, так ещё и девочка плохо подходит для нашего Центра. Я была бы рада, если бы она вышла замуж, и поэтому для меня особенно неприятным стал этот инцидент. Однако я отвлеклась. Юнари сейчас двадцать один с половиной, до пятнадцати она проходила обучение на Аусхассена, а затем вернулась к профилю семьи, но не преуспела и в нем. В целом, ничего особо выдающегося в ней нет, однако, как я уже сказала, здесь желателен брак, против которого выступает известный всем нам человек. У меня все.

На некоторое время повисло молчание. Маршал обдумывал услышанное и давал время на размышления Хору, а затем все же произнес:

— Как вы думаете, какие могут быть у Кея мотивы столь уверенно препятствовать свадьбе? Я исхожу из того, что все действия нашего оппонента имеют хоть какой-то смысл, поскольку человек он умный. И убивает не всех подряд.

— Как вариант, он считает одну из девушек Мистераль или даже нескольких своей собственностью, — первой предположила Ли. — Да, выглядит немного странно, но почему бы и нет? Я пока не вижу другого обоснования.

Маршал вопросительно поглядел на Хора.

— Мне, если честно, нечего ответить на этот вопрос, — признался тот. — Хотя… Покровителю Кея мог не понравиться в политическом плане брак с одной из незамужних Мистераль, и поэтому мы получили ультиматум.

— Опять покровитель, — поморщился Байонис. — Вы можете выдвигать версии, не опираясь на свою теорию, выстроенную одними догадками?

— А вы можете допустить хоть на секунду, что у нас два противника и один силен в магическом плане, а другой — в политическом? — фыркнул Хор. Он не боялся спорить с учителем в присутствии Ли, понимая, что эти двое давно друг друга знают и перепалка вряд ли скомпрометирует Байониса в глазах директрисы. — Я предпочитаю строить догадки, когда у меня есть хоть какое-то представление о ситуации, — продолжал Хор невозмутимо.

— А если оно неверное, то вообще нет никакого смысла ни в чем, — с усмешкой заметил Маршал.

— Я не играю ведущей роли в расследовании, — пожал плечами Мальс. — Мои ошибки не станут бедствием, поэтому я могу спокойно двигаться по выбранному пути.

— Как видите, — Байонис обращался уже к Ли, — мой новый преемник удивительно упрям. Да, он талантлив, но с Ортесом — небо и земля.

Похоже, эти двое знали друг друга даже лучше, чем думал Хор.

— Увы, Ортес сейчас действительно… на небе, — невесело усмехнулась директриса. Как понял Мальс, речь шла о предыдущем преемнике Байониса, довольно уже немолодом, умершем от болезни раньше своего учителя. — А с «землей» можно ещё поработать. Вот только я не дождалась ответа на свой вопрос. Что делать со свадьбой?

— Придется отменить, — вздохнул Маршал. — Да, я могу обеспечить хорошую защиту и расставить вместо гостей хорошо обученных бойцов, но риск остается в любом случае — кроме того, мы слишком плохо знаем нашего врага. Кровавая свадьба нам не нужна.

— А может, попытаться ловить на живца? — негромко предложил Хор. — Кто знает, удастся ли нам в будущем хоть раз уловить направление действий Кея, чтобы схватить его за руку.

Байонис качнул головой.

— Это слишком рискованно. Ни один жених не согласится на подобную затею.

— Отчего же? — Хор издал короткий смешок. — Могу согласиться, например, я.

Маршал внимательно на него посмотрел. Очень внимательно. Затем снова перевел взгляд на директрису Центра:

— Ли, у меня проблемы с этим парнем. Он слишком умный.

— Не прошло и пяти дней, а у тебя уже с нм проблемы. — Да, эти двое имели давние дружеские отношение. Любопытно. — Я уже боюсь думать, сколько проблем получит от него через пару лет Объединенный Мир.

— Объединенный Мир как-нибудь переживет, — махнул рукой Байонис. — А не подойдет под нашего мальчика — так изменится, что ещё ему остается делать?

— Это прекрасно, но, — Ли испытующе глянула на Хора, — не могли бы вы, молодой человек, подробнее и толковее изложить свою идею?

— Идея проста, — сохранил бесстрастное выражение лица тот. — Устроить свадьбу и поймать нашего противника, когда он начнет исполнять свое обещание. Я по брачному договору обеспечу союз с одной из девушек Мистераль по выбору Рондера. А гостей соберем мало, и большинство из них будут заинтересованы в Кее больше, чем в самом торжестве. К риску я готов. Невеста… Не знаю, согласится ли невеста на всю авантюру, но в любом случае её придется охранять особенно тщательно.

— Интересно, — протянул Байонис. — Признаться, я не ожидал от вам столь рискованной затеи. Неужели вы и впрямь готовы поставить на кон все, лишь бы получить хоть какой-то шанс поймать Кея?

— Я не могу этого скзать, — пожал плечами Мальс. — Нет. Просто я осознал, что мне нужно жениться — и желательно поскорее.

***

Толл удивил её, приведя именно в тот старинный дом, чья атмосфера привлекла Хемену с первого взгляда. Выслушав сбивчивое объяснение возле того самого памятника, он ничуть не удивился, скорее воспринял это как должное и поздравил её с началом новой жизни.

— Думаю, тут вам будет спокойнее, — заявил он, закончив путь от памятника на пороге этого милого здания. — Да, кстати, могу я говорить вам «ты»?

— Безусловно, — кивнула она. — Я позволяла это даже Сольсетену, а вы мне гораздо более приятны, чем он.

— И гораздо более непонятен, — хмыкнул Толл. Синие глаза смеялись. — На ближайшую неделю этот дом будет ваш: устраивайте в нем все, что хотите, но желательно поменьше разрушений, а то денег у меня не всегда много. Я обеспечу пару визитов и писем для прояснения вашей судьбы, иначе ваши родственники поднимут на уши весь Объединенный Мир, пытаясь выяснить, куда же вы пропали.

— Может, не надо? — осторожно предложила Хемена. — Мне кажется, что стоит выждать некоторое время.

— А мне кажется, что господин Хармад не замедлит с сообщением всех сенсационных новостей Рондеру Мистералю, — возразил Толл. — И ещё он постарается обелить себя, насколько это возможно, а тут чем раньше, тем лучше. Соответственно, нам тоже следует действовать побыстрее. Но тебя это уже не касается, детали спасательной операции взял на себя я, мне это и расхлебывать. Оставайся пока здесь и ни о чем не переживай.

— Я переживаю лишь об одном, — вздохнула Хемена. — Какую цену придется заплатить за это спасение.

— О, она будет тебе по силам.

— Надеюсь, — совсем уже тихо произнесла она, особо на это не надеясь. Вряд ли жизнь расщедрилась на роскошный бесплатный подарок. За порывание всех связей с ненавистным Сольсетеном требовалось платить серьезно, и Хемена готовилась отдавать долги неизвестным и могущественным теневикам, которым зачем-то так понадобилась. Вряд ли Толл Каэндра в неё влюбился. Но он уж точно не хотел заводить роман с приятной девушкой, чтобы потом сплавить её другому человеку.

— Вижу, вы все же слишком переживаете по этому поводу, — непонятно зачем Толл перешел на прежнее уважительное «вы». — Что ж, главная обязанность у вас одна. И состоит она в верности теневой организации. Большего я от вас и не потребую.

— Что значит — верность теневой организации? — ещё больше напряглась Хемена. — Объясните.

— Это значит, что вы не будете преступать наши правила и разглашать то, что узнали, увидели или услышали в тени, — с независимым видом развел руками Толл. — Проще говоря, вы не должны совершать того, за что мне запретят контакты с вами.

— И… все? — смутилась она.

— И все, — невозмутимо подтвердил он.

— Вы что-то от меня скрываете, — заявила Хемена. — Ведь вы говорили о сделке.

— Вот понятия не имею, — с явным неудовольствием произнес Толл. — Вы — красивая приятная девушка, которой я с удовольствием помогал бы, мало заботясь о дальнейшем. Но как здесь действовать бескорыстно, если в ответ я получаю чуть ли не истерику с вопросом: зачем я все это устраиваю? Ограничивать вашу свободу не было у меня в планах: занимайтесь всем, чем хотите, только не роняйте авторитет организации — все. Я могу представить вам достаточное количество денег и возможность видеться, с кем угодно, дружить, с кем угодно, проводить время, как угодно, хоть и предлагаю в качестве одного из друзей свою скромную персону.

— Но почему именно я? — чуть ли не с отчаянием воскликнула Хемена. — Откуда такая щедрость? Ведь вы человек, живущий сделками, а не благотворительностью. Только не говорите мне, что влюбились в меня, — я все равно вам не поверю. Поймите же, это то, что больше всего напрягало меня в Сольсетене, — необоснованная щедрость.

Глаза Толла за мгновение растеряли всю былую беспечность.

— Случались у меня неприятные дела в тени, — наконец выговорил он. — И одно вряд ли уже забуду: девчонка, служанка, влюбившаяся в своего господина и получавшая от него подачки. Он был той ещё тварью, а потом нарушил теневые правила и получил пулю. Я сам приводил приговор в исполнение, и я помню, как она умоляла оставить его в живых, под пистолет бросалась. Я велел закрыть её в соседней комнате, а когда после казни открыли — висела на бельевой веревке. Рыжая она была. Не как ты, а светлее. И другие мерзости выходили, когда вроде и не ты виноват, а судьба, паршивка, но легче от этого не стало. Стало лишь тогда, когда я пообещал, что кого-то из такой ямы вытащу. А потом и ты подвернулась. Вот так и пошло, — Толл задумчиво вздохнул.

— Спасибо, — прошептала Хемена, веря каждому его слову. — Спасибо за эту свободу.

— Свобода, — хмыкнул он. — Я тебя на волю выпускать не собираюсь, пока что поживешь под моим присмотром, раз уж призналась, что сама не можешь свою тропинку в жизни протаптывать. Свобода, — повторил Толл. — Свобода — это значит иметь над собой людей, которые тебя любят или по крайней мере уважают.

***

— Мы обещали друг другу откровенность, и лучше заняться этим прямо сейчас, — объявил Байонис Эссентессер. За окном уже совсем стемнело: через несколько часов Маршал обычно гнал ученика в постель, а это время как раз предназначалось для содержательного разговора. — Пожалуй, стоит начать мне, потому что ты уже успел кое-что рассказать из того, что обычно держишь в секрете. Итак, я родился в Облачном Мире, на самом южном его кусочке, в семье не очень-то богатой, хоть и передающей по наследству магический дар. Из-за деятельности одной группы коммерсантов моя семья совершенно разорилась и из гордости не желала просить помощи у других членов фамилии. Мне пришлось пройти через немало неприятных моментов, и с тех пор во мне начало зреть недовольство всей существующей системой. Я же говорил, что мы похожи?

— Похожи, — сдержанно кивнул Хор. — Правда, вас возмутило несчастье, постигшее вас, а меня — горе другого человека.

— Меня в первую очередь возмущало то, как не повезло моим родителям, — возразил Маршал. — Из-за трагического стечения обстоятельств мой отец погиб. Мать чуть ли не на коленях выпросила у тех коммерсантов денег, чтобы мы смогли добраться до остальных Хорана. Да, Мальс, да, мы с тобой изначально принадлежим к одной и той же фамилии. Забавно, не правда ли? Так вот, мне удалось добраться в столицу, и мой дар наконец-то оценили. Причем очень высоко. Регент выбрала меня своим преемником. Все были в шоке: какой-то нищенка с южных окраин региона, с намешанной кровью, не умеющий себя толком вести на людях, не получивший серьезного образования — и метит в Эссентессеры. Однако Регент упорно стояла на своем, совсем как я сейчас, когда отстаиваю перед остальными тебя. Между прочим, больше своего авторитета я давлю на них только собственным примером.

— Мы все же отличаемся, — усмехнулся Хор. — У вас дар был. У меня он пропал.

— Даром времени я точно не обладал, — пожал плечами Байонис. — У тебя даже преимущество. Так вот, я внезапно оказался в самой верхушке, и меня при этом никто не спрашивал. Регент учила меня, особо не задумываясь, что у меня на уме, а на уме у меня зрел целый проект революции. И я готов был воплотить его в действие, не думая, скольких могу при этом погубить. К счастью, я вовремя образумился и занялся эволюцией вместо революции. Понять, в чем на самом деле правда, мне помогла моя жена, — он вздохнул. — Мы прожили вместе всего два с половиной года, потом она умерла и не оставила после себя ничего, кроме измененного мужа, а значит, и спасенного Объединенного Мира. Я всем говорю, что это был брак по расчету. Да и большинство Эссентессеров считают меня способным любить только свои хитроумные планы, но её я любил, и это моя тебе откровенность. Ориаса говорит, мне следовало бы передать по наследству свой качественный дар, но я уже не хотел второго брака, и никому не удалось меня убедить.

Маршал замолчал, думая, что Хор захочет что-то сказать, но тот оставался неподвижным, и некоторое время в комнате висела тишина.

— Как видишь, даже среди старых опытных главнокомандующих хватает сентиментальных людей, — усмехнулся Байонис. — Времена чувств давно прошли, мне осталась только верность или, даже можно сказать, упрямство. В плане упрямства мы с тобой снова похожи.

— Родственные связи — никуда не денешься, — Хор тоже усмехнулся.

— Я ж почему потом смог Маршалом стать? — продолжил Байонис, уже посерьезнев. — Да потому, что все готовился к свержению власти Эссентессеров, изучал способы ведения войны, старался. Конечно, один я все сделать не смог бы. У нас получилась целая организация, вернее, сначала она сформировалась, а потом и я в неё влился. Когда осознал, что мы все двигаемся не туда, то часть наставил на путь истинный, часть сдал тогдашнему Маршалу, и мозги мы им вправляли вместе с женой.

— Вместе с женой или с Маршалом? — вставил Хор.

— Вместе с женой и одновременно вместе с Маршалом, — кажется, Байонис ждал именно этой подколки. — Я же не успел сказать: моя жена носила титул Маршала Объединенного Мира. Без неё я б тебя сейчас не учил. Вижу, что ты удивлен, но это неудивительно: я всегда говорю о своем браке так, словно он ничего для меня не значил и ничем особенным не отличался. Вот людям и кажется, что я во исполнение брачного договора женился на какой-то серой мышке, а затем схоронил её и думать забыл о семье. Ты теперь знаешь, что это не так. Ты уже многое знаешь. Не пора ли начать говорить тебе?

— Пожалуй, — кивнул Хор. — Самое главное вы уже знаете: про мой необычный дар, истраченный в детстве. Но огромное значение для меня тогда играли слова той девушки, а совсем не странная магия, тем более что я ещё не понимал, что устроил тогда. и, знаете, сейчас я уверен, что говорил именно с Юнари Мистераль.

— Так-так, — чуть нахмурился Байонис. — И именно поэтому ты решил предложить ей руку и сердце?

— Это одна из главных причин. Я в любом случае хотел держаться рядом с ней, а если это означает ещё и бросить вызов Кею, попробовать поймать его на живца, то почему нет? В отличие от вас, я не столь трепетно отношусь к браку и могу себе позволить малознакомую жену. Хотя какую уж малознакомую — я знаю её с десяти лет.

— Почему ты думаешь, что это именно Юнари? И что вообще тебе сказала та таинственная девушка? — Маршал уже смотрел по-деловому, не оглядываясь на подколки.

— Уна. Не просто таинственная девушка: она назвала себя Уной. Звучит почти как Юна, а это удобное сокращение от имени Юнари. Но я, конечно, руководствовался именем в последнюю очередь. Куда большее значение я придавал содержанию слов и их соответствию сейчас. Конечно, я не помню всего дословно и могу путать формулировки, да и звучало все это обрывочно, но самое главное я знаю. Во-первых, Уна — будем называть её так — родилась в Крылатом Мире и имела соответствующую магию, но в конце концов потеряла дар и оказалась в полностью безвыходном положении. Из-за этого она хотела испробовать на себе какое-то новое средство, рискованное, но дающее надежду. А потом я увидел сон: в землю укладывали гроб, и я точно знал, что на памятнике высечено её имя. И когда я проснулся, я так же точно знал, что это не сон, а явь. Тогда я и возненавидел все, что связано с определением людей по их талантам.

— Однако Юнари не единственная из Мистералей, у кого серьезные проблемы с даром, — весомо заметил Маршал. — Взять бы хотя б вашу подругу Адилунд. Впрочем, она уже вернула себе магию. Вы никогда не думали, что она и есть Уна?

— Нет. Ей просто не требовалось таких ухищрений. У нее не получилось бы безвыходных ситуаций: Раль смогла бы преодолеть даже вторичное лишение дара, ведь она не одна. Я сейчас говорю не про себя. У нее две любящих сестры и заботливый брат. В наше время такие крепкие отношения, безусловно, редкость, но и они имеют место быть, в чем я убедился, когда гостил у Мистералей.

— А прочие?

— Насчет прочих не знаю, но Юнари кажется наиболее подходящей. Даже если я ошибаюсь, все равно эта свадьба принесет пользу. Кстати, вы знаете, чем отличаются люди с даром времени от предсказателей? Временщики тоже могут видеть будущее, но только в том случае, когда его можно и нужно изменить. Значит, я должен спасти Уну. Я двигаюсь к этому вот уже десять лет, порой откладывая более значимые цели, и я надеюсь, что у меня все удастся.

Байонис молча смотрел на него некоторое время, а затем встал и отошел к окну, заложив руки за спину.

— То, что я хочу тебе сообщить сейчас, — негромко и быстро заговорил он, — не имеет отношения к нынешнему делу и моим планам. Это просто откровенность, которую я тебе обещал. Именно я, находясь на посту Регента, организовал исследования, которые привели к обнаружению магии Мерцающего Мира. Тогда это казалось нам величайшим открытием — новая, совершенно необычная и непривычная энергия. А потом почти все, кто работал с ней, умерли в короткие сроки, и я принял решение спрятать или уничтожить все, что касалось этой магии. Но с исполнением этого решения случилась, видимо, какая-то неувязка. До сих пор я не знаю, как именно эта энергия попала в руки людей, которые впоследствии объявили себя меранами и развязали войну. Однако не подлежит сомнению то, что у самых истоков войны стоял именно я. Разумеется, я не желал этого, но факт остается фактом. И это последняя моя тебе откровенность.

— Так можно кого угодно обвинить, — вздохнул Хор. — Но все равно по-настоящему виноваты те, кто возомнил себя высшими существами, поскольку они могли привить себе меранский дар. По-настоящему виноваты те, кто применял новое оружие против Грозового Мира и шел войной на Облачный и Острова, провозглашая себя Меранской Империей, Мерцающим Миром.

— Да, — кивнул Байонис, все ещё глядя в окно. — Но виноваты и те, кто это допустил.

***

Очередное утро для пытающегося выспаться после вчерашнего бодрствования Мальса Хора началось слишком рано. Более того, оно началось с нового неприятного известия: Кей не собирался отсыпаться и продолжал свою бешеную деятельность по уничтожению людей. Погиб не такой значимый для Объединенного Мира человек, как, например, Алексис Эссентессер, или человек, которого действительно стало бы жаль, как Виорди Мистераль. В эту ночь Кей убил Чармэла Хусту. Услышав имя новой жертвы, Хор заметно удивился. Он не мог понять, отчего таинственный преступник выбрал именно его.

Чармэл, невинный мальчик, болтавший о задирах и кульках, чем он-то провинился? Тем, что состоял в кровном родстве с Проводником? Все это никак не вязалось. Возможно, Кей оставил центром круга Мальса и уничтожал тех, с кем последнему приходилось хоть раз столкнуться. Но в эту систему не вписывалась Виорди Мистераль. Что же, признать, что на самом деле никакой системы и нет? Ладно, центры круга ещё можно отложить в сторону, но каков серьезный повод для убийства именно Чармэла? Месть Мэйлу Иушнице Хор понять мог. А зачем мстить родственнику учителя, раз уж они договорились считать Кея преемником Проводника?

Так и не сумев ничего понять, Мальс попытался полностью проснуться, опять используя для этого ледяную воду, а затем отправился обсуждать случившееся с пробудившим его Маршалом, поскольку сам сильно запутался. Новых зацепок так и не появилось. Обстоятельства смерти оставались прежними: перекрашенная кровью одежда, вытягивание магии, полное отсутствие прочих следов. Вскрытие показало классические результаты.

— Мне совершенно не нравится, что это превращается в настоящий конвейер, — высказал свою озабоченность Байонис. — Кей просто штампует убийства, а нам только и остается, что изучать трупы и ловить воздух, размахивая руками.

— У нас была пара зацепок, — вздохнул Хор. — Однако их не разовьешь. Думается мне, Кею надоело рисковать, и он просто действует по отработанной ранее схеме, уничтожая тех, кого хочет.

— А чего ж он хочет? — в голосе Маршала зазвучало раздражение. — Я не вижу никакой системы во всем этом, и ты, надо полагать, тоже.

— Я вижу только круг, — Хору на миг представилось висящее в воздухе кроваво-красное кольцо, символизирующее путь Кея от одной жертвы к другой. — Но и тот слишком уж непонятен. Возможно, он идет рядом с Эвальдом Мистералем.

— А Мэйл — это месть? — подхватил идею Байонис. — Что же, вполне возможно… Вполне возможно, как и множество других вариантов. Мы в тупике, — с явной досадой проговорил он. — Нам срочно нужна твоя свадьба, Мальс, но как бы она не стала кровавой.

— Самое главное: защищайте Юнари, — попросил он. — Мне-то что — я пришел к этой свадьбе благодаря ленте времени, а значит, повинуюсь именно ей, и тут уж не поменяешь.

— А люминескарий? — внезапно вспомнил Маршал. — Лучше оставь его у меня или в Полицейском Управлении, чтобы не возникло потом каких проблем. Это единственная серьезная вещь, которая у нас есть.

— Хорошо, я оставлю. Скажите, а у вас случаем нет никаких книг, где бы можно было вычитать нечто полезное о моем даре? — с надеждой спросил Мальс. — Мне уже надоело блуждать в потемках в том, что касается магии времени. Её закономерности, возможности истощения, действие на людей и на предметы. Если б мы знали больше, то смогли б большего добиться от люминескария.

— Увы, — развел руками Байонис. — Раньше эта литература была секретной, а теперь совсем пропала. Если её и можно найти, то где-то в тени, так что попробуй лучше сам.

— Больно-то мне позволят подобную литературу, — пробормотал с недовольством Хор. — В конце концов, это у вас в знакомых Ферчазейро и Толл Каэндра, вы могли бы попросить их об услуге, ведь это поможет в поимке Кея.

— Если бы тени хотели помочь в поимке Кея, все стало бы гораздо проще, — помрачнел Маршал. — Но они занимают в связи с этим слишком неопределенную позицию, что заставляет меня сомневаться в их непричастности к делу.

— Сильный маг, секрет Хасдента и ещё вдобавок к этому потенциал теней, — оценил все возможное сочетание Мальс. — Да в таком случае все безнадежно. Вы правы, срочно нужна свадьба. Я отправил вчера письмо Рондеру Мистералю с предложением о свадьбе, и он согласился, однако посчитал нужным растянуть все это на ближайшие два месяца, а нам медлить нельзя.

— Нельзя, — сурово кивнул Байонис. — Так что знакомься поскорее с невестой, очаровывай её, и дело с концом. Свадьбу назначаю на послезавтра.

— Уже? — ахнул Хор. — А как же вся подготовка?

— Потерпим с ней. В конце концов, мы же договорились играть свадьбу в кругу семьи, без излишеств, гостей заменим полицейскими и сильными магами. Соответственно, и со всем остальным обойдемся проще. Потом, когда все закончится, можете повторить церемонию со всей пышностью.

— Если останемся в живых, — внес важное уточнение Хор. — Ибо пока Кей свои обещания исполнял. Он действительно может сделать свадьбу кровавой, и тогда вам придется искать нового преемника.

— Это я как-нибудь потерплю, но в одиночку сражаться с Кеем будет уже сложнее, — вздохнул Маршал.

— А я вам так полезен в этом расследовании? — удивился Мальс, считавший себя более дополнением к прочим детективам, чем серьезным участником дела.

— Ты просто бесценен, — с серьезным выражением лица заявил Байонис Эссентессер. — Ты вывел Кея на контакт: без твоей деятельности мы не смогли бы узнать о нем некоторых сведений. В конце концов, люминескарий оказался именно у тебя. Так что без такого любимчика судьбы мне станет гораздо сложнее. Оставайся в живых, так всем будет лучше: и тебе, и мне, и твоей Уне, и всему Объединенному Миру.

— Благодарю за комплимент, господин Маршал, — усмехнулся Хор.

— Да не стоит, не стоит, господин Эссентессер, — в тоне Маршала тоже звучала усмешка, но обращенная, похоже, не к Мальсу, а к самому себе.

***

После того кошмарного утра Эвальд решительно велел сестрам перебираться в старый особняк Мистералей, тем более что в столицу прибывала их родственница Юнари, а для устроения её судьбы Квемеру удостоил посещением сам глава фамилии. Эвальд собирался в ближайшее же время продать свою квартиру, чтобы не оставалось напоминаний о трагедии.

Старый дом Мистералей встретил их мрачностью и сыростью, хотя слуги спешно приводили его в порядок ко прибытию Рондера. Давно выстроенные стены в сочетании с зудящей памятью ещё больше угнетали, и Раль поняла, что не может здесь долго находиться, поэтому напросилась идти вместе с Иланой в Академию Культры, атмосфера которой помогла бы хоть ненадолго отвлечься.

Проводив сестру до нужного кабинета, Адилунд спустилась в сад и медленно зашагала вдоль цветочных кустов — тех, что ещё не отступили под натиском осени. В этом саду она не чувствовала увядания природы, здесь все ещё дышало жизнью, не ведая о страданиях и боли. Раль вдыхала сладкий аромат мелких голубых цветов, которыми

обсадили края половины клумб. Потихоньку рвущая душу тоска отступила на задний план, но не исчезла, по-прежнему напоминая о себе так, что на глазах выступали слезы.

Адилунд шла в самый дальний угол сада, надеясь, что там никто не помешает ей побыть одной, послушать тишину и погребальный колокол стука собственного сердца. Но она ошиблась в ожиданиях: последняя скамейка возле увитой порыжевшим плющом стены была занята. Хрупкая темноволосая женщина в белом платье рыдала, закрыв ладонями лицо. Раль решительно прибавила ходу, приближаясь к ней; на фоне чужого отчаянного горя свое ещё больше поблекло. Адилунд с осторожностью опустилась на скамейку рядом с женщиной, а та, отняв ладони от лица, но по-прежнему всхлипывая, удивленно и беспомощно посмотрела на неё.

— П-простите, — прошептала незнакомка. — Я знаю… недостойно преподавателя… Но… Он умер, понимаете? — в зеленых глазах проступала боль. Точно так же смотрела Илана вчера утром, и если такого лица не было у самой Адилунд, то только потому, что в её глубине её взгляда застыла холодная ярость. — Мой брат умер, — прошептала женщина. — Его убили… Это все из-за Гиретте, будь он проклят, из-за Проводника его…

— Проводника? — ошеломленно прошептала Раль.

— Вы из Грозового, да? — женщина всхлипнула и мазнула мокрой ладонью по мокрому лицу. — Вы его знаете… А он был моим дядей. Хоть мы и не виделись никогда… Это из-за него сейчас погибают люди!

— Так вашего брата… убил Кей? — выдохнула Раль.

Женщина кивнула, и из её глаз снова потекли слезы. Адилунд молча протянула руку и обхватила ладонь незнакомки своими пальцами. Некоторое время они смотрели друг на друга, как в зеркало, только во взгляде каждой, кроме собственной боли, отражалось сострадание к чужой. И неизвестная женщина успела понять и почувствовать Раль ещё до того, как та еле слышно произнесла:

— Он убил и мою сестру…

А потом они опять молчали, ощущая, как тяжелее становится от чужой беды и легче — от своей. А затем обнялись, и теперь уже Раль не сдерживала слез, вспоминая робкую улыбку Виорди и понимая, что эта незнакомка лишилась такого же близкого и важного для неё человека.

В конце концов, когда они обе успокоились, женщина спросила:

— Кто вы? Я ни разу не видела вас здесь. Вы явились словно посланница небес, чтобы я не утонула в этом ужасе, — она дрожащими руками достала из сумочки носовой платок и неуклюже вытерла дорожки от слез на щеках.

— Я сестра Иланы Кровиндаст, — неслышно отвечала Раль. — Я пришла сюда, чтобы развеяться…

— Я — Алика Хусту, — голос собеседницы звучал тонко и сипло. — Я преподаю здесь хоровое пение. Но сегодня… Сегодня утром пришли из полиции и начали меня допрашивать, не знаю ли я что о смерти Чармэла, — она снова всхлипнула. — Вот тут-то все и выяснилось… Я ничего им не сказала, и я уже не смогла вести урок, так что пришла сюда, — Алика нервно сглотнула. — Спасибо вам.

— И вам спасибо, — вздохнула Раль. Своего платка неё не нашлось, и она просто вытерла мокрое лицо рукавом. — Я так кошмарно себя чувствовала именно потому, что была одна.

— У вас есть сестра, — медленно проговорила Алика. — А у меня никого больше не осталось, — её голос снова начал дрожать. Она некоторое время помолчала, успокаиваясь, и продолжила уже ровным тоном: — Наши родители умерли давно, а все прочие… семь лет назад. Семь лет назад случилось то, что исковеркало мою жизнь.

— Ваш дядя… — прошептала Раль.

— Да, он был безумцем. Тварью из самой глубокой бездны, проклятием, обрушившимся на весь наш мир за грехи. Но началось тогда с тети. Она не сходила с ума, но без неё не стал бы таким чудовищем он. Это сложно, очень сложно, — Алика болезненно нахмурилась. — Так что я, пожалуй, вам и не объясню.

— Но вы многое знаете об этом, да? — с осторожностью произнесла Раль. Хоть и неприятно было допрашивать женщину в таком положении, но это могло дать хоть какие-то шансы выйти на Кея. Да, сама Адилунд не сумела бы извлечь из этого пользу, но если сказать Хору… Он находилась при Маршала, возглавлявшем расследование, и они нуждались в любой информации.

— О да, я знаю многое, — горько усмехнулась Алика. — Почти все, но мне от этого не легче. Все о Проводнике. И лчше бы я оставалась в неведении.

— И вы не сказали об этом полиции?

— Им это ни к чему, — поморщилась Алика. — Я не могу доверить полиции эти тайны, они принадлежат нашей семье.

— Но ведь именно из-за Проводника происходит вся жуть сейчас, — горячо возразила Раль. — И, может, то, что вы знаете, даст возможность найти убийцу.

Алика покачала головой.

— В том, что я храню, больше вопросов, чем ответов. Я хочу, чтобы это осталось со мной до моей смерти. Некоторые знания как болезни: чем дальше они распространяются, тем больше вреда приносят.

— Но вдруг это спасет чью-то жизнь? — в голосе Раль появилась непоколебимая твердость. Если б она сама знала хоть что-то, то не замедлила бы рассказать об этом, осознавая, что каждый новый факт приближает дело к раскрытию.

— Да, пожалуй, вы правы, — слабым голосом произнесла Алика. — Но это будет сложно для меня.

— Ради вашего брата! — убеждала Раль.

Собеседница сглотнула.

— Да, ради Чармэла. Но, знаете… я и погубила его этими знаниями. Лучше б я умерла от какой-нибудь болезни и навсегда скрыла бы эти тайны. Они ничего не дают, ничего не раскрывают, только давят и пугают, ведь я до сих пор их не понимаю. Только ради Чармэла, — выдохнула Алика.

***

Байонис отодвинул остальные дела, вплотную занявшись Кеем. Об этом говорило то, что он провел в правительстве всего полтора часа, а к обеду уже вернулся в особняк, и за столом они продолжили обсуждение, которое не принесло ничего, кроме повторения уже известных фактов. Хор задумчиво жевал пряное мясо, почти не чувствуя вкуса, и искал в голове хоть одну зацепку, хоть одну новую догадку. Бесполезно.

Молчаливый повар собрал со стола пустые тарелки, а вернулся уже с подносом, на котором красовался чайный сервиз. В этот момент в столовую впорхнула горничная с докладом: пришла посетительница, чтобы лично Маршалу сообщить что-то о деле Кея. Посетительницу звали Алика Хусту, это оказалась сестра погибшего Чармэла. Байонис оставил без внимания чай и, поднявшись, сообщил, что через пять минут Хор должен провести гостью в его кабинет.

Посетительнице было, наверное, лет тридцать, поскольку слишком молодых в Академию Искусств не брали, однако её лицо имело простодушное, даже какое-то детское выражение. Она выглядела мечтательной — видимо, сказывался профиль занятий, хотя обычно все преподаватели имели хватку. Расслабляться им было некогда: профессия требовала жесткости, порой доходящей до жестокости. Черты лица, острый длинный нос, чуть удивленные глаза и легкая россыпь веснушек не очень-то напоминали покойного Чармэла. Тот выглядел более оживленным, болтал на все темы подряд, а вот Алика разговорчивостью не страдала. У родных брата и сестры оказалось немало различий.

— Леди Хусту, вас ждет господин Маршал, — почтительно произнес Хор.

— Спасибо, — у неё оказался мягкий приятный голос, звучавший сейчас напряженно. Конечно, Алика не могла вести себя спокойно после того, что случилось с Чармэлом.

Мальс провел посетительницу до кабинета, затем пропустил её вперед себя, и, войдя вторым, неспешно прикрыл дверь. Алика торопливо присела в поклоне перед Байонисом.

— Здравствуйте, господин Маршал.

— Здравствуйте, — тот отчего-то бросил не совсем понятный взгляд на преемника, но почти сразу же любезно взглянул на Алику. — Что вы желаете мне рассказать?

— Я знаю, почему погиб Чармэл, — очень ровно проговорила она. — Вернее, знаю, почему именно он. Когда мне сказали про вытягивание магии, я сразу все поняла, хоть мне почти ничего не известно о тех убийствах, которые происходят сейчас в нашем городе.

— Итак, я слушаю, — лицо Маршала приняло сосредоточенное выражение.

— Я… Даже не знаю, с чего начать, — с легкой растерянностью произнесла Алика. — Но… В общем, я знаю, что все это — следствие преступлений убийцы, действовавшего семь лет назад в Грозовом Мире. Гиретте Хусту. Наш с Чармэлом дядя.

— Он что-то сообщал вам о том, чем занимался? — сразу же спросил Байонис.

— Он — нет, практически не говорил. Но Мэйл Иушнице передал мне его дневник, где многое подробно описывалось.

— Погодите-ка, — неторопливо произнес Маршал, и на его лице отразилось удивление. — В отчетах написано, что этот дневник был случайно уничтожен и потому его не приобщили к материалам дела. Так он у вас сейчас есть?

Алика покачала головой:

— Нет. Мэйл сказал, что надо уничтожить, и я его сожгла.

— Но сам Мэйл Иушнице не стал этого делать? Почему?

— Он хотел, чтобы я прочитала то, что хочу прочитать, — Алика опустила взгляд. — Я ведь до последнего не верила, что наш родственник — убийца, на счету которого семь людских жизней. Дневник открыл мне глаза.

— Почему полицейский Иушнице хотел его уничтожить, а не оставил среди прочих вещественных доказательств? — продолжал бесстрастно задавать вопросы Маршал.

— Он считал, что это слишком личное для полицейского архива и что эти записки все равно не принесут никому пользы, ведь Гиретте погиб, — Алика копировала его тон своим мягким голосом, насколько могла.

— Вы утверждаете, что сожгли его. Вы помните что-либо оттуда?

— Я помню всего его наизусть, — просто сказала Алика.

— Даже так, — оценил Байонис. — Что же заставило вас выучить это все? Гораздо проще было сохранить дневник в укромном месте, раз уж вы так боялись потерять эту информацию.

Алика помотала головой.

— Я не могла сохранить его. Это… Это был просто ужас. Не спрашивайте меня, господин Маршал, что такого кошмарного в нем писал Гиретте: все, что могло принести пользу, я запомнила и теперь могу вам пересказать. Или просто запишу.

Байонис кивнул.

— Очень хорошо, вы этим займетесь в ближайшее время, однако сейчас у нас все ещё разговор, и я хотел бы знать, в чем, как вы считаете, причина смерти вашего брата. Ведь именно об этом вы хотели нам рассказать.

— Да, — машинально кивнула Алика. — Об этом. Вы знаете, даже если меня разбудить после ночи, я могу рассказать часть записей этого дневника, настолько хорошо уже их выучила. И иногда я говорю во сне. А иногда начинаю рассказывать отрывки оттуда, не просыпаясь. Чармэл пару раз говорил мне, но потом, наверное, перестал и только с интересом слушал. Мне говорили на заводе, что он обсуждал с коллегами Проводника. Думаю, он узнал слишком много и начал как-то это распространять, потому и все… — она не договорила, потому что всхлипнула и стремительно поднесла к лицу носовой платок.

Хор налил в хрустальный стакан воды из графина и поднес Алике. Она с еле слышной благодарностью выпила. Немного подождав, продолжила:

— Я думаю, что человек, который это сделал, связан с Гиретте, и я поняла, что должна пересказать вам все важное из дневника, чтобы вам стало ясно хоть что-то.

— Благодарю, — учтиво произнес Байонис. — Мальс, пожалуйста, дайте леди Алике листы и перо, я бы предпочел информацию в письменном виде, чтобы перечитывать несколько раз и показывать другим людям.

***

Она все же ушла. Спасибо хоть, не стала хлопать дверью и говорить обидных слов, какие обычно свойственны разгневанным девушкам. Нет, дорогая моя, ты не стала закатывать мне сцен потому, что знаешь: вернешься сюда, ко мне. Сколько бы мы ни ссорились, в конце концов все равно помиримся, потому что мы родственные души, близкие друг другу настолько, что нам никто больше и не нужен.

***

Хасдент Зорренд. Впервые слышу это имя, хотя она говорит, что он известный ученый, славящийся своими наработками в области практической магии. Что ж, возможно, я просто слишком мало вращался в тех сферах, и все равно это слишком странно. Я должен увидеться с этим Хасдентом, чтобы понять, нужно ли ей быть рядом с ним, — и неважно, насколько это прибыльно или престижно.

***

Встретился с Хасдентом. Не внушает уважения, однако какая-то творческая жилка в нем есть, для изобретателя самое то. Раз уж ей так понравилось, то пусть остается у него, но я все равно буду следить за этим. Сам Хасдент против того, чтобы я вмешивался, но не ему мне указывать. Когда речь касается её, я не иду на компромиссы.

***

Ему не жить.

***

О, сколько я пытался остаться самим собой, сохранить сущность Гиретте Хусту — но все это бесполезно, когда её нет рядом. Он отобрал её у меня. С этого дня Гиретте Хусту более не существует — остается мститель, демон… Проводник. Да, Проводник, именно так, ведущий людей ко мрачным вратам. Вы сами меня разбудили. Значит, вам не следует задерживаться на этом свете.

***

Он мертв — сам убил себя, окончательно сойдя с ума. Глядя на его лицо, застывшее в гримасе безумного страха, я ощутил удовлетворение. Даже магия не может сотворить такого с человеческим разумом — а я сумел, и спасибо тебе за это, Проводник. Теперь я точно знаю, что ты перешел ко мне из той легенды и теперь руководишь моими действиями. Спасибо. Жаль лишь, что я уже не сумею остановиться: провожу тех, кто тебе понравится, а затем пойду и сам. Но для начала я должен понять, что он попытался сделать против меня, и подарить это тебе.

***

Я провел двоих. И наконец-то у меня появился помощник — толковый человек, который сможет разобраться во всем, что наплел в магии Хасдент. Только вот мой ученик задает слишком много вопросов и хочет все знать не только о Проводнике, но и о Гиретте Хусту. А ещё он восхищается Хасдентом, что не может не возмущать меня. Кажется, мне придется его проводить. Но скорее всего он уйдет сам — с таким кровохарканьем долго не живут. Времени у нас не так много, а хотелось бы, чтобы этот молодой человек успел сделать все, что нужно. Пожалуй, я мог бы его подлечить, но он слишком восхищается Хасдентом.

***

Мой помощник умер. Не думал, что это произойдет так быстро, но теперь ничего уже не поделаешь. Остался только Проводник и совсем мало времени. Я проводил пятерых, осталась ещё парочка, а полицейские, кажется, что-то начали подозревать. Я слишком красочно писал о тебе, но иначе я не мог, да и ты это одобрял. Ничего, я все успею.

***

Помощник вернулся очень кстати. Человека в нем больше нет, зато есть рабочие руки и исполнительность, а это как раз то, что мне нужно. И ещё у него красивый почерк. Но вопросы все ещё остались, правда, теперь они уже толковые, ведь он понимает в нашем с тобой деле даже больше, чем я. Это приятно. Когда мы проведем седьмого, мы вместе запишем всю эту славную историю, сохраним тебя на страницах моего дневника, а затем он проводит меня и окончательно уйдет сам.

***

Вот и седьмой покинул этот мир. Полиция до сих пор шумит, пытаясь понять, кто же все это сделал, но мне они не страшны. Мне осталась только одна дорога, но перед тем, как двигаться по ней, я должен запечатлеть тебя здесь, а затем уничтожить все, что пытался сделать против тебя Хасдент. Он думал, что тебя возможно победить. Глупости. Тебя не остановит ни один маг этого обветшалого мира, и лишь того ты пощадишь, кто преклонится пред тобой. Несколько капель крови в чернилах, перо в левой руке, неживой помощник за спиной. Проводник, я готов.

***

История Гиретте Хусту, оболочки для могущественнейшей силы этого мира.

Он стал единым целым со мной, когда мне не было и года. Тогда я этого не осознавал, лишь принимал как должное то, что воспринимаю мир совсем не так, как мои сверстники. Мое взросление началось с того момента, потому что он не мог позволить себе жить в теле глупого и бессмысленного ребенка. Меня многие не понимали, но меня понимал он, а значит, я мог жить полной своей жизнью. Потом появилась она. Не такая чуткая, но проницательная, она сумела уловить то же самое, только в отличие от меня, молчавшего до восемнадцать лет, она уже в одиннадцать начала говорить всем о том, какая она есть. И это стало спасением для меня. Пока все смотрели на неё, я рос и креп, а внутри меня рос и развивался он.

Мы были неразлучны. Он, я и она. Правда, она не совсем понимала, что именно происходило, но готова была принимать все, если это исходило от меня, а значит, его она приняла с той же легкостью. Наши родители пытались как-то вмешаться в это, особенно старались нажимать на неё, поскольку она ещё не привыкла давать отпор, и у меня не оставалось другого выхода. Я прибег к его помощи, впервые превратившись в Проводника, и провел их за ворота другого мира. Она плакала, а потом перестала, поняв своим чутьем, что так было нужно. Мы остались втроем. Вернее, был ещё один, но и он скоро уехал, оставив нас втроем. Наступило самое прекрасное время. Мы делили его на троих, и я ощущал себя самим собой, но в соединении с ним и с ней. О другом я и не мечтал.

А затем появился он. Трусливое ничтожество, уверенное в том, что ему подчинены все тайны мироздания. Мало того, он был уверен ещё и в том, что все, что не вписывалось в его рамки мира, не должно существовать. Он замахнулся на святое. Он попытался уничтожить связь нас троих — и я взбунтовался, пробуждая всю дикость своей истинной натуры. В те дни я сошел с ума. Поддавшись на провокацию, я сам искорежил нашу связь. Единое целое перестало существовать. Она превратилась в обычного человека, он спрятался глубоко внутри меня, а я стал Гиретте Хусту. И я даже не убил того, из-за кого все это началось, потому что пребывал в безумии и не осознавал, что происходит. Несколько шагов отделяли меня от бездонной пропасти: я мог бы влиться в триллионы серых душ, бродящих по этому миру, навеки потеряв связь с Проводником. Но этого не случилось. Я очнулся — в тот самый день, когда она погибла от его руки.

Я уже не жалею её. С ней произошло самое лучшее, что только могло случиться: она ушла, не успев влиться в обычный мир и сохранив ещё крохи ценнейшей связи с ним. А самое главное, она сумела оттеснить настоящего меня и вернуть мне его. И с того самого момента я и он снова стали единым целым, чтобы действовать вместе и вести тех, кого надо провести.

Мы хотели разузнать тот метод, каким он убил её, и мы хотели в первую очередь провести его. Мы немного ошиблись, когда пытались заполучить его метод, так что это оттянулось до проведения последнего из круга. Но зато мне стали ясны все правила круга. В него входит обязательно семь, связанные одним, и этот один должен выжить, в то время как остальные обязаны умереть. В тот момент, когда душа покидает седьмое тело, автору круга дается сила большая, чем все, чем он владел до того. Можно менять центр, но он должен оставаться центром, иначе все рухнет.

В те дни, когда нам с ним как раз требовалась помощь, пришел он. Больной и истощенный, восхищающийся не тем, кем надо, но желающий приобщиться ко всем сокровенным знаниям. Он ценил меня, а я начал ценить его. Вместе мы совершили несколько проводов, и я понял, что должен соединить его с ним, чтобы сделать одного умелого Проводника. Нас снова стало трое, как в безвозвратно ушедшие прекрасные времена. Только вот он отличался от неё, поэтому не получилось того идеального соединения, и он умер, не сохранив себя ни на каплю. Тем не менее, нас снова стало трое.

Мы проводили остаток людей, мы завершили круг, и в руках у нас оказался весь метод. Я получил ту силу, о какой мечтал: теперь я мог провести себя, а его запечатать в этих строках. Правда, как провести его, я не знал, ведь он уже умер, а задействовать для этого его не хотелось. Поэтому я оставил это на усмотрение судьбы, а сам занялся запечатыванием его, в то время как он стоял позади меня и внимательно наблюдал за этим.

И вот оно, великое запечатывание, великая формула, то наследие, которое останется от меня на вечную вечность.

Он начинает просыпаться по кругам. Каждый становится все шире и шире, каждый раз дается все больше и больше силы, пока наконец он не пробуждается и не дается в руки. Круг необходимо чертить тем самым методом, который добыли мы втроем. Семеро вокруг одного. Либо в начале, либо в конце должен стоять тот, чья внутренняя сила особенно велика. Если с него начинается, то завершается все его кровью. Если им завершается, то начинается все с его крови. Если мал потенциал, то потребуется семь кругов, если внутри больше энергии, то хватит и пяти или даже трех. Когда чертишь круг, нужно обращать большое внимание на знаки судьбы и как можно меньше задействовать личной выгоды. В первую очередь — справедливость. Никто из семи не должен быть вовлечен в круг просто так.

Когда он снова проснется, в этом мире наконец-то наступит справедливость. Потому будет лучше, если с момента запечатывания до момента пробуждения пройдет немного времени. Самое лучшее — семь лет. Но я всего этого не увижу и на это не повлияю — я лишь встречу возле ворот тех, кого доставит к ним следующий Проводник. И тот день станет для меня самым счастливым во всей моей жизни.

И помните: легенды не лгут. Легенды живут своей жизнью, пряча в себе порой самые могущественные силы этого мира. Сборники легенд — это сильнейшее оружие, которым можно победить целую армию. Кто хочет стабильности, тот должен сжечь все эти сборники. А кто хочет спасти этот мир, тот должен читать и впитывать в себя — может, найдет кого-то, кто подобен ему и кто сможет проникнуть внутрь души, стать вторым Проводником.

Я заканчиваю. Последние песчинки падают вниз, жизни отмерен срок. Великое счастье — уходить, зная, что тебя проводит он. Вам всем ещё придется испытать это счастье. Вы не представляете себе, как это прекрасно, и вы будете сопротивляться. Не надо. Благодарите его за подаренную милость, склонитесь перед ним, и он подарит вам то, что есть высший смысл жизни.

***

Байонис и Хор закончили чтение, а затем понимающе переглянулись.

— Без пары бутылок не разберешь, — вынес хладнокровный вердикт Маршал. — Но вина у нас нет, так что придется работать своей головой. Вернее, головами. Может, нам и удастся что-то понять, не запутавшись двести раз.

Хор просто кивнул. А затем они вернулись к первой странице.

— Видимо, вся первая запись идет о сестре Гиретте, — начал Мальс, пока Байонис, хмурясь, перечитывал. — Она ушла из дома, не поладив, видимо, с братом, но он уверен, что она вернется.

— Согласен, — кивнул Маршал. — Вторая — это о Хасденте. А третья, думаю, сделана после того, как Моул Хусту погибла.

— «Ему не жить», — медленно повторил Хор. — Да, так и есть. Но дальше начинаются странности.

— Раздвоение личности у него начинается, — хмыкнул Байонис, вглядываясь в строчки четвертой записи. — «С этого дня Гиретте Хусту более не существует — остается мститель, демон… Проводник». Видимо, и раньше у него были какие-то проблемы с этим, но улеглись, а при таком стрессе всколыхнулись с новой силой, и мирный человек превратился в серийного убийцу.

— Хасдент погиб, — продолжил Мальс, переходя к пятой дневниковой записи. — И Гиретте это очень понравилось. А ещё он окончательно отрекся от прошлой жизни, провозгласив себя Проводником, и решил, что в него вселился некий дух, вышедший из легенды. Это ведь та самая легенда, верно?

— Да, о демоне, который протягивал людям орудия убийства и отходил в сторону, а затем наблюдал за смертями. Вы читали её? — Маршал чуть прищурился. Хор отрицательно покачал головой. — А я вот читал, когда заварилась вся эта каша семь лет назад. И никакой дух в меня не вошел. Сама легенда, надо сказать, написана громоздким языком и полна нелогичности. Вяд ли она имела особый сакральный смысл. Просто Гиретте воспринял её особенно остро и начал мстить. Это наложилось на его сумасшествие.

— «Но для начала я должен понять, что он попытался сделать против меня, и подарить это тебе», — принялся читать дальше Мальс. — В дневнике он обращается на «ты» к своей «второй личности», Проводнику, а «он» — обозначает Хасдента. В «Истории» уже все перепутано, но здесь более-менее ясно. Гиретте решил раздобыть метод Хасдента — и начал свою серию.

— А дальше — самое интересное. Таинственный помощник, у которого какая-то опасная болезнь. Ведь мы не раз предполагали, что Кей — наследник Проводника, и дневник на это намекает, хотя слова о болезни и последующей смерти помощника меня сильно смущают.

— Жаль, нет никаких слов о том, как этот помощник оказался у Гиретте, — с досадой произнес Хор. — Это могло бы дать хоть какую-то наводку.

— А наводка здесь есть, — возразил Байонис. — Говорится, что этот человек восхищался Хасдентом, который, прошу заметить, не очень-то был известен, предпочитая хранить большинство изобретений в тайне. Напрашивается вывод, что помощник ранее работал с Хасдентом.

— И после его смерти начал сотрудничать с его убийцей? — недоверчиво спросил Мальс. — Как-то это не вяжется. Восхищаться одним — и с легкостью переходить к его врагу?

— Я не исключаю, что этот помощник тоже имел какое-то психическое расстройство, — Маршал задумчиво перечитал всю запись. — Иначе он вряд ли встал бы в пару с Проводником, разве не так? Нам нужно проверить всех, кто ассистировал Хасденту: быть может, найдем пересечения с нашим кругом подозреваемых. Ведь все, кто летел на «Рассекающей», имели отношение к Грозовому Миру, где жил Гиретте.

— «Мой помощник умер», — перешел Хор к следующей записи. — Вот это самое странное, пожалуй, из всего, что я могу воспринять.

— Да, кажется удивительным, если брать дальнейшие записи, — лицо Маршала стало напряженным. — Однако, возможно, Проводник использовал некую метафору. Кто знает, вдруг под смертью он понимал некое преобразование — например, то, что помощник сошел с ума и тоже начал отождествлять себя с Проводником, забыв собственную личность. Или тебе больше нравится считать, что Кей когда-то умер, а затем восстал из мертвых?

— С ним нельзя что-либо точно утверждать, — с чувством сказал Хор. — Но, возможно, вы правы. «Помощник вернулся очень кстати. Человека в нем больше нет, зато есть рабочие руки и исполнительность, а это как раз то, что мне нужно», — прочитал он строки из следующей записи. — С одной стороны, это походит на описание того, кто перестал считать себя за личность и принялся выполнять все приказы Проводника. С другой стороны, это походит и на описание восставшего мертвеца.

— А тебе не кажется, что человек, от которого остались только рабочие руки и исполнительность, не смог бы потом проворачивать столь сложные операции? — Маршал был настроен скептически. — Если только у Гиретте совсем все в голове не перепуталось, я бы мог предположить, что Кей — не его ученик, а ученик того самого помощника. Нашел его после смерти Проводника, узнал все необходимое, а затем — убил, подчищая за собой следы. Но это только версия. Вполне вероятно, что с этим помощником мы сейчас и боремся, а Гиретте писал в своем дневнике полный бред из-за расстройства личности.

— Все может быть, — уклончиво ответил Хор и прочел вслух начало последней записи: — «Вот и седьмой покинул этот мир». Проводник закончил свою серию убийств, а затем решил кончить и с собой, но предварительно — этот странный ритуал «запечатления» его второй сущности на страницах дневника. Хотелось бы знать, сколько в этом правды, а сколько — сумасшествия.

— «Мне осталась только одна дорога, но перед тем, как двигаться по ней, я должен запечатлеть тебя здесь, а затем уничтожить все, что пытался сделать против тебя Хасдент», — вместо ответа зачитал следующие строки Байонис. — Видишь, он не собирался сохранять этот метод. С запечатлением, конечно, все очень мутно. «Он думал, что тебя возможно победить. Глупости». Можно сделать вывод, что Хасдент начал придумывать свой метод именно из-за Гиретте, опасаясь его. Хотя это, конечно, может быть фантазия Проводника, решившего, что он способен заставить всех бояться. «Тебя не остановит ни один маг этого обветшалого мира, и лишь того ты пощадишь, кто преклонится пред тобой. Несколько капель крови в чернилах, перо в левой руке, неживой помощник за спиной. Проводник, я готов». Неживой помощник — почему он о нем так говорит? Себя же Гиретте не считал мертвым.

— Спросите у него, — мрачно вздохнул Хор. — Здесь больше безумного бреда, чем чего-то полезного, а «Историю» я уже боюсь перечитывать.

— Как раз она и важна здесь, — заметил Байонис. — Остальные записи мало что нам дают, за исключением намеков на помощника, которые, правда, ещё надо разгадать.

— Тогда давайте попробуем хоть что-то в ней понять, — Мальс задумчиво перечитал про себя заглавие. «История Гиретте Хусту, оболочки для могущественнейшей силы этого мира». Нечего сказать, милое название.

— Для начала, — нахмурился Байонис, — желательно определить, что тут с местоимениями. Есть сам Гиретте, есть «она» — его сестра, и есть немалое количество тех, кто обозначается местоимением «он». Я так понимаю, что это Проводник, Хасдент и помощник. Хотя мог быть ещё один, но здесь уже не определишь.

— «Он стал единым целым со мной, когда мне не было и года», — прочитал первую фразу Хор. — Да, а потом Гиретте утверждал, что этот подозрительный дух вошел в него после прочтения легенды. Сомневаюсь, что ему было меньше года тогда.

— Да, но я склоняюсь к тому, что Гиретте, сочиняющий четвертую-пятую запись, и Гиретте, намеревающийся запечатлеть «Историю», — два разных человека. Его сумасшествие прогрессировало, это видно по дневнику, а значит, менялись и убеждения. В любом случае, нас отсылают к тому, что автор этих строк был с самого детства избран для взаимодействия с якобы могущественнейшей силой этого мира.

— «Потом появилась она. Не такая чуткая, но проницательная, она сумела уловить то же самое, только в отличие от меня, молчавшего до восемнадцать лет, она уже в одиннадцать начала говорить всем о том, какая она есть. И это стало спасением для меня. Пока все смотрели на неё, я рос и креп, а внутри меня рос и развивался он», — это был только первый абзац «Истории», а Хор уже начал путаться. — Здесь идет речь о сестре Гиретте, это определенно. Но что значит «она смогла уловить то же самое»? Имела те же отклонения в психике, что и её братец?

— Вот это вряд ли, — покачал головой Байонис. — Моул Хусту выучилась на инженера, и никто не замечал в ней никаких странностей, хотя её регулярно обследовали.

— А Гиретте тоже считали нормальным человеком, — заметил Хор. — Тем не менее, он превратился в сумасшедшего убийцу. Меня смущает в этих строках то, что Моул каким-то образом отвлекала внимание родителей от того, что происходило с её братом. Что бы могло это значить?

— А вот это как раз просто, — Байонис, похоже, особо не утруждался раздумьями. — Когда после двух мальчиков появляется девочка, на ней сосредотачивается все внимание семьи. В таких условиях Гиретте стал незаметнее, что помогло ему ещё больше сдвинуться не в ту сторону. А поскольку Моул поддерживала брата во всем, то он решил, что она тоже смотрит на мир немного иначе. Ты читай дальше. «Мы были неразлучны. Он, я и она. Правда, она не совсем понимала, что именно происходило, но готова была принимать все, если это исходило от меня, а значит, его она приняла с той же легкостью». Об этом я и говорил.

— «Наши родители пытались как-то вмешаться в это, особенно старались нажимать на неё, поскольку она ещё не привыкла давать отпор, и у меня не оставалось другого выхода. Я прибег к его помощи, впервые превратившись в Проводника, и провел их за ворота другого мира», — продолжил читать Хор. — Выходит, именно Гиретте обеспечил смерть своих родителей? Надо поднять материалы по этому вопросу.

— Поднимем, — кивнул Маршал. — Но, заметь, уже тогда он был серьезно безумен, если с легкостью согласился на смерть родителей. Странно, что после такого Гиретте смог вернуться к нормальной жизни и пару десятков лет не возбуждать ничьих подозрений. Я читал досье: когда ему было лет двадцать, он проходил лечение от психической болезни, но сумел восстановиться — врачи посчитали, что полностью. В контексте этого мне кажется подозрительным момент со смертью родителей. Если б Гиретте действительно имел отношение к этому, он обязательно выдал бы себя. Возможно, он сочинил все уже после.

— «Наступило самое прекрасное время. Мы делили его на троих, и я ощущал себя самим собой, но в соединении с ним и с ней. О другом я и не мечтал», — вернулся к тексту Хор. — Здесь, видимо, говорится, о самом пике его болезни — тогда, в молодости.

— «А затем появился он. Трусливое ничтожество, уверенное в том, что ему подчинены все тайны мироздания», — очень медленно прочитал Байонис. — Это уже новый «он» — подозреваю, врач-психиатр, который занялся лечением Гиретте. И ещё у меня есть предположение, что он как-то связан с Хасдентом… или это и есть Хасдент.

— Совмещать изобретательство и психиатрию? — вскинул брови Хор. — И как ж ему так повезло, что он в обоих случаях сталкивался с Гиретте?

— Это не совпадение, это закономерность. Понимаешь ли, Хасдент начал разрабатывать свой метод как раз из-за того, что боялся Проводника: во всяком случае, так считал сам Гиретте. Почему бы этому и не быть правдой?

— Но тогда вы признаете, что сущность Проводника действительно представляла серьезную опасность? — прищурился Мальс. — Вряд ли Хасдент был подвержен суевериям: если он видел опасность, значит, она и впрямь существовала.

— В этой истории много всего загадочного, — со вздохом произнес Байонис. — И все же я думаю, что началось не с Хасдента, а с Гиретте. Слишком уж необычным выглядит его сумасшествие в сочетании с тем, что он сумел провести семь идеальных преступлений, не привлекая внимания полиции. Я не имею в виду те письма в газету, я говорю о наличии улик и подозрений. А их просто не было. Если б не шедевры эпистолярного жанра от Проводника, мало кто заподозрил бы злой умысел в смерти некоторых из его жертв. Не каждый умный человек смог бы такое провернуть. А у него — получилось. Если тебе угодно, я вижу в этом нечто мистическое, удачу, подаренную человеку с совершенно необычным взглядом на мир.

— То есть вы признаете наличие «могущественнейшей силы во вселенной»? — с легкой долей сарказма поинтересовался Хор.

— Не могущественнейшей, но силы. Ты помнишь запись о смерти Хасдента? — Байонис вытащил первый листок. — «Даже магия не может сотворить такого с человеческим разумом — а я сумел, и спасибо тебе за это, Проводник». Здесь сделан акцент на неком особом умении Проводника, которое словно бы выше магии. Сомневаюсь, что он написал бы такое, если бы все проворачивал исключительно благодаря своим стратегическим способностям.

— Послушайте, но ведь это противоречит основным законам магии, той нерушимой основе, на которой стоит вся наша теория. Магическая энергия не может влиять на разум, а что ещё могло стать оружием Проводника?

Маршал невесело усмехнулся:

— Я ничего не знаю кроме того, что Алика Хусту уничтожила дневник, выучив наизусть все записи, чтобы пересказать их как важный материал для расследования, а Мэйл Иушнице позволил ей это сделать.

— Вы хотите сказать, — прошептал Мальс, — она сделала это, чтобы уничтожить то, что запечатлел на этих листах её брат?

Маршал сделал значительную паузу.

— Во всяком случае, она относилась к этому очень серьезно. Как и Мэйл. Удивительно, что за все годы нашей дружбы он не захотел посвятить меня в эту историю. Боялся, что не поверю? Может, справедливо боялся и, наверное, считал, что нет смысла рассказывать, раз уж дневник уничтожен.

— В таком случае, — осторожно заметил Хор, — адмирал должен был полностью увериться, что и таинственный помощник ему ничего не сделает за смерть Гиретте. И он имел эту уверенность, а иначе постоянно чувствовал бы себя в опасности — раз уж решил отнестись со всем вниманием к этому.

— Погоди-ка, — выдохнул Маршал, и в его взгляде блеснуло осознание. Он промчался по последним записям и с легким волнением зачитал: — «Когда мы проведем седьмого, мы вместе запишем всю эту славную историю, сохраним тебя на страницах моего дневника, а затем он проводит меня и окончательно уйдет сам». Ты видишь? Проводника должен проводить помощник.

— Вы хотите сказать, — ахнул Хор, — что помощник и есть Мэйл?

Байонис резко качнул головой.

— Это было бы слишком. Однако Гиретте — тот, для кого на первом месте ритуал, а значит, он готовил свою смерть. И специально для этого отсылал письма в газету — видимо, по ним Проводника и нашел этот таинственный помощник. Возможно, пожар стал частью ритуала, а Мэйл именно в это время появился в доме. Но однозначно в этом стоит искать зацепку. Так что нам необходимо поднять все материалы по этому делу — вдруг какие-то мелочи подойдут к этой картине. Заметь, что адмирал погиб именно сейчас, когда все стало так серьезно, когда Кей начал ритуальные убийства. До тех пор, насколько я понимаю, он тренировал свое умение…

— На политических противниках Рондера Мистераля, — выпалил Хор, которого до сих пор уязвляло отношение Маршала к его теории о покровителе. — Хотя мог бы заняться кроликами или мышами. Поймите же, те старые убийства произошли не просто так!

— Не просто так, — невозмутимо подтвердил Байонис. — Он желал попробовать атаковать по-настоящему сильных противников, прежде чем начинать свой круг, который зависел от воли судьбы, а значит, мог выкинуть любой фортель, вплоть до Эссентессера Объединенного Мира, что он почти и сделал.

Мальс сделал глубокий вдох и перевел взгляд обратно на записи Алики.

— Давайте все же расшифруем до конца эту историю. «Он попытался уничтожить связь нас троих — и я взбунтовался, пробуждая всю дикость своей истинной натуры. В те дни я сошел с ума. Поддавшись на провокацию, я сам искорежил нашу связь. Единое целое перестало существовать. Она превратилась в обычного человека, он спрятался глубоко внутри меня, а я стал Гиретте Хусту». Здесь, видимо, идет описание лечения, информация о котором сохранилась в архивах о душевнобольных.

— Да, описание лечения, но ограничиваться констатацией факта не стоит, — Маршал нахмурил брови. — Обрати внимание на ход этого лечения. Гиретте признается, что, хоть таинственный «он» и сделал много что, но без резкой реакции со стороны пациента это не вышло бы так эффективно. Провокация. Что значит эта провокация? Как вообще сумели избавить Проводника от его сумасшествия и на время сделать нормальным человеком? Это один из важнейших вопросов, раз уж мы решили не делать четких решений касательно второй сущности Гиретте Хусту.

— А разве в архивах не сохранилось имя человека, который его лечил? — запоздало сообразил Хор.

— Увы, не сохранилось, — развел руками Байонис. — Правда, в одной из бесед Мэйл упоминал… упоминал, что Гиретте лечился по какой-то инновационной методике, которая так и не вошла в употребление, хотя в его случае дала положительные результаты. Я склонен этому верить. Какие выводы можно сделать?

— Гиретте так напугал собой этого врача, что тот прекратил практику? — хмыкнул Мальс.

К его удивлению, Маршал серьезно кивнул.

— Прекратил практику и начал придумывать средство против Проводника.

— То есть вы утверждаете, что он и есть Хасдент?

— Это кажется мне наиболее логичным. Заметь, он переманил к себе Моул как помощницу для экспериментов — и погибла именно Моул, хотя в тот момент рядом присутствовало около пяти человек. Тебе не кажется, что это уж слишком печальное совпадение для Гиретте?

— Хасдент что, провоцировал его снова?

— Нет, — Байонис снова пробежался глазами по начальным записям. — Я думаю, что он пытался экспериментировать с его сестрой, чтобы найти средство против Проводника. Вспомни, что говорилось в дневнике. Гиретте считал их с сестрой и с второй сущностью единым целым и наверняка не раз высказывал это остальным. Хасдент решил, что у Моул схожая ситуация, но она была слабее, а потому стала прекрасным объектом для экспериментов, направленных на то, чтобы вытащить Проводника из Гиретте. А сначала целью сделалось вытащить Проводника из Моул.

— А вместо этого он вытянул из неё всю энергию и жизнь, — мрачно закончил Хор.

— Именно, — кивнул Маршал. — Смотри, что написано дальше в «Истории». «Она превратилась в обычного человека, он спрятался глубоко внутри меня, а я стал Гиретте Хусту». То есть Моул уже не была восприимчивой к этим материям, она отдалилась от всей этой странности с Проводником. В общем, не существовало разницы, проводить эксперименты на ней или на постороннем человеке. Это и стало причиной её смерти и пробуждения Проводника, который начал запугивать Хасдента. А тот уверился, что его метод не работает, начал бояться и ощущать стыд из-за Моул, и все это в итоге привело к его гибели, в то время как Гиретте считал, что это полностью заслуга «могущественнейшей силы в мире».

— Выглядит логично, — неторопливо произнес Мальс. — Тем не менее, это сплошные предположения, не подкрепленные чем-то определенным.

— А в данном случае даже имеющийся у нас документ не может ничего подтвердить, поскольку написан сумасшедшим, — пожал плечами Байонис. — Все равно выводы основываются лишь на умозаключениях. Двигаемся дальше. «И я даже не убил того, из-за кого все это началось, потому что пребывал в безумии и не осознавал, что происходит. Несколько шагов отделяли меня от бездонной пропасти: я мог бы влиться в триллионы серых душ, бродящих по этому миру, навеки потеряв связь с Проводником. Но этого не случилось. Я очнулся — в тот самый день, когда она погибла от его руки». Смотри, ещё один важный момент, ответ на вопрос, который ты не задал, хотя определенно должен был. Ведь Гиретте встречался с Хасдентом, когда тот принял себе на работу Моул, и ты мог бы спросить, почему бывший пациент не узнал своего врача. А не узнал он потому, что забыл все о своей болезни и своей одержимости Проводником. Это Хасдент все понял. А Гиретте осознал лишь потом, когда уже в нем проснулась вторая сущность.

— То есть, лечение свелось к тому, что он как бы потерял память, а потому стал жить обычной жизнью? — наконец догадался о сути этого предположения Хор.

— Да. А потом смерть Моул разом все в Проводнике пробудила, и Грозовой Мир получил серийного убийцу. «И с того самого момента я и он снова стали единым целым, чтобы действовать вместе и вести тех, кого надо провести», — процитировал Маршал. — «Мы хотели разузнать тот метод, каким он убил её, и мы хотели в первую очередь провести его». Разумеется, речь идет о методе Хасдента и самом Хасденте, которого желали убить. «Мы немного ошиблись, когда пытались заполучить его метод, так что это оттянулось до проведения последнего из круга».

— Круг, — выдохнул Мальс. — Это то, ради чего следует читать все остальное, путаясь и увязая в дебрях логики сумасшедшего. — Он торопливо подался вперед, чтобы лучше видеть текст, и принялся читать дальше: — «Но зато мне стали ясны все правила круга. В него входит обязательно семь, связанные одним, и этот один должен выжить, в то время как остальные обязаны умереть». Это как раз про центр круга. Семь человек — но у нас… у нас… — Мальс на минуту задумался, подсчитывая в голове количество жертв.

— Шестеро, — быстрее сработал Маршал. — Значит, остался тот, кого мы должны спасти. «В тот момент, когда душа покидает седьмое тело, автору круга дается сила большая, чем все, чем он владел до того». Подозреваю, что здесь Гиретте говорил чистую правду, даже если делить на сто его заверения о могущественности доставшихся ему сил. И я думаю, что именно это сейчас Кей и проворачивает, дабы прорваться ещё дальше в своем владении магией.

— Остался всего один, — повторил Мальс мрачно. — Мы потеряли время.

— Мы потеряли бы его, даже если бы знали обо всем этом, — отрезал Маршал. — Вряд ли у нас получилось бы ставить преграды Кею.

— Вряд ли? — вскинул брови Хор. — Но ведь мы могли бы проверить все догадки, связанные с Гиретте, узнать больше о его жизни и его семье, — может, это дало бы шанс. А вы говорите — не получилось бы. Вы что, думаете, что мы не сможем получить никакой реальной пользы из этих бумаг? Вернее… — произнес он уже тише, глядя на слишком спокойное лицо Байониса. — Вы думаете, что мы не сможем получить реальной пользы, пока не столкнемся с Кеем лицом к лицу.

— Я просто жду твоей свадьбы, — невозмутимо произнес Маршал. — А пока занимаю себя другими головоломками. Однако мы говорили о круге и его закономерностях. «Можно менять центр, но он должен оставаться центром, иначе все рухнет». Видимо, речь идет о том, что этот центр должен быть связан со всеми жертвами.