Иванов В.М. Маршал М. Н. Тухачевский (Советские полководцы и военачальники). 1990

51

В течение июля в Симбирске и Пензе было мобилизовано около 1200 бывших офицеров старой армии. Эта первая массовая мобилизация имела политическое и практическое значение. Был сделан пробный шаг. Инициатива М. Н. Тухачевского по весьма принципиальному вопросу о мобилизации бывших офицеров имела большое значение для строительства новой армии. Безусловно, по этому вопросу было много горячих споров, он не раз обсуждался в партийных органах и в войсках.

Значительный приток в 1-ю армию военных специалистов позволил М. Н. Тухачевскому быстро укомплектовать штаб, создать в соответствии с принятыми в апреле — мае штатами управления дивизий, бригад, полков, заменить не отвечавших своему назначению командиров. В тог период большинство строевых командиров в армии были выходцами из «низов». М. Н. Тухачевский, отмечая отсутствие у них теоретической подготовки, вместе с тем подчеркивал: «Это был командный состав, руководимый революционным экстазом, безгранично смелый, склонный неизменно наступать. У красноармейцев он пользовался большим авторитетом.

<...> Опыт у них (командиров. — В. И.) был значительный...

<\..> С частыми ошибками, но с постоянной энергией они постепепно приучались и втягивались в маневр и создавали тот незаменимый кадр коммунистического командного состава, на котором держится наша Красная Армия» К

Позже он писал, что важнейшей причиной успехов 1-й армии был «счастливый подбор командного и комиссарского состава»²⁴.

Формирование полноценных органов управления было первым реальным достижением и необходимым условием создания регулярной армии. Налаживание работы штабов позволило ввести в войсках регламентированную жизнь и строгую отчетность, обеспечило резкий перелом в воинской дисциплине. М. Н. Тухачевский отмечал, что революционно настроенные массы красноармейцев легко поддавались воинскому воспитанию. При этом особо под-чоркивал роль в укреплении дисциплины добровольцев из рабочей среды: «Это была масса требовательная, но глубоко проникнутая классовым самосознанием и революционным духом. Поэтому боевая дисциплина быстро проникала в их ряды»

Приведенные высказывания Тухачевского интересны не только с точки зрения характеристики личного состава создаваемой 1-й армии, красноармейских масс начала гражданской войны в целом. Они характеризуют самого Тухачевского, его партийный, классовый подход к оценке происходившего процесса формирования Вооруженных Сил страны.

Сам командарм во всем подавал пример дисциплинированности, воинской подтянутости. В то время некоторые бывшие офицеры, заигрывая с красноармейцами, стремились всячески «опроститься»: редко брились, ходили в

драных гимнастерках, не чистили сапог, сквернословили. Тухачевский не подражал этой «моде» и всегда был верен своим правилам поведения.

Большое значение в строительстве регулярной армии имело создание летом 1918 г. по инициативе политических работников Восточного фронта В. В. Куйбышева, П. А. Кобозева, Р. И. Берзина реввоенсоветов армии. И тут М. Н. Тухачевскому, несомненно, посчастливилось. Вскоре после муравьевского мятежа членом Реввоенсовета и политическим комиссаром 1-й армии наряду с О. Ю. Калийным был назначен В. В. Куйбышев. Так состоялась встреча и знакомство М. И. Тухачевского с этим замечательным человеком и коммунистом.

Назначение Валериана Владимировича Куйбышева в 1-ю армию положило начало благотворному влиянию закаленного революционера на молодого коммуниста-полко-водца. Между ними установилось не только глубокое взаимное уважение, но и большая дружба. В. В. Куйбышев покорил Тухачевского широтой своих познаний и политических взглядов, своей интеллигентностью, доброжелательностью и скромностью, своей завгдной и трудной судьбой профессионального революционера. Он стал для Михаила Николаевича хорошим политическим наставником. Валериана Владимировича привлекали в Тухачевском его собранность, прямота, решительность и принципиальность, нравилось и то, что он не искал дешевой

Тухачевский М. Н. Избранные произведения. Т. 1.

С. 83.

популярности, не терпел демагогии, умел убеждать собеседника логическими доводами.

Комиссары В. В. Куйбышев и О. Ю. Калнин еще более укрепили авторитет командарма, помогли вернуть доверие красноармейцев к военным специалистам. М. Н. Тухачевский во всем опирался на своих политических комиссаров, учился у них нелегкому искусству работать Q массами, получал неоценимую помощь в организационной работе по укреплению армии.

Вслед ва мобилизацией военных специалистов при активном участии Тухачевского была проведена в прифронтовых районах Пепзенской и Симбирской губерний мобилизация рядового состава, чтобы пополнить малочисленные части армии. По существовавшим положениям мобилизация являлась делом военкоматов. Однако в мае — июне 1918 г. по стране были созданы только губернские и окружные военкоматы. Образование уездных и волостных военкоматов затянулось до конца года. Затянулся и учет воеипообязапных. В связи с этим объявленная Советом Народных Комиссаров 11 — 12 июля мобилизация на территории Поволжья, Урала и Западной Сибири не дала ожидаемых результатов ¹. В Симбирской и Пензенской губерниях, охваченных активными военными действиями, дело обстояло особенно плохо. Это и побудило Тухачевского привлечь к проведению мобилизации в прифронтовых районах свой армейский аппарат. Решение командарма поддержал Реввоенсовет.

По инициативе Михаила Николаевича при штабе армии был создан мобилизационный отдел. В распоряжение отдела выделили до ста агитаторов. Вместе с местными партийными организациями они .развернули активную пропагандистскую работу среди населения. Разъяснялась политическая сущность белочешского мятежа, угроза возвращения к власти помещиков и капиталистов и необходимость всеми силами защищать завоевания революции. Военпообязанпое мужское население призывалось к установленной законом регистрации и вступлению в Красную Армию.

Хорошо поставленная политическая и организационная работа позволила преодолеть трудности и успешно провести мобилизацию. Были не только пополнены имеющиеся части, но и в тылу армии сформированы новые полки и подразделения. Наряду с пополнением ва счет мостной мобилизации в армию стали в большом числе прибывать мобилизованные коммунисты, направляемые из центра. «Это окончательно укрепило и одухотворило создавшийся армейский организм», — констатировал М. Н. Тухачевский²⁵.

Большая работа командарма, политорганов, штабов уже в июле принесла хорошие плоды: многочисленные отряды 1-й армии были сведены в полки, бригады и дивизии. Армия на данном этапе формирования должна была иметь четыре дивизии. Кроме того, по инициативе М. Н. Тухачевского формировалась армейская конница. В боевом составе армии удалось первоначально создать только три дивнзии. Сформированные по принятой в то время территориальной системе, они получили наименования: Пензенская, Инзенская и Симбирская. Это были первые кадровые дивизии Красной Армии. С присвоением стрелковым дивизиям номеров они стали соответственно именоваться 20, 15 и 24-я.

Все соединения были укомплектованы по сокращенному штату. Они далеко не походили на те громоздкие, почти 27-тысячные пехотные дивизии, штаты которых былп разработаны военными специалистами по опыту первой мировой войны, и даже на дивизии 50-процентного состава, утвержденные в мае 1918 г. В действующей армии и па это не хватало ни людей, ни боевых средств. Вот и пришлось Тухачевскому вместе с военно-административными работниками штаба посидеть над разработкой собственных штатов частей и соединений. Они исходили из реальных возможностей. Вся 1-я армия имела к концу июля 1918 г. около 13,5 тыс. человек, 50 орудий, 230 пулеметов, 2 бронепоезда, 7 бронеавтомобилей, самолет п по своей численности не превышала штатной дивизии²⁶.

Наряду со стрелковыми частями в армии началось формирование трех кавалерийских полков. В Саранске формировали артиллерийские и инженерные части. Налаживалась работа политического отдела, создавались по-литорганы в дивизиях. Стала выпускаться армейская га-вета «Набат революции».

Напомним еще об одном интересном начинании командарма, которое многим казалось в то время чуть ли пс чудачеством. Страстная любовь к книге, к постоянному совершенствованию своих знаний привели Михаила Николаевича к мысли о создании в армии библиотеки. Даже в тех невероятно трудных условиях он находил время для изучения военной теории и других военных проблем, с которыми приходилось сталкиваться в боевой практике. Чтобы осуществить свою идею, Тухачевский дал задание Пензенсжшу губвоенкомату собрать библиотеки всех частей, квартировавших в Пензе до первой мировой войны. После тщательного отбора из доставленных книг при штабе армии была организована довольно обширная военная библиотека. Михаил Николаевич ею очень гордился. Создание библиотеки и пример командарма в немалой степени способствовали повышению командным составом своих профессиональных военных знаний.

«На письменном столе Тухачевского, — вспоминает II. И. Корицкий, — всегда была та или иная книга, относившаяся к разрабатываемому им в данный момент вопросу. С карандашом в руках он проштудировал еще дореволюционное «Положение о полевом управлении войсками в военное время» и курсы администрации, некогда читанные опытными генералами. <С-.>

Страстью к учебе, любовью к книге командарм заразил и окружающих» К

Большое значение в строительстве регулярной армии имело учреждение армейских и дивизионных военно-революционных полевых трибуналов. В трудный организационный период, когда в войска иногда проникали чуждые элементы, трибуналы помогали наводить порядок, укреплять дисциплину.

М. Н. Тухачевский решительно выступал против любого беззакония во вверенной ему армии, требовал наказания совершивших военные преступления. Он положил конец одному из рецидивов жестокой классовой борьбы партизанского периода, когда ни с той, ни с другой стороны не было пощады пленным. В связи со случаем расстрела белых солдат последовал его приказ: «...под личную ответственность командиров и политических комиссаров при них: никаких насилий и репрессий над пере-» бежчиками и пленными из мобилизованных белогвардейцами крестьян и рабочих не чинить, а доставлять в штаб дивизии. Политические комиссары сумеют распра-ИПТ1.СЯ с явными врагами революции и сохранить жизнь тем рабочим и крестьянам, которые, будучи мобилизованы чехословаками, не захотели идти против своих бра-твов-красноармейцев» ²⁷.

В этом случае, как и во многих других, командарм-коммунист подходил к проблеме как партийный деятель, а не только как военный администратор. Он обращался к разуму и сердцу бойцов армии. Приказ имел важное воспитательное значение.

Много внимания уделял М. Н. Тухачевский материальному обеспечению войск. При отсутствии налаженного центрального снабжения и настоящего войскового тыла он предложил создать в составе армейского управления отдел военных заготовок. Отдел разместили в Сердобске. Начальнику снабжения штаба армии был выдай мандат па право собирать по железным дорогам в полосе армии невостребованные грузы. При частых изменениях и неустойчивости линии фронта такие грузы в большом количестве застревали на станциях и полустанках. Среди них находили все —■ от продовольствия и предметов обихода до пулеметов и даже артиллерийских орудий. И порой было трудно определить, какой из воюющих сторон принадлежали грузы.

По примеру 1-й армии аналогичные отделы стали создаваться и в других армиях Восточного фронта.

М. Н. Тухачевский провел большую работу по организации тылового гужевого транспорта. Это была единственная возможность покончить с зависимостью от эшелонов, оторваться при ведении боевых действий от железных дорог. Во время проведенной мобилизации в тылу армии ее транспорт был пополнен и лошадьми. Однако формирование гужевого транспорта проходило с большими трудностями, постоянно не хватало лошадей. А время не ждало. В начале августа Тухачевский получил телеграмму из Москвы, в которой от имени В. И. Ленина говорилось: «Председатель Совнаркома Ленин приказал донести, почему в 1-й армии живут в вагонах и не переходят к полевой войне. Примите меры к выдворению войск из поездов. Пусть войска формируют обозы» ²⁸.

Приказание В. И. Ленина заставило командарма с удвоенной энергией взяться за подготовку армии к боевым действиям в полевых условиях, к завершению всего многообразия мероприятий по превращению ее в регулярную армию. Однако работа эта в конце июля — первой половине августа значительно осложнилась в связи с новым обострением обстановки на фронте.

Большое значение в завершении реорганизации армии имело постановление ЦК РКП (б) от 29 июля 1918 г., в котором Восточный фронт признавался главным фронтом Республики и одновременно вскрывались причины его неудач в ведении боевых действий. Основной недостаток ЦК, видел в том, что во фронте было мало опытных партийных и военных работников, способных организовать войска в регулярные части и соединения и повести их в бой, в отсутствии должного политического воспитания красноармейцев и командиров.

РВС 1-й армии, руководствуясь постановлением ЦК, сумел во второй половине августа завершить основные организационные мероприятия. М. Н. Тухачевский мог с удовлетворением отметить, что «работа коммунистов, брошенных в части, дала колоссальные результаты.

<...> В частях появилась определенно твердая дисциплина, исполнительность и бодрый дух.

...Организационно, в административном и хозяйственном отношении 1-я армия уже была готова к решительным действиям» ²⁹.

В первых числах сентября в армию прибыл только что сформированный батальон связи и авиационный отряд. Это укрепило армию в техническом отношении. Однако собственпых средств связи было еще недостаточно. Это вынуждало войска длительное время придерживаться «движения по проводам». Государственные телеграфные линии оставались основным средством связи командарма и штаба армии с дивизиями.

Подводя итоги борьбы за регулярную армию, интересно привести высказывания по этому поводу В. В. Куйбышева и М. Н. Тухачевского. Валериан Владимирович отмечал, что 1-я армия была первой не только по номеру, но «стала действительно первой армией в смысле ее организационной четкости, дисциплины и обученности». Подчеркивая большую роль в этом невероятно трудном деле командарма, он писал, что М. Н. Тухачевский «на фоне партизанщины был уже, по существу, представите-лом нового периода в истории армии. Быть может, поэтому в Первой армии менее чем где бы то ни было сказались отрицательные стороны партизанства» *.

М. Н. Тухачевский со своей стороны отдавал должное п создании регулярной армии партийно-политической работе и личному вкладу политических комиссаров. В воспоминаниях о В. В. Куйбышеве он писал: «Громадный партийный авторитет, понимание военного дела, любовь к поискам, постоянное посещение фронта, настойчивая воспитательная работа позволили Валериану Владимировичу добиться в 1-й армии раньше, чем во всех других армиях Восточного фронта, огромного политического авторитета партии, высокой боеспособности» ³⁰.

Приведенные высказывания командарма и комиссара еще раз подчеркивают прекрасное сочетание военного и политического руководителей, которых нашла 1-я армия при своем становлении в лице М. Н. Тухачевского и И. В. Куйбышева. Если политический комиссар проявлял глубокое понимание военного дела, то командарм столь же глубоко понимал роль партийно-политической работы п армии.

Вся последующая боевая деятельность командарма М. Н. Тухачевского прошла под знаком выполнения ленинского приказа о ведении полевой войны. Создание регулярной армии открывало для этого широкие возможности.

Борьба за Симбирск

Июль и август 1918 г. — первые два месяца командования армией были не только испытапием организаторских способностей М. Н. Тухачевского и суровой проверкой на верность Советской власти, но и не менее трудным испытанием его как военачальника. Молодому, никому не известному командарму, о котором лишь внали, что он из бывших подпоручиков, необходимо было рассеять недоверие, показать свои полководческие способности и утвердиться в высоком положении. Однако обстановка на фронте далеко не способствовала этому. Пелочехи и белогвардейцы, воспользовавшись разбродом п войсках после измены Муравьева, перешли в наступление на Симбирск. Были снова оставлены Сызрань и

Бугульма, отданы противнику Мелекесс и Сенгилей. Непосредственная угроза нависла над Симбирском.

Тухачевский тяжело переживал неудачи армии и делал все возможное, чтобы спасти Симбирск. Известие о катастрофическом положении на фронте застало его в Пензе, где он проводил мобилизацию бывших офицеров. Командарм тотчас отдал начальнику Симбирской группы войск С. А. Пугачевскому по телеграфу приказ удерживать занимаемые позиции и пообещал срочно выслать на помощь Мценский полк. Сам же немедленно выехал в штаб армии. На пути в Инзу он задержал и направил в Симбирск встреченный в эшелонах 4-й Латышский стрелковый полк, туда же повернул отходивший от Уфы коммунистический инженерный отряд. Мценскому полку, также встреченному в пути, поставил задачу двигаться на Киндяковку, с тем чтобы атаковать противника с тыла и войти в связь с Симбирской группой.

В сложнейшей обстановке тех дней командарму приходилось не только находить оперативные решения, но и убеждать личный состав дрогнувших частей в необходимости продолжать бой и выполнить отданный им приказ. При этом он умело использовал средства политического воздействия, будил в людях чувство солдатского долга, увлекал личным примером.

Вот хотя бы случай с Уфимским коммунистическим инженерным отрядом. Его бойцы, удрученные тяжелыми поражениями, были на грани паники. Они стремились уйти подальше в тыл. Общему настроению поддался и командир отряда. Получив от командарма приказ занять позиции для обороны Симбирска, он представил рапорт о неправильном использовании технического подразделения в качестве пехоты и настаивал на немедленном отправлении отряда в Цазань для переформирования. Тогда Тухачевский обратился к партийной совести бойцов:

«Как командарм и коммунист, считаю, что выставленные Вами мотивы не освобождают Вас от обязанности защищать Советскую власть в Симбирске в столь критический момент. До сих пор я еще никогда не слышал, чтобы члены нашей партии отказывались бороться за Советы.

А потому вперед! Я еду вместе с Вами!» ¹

Еще более опасная обстановка создалась в 4-м Латыш-псом стрелковом полку. После тяжелых боев на сызран-псом направлении он выводился в резерв для пополнении. Приказ командарма о возвращении на позиции крас-ноармейцы выполнить отказались. Командный состав не смог привести их к повиновению. Узнав о чрезвычайном происшествии, Тухачевский немедленно сам выехал в млеть. Он обстоятельно разъяснил обстановку под Симбирском, рассказал о смертельной опасности, грозившей окруженному противником вблизи города 1-му Латышскому стрелковому полку, воззвал к чувству товаршцест-пл, а в заключение заявил, что, если красноармейцы не выступят, он во главе их командиров сам пойдет па выручку 1-му полку.

Страстная речь командарма, его решимость оказали свое воздействие. Бойцы заколебались, стали совещаться. Многие вышли из строя и встали рядом с командирами. Около Тухачевского собралось до 170 человек. Командарм приказал немедленно грузиться в эшелон. Это окончательно переломило настроение. 4-й Латышский полк выступил на фронт и в дальнейшем восстановил свою былую репутацию.

Собранные командармом силы оказались недостаточными для спасения Симбирска. 22 июля части Поволжской группы белочехов и «Народной армии» Комуча вступили в город. Потеря крупного города и узла дорог еще более осложнила положение 1-й армии. Наиболее боеспособная группа ее войск под командованием Гая Дмитриевича Гая оказалась отрезанной от основных сил в районе города Сенгилей, южнее Симбирска. Левый фланг армии был оголен, что открывало врагу путь на Инзу. Под угрозой оказался штаб армии.

По приказу командующего фронтом И. И. Вацетиса М. Н. Тухачевский принял срочные меры для обеспечения левого фланга и прикрытия Инзы. Навстречу противнику он выдвинул из Инзы к станции Чуфарово наскоро сформированный отряд под командованием М. Н. Толстого. На подступах к Инзе командарм намеревался построить оборонительные сооружения и немедленно выехал на ретсог-посцировку. Сторонник маневренных наотупательных действий и ярый противник окопной войны, он уже тогда был приверженцем создания системы укрепленных пупктов, которая при вынужденной обороне могла бы задержать продвижение противника. Оборона, построенная на системе отдельных очагов сопротивления, связанных между собой огнем, была наиболее приемлемой в той обстановке.

«Невозможность оборонять сплошные линии, — писал Тухачевский в 1920 г., — неминуемо выдвигает вопрос о необходимости постройки небольших замкнутых укреплений с небольшими, но стойкими гарнизонами.

...Постройка такого рода маленьких крепостей имела бы колоссальное значение для задержания противника на намеченпой линии» ³¹.

Именно по такому пути пошло развитие обороны приграничных районов большинства европейских государств в период между первой и второй мировыми войнами.

После падения Симбирска важнейшей задачей 1-й армии стала борьба за город. Первая попытка выбить белых из Симбирска была предпринята Тухачевским по приказу Вацетнса 23 июля, сразу же после его захвата. Эту задачу командарм возложил на отряд М. Н. Толстого. Других войск, способных в тот момент к активным действиям, здесь не было. Наступление, предпринятое небольшими силами и без должной подготовки, не принесло успеха. По существу, оно вылилось в разведку боем, после которой отряд отошел в исходное положение.

Для того чтобы на месте уточнить обстановку и Припять дальнейшие решения, М. Н. Тухачевский 25 июля выехал в отряд М. Н. Толстого. По пути он провел рекогносцировку намеченных укреплений на подступах к Ин-зе. Прибыв к Толстому, командарм убедился, что сил его отряда недостаточно для наступательных действий, и приказал перейти к обороне.

Вскоре после неудачной атаки Симбирска в район станции Чуфарово прорвалась из окружения группа Г. Д. Гая и соединилась с отрядом М. Н. Толстого. Так неожиданно и надежно была решена проблема обеспечения открытого левого фланга армии и прикрытия Инзы.

Прославленный герой гражданской войны Г. Д. Гай был хорошим командиром. Во время первой мировой войны за храбрость его произвели в офицеры, он приобрел пемалый боевой опыт. Удивительное бесстрашие и темперамент южанина сочетались в нем с благоразумием, вдумчивостью и отличными организаторскими способностями. Гай стал выдающимся военачальником, профессором Военной академии имени М. В. Фрунзе.

При прорыве из окружения Г. Д. Гай собрал под свое командование рассеянные под Сенгилеем отряды совет-гких войск, а из города вывез наиболее ценное имущество. Его группа с огромным обозом совершила героический 1Г>0-километровый марш по тылам противника, отразила (к‘счисленные вражеские атаки и вышла из окружения Гк‘з существенных потерь.

27 июля М. Н. Тухачевский и В. В. Куйбышев говорили с Гаем по прямому проводу, а затем лично встречали юроев. Неутомимый и горячий, Гай тут же предложил лиинуться со своей группой на Симбирск и отбить город. По командарм отклонил предложение. Он был противником поспешных решений и неподготовленных атак и приказал Гаю прежде всего реорганизовать свою группу в регулярную дивизию и одновременно готовить ее к наступлению.

Группа Гая составила основу Симбирской дивизии. Гай стал ее начальником. За героический прорыв из окружения и освобождение Симбирска дивизия получила наименование Железной, была награждена Црасыым знаменем. Штаб ее возглавил Э. Ф. Вилумсон, бывший офицер Латышской бригады. Спокойный и хладнокровный, он как бы уравновешивал темпераментного Гая. Симбирская Железная дивизия стала гордостью 1-й армии.

Неудачи под Симбирском в конце июля 1918 г. вызывали естественное неудовольствие и упреки И. И. Вацетиса в адрес М. Н. Тухачевского. Но вряд ли можно обвинить в них командарма. Сам Вацетис призпавал, что обстановка в полосе 1-й армии после муравьевской авантюры была особенно тяжелой. В докладе Высшему военному совету и Наркомату по военным делам 25 июля 1918 г. по поводу сдачи Симбирска он писал:

«Главные действия противника намечаются па участке Сызрапь — Симбирск. На этом фронте действует наша 1 армия. Численность этой армии была слаба. Ныне она еще более ослабела, так как Симбирская группа совершенно развалилась, в рядах армии осталось около трех тысяч. Все резервы, посылаемые на Восточный фронт, в первую очередь следует направить на Рузаевку в распоряжение командующего 1 армией»

Обстоятельства, при которых был потерян Симбирск, обсуждались 29 июля 1918 г. на заседании ЦК РКП (б). Но Центральный Комитет партии, вскрывая в своем постановлении причины неудач на этом фронте, не ставил сдачу Симбирска в вину М. Н. Тухачевскому ³². Не обвинила его н созданная постановлением ЦК партийно-следственная комиссия, уполномоченная «отстранять от работы и исключать из партии всех тех членов партии, деятельность которых окажется несоответственной партийным задачам и требованиям момента»³³.

Михаил Николаевич находил забвение от постигших его бед в самоотверженной деятельности по укреплению 1-й армии. Он был уверен в ее скором успехе. Однако не прошла еще горечь пережитого в связи с изменой Муравьева, а его ожидали уже новые неприятности. Частые отлучки командарма из штаба вызвали неудовольствие И. И. Вацетиса. Оп в резкой форме потребовал от него побольше находиться в штабе, «а не болтаться по тылам». И снова Тухачевскому пришлось устанавливать взаимопонимание с командующим фронтом. На обидную телеграмму и незаслуженные упреки он ответил сдержанно, с обычпым достоинством:

«Получил Ваше приказание находиться при штабе, а не болтаться в тылу. Я пе осмеливаюсь возражать, но думаю, что Вам не известна моя работа... Большую часть времени я находился на передовых позициях, а в Пензу ездил, чтобы устроить бежавшие части и набрать артиллеристов и инженеров.

Мне совестно оправдываться, по я никак не ожидал, чтобы моя работа была оценена как бездеятельность. Если Вы разрешите, то я, когда затихнут бои, приеду к Вам с подробным докладом для выяснения некоторых чрезвычайно важных общих положений...»³⁴

На посланную телеграмму Тухачевский не получил ответа. Отношения, сложившиеся с первых же дней с новым командующим фронтом, очень волновали Михаила Николаевича. Между тем дело, которым с таким энтузиазмом запимался молодой командарм, требовало ясности в отношениях и нормальной обстановки для совместной работы. Это вынудило Тухачевского поделиться своими переживаниями с В. В. Куйбышевым.

Политический комиссар хорошо знал деятельность командарма и полностью поддержал его. Они вместе направили командующему фронтом еще одну телеграмму. На нот раз весьма краткую и очень конкретную. Они про-«или отменить для командарма запрет покидать штаб и предоставить ему свободу действий при выполнении поставленных задач. 31 июля от Вацетиса был получен ( толь же краткий ответ: «Не считайте ту мою телеграмму 1'атегорическим императивом для се*бя» ³⁵.

Командующий фронтом, очевидно, признал, что упрек и адрес Тухачевского сделал сгоряча. Человек умный и многоопытный в военном деле, он понимал характер деятельности командующего армией и развязал ему руки. Тухачевский добился наконец самостоятельности в управлении армией и очень скоро доказал, что занимаемая высокая должность вполне ему по плечу.

После неудачной попытки вернуть Симбирск напряженность боев в полосе 1-й армии несколько спала, и Михаил Николаевич смог со всей энергией взяться за повышение боеспособности войск и завершение их реорганизации. Одновременно он готовил новый удар на Симбирск, теперь уже в масштабе фронтовой паступательной операции, которая имела целью разгром всей Поволжской группы противника и белогвардейцев армии Комуча. На 1-ю армию возлагалась задача активными действиями сковать противостоящие войска белых. Главная же роль в операции отводилась вновь формируемым 5-й и 4-й армиям. Фланговыми ударами с севера на Мелекесс и с юга на Самару они должны были взять основные силы противника в клещи и, отрезав пути отхода, разгромить их. 2-я армия должна была наступать на Бугульму, а 3-я — на Екатеринбург.

М. Н. Тухачевский вместе с начальником штаба Н. И. Корицким тщательно разработал план операции армии. В основе замысла командарма лежало концентрическое наступление³⁶ на Симбирск с постепенным сокращением линии фронта. К моменту решающей атаки войска армии должны были возможно глубже охватить оба фланга симбирской группировки противника.

Главный удар должна была наносить Симбирская дивизия. В ее штаб прежде всего и направился командарм, чтобы довести до командного состава свой замысел, разъяснить особенности предстоящей операции. Он подчеркнул, что при малочисленности и расчлененности войск армии, вынужденных удерживать огромный 250-километ-ровый фронт, успех в наступательных действиях может быть достигнут только при широкой инициативе командиров всех степеней и смелом маневрировании на поле боя; как и прежде, рекомендовал в целях повышения подвижности войск при всякой возможности использовать для их перевозки крестьянские подводы. Особое внимание собравшихся Михаил Николаевич обратил на обеспечение флангов, предостерег от флангобоязни, потребовал смело вступать в штыковой бой.

Наступление Восточного фронта готовилось на середину августа. Но белые упредили советские войска и 1 августа сами перешли в наступление. Ударом с юга на Ка-вань, Нижний Новгород они рассчитывали соединиться с северным очагом контрреволюции, а продвижением на юг на вольско-саратовском направлении — установить связь о Донской армией генерала Краснова. Чтобы парировать удары белых, И. И. Вацетис приказал войскам Восточно-го фронта перейти с 3 августа во встречное наступление, не дожидаясь полного сосредоточеЕШя сил. По измененному плану 1-я армия получила активную задачу — ударом на Симбирск разгромить сосредоточенную там вражескую группировку и отбросить ее за Волгу.

Тухачевскому пришлось во второй раз предпринять наступление на Симбирск, когда войска армии еще не были готовы к активным действиям. Брошенная в наступление Симбирская дивизия встретила упорное сопротивление противника и имела лишь незначительное продвижение. Одпако ее настойчивые атаки привлекли крупные силы белых и задержали их прорыв на северо-запад и запад от Буинска, что имело важное значение в общем ходе боевых действий на Восточном фронте. Вольская дивизия 1-й армии, не выдержав удара противника, отступила на 40— 50 км. После ожесточенных боев отошли и оперативные группы 5-й армии. Противнику удалось захватить Казань.

В эти напряженные дни в штабе 1-й армии состоялось совещание с участием члена Реввоенсовета Восточного фронта П. А. Кобозева. М. Н. Тухачевский обстоятельно проанализировал обстановку. Основной причиной неудачи он справедливо считал незаконченность реорганизации войск и их неготовность к наступлению, против чего было трудно возразить. Для усиления удара на Симбирск он предложил срочно перебросить на левый фланг армии прибывшую из резерва фронта Курскую бригаду Азарха. Его решение не встретило возражений. Были обсуждены все детали подготовки нового удара на Симбирск.

9 августа 1-я армия возобновила наступление. М. Н. Тухачевский, учитывая важность выполняемой задачи, просил командование фронта активизировать действия под Казанью. В его короткой телеграмме говорилось: «Настойчиво прошу заставить противника ввязаться в бой в районе Казани всеми силами и лишить его свободы маневрирования» К В другой телеграмме, отправленной в тот же день, он просил поставить в известность о начале наступления на Симбирск командующего 2-й (соседней) армией, с которой не имел связи: «Необходимо решительное содействие Второй армии наступлением на железную дорогу Симбирск — Уфа с целью прервать дорогу, прекратить сообщение и оттянуть силы» ³⁷.

Приведенные документы характеризуют широту оперативного мышления Тухачевского. Он топко чувствовал общую обстановку на фронте, видел роль Симбирской операции 1-й армии в достижении стратегического результата, придавал большое значение оперативному взаимодействию между армиями. Телеграммы командарма были вызваны тем, что с 8 августа основные силы фронта прекратили активные действия и начали перегруппировку. От 1-й же армии командование по-прежнему требовало немедленного освобождения Симбирска без всякого содействия со стороны других армий.

Возобновив наступление на Симбирск, войска армии в первые дни добились значительных успехов. М. Н. Тухачевский настойчиво проводил свой план, требуя от командиров дивизий и бригад своевременного и точного выполнения поставленных задач. Однако далеко не все получалось так, как было задумано. Перегруппировка Курской бригады, на которую возлагались большие надежды, задерживалась начдивом Ипзеиской дивизии. В полдень 9 августа командарм потребовал от него немедленной переброски бригады в указанный район: «Промедление на один час преступно. Для энергичного и смелого начальника не должно быть невыполнимого» ³⁸.

К 11 августа войска 1-й армии вышли на подступы к Симбирску. Уточняя задачи соединениям, Тухачевский приказал Инзенской и Симбирской дивизиям охватить фланги вражеской группировки и штурмом освободить город, при этом отрезать путь отступления про-тивпику на юг и по железной дороге за Волгу и закрепиться главными силами на правом берегу реки. Развитие охватывающего маневра на левом фланге он возлагал на Курскую бригаду \

Архивные документы того времени раскрывают не только напряженность боев, но и стиль руководства Тухачевского боевыми действиями. Его директивы-телеграммы отличаются краткостью и четкостью постановки задач. Почти во всех случаях командарм напоминал об обеспечении флангов соединений и, как правило, давал по этому поводу конкретные указания. Его приказы проникнуты активностью и решительностью действий.

Вместе с тем следует отметить, что в оперативном управлении войсками Тухачевский в первое время недостаточно использовал свой штаб. Почти все директивы готовил и отдавал лично. Они написаны его рукой. Командарм чаще всего находился с оперативной группой штаба в войсках, действовавших на направлении главпого удара, й на месте лично управлял боевыми действиями. Однако всегда ставил штаб в известность о принятых на месте решениях и отданных распоряжениях. Начальник штаба армии Н. И. Корицкий и политкомиссар В. В. Куйбышей в телеграмме от 14 августа 1918 г. в адрес Реввоенсовета Республики докладывали: «Под Симбирском операция развивается. Руководит непосредственно командарм Тухачевский...» ³⁹

Такой стиль руководства вызывался прежде всего объективными причинами. Штабы помимо оперативных дел занимались в то время огромной организационно-административной работой. В освобожденных от противника районах прифронтовой полосы они проводили мобилизацию, создавали новые местные формирования, готовили мар-* шевые команды, налаживали военное обучение, занимались местными заготовками. М. Н. Тухачевский справедливо указывал, что все это заставляло армии быть не только маневренными единицами, но и единицами орга-* низациоино-административного порядка, что очень часто в ущерб оперативной обстановке штабам армий приходилось отставать от боевой линии, чем затруднялась организация и без того бедной связи и в значительной мере нарушалась целостность управления ⁴⁰.

К 14 августа войска ударной группировки армии продвинулись на 55 км и своим правым флангом перехватили Волгу. На левом фланге противника обходила с севера Курская бригада. И вдруг неожиданно все рухнуло. Противник контратакой офицерского батальона прорвал фронт Курской бригады, разбил ее и стал развивать прорыв в направлении станции Охотничья, где находился штаб Симбирской дивизии. Тухачевский немедленно приказал выдвинуть на левый фланг бронепоезд, а сам отправился к Гаю, чтобы помочь ему восстановить положение.

Оказывая помощь подчиненным, командарм никогда не вмешивался в их командные функции. При всей своей анергии он обладал замечательным качеством — не опекать подчиненных и не подавлять их инициативы. Даже в критически сложившейся обстановке под Охотничьей оп не подменял Гая в командовании дивизией, а лишь сдерживал своим хладнокровием горячность комдива, стремился предупредить возхможные ошибки. Когда же на станции Охотничья возникла паника в связи с внезапно начавшимся артиллерийским обстрелом, он навел порядок среди бойцов, вдохновил их личным примером бесстрашия. Красноармейцы увидели, как командарм, раздетый по пояс, спокойно умывался у водоразборной колонки, не обращая внимания на обстрел.

Увлечь войска в критический момент боя личным примером было правилом не только подпоручика Тухачевского, но и Тухачевского-командарма. «Тухачевский ходил в атаку с винтовкой; на паровозе под огнем врывался на станции... Куйбышев, вскоре ставший не только комиссаром армии, но и (близким другом командарма, частенько поругивал Михаила Николаевича за «ненужную удаль», но сам поступал точно так же»

Порядок на станции Охотничья удалось восстановить в тот же день. Однако общая обстановка в полосе Симбирской дивизии продолжала ухудшаться. Развивая успех контратаки, противник силами 1-й дивизии Поволжской армии обошел левый фланг Симбирской дивизии. Ее части стали в беспорядке отступать. Несмотря на все усилия Тухачевского и Гая, положение спасти пе удалось. 16 августа войска 1-й армии отошли в исходное положение.

Прибывший на Восточный фронт Троцкий угрожал

Тухачевскому трибуналом. В создавшихся условиях В. В, Куйбышев решил обратиться к В. И. Ленину. После переговоров по прямому проводу с Владимиром Ильичем в штаб фронта позвонил заведующий оперативным отделом Наркомата по военным делам С. И. Аралов и передал, что

В. И. Ленин требует привести 1-ю армию в полный организационный порядок и только тогда приступать к решительным действиям.

Виновен ли Тухачевский как командующий архмией в неудаче августовского наступления на Симбирск? Скорее всего, упрек по его адресу был бы незаслуженным. Столь же безуспешно вели боевые действия в то время и другие архмии Восточного фронта. Первая в гражданской войне фронтовая наступательная операция не удалась. Еще слишком большим было организационное и техническое превосходство противника. Сохранялся к началу операции и его численный перевес (свыше 50 тыс. штыков и сабель и до 190 орудий против 43 тыс. штыков и сабель и до 110 орудий советских войск) ¹.

ТвхМ не мепее наступление Восточного фронта сорвало планы Антанты объединить восточный регион контрреволюции с северным и южньш и вынудило противника перейти к обороне. В этом немалая роль принадлежала и 1-й армии, которая своими активньши действиями сковала крупные силы врага. Советские войска выиграли время для завершения организационных мероприятий.

Новая неудача на фронте не подорвала веры Михаила Николаевича в свои силы и в то, что после завершения реорганизации армии он непрвхмеиио добьется перелома в ходе боевых действий под Симбирском и разобьет противника. Эту веру поддерживал- в нем В. В. Куйбышев, который также трезво оценивал обстановку.

Работа по реорганизации армии не ослабевала и во время наступления. А после указания В. И. Ленина о прекращении бесплодных атак на Симбирск Тухачевский смог наконец приступить к планомерной подготовке Симбирской операции как по линии организации войск, так и в оперативном отношении. Это быстро принесло свои плоды и позволило 25 августа начать частные наступательные операции с целью занять более выгодное положение для удара на Симбирск.

Командарм стремился прежде всего обеспечить фланги ударной группировки. К этому времени две его диви-umi — Инзенская и Симбирская — действовали на симбирском направлении, а Пензенская была развернута прогни Сызрани. За левым флангом армии в большом отрыве от основных сил, в районе города Алатырь, образовалась небольшая Алатырская группа, прикрывавшая этот район со стороны Буинска. В ходе предшествовавших боев про-тивнику удалось вклиниться в центре полосы армии и создать угрозу обхода левого фланга Инзенской дивизии н правого фланга Симбирской. Над левым флангом армии с севера нависала вражеская группа, развернутая против Алатыря. Эти две наиболее опасные группы противника Тухачевский и решил разбить до начала общего наступления.

25 августа Инзенская дивизия неожиданно атаковала вклинившуюся группу белых с фронта, а Витебский полк Симбирской дивизии ударом о севера вышел ей в тыл. Ошеломленный внезапной контратакой, противник был разбит. Остатки его войск поспешно бежали к юго-востоку от станции Кузоватово. 28 августа Инзенская дивизия овладела станцией и обеспечила тем самым наступление на Симбирск с юга.

Так же неожиданно атаковала противостоящего противника Алатырская группа. И здесь Тухачевский искусно применил фланговый маневр. Оставив небольшой заслон с фронта, он направил главные силы группы в обход противника с севера для удара во фланг и тыл. Задуманный маневр был успешно осуществлен, противник разбит, угроза левому флангу армии устранена.

Успешные частные операции не только улучшили оперативное положение армии. Победы, одержанные после стольких неудач, укрепили боевой дух войск. Бойцы и командиры увидели на деле плоды проведенной в армии реорганизации, поверили в своего командарма. И сам Тухачевский был не меньше окрылен. Первые победы прибавили ему уверенности, стали наградой за все прошлые невзгоды. Его оперативное мастерство и смелость в проведенных операциях были очевидны.

Успехи 1-й армии под Симбирском положили начало общему изменению обстановки на Восточном фронте в пользу советских войск и способствовали предпринятому 5 сентября наступлению 5-й армии на Казань. Неожиданные удары 1-й армии вынудили противника перебросить против нее часть сил с казанского направления и тем самым ослабить казанский участок фронта. 10 сентября 5-я армия освободила Казань. А днем раньше 1-я армия начала Симбирскую операцию. Войска Восточного фронта перешли в общее контрнаступление.

И. И. Вацетис, убедившись по опыту августовского наступления в сложности тесного взаимодействия армий на столь широком фронте, отказался от единой фронтовой операции и решил разгромить силы противника последовательными ударами — путем проведения ряда армейских операций. Таким образом, Тухачевский получил большую самостоятельность в организации наступления.

В основе плана Симбирской операции 1-й армии оставалась идея концентрического наступления, которым скорее всего достигался обход и окружение противника. Смелый обходный маневр стал излюбленным оперативным приемом М. Н. Тухачевского. Его преимущества он не раз обосновывал в своих теоретических трудах.

Первоначально командарм предполагал нанести удар на Симбирск двумя дивизиями — Иизенской и Симбирской. Но затруднения в организации связи и снабжения привели его к решению передать все предназначенные для удара войска под командование начальника Симбирской дивизии Г. Д. Гая. Сосредоточивая силы на симбирском направлении, командарм ввел в состав ударной группы Гая пять стрелковых полков и полтора кавалерийских дивизиона из Пензенской и Инзенской дивизий. На остальные части этих дивизий он возлагал задачу сковать войска противника в районе Сызрани.

По расчетам Тухачевского, на главном направлении сосредоточивалось примерно 5,3 тыс. человек, или две трети всех сил армии. Это обеспечивало почти двойное превосходство над противником. Группа Гая охватывающими ударами с юго-запада и запада должна была разгромить противостоящие части белых и освободить Симбирск. Для глубокого обхода правого фланга противника и перехвата пути его отступления на север, в район станции Алгаши и далее на Иогаткино, выдвигались 5-й Курский полк и отдельный армейский кавалерийский дивизион. Эти части одновременно обеспечивали левый фланг ударной группы армии. Ее правый фланг обеспечивала конница Инзенской дивизии. Ей ставилась задача овладеть селом Тереньга на большаке Сызрань — Симбирск и перерезать телеграфную связь между этими городами.

Фронт наступления ударной группы общей протяженностью 100 км к концу первого дня наступления должен был сократиться до 60 км, а в последующем сузиться еще больше.

Готовясь к наступлению, командархИ тщательно изучил местность. С операторами штаба армии М. Н. Туха-чсиский объехал всю линию фронта ударной группы. Вхме-ете с Г. Д. Гаем и командирами частей оп уточнил на местности задачи стрелковых полков, артиллерии, организовал глубокую разведку противника. Чтобы ускорить перегруппировку войск, он перебросил 5-й Курский полк в район сосредоточения на грузовиках и крестьянских под-иодах.

Подолгу всматриваясь в карту, Тухачевский скрупулезно рассчитывал врвхмя продвижения войск от рубежа к рубежу. Только точная выдержка направления и достижение вовремя назначенных рубежей, а также быстрота движения могли, по его убеждению, обеспечить успех задуманного маневра. Он не сохмневался, что войска 1-й армии и ее командиры были теперь достаточно подготовлены для того, чтобы выполнить разработанный им план операции. Планируя высокий техмп наступления, командарм рассчитывал уже на третий день овладеть Симбирском.

9 сентября 1918 г., когда еще продолжались бои за Казань, 1-я архмия перешла в наступление на Симбирск. Для отвлечения внимания противника и достижения внезапности удара на главном направлении М. Н. Тухачевский вначале предпринял короткую атаку на стыке Инзепской и Симбирской дивизий на Кузоватово. Овладев этим пунктом, он надежно обеспечил правый фланг ударной группы Гая.

Наступление на Симбирск велось энергично и стремительно. Огромный труд командарма, политических комиссаров, армейских коммунистов по реорганизации архмии и созданию наступательного порыва войск не пропал даром. М. Н. Тухачевский с большем удовлетворениехм мог отметить, что части ударной группы четко выполняют поставленные задачи, действуют слаженно и умело. Бойцы и кохмандиры проявляют в боях героизм и самоотверженность, хорошую боевую выучку.

С 9 по 11 сентября ударная группа Гая, ломая силь-пое сопротивление врага, продвинулась на 70 км. Ее части перерезали дороги из Симбирска на Сызрань и Казань и отрезали симбирскую группировку противника от белогвардейских войск, действовавших в районах Сызрани и Буинска. Непрерывное обходное движение на флангах срывало все попытки вражеского командования остановить наступление советских войск. Начавшаяся паника вскоре превратила отступление белых в беспорядочное бегство.

11 сентября командарм отдал приказ на штурм Симбирска. Это был приказ-инструкция о ведении уличного боя и поддержании в городе после овладения им строжайшего революционного порядка, достойного высокого звания воинов Красной Армии. Говоря об уличном бое, Тухачевский подчеркивал, что «такой вид боя требует стойких и дисциплинированных войск с твердым начальником во главе» *.

К вечеру 11 сентября, как и планировал Тухачевский, части ударной группы с трех сторон вышли к Симбирску и полукольцом охватили город, а 1-й Симбирский стрелковый полк ворвался на его южную окраину. Этим прославленным полком командовал бывший солдат царской армии П. Ф. Устинов, человек исключительной отваги, твердо вставший на позиции большевиков. Ночью Устинов с помощью местных железнодорожников провел подразделения своего полка в тыл белым в районе одного из рабочих поселков.

Так же умело и отважно действовали части левого фланга ударной группы. Кавалерийский дивизион старого большевика П. М. Боревича первым оседлал дорогу Симбирск — Казань и отрезал врагу путь отхода на север. А Интернациональный полк под командованием Д. Варги разгромил учредиловцев у станции Охотничья и стремительным броском вышел к железнодорожному мосту через Волгу.

М. Н. Тухачевский с началом наступления непрерывно находился в войсках и твердо управлял сражением. Вместе с ним был О. Ю. Калндн. Наблюдая за действиями командарма, Калнин смог по достоинству оценить Тухачевского. Умение командарма быстро и твердо схватывать обстановку, принимать нужное решение и четко ставить задачи, его удивительное хладнокровие, смелость и вместе с тем разумная осторожность не могли остаться незамеченными. Оценил Калнин и политическую зрелость командарма. В эти дни, полные опасности и надежд, между Калниным и Тухачевским установились дружеские отношения. Михаил Николаевич получил возможность спокойно выполнять обязанности командарма. Это позволило ему очень скоро во всей полноте раскрыть свой талант полководца.

С рассветом 12 сентября войска 1-й армии начали общий штурм Симбирска. Для более оперативного руководства сражением ва город Тухачевский переместил свой штаб на станцию Охотничья. Противник, несмотря на усиление резервами и стремление любой ценой отстоять город, не выдержал одновременного удара советских войск с фронта, флангов и тыла, оставил Симбирск и бежал за Полгу. Части ударной группы армии на его плечах ворвались в город и к полудню полностью очистили его от вражеских войск.

1-я армия захватила в Симбирске около тысячи пленных, 3 самолета, 10 орудий, обоз и другие трофеи. Из губернской тюрьмы были освобождены полторы тысячи политических заключенных. Многие из них пополнили ряды 1-й армии.

В объявленном в тот же день приказе о взятии Симбирска Тухачевский писал: «...противник, занимавший город Симбирск, атакован и разбит. В наши руки при взятии города 12 сего сентября попала большая военная добыча. Противник бежал по мосту через Волгу» ⁴¹.

Овладение Симбирском было большим успехом 1-й армии. Сильная симбирская группировка белых, на борьбу с которой было затрачено так много времени и сил, оказалась на этот раз разбитой одним сокрушительным ударом. Глубоко продуманный план и решительная форма маневра в операции, ее тщательная подготовка, твердое управление войсками и их героизм обеспечили победу.

Тухачевский отмечал: этот успех был настолько неожидан для противника, что в расположившийся в Симбирске штаб Гая вдруг явился с донесением какой-то прапорщик, посланный из Сенгилея к белогвардейскому начальнику дивизии. Противник не успел даже вывести из строя железнодорожный мост через Волгу⁴².

Командующий Восточным фронтом Вацетис высоко оценил действия освободителей Симбирска, назвал части 1-й армии доблестными войсками.

Михаил Николаевич не скрывал своей радости. Одержанной победой, да еще на родине В. И. Ленина, он как бы рапортовал Владимиру Ильичу: «Вот та армия, какую Вы хотели иметь для защиты Советской Республики. Я выполнил поставленную передо мной партией задачу».

Об освобождении Симбирска было немедленно доло-жеио В. И. Ленину, недавно раненному эсеркой Каплан: «Дорогой Владимир Ильич! Взятие Вашего родного города — это ответ на Вашу одну рану, а за вторую — будет Самара!» В ответной телеграмме Реввоенсовету 1-й армии

В. И. Ленин писал: «Взятие Симбирска — моего родного города — есть самая целебная, самая лучшая повязка на мои раны. Я чувствую небывалый прилив бодрости и сил. Поздравляю красноармейцев с победой и от имени всех трудящихся благодарю за все их жертвы» ⁴³.

Тухачевский в тот же день известил об освобождении Симбирска губернский комитет партии и губисполком, эвакуированные в Алатырь. В телеграмме И. М. Варей-кису он докладывал: «Двенадцатого септября Симбирск взят. Прошу совдеп возвратиться в кадетский корпус и принять управление городом» ⁴⁴. Михаил Николаевич считал своим партийным долгом постоянно информировать руководство Симбирской партийной организации о событиях на фронте и своих действиях.

Овладение Симбирском командующий 1-й армией считал лишь ближайшей задачей ударной группы Гая. Еще перед штурмом города он дал указания Гаю не задерживаться в Симбирске, а немедленно выводить войска к Волге и затем форсировать ее для завершения разгрома всей симбирской группировки белых. 12 сентября эта задача была подтверждена директивой командующего фронтом.

Потеря Симбирска резко ухудшила положение белогвардейских войск. Наиболее удобный путь отступления из-под Казани вниз по реке Волге был закрыт. Командование противника, пытаясь спасти положение, быстро привело в порядок и усилило резервами бежавшие за Волгу войска и приказало им закрепиться на левом берегу. Уже вечером 12 сентября белые предприняли попытку вернуть железнодорожный мост. На следующий день они начали усиленный обстрел Симбирска. В самом городе скрытые враги Советской власти старались вызвать панику, подстрекали к мародерству.

Чтобы избежать излишних потерь, М. Н. Тухачевский и В. В. Куйбышев 13 сентября отдали приказ «немедленно вывести из города все части, кроме предназначенных для караула. В городе навести строжайший порядок» ⁴⁵.

И тот же день командарм поставил Гаю задачу форси-ропать Волгу. Не обороной, а наступлением он решил обезопасить Симбирск от вражеских атак и артиллерийского обстрела. За неимением нужного количества переправочных средств Тухачевский принял смелое решение— осуществить удар по противнику через железнодорожный мост длиною более километра. Риск, несомненно, был велик. Мост через Волгу находился на виду у белых и простреливался пулеметным и артиллерийским огнем. Весь расчет строился на внезапности и быстроте атаки. Ошеломить противника своей дерзостью и лишить его воли к сопротивлению — таков был замысел командарма.

Борьба за мост началась в ночь на 14 сентября. Однако воспользоваться ночной темнотой не удалось. Мост освещался ярким пламенем подожженных белыми барж с нефтью. В час пополуночи через мост на полных парах был пущен паровоз без машиниста с целью вызвать переполох, проверить путь и разбить вражеский бронепоезд, если бы таковой оказался на линии. Вслед за паровозом на мост на большой скорости ворвался бронепоезд имени

В. И. Ленина под командованием С. Тулинского, а за ним устремилась пехота 2-й бригады Симбирской дивизии иод командованием И. А. Недзвецкого. Сосредоточенные для поддержки атаки пехоты артиллерийские батареи открыли огонь по предмостным укреплепияхМ противника. Подавив огневые средства белых, артиллерия стала последовательно переносить огонь в глубину их обороны. Под его прикрытием красная пехота вслед за бронепоездом одним броском преодолела мост и оказалась на противоположном берегу. Особенно отличился в операции Симбирский полк под командованием П. Ф. Устинова.

«Бешено несущийся паровоз и убийственный артиллерийский огонь сразу же произвели на белых сильное моральное впечатление...—рассказывал М. Н. Тухачевский. — Белые, пораженные неожиданной атакой, деморализованные артиллерийским огнем и атакой бронепоезда, открыли беспорядочный ружейный, пулеметный и артиллерийский огонь по железнодорожному мосту... Ближайшие к мосту части противника бежали... Противник был в ночь разбит... и на месте боя оставил много артиллерии, пулеметов и проч.» К

За два дня части Симбирской дивизии освободили Заволжский район, отбросив противника на 30—35 км от Волги. Однако 16—18 сентября во фланг дивизии нанесла сильный контрудар с севера группа полковника Кап-пеля, отходившая от Казани. Одновременно белогвардейцы, подтянув резервы из глубины, перешли в контрнаступление с востока.

Противник пытался любой ценой вновь захватить Симбирск. Семь дней части Симбирской дивизии отражали непрерывные атаки врага. И выстояли. Это был новый подвиг Железной дивизии, слава которой разнеслась далеко за пределы фронта.

В дни героической обороны Симбирска М. Н. Тухачевский принимал энергичные меры для укрепления города. Он поручил М. Н. Толстому, назначенному начальником инженеров армии, разработать план создания вокруг Симбирска системы фортификационных сооружений, которые превратили бы город в укрепленный район. Однако главное решение проблемы Михаил Николаевич и теперь искал в активных наступательных действиях. Он обратился к командующему фронтом с предложением привлечь к Симбирской операции Правобережную группу войск 5-й армии, которая в то время перебрасывалась по Волге от Казани к Симбирску для смены 1-й армии, и совместными усилиями окружить и уничтожить войска Кап-пеля. Тухачевский предполагал высадить на судах Волжской военной флотилии десанты на фланги противника севернее и южнее Симбирска, обойти белогвардейцев и отрезать им пути отхода на восток. Предложение командарма было принято. Командующий фронтом отдал приказ о проведении операции.

24 сентября к Симбирску подошла Правобережная группа 5-й армии. Соотношение сил изменилось в пользу советских войск. Ночью на левый берег Волги севернее Симбирска, у Старой Майпы, высадился 5-й Курский полк, а южнее города, в районе Красного Яра, — части Право-бережной группы. В то же время 2-я Симбирская бригада под сильным огнем противника форсировала Волгу и атаковала его с фронта. Не выдержав атак, под угрозой глубокого обхода флангов группа Каппеля поспешно отступила к станции Чердаклы. Однако с севера туда же выходили подразделения 5-го Курского полка. Они перехватили железную дорогу восточнее станции и отрезали каппелевцам путь отступления. К 28 сентября окружен-iiмо войска противника были почти полностью уничтожены.

Симбирская операция завершилась разгромом симбир-псой группировки врага и прибывшей ей на помощь группы Каппеля. Их остатки отступили далеко на восток, к Гугульме. Эта победа по своей значимости далеко выходила эа рамки армейской операции. Вместе с успехом 5-й армии под Казанью она положила начало общему перелому в ходе боевых действий на важнейшем в то время I восточном фронте. План Антанты по удушению Советской Республики в 1918 г. с помощью корпуса белочехов рухнул.

Одержанная победа, успешно осуществленные Тухачевским сложные охватывающие и обходные маневры, приведшие на заключительной стадии операции к окружению противника, сразу выдвинули его в число наиболее талантливых военачальников гражданской войны. Еще более важным было то, что он по-настоящему поверил в себя. Остались позади неудачи, которые в силу сложившихся обстоятельств преследовали его первые два месяца на посту командарма. Проявив завидную выдержку и настойчивость, помноженные на талант, М. Н. Тухачевский доказал, что вполне готов к командованию армией.

Победа на Волге

Еще 14 сентября, когда Симбирская дивизия вела ожесточенные бои против группы Каппеля, Тухачевский, во исполнение директивы командующего фронтом от 12 сентября 1918 г., отдал приказ Пензенской и Инзенской дивизиям и правофланговым частям Гая о наступлении на Сызрань. Совместно с левофланговыми соединениями 4-й армии они начинали Сызрань-Самарскую операцию. После завершения боев под Симбирском в нее должны были включиться и главные силы Гая.

Основная роль в операции отводилась 1-й армии. На ее усиление из состава 4-й армии передавалась Вольская дивизия с оперативно подчиненным ей Вольским отрядом кораблей Волжской военной флотилии, а также временно подчинялись два левофланговых стрелковых полка Самарской дивизии. 4-я армия содействовала наступлению 1-й армии ударом двух бригад вдоль левого берега Волги на Самару. Всего к операции привлекалось около 16 тыс. штыков и сабель, 61 орудие, 263 пулемета, 7 вооруженных пароходов, плавучая батарея, 7 бронекатеров ¹. Силы белых были примерно в полтора раза меньше.

Новая операция значительно превосходила Симбирскую как по количеству участвующих сил, так и по пространственному размаху. Более сложные задачи стояли перед командующим 1-й армией и по управлению войсками. Если в первом случае в наступлении активно участвовала лишь усиленная Симбирская дивизия, а боевые действия велись в сравнительно узкой полосе, то теперь Тухачевскому предстояло управлять четырьмя дивизиями, развернутыми на огромном фронте — от Вольска до Симбирска. Ото, безусловно, было новым серьезным испытанием для молодого командарма.

Но замыслу Тухачевского главный удар с севера должна была нанести Симбирская дивизия с задачей выйти в тыл вражеской группировки, овладеть Александровским железнодорожным мостом через Волгу и изолировать ее от войск белых в районе Самары. Одновременно Инзенская, Пензенская и Вольская дивизии наступали по сходящимся направлениям па Сызрань с запада и юга* Командарм снова искал успеха в концентрическом наступлении, собирая в ходе его в кулак свои развернутые на широком фронте силы для решительного удара сначала по сызранской, а затем самарской группировке.

Большое значение командарм придавал оперативному управлению войсками. Оставив до завершения Симбирской операции на месте штаб, он счел необходимым перенести свой командный пункт к Сызрани, в расположение Инзенской дивизии Я. Я. Лациса. Отсюда было удоб-нео управлять всеми силами армии, особенно левофланговыми дивизиями, действовавшими на главном направлении.

На первом этапе Сызрань-Самарской операции, с 14 но 26 сентября, когда в нее еще не включилась всеми силами Симбирская дивизия, войска 1-й и 4-й армий не добились существенных успехов. Наступление развивалось медленно, а на южном участке бои шли с переменным успехом. Противник стремился любой ценой удержать Сызрань и Самару — два своих последних опорных пункта на Волге — и сохранить за собой волжский плацдарм. На дальних подступах к Сызрани белые подготовили рильиую оборону и оказывали отчаянное сопротивление. В то же время в состав Инзенской и Пензенской дивизий мим по вернулись части, переданные в ударную группу Гни, и силы их были недостаточны.

Решительный перелом в ходе операции обозначился ИМ сентября, когда в наступление включились главные силы Симбирской дивизии. Чтобы ускорить ее маневр во фланг и тыл сызранской группировки неприятеля, командарм приказал перебросить передовые части диви-ими — Витебский и 2-й Пензенский полки — на судах по Инлге. С 28 сентября по 1 октября они совершили 200-ки-лометровый переход и неожиданно для противника вышли к Сызрани с северо-востока. В то же время для глубокого охвата с севера всей сызрань-самарской группировки врага Тухачевский переправил через Волгу 2-ю Симбирскую бригаду и двинул ее на Ставрополь, расположенный в 60 км от Самары.

Стремительный маневр Симбирской дивизии предрешил исход борьбы за Сызрань. Противник под угрозой потери путей отхода стал отводить свои войска на Самару. А в это время в их тыл с юга прорвался к железной дороге Сызрань — Самара Интернациональный полк Самарской дивизии. Неприятелю пришлось с боем пробивать себе дорогу. Положение его еще более осложнилось, когда подразделения Симбирской дивизии 3 октября овладели Александровским мостом. Охваченные паникой, белые вплавь, на плотах, лодках переправлялись на левый берег Волги. Большая часть их была уничтожена огнем симбирцев.

В тот же день Инзенская дивизия, разгромив войска противника западнее Сызрани, а Симбирская дивизия — севернее и северо-восточнее, вплотную подошли к городу и стремительной атакой во взаимодействии с прорвавшимися с юга по Волге кораблями Вольского отряда освободили его. Штурмом Сызрани непосредственно руководил Тухачевский.

В боях за город белые потеряли свыше 3 тыс. человек убитыми и ранеными — почти треть сызрань-самарской группировки. Войска 1-й армии захватили большие трофеи.

Первые же победы Красной Армии на Волге и на других фронтах вызвали разложение в белогвардейских войсках. В их тылу развертывалось партизанское движение. Не только насильно мобилизованные крестьяне, но и некоторые чехословацкие части стали отказываться от выступления на фронт. В захваченных белыми городах вспыхивали вооруженные восстания рабочих. Под ру-

6 В. М. Иванов ководством подпольной организации большевиков готовилось восстание и в Самаре. Все это ускорило завершение Сызрань-Самарской операции.

81

С падением Сызрани Самара была обречена. М. II. Тухачевский повел стремительное преследование бегущего противника в самарской излучине Волги. С юго-запада на город наступали левофланговые соединения 4-й армии. На них и было возложено освобождение Самары. Но все же первым в Самаре побывал отчаянный Г. Д. Гай.

В распоряжение Симбирской дивизии перед наступлением был передан один из двух прибывших в армию самолетов. Они предназначались главным образом для ведения разведки. Когда утром 7 октября части Симбирской дивизии с 8апада, а Самарской — с юго-запада вышли к окраинам Самары и на подступах к городу еще велись ожесточенные бои, Гая Дмитриевич решил сам произвести разведку, «заглянуть», что творится за линией фронта, в самом городе. С воздуха он увидел, что белые покидают Самару, и приказал посадить самолет на картофельном поле. Город Гаю был хорошо известен. Оп прямиком направился на телеграф и уже с порога приказал перепуганным телеграфисткам передать сообщение во все ближайшие пункты за линией фронта: «Всем! Всем! Всем! Я, Гай, нахожусь в Самаре. Да здравствует Советская власть!» ⁴⁶

Тут же начальнику штаба 1-й армии пришлось уточнять обстановку и отвечать на срочные запросы командующего Восточным фронтом С. С. Каменева ⁴⁷ и командарма М. Н. Тухачевского, каково же действительное положение частей под Самарой. По поводу телеграммы Гая делались самые различные предположения. Были опасения, не провокация ли это со стороны противника. Лишь позже выяснилось, что утром в Самаре произошло восстание рабочих и белые бежали из города, а Г. Д. Гай действительно был в тот момент в Самаре.

Днем 7 октября восставшие рабочие Самары совместно с вступившими в город частями Самарской дивизии полностью очистили его от врага. Сразу же за войсками

4-й армии в Самару вошли и части 1-й армии.

С освобождением Сызрани и Самары была возвращена Республике главная водная коммуникация страны — иолжский речной путь. Голодные центральные районы смогли получать хлеб и нефть с юга. В боевых действи-л\ па Восточном фронте произошел окончательный перелом в пользу советских войск. Войска фронта развернули общее наступление. 1-я армия, развивая успех, в течение сентября — октября 1918 г. продвинулась на 200 км к востоку от Волги, освободила Бугуруслан и Бугульму.

Победой на Волге была выполнена важнейшая военно-политическая задача, которую ставили тогда партия, В. И. Ленин перед Красной Армией, — устранена угроза удушения Советской Республики с помощью чехословацкого корпуса. Немалый личный вклад в ее выполнение внес М. Н. Тухачевский. Партия и правительство высоко оцепили его заслуги, наградив золотыми часами с надписью: «Храброму и честному воину Рабоче-Крестьянской Красной Армии от ВЦИК. 7.Х.1918 г.»

После освобождения Самары М. Н. Тухачевский перевел свой штаб из Пайгармы в Сызрань. Впервые с начала боевых действий штаб армии разместился не бивуачно, а со всеми удобствами для работы — в новом большом здании городского банка. Командарм и другие работники штаба занимали благоустроенный особняк. Больше всего Михаила Николаевича радовала имевшаяся в доме богатая библиотека. Пользуясь ослаблением напряженности в боевых действиях, командарм вполне мог бы передохнуть от той напряженной работы, которая не прекращалась с первого дня приезда на фронт. Но это было пе в характере Михаила Николаевича. Он тут же целиком отдался подготовке армии к новому наступлению, а при возможности работал над своим первым, очень важным для того времени военно-теоретическим трудом «Стратегия национальная и классовая».

Уже в те годы М. Н. Тухачевский выдвинул задачу обобщения по горячим следам опыта гражданской войны. Он провел с командирами детальный разбор Симбирской и Сызрань-Самарской операций, стремился показать пе только оперативно-тактические уроки, но и политическое значение их. В последующем военно-научный разбор проведенных операций командарм сделал правилом. Он считал это важным как для развития военной теории, так и для повышения военных знаний командиров, совершенствования собственного военнонполитического уровня.

Так же напряженно работали в дни передышки весь штаб и командный состав 1-й армии. Если кто-нибудь и рассчитывал на передышку, то этого не случалось. Командарм сам показывал пример, как нужно использовать для полезного труда каждую минуту на войне, побуждал сотрудников штаба к научной работе, обобщению опыта боев своих частей и подразделений.

В гражданскую войну известны случаи, когда отдельные не очень устойчивые в моральном отношении начальники устраивали себе на фронте «роскошную жизнь». Попадались и такие, которые, бравируя своим пролетарским или крестьянским происхождением, нарочито отказывались от элементарных удобств в походной жизни, спали подложив седло под голову. М. Н. Тухачевский не относился ни к тем, ни к другим. Он вообще был чужд какой-либо бравады, всегда и во всем оставался естественным. На войне старался по возможности жить и работать в привычных для себя условиях, иметь необходимые удобства. Тем не менее среди его недоброжелателей нашлись и такие, кто упрекал его в барстве. В действительности Михаил Николаевич не терпел барства ни в образе жизни, пи в отношениях с людьми в особенности.

Памятным днем для М. Н. Тухачевского было 7 ноября 1918 г. В честь первой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции Реввоенсовет армии провел в Сызрани военный парад. Он был организован по просьбе трудящихся города. Парад принимали ко-мапдарм и члены РВС О. Ю. Калнин и С. П. Медведев. К этому времени в армии уже не было В. В. Куйбышева. Вскоре после освобождения Симбирска он получил назначение в 4-ю армию и .одновременно возглавил Самарский губком партии. Построенные на городской площади части Сызранского гарнизона имели далеко не парадный вид. Красноармейцы и командиры одеты кто во что, обмундирование и обувь изношены. Каких только образцов винтовок не было в руках бойцов... Но их ряды стояли ровпо, чувствовалась неплохая строевая выучка, всех восхищал бравый вид красноармейцев и командиров. Отмечали не только годовщину революции, но и свои победы. Слава 1-й армии уже гремела по всей Республике. Бойцы и командиры гордились своей армией, своим командармом.

После парада состоялось вручение наград. Именными часами наряду с М. Н. Тухачевским были награждены Г. Д. Гай, Я. Я. Лацис и несколько других старших ко-ммпдиров. Многие отличившиеся в боях командиры и красноармейцы получили ценные подарки. С особым удо-иольствием принимались командирами кожаныо куртки н брюки, бывшие в то время в большой моде среди воои-

III.I

М. Н. Тухачевский, радуясь вместе со всеми удавшемуся празднику, еще не знал, что его первый парад окажется прощальным. В середине ноября 1918 г. Михаила Николаевича неожиданно вызвали в Москву. По решению Реввоенсовета Республики он назначался помощником командующего войсками Южного фронта.

Новое назначение, хотя и с повышением в должности, не обрадовало Тухачевского. 1-я армия, в создание которой он вложил столько сил и труда, стала для него родной. И вот теперь, когда этот труд стал приносить снои плоды, нужно было расставаться с армией, с боевыми друзьями. Утешало одно — армия передавалась в падежные руки. Ее новым командующим назначался Г. Д. Гай. Однако до конца • года Михаил Николаевич продолжал руководить ее боевыми действиями.

4 января 1919 г. М. Н. Тухачевский отдал войскам 1-й армии последний приказ, в котором объявил о сдаче командования Г. Д. Гаю и напомпил о славном боевом пути армии и ее победах. В заключение своего прощального приказа он писал: «...приношу всем мою глубочайшую благодарность — всем красноармейцам и всем ближайшим помощникам. Я убежден, что на другом фронте я с той же радостью и столь же часто буду читать о победах нашей родной победоносной армии под руководством ее нового доблестного командующего... Вперед, товарищи!» ⁴⁸.

А в письме Симбирскому комитету партии он написал:

«Глубокоуважаемой т. Варейкис! Приказом Революционного военного совета Республики я назначен помощником командующего Южным фронтом. Уезжая и покидая Симбирскую губернию, с таким напряжением обороняемую и наконец возвращенную Советам, в Вашем лице, товарищ Варейкис, искренне и горячо благодарю Симбирский комитет нашей партии.

Я открыто говорю, что дело создания 1-й армии и изгпапия контрреволюции никогда не могло бы осуществиться, если бы Симбирский комитет партии и исполком не пришли на помощь.

В том единомыслии, какое у нас с Вами было, мне легко было работать... Еще раз горячий привет всем дорогим товарищам коммунистам...» ⁴⁹

В письме симбирцам Михаил Николаевич со всей убежденностью коммуниста раскрывает источник успехов и побед 1-й армии. Оно проникнуто глубоким пони^ манием великой роли партии в организации Красной Армии и ее успехах в гражданской войне. Тухачевский с присущей ему скромностью отодвигает на второй план свои эаслуги как командарма.

На Дону

С середины октября 1918 г. центр тяжести вооруженной борьбы Советской Республики против внутренней и внешней контрреволюции стал перемещаться с Восточного фронта на Южный. Переход к широким наступательным действиям Донской армии генерала Краснова, выдвижение ее к Царицыну и на подступы к Воронежу и Белгороду создали серьезную угрозу для центральных районов страны. Донская армия представляла в то время главную опасность. Угроза с юга еще более увеличивалась в связи с тем, что на Северном Кавказе в борьбу с советскими войсками вступили первые полки Добровольческой армии генерала Деникина, а в Новороссийске, Севастополе, Одессе начали высаживаться английские и французские интервенты.

22 октября В. И. Ленин в. своем докладе о положении Советской Республики на объединенном заседании ВЦИК, Московского Совета, фабрично-заводских комитетов и профессиональных союзов всесторонне раскрыл осложнение положения на юге страны. В своем решении ВЦИК признал необходимым обратить самое пристальное внимание на укрепление Южного фронта⁵⁰.

Партия и правительство, Главное Командование Красной Армии направили все силы на организацию разгрома контрреволюции на юге страны. 26 ноября на Пленуме ЦК РКП (б) Южный фронт был признан главным фронтом Республики. Туда направлялись лучшие партий-ими кадры, усиливался руководящий состав фронта и прмий, перебрасывались части и соединения g Восточного Фронта и из тыла страны.

Среди военных специалистов, доказавших в боях свою преданность Советской власти и способность руководить иопвыми действиями крупного масштаба, с Восточного фронта на Южный по предложению ЦК РКП (б) пере-1юдился и М. Н. Тухачевский. Однако выдвижение его на должность помощника командующего фронтом было хо.юдно встречено некоторыми старыми военными спе-цпалистами, служившими в рядах Красной Армии. Уже немолодые по возрасту, занимавшие высокие посты еще в старой армии, они были шокированы столь быстрым ростом недавнего подпоручика. Хотя уже никто не мог отрицать военных способностей Тухачевского, груз старых предрассудков и понятий о рангах не позволял им признать его себе равным. Даже С. С. Каменев, человек объективный и благожелательный, хорошо знавший Тухачевского по Восточному фронту и высоко ценивший его как военачальника, говорил о «подпоручике-командарме» с некоторой иронией. Действительно, он был единственным подпоручиком из 62 бывших кадровых офицеров (не считая офицеров военного времени), командовавших армиями в годы гражданской войны, при этом в отличие от большинства начал боевую службу сразу с командарма. Все другие вышли из генералов, полковников, подполковников, некоторые из капитанов.

Но бывший подпоручик еще будет командовать и войсками фронтов. Из 17 военных специалистов, ставших командующими фронтами, шесть были в старой армии генералами, семь полковниками и три подполковниками К

Оформление Тухачевского тта новую должность затянулось в центральном военном ведомстве более чем на полтора месяца. Михаил Николаевич, безусловно, догадывался о недоброжелательности старых генералов. Естественно, что столь предвзятое отношение не только оскорбляло его самолюбие, но и ставило в очень сложное положение, требовало большой выдержки. Вновь и вновь приходилось ему доказывать свое соответствие занимаемой должности.

Тухачевский прибыл на Южный фронт в начале января 1919 г., когда войска развернули контрнаступление против Донской армии Краснова. Сломив сопротивление белоказаков южнее Воронежа, они силами 8-й и 9-й армий почти на 400-километровом фронте продвигались с севера к Дону, а оперативной группой И. С. Кожевникова развивали наступление со стороны Купянска на Луганск во фланг белоказачьим войскам.

Михаил Николаевич быстро включился в дела фронта. Однако новая работа не удовлетворяла его. Если на Восточном фронте он постоянно находился в центре военных событий и мог решающим образом влиять на их ход, то в своем новом положении был главным образом исполнителем воли командующего фронтом, с действиями которого он к тому же не во всем соглашался. Подобное положение тяготило его. Поэтому, как только во фронте появилась вакантная должность командарма, он обратился с просьбой перевести его на эту должность. 24 января 1919 г. Тухачевский принял 8-ю армию. В то время политотдел армии возглавляла хорошо известная в партии старая большевичка Р. С. Землячка.

В подчинении М. Н. Тухачевского снова оказалась его родная Инзенская дивизия Я. Я. Лациса. Она была переброшена в 8-ю армию в декабре 1918 г. Михаил Николаевич, уверенный в высокой боеспособности соединения и военном даровании ее командира, считал Инзен-скую дивизию главной силой армии и возлагал на нее наиболее ответственные задачи.

Армия наступала на направлении главного удара фронта. К 24 января она разбила группировку белоказаков. Организуя проследование противника, М. Н. Тухачевский находился с полевым штабом в передовых частях наступавших войск. Будучи постоянно в курсе складывающейся обстановки, он своевременно уточнял задачи соединений и добивался высоких темпов продвижения. В своих директивах требовал от командиров постоянно вести разводку и докладывать в штаб только проверенные сведения о противнике.

К концу января 8-я армия достигла Дона и овладела станицей Вешенская. Остатки белоказачьих войск бежали за Дон. М. И. Тухачевский заблаговременно принял меры для форсирования реки с ходу. Он быстро переправил главные силы армии через Дон и энергично продолжал развивать успех в южном направлении. Однако к началу февраля обстановка в полосе 8-й армии значительно осложнилась. Навстречу войскам правого крыла Южного фронта в Донбасс выдвинулись части

Добровольческой армии Деникина. Они все более активизировали свои действия, нанося встречные удары.

И сложившейся обстановке Главнокомандование Краснов Армии 1 февраля поставило Южному фронту, по существу, новую задачу: после завершения разгрома Донской армии и овладения районом Верхнего и Среднего Дона развивать наступление на Новочеркасск и Ростов-на-Дону против армии Деникина. Выполнение этой задачи требовало решительной перегруппировки сил фронта на его правое крыло. При этом роль 8-й армии, наступавшей непосредственно на Донбасс, еще более возрастала. В то же время оперативное положение ее с каждым днем ухудшалось. Действовавшая оправа группа И. С. Кожевникова оторвалась от 8-й армии более чем на 70 км, а с 5 февраля стала отходить под ударами белогвардейской дивизии генерала Май-Маевского. Правый фланг 8-й армии оказался оголенным. Сопротивление противника в полосе ее наступления непрерывно усиливалось.

М. Н. Тухачевский хорошо понимал сложность складывающейся на фронте обстановки и всю невыгодность положения 8-й армии. Он видел выход из тяжелого положения в быстром усилении правого крыла фронта. После получения новой задачи он справедливо считал наиболее важным для 8-й армии миллеровское направление и здесь сосредоточивал ее главные силы. По-иному смотрел на обстановку командующий Южным фронтом В. М. Гиттис. Он считал, что борьба за Донбасс — дело только группы Кожевникова, и направлял усилия 8-й армии на юго-восток для завершения разгрома армии Краснова. Поэтому перегруппировка войск фронта на правое крыло затягивалась.

16 февраля Гиттис получил приказ Главнокомандующего перенести основные усилия на донбасское направление. 8-й армии ставилась задача соединиться с группой Кожевникова и развивать наступление на ростовском направлении. Это, несомненно, была в то время самая важная задача. Тем не менее 8-я армия не получила существенного усиления, хотя обстановка в полосе ее наступления была особенно сложной. Если перед армиями центра и левого крыла Южного фронта разбитые казачьи части поспешно отходили в низовье Дона и за реку Сал, то 8-я армия встречала все более ожесточенное сопротивление отборных деникинских войск и продвигалась вперед с тяжелыми боями. В то же время все более усиливалась угроза ее правому флангу.

Развитие событий на Южном фронте могло привести к самым серьезным последствиям. М. Н. Тухачевский видел главную причину этого в неправильных действиях командующего фронтом и посчитал своим партийным долгом обратиться с письмом в Реввоенсовет Республики. «...События на Южном фронте, — писал он, — заставили меня высказаться не как командующего одной из красных армий, как я это делал обыкновенно, а как коммуниста, болеющего за всякую неудачу революции...» ⁵¹. Далее Михаил Николаевич высказал мнение, что командующий фронтом с самого начала допустил ошибку в выборе направления главного удара, не сосредоточив основные силы для наступления с севера на Ростов, и не сумел ее исправить даже после того, как Главное Командование прямо указало на решающее значение донбасско-ростовского направления. Особенно убедительно Обоснование Тухачевским выбора направления главного удара. Если бы главные силы Южного фронта «наступали через Донецкий бассейн на Ростов (по кратчайшему паправлению), то у него был бы безопасный советский тыл, — заключает Михаил Николаевич. — Но главные его силы шли через Донскую область, и передовые линии ослаблялись для подавления казачьих восстаний...» ⁵².

Высказанные Тухачевским соображения лишний раз показывают его умение увязывать стратегические планы О политической обстановкой, глубокое понимание зависимости стратегии от политики. Обоснование преимуществ наступления на Ростов через Допбасс Тухачевский сделал задолго до того, как об этом же написал в письме

В. И. Ленину член РВС Южного фронта И. В. Сталин, обосповывая план контрнаступления на Деникина, разработанный командующим фронтом А. И. Егоровым и успешно осуществленный осенью и зимой 1919 г.

В советской военно-исторической литературе обоснования И. В. Сталина, как и весь план, авторство которого приписывалось ему же, расценивались как высший образец единства военно-политического и стратегического мышления. О том, что подобный план значительно раньше предлагал М. Н. Тухачевский, естественно, не говорилось.

Оценка М. Н. Тухачевским положения на Южном фронте и недостатки в организации наступления его noiii*к в феврале 1919 г. подтверждались начальником Полного штаба Реввоенсовета Республики М. Д. Вонч-Бруе-ии чем, который в докладе Председателю Совета обороны И. И. Ленину писал: «Южный фронт... внушает большие опасения не тем, что противник обладает здесь подавляющими силами, а крайней дезорганизованностью и неумелыми... действиями с нашей стороны...» ^х.

После указания Главного Командования В. М. Гиттис пытался подтянуть силы фронта к правому крылу путем постепенного поворота 8-й и 9-й армий соответственно на ростовское и новочеркасское направления. Однако реализовать этот маневр ему не удалось. Слабая по составу 8-я армия, по существу, одна вела наступление на Донбасс.

М. Н. Тухачевский делал все возможное, чтобы выполнить поставленную задачу, использовал в управлении войсками весь накопленный опыт. Чтобы помочь подчиненным командирам, он в своих приказах часто напоминал им основные требования тактики в той или иной обстановке, как всегда, требовал стремительных и инициативных действий. Вот, к примеру, одна из его директив, отданная 11 февраля командиру Инзенской дивизии Я. Я. Лацису: «Приказом «N*2 5 на Вас возложена задача, которая решит участь всего фронта, — взрыв железной дороги и телеграфа. Напоминаю правила кавалерийского набега: 1) бесконечно смелый начальник и подчиненные, 2) отряд подвижен и не слишком велик. Исполнение стремительное» ⁵³. В директиве обращает на себя внимание и указание Тухачевского на особую важность постав* ленной задачи. Это также было характерным для принятого им стиля управления. Командарм стремился подчеркнуть доверие, оказанное командиру, мобилизовать его волю и ответственность на безусловное выполнение боевой задачи.

Именно так и действовал Лацис. Небольшой отряд из лучших конников Инзенской дивизии ночью, в обход населенных пунктов, проник в тыл врага, подорвал в пяти местах рельсы железной дороги на участке Царицын — Лихая, уничтожил на одной из станций телеграф. В результате нарушилось движение отходивших от Царицына белоказачьих эшелонов.

При подходе частей 8-й армии к Сев. Донцу Тухачевский 24—26 февраля заблаговременно поставил задачи по обеспечению форсирования реки: правофланговой группе войск — не позднее 3 марта, до начала ледохода, захватить переправы через реку у Каменской и Богданова; Инзенской дивизии, наступавшей на левом фланге армии,— действовать во фланг и тыл отряду генерала Гу-селыцикова, отрезать ему пути отхода к переправам через Сев. Донец у станицы Белая Калитва и обеспечить связь с 9-й армией. Штабу армии командарм дал указания о подготовке переправы войск по льду на лыжах и санях. Артиллеристам было приказано оборудовать сани специальными платформами под орудия. Местные советские органы обеспечивали войска гужевым транспортом. При этом командующий напоминал: всю тяжесть мобилизации гужевого транспорта возложить на кулацкую и богатую часть населения.

К концу февраля трудности, которые испытывала 8-я армия, еще более усугубились погодой. Начались оттепели. Дороги размокли и стали непроходимыми. Реки вскрывались от льда. Для поддержания высокого морально-боевого духа уставших войск Реввоенсовет армии использовал все формы партийно-политической работы. Тухачевский вместе с политическими комиссарами был ее организатором, как и раньше, во всем опирался на коммунистов. Он стремился больше находиться в войсках, вдохновлял их личным примером мужества.

I [осмотри на то что 8-я армия раньше других соединений Южного фропга вступила в сражение с наиболее боеспособными деникинскими частями и вела наступление в наиболее сложной оперативной обстановке, командарм Тухачевский сумел вывести ее к намеченному рубежу вместе с другими армиями. В марте она одновременно с 9-й армией форсировала Сев. Донец и вышла к станции Лихая.

11а правом берегу Сев. Допца и на реке Сал продвижение войск Южного фронта, истощенных длительным наступлением, было остановлено организованным сопротивлением противника. С наступлением весенней распутицы боевые действия на юге временно затихли. Центр тяжести борьбы Советской Республики против вооруженной контрреволюции снова перемещался на Восточный фронт. Туда, где решалась судьба войны, направился и М. II. Тухачевский.

Под Бугуруеланом и Бугульмой

4 марта 1919 г. против войск Восточного фронта перечили в наступление армии Колчака. Ставленник Лптанты, бывший командующий Черноморским флотом объявил себя «верховным правителем России» и возглавил новый поход против Советской Республики. Колчаковские войска сломили сопротивление войск Восточного фронта и быстро продвигались к Волге. Антанта ставила далеко идущие цели — соединение армий Колчака и Деникина для последующего их совместного наступления па Москву. Восточный фронт становился вновь главным фронтом Республики. Снова партия направляла на восток основные резервы, лучшие политические и командные кадры.

М. Н. Тухачевский считал, что его место там, где всего труднее. Когда кризисная обстановка на юге была преодолена, он обратился в Реввоенсовет Республики с просьбой о переводе на Восточный фронт. Были в его просьбе и личные мотивы. Расхождение по оперативным вопросам с командующим Южным фронтом, несогласие с его действиями вызвали у Тухачевского предубеждение против Гиттиса как военачальника. Может быть, оно было и не вполне обоснованным, но Михаил Николаевич считал невозможным оставаться под командованием Гиттиса и с присущей ему прямотой заявил об этом.

В Центральном Комитете партии с пониманием отнеслись к просьбе М. Н. Тухачевского. Учитывая его успешные действия под Симбирском и Самарой в 1918 г., его живые связи с местными партийными организациями, а также хорошее знание театра военных действий, Центральный Комитет рекомендовал Михаила Николаевича командующим 5-й армией Восточного фронта, которая оказалась в то время в наиболее тяжелом положении.

15 марта 1919 г. М. Н. Тухачевский сдал 8-ю армию Т. С. Хвесину и выехал в Москву за новым назначением. 23 марта он был утвержден в должности командар-ма-5.

Как и в июне 1918 г., путь Михаила Николаевича на Восточный фронт лежал через Пензу. Его радовало возвращение на знакомый театр военных действий, хотя обстановка здесь была не менее сложной, чем летом 1918 г. Он знал о критическом положении 5-й армии, но без колебания брал на себя ответственность за ее судьбу.

4 апреля М. Н. Тухачевский прибыл в штаб 5-й армии на станцию Кротовка (южнее города Сергиевск) и на следующий день вступил в командование, сменив на этом посту Ж. К. Блюмберга. Армия в ходе оборонительных боев потеряла почти половину своего состава. Ее 20-я и 27-я дивизии и ряд отдельных частей оборонялись на широком фронте против основных сил Западной армии Колчака — 2-го и 3-го корпусов. Войска были утомлены, деморализованы неудачами и длительным отступлением. Не хватало командного состава и политработников. Части армии беспорядочно отходили к Волге и потеряли связь с частями действующей правее 1-й армии Г. Д. Гая. Между 5-й и 1-й армиями образовался разрыв. Создавалась угроза прорыва колчаковцев в тыл главным силам правого крыла Восточного фронта, которые оказались глубоко охваченными противником с севера. Левый фланг 5-й армии также был оголен. К северу от нее до реки Кама, на протяжении почти 150 км, не было советских войск.

В этой чрезвычайно сложной обстановке М. Н. Тухачевскому предстояло остановить отход и восстановить боеспособность 5-й армии, во что бы то ни стало задержать продвижение белых на главном, самарском направлении. Командование фронта и Главком И. И. Вацетис предполагали ликвидировать прорыв, растянув фронт 1-й армии, с тем чтобы восстановить ее непосредственную связь с 5-й армией. Выдвигался и другой вариант — передать ее целиком на помощь 5-й армии для контрнаступления на самаро-уфимском направлении. Михаил Николаевич считал оба варианта неудачными. Если в первом случае войска фронта обрекались на главном направлении на пассивность, то принятие второго варианта привело бы к фронтальному столкновению с противником, который при успехе мог быть оттеснен, но не разгромлен. Поэтому он несказанно обрадовался, когда было принято предложение командующего 4-й армией М. В. Фрунзе о нанесении мощного удара сосредоточенными силами правого крыла фронта во фланг растянувшейся Западной армии белых. Фрунзе координировал в то время боевые действия 4-й и Туркестанской армий и считал возможным использовать для создания ударной группы часть их соединений, сохранивших наибольшую боеспособность. Фронтовое командование и РВС Республики поддержали это предложение. 5 апреля из названных армий была образована Южная группа, а 10 ап-

Iимя Михаилу Васильевичу было предложено взять на п‘ои руководство всеми войсками фронта, находившимися мокнее реки Кама: 4-й, Туркестанской, 1-й и 5-й армиями, которые составили Южную группу Восточного Фронта.

Так М. Н. Тухачевский оказался в непосредственном подчинении М. В. Фрунзе. Судьба связала его с одним из самых замечательных людей того времени, который стал для Михаила Николаевича образцом полководца нового типа. Служба под руководством Фрунзе обогатила оперативно-стратегическое мышление Тухачевского, имела первостепенное значение в формировании его как военного деятеля и полководца Красной Армии. Ему близки были взгляды Михаила Васильевича о решительном ведении наступательных операций, о применении глубоких охватов в целях уничтожения противника. Не случайно в его лице М. В. Фрунзе нашел великолепного исполнителя своих замыслов в операциях по разгрому армии Колчака, а Тухачевский обрел полное понимание и поддержку.

Михаил Николаевич сразу увидел во Фрунзе полководца выдающегося. Так, в докладе РВС Республики в июле 1919 г. в связи с критическим положением на деникинском фронте он высказывался за то, чтобы срочно направить туда М. В. Фрунзе. «...Командюж группы Востфронта тов. Фрунзе, — писал Михаил Николаевич,— необычайно талантливый человек, и под его командой положение на фронте быстро бы изменилось» *.

Михаил Васильевич также относился к Тухачевскому с большим уважением и симпатией. Их боевое содружество на Восточном фронте выросло в крепкую дружбу. В последующем Фрунзе постояпно следил за ростом Тухачевского, поддерживал его, а спустя пять лет, когда стал начальником Штаба РККА, сделал его своим заместителем и ближайшим помощником.

На Восточном фронте М. Н. Тухачевский вновь встретился с В. В. Куйбышевым, который был назначен членом РВС Южной группы войск. Постоянное общение с Фрунзе и Куйбышевым оставило неизгладимый след в его жизни, позволило глубже познать черты ленинского стиля работы с людьми и руководства войсковыми массами, партийного подхода к решению встававших проблем.

Полное взаимопонимание сложилось у М. Н. Тухачевского и с Реввоенсоветом 5-й армии. Член РВС И. Н. Смирнов, старый большевик из рабочих-подполь-щиков, сразу оценил деловитость и военную хватку нового командарма. Человеку по натуре суровому и сдержанному, Смирнову нравилась такая же сдержанность Тухачевского, его полная отдача службе. Члены РВС и армейские большевики уважали нового командующего за его немногословность и конкретность в выступлениях, за его молчаливую решимость.

В 5-й армии у Михаила Николаевича произошла неожиданная встреча со своим бывшим курсовым офицером А. М. Кавелиным. Всего пять лет назад Кавелин вручал юнкеру Тухачевскому аттестат, а теперь перед ним, инспектором пехоты Красной Армии, предстал возмужавший, но все еще очень молодой командарм. Встреча была приятной для обоих. Михаил Николаевич был рад, что уважаемый им в училище офицер оказался в одном с ним революционном лагере. Кавелина обрадовало, что бывший его воспитанник шагнул так далеко и приобрел столь широкую известность.

М. Н. Тухачевский умел быстро оценивать людей. В 5-й армии он нашел немало талантливых и опытных боевых командиров, на которых смело мог опереться. Особенно радовали его начальники дивизий и другие старшие командиры. 26-й стрелковой дивизией командовал Г. X. Эйхе, в первую мировую войну штабс-капитан, активный участник Октябрьской революции на фронте, впоследствии крупный военачальник Советской Армии. Комиссаром дивизии был также бывший офицер, участник Октябрьской революции и гражданской войны В. К. Пут-иа. С мая 1919 г. он перешел на командную работу, а затем стал начальником 27-й дивизии. При Тухачевском этой дивизией командовал большую часть времени

А. В. Павлов, также известный в последующем военачальник. 25-jo стрелковую дивизию, переданную в состав 5-й армии с началом контрнаступления, возглавлял легендарный начдив Василий Ивапович Чапаев. Среди командиров бригад и полков были С. С. Вострецов, Я. П. Гайлит, А. Я. Дании (Лапинып), К. А. Нейман и другие талантливые военачальники.

Командному составу 5-й армии было хорошо известно имя Тухачевского. Они знали о его победах под Симбирском, Сызранью, Самарой, ожидали с приходом нового командарма перелома в ходе боевых действий. И он не сб-мамул их ожиданий, завоевал непререкаемый авторитет м любовь всей армии.

М. Н. Тухачевский придавал первостепенное значение укреплению армии командными кадрами, подготовке своего, коммунистического командного состава. Этот командный состав, писал он, «будет не только энергичным и самодеятельным, не только позволяющим Коммунистической партии надежно проникнуть в массы Красной Армии и обеспечить ее за собой, но это одновременно будет и шагом вперед в отношении осмысленного руководства армией па войне» *. Именно этого требовали партия,

В. И. Ленин, намечая пути строительства новой, социалистической армии, и Михаил Николаевич последовательно и настойчиво проводил такую линию в строительстве и укреплении армии.

По убеждению Тухачевского, среди военкомов и младшего комсостава имелось много достойных быть командирами на ответственных постах. Он стоял за то, чтобы дать широкий простор для их продвижения, а для этого помочь им овладеть военными знаниями, организовать для них краткую теоретическую подготовку². Михаил Николаевич видел, как велика жажда знаний в народе, верил в его способности и, как только спала острота обстановки на фронте, приступил к реализации своих замыслов по подготовке командного состава. Пока же, в апреле 1919 г., командарм был полностью поглощен работой по восстановлению боеспособности армии.

Командующий Южной группой отводил 5-й армии особенно важную роль в тот период. Он поставил ей задачу во что бы то ии стало остановить продвижение белых, не допустить прорыва их к Волге и тем самым обеспечить необходимое время для сосредоточения ударной группы.

В войска Восточного фронта в те дни уже вливались свежие пополнения, боевая техника. Перебрасывались силы с других фронтов. Партия делала все необходимое, чтобы оказать максимальную помощь фронту. В написанных В. И. Лениным и опубликованных 12 апреля 1919 г. «Тезисах ЦК РКП (б) в связи с положением Восточного фронта» главной политической и стратегической задачей ставилась мобилизация всех сил и революционной энер-

¹ Тухачевский М. Н. Избранные произведения. Т. 1. С 29

² См. там же. С. 30.

гии на разгром Колчака, на освобождение Волги, Урала и Сибири

М. Н. Тухачевский считал свое назначение на Восточный фронт личным заданием В. И. Ленина. В этом он черпал новые силы и энергию, чтобы нести огромную тяжесть возложенной на него задачи, оправдать доверие партии. Вместе с Реввоенсоветом армии он сумел мобилизовать командный и политический состав, коммунистов на борьбу за укрепление войск, их морально-боевого настроения. Его дар зажигать людей, его воля и авторитет преображали личный состав частей, в которых он бывал. Но не только словом, своей требовательностью он сумел навести порядок в войсках. Очень скоро они почувствовали твердое управление со стороны командарма. А это всегда вселяет в войска уверенность.

Вот один из его приказов, отданный 13 апреля в ответ на донесение начальника 26-й дивизии об отходе 2-й бригады в связи с угрозой ее флангу. Познакомившись с обстановкой, М. Н. Тухачевский сделал вывод, что на фланг бригады вышли всего лишь конные разъезды и это ни в коей мере не могло быть опасным для нее. «Этот случай доказывает, — писал он, — что не только стрелки, по и командный состав подпали под гипноз противника. Стрелкам взять себя в руки, отрешиться от боязливой пассивности и смелыми контрударами отбрасывать зарвавшиеся части противника, уставшего не менее нас и идущего за нами без снабжения и связи и черпающего себе поддержку исключительно в нашей панике»⁵⁴.

К двадцатым числам апреля удалось добиться решительного перелома в состоянии войск 5-й армии. Ее боеспособность была восстановлена. Этому способствовало и поступление в части нового пополнения, в составе которого по призыву партии пришло немало коммунистов, комсомольцев, рабочих. Войска 5-й армии не только сдержали напор врага, но к концу апреля были готовы сами перейти к наступательным действиям.

Вывод Тухачевского об истощении сил противника па уфимско-самарском направлении вполне соответствовал действительности. К тому же между 3-м и 6-м корпусами Западной армии белогвардейцев в это время образовался разрыв в 50—60 км. Чтобы не упустить благоприятный момент, М. В. Фрунзе решил начать контрнаступление, по ожидая полного сосредоточения ударной группы. «Ос-ионная идея операции... — писал он в докладе командованию фронта 23 апреля 1919 г., — удар в разрез между частями 3 и 6 корпусов противника в общем направлении па Бугуруслан — Заглядино — Сарай-Гир с целью окончательного разобщения этих корпусов и разгрома их по частям» ⁵⁵.

В операции важное место отводилось 5-й армии. Своим правым флангом она должна была принять участие в контрнаступлении на главном направлении, а левым нанести вспомогательный удар. Главная группировка армии, в которую вошли 26-я дивизия и две бригады, переданные в распоряжение Тухачевского из 25-й дивизии, имела задачу наступать с юго-запада и запада на Бугуруслан и во взаимодействии с частями, наносившими удар с юга, разгромить бугурусланскую группировку белых. На левом фланге армии 27-я дивизия должна была атаковать колчаковцев вдоль Волго-Бугульминской железной дороги, сковать их силы и охватить с севера бугульминскую группировку.

28 апреля началась Бугурусланская операция. В то время как ударная группа охватывала войска противника в районе Бугуруслана с юга и востока, правофланговые соединения Тухачевского нанесли удар с запада по наиболее уязвимому месту противника — в разрыв между 3-м и 6-м корпусами. Советские войска наголову разбили 7-ю пехотную дивизию и 30 апреля заняли станцию Бугуруслан. 4 мая наступающие войска под сильным огнем неприятеля переправились через Большую Кинель и ворвались в Бугуруслан.

«Войска 5-й армии, в марте и апреле непрерывно отходившие и изнуренные тяжелыми оборонительными боями, буквально переродились — настроение красноармейцев стало боевым, окрепла их вера в победу» ⁵⁶.

В то время как на правом фланге армии успешно развивалось наступление, на ее левом фланге и в центре соединения 2-го корпуса белых продолжали теснить части 27-й дивизии на Симбирск. Еще 26 апреля противник овладел Сергиевском и продвигался на юго-запад от города, во фланг и тыл главных сил 5-й армии. Под угрозой оказались и пути сообщения всей Южной группы с Самарой.

Чтобы ликвидировать прорыв, командование фронта изменило направление главного удара Южной группы. Вместо развития наступления на северо-восток оно повернуло основные силы на север, на Бугульму. Это создало опасность для коммуникаций сергиевской группы противника и вынудило его начать отход во всей полосе 5-й армии.

В новой обстановке М. В. Фрунзе поставил перед М. Н. Тухачевским задачу: завершить разгром белогвардейцев в районе Бугуруслана и уничтожить их Сергиевскую и бугульминскую группы. Для этого соединения правого фланга армии должны были продвигаться от Бугуруслана в направлении юго-западнее Бугульмы и отрезать противнику пути отхода к этому городу.

Таким образом, главная тяжесть сражения перемещалась в полосу 5-й армии. Командование Южной группы передавало в распоряжение М. Н. Тухачевского все имеющиеся резервы, перегруппировывало части с других участков фронта, в том числе 25-ю Чапаевскую дивизию. Состав 5-й армии удвоился. К ней перешла главная роль в разгроме Западной армии врага. Туркестапская и 1-я армии продвижением на Белебей обеспечивали операцию

5-й армии с востока.

Отходившая к Бугульме группа Войцеховского Западной армии имела к 4 мая около 30 тыс. штыков и сабель и по мере отступления все более уплотняла свой фронт. В 5-й армии к этому времени насчитывалось около 22 тыс. штыков и сабель¹. М. Н. Тухачевскому противостоял многоопытный 50-летний генерал Ханжин, который командовал Западной армией. Он окопчил артиллерийскую академию, имел немалый стаж преподавательской работы в высшей офицерской школе, участвовал в русско-японской и мировой войнах. Михаил Николаевич знал о достоинствах своего противника и численном превосходстве его армии. Однако рассчитывал превзойти генерала в оперативном искусстве и использовать для достижения успеха пасту пате л ьиый порыв своих войск, сражавшихся за власть Советов.

В соответствии с общим замыслом командующего Южной группой командарм решил ударами фланговых соединений 5-й армии с юга и запада в общем направлении на Бугульму охватить фланги главных сил Западной армии противника, окружить их под Бугульмой и уничтожить. 25-й дивизии он приказал стремительно продвигаться от Бугуруслана к станции Дымка (юго-западнее Нугульмы) и отрезать противнику пути отступления к Г>угульме. Навстречу ей с запада, отрезая противнику муть отхода на север, должны были наступать на Бугуль-му 27-я дивизия и бригада 35-й дивизии. Войскам центра армии — 26-й и 2-й дивизиям — ставилась задача вести фронтальное наступление также в общем направлении юго-западнее Бугульмы¹.

Начало операции намечалось на 6 мая. Михаила Николаевича очень беспокоила задержка с подходом переданных армии новых частей и соединений. Однако время не ждало. Противник мог ускользнуть из готовящегося мешка. Недостаток сил командарм потребовал восполнить смелыми и решительными действиями сбитых в кулак ударных групп. «Ввиду решительности предстоящей операции, — писал он, — приказываю всем начдивам действовать с крайней смелостью и сразу же вводить в бой крупные силы, не ослабляя себя резервами. Главные силы дивизии держать сосредоточенно и наносить ими решительные и сокрушительные удары» ².

В боевых приказах Тухачевского часто встречается требование «не ослаблять себя резервами», которое можно истолковать как недооценку резервов. Подобный упрек в его адрес делали некоторые историки. Но вряд ли он справедлив. Михаил Николаевич исходил прежде всего из опыта последних войн, а также из особенностей гражданской войны. Он отлично знал, что увлечение эшелонированным построением частей и соединений с выделением крупных резервов в русско-японскую, а иногда и в первую мировую войну зачастую приводило к тому, что значительная часть сил не участвовала в сражении. В результате этого первоначальный удар был слабым и атака не приносила успеха. Подобная тактика была тем более недопустима в условиях гражданской войны — при отсутствии глубокого построения войск обороняющихся и постоянной нехватке сил и огневых средств у наступающих. Тухачевский предостерегал от повторения ошибок прошлого и учитывал тактические реалии гражданской войны.

Войска 5-й армии, выполняя поставленные задачи, освободили Сергиевск и нанесли тяжелое поражение частям 2-го корпуса. Противник начал поспешно отходить от Сергиевска к Бугульме. В изменившейся обстановке М. Н. Тухачевский в соответствии с общим замыслом командующего Южной группой 7 мая уточнил направление наступления 25-й и 26-й дивизий, составлявшим удар* ную группу армии. Чтобы перехватить пути отхода неприятеля, их удар смещался несколько к востоку. Одновременно от 2-й и 27-й дивизий командарм потребовал «утроить энергию» и наступать со скоростью походного движения, лишая врага возможности маневрирования й сбивая его левофланговыми частями к железной дороге «в заготовленный мешок». Вновь прибывшей 2-й бригаде 35-й дивизии было приказано форсированным маршем выдвигаться со станции выгрузки на левый фланг 27-й дивизии и наступать вдоль железной дороги Мелекесс — Бугульма, чтобы не допустить отхода белогвардейцев на север *.

Своевременное изменение Тухачевским направления действий ударной группы позволило избежать флангового контрудара, предпринятого противником 9 мая южнее Бугульмы. Неожиданно для неприятеля контрудар превратился во встречное сражение с советскими войсками и потерпел неудачу. В ожесточенных боях, продолжавшихся до 11 мая, 25-я и 26-я дивизии наголову разбили лучшие колчаковские соединения — 4-ю Уфимскую дивизию, Ижевскую и Оренбургскую казачью бригады. В плен было захвачено свыше 2 тыс. человек. В качестве трофеев советским войскам достались 3 орудия, много пулеметов и другого оружия.

Для того чтобы завершить окружение остатков Западной армии, сбитых в район Бугульмы, М. Н. Тухачевский 12 мая приказал 27-й дивизии ускорить продвижение к городу с запада, а 25-й дивизии — овладеть районом железнодорожного моста на реке Ик, восточнее Бугульмы, и там соединиться с 27-й дивизией. Командарм знал о трудностях этой дивизии, на помощь которой так и пе подошли обещанные фронтом части, и обратился к чувству долга ее бойцов и командиров. Он советовал начдиву «внушить всем подчиненным, что завтра, 13 мая, 27-я дивизия решает участь операции и уничтожение противника» ².

13 мая части 27-й дивизии вышли к Бугульме, с ходу атаковали и освободили город. Однако соединить фланги

25-й и 27-й дивизий и полностью замкнуть кольцо окружения не удалось. Уцелевшие вражеские войска, опередив 25-ю дивизию, бежали за реку Ик. Тем не мопоо в результате проведенной операции основные силы На падлой армии Колчака оказались разгромленными.

Войска 5-й армии в ходе контрнаступления Южной группы продвинулись до 150 км и 13 мая вышли на реку И к. Они внесли решающий вклад в одержанную блистательную победу, которая привела к коренному перелому хода борьбы на колчаковском фронте.

Действия 5-й армии в Бугурусланской операции получили высокую оценку М. В. Фрунзе и В. В. Куйбышева. Особенно отмечались ими решительные действия 25-й и

26-й дивизий. Они ставились в пример всем войскам Южной группы. М. В. Фрунзе проникся большим доверием к командующему армией М. Н. Тухачевскому, по достоинству оценил его полководческое искусство в проведенной операции. Под командованием Тухачевского 5-я армия восстановила свою былую славу и стала главной силой Восточного фронта в борьбе с Колчаком.

За Урал

Поражение Западной армии белых определило весь дальнейший ход контрнаступления Южной группы и всего Восточного фронта. М. В. Фрунзе, развивая достигнутый успех, развернул наступление силами Туркестанской и 1-й армий на направлении Белебей, Уфа. 5-ю армию еще до завершения Бугурусланской операции новый командующий фронтом А. А. Самойло вывел из состава Южной группы и поставил ей самостоятельную задачу. Она нацеливалась для удара в северном направлении — в тыл Сибирской армии Колчака.

Александр Александрович Самойло, бывший генерал-майор царской армии, вступил в командование Восточным фронтом 9 мая 1919 г. До этого с ноября 1918 г. он возглавлял 6-ю отдельную армию и успешно руководил разгромом в январе 1919 г. англо-американских интервентов и белогвардейцев под Шенкурском. Его назначение на Восточпый фронт состоялось ввиду несогласия

С. С. Каменева с Главкомом по поводу планов ведения боевых операций.

Новый командующий фронтом, выполняя указания Главкома И. И. Вацетиса, решил перенести направление главных усилий Восточного фронта к северу от Камы, против Сибирской армии Колчака. Это и послужило поводом для вывода 5-й армии из подчинения Южной группы. К тому времени она имела в своем составе шесть дивизий и являлась основной силой группы. М. В. Фрунзе решительно возражал против решения командующего фронтом. Он справедливо считал, что резкое ослабление Южной группы могло надолго затянуть окончательный разгром Западной армии, на восстановление которой Колчак выдвигал из резерва корпус генерала К,аппеля и многочисленные маршевые пополнения. Фрунзе был в принципе не согласен с распылением сил фронта и требовал отмены решения командующего. Его целиком поддерживал и М. Н. Тухачевский.

Ко всему этому А. А. Самойло, еще не вошедший по-настоящему в курс обстановки на Восточном фронте, в первые дни несколько раз менял боевую задачу 5-й армии. Его непоследовательность вносила неразбериху и вызывала естественную нервозность у командарма, работавшего до того в полном взаимопонимании с М. В. Фрунзе. Тем более что, по убеждению Тухачевского, командующий фронтом с самого начала неправильно использовал его армию при развитии наступления на Белебей.

Михаил Николаевич, как и во многих других случаях, со всей прямотой высказал свое несогласие с решением старшего начальника. В донесении от 15 мая 1919 г. он писал: «Директиву вашу № 02003, изменяющую мой приказ № 920/н, выполнил, но считаю своим долгом сознательного командарма доложить, что с идеей Вашей директивы в корне не согласен, так как считаю, что принятое Вами решение самое неэнергичное. Главные силы 5 армии Вы направляете с фронта'на скопления противника в районе г. Белебея, тогда как имеется полная возможность вывести прямым движением вперед до 30 тысяч штыков 5 армии на сообщения этих скоплений в районе Белебей, Чишма, что предусматривалось моим приказом № 920/н. При принятом Вами решении противник может быть только оттеснен, что не разрешает нашей задачи обеспечить себя справа для наступления на север. Если корпус генерала Каппеля и наводит ужас одним своим именем, то тем более его надо уничтожить, а не оттеснить. Я счел долгом доложить Вам свой взгляд на происходящее, так как считал недопустимым умолчать о происшедших разногласиях во взглядах» *.

Приведенное донесение свидетельствует не только о принципиальности Тухачевского, но еще раз характеризует его как последовательного сторонника ведения решительных операций с целью полного разгрома противника.

21 мая Михаил Николаевич направил командующему фронтом телеграмму. Он докладывал, что начиная с {() мая его армии было поставлено пять задач, каждый риз отменяющих одна другую, и просил командующего соблюдать 19-ю статью Полевого устава 1918 г., в которой говорится, что боевые распоряжения должны быть хорошо обдуманы, прежде чем отданы к исполнению *.

Естественно, что «поучения» недавнего подпоручика вызвали гнев бывшего генерала. А. А. Самойло потребовал привлечь командарма к ответственности за дискредитацию вышестоящего начальника. Реввоенсовет фронта, учитывая, что Тухачевский не отказывался от выполнения приказов, а лишь предъявил обоснованные претензии к нечеткости в постановке эадач, пе поддержал Самойло.

Разногласия между М. В. Фрунзе и А. А. Самойло дошли до В. И. Ленина. Разобравшись в обстановке па Восточном фронте, Владимир Ильич согласился с доводами Фрунзе и дал указание вернуть А. А. Самойло в

6-ю армию, а командующим фронтом вновь поставить

С. С. Каменева. Чтобы сохранить ударную силу Южной группы на белебеевском направлении, в распоряжение М. В. Фрунзе передавались из 5-й армии 2-я и 25-я дивизии. Однако сама армия осталась в подчинении фронта.

20 мая М. Н. Тухачевский получил задачу частью сил продолжать совместно с Южной группой наступление в общем направлении па Уфу, а две дивизии выдвинуть в низовье реки Белая и приступить к подготовке форсирования ее для последующего наступления на север, в тыл Сибирской армии Колчака. Однако обстановка сложилась так, что 5-я армия вплоть до завершения контрнаступления Южной группы взаимодействовала главным образом с ней, а Тухачевский оставался в тесном личном контакте с Фрунзе. К объединению усилий Южной группы и 5-й армии склонялся и вернувшийся 25 мая на Восточный фронт С. С. Каменев.

После поражения войскам Западной армии противника удалось отойти за реку Белая и там закрепиться. Колчак собирался на этом рубеже не только защищать Урал, но и сосредоточивал резервы, чтобы ударами по флангам разбить наступающие на уфимском направлении войска Туркестанской и 5-й армий. Между тем военно-политическая обстановка настоятельно требовала быстрее покончить с Колчаком и перебросить часть сил Восточного фронта против Юденича и Деникина.

В. И. Ленин 29 мая обратился к Реввоенсовету Восточного фронта с призывом напрячь все силы для скорейшего разгрома Колчака. В телеграмме он писал: «Если мы до зимы не завоюем Урала, то я считаю гибель революции неизбежной» *.

Этот ленинский призыв стал руководством для всей последующей деятельности М. Н. Тухачевского, на армию которого была возложена главная роль в освобождении Южного Урала.

Для того чтобы открыть ворота на Урал, было необходимо прорвать оборону противника на реке Белая и разгромить наиболее сильную, уфимскую группировку Западной армии. С этой целью М. В. Фрунзе еще 25 мая начал силами Туркестанской армии Уфимскую операцию. К участию в ней привлекалась и 5-я армия. Ей ставилась весьма скромная задача: обеспечить операцию с севера наступлением 26-й дивизии к реке Белая южнее Бирска, овладеть переправой и воспрепятствовать передвижению по реке вражеской флотилии. В действительности роль 5-й армии в разгроме противника на Белой оказалась несравненно большей. И это явилось следствием решительных и инициативных действий командарма Тухачевского.

Еще на подступах к реке 27 мая левый фланг 5-й армии был внезапно атакован заранее сосредоточенным ударным корпусом противника. Колчаковцы рассчитывали выйти в тыл и разгромить армию. Однако на фланговый маневр противника командарм ответил столь же неожиданным контрманевром. Он зажал ударный корпус в клещи силами 27-й и 35-й дивизий. Стремительными атаками на флангах советские войска нанесли врагу огромные потери и обратили его в бегство. За два дня боев ударный корпус потерял половину своего состава и в последующей борьбе за предгорья Урала уже не играл никакой роли. А именно на него колчаковское командование делило главную ставку в планах разгрома советских войск и Иредуралье.

Войска 5-й армии, стремительно преследуя противники, 4 июня вышли к реке Белая. Чтобы сохранить высокий темп наступления, командарм требовал от соединений безусловного выполнения поставленных задач и своевременного выхода на указанные рубежи. Вместе с тем, поощряя инициативу командиров, он разъяснял: «Назначение рубежа для достижения к известному сроку я совершенно не считаю запрещением переходить его, если обстановка позволяет увеличить энергию наступления. Вообще инициатива начдива должна всегда широко проявляться, но, конечно, при условии выдержки данного направления и преследования поставленной задачи...» ⁵⁷

В ночь на 5 мая Тухачевский приказал 26-й дивизии захватить плацдарм на правом берегу реки у селения С/гарая Баскакова, в 60 км к северо-западу от Уфы. Батальон 230-го Старорусского полка неожиданно для противника под прикрытием темноты переправился на подручных средствах через реку и накрепко вцепился в противоположный берег. Все попытки сбросить храбрецов в реку были отражены. Начальник дивизии Г. X. Эйхе отлично организовал переправу и бой за расширение плацдарма.

Одновременно с 26-й дивизией на правом берегу Белой захватили плацдарм подразделения левофланговой

25-й дивизии Туркестанской армии. Именно здесь спустя несколько дней чапаевцы отражали психическую атаку офицерских частей Каппеля.

Сколь велико было значение захваченных плацдармов, можно судить по тому, что М. В. Фрунзо изменил направление главного удара в Уфимской операции. Он перенес его с правого на левый фланг Туркестанской армии. В конечном счете это сыграло решающую роль в успехе наступления.

Вслед за броском 26-й дивизии через Белую М. Н. Тухачевский начал готовить форсирование реки главными силами в целях наступления на Бирск. Для переправы

27-й и 35-й дивизий он избрал излучину реки южнее Бир-ска, где противоположный берег образовывал как бы полуостров, вдававшийся в сторону советских войск. Возможность простреливать его перекрестным и фланговым огнем с левого берега создавала большие выгоды как при огневой подготовке форсирования, так и в борьбе за удержание захваченного плацдарма. Именно это и определило выбор командарма.

При всей решительности наступательных замыслов Тухачевский проявлял большую осмотрительность. Он требовал после переправы главных сил надежно закрепиться на правом берегу на случай, если наступление не получит развития. «Полуостров, образуемый рекой в этом районе... — говорилось в приказе, — надо подготовить как надежный плацдарм для развития дальнейших действий и как редут на случай отхода. Еще до переправы полуостров должен быть взят под перекрестный огонь артиллерии и пулеметов, а после переправы должен быть перерезан укреплениями, упирающимися флангами в реку, с тем чтобы подступы к этой позиции обстреливались фланговым огнем с южного берега реки» *.

В приказе давались подробные указания об организации переправы войск: о строительстве парома, понтонного и свайных мостов, о соблюдении маскировки. Для того чтобы отвлечь внимание противника от избранного для переправы участка, командарм приказал подготовить демонстрацию форсирования реки под Бирском.

Ставя дивизиям задачи по форсированию реки, Михаил Николаевич в своем обычном стиле указывал: «Противника атаковать сосредоточенными ударными группами, сразу вводя в бой превосходящие силы. Трудность задачи требует крайней решительности и твердости»⁵⁸.

7 июня главные силы 5-й армии успешно преодолели Белую и развернули наступление на Бирск. В тот же день 26-я дивизия освободила город. В быстром падении Бир-ска немалую роль сыграл переход на сторону советских войск батальона 21-го Челябинского полка белых. Под влиянием большевистской агитации и ошеломляющих успехов Цраспой Армии на ее сторону все чаще переходили колчаковские подразделения.

Для того чтобы завершить разгром бирской группировки, Тухачевский 10 июня приказал 27-й дивизии стремительно наступать ей во фланг и тыл, а кавалерии — отрезать противнику путь отступления⁵⁹. Это вынудило белогвардейцев к поспешному отходу от Белой на бирском направлении. Войска 5-й армии к двадцатым числам июни продвинулись на 50—60км восточной Iтрека и ны-1мни к реке Уфа. Они надежно обеспечили с сеиорн Уфим-и<ую операцию Южной группы и внесли крупный вклад и ее успех. К 19 июня уфимская группировка была полностью разгромлена. После жестокого поражения ударного и каппелевского резервного корпусов Западная армии уже не могла восстановить свои силы. Остатки ее укрылись за Уральским хребтом.

Победа Южной группы и 5-й армии на реке Белая не тлько открыла путь к Южному Уралу, но и оказала решающее влияние на ход боевых действий севернее реки Кама. В связи с отступлением Западной армии за Урал Сибирская армия Колчака была вынуждена прекратить активные действия на казанском и вятском направлениях н начать перегруппировку сил для обеспечения открытого левого фланга, над которым угрожающе нависла с юга

5-я армия. Это создало благоприятные условия для контрнаступления 2-й и 3-й армий Восточного фронта. В двадцатых числах июня они также выдвинулись к предгорьям Урала.

Впереди был Урал с его богатейшими недрами, столь необходимыми стране заводами, с его многочисленной армией рабочих. Уральцы под руководством большевиков пели активную борьбу в тылу Колчака и с нетерпением ожидали прихода советских войск. Однако Главком Ваце-тис, вопреки горячим возражениям Фрунзе, считал необходимым остановить наступление войск Восточного фронта у предгорий Урала, чтобы перебросить часть его сил на другие фронты. Спор разрешил В. И. Ленин. Оп настаивал на продолжении наступления. 20 июня в телеграмме Реввоенсовету фронта Владимир Ильич указывал, что «наступление на Урал нельзя ослабить, его надо безусловно усилить, ускорить, подкрепить пополнениями» ¹.

Войска Восточного фронта начали штурм Урала.

Ё споре о дальнейших действиях фронта М. Н. Тухачевский полностью поддерживал М. В. Фрунзе. Он докладывал в Реввоенсовет фронта о том, что бойцы его армии рвутся в бой. «Дух войск настолько хорош, что ври преследовании, по докладу начдивов, части невозможно остановить для передышки и устройства» ².

Для наступления на Урал предназначались 5, 2 и 3-я армии. Главная роль отводилась 5-й армии. На нее возлагалась задача овладеть ключом к Южному Уралу — Златоустом. Армия усиливалась 24-й дивизией и рядом свежих частей. К началу наступления она имела 22 тыс. штыков и сабель, 90 орудий и 500 пулеметов против 27 тыс. штыков и сабель, 93 орудий и 370 пулеметов Западной армии противника *. Но последний имел не только численное превосходство. Его войска укрепились за рекой Уфа. На пути 5-й армии к Златоусту лежал скалистый хребет Царатау, не имевший на участке 80 км ни одной дороги. Обойти его можно было с юга, вдоль железной дороги Уфа Златоуст, и с севера — по Бир-скому тракту, выводящему к Златоусту.

М. Н. Тухачевский знал, что на обоих направлениях, отдаленных друг от друга на 100 км, белые ожидают наступления советских войск и попытаются задержать их в горных проходах. В то же время наступающие группировки, разделенные горами, не смогут помочь друг другу. И он принял до дерзости смелое решение: наряду с наступлением по двум естественным направлениям в обход Каратау прорваться через горы в тыл противника по реке Юрюзань.

Не одну бессонную ночь просидел командарм над картами. Но не нашел на них ни дорог, ни троп, которые вели бы к Златоусту по Юрюзани. Однако красноармейцы из местных жителей рассказали, что пешеходная тропа есть, что река у берегов неглубока, дно твердое, каменистое. А коль так. посчитал Михаил Николаевич, — его войска пройдут. 6н хорошо знал известное поучение Суворова: где пройдет олень, там пройдет и русский солдат.

Замысел Тухачевского сводился к тому, чтобы фронтальным ударом одной бригады 26-й дивизии и отдельной кавалерийской бригады по кратчайшему направлению на Златоуст вдоль железной дороги из Уфы сковать противника, а главными силами 26-й и 27-й дивизий нанести глубокий охватывающий удар по правому флангу Западной армии вдоль Бирского тракта и реки Юрюзань. Сквозь ущелья Юрюзани должны были пробиться части

26-й стрелковой дивизии Г. X. Эйхе и совместно с 27-й дивизией окружить и уничтожить Волжский корпус врага. С юга операция обеспечивалась наступлением 24-й лшшзии на Белорецкий, Троицк, с сепора — ударом Л5-Й ипнизии на Ункурду.

С сомнением выслушали замысел командарма члены Реввоенсовета. Но Тухачевский сумел увлечь их nmntt убежденностью и решимостью, неотразимой логикой синих доводов. План операции был совершенно неожиданным цля противника. Именно на это и рассчитывал Тухачев-гкий. Весь расчет строился на достижении внезапности.

Ему поверили. План операции был принят.

Для того чтобы не раскрыть преждевременно карты, замысел командарма держался в строжайшей тайне. Он доводился до исполнителей только лично членами Рев-иоенсовета. Г. X. Эйхе писал: «Как-то во второй половине июня 1919 года в штаб 26-й дивизии, которой я командовал, неожиданно прибыли командующий 5-й армией М. Н. Тухачевский и член Реввоенсовета армии И. Н. Смирнов. Они сообщили мне и комиссару дивизии Й. К. Гончарову, что нашей армии предстоит освободить Южный Урал и главная роль в этой операции отводится 26-й дивизии.

<...> Реввоенсовет армии считал задачу дивизии настолько важной, что отказался передавать мне приказ по обычным каналам. Вот почему Тухачевский и Смирнов ириехали лично» Ч

Тухачевский понимал, что каждый лишний день выгоден противнику, и спешил с подготовкой операции. В этом он находил всяческую поддержку и помощь со стороны М. В. Фрунзе. Приведение в порядок войск после предшествующей операции и их перегруппировка проводились с исключительной оперативностью. Армия начала наступление на день раньше запланированного срока.

24 июня войска 5-й армии нанесли одновременные удары по всему фронту. На главном направлении части 26-й и 27-й дивизий в ночь на 25-е форсировали Уфу и преодолели вражеские укрепления на левом берегу. Смяв оборонявшиеся в первом эшелоне белогвардейские полки Волжского и Уральского корпусов, войска армии стали успешно продвигаться в горы. Тухачевский учитывал особенность обстановки и возможность любых неожиданностей со стороны противника, укрывшегося в горах. Он предупреждал начдивов: «...надлежит помнить, что операция предстоит опасная и в таких случаях осторож* ность требует смелости риска. Объяснить всем стрелкам пред стоящую задачу и потребовать крайнего напряжения » ⁶⁰.

т

Особенно трудные испытания выпали на долю 228-го Карельского полка 26-й дивизии, которым командовал

В. К. Путна. Его полк, сформированный из питерских рабочих и уже давно прославивший себя в боях, шел в авангарде дивизии, прокладывая путь главным силам через долину Юрюзани. Встречая на пути расщелины, бойцы валили высокие деревья и сооружали временные мосты. Поперек перекинутых через расщелину деревьев ук-ла,дывались жерди и хворост, и по этому прогибавшемуся и угрожающе скрипящему мосту шли люди, переправлялись повозки, артиллерийские орудия. Часто красноармейцы перетаскивали их на руках. При возможности расщелины и скалы обходили вброд по реке.

За трое суток в невероятно тяжелых условиях две бригады 26-й дивизии прошли 120 км и оказались в глубоком тылу врага. 2 июля они вышли на Уфимское плоскогорье, к селению Насибаш, где неожиданно столкнулись с частями 12-й дивизии резервного Уфимского корпуса противника. Появление советских войск было настолько неожиданным, что они застали один из белогвардейских полков на строевых занятиях. Красноармейцы без выстрела атаковали его в штыки и наголову разбили. Однако растянувшиеся на марше по горной тропе части дивизии сами оказались в невыгодном положении. Командующий Западной армией генерал Ханжин понимал степень угрозы, создавшейся для его войск, и бросил против советских частей все силы 12-й дивизии и полк 4-й дивизии Уфимского корпуса. 1-я бригада 26-й дивизии оказалась под угрозой окружения. Но красные бойцы, проявив исключительную отвагу, сами атаковали врага и заставили отступить.

5 июля в район боев 26-й дивизии по Бирскому тракту подошла 27-я дивизия Л. 13. Павлова. Разбив на своем пути части вражеского Уральского корпуса, она вовремя подоспела па помощь 1-й бригаде. Ее головной 240-й полк с ходу атаковал 4-ю колчаковскую дивизию. Ошеломляющим ударом полк опрокинул противника и при содействии подтянутых других частей дивизии разбил его. Совместными усилиями соединений Эйхе и Павлова вражеский резервный корпус, нацеленный для контрудара и

готовивший ловушку советским войскам, маетупатпим и обход хребта Каратау, в боях с 2 по 0 июли оказался иол костью разгромленным.

М. Н. Тухачевский своим неожиданным маневром в гамом начале сорвал план Ханжина использовать резерв-пый корпус для действий по внутренним операционным линиям. Остатки его вместе с разбитыми частями Уральского корпуса отошли за реку Ай на подступы к Златоусту. Туда же, избегая окружения, поспешно отступил Волжский корпус.

На рубеже реки Ай противник предпринял последнюю попытку остановить войска 5-й армии и отстоять Златоуст. Однако Тухачевский, быстро подтянув отставшие на горных переходах части ударной группировки армии, создал два мощных кулака и 10 июля начал наступление на Златоуст. Верный себе, командарм и на этот раз не забыл в боевом приказе войскам затронуть вопросы тактики: «Начдивам напомнить подчиненным об особенностях действий в горах и широко пользоваться обходами, не пропуская ни одной доступной тропинки, ведущей во фланг и тыл противника» К

Неотразимыми ударами 26-я и 27-я дивизии прорвали вражескую оборону на реке Ай и устремились с севера и юга к городу. Маневр был осуществлен настолько быстро, что появление советских войск под городом оказалось полной неожиданностью для противника. Когда было получено сообщение о том, что войска 5-й армии в двух километрах от Златоуста, в городе проводился смотр частей гарнизона.

13 июля части 26-й и 27-й дивизий одновременно с трех сторон ворвались в Златоуст и освободили его. Они взяли в плен более 3 тыс. солдат и богатые трофеи: 8 орудий, 32 пулемета, бронепоезд, 3 бронеавтомобиля, 30 паровозов, около 600 вагонов и главные колчаковские продовольственные склады. В них оказалось 2 млн. пудов хлеба, 200 тыс. пудов гречневой крупы и много другого продовольствия. На Златоустовских заводах белые оставили более 3 млн. пудов чугуна и стали, 2 млн. пудов угля, 20 тыс. пудов меди⁶¹.

Это была выдающаяся победа. Она предопределила исход борьбы за Урал. Слава 5-й армии и ее командующего

М. Н. Тухачевского гремела по всей Республике. Благодарные за свое освобождение, рабочие города подарили командарму клинок из знаменитой Златоустовской стали. Особенно отличившаяся в операции 26-я дивизия Г. X. Эйхе получила почетное наименование Златоустовской, а 228-й, *40-й и ряд других полков 26-й и 27-й дивизий были награждены Почетными революционными Красными знаменами ВЦИК.

В день освобождения Златоуста при штабе 5-й армии в Уфе начали работу задуманные Тухачевским курсы по подготовке коммунистического командного состава. Это было весьма своевременно. В непрерывных тяжелых боях армия понесла значительные потери. Если рядовой состав довольно быстро пополнялся за счет мобилизации и притока добровольцев из освобожденных районов, то командных кадров не хватало. Создаваемые в стране военноучебные заведения пока не могли восполнять потерь комсостава.

Еще при завершении первой наступательной операции, когда штаб армии находился в освобожденной Бугульме, Михаил Николаевич поручил группе руководящих работников разработать систему подготовки командиров на кратковременных армейских курсах. Для руководства ими в армии учреждалась инспекция военно-учебного дела, которую возглавил Н. И. Корицкий. Это была совершенно новая организация в армейском звене, какой не имела ни одна из других действующих армий. Не практиковались армейские курсы и в старой армии.

Командарм, уделяя постоянное внимание деятельности инспекции, давал подробные указания по разработке учебных программ, организации преподавания и подбору преподавателей, комплектованию курсов. В основу программ он предложил положить один принцип — учить только тому, что необходимо на войне.

В центральных органах военного ведомства, в том числе в Главном управлении военных учебных заведений, инициатива Тухачевского поначалу была встречена довольно скептически. Некоторые из старых генералов, работавших в этих учреждениях, считали инициативу командарма «фантазерством увлекающегося поручика», удивлялись тому, как это он, не имея академического образования, взялся за организацию обучения командных кадров. Совсем по-иному отнесся к организации обучения в армии командного состава М. В. Фрунзе. Он сразу оценил и одобрил идею Тухачевского. А когда стал команду-ютим Восточным фронтом (с середины июля 1919 г.), оказывал командарму всяческую поддержку в его начинании.

Благодаря энтузиастам нового дела менее чем за месяц вся подготовительная работа по созданию курсов была закончена. Удалось раздобыть необходимые учебные пособия, подобрать из наиболее опытных командиров преподавателей, укомплектовать курсантами учебные группы.

Первые открывшиеся в армии курсы готовили старших строевых и штабных начальников. Работники штаба называли курсы в шутку «академией генштаба имени Тухачевского». В программу были включены: стратегия, общая тактика, топография, фортификация, администрация, служба технических войск. Серьезное внимание уделялось политическому образованию, изучению уставов, а также Стрелковой и строевой подготовке. На учебу из частей направлялись прежде всего комиссары и коммунисты, а также лучшие из бывших унтер-офицеров и прапорщиков военного времени. Учебные группы комплектовались в зависимости от общеобразовательной подготовки курсантов. Продолжительность обучения устанавливалась от трех до шести месяцев.

Среди преподавателей был и сам командарм. Огромная оперативная и организационная работа не мешала Михаилу Николаевичу постоянно учиться военному делу и познавать основы ленинского учения. Он разработал и читал на курсах цикл лекций на тему «Стратегия национальная и классовая». Он одним из первых весьма умело с партийных позиций вскрывал специфику граждапской войны и сущность классовой стратегии, ее отличие от стратегии в войнах между государствами. Немало в этом помог ему М. В. Фрунзе.

Одновременно с курсами для старших командиров в 5-й армии развертывалась Центральная армейская школа для ускоренной подготовки среднего и младшего командного состава. Первоначально были образованы только пехотные курсы. Кстати, они положили начало будущему Омскому военному училищу имени М. В. Фрунзе. Несколько позже были организованы кавалерийские, артиллерийские и инженерные курсы.

Создание Центральной школы позволило не только своевременно восполнять потери в командном составе, но и решить в 5-й армии проблему подготовки командного состава из рабочих и крестьян.

В докладе Реввоенсовету Республики о состоянии 5-й армии в ноябре 1919 г. член РВС армии И. Н. Смирнов писал, что созданная школа красных офицеров уже дала 50 батальонных и ротных командиров и готовит 800 командиров взводов. Он заверял РВС, что через два месяца 5-я армия будет полностью обеспечена командным состав вом ⁶². А месяц спустя Тухачевский в докладе об опыте решения проблемы командных кадров, написанном по поручению В. И. Ленина, констатировал, что «командный состав в ней весь коммунистический» ⁶³.

Это было поздней осенью 1919 г., а в разгар лета, когда курсы только начинали свою работу, Михаилу Николаевичу пришлось готовить войска к новому наступлению при большой нехватке командиров.

После овладения Златоустом Тухачевский, выполняя приказ командующего фронтом, развернул наступление главными силами на Челябинск, а 24-й дивизией на Троицк. Севернее, в общем направлении на Тюмень, вела наступление 3-я армия.

Колчаковское командование стремилось любой ценой преградить советским войскам выход с Урала на бескрайние равнины Сибири и готовилось под Челябинском дать решающее сражение 5-й армии. Это был последний узел обороны на Южном Урале, закрывавший дорогу в Сибирь. Отведя разбитые войска Западной армии на линию озер севернее и южнее города Миасс, противник рассчитывал задержать здесь, на горном кряже, продвижение 5-й армии и выиграть время для подготовки контрнаступления. Белогвардейские генералы задумали завлечь армию Тухачевского в огромную котловину под Челябинском и внезапными ударами по ее флангам окружить и уничтожить. С этой целью к северу и югу от города скрытно сосредоточивались ударные группировки, которые и должны были «завязать» подготовленный мешок. После разгрома 5-й армии Колчак надеялся перейти в общее контрнаступление и отбросить советские войска за Урал.

За счет выдвижения стратегического резерва и новых мобилизаций противнику удалось восстановить численность своих войск. К моменту решающего сражения его 1, 2 и 3-я армии имели 27,6 тыс. штыков и сабель, около

МО орудий и 345 пулеметов⁶⁴. Главные силы 3-й армии сосредоточивались против 5-й армии М. II. Тухачевского, наступавшей на важнейшем направлении — вдоль Сибирской железнодорожной магистрали. Во главе 3 й армии был поставлен генерал Сахаров. Не веря в солдат, мобилизованных из рабочих и крестьян, он попытался укрепить боевой состав войск путем мобилизации интеллигенции.

5-я армия к началу Челябинской операции также пополнила свои силы. Несмотря на тяжелое положение на других фронтах, Республика делала все возможное, чтобы сохранить ударную мощь Восточного фронта. Массовые мобилизации коммунистов и членов профсоюза, приток в армию нескольких тысяч уральских рабочих-добровольцев еще более укрепили качественный состав 5-й армии и ее боевой дух. Из расформированной 2-й армии в распоряжение Тухачевского была передала 5-я дивизия. Численность армии возросла до 32 тыс. штыков и сабель, 100 орудий и 713 пулеметов⁶⁵. Она впервые достигла численного превосходства над врагом.

Преследуя отходившего от Златоуста противника, войска 5-й армии к 17 июля вышли к оборонительному рубежу белых у города Миасс и в четырехдневных боях с ходу прорвали его. Серьезную помощь советским войскам оказали местные рабочие — братья Н. Ф. и Д. Ф. Торбе-евы и С. Байдин. Ночью они провели группу из 50 добровольцев 26-й дивизии в тыл колчаковцев, на огневые позиции артиллерии корпуса Каппеля. Внезапной атакой смельчаки захватили девять вражеских орудий ⁶⁶. Неприятель, оставшийся без артиллерийской поддержки, не выдержал натиска 26-й дивизии южнее Миасса и обратился в бегство.

20 июля Тухачевский получил подтверждение штаба фронта о развитии наступления на Челябинск и Троицк. Приказ подписал новый командующий Восточным фронтом М. В. Фрунзе. По предложению состоявшегося в начале июля 1919 г. Пленума ЦК РКП (б) Фрунзе захменил па этом посту С. С. Каменева, назначенного вместо И. И. Вацетиса Главнокохмандующим Вооруженными Силами Республики.

Можно представить себе радость Михаила Николаевича произведенными перемещениями. Он снова оказался в непосредственном подчинении М. В. Фрунзе. По его убеждению, очень полезной для дела была также замена Вацетиса Каменевым. Он знал о взглядах Сергея Сергеевича на роль Восточного фронта, о его соображениях по ведению операций против Колчака и полностью разделял их.

28 июля войска 5-й армии вышли главными силами к Челябинску, охватывая город широким полукольцом. На следующий день утром 243-й Волжский и 242-й Петроградский полки 27-й дивизии вступили в город, который оказался в руках вооруженных отрядов челябинских рабочих, организованных большевиками для помощи Красной Армии. Белогвардейцы оставили город без серьезного сопротивления, расценивая Челябинск как ловушку для 5-й армии. С рассветом 25 июля они нанесли удар с севера по ее левому флангу, в стык между 27-й и 35-й дивизиями. Северная группа генерала Войцеховского численностью около 16 тыс. человек имела почти двойное превосходство над советскими войсками по пехоте и артиллерии и четырехкратное в коннице. Ей удалось потеснить 27-ю и правый фланг 35-й дивизии и перерезать железную дорогу Екатеринбург — Челябинск. Создалась угроза прорыва противника в тыл армии.

Опасность еще более увеличилась, когда двумя днями повже правый фланг 5-й армии атаковала южная группа Каппеля численностью до 10 тыс. человек. Нацеленная на станцию Полетаево, она пыталась перехватить главную коммуникацию 5-й армии — железную дорогу Уфа — Челябинск и отрезать советские войска от баз снабжения. В то же время в центре белогвардейцы перешли в наступление непосредственно на Челябинск.

Резко обострившаяся обстановка на фронте 5-й армии потребовала от командарма принятия срочных и решительных мер, чтобы избежать катастрофы и не позволить противнику перехватить инициативу. Он правильно определил направление главного удара врага и быстро выдвинул на помощь 27-й дивизии два полка из Челябинска. Как делалось уже не раз, они для ускорения марша передвигались на подводах. Одновременно западнее Челябинска командарм стал собирать сильную ударную группу для контрманевра. Положение ее позволяло одинаково быстро выдвинуться как к левому, так и к правому флангу армии. 26-й дивизии ставилась вадача любой ценой отра-нить натиск противника, обеспечить правый фланг армии и продолжать активные действия. В решении Тухачевского не было и намека на растерянность. Он даже временно не отказывался от наступления и отвечал противнику ударом на удар.

Успех замысла командарма во многом зависел от стойкости и активности 26-й дивизии, а также от удержания Челябинска. Полки 26-й дивизии не уронили своей славы. Огнем и встречными атаками они сдержали напор врага. Когда кончались патроны, бросались в штыки. Правый фланг армии устоял. Не добились белые успеха и в центре. Их остановили в восточном предместье города. Большую помощь войскам оказали здесь рабочие отряды Челябинска и Копейска.

Отражение контрударов колчаковцев па правом фланге и в центре обеспечило командарму свободу маневра для разгрома главной ударной группы, атаковавшей левый фланг 5-й армии. 29 июля после перегруппировки войск он выдвинул навстречу противнику ударную группу в составе восьми полков. Одновременно во фланг его атаковали 27-я и 35-я дивизии, а с севера в тыл выходила 5-я дивизия. Еще глубже обходила противника с севера 21-я дивизия 3-й армии. Она была направлена 30 июля по приказу М. В. Фрунзе для перехвата Сибирской железной дороги — единственного пути отхода белогвардейцев из района Челябинска.

Вместо задуманного окружения 5-й армии главные силы 3-й белогвардейской армии сами оказались под угрозой окружения. 2 августа РВС 5-й армии докладывал: «На фронте противник совершенно разгромлен. Несколько его полков уничтожено полностью» ⁶⁷.

Восстановив положение на левом фланге, М. Н. Тухачевский возобновил наступление. К 4 августа войска противника были отброшены на 25—30 км к востоку от Челябинска, а кавалерийская группа 26-й дивизии, действовавшая в отрыве от главных сил, совместно с партизанами 4 августа освободила город Троицк. Тухачевский блестяще выполнил задачи, поставленные перед ним командованием Восточного фронта.

Челябинская операция завершилась выдающейся победой 5-й армии. Ее войска сорвали попытку Колчака перехватить стратегическую инициативу и нанесли неприятелю сокрушительное поражение. Только в плен было захвачено 15 тыс. колчаковских солдат и офицеров — более половины общего состава 3-й армии. Советским войскам достались огромные военные трофеи, в том числе 32 паровоза и 3500 вагонов с военными грузами и продовольствием. Стратегический фронт Колчака оказался рассеченным на две части. Его войска, отходившие в Сибирь, были лишены всякой оперативной связи с войсками, противостоявшими Южной группе Восточного фронта в райопах Уральска и Оренбурга.

«В результате овладения Челябинском, — отмечалось в Постановлении Реввоенсовета Республики, — пали «ворота Сибири» ^!. Был открыт путь на необъятные сибирские просторы, в житницу России.

Победа 5-й армии под Челябинском вошла в советскую военную историю как поучительный пример маневра силами в целях срыва контрнаступления противника. В ней со всей полнотой проявился полководческий талант М. Н. Тухачевского. Трижды — под Бугульмой, Златоустом и, наконец, под Челябинском — колчаковцы пытались остановить и опрокинуть 5-то армию фланговыми контрударами. И во всех случаях Тухачевский превзошел белогвардейских генералов в искусстве маневра. Его контрманевр под Челябинском, проведенный в необычайно сложных условиях, был особенно поучителен и венчал его победный путь от Волги до Сибири.

Коммунистическая партия и Советское правительство высоко оценили заслуги М. Н. Тухачевского. За блестящее руководство победоносной 5-й армией он был награжден орденом Красного Знамени. В приказе Реввоенсовета Республики № 167 от 7 августа 1919 г. о награждении отмечалось: «...доблестные войска 5-й армии под искусным водительством командарма тов. Тухачевского после упорнейших боев, разбив живую силу врага, перешли через Урал. Бугуруслан, Бугульма, Бирск и Златоуст пали под нашими ударами благодаря смелым, полным риска, широким маневрам армии, задуманным тов. Тухачевским. 24 июля 1919 года... взят Челябинск. Огромный успех, достигнутый армией, является результатом главным образом талантливо созданного тов. Тухачевским плана операции, который твердо проведен им в жизнь» ⁶⁸.

В память о героических подвигах и победах 5-й армии и ii связи с первой годовщиной ее основания армия была ни несена на Почетную золотую доску в зале Красного mm мели Реввоенсовета Республики.

Освобождение Сибири

Разбитая под Челябинском армия генерала Сахарова поспешно отходила к реке Тобол — важпому естественному оборонительному рубежу на пути в глубь Сибири. Во исполнение директив фронта от 6 и 11 августа 1919 г. М. Н. Тухачевский отдал приказ о ее безостановочном проследовании с полным напряжением сил. «Противник на фронте армии разбит и начал общее отступление, — говорилось в этом приказе, —■ наша задача состоит в том, чтобы отрезать пути его отступления... Необходимо решительно развить достигнутый успех... атаки вести сильными и ударными группами на узком фронте, чтобы окончательно разгромить и деморализовать противника... Использовать всю силу артиллерийского огня» ⁶⁹,

В приведенной очень краткой выдержке из приказа сжато изложены важнейшие принципы ведения решительного наступления, которых всегда придерживался М. Н. Тухачевский. Это своеобразные военные поучения, с помощью которых он внедрял в войска передовое военное искусство.

Вместе с 5-й армией, севернее ее, к реке Тобол продвигались войска 3-й армии. К середине августа они достигли водного рубежа. Перед ними стояла задача не дать противнику закрепиться и в ходе дальнейшего наступления полностью покончить с Колчаком. К этому решительно призывал В. И. Ленин. В «Письме к рабочим и крестьянам по поводу победы над Колчаком», написанном 24 августа, он обращался со словами: «Надо напрячь все силы, чтобы изгнать Колчака и японцев с другими иноземными разбойниками из Сибири, и еще большее напряжение сил необходимо, чтобы уничтожить врага, чтобы не дать ему снова и снова начинать своего разбойничьего дела» ².

Ленинское письмо вдохновило красноармейцев и командиров 3-й и 5-й армий на новые подвиги. М. Н. Тухачевский, как и другие армейские коммунисты, считали призыв вождя революции приказом партии и были полны решимости выполнить его во что бы то ни стало.

Это была трудная задача. Войска 5-й армии, еще ранней весной начавшие контрнаступление, прошли с боями От Волги до Тобола около 500 километров. Они были утомлены, нуждались в пополнении. Армейские тылы растянулись от Уфы до Кургана. Были истощены и войска 8-й армии. Только огромный революционный энтузиазм бойцов и командиров позволял еще продолжать наступательные действия. А с Колчаком было далеко не покончено. Страны Антанты, разочарованные в «верховном правителе», хотя и сделали ставку на Деникина, не отказали в помощи Колчаку. Он получал достаточно оружия, боеприпасов, снаряжения, чтобы взамен разгромленных формировать новые соединения. К концу августа Колчаку удалось значительно пополнить свои армии и" сформировать новый казачий корпус. Для завершения разгрома колчаковщины требовались еще огромные усилия.

Всего этого как раз и не учитывал новый командующий Восточным фронтом В. А. Ольдерогге. Он сменил 1М. В. Фрунзе в связи с назначением последнего командующим Туркестанским фронтом, положение на котором Считалось в тот момент более серьезным, чем на Восточном фронте. В. А. Ольдерогге ошибочно полагал, что сопротивление колчаковских войск окончательно сломлено. 16 августа он отдал приказ о форсировании Тобола и Продолжении преследования противника 5-й армией на петропавловском направлении, а 3-й — на ишимском. Наступление не было подготовлено в организационном и материальном отношении. Командующий, явно недооценивая силы противника, потребо'вал от Тухачевского вывести одну дивизию в резерв фронта для отправки на юг. 6 Восточного фронта отводились и другие части.

М. Н. Тухачевский возражал против ослабления 5-й армии. На нее возлагалась главная роль в завершении разгрома Колчака. Ей предстояло наступать в бескрайние просторы Сибири. Непонимание обстановки, а также противоречивость приказаний нового командующего фронтом в первых же дней вызвали серьезные разногласия между ним и Тухачевским. Разошлись они и во мнениях о направлении главного удара 5-й армии в Петропавловской операции.

Михаил Николаевич, анализируя обстановку на театре военных действий, как всегда, придавал большое значение его политической оценке. Как и предписывалось директивой фронта, он считал необходимым пости iiiict.vii лепие на Петропавловск одновременно но двум направлениям: тракт Звериноголовская — Петропавловск и железная дорога Курган — Петропавловск. Ввиду того что левый фланг его армии был надежно обеспечен 3-й ар мией, а на правом открытом фланге степная местность, вполне пригодная для маневра, была заселена враждебным Советской власти казачеством, он избрал главным направление Звериноголовская, Петропавловск. Сосредоточив здесь главную группировку армии, Тухачевский рассчитывал тем самым обеспечить свой правый фланг от угрозы обхода противником и использовать степную местность для маневра.

Однако командование фронта не согласилось с решением командарма. Ольдерогге приказал наносить главный удар в направлении Курган, Петропавловск. Если Тухачевский в истинном духе маневренной войны стремился выиграть открытый фланг, то командующий фронтом требовал от него примитивного выталкивания противника вдоль железнодорожной магистрали. Попытки Михаила Николаевича отстоять свое решение ссылкой на слабость сил армии и на угрозу ее необеспеченному правому флангу ничего не дали. В конце концов он вынужден был подчиниться К

Принимая возможные меры для усиления правофланговой группы войск, Тухачевский высвободил части 35-й дивизии, оставленной им ранее для прикрытия растянутого правого фланга армии, и возложил эту задачу на местное население, сочувствующее Советской власти. С этой целью командование армии организовало из жителей окрестных деревень и городов партизанские отряды. Использование политического фактора обстановки позволило привлечь максимум регулярных частей для активных действий.

20 августа войска 5-й армии форсировали реку Тобол и совместно с 3-й армией начали Петропавловскую операцию. За десять дней части Тухачевского продвинулись до 180 км и вышли на дальние подступы к Петропавловску. Но здесь колчаковское командование 2 сентября ввело в дело стратегические резервы и предприняло контрнаступление. Почти все силы оно использовало для удара по флангам 5-й армии, оставив против 3-й армии только прикрытие. С юга главные силы Тухачевского охватывали войска 3-й колчаковской армии, а с севера — соединения 1-й и 2-й армий. Основной удар, как и ожидал Михаил Николаевич, белогвардейцы нанесли по правому флангу. Сибирский казачий корпус стремился здесь обойти советские войска с юга, прорваться в глубокий тыл и отрезать их от переправ через Тобол.

Командованию пришлось приложить титанические усилия, чтобы спасти 5-ю армию от разгрома превосходящими силами противника. Разгадав замысел колчаковцев, Тухачевский выдвинул к открытому флангу 5-ю дивизию, предназначенную для отправки на Южный фронт, и подтянул сюда же две бригады 35-й дивизии. Из этих соединений создавалась ударная группа, которая должна была атаковать во фланг обходящую группу неприятеля. В результате предпринятого контрманевра удалось задержать и потеснить противника.

В течение сентября в междуречье Тобола и Ишима не затихали ожесточенные бои. Войска 5-й армии, отражая контрнаступление противника, сами предпринимали непрерывные встречные удары. Активной обороной они обескровили врага. Только 3-я армия белых потеряла до 15 тыс. убитыми и ранеными. В ходе боев советские войска захватили свыше 50 вражеских орудий *. Однако и 5-я армия была также вконец измотана.

Чтобы дать войскам отдохнуть и выиграть время для подготовки их к новому наступлению, М. И. Тухачевский по приказу фронта в конце сентября отвел армию за Тобол, но на противоположном берегу реки приказал удер-живать плацдарм для будущего наступления. Отошла к Тоболу и 3-я армия. Войска Восточного фронта временно перешли к обороне. Армии Колчака также оказались неспособными продолжать активные действия. Их контрнаступление и попытка перехватить стратегическую инициативу сорвались.

В течение первой половины октября командование 5-й армии пополнило и перегруппировало войска, подтянуло тылы. Были сформированы несколько новых бригад и кавалерийская дивизия. Две свежие бригады прислал штаб фронта. «Все красноармейцы, комиссары и командиры,— писал М. Н. Тухачевский, — проявили величайшую энергию. Наши партийные организации напрягали нее спои силы для пополнения и вооружения армии. Вся зга работа была проведена с фантастической быстротой. Ужо к 14 октября мы оказались способными перейти в повое наступление, причем уже не уступали, а превосходили но численности 3-ю белогвардейскую армию»

Советское командование спешило, чтобы упредить противника и не позволить ему захватить инициативу. 14 октября 5-я армия нанесла неожиданный для врага удар на Петропавловск. Четырьмя днями позже перешла в наступление и 3-я армия.

Для разгрома наиболее сильной в полосе наступления 5-й армии уральской группы белых, собранной под Курганом и имевшей в своем составе 8500 штыков и сабель, Тухачевский сосредоточил 16 500 штыков и сабель. На ото же направление он выдвинул свой резерв — 4600 человек ⁷⁰. Создание решительного превосходства в силах и достижение быстрого успеха на главном направлении лежало в основе замысла операции. В то же время сильная правофланговая группировка в составе 35-й, 5-й и кавалерийской дивизий должна была обойти открытый левый фланг белых и стремиться отрезать им путь отступления к Петропавловску. Так, выполняя требования командующего фронтом о направлении главного удара, Тухачевский вместе с тем намеревался воплотить в жизнь и свою первоначальную идею—о выигрыше открытого фланга. И это ему удалось.

В первые три-четыре дня наступления 26-я и 27-я дивизии охватывающими ударами южнее и севернее Кургана разбили главную группировку противника. Не менее успешно наступала 35-я дивизия. Она отбросила превосходившие силы неприятеля на восток вдоль Звориного-ловского тракта и, нависая над его флангом, вынудила к поспешному отходу. В приказе, отданном 17 октября, командарм еще раз напомнил начальникам дивизий: «Действовать сосредоточенными массами, вводя их в бой сразу и используя всю силу артиллерийского огня». Он потребовал от войск «удвоить энергию для окончательного разгрома противника» ².

Командный состав 5-й армии, прошедший школу Тухачевского, хорошо усвоил его требования к организации и ведению наступления, значительно вырос в тактическом отношении и приобрел богатый боевой опыт. Войска действовали решительно, смело и выполнили поставленную задачу. С 21 октября колчаковские войска, понесшие большие потери и сломленные морально, начали общее отступление по всему фронту.

М. Н. Тухачевский в ходе наступления постепенно смещал главные силы армии ближе к правому флангу. Этим маневром он рассчитывал обойти с юга противника, отходившего в район Петропавловска, и отбросить его к северу от Сибирской железнодорожной магистрали. Для усиления обходящей группы командарм выдвинул на Зве-рипоголовский тракт переданную фронтом в его распоряжение 54-ю дивизию.

Настойчиво реализуя свой замысел, 25 октября он потребовал от войск «направить все силы, чтобы опередить отступающего противника и нанести ему полное поражение, точно выполнив задачу. Все трудности и опасения должны быть забыты»

Обходный маневр в конечном итоге сыграл решающую роль в полном разгроме 3-й белогвардейской армии. Постоянная угроза потерять пути отхода привела к панике и окончательному разложению ее войск. Особенно энергично вела преследование 35-я дивизия, во главе которой в ходе операции был поставлен 22-летний отважный комбриг К. А. Нейман. Он принял дивизию, когда она была окружена казачьими частями. С небольшим отрядом, наспех сформированным из обозников, он пробился в расположение дивизии и коротким ударом прорвал кольцо окружения.

29 октября части 35-й дивизии вышли к реке Ишим, с ходу переправились по горевшему мосту на противоположный берег и ворвались в Петропавловск. На следующий день после жаркого боя они овладели городом. Подошедшие 26-я и 27-я дивизии помогли отразить контратаки и закрепить успех.

Сокрушительное поражение 3-й армии не оставило противнику никакой надежды на возвращение стратегической инициативы. Он оказался не в состоянии даже организовать оборону по реке Ишим. Используя успех 5-й армии, к 4 ноября на Ишим вышли части 3-й советской армии. После 250—280-километрового стремительного продвижения от Тобола до Ишима советские войска с ходу преодолели Ишим и по приказу командования фронта без всякой передышки устремились к Омску — «столице» и ставке Колчака. При этом делался расчет на помощь сибирских партизан, которые все шире развертывали народную войну в тылу врага.

М. Н. Тухачевский, оценивая обстановку в полосе своей армии, предполагал, что противник попытается перегруппировать часть сил в район станции Исилькуль и здесь, на дальних подступах к Омску, постарается задержать советские войска, с тем чтобы отстоять город. По его расчетам, такую перегруппировку белогвардейцы могли произвести к 9—10 ноября. Исходя из этого, командарм решил продолжать наступление с полным напряжением сил, чтобы уже 8 ноября занять Исилькуль. Доклады командиров дивизий, собравшихся в полевом штабе армии в Петропавловске, о чрезвычайном переутомлении войск, их просьбы приостановить наступление хотя бы на несколько дней не поколебали решения Тухачевского. Он был твердо убежден, что обстановка не оставляла времени для передышки. И оказался прав. Его расчеты полностью подтвердились.

В наступлении на Омск 5-я армия снова наносила главный удар. Ее части продвигались к городу по кратчайшему направлению вдоль железной дороги. Впереди па острие удара шли 26-я и 27-я дивизии. 35-я и кавалерийская дивизии наступали южнее, степями, глубоко охватывая левый фланг противника. 54-я дивизия обеспечивала правый фланг армии со стороны Кокчетава. Войска использовали при наступлении как железную дорогу, так и гужевой транспорт и продвигались до 30 км в сутки.

Наступление советских войск было настолько стремительным, а разложение колчаковской армии столь необратимым, что не только под Исилькулем, но и под Омском белогвардейцы не сумели оказать организованного сопротивления. Намерения Колчака стянуть для обороны Омска уцелевшие части всех трех армий и отстаивать город до последней возможности были опрокинуты. «Верховный правитель» был вынужден отказаться от обороны и 12 ноября вместе со своим правительством бежал из Омска.

В ходе Омской операции возникли новые разногласия между командованием 5-й армии и Восточного фронта. Ольдерогге, несмотря на доклад Тухачевского о принятых мерах по обеспечению правого фланга армии и фронта со стороны Кокчетава, потребовал повернуть с полпу-ти до Омска на кокчетавское направление кавалерийскую дивизию. Энергичные протесты командарма не помогли, а его отношения с командующим фронтом еще более обострились. Кавалерийская дивизия, как показал последующий ход событий, без всякой надобности была снята с главного направления и не сыграла своей роли в операции.

Когда до Омска оставалось около 100 км, Тухачевский, чтобы ошеломить противника, предпринял стремительный марш-бросок к городу. Собрав весь гужевой транспорт, он посадил головную 27-ю дивизию па сани. 100 км она проделала за сутки, обогнав в пути отходившие колчаковские обозы. В ночь на 14 ноября части дивизии с ходу переправились через Иртыш и вошли в город.

Полная неожиданность появления советских войск на улицах Омска характеризуется таким интересным эпизодом. Утром красноармейцы остановили выходившего из дома на службу начальника артиллерийских складов колчаковской армии генерал-лейтенанта Римского-Корсакова. Генерал был крайне удивлен случившимся, так как, по расчетам его командования, советские войска ожидались под Омском не ранее чем через трое суток.

Замысел М. Н. Тухачевского, рассчитанный на внезапность, превзошел все ожидания. 30-тысячный гарнизон Омска, застигнутый врасплох, оказался не способным к сопротивлению и сдался без боя. Белые не успели даже выполнить категорический приказ Колчака о взрыве складов с боеприпасами.

М. Н. Тухачевский с оперативной группой штаба прибыл в Омск сразу же вслед за передовыми частями и разместился в пригороде Коломзино. Он лично допрашивал Римского-Корсакова. И как уже не раз случалось, молодость командующего вызвала забавное недоразумение. Пленный генерал спокойно отвечал на вопросы пожилого красного командира. По когда ему задал вопрос Тухачевский, он не счел нужным отвечать. Узнав, что это и есть знаменитый командарм, он крайне удивился: «Вы командарм? Да сколько же вам лет?.. Простите, я вас принял за адъютанта» ¹.

В ходе Омской операции советские войска менее чем за две недели наступления продвинулись на 300 км, взяли в плен свыше 30 тыс. солдат и офицеров, большие трофеи (3 бронепоезда, 41 орудие, более 100 пулеметов, М)0 тыс. снарядов, 5 млн. патронов и другоо военное имущество) ⁷¹. Всего же за месяц непрерывного наступления от Тобола до Иртыша 5-я армия прошла с боями 600 км. Средний темп ее наступления составил 20 км в сутки и был рекордным по тому времени. При этом наступление велось в труднейших условиях с форсированием трех рек.

Армия Колчака практически потеряла способность к дальнейшему организованному сопротивлению.

М. Н. Тухачевский, поздравляя красноармейцев и командиров с победой, призвал их напрячь все силы для полного разгрома колчаковских войск. «Плохо одетые, плохо снабженные, вы разбили наголову врага, которому помогали пушками, снарядами, патронами и обмундированием иностранные капиталисты... Великий ваш подвиг прославил нашу армию на пело Советскую Россию... Сделаем последнее усилио. Пусть сибирский снег будет саваном погибающей буржуазии. Добьем Колчака!»⁷²

За Омскую операцию 5-я армия была награждена Почетным революционным Красным знаменем ВЦИК, а весь личный состав — месячным окладом жалованья. 27-я дивизия получила почетное наименование Омской. М. II. Тухачевский решением ВЦИК от 17 декабря 1919 г. был награжден Почетным золотым оружием — шашкой с вызолоченным эфесом и наложенным на него знаком ордена Красного Знамени. Это был самый высокий в то время знак отличия, который присуждался за особые боевые заслуги лицам высшего командного состава действующей армии. Михаил Николаевич был отмечен этой наградой за три с половиной месяца до ее официального утверждения. В приказе РВСР от 28 декабря 1919 г. отмечалось, что он награждается «за личную храбрость, широкую инициативу, энергию, распорядительность и знание дела, проявленные им при победоносном шествии доблестной Красной Армии на Восток, завершившемся взятием города Омска» ⁷³.

Руководя исключительными по своей трудности операциями против Колчака, Михаил Николаевич окончательно сложился как опытный военачальник армии нового типа. В течение семи месяцев он с триумфом провел 5-ю армию от Волги до Иртыша, неизменно действуя на направлении главного удара Восточного фронта. Опираясь на коммунистов, политических работников, он умел поддерживать высокий морально-политический дух и наступательный порыв войск, своей энергией, бесстрашием и решительностью увлекал их на подвиг.

В условиях быстро меняющейся оперативно-тактической обстановки при высокоманевренных действиях Тухачевский четко управлял соединениями и частями, умело применял такие решительные формы маневра, как удары во фланг и тыл, глубокие охваты и обходы вражеских группировок с целью их окружения, стремительно и неотступно преследовал противника. При вынужденном переходе от наступления к обороне он искусно использовал выгодные естественные рубежи, оборону вел с необычайной активностью, парализуя волю врага к наступлению. Боевые действия войск он сочетал с партизанским движением и активно его поддерживал.

Оценивая как военную, так и социально-политическую сторону борьбы за Сибирь, Тухачевский писал: «Поражение самой сильной и наиболее организованной контрреволюции на Востоке — ликвидация Колчака — являет собою одну из успешных маневренных операций, сопровождаемых социальным походом сибирского крестьянства против белогвардейщины под организующим началом Красной Армии» ⁷⁴.

В. И. Ленин, поздравляя в августе 1919 г. воинов 5-й армии с годовщиной ее образования, отметил, что их армия «за один год из небольшой группы стала армией, сильной революционным порывом, сплоченной в победоносных боях при защите Волги и разгроме колчаковских отрядов...»⁷⁵. 5-я армия была признана лучшей армией Республики.

После Омской операции, когда с колчаковщиной как активной силой было покончено, Реввоенсовет Республики отозиал М. Н. Тухачевского в Москву для получения нового назначения,

КОМАНДУЮЩИЙ

ФРОНТОМ

D боях за Северный Кавказ

конце ноября 1919 г. М. Н. Тухачевский прибыл в Москву. Он рассчитывал быстро получить назначение и тут же отправиться к новому месту службы. Главные военные события развертывались в то время на юге. Войска Южного фронта, перейдя 10 октября в контрнаступление против Деникина, разгромили под Орлом и Воронежем его отборные дивизии, рвавшиеся к Москве, и развивали успех. Во второй половине ноября в контрнаступление включились армии Юго-Восточного фронта. Они нанесли удар из района Царицына. С 19 ноября на южном направлении развернулось общее наступление. Советские войска главными силами устремились на Харьков, Донбасс, Ростов.

В гущу военных событий, на Южный фронт, и спешил Михаил Николаевич. Однако назначение задерживалось. Много раз командарм приезжал в хорошо знакомое ему зданио бывшего Александровского поенного училища, вблизи Арбата, где размещался теперь Реввоенсовет Республики. Но приказа о назначении все не было.

Задержка волновала Михаила Николаевича. Он мог только догадываться, что сказывались его стычки с некоторыми из непосредственных начальников и критика в адрес военных специалистов из старого генералитета. Многие из них работали теперь в Москве или занимали высокие командные должности. Недоброжелателей было немало. Не всем нравилось, что Тухачевский не позволяет «наступать себе на ногу». Находи-

лись и просто честолюбцы, которые были не прочь осадить уж очень удачливого и быстро получившего известность «подпоручика-командарма».

Тем не менее М. Н. Тухачевский смело отстаивал свое мнение о недостатках высшего командного состава старой армии. Еще в июле 1919 г. он писал в докладе Реввоенсовету Республики, что «среди старых специалистов трудно найти хороших командующих. Уже пришло время заменять их коммунистами.(...)

(...)...Эта война слишком трудна и для хорошего командования требует светлого ума и способности к анализу, а этих качеств у русских генералов старой армии не было...» ⁷⁶. Теперь же, во время вынужденного пребывания без работы в Москве, Михаил Николаевич изложил свои мысли более подробно в специальном докладе, написанном по указанию В. И. Ленина.

Владимиру Ильичу было известно об инициативе Тухачевского по подготовке командного состава в 5-й армии из доклада члена РВС армии И. Н. Смирнова. Опыт 5-й армии заинтересовал В. И. Ленина. 19 декабря во время приема М. Н. Тухачевского в связи с новым назначением Владимир Ильич завел разговор об острой нехватке па фронте командных кадров. Он одобрцл деятельность Тухачевского по решению этой проблемы в 5-й армии. Сообщив о предполагаемой перегруппировке 5-й армии на Южный фронт, он предложил Тухачевскому продумать вопрос о возможности перебросить туда в первую очередь се командный состав и поручил в виде доклада на имя заместителя Председателя Реввоенсовета Республики Э. М. Склянского изложить принципы, которыми руководствовалось командование м РВС 5-й армии при подготовке красных командиров⁷⁷.

Материал по этому вопросу у Михаила Николаевича был, по существу, готов. Он представил Склянскому доклад в тот же день, а в сопроводительной записке писал: «Товарищ Ленин поручил мне разработать те основания, которыми мы руководствовались в 5-й армии при подготовке коммунистического командного состава, и подать их в виде доклада на Ваше имя» ⁷⁸.

13 докладе М. Н. Тухачевский изложил по только проблему командных кадров, но и затронул стратегическую доктрину гражданской войны. «Для того чтобы понимать характер и формы гражданской войны, — писал он, необходимо сознавать причины и сущность этой войны. (...)

(...)...Гражданская война... в силу обстоятельств, сопровождающих вооруженную борьбу классов, неминуемо будет иметь... характерные особенности в стратегических формах, как-то: громадная ширина фронта, малочисленность армий, условия комплектования, организация обороны и обеспечения флангов и тыла путем использования родственных классов, понижение техники, а также все проистекающие отсюда... особенности оперативных форм» \

Говоря о том, что старое офицерство в массе совершенно не знакомо с основами марксизма, никак не может и не хочет попять классовой борьбы, Тухачевский делал вывод, что отсюда непонимание и особых условий комплектования армии, особенностей стратегических форм гражданской войны, связанных с использованием в вооруженной борьбе родственных классов. «...Сознательная часть стратегии гражданской войны в полной мере доступна лишь марксистам.

Эти же свойства гражданской войны делают и организационную сторону армии уделом марксистов»⁷⁹.

Говоря о военных специалистах, Тухачевский справедливо указал, что в первой мировой войне была хорошо подготовленной в военном отношении лишь молодая часть офицерства. Однако Красной Армии достались немногие из этих кадровых офицеров. Значительная их часть погибла, а часть из оставшихся в живых бежала к болым. Поэтому в Красную Армию пришли в основном офицеры военного времени, получившие ускоренный курс теоретической подготовки. И теперь многие из них занимают очень ответственные посты. Отсюда делался вывод, что, за исключением службы в Генеральном штабе и штабной работы, на командные должности могут смело выдвигаться партийные кадры и выходцы из рабочих и крестьян, имеющие военный опыт.

Таким образом М. Н. Тухачевский выступал с сугубо партийных позиций в вопросах строительства Красной

Армии, исходил из марксистского понимания гражданской войны. Это четко выделяло его из основной массы военных специалистов, связавших свою судьбу с Красной Армией.

Справедливая критика в адрес старого офицерства и особенно генералитета ни в коей мере не означала, что Тухачевский недооценивал их роль в создании регулярной Красной Армии и ее победах на фронтах гражданской войны. Напомним, что именно он в июне 1918 г. первым провел мобилизацию бывших офицеров и относился к ним с большим доверием, а штабы почти целиком комплектовал военными специалистами. Большинство прославленных командиров дивизий и бригад, многие командиры полков 1-й и 5-й армий были из старых офицеров. Тухачевский высоко ценил их. Со многими из них его в течение всей жизни связывала искренняя дружба. Но вместе с тем он прекрасно понимал общие принципы строительства новой армии и важность подготовки нового командного состава из среды коммунистов, рабочих и крестьянской бедноты.

После того как М. Н. Тухачевский отослал В. И. Ленину свой материал, ему была предоставлена кафедра Академии Генерального штаба для лекции на тему «Стратегия национальная и классовая». Эту лекцию, изданную в 1920 г. в Ростове-на-Дону отдельной брошюрой, Владимир Ильич прочитал и положительно оценил. На обложке он сделал надпись: «Экз. Ленина». Брошюра Тухачевского и поныне хранится в ленинской библиотеке в Кремле. Там же с аналогичной надписью В. И. Ленина хранится сборник «Гражданская война. Сообщения по стратегии гражданской войны, читаемые сотрудниками штаба 5 армии», авторами которых были М. Н. Тухачевский, Н. И. Корицкий и другие, и сборник статей Тухачевского «Война классов» ⁸⁰.

22 декабря 1919 г. М. Н. Тухачевский получил назначение. Реввоенсовет направлял его на Южный фронт командующим 13-й армией. Михаил Николаевич тут же выехал в штаб фронта. Однако вступление его в должность по неизвестным причинам задерживалось.

Южным фронтом командовал в ту пору уже известный полководец гражданской войны Александр Ильич Егоров. Бывший полковник старой армии с большим бое-* пым опытом первой мировой войны, после победы Октября он перешел на сторону революции, вступил в большевистскую партию и принимал активное участие в строительстве Красной Армии. Членом РВС фронта был один из руководящих деятелей партии, член первого Советского правительства, член Совета обороны от ВЦИК И. В. Сталин.

После решения вопроса о назначении М. Н. Тухачевского в Москве все зависело только от РВС Южного фронта. Решающее слово принадлежало здесь И. В. Сталину. Человек, наделенный большими полномочиями, обладавший непомерным властолюбием и уже в то время присвоивший право вседозволенности, только он мог позволить себе не выполнить приказ вышестоящих военных инстанций. В его практике в годы гражданской войны имел место не один подобный факт. Причем не раз в связи с Тухачевским. Трудно сказать, какими мотивами руководствовались И. В. Сталин и РВС в данном случае. По воспоминаниям друзей и соратников Михаила Николаевича, Сталин всегда относился к нему недружелюбно. Может быть, за дворянское происхождение и независимый характер. Может быть, за слишком громкую славу, которую воспринимал очень ревниво.

Подозрительный и нетерпимый, Сталин вообще с предубеждением относился к старым военным специалистам.

Еще летом 1918 г., когда партия настойчиво проводила ленинскую линию по привлечению бывших генералов и офицеров на военную службу, чтобы создать регулярную Красную Армию, И. В. Сталин, будучи в Царицыне уполномоченным по продовольственному вопросу, а затем членом Военного совета Северо-Кавказского воонпого округа, занял по отношению к ним открыто враждебную позицию. В письмах к В. И. Ленину он пренебрежительно именовал бывших генералов и офицеров «так называемыми специалистами», «сапожниками», без всякого на то основания обвинял в безделье и во всех неудачах на фронте, похвалялся «своевременным» удалением их из войск. В сентябре уже в роли члена Реввоенсовета Южного фронта он вместе с К. Е. Ворошиловым и С. К. Мининым, вопреки постановлению РВС Республики и категорическому указанию ЦК партии, не допустил к командованию войсками фронта бывшего генерала П. П. Сытина, активного участника Октябрьской революции в действующей армии. В совместном с Ворошиловым письме Ленину от 3 октября они пытались оговорить Сытина, заявили о его ненужности фронту и потребовали пересмотреть вопрос о военных специалистах, огульно навесив им ярлык «контрреволюционеров» ⁸¹. По существу, это было выступлением против линии партии на создание регулярной армии, за сохранение в армии коллегиального управления войсками без командующего.

Приведенные факты достаточно красноречиво говорят об отношении Сталина к военным специалистам, а также о его своеволии и в какой-то мере дают понимание взаимоотношений, которые складывались у Сталина с Тухачевским. ЦК партии и Советское правительство приняли тогда решительные меры по наведению порядка. РВС фронта за неподчинение центральным партийным и военным органам был отстранен от руководства войсками, а взамен его создан новый во главе с Сытиным. Сталии был отозван в Москву. Однако случившееся не послужило ему уроком и тем более пе изменило его характера. Тухачевский испытал это на себе при первом же знакомстве.

Как видим, встреча Тухачевского со Сталиным оказалась совсем не такой, каким были знакомство и встречи с В. И. Лениным, М. В. Фрунзе, В. В. Куйбышевым, которые оказывали ему поддержку, проявляли внимание и даже личные симпатии. У них он учился коммунизму. В лице же Сталина увидел недоброжелательного и своевольного властолюбца. Пробыв более месяца при штабе Южпого фронта, оп так и не был допущен к командованию 13-й армиой.

Задержка с назначением Михаила Николаевича не осталась не замеченной В. И. Лениным. 5 января 1920 г. Владимир Ильич, запрашивая Э. М. Склянского о положении на Северном Кавказе и в Крыму, куда отошли разбитые деникинские армии, заодно поинтересовался, где теперь находится Тухачевский⁸². После выдающихся побед па Урале и в Сибири Владимир Ильич проникся еще большей верой в молодого командарма-коммуниста и считал необходимым использовать его на самых ответственных участках фронта. Таким участком в январе 1920 г. стало кавказское направление. К середине месяца обста^ новка там серьезно осложнилась.

После овладения 10 января войсками Южного фронта

Ростовом-на-Дону части Добровольческой армии Деникина отошли за Дон и закрепились на его левом берегу. Донская армия противника была отброшена войсками Юго-Восточного фронта к реке Сал. Для завершения разгрома противника на Северном Кавказе 16 января на базе Юго-Восточного фронта был образован Кавказский фронт во главе с В. И. Шориным. Наряду с 9, 10 и 11-й армиями и Сводным конным корпусом Юго-Восточного фронта в его состав были переданы также 8-я и 1-я Конная армии Южного фронта.

17 января войска Кавказского фронта предприняли наступление в целях прорыва обороны белых на 1?ижнем Дону и на реке Сал. Однако оно закончилось безрезультатно. При этом 1-я Конная армия, брошенная по тонкому льду через Дон на Батайск, понесла серьезные потери. Не привели к успеху и последующие попытки наступления. Основпой причиной неудач являлся неправильный выбор направления главного удара, который наносился под Ростовом в лоб — по наиболее сильному участку обороны противника. 22 января Главком С. С. Каменев указал В. И. Шорину на бессмысленность лобовых атак на Батайск. В то же время командующий 1-й Конной армией С. М. Буденный и член ее РВС К. Е. Ворошилов обратились с письмом к В. И. Ленину и одновременно направили доклад С. С. Каменеву, обвиняя командующего фронтом в неправильном использовании кавалерийских соединений.

В результате неудач и ослабления политико-воспитательной работы в частях фронта наблюдались случаи грубого нарушения дисциплины, снизился морально-боевой дух войск. На фронте создалась тревожная обстановка и угроза потери стратегической инициативы. Для того чтобы исправить положение, решено было прежде всего усилить командование фронта. По единодушному мнению В. И. Ленина и С. С. Каменева, на должность нового командующего Кавказским фронтом выдвигалась кандидатура М. Н. Тухачевского.

Михаил Николаевич не знал, что в Москве решается вопрос о его новом назначении. Подавленный своим двусмысленным положением после недавних столь громких признаний, он 19 января направил письмо в РВС Республики: «Обращаюсь к Вам с убедительной просьбой: освободите меня от безработицы. В штаюгозапе ⁸³ я бес-целыю сижу почти три недели, а всего без дела — два месяца. Не могу добиться ни причины задержки, ни дальнейшего назначения. Если за два почти года командования различными армиями я имею какие-либо заслуги, то прошу дать мне использовать свои силы в живой работе, и если таковой не найдется на фронте, то прошу дать ее в деле транспорта или военкомиссаров. Командарм Тухачевский» К

О письме стало известно В. И. Ленину. Это и решило окончательную судьбу «забытого» командарма. 24 января 1920 г. состоялось его назначение временно исполняющим обязанности командующего войсками Кавказского фронта. 3 февраля он прибыл в Саратов, где располагался штаб фронта.

Интересно отметить, что 3 февраля И. В. Сталин в разговоре по прямому проводу с С. М. Буденным и К. Е. Ворошиловым, которые просили его вмешаться в дела Кавказского фронта в связи с неправильным использованием 1-й Копной армии, сообщил: «Дней восемь

назад, в бытность мою в Москве, я добился отставки Шорина и назначения нового комфронта Тухачевского — завоевателя Сибири и победителя Колчака. Он сегодня только прибыл в Саратов и на днях примет командование фронтом» ⁸⁴.

Так и не найдя места для Тухачевского на Южном фронте в период победоносного наступления на Деникина, Сталин вдруг охотно поддержал назначение Михаила Николаевича с повышением на Кавказский фронт, когда там складывалось критическое положение. При этом он явно преувеличивал свою роль в смене командования. Но как только дело коснулось помощи Тухачевскому путем переброски части сил из состава бывшего Южного фронта, завершившего к тому времени боевые действия, Сталин, как увидим, сделал все, чтобы не выполнить приказ Главкома, и даже пренебрег личными указаниями Ленина.

В памяти Михаила Николаевича было еще свежо вступление в командование 5-й армией, когда нужно было остановить беспорядочный отход ее обескровленных, измотанных в боях полков. Теперь на его долю выпало новое суровое испытание. При этом в более высоком ранге. Естественно, возрастала и его ответственность.

Состояние вверенных Тухачевскому войск Кавказского фронта и общая обстановка на Северном Кавказе были действительно угрожающими. Главное Командование Красной Армии, оценивая обстановку на Кавказском фронте, справедливо считало, что силы советских войск, непрерывно наступавших с октября, вконец истощены. По данным на вторую половину января, противник обладал на Северном Кавказе почти двойным превосходством и людях (420 тыс. человек против 215 тыс. советских войск) и готовил контрнаступление на ростовско-иовочер-касском направлении *.

22 января 1920 г. Главное Командование Красной Армии докладывало Реввоенсовету Республики, что дивизии фронта очень слабы как в количественном, так и в качественном отношениях, а командный состав имеет низкую подготовку. Поэтому для войск непосильны сложные маневры в наступательных операциях. Отсюда делался вывод, что остается лишь «задавить противника числом», для чего потребуется подвезти фронту со всех концов страны 100 тыс. человек пополнений⁸⁵. Главком и Реввоенсовет Республики в докладе В. И. Ленину 27 января указывали, что войска Деникина приведены в порядок и для окончательного их разгрома необходимо напрячь все силы Республики⁸⁶. Таким образом, предполагалась серьезная и продолжительная подготовка к новому наступлению. При разрухе на железных дорогах перевозки намечаемых для Кавказского фронта пополнений могли растянуться на многие недели. Перебрасываемые Главным Командованием дивизии можно было ожидать только через полтора месяца⁸⁷.

Так оценивали положение и видели перспективы дальнейшей борьбы с Деникиным Главнокомандование и РВС Республики. Однако по-иному распорядились сложившейся обстановкой, дали иной ход событиям Тухачевский и единодушно поддержавший его РВС фронта.

Одновременно с М. Н. Тухачевским в Саратов прибыл новый член Реввоенсовета фронта Г. К. Орджоникидзе. Он уже имел большой опыт военно-политической работы! был одним из организаторов обороны Царицына и партизанского движения в тылу белогвардейских войск на Кавказе, председателем Совета обороны Северного Кавказа, членом РВС 16-й, а затем 14-й армий. В Саратове, в штабе фронта, и состоялось личное знакомство Тухачевского с выдающимся революционером и кристально чистым коммунистом Серго Орджоникидзе. Многому научился у него Михаил Николаевич. Совершенно разные по темпераменту, они очень сходились в работе. Их зародившаяся на Кавказском фронте дружба выдержала испытание временем.

«Мы работали вместе... — вспоминал Тухачевский те дни. — Обстановка была тяжелая. Весна. Наспех восстановленные дороги размыло. Связь прерывалась непрестанно. Требовались колоссальные усилия, чтобы наладить работу тыла в условиях стремительного наступления и добивания врага. Тов. Орджоникидзе работал днем и ночью и заражал своим энтузиазмом коммунистов, начальников и красноармейские массы» *.

Новый командующий прибыл в штаб фронта, когда

B. И. Шорин находился в войсках. Не теряя ни минуты, он сразу пригласил к себе начальника штаба Ф. М. Афанасьева и попросил познакомить с обстановкой. Этот эпизод и свои впечатления о первой встрече с Михаилом Николаевичем описывает в воспоминаниях В. Н. Ладу-хин:

«Все трое — Афанасьев, Тухачевский и Орджоникидзе — склонились над картой.(...)

Тухачевский на лету схватывает подробности обстановки, коротко и решительно кивает головой, задает мне точные вопросы, исключающие многословие в ответах. Орджоникидзе реагирует более экспансивно. С заметным грузинским акцентом подает реплики: «Исключительно правильно!» либо «Не то! Надо проверить!»⁸⁸

6 февраля после обсуждения с Главкомом С. С. Каменевым ошибок, допущенных в январских боях, М. Н. Тухачевский приказал прекратить наступление, закрепиться на занимаемых позициях и готовиться к новой наступательной операции. Командующий рассчитывал нанести врагу неожиданный удар.

Он с удивительной прозорливостью оценил обстановку, сложившуюся на Северном Кавказе, и те возможно-с/ги, которые можно из нее извлечь. Войска левого крыла фронта к тому времени значительно продвинулись вперед и вышли к реке Маныч, охватывая правый фланг деникинского фронта. Действовавшая здесь Кубанская армия противника была значительно слабее 1-го отдельного добровольческого корпуса, сосредоточенного на ростовском направлении. По данным разведки фронта, под Ростов стягивались вражеские конные части для контрнаступления.

Внезапным и стремительным ударом по слабому правому крылу прорвать вражеский фропт, выйти в глубокий тыл и тем самым не только сорвать готовящееся Деникиным контрнаступление, но и поставить его армию перед катастрофой — так представлял себе Тухачевский новую операцию.

Первостепенное значение в успехе операции имело время. Нужно было упредить противника в подготовке контрнаступления. А время было против Тухачевского.

Наряду с новыми формированиями Главком С. С. Каменев распорядился выделить для усиления Кавказского фронта часть сил из Украинской советской трудовой армии *. В. И. Ленин, обеспокоенный положением на Северном Кавказе, 3 февраля направил телеграмму И. В. Сталину. Он требовал сосредоточить все внимание на оказании помощи Кавказскому фронту, подчиняя ему интересы Юго-Западного фронта ⁸⁹.

Не дожидаясь прихода пополнения с Украины и новых формирований, готовившихся в тылу фронта, М. Н. Тухачевский решил осуществить наступательную операцию имеющимися в его распоряжении силами, а новое пополнение намечал использовать для усиления ростовского направления на случай контрнаступления неприятеля.

Столь смелое и рискованное решение М. Н. Тухачевский принял без прямой санкции вышестоящего командования. Всю ответственность за последствия брал на себя. В его решении со всей полнотой проявилась смелость полководца. Логикой оперативного мышления, непоколебимой верой в успех командующий фронтом сумел убедить и зажечь членов РВС Г. К. Орджоникидзе, И. Т. Смилгу и С. И. Гусева. РВС фронта поддержал Тухачевского и был готов разделить*с ним ответственность за дерзкую и рискованную операцию. На ее подготовку были мобилизованы все коммунисты фронта.

Ближайшими помощниками Тухачевского в оперативной работе стали опытные штабные работники — начальник штаба фронта В. В. Любимов, начальник оперативного управления С. А. Пугачев. Первый — подполковник старой армии, второй — капитан. Оба окончили Академию Генерального штаба, обладали хорошими военными знаниями, имели богатый боевой опыт. Оба отличались большой трудоспособностью и четкостью в работе. Спустя пять лет С. А. Пугачев снова оказался в подчинении М. Н. Тухачевского. Они не только плодотворно работали вместе, но и стали близкими друзьями.

Бурной деятельностью по подготовке наступления, своей энергией и оптимизмом командующий и РВС фронта с помощью коммунистов вдохнули новые силы в утомленные до предела войска, зажгли в них веру в победу.

9 февраля М. Н. Тухачевский отдал приказ о перегруппировке войск. 1-я Конная армия форсированным маршем перебрасывалась с правого ближе к левому крылу фронта, а 8-я с уходом кавалеристов занимала их полосу обороны. Все остальные армии должны были за счет внутренних перегруппировок создать сильные ударные группы в своих полосах наступления. На перегруппировку сил отводилось четыре дня.

Начало операции назначалось на 14 февраля. На первом ее этапе М. Н. Тухачевский приказал 8-й и 9-й армиям активными наступательными действиями сковать левое крыло противника, а 1-й Конной и 10-й армиям при содействии соединений левого фланга 9-й армии — нанести мощные удары из района Платовская, Великокняжеская по стыку Донской и Кубанской армий и прорвать их фронт. 1-я Конная армия, развивая успех, должна была выйти в тыл и перехватить главную коммуникацию деникинских войск на Тихорецкую, а 10-я —■ отрезать пути отхода Кубанской армии на Армавир. Левофланговой 11-й армии ставилась задача наступать на Ставрополь и Армавир.

Как обычно, Тухачевский требовал решительного сосредоточения сил на главных направлениях. Так, 10-й армии Предлагалось создать ударную группу в составе не мепее шести, а 9-й — не менее чем четырех дивизий.

1-я Конная армия, имевшая 10 тыс. сабель, усиливалась стрелковой дивизией. Приказ командующего гласил: «Наступление начать одновременно всеми наличными силами, не ослабляя себя излишними резервами. Действовать плотными ударными группами» ⁹⁰.

В короткий период подготовки наступления командование фронта осуществило ряд мер по реорганизации ьойск, сумело пополнить соединения, подтянуть штабы и тылы. Ввиду того что пополнения по мобилизации могли поступить не скоро, соединения ударных групп по решению Тухачевского были доукомплектованы за счет расформирования ряда частей. Была восстановлена высокая боеспособность 1-й Конной армии и Сводного кавалерийского корпуса, которым командовал активный участник гражданской войны, один из организаторов советской кавалерии Борис Мокеевич Думепко (в мае 1919 г. по ложному обвинению осужден и расстрелян).

Сложную перегруппировку войск командование фронта сумело осуществить не только в предельно сжатые сроки, но и скрытно от противника. Деникинское командование обнаружило передислокацию 1-й Конной армии в район Платовской лишь с началом наступления.

Операция Кавказского фронта началась в строго установленный срок при значительном превосходстве противника в силах. 10-я армия, которой командовал бывший начальник 27-й Омской стрелковой дивизии

А. В. Павлов, форсировала Маныч и разбила 1-й Кубанский корпус генерала Крыжановского. Днем позже Маныч преодолела 1-я Конная армия. Развивая наступление, основные силы ударной группы прорвали вразке-ский фронт и 17—18 февраля вышли в район станции Торговая. Чтобы избежать разгрома, Деникин был вынужден перебросить с ростовского направления под Торговую сосредоточенные для контрнаступления оперативные резервы — конную группу генерала А. А. Павлова в составе 2-го и 4-го Донских конных корпусов. С 17 февраля под Торговой завязались ожесточенные бои, проходившие с переменным успехом. В ночь на 19 февраля вражеская конница численностью 10—12 тыс. сабель атаковала ударную группу фронта. К этому времени Тухачевский усилил 1-ю Конную армию тремя стрелковыми дивизиями 10-й армии. Советская конница в тес-пом взаимодействии с пехотой отразила контрудар и продолжала развивать наступление в юго-западном и южном направлениях — на станцию Белая Глина. Между Белой Глиной и Егорлыкской в двадцатых числах февраля раз-* вернулось последнее, решающее сражение между конными массами. Его исхода с одинаковой тревогой ожидали как Тухачевский, так и Деникин.

В то же время белогвардейцы перешли в наступление на ростовском направлении и 21 февраля овладели Ростовом и Нахичеванью. События на Кавказском фронте развертывались драматически и вызывали большую озабоченность В. И. Ленина и Главного Командования Красной Армии. Еще 17 февраля Владимир Ильич направил тревожную телеграмму И. Т. Смилге и Г. К. Орджоникидзе, в которой высказывал свое беспокойство состоянием войск Кавказского фронта и усилением противника \

В те полные тревоги дни, когда решалась судьба операции и исход всей борьбы за Северный Кавказ, для фронта была на особом счету каждая вновь подошедшая дивизия, которую Тухачевский мог бы бросить на весы победы. Однако он так и не получил обещанных 42-й и Латышской стрелковых дивизий из состава Украинской трудовой армии. А именно они могли бы спасти Ростов. Несмотря на приказ Главкома и телеграмму Ленина, Сталин уклонялся от выполнения их требований. В то время когда каждый упущенный день мог стать роковым, он требовал вызова в Москву для разъяснения своей позиции о несогласии с отправкой подкреплений Кавказскому фронту. В ответ на его телеграмму В. И. Ленин 19 февраля написал членам .Политбюро: «...я против вызова Сталина.(...) Главком прав вполне: сначала надо победить Деникина, потом переходить на мирное положение» ⁹¹. Владимир Ильич предложил отправить Сталину телеграмму от имени Политбюро с разъяснением необходимости «ускорить подкрепления Кавкфронту изо всех сил» ⁹². На следующий день в связи с препирательством Сталина Легши дважды телеграфировал ему, разъясняя, что «положение на Кавказском фронте приобретает все более серьезный характер»⁹³, потребовал чрезвычайных мер для быстрой переброски 42-й и Латышской стрелко-пых дивизий, призывал заняться делом, «а не препираться» ^!.

После потери Ростова ЦК РКП (б) и Советское правительство приняли срочные меры по восстановлению положения на правом крыле Кавказского фронта. По указанию В. И. Ленина на ростовском направлении готовился мощный контрудар. Для его осуществления Главное Командование Красной Армии предполагало выдвижение четырех стрелковых дивизий на рубеж Таганрог, Луганск. Еще четыре дивизии перебрасывались с других фронтов и из резерва в район Харькова и Купянска ⁹⁴.

21 февраля М. Н. Тухачевского вызвал для разговора но прямому проводу С. С. Каменев. Выслушав его доклад, Главком назвал обстановку под Ростовом и Новочеркасском достаточно катастрофичной и выразил сомнение в том, что маневр 10-й армии может скоро сказаться на ростовском направлении. Главком упрекнул Михаила Николаевича за начатое наступление, когда фронт не получил еще намеченных для него подкреплений. «После вашего доложенного, — сказал он, — я просто теряюсь, как вы могли перейти в наступление 14 февраля, если к 26 февраля у вас фактически могли сосредоточиться две дивизии на этом фронте...»⁹⁵

В оправдание своего решения о наступлении М. Н. Тухачевский подтвердил, что оно было необходимо прежде всего для того, чтобы расстроить готовящееся контрнаступление противника и выиграть время. Проявив широту оперативного мышления и предвидения, Михаил Николаевич выразил уверенность, что, несмотря па всю сложность обстановки на ростовском направлении, «наше дело вовсе пе проиграно». Оп хорошо усвоил правило известных в военной истории полководцев: видеть перед собой в решающем сражении только одну главную цель — разгром армии противника. Поэтому не придавал чрезвычайного значения временной потере Ростова и даже угрозе Новочеркасску. «...Если бы вместо Ростова и Новочеркасска стояли бы деревни, — отвечал он на упрек Главкома, — вас бы не обеспокоил бы этот участок»⁹⁶. В этих, казалось бы, малозначительных словах молодого полководца в действительности заключается главный смысл его взглядов на ведение операции, понимание, что с разгромом живой силы противника будут решены и все другие задачи.

Тухачевский продолжал верить в правильность принятого решения о наступлении, в гибельность для противника осуществляемого войсками фронта маневра. Как всегда, Михаил Николаевич проявлял завидную выдержку, оставался перед подчиненными спокойным, был предельно собранным и деятельным.

22 февраля командующий фронтом отдал армиям приказ продолжать наступление и уточнил задачи в соответствии со складывающейся обстановкой. 10-й армии предлагалось главными силами развернуть наступление в направлении Тихорецкой, а 1-й Конной — повернуть на север и решительно содействовать продвижению правого фланга 10-й армии ударом на Егорлыкскую. 8-й армии было приказано перейти в наступление на Ростов, очистить город от вражеских войск и отбросить их за Доп.

На следующий день Ростов был освобожден. Командующий фронтом сумел решить эту задачу собственными силами и в кратчайший срок. Ему не потребовались назначенные Главным Командованием для контрудара восемь новых дивизий. Фланговый маневр Тухачевского уже давал свои плоды. Деникину не только нечем было развивать начатое под Ростовом контрнаступление — ему не хватало сил даже для того, чтобы защитить захваченный город и отразить удар слабой по составу 8-й армии. Все имеющиеся силы были брошены к участку прорыва советских войск, и Деникин с нарастающим беспокойством оглядывался на свой правый фланг и тыл. Он понимал, что именно там, в Манычской степи, решается теперь исход борьбы за Северный Кавказ. Тухачевский своим фланговым маневром спутал все его карты и по-своему повернул ход военных событий.

К 26 февраля в обстановку на правом фланге противника была внесена полная ясность. Полученные известия оказались удручающими для Деникина, а Тухачевскому позволили спустя всего пять дней после неприятного разговора с С. С. Каменевым доложить, что обстановка развивается успешно. 1-я Конная и соединения 10-й армии во встречном сражении между Егорлыкской и Белой Глиной наголову разбили конную группу генерала Павлова. В этом самом крупном в гражданской войне столкновении конных масс участвовало с обеих сторон 25 тыс. сабель. Деникинская конница, все еще многочисленная по своему составу, после сражения перестала существовать как организованная сила.

Победа под Егорлыкской стала кульминационным пунктом всей операции. Разгромив правое крыло и оперативные резервы противника, соединения ударной группы фронта устремились к Тихорецкой. Под угрозой потерять пути отхода 1-й отдельный добровольческий корпус и Донская армия Деникина в первых числах марта начали общее отступление, превратившееся вскоре в бегство. Бросая технику и обозы, белые неудержимо катились к Новороссийску. В то же время 11-я армия Кавказского фронта во взаимодействии с партизанами успешно провела Ставропольскую операцию и 29 февраля освободила город Ставрополь. Разбитая Кубанская армия поспешно отходила в направлении Грозного. Деникинский фронт разваливался.

Смелый по своей простоте замысел М. Н. Тухачевского был блестяще осуществлен. Командующий войсками Кавказского фронта сумел организовать разгром армии Деникина на Северном Кавказе в кратчайший срок, без привлечения дополнительных сил. Это было торжеством полководческого искусства М. Н. Тухачевского. При мысленном охвате всех обстоятельств проведенной операции невольно вспоминаются крылатые слова лаконичного донесения Юлия Цезаря в Рим о победе в Египте: «Пришел, увидел, победил».

4 марта 1920 г. Г. К. Орджоникидзе телеграфировал

B. И. Ленину: «Упорство противника сломлено на всем фронте. Сегодня штаб фронта переезжает в Ростов» *.

Нужно заметить, что рассмотренная наступательная операция до последнего времени не исследовалась и не освещалась должным образом в истории гражданской войны. Не были четко определены даже временные рамки и название операции, что, к слову, вызвало определенные трудности при освещении ее в Советской военной энциклопедии (в энциклопедии, а соответственно и в первом издании данной книги она условно именуется Егорльгк-ской). Только в последнем фундаментальном труде по гражданской войне операция, на наш взляд, вполне обоснованно названа Тихорецкой⁹⁷. Но и в этом труде она не получила должной оценки с точки зрения военного искусства.

Главные силы Кавказского фронта, продолжая безостановочное наступление, провели вслед за Тихорецкой Кубано-Новороссийскую операцию. 27 марта совместно с партизанами они освободили Новороссийск и вышли к Черному морю. Остатки 1-го добровольческого корпуса Деникина па судах иностранных интервентов эвакуировались в Крым.

Решающую роль в освобождении Новороссийска сыграла 9-я армия под командованием одного из самых талантливых командармов гражданской войны Иеронима Петровича Уборевича, так же, как и Тухачевский, бывшего подпоручика. Здесь, на Северном Кавказе, впервые сошлись их фронтовые дороги. После гражданской войны они стали большими друзьями и единомышленниками во взглядах на строительство Советских Вооруженных Сил и развитие военной теории. Оба устремленные вперед, Тухачевский и Уборевич не раз совместно трудились над разработкой важнейших проблем оперативного искусства и тактики.

При развитии наступления по всему фронту большая часть Донской и Кубанской армий, добитых в результате Туапсипской и Грозненской операций и отброшенных в горы, сдалась в плен. К, 7 апреля 1920 г. боевые действия на Северном Кавказе в основном завершились. Южная контрреволюция была уничтожена.

В ходе наступления войска Кавказского фронта захватили 163,6 тыс. пленных, 32,6 тыс. винтовок, 537 артиллерийских орудий, 723 пулемета, 23 бронепоезда, 17 танков, 30 самолетов, огромное количество боеприпасов и снаряжения¹. Был полностью освобожден Северный Кавказ — важный для Советской России экономический район. Создавались условия для возрождения Черноморского флота. Восстановление Советской власти на Северном Кавказе вызвало дальнейший подъем революционного движения в Закавказье.

Завершение разгрома армии Деникина — главной ударной силы объединенного похода Антанты — принесло Советской Республике временную передышку в гражданской войне. 7 апреля М. Н. Тухачевский, выступая на пленуме горсовета Ростова, говорил уже не о военных, а о мирных делах, рассказывал о планах партии в повой

г.оенно-политической обстановке: «Теперь, когда Красная Армия одержала победы на всех фронтах... Советская Россия может перейти к разрешению задач на фронте труда путем коммунистического строительства...» ⁹⁸ Для восстановления народного хозяйства из войск Кавказского фропта создавалась Кавказская армия труда и 2-я Особая железнодорожная армия. А М. Н. Тухачевского ожидали новые военные испытания.

За освобождение Белоруссии

Еще И марта 1920 г. В. И. Ленин в телеграмме И. Т. Смилге и Г. К. Орджоникидзе писал: «Очень рад вашему сообщению, что скоро ожидаете полного разгрома Деникина, но боюсь чрезмерного вашего оптимизма. Поляки, видимо, сделают войну с ними неизбежной. Поэтому плавная задача сейчас не Кавтрудармия, а подготовка быстрейшей переброски максимума войск на Зап-фронт. На этой задаче сосредоточьте все усилия» ⁹⁹.

Войска Кавказского фронта еще вели боевые операции и гнали деникинцев к Новороссийску и Кавказским горам, а М. Н. Тухачевский, выполняя указание Владимира Ильича, уже продумывал, как лучше организовать переброску войск на Западный фронт. В первую очередь речь шла о 1-й Конной армии, тогда единственном кавалерийском объединении в Красной Армии.

20 марта Михаил Николаевич по запросу Главкома направил из Ростова докладную записку со своими соображениями о целесообразности передислокации 1-й Конной армии походным порядком. При плохом состоянии железных дорог, по его расчетам, это позволяло быстрее осуществить передислокацию. Предложение было принято. Вслед за 1-й Конной армией на Западный фронт стали перебрасываться 12-я и 21-я дивизии. А вскоре туда направился и сам Тухачевский.

Польские милитаристы с самого начала принимали участие в интервенции против Советской России. Для отражения агрессии с Запада еще 19 февраля 1919 г. был образован Западный фронт. В условиях, когда силы Красной Армии сосредоточивались на главных фронтах Республики — Восточном, а затем Южном, войска За-ладного фронта под ударами интервентов оставили При* балтику, значительную часть Белоруссии и приграничные районы Украины. Летом 1919 г. боевые действия на Западном фронте временно затихли. Однако правительство Пилсудского под всякими предлогами затягивало предложенные Советской Республикой мирные переговоры.

В. И. Ленин, предвидя угрозу новой агрессии со сто* роны белополяков, еще в феврале 1920 г. писал в РВО Республики: «Все признаки говорят, что Польша предъявит нам абсолютно невыполнимые, даже наглые условия. Надо все внимание направить на подготовку, усиление Запфронта» Одновременно ставился вопроо об укреплении руководства войсками фронта.

20 марта 1920 г., когда исход борьбы с деникинской армией был предрешен, С. С. Каменев предложил

В. И. Ленину назначить вместо В. М. Гиттиса командующим Западным фронтом М. Н. Тухачевского. Он писал: «...ввиду важности польского фронта и ввиду серьезных предстоящих эдесь операций Главнокомандование предлагает к момепту решительных операций переместить на Западный фронт командующего иыпе Кавказским фронтом Тухачевского, умело и решительно проведшего последние операции по разгрому армий Деникина»¹⁰⁰.

25 апреля польская армия Пилсудского, насчитывавшая свыше 148 тыс. солдат и офицеров, организованная и оснащенная с помощью Антанты и США, открыла военные действия против Советской Республики. Вместе с белополяками выступила украинская буржуазно-националистическая армия Петлюры. Прямую военную помощь Пилсудскому оказывала Франция. В польских штабах было немало советников — французских офицеров, а главой военной миссии являлся генерал Вейган.

Агрессору противостояли войска Западного и Юго-Западного советских фронтов, имевших в своем сос таве всего около 65,3 тыс. штыков и сабель¹⁰¹. Разруха на транспорте не позволила своевременно сосредоточить необходимое количество войск для отпора агрессору, хотя Советская Республика имела в то время бесспорное превосходство в силах над Польшей.

Через четыре дня после нападения Польши Главком отдал приказ о назначении М. Н. Тухачевского команду-югцим Западным фронтом, который являлся главным в войне с буржуазно-помещичьей Польшей и имел в своем составе более трех четвертей всех развернутых против нее сил. 4 мая Политбюро ЦК РКП (б) при участии

B. И. Ленина¹⁰² приняло постановление, указав в нем фронтовому РВС, «что Тухачевский заслуживает полного доверия, ему необходимо сообщить все сведения, нужные для руководства фронтом» ¹⁰³. Столь высокое назначение и полное доверие партии было лучшей наградой для Михаила Николаевича за Северный Кавказ, где он впервые командовал войсками фронта.

29 апреля М. Н. Тухачевский прибыл в свой новый штаб в Смоленск. Он сразу установил деловые товарищеские отношения с РВС и работниками штаба. Членом РВС фронта был И. С. Ушнлихт, старый революционер, активный участник Октябрьской революции, наркомвоен и заместитель председателя Совета обороны Литвы и Белоруссии. Работая длительное время в Белоруссии, оп отлично знал военно-политическую обстановку в этом крае, помог командующему быстро войти в курс дела и оказывал ему всестороннюю поддержку.

Работники штаба были много наслышаны о Тухачевском. И все же его молодость в первый момент обескураживала некоторых. «Кое-кто из бывших генштабистов, — вспоминает помощник начальника оперативного отдела штаба Ф. П. Цауфельдт, — посматривает на него настороженно: больно уж молод новый командующий. Но с удивительной быстротой исчезает этот холодок предубежденности. Перед обаянием и человечностью Михаила Николаевича нельзя устоять. А когда дело доходит до чисто военных вопросов, эрудиция, размах профессионального мышления молодого комфроита вызывают восхищение даже у неизменно скептичных старых генералов. Вдобавок командующий скромен, демократичен, всегда готов поговорить с каждым, выслушать любое мнение» ¹⁰⁴.

М. Н. Тухачевский вступил в командование, когда стратегическая обстановка на западном направлении приобретала угрожающий характер. На Украине белополякп прорвали фронт советских войск и быстро продвинулись к Днепру. Михаилу Николаевичу сразу же пришлось изыскивать пути и способы эффективной помощи оборонявшемуся на Украине Юго-Западному фронту. Однако он не располагал в то время достаточными силами и средствами для перехода в решительное наступление. В составе 15-й и 16-й армий Западного фронта имелось всего семь дивизий, растянутых от границы с Литвой до реки Припять. Находясь много месяцев в обороне, они не были готовы к наступлению ни в моральном, ни в материальном отношении. Главные надежды М. Н. Тухачевский возлагал на вновь поступившие соединения, особенно на закаленные в боях дивизии, прибывавшие с восточного и южного направлений. Он ожидал более 20 ввежих дивизий. Однако они задерживались из-за трудностей с транспортом.

Но время не ждало. Войска польского Юго-Восточного фронта (3, 2 и 6-я армии) в течение двух недель продвинулись по Украине на 200 км и 7 мая заняли Киев. Советская Республика была вынуждена вновь подняться всеми силами на отпор врагу. Партия послала на фронты западного направления тысячи политработников и коммунистов. ЦК РКП (б) направил туда Ф. Э. Дзержинского, С. И. Аралова, Н. И. Горбунова, В. П. Затонского, Н. Н. Кузьмина, А. Ф. Мясникова, В. П. Потемкина, М. JI. Рухимовича. Только Западный фронт получил й мае 2312 политических работников.

По сведениям разведки, Пилсудский, стремясь упредить наступление Западного фронта, сам готовил удар в Белоруссии. Тухачевский считал, что этот удар «спутал бы все наши карты и помешал бы активному и сосредоточенному использованию главных сил Западного фронта» ^!. Оценив обстановку, Михаил Николаевич пришел к решению начать активные действия, не ожидая полного сосредоточения сил, и 1 мая отдал приказ о подготовке к общему наступлению. Оно намечалось на 14 мая. Главком не возражал против этого решения.

Общий план боевых действий против войск Пилсуд-ского был разработан Главным Командованием при активном участии В. И. Ленина еще в первые дни нападения белополяков и 28 апреля одобрен на заседании Политбюро ЦК РКП (б). Решающая роль отводилась в нем Западному фронту, который наносил главный удар в Бо-.поруссии, севернее Полесья, в общем направлении на Баршаву. На Юго-Западный фронт возлагалось нанесение вспомогательного удара на направлении Ровно, Брест-Литовск (Брест). После выхода главных сил Юго-Западного фронта на линию Брест-Литовска предусматривалось объединить их под командованием Тухачевского. И результате постепенного сближения в ходе наступления основных сил обоих фронтов предполагалось сосредоточить мощную группировку войск для завершающего удара на варшавском направлении. Разгром интервентов планировалось осуществить рядом последовательных операций.

Еще до вступления в командование М. Н. Тухачевского на Западном фронте был разработан и одобрен Главкомом план наступательной операции. По замыслу Гиттиса главный удар наносился на минском направлении силами 16-й армии. Его решение исходило главным образом из политических соображений — освободить столицу Советской Белоруссии. Однако при этом не учитывалась должным образом общая оперативная обстановка и условия местности. При первом же знакомстве с этим планом операции новый командующий нашел в нем серьезные недостатки и признал его малореалъпым. 29 апреля он доложил свои соображения С. С. Каменеву и получил согласие на изменение плана.

Тухачевский считал, что начало операции на главном направлении форсированием реки Березина, левый берег которой был сильно укреплен противником, да еще при недостатке переправочных средств, чревато задержкой в продвижении войск. Невыгоден был и избранный для наступления район с труднодоступной лесисто-болотистой местностью и почти полным бездорожьем. Кроме того, ударная группа 16-й армии на этом направлении могла подвергнуться фланговым контрударам противника из районов Борисова и Бобруйска. Наконец, главную цель наступления Тухачевский, как всегда, видел в разгроме живой силы противника, что само по себе привело бы к освобождению Минска. «Никто не покорял города, не разделавшись прежде с силами, его защищающими», —-гласило хорошо знакомое Михаилу Николаевичу поучение основоположника решительной наступательной стратегии регулярных армий П. А. Румянцева.

Для разгрома противника в Белоруссии, по убеждению Тухачевского, требовалось не прямолинейное фронтальное наступление, а искусный флапговый маневр. Основанием тому служил его богатый боевой опыт. Исходя из этого, он решил силами правого крыла фронта разбить 1-го польскую армию, прикрывавшую варшавское направление, а затем с севера прижать к Пинским болотам развернутые в Белоруссии войска интервентов и уничтожить их. Главный удар планировалось нанести силами создаваемой им Северной группы и 15-й армии из района Полоцка в общем направлении на Вильно (Вильнюс). На 16-ю армию, которая еще ранее сосредоточивала свои войска на минском направлении, возлагалась задача нанести вспомогательный удар из района южнее Борисова на Игумен, Минск с целью сковать главные силы противника.

Интересно отметить, что в Великую Отечественную войну советское командование при проведении Минской операции (1944 г.) также осуществило главными силами 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов обходный маневр севернее Минска и примерно в той же полосе, что избрал в 1920 г. Тухачевский. Оно также отказалось от лобового удара па Минск с востока, ограничившись здесь вспомогательными действиями 2-го Белорусского фронта.

Разрабатывая план операции, Тухачевский учитывал и политическую обстановку на театре военных действий, а именно враждебное отношение Литвы к Польше и нейтралитет Германии. Он не без основания считал, что наступление ударной группировки вдоль их границ позволит не опасаться за правый фланг и тыл фронта и высвободить значительные силы для активных действий.

К началу операции в составе Западного фронта имелось 81,5 тыс. штыков и сабель, 459 орудий и 1935 пулеметов. Противостоявшие ему 1-я и 4-я польские армии насчитывали около 63 тыс. штыков и сабель, 347 орудий, 1947 пулеметов, 22 самолета¹. Однако из намеченных для усиления фронта сил своевременно подошли только четыре дивизии и одна бригада. Остальные запоздали, а некоторые прибыли после завершения операции. Дополнительные трудности в сосредоточении и развертывании войск создались из-за перегруппировки войск фронта в связи с изменением плана операции. Между тем бело-поляки, готовясь к нападению, заблаговременно развернули и привели в боевую готовность свои войска и опирались на заранее подготовленную многополосную оборо-пу. С помощью французов они были хорошо технически оснащены и обучены.

И все же Тухачевский считал возможным начать 14 мая общее наступление, хотя Главное Командование требовало от него всего лишь частного удара на Мозырь н целях оказания возможной помощи Юго-Западному фронту. Только в общем наступлении он видел действительно реальную помощь советским войскам, отступавшим на Украине. Для достижения успеха он надеялся использовать недостатки группировки противника — растянутость польских войск кордоном по всей занимаемой линии. Расчеты строились на том, чтобы сильным ударом сразу введенных в сражение наличных сил, сосредоточенных на избранных направлениях, опрокинуть передовые войска противника, а затем последовательно уничтожать подходящие к полю сражения вражеские резервы. Для развития наступления и отражения контрударов Тухачевский рассчитывал использовать соединения, которые будут подходить в ходе операции, рассматривая их как свой резерв К

Решение командующего об общем наступлении, несомненно, было связано с серьезным риском. Так же как и на Кавказском фронте, он прекрасно понимал, что в случае неудачи рискует своим высоким положением. Однако и на этот раз меньше всего руководствовался мотивами личного престижа, а исходил из интересов дела и брал всю ответственность на себя. В своем решении он опирался на опыт блестяще проведенной Северо-Кавказской операции. Но учитывал ли он в полной мере отличие войны с буржуазно-помещичьей Польшей, располагавшей кадровой национальной армией и всеми ресурсами страны, от борьбы против белогвардейской армии Деникина, содержавшейся целиком за счет иностранных государств?

Конечно, Михаил Николаевич хорошо знал и сам теоретически обосновал в «Стратегии национальной и классовой» различия между гражданской и национальной войнами. Но в данном случае на его решение, несомненно, повлияло ожидание того, что навстречу Красной Армии поднимется с оружием в руках против своего буржуазного правительства польский трудовой парод и война примет характер, близкий войне гражданской. Вдей-стиителыюсти этого не случилось. Но это не было просчетом Тухачевского, а являлось в тот период общим заблуждением, которое отразилось в какой-то мере на всем ходе войны с Польшей. Хотя на территории Белоруссии Красная Армия действительно получала всю возможную помощь со стороны рабочих и крестьян.

10 мая 1920 г. предложения Тухачевского о наступлении были обсуждены на заседании Политбюро ЦК РКП (б), в котором участвовал В. И. Ленин¹⁰⁵. В ночь на 12 мая командующий фронтом выдвинул свое полевое управление ближе к войскам, в Витебск. Отсюда Тухачевский отдал последние директивы.

Особенно интересны его указания об использовании авиации. «Учитывая слабость ваших инженерных частей, — писал он командующему 16-й армией в ночь на 14 мая, — я поставил начавиафронту специальную задачу — сосредоточить в районы переправы максимум аэропланов, чтобы массовым налетом и атакой с воздуха противоположного берега облегчить войскам переправу»¹⁰⁶. Идея массированного использования авиации для поддержки сухопутных войск и ее взаимодействия с пехотой на поле боя еще более четко высказывалась Тухачевским при форсировании Березины 4 июня 1920 г.: «Цо-мандарму 16 и начвоздухофлота приказываю при начале повторной переправы всеми воздушными средствами в полной тактической связи с переправляющейся пехотой атаковать противоположный берег р. Березины в пунктах переправы и тем обеспечить выполнение самой переправы. Аэропланы не должны разбрасываться, а должны быть использованы массовыми эскадрильями»¹⁰⁷.

Это были самые передовые взгляды на боевое применение авиации.

14 мая войска Западного фронта перешли в наступление. Тухачевскому удалось за счет смелого оголения второстепенных участков фронта создать на направлении главного удара, в полосе 15-й армии, более чем двойпое, а на минском направлении полуторное превосходство в силах над противником. Первым нанесли удар соединения правого крыла. Северная группа под командованием Е. Н. Сергеева неожиданно для противника форсировала м районе города Десна Западную Двину и, прорвав вражескую оборону, ударила во фланг и тыл войскам противника, противостоявшим 15-й армии. Так же стремительно атаковала и сама 15-я армия, которой командо-нлл А. И. Корк, один из видных советских военачальников. Сын эстонского крестьянина, он сумел еще в мирное время окончить пехотное училище и Академию Генерального штаба, а в первую мировую войну дослужился до подполковника.

Войска ударной группы в течение пяти суток продвинулись на 70—80 км. Однако их не поддержала своевременно 16-я армия, которой командовал Н. В. Соллогуб. Только 19 мая она сумела перейти в наступление. Но развить успех и обеспечить левый фланг ударной группы так и не смогла. К 27 мая ее войска были отброшены фланговыми контрударами противника за Березину. Случилось то, чего опасался Тухачевский. В силу сложности обстановки на минском направлении Соллогуб не выполнил поставленной ему задачи, хотя был опытным военачальником, окончившим в свое время Академию Генштаба.

Отсутствие помощи со стороны 16-й армии не позволило развить наступление и на правом крыле фронта. К концу мая войска 15-й армии продвинулись на 100— 130 км и вышли к польской границе, но ввиду необеспеченности левого фланга были вынуждены растянуть свой фронт с 60 км в исходном положении до 240 км и потеряли ударную силу. Попытки М. Н. Тухачевского спасти положение вводом в сражение своих скудных резервов и организацией нового наступления 16-й армии не дали результата. К 8 июня войска фронта под воздействием сильных контрударов вражеских сил, переброшенных из Польши, с Украины и из-под Минска, вынуждены были отойти в исходное положение. На правом фланге они удержали важный для будущего наступления плацдарм на левом берегу Западной Двины в районе Полоцка. Командующий фронтом, отводя войска, уже думал о новом ударе по противнику и готовил для него наиболее благоприятные условия.

В. И. Ленин, оценивая обстановку, сложившуюся в Белоруссии, 2 июня 1920 г. отмечал: «На Западном фронте положение оказалось хуже, чем думали Тухачевский и Главком...» ¹⁰⁸ При этом ГЩ РКП (б) с полной объективностью оценивал как трудности, так и значимость майского наступления Западного фропта и нисколько но усомнился в Тухачевском. Было ясно одно: наступление требует более тщательной подготовки и более крупных сил.

Усилия Тухачевского и тяжкий ратный труд войск Западного фронта не пропали даром. Они имели важные оперативные результаты. Польское командование для отражения наступления было вынуждено снять часть сил с Украины и ослабить нажим против Юго-Западного фронта. Это способствовало успеху начатого им 26 мая контрнаступления. Удар Западного фронта привел к серьезным потерям в войсках интервентов и расстроил их планы по захвату Белоруссии.

Нилсудский, оценивая майское наступление Западною фронта, писал: «В истории нашей войны эта операция сыграла, действительно, свою выдающуюся роль. Прежде всего, она перетянула большую часть наших сил (до четырех дивизий) на Северный фронт, что, естественно, отозвалось на всем дальнейшем ходе войны. Затем, являясь как бы репетицией большого июльского наступления Советов, она дала много знаний и опыта войскам обеих сторон, и мне неприятно отметить, что опыт этот был использован нашими противниками с большим умением, чем нашими войсками» ¹⁰⁹. При отражении майского наступления белополякам пришлось израсходовать значительную часть резервов, подготовленных в глубине Полыни, что, по признанию Пилсудского, имело даже более тяжелые последствия, чем переброска частей с Украины ¹¹⁰.

Интересно заметить, что Б. М. Шапошников в полемике с М. Н. Тухачевским по оценке операций польской кампапии, развернувшейся после гражданской войны, утверждал совсем иное. Он писал, что майское наступление Западного фронта не принесло каких-либо серьезных результатов и не привело к особому ослаблению сил поляков па Украинском фронте¹¹¹. Конечно, ему тогда не были известны оценки командования противника. Согласимся, что Пилсудскому было виднее.

Неудача, безусловно, огорчила, но не обескуражила М. II. Тухачевского. Вернувшись в Смоленск, он сразу и шлея за подготовку нового наступления, о чем доложил Н июня Главкому.

Анализируя в последующем майское наступление, Тухачевский делал вывод, что помимо влияния на общую обстановку эта первая наступательная операция имела очень важное значение для боевой закалки личного состава. Советские воины увидели, что могут побеждать противостоявшего неприятеля. Войска Красной Армии превзошли интервентов своей энергией, смелостью, преимуществами в тактике. Это окончательно рассеяло ту неуверенность, которая еще имелась в некоторых частях. На будущие бои все смотрели с твердой решимостью и с полной уверенностью в победе ¹.

Центральный Комитет партии и Советское правительство, зная о дальнейшем укреплении вооруженных сил Польши Антантой, а также о подготовке к наступлению армии Врангеля, развернули новую мобилизацию сил для разгрома интервентов. В начале июня ЦК РКП (б) и Советское правительство дали установку Главнокомандованию наряду с наращиванием ударов войск Юго-Западного фронта на Украине подготовить новое наступление Западного фронта. При этом по-прежнему считать его главным фронтом в борьбе против интервентов.

Положение на фронте на этот раз не ставило так остро вопрос о скорейшем переходе Западного фронта в наступление. М. Н. Тухачевский, исходя из общей оперативно-стратегической обстановки на западном направлении и взвесив все возможности по сосредоточению сил, накоплению боеприпасов, снаряжения и продовольствия, наметил начало новой наступательной операции на 5 июля. Он учитывал опыт майского наступления и считал необходимым полностью завершить все необходимые приготовления. С этим соглашалось и Главное Командование. Одновременно Западному фронту ставилась задача активными действиями сковать противостоящего противника, чтобы не допустить переброску его сил на Украину, а на своем левом фланге при содействии Юго-Западного фронта предпринять удар на Мозырь и овладеть городом.

М. Н. Тухачевский при подготовке новой операции стремился возместить все, что не успел сделать к майскому наступлению, учитывал все вскрытые в ходе боев недочеты. Ни одна мелочь не ускользала от его внимания. Никто не мог сказать, когда командующий отдыхает. Однако его видели всегда бодрым и спокойно-сдержанным. Главной заботой Тухачевского было собрать все предназначенные фронту войска, пополнить поредевшие в боях части, улучшить организацию управления и связи, наладить четкую работу тыла.

В июне Западный фронт получил восемь стрелковых дивизий, четыре стрелковые и кавалерийскую бригады, более 58 тыс. человек маршевых пополнений¹¹². Штаб фронта строго следил за сосредоточением войск, поддерживал постоянную связь не только с отправителями оперативных эшелонов, но и ежедневно сносился со Штабом РВСР, докладывая ему о срывах или задержках с перевозками.

Для того чтобы быстрее восполнить потери, М. Н. Тухачевский, не ограничиваясь получением маршевых пополнений, по прошлому опыту использовал возможности местной мобилизации. Это позволило создать достаточные резервы и в короткий срок удвоить боевой состав участвовавших в боях дивизий. «Прибывшие к нам на фронт мобилизованные коммунисты и профсоюзники, — писал Тухачевский, —- были двинуты в эту свеженавербован-ную массу, быстро обработали ее и влили в нее дух бодрости и решимости к борьбе с панской Польшей» ¹¹³.

Политотдел Западного фронта, возглавляемый старым большевиком А. Ф. Мясниковым, провел в частях большую политико-воспитательную работу. Политорганы и коммунисты в первую очередь разъясняли революционноосвободительный характер войны с интервентами. Целенаправленная партийно-политическая работа обеспечила высокий морально-политический дух и наступательный порыв войск.

Значительное увеличение сил Западного фронта позволило сформировать помимо 15-й и 16-й армий новые

3-ю и 4-ю армии, а также отдельную Мозырскую оперативную группу. Существенно улучшилось управление войсками фронта, недостатки и трудности которого проявились в предыдущей операции. Создавая к майскому наступлению Северную группу, Тухачевский уже тогда предполагал развернуть на ее базе 4-ю армию, а также ирипимал меры к подготовке управленческого аппарата для оперативной Мозырской группы.

4-ю армию возглавил командующий Северной группой Е. Н. Сергеев. Во главе 3-й армии был поставлен

В. С. Лазаревич. До марта 1920 г. он был начальником штаба Западного фронта и прекрасно знал театр военных действий. Это был хорошо подготовленный военачальник, с академическим образованием и опытом первой мировой и гражданской войн. На Восточном фронте оп возглавлял штаб Южной группы, работая под непосредственным руководством М. В. Фрунзе, затем командовал 4-й армией.

Ц концу июня в состав 4-й армии был включен вновь сформированный 3-й конный корпус во главе со знаменитым Г. Д. Гаем. К тому времени Гай стяжал славу легендарного кавалерийского начальника. Еще на Северном Кавказе он вновь оказался под командованием М. Н. Тухачевского, возглавляя 1-ю Кавказскую кавалерийскую дивизию, отличившуюся под Торговой и Егорлыкской. И вот теперь вместе с Михаилом Николаевичем освобождал Белоруссию.

Тухачевский был несказанно рад этой встрече. Не только дружеские чувства, но и вера в Гая как талантливого и неустрашимого командира радовали его. Задумывая новую операцию, М. Н. Тухачевский, как никогда ранее, рассчитывал на стремительность наступления и возлагал особые надежды на конный корпус Гая.

Для того чтобы обеспечить быстрое продвижение войск на большую глубину, командующий фронтом принимал все возможные меры по бесперебойному снабжению их в ходе наступления. Недостаток штатных транспортных средств он, как и рапсе, стремился восполнить мобилизацией конных подвод местного населения. Их было собрано не менее 33 тыс., что, по расчетам Тухачевского, позволяло своевременно обеспечивать войска всеми необходимыми припасами вплоть до выхода к Бугу и На-реву.

Для восстаповлепия в ходе наступления железных дорог были подтянуты, хотя и немногочисленные, головные ремонтные поезда и железнодорожные дивизионы. У Полоцка заканчивалось строительство железнодорожного моста через Западную Двину. Заблаговременно были заготовлены и сложены па платформы смонтированные пролеты для восстановления разрушенного моста через Березину у Борисова. Тухачевский, вопреки сомнениям ор-

11 В. М. Иванов ганов военных сообщений, считал, что принятые меры позволят уже через пять суток после перехода войск в наступление открыть мост для движения поездов.

161

Большое внимание уделял Тухачевский организации связи. Состояние стационарных средств связи (они в то время оставались важнейшими в управлении войсками) было не лучшим, чем состояние железных дорог. Постоянные проводные линии, натянутые еще в 80-х годах прошлого столетия, пришли в негодность. Частые порывы проводов надолго разъединяли штабы. Информация войск задерживалась. Приказания, порою совершенно неотложные, не доводились своевременно, а иногда вообще не попадали в войска. Управление ими часто нарушалось А вместе с ним нарушалось и взаимодействие между армиями, соединениями, различными родами войск. Командующий фронтом иногда оказывался бессильным направить их усилия на достижение единой цели.

Вот почему М. Н. Тухачевский изыскивал все возможные пути, чтобы уменьшить зависимость управления войсками от стационарных телеграфных и телефонных линий и усилить войсковую телефонную и телеграфную связь, шире использовать подвижные средства. Войсковые средства связи собирались отовсюду. Впервые предполагалось широкое и планомерное применение в ходе операции оперативных пунктов управления и линейных органов связи. «Но как ни велико было напряжение в этой области, —» вспоминал М. Н. Тухачевский, — мы вышли в июльскую операцию слабо подготовленными в этом отношении. Нам не хватало средств...» ¹¹⁴

К началу июльской операции командовапие Западного фронта сумело сосредоточить* для наступления около 92 тыс. штыков и сабель. Войска польского Северо-Восточного фронта, включавшего 1-ю и 4-ю армии и вновь созданную Полесскую группу, имели около 72 тыс. штыков и сабель¹¹⁵. Ожидая наступления советских войск, интервенты укрепили свои позиции. Были дополнительно построены окопы полного профиля, установлены многорядные проволочные заграждения.

Целью июльской операции Западного фронта, как и ранее, ставился разгром основных сил Северо-Восточного фронта противника и освобождение Белоруссии. Плани-рун наступление, Тухачевский в принципе оставил тот же замысел: глубоко охватить армии Пилсудского с севера, разгромить и отбросить их в болота Полесья. Наличие в руках советских войск полоцкого плацдарма позволяло использовать железную дорогу Полоцк — Молодечпо и наносить удар непосредственно во фланг противника.

По плану операции главный удар в полосе между Западной Двиной и верховьем Березины наносили сосредоточенные на правом крыле фронта против 1-й польской армии 4-я, 15-я и главные силы 3-й армии. Против 30 тыс. польских войск М. Н. Тухачевский собрал на этом участке фронта 60 тыс. штыков и сабель. На главных же направлениях, где командующий фронтом требовал, как обычно, действовать сильными ударными группами, превосходство в силах создавалось значительно бблынее.

На центральном участке фронта 16-я армия в целом имела примерно одинаковые силы с противником, а ее левый флапг был в два с лишним раза слабее противостоявших войск неприятеля. 16-я армия и Мозырская группа, наносившие вспомогательные удары, сосредоточивали основные силы на избранных направлениях.

В отданных Тухачевским 30 июня и 2 июля 1920 г. директивах о наступлении главной группировке фронта ставилась задача: ударом правым флангом 4-й армии во фланг 1-й польской армии с одновременным глубоким охватом ее левого фланга 3-м конным корпусом отрезать ей пути отхода на Свенцяны (Швенчёнис), а 3-я армия должна была охватить ее правый фланг и отрезать от Моло-дечно. В то же время 15-я армия имела задачу сильным фронтальным ударом рассечь 1-ю польскую армию па две части и во взаимодействии с 4-й и 3-й армиями уничтожить ее. В дальнейшем М. II. Тухачевский предполагал развивать наступление главной группировкой фронта в юго-западном направлении, а 3-й армией — на Минск, во фланг и тыл 4-й польской армии. 16-я армия, сосредоточив главные силы в междуречье Бобра и Клева, должна была перейти в наступление сутками позже, форсировать Березину и стремительно продвигаться на Минск. Таким образом, командующий фронтом замышлял разбить противника в районе Минска ударами 3-й и 16-й армий по сходящимся направлениям с севера и востока. Мозырской группе, которая 29 июня овладела городом Мозырь, ставилась задача продолжать наступление вдоль правого берега Березины на Слуцк, во фланг войскам противпи-ка, противостоявшим 16-й армии, а затем продвижением на Пинск обеспечивать ее левый фланг¹¹⁶.

Наступление войск Западного фронта началось 4 июля, на день раньше намеченного срока. Пехота атаковала укрепленные позиции противника после короткой артиллерийской подготовки. Ударная группа 4-й армии и 33-я дивизия 15-й армии прорвали оборону 1-й армии. Для поддержки атаки 33-й дивизии были впервые введены в бой три трофейных танка, вооруженных 37-миллиметровыми орудиями и пулеметами. При виде их батальон вражеского 159-го резервного полка в панике оставил свои укрепления. К, исходу дня соединения главной ударной группировки почти всюду сбили противника с занимаемых позиций.

4-я армия своим правым флангом стала быстро охватывать 1-ю армию с севера, а введенный в прорыв вдоль левого берега Западной Двины конный корпус Гая устремился в обход ее на Свенцяны. На пути наступления ударная группа 4-й армии неожиданно для себя столкнулась с выдвигаемыми польским командованием для удара на Полоцк частями 8-й пехотной дивизии и с ходу разбила их на марше. Дивизии 3-й армии форсировали Березину и быстро охватывали правый фланг 1-й армии противника.

4 и 5 июля командование интервентов контратаками резервов попыталось задержать продвижение советских войск. Однако во встречных боях эти резервные части были разгромлены сильными ударными группами 4, 15 и

3-й армий. Под угрозой окружения противник стал поспешно отводить основные силы 1-й армии на юго-запад, на Молодечно, а фронтовые резервы — па запад.

В сложившейся обстановке Тухачевский ночью 5 июля отдал армиям правого крыла фронта директиву об окружении и разгроме главных сил противника. Однако их ударные группы, продвигаясь в сложных условиях лесисто-болотистой и озерной местности, не могли упредить неприятеля, поспешно отступавшего под сильными ударами 15-й армии. Врагу удалось ускользнуть из-под охватывающих ударов 4-й и 3-й армий. Тем не менее основные силы 1-й армии к 7 июля были разбиты и потеряли способность к организованному сопротивлению.

Главком С. С. Каменев, отмечая успех Западного фронта, в разговоре с Тухачевским по прямому проводу и ночь на 7 июля отметил: «Михаил Николаевич, операция действительно первые три дня прошла блестяще. Это еще приятнее, что задумана она была очень интересно и очень хорошо» ¹¹⁷.

Утром 7 июля РВС Западного фронта отдал директиву о стремительном преследовании противника главными силами в направлении Молодечно. Тухачевский последовательно осуществлял общий замысел операции, стремясь охватить осповпые силы противника правым крылом фронта. В этот же день с востока в направлепии па Минск перешла в наступление 16-я армия. Она успешно форсировала Березину и опрокинула противостоявшие ей части

4-й вражеской армии. Польский фронт в Белоруссии оказался прорванным во всей полосе от Западной Двины до Припяти.

К 10 июля М. Н. Тухачевский разработал план дальнейшего развития наступательной операции. В нем сохранялась основная идея — группировать главную массу сил к правому флангу, обеспеченному границами Литвы и Восточной Пруссии, и продолжать глубокий охват противника с севера. 4-й армии с приданным ей 3-м конным корпусом ставилась задача развивать наступление на Вильно и Гродно, 15-й и 3-й армиям — наступать южнее ее по обе стороны железной дороги Полоцк — Молодечно — Лида. Для овладения переправами через реку Неман М. Н. Тухачевский приказал 4, 15 и 3-й армиям выдвинуть вперед конницу. 16-я армия должна была продвигаться на Минск и Барановичи. В случае если противник будет оказывать сопротивление на барановичском направлении, командующий фронтом предполагал разгромить сосредоточенные там силы обходным движением

15-й и 3-й армий.

Анализируя в последующем июльскую операцию, Тухачевский писал: «Нами были перехвачены польские приказы, из которых видно, что польское командование, видя свое полное поражение па северном участке, предписало планомерный постепенный отход на участке нашей 16-й армии. Однако предпринятый нами маневр совершенно спутал их карты, не позволяя им занять и удержать своевременно ни одного намеченного ими рубежа. Организация отступления их была нарушена и приняла характер полного беспорядка»

Наступление Западного фронта успешно развивалось ва всех направлениях. Конный корпус Гая, далеко оторвавшись от пехоты, вышел в глубокий тыл противника, 11 июля овладел Свенцянами и устремился к Вильно, отрезая 1-й польской армии пути отхода вдоль железной дороги. Ее части, деморализованные обходным маневром конницы, не сумели оказать организованного сопротивления главным силам 4-й армии даже на рубеже хорошо сохранившихся с первой мировой войны бывших германских укреплений, построенных по линии Даугавпилс (Двинск), Барановичи, Пинск. Они все больше сбивались к югу, дезорганизуя войска, отходившие правее. Внезапный прорыв укрепленного рубежа имел тем большее значение потому, что командование противника рассчитывало именно вдесь остановить продвижение войск Западного фронта и соответственно строило дальнейшие планы ведения войны.

Войска 15-й армии 11 июля овладели Молодечно, а

16-я армия при содействии частей 3-й армии освободила столицу Белоруссии Минск. Первой в Минск вступила 27-я Омская стрелковая дивизия В. К. Путны. Она была гордостью Тухачевского и на Западном фронте прославила себя новыми подвигами.

Белополяки, потеряв Минск, стали отходить во всей полосе 16-й армии. Польское командование, несмотря на потерю северной части рубежа старых германских укреплений, все еще надеялось задержать на нем главные силы Западного фронта. Это был мощный в инженерном отношении рубеж с развитой системой траншей, многорядными проволочными заграждениями, многочисленными бетонированными убежищами и пулеметными гнездами. Однако М. Н. Тухачевский, используя успех войск на правом крыле, последовательными ударами с севера на юг взломал вражескую оборону и опрокинул надежды противника. Он своевременно выдвигал на правое крыло резервы и направлял усилия подходивших к оборонительному рубежу армий — сначала 4-й, за ней 15-й, затем 3-й — в обход открытого фланга противника, заставляя тем самым его поспешно отступать перед советскими войсками, наступавшими с фронта.

В приказе командованию 16-й армии Тухачевский писал: «Для облегчения прорыва германской укрепленной линии вам необходимо иметь резервы за правым флангом, чтобы при помощи 3 армии, которая овладеет этой линией ранее, вы могли бы легко обойти укрепленную полосу» ¹.

И так маневр за маневром вдоль всей вражеской оборонительной линии. В результате умелой организации взаимодействия между армиями, своевременного исполь-вования резервов и обходных движений М. Н. Тухачевский сумел полностью осуществить свой замысел по прорыву обороны противника без фронтальных ударов, без серьезных людских потерь. Она рухнула в течение трехчетырех дней.

Не удержав рубежа старых германских укреплений, командование противника поспешно отводило свои войска на Неман и Шару (Щара). Михаил Николаевич не сомневался, что неприятель попытается закрепиться на рубеже этих водных преград. Чтобы сохранить высокий темп наступления, 18 июля Тухачевский отдал армиям директиву продолжать неотступное преследование и форсировать эти реки главными силами с ходу.

Директива командующего была выполнена. При этом 1-я армия интервентов едва избежала окружения. 19 июля 3-й конный корпус прорвался к Неману в районе Гродно, выбил противника из города и овладел перс-правами через реку. Еще ранее, 17 июля, к Неману вышла 3-я армия. Фланги 1-й польской армии оказались глубоко охваченными. С фронта ее неотступно преследовала 15-я армия. Попытки вернуть Гродно и главные переправы через Неман были отражены. Спасаясь от полного разгрома, части 1-й армии в беспорядке бежали за реку и не смогли закрепиться на ее левом берегу. В течение трех суток войска фронта преодолели рубеж Неман, Шара на всем его протяжении. Непрерывное нави-сание с севера 3-го конного корпуса вынудило командование противника поспешно отвести войска Северо-Восточного фронта на последний выгодный для обороны рубеж, проходивший по рекам Нарев и Западный Буг, — на дальние подступы к Варшаве. Мозырская группа 23 июля овладела Пинском.

Июльская операция завершилась крупной победой войск Западного фронта. Стратегический фронт противника был прорван и опрокинут, а его войска обращены в бегство. Движение войск Тухачевского, писал Пилсуд-ский, «производит впечатление чего-то неотразимого... Под впечатлением этой надвигающейся грозовой тучи шаталось государство, колебались характеры, мякли сердца солдат» *. Интервенты потерпели сокрушительное поражение. Советские войска освободили большую часть захваченной ими Белоруссии и восстановили па освобожденной территории Советскую власть.

М. Н. Тухачевский в июльской операции вновь проявил дарования выдающегося полководца. Смелый замысел операции и блестяще осуществленный маневр, решительное сосредоточение сил на важнейших направлениях и умелая организация прорыва подготовленной мощной обороны, быстрое развитие его в глубину и стремительное ведение преследования в сложных условиях лесисто-болотистой местности с форсированием с ходу крупных водных преград — все это обогатило советское военное искусство, внесло новый значительный вклад в его развитие. А слава М. Н. Тухачевского перешагнула далеко за границы нашей Родины.

В то время как войска Западного фронта, разбив в ходе июльской операции 1-ю и 4-ю армии противника, развернули преследование их на варшавском стратегическом направлении, соединения Юго-Западного фронта в результате Ровенской операции нанесли тяжелое поражение 2-й неприятельской армии и создали благоприятные условия для наступления ‘на Люблин. Они заняли выгодное положение для удара по флангу главной вражеской группировки, отходившей под натиском Западного фронта па Варшаву. Однако Главное Командование Красной Армии не использовало выгодную обстановку. Оно переоценило результаты наступления советских войск, особенно Западного фронта, и пришло к заключению, что М. Н. Тухачевский собственными силами, без помощи Юго-Западного фронта, сумеет завершить разгром противника под Варшавой. В полном согласии с Реввоенсоветом Республики оно, по существу, отказалось от первоначальной идеи согласованного наступления обоих фронтов по сходящимся направлениям на Варшаву.

Для уточнения обстановки на месте Главком С. С. Каменев выехал в Минск и в ночь на 23 июля приказал М. Н. Тухачевскому ускорить наступление и но позднее 12 августа овладеть Варшавой¹. Разъясняя первостепенное значение этой задачи, он 23 июля указал командующему фронтом, что «в связи с особыми условиями военно-политической обстановки необходимо развить решительное наступление, не придерживаясь указанными сроками, дабы в ближайшие дни выиграть возможно большее пространство и нанести возможно большее поражение противнику» ².

Для войск Юго-Западного фронта по предложению его командования направление главного удара изменялось с варшавского на львовское. Таким образом, вместо согласованного удара на Варшаву войска Западного и Юго-Западного фронтов по уточненному Главнокомандованием плану должны были вести наступление но расходящимся направлениям и осуществлять одновременно две операции — Варшавскую и Львовскую.

В соответствии с полученной задачей М. Н. Тухачевский отдал 23 июля армиям директиву о развитии безостановочного наступления западнее реки Неман. Эта директива и положила начало новой, Варшавской операции.

Сражение за Варшаву занимает особое место в полководческой деятельности М. Н. Тухачевского. Блестяще задуманная и успешно начатая операция неожиданно закончилась поражением советских войск. Анализ причин поражения под Варшавой сразу же стал предметом особого внимания в исследованиях советских военных историков, привлек их повышенный интерес. Наиболее серьезные исследователи искали эти причины в общей воеинеполитической обстановке, в просчетах политического и стратегического руководства. Именно так поставил тогда вопрос перед военными историками В. И. Ленин. С ленинских позиций анализировал события и объяснял неуспех Варшавской операции и М. Н. Тухачевский. Мнения высказывались различные, но не лишенные объективности. Однако после опубликованной в 1929 г. статьи К. Е. Ворошилова «Сталии и Красная Армия», положившей начало фальсификации гражданской войны и культу личности Сталина в военной истории, вся вина ва неудачу под Варшавой стала возлагаться только на командующего войсками Западного фронта Тухачевского. В действительности это не так. Поэтому на Варшавской операции следует остановиться более подробно. И пусть говорят документы.

Начиная Варшавскую операцию, Михаил Николаевич был полон оптимизма и предполагал с ходу преодолеть последний перед Варшавой оборонительный рубеж противника, проходивший по Нареву и Бугу. Наступление успешно развивалось по всему фронту. Войска противника, пытавшиеся контратаковать, были смяты. Чтобы не потерять темп наступления, Тухачевский 27 июля приказал 16-й армии при выходе в район -Брест-Литовска не ввязываться в затяжные бои за крепость, а обойти ее главными силами с севера. В случае упорного сопротивления гарнизона крепости задача по овладению ею возлагалась на Мозырскую группу. В то же время он просил Главкома и командование Юго-Западного фронта о содействии в наступлении на Брест-Литовск силами 12-й армии. Михаил Николаевич рассчитывал, что, оставив позади болота Полесья, разделявшие советские войска, 12-я армия надежно обеспечит левый фланг Западного фронта при наступлении к Варшаве.

Тухачевскому, так же как и Главному Командованию, в то время ничего не было известно о контрзамыслах противника и уже начатой им перегруппировке войск. Однако Михаил Николаевич хорошо понимал все трудности новой операции и связанный с пей риск. Войска фронта в непрерывных наступательных боях понесли значительные потери и требовали пополнения. Они далеко оторвались от баз снабжения, а разрушенные железные дороги пе обеспечивали своевременного подвоза. По мере продвижения вперед все более осложнялась организация связи. Но при всем этом по военно-политическим соображениям была очевидной необходимость дальнейшего безостановочного наступления с целью быстрейшего победоносного завершения войны.

Под страхом революции вся капиталистическая Европа спешила на помощь буржуазно-помещичьей Польше. Министр иностранных дел Великобритании Керзон направил Советскому правительству ноту, в которой потребовал остановить продвижение советских войск на линии Гродно, Брест-Литовск. В связи с нотой Керзона

В. И. Ленин в записке Э. М. Склянскому 12 (или 13) июля 1920 г. писал: «Международная обстановка, особенно предложение Керзона (аннексия Крыма за перемирие с Польшей, линия Гродно—Белосток), требует бешеного ускорения наступления на Польшу»¹¹⁸.

16 июля Пленум ЦК вынес решение отвергнуть посредничество Англии в переговорах Советской Республики с Польшей, дал указание Главному Командованию Красной Армии продолжать наступление и наметил меры по усилению действующих советских фронтов, особенно Западного. Обеспечить выполнение задачи, поставленной партией перед Вооруженными Силами Республики, было делом военной стратегии.

Успешное развитие наступления и небывалый подъем в войсках, а также принятые ЦК решения по усилению фронта вселяли в Тухачевского надежду на благоприятный исход Варшавской операции. Анализируя в последующем обстановку, сложившуюся в то время на варшавском направлении, Михаил Николаевич говорил:

«Вопрос о том — нужно было или не нужно останавливаться на этнографической польской границе — является... одной из любимейших полемических тем. Большая часть наших писателей указывает на то, что на этом рубеже было бы выгодней нам остановиться, сорганизовать свои тылы, исправить связь и достроить железные дороги, влить в части пополнения, которые в количестве 60 тыс. человек уже находились в эшелонах и следовали эа наступавшими войсками, и после этого подремонтированным, окрепшим начать новое наступление...

Такое предположение, конечно, очень соблазнительно^...) Но так ли на самом деле складывалась обстановка? Непрерывность нашего преследования вконец деморализовала польские войска. По свидетельству французских и польских офицеров, войсковые части потеряли всякую боевую устойчивость. Польские тылы кишели дезертирами. Никакой надежды на спасение не оставалось. Все бежали назад, не выдерживая ни малейшего серьезного боя. И эта неустойчивость царила не только в войсковых частях, но и в среде высшего командного польского состава.

Осталось бы это положение, при котором мы, даже численно слабейшие, все-таки оказывались сильнее противника, в том случае, если бы мы оставались на границе Польши? Конечно нет. (...) Бесконечные транспорты и эшелоны с амуницией и вооружением следовали на помощь польской армии из Франции и Англии.(...) Польский капитал напрягал все свой силы... Через две-три недели, потребные нам для устройства наших дел, мы встретили бы против себя значительно сильнейшие, чем наши, армии и должны были бы снова ставить на карту наше стратегическое будущее. При том потрясении, которому подверглась польская армия, мы имели право и должны были продолжать наше наступление. Задача была трудная, смелая, сложная, но задачами робкими не решаются мировые вопросы»

Из такой оценки обстановки исходил Тухачевский, начиная наступление на Варшаву. И с ней трудно не согласиться. В то время он полностью разделял оптимизм Главного Командования. Оценка обстановки Михаилом Николаевичем подкупает своей логикой и смелостью. Да и можно ли было начинать операцию, не веря в ее успех? Тухачевский, как и Главное Командование и РВС Республики, не сомневался тогда в возможности добиться в кратчайший срок окончательной победы. Однако последующий ход событий показал, что в оценке обстановки был сделан серьезный просчет. Армия противника к началу августа оказалась сильнее, чем она представлялась Реввоенсовету Республики, Главкому и командованию Западного фронта. Буржуазные правящие круги Польши с помощью Антанты подготовили новые большие резервы и бросили их в бой. Играя на национальных чувствах, они сумели разжечь националистический угар среди населения и в армии. Положение усугублялось тем, что в конце июля, то есть в период решающих боев Красной Армии против войск буржуазно-помещичьей Польши, Врангель предпринял новое широкое наступление. Одновременно контрреволюционные силы организовали мятежи на Кубани ¹¹⁹.

По главное, разумеется, состояло в факторе материальном — резком изменении соотношения сил. Если дивизии и полки Западного фронта все более редели, а их коммуникации и линии связи оказались непомерно растянутыми, то группировка войск противника на варшавском направлении все более уплотнялась, а коммуникации и линии связи укорачивались. В отступавшие войска вливались новые формирования, а для защиты Варшавы помимо 1-й и 4-й армий создавалась 5-я армия и перегруппировывались с Украины 2-я и 3-я армии. Перед Варшавой поспешно возводились сильные укрепления. Все эти силы были нацелены против Западного фронта. Однако Тухачевский узнал об этом слишком поздно. К тому же его доклады о появлении в полосе фронта новых частей, переброшенных с Украины, и высказанная по этому поводу тревога встречались Главкомом с недоверием.

3 августа Главное Командование по указанию ЦК партии все же приняло решение о передаче в состав Западного фронта 12-й и 1-й Конной армий, что могло бы еще спасти положение. Однако выполнение этого решения натолкнулось не только на трудпости, связанные с недостатком средств связи и сложностью вывода 1-й Конной армии из сражения подо Львовом, но и встретило непреклонное сопротивление со стороны командования Юго-Западного фронта, от имени которого категорически выступал член РВС фронта И. В. Сталин.

Между тем наступление Западного фронта в первые три недели Варшавской операции развивалось успешно, хотя продвижение уже не было таким стремительным, как раньше. Первое серьезное сопротивление с начала летнего наступления советские войска встретили на рубеже Нарев, Западный Буг. Завязавшиеся здесь с конца июля бои приняли затяжной характер, особенно в полосах слабых по составу 16-й армии и Мозырской группы, наступавших к тому же на широком фропто.

И все же Тухачевский, введя в сражение последние резервы, сумел сломить сопротивление противника. 3 августа его войска почти повсеместно вышли на рубеж Ост-роленка, Коссова, Влодава. Армии правого крыла форсировали болотистые реки Бобр, Нарев, Нурец. 4-я армия овладела Ломжей, 15-я — Островом, 3-я продвинулась к Западному Бугу. В центре полосы фронта 16-я армия еще 1 августа овладела Брест-Литовском и форсировала Западный Буг, но была задержана сильными контрударами на его западном берегу. Преодолела Буг и Мозыр-ская группа.

3 августа Михаил Николаевич отдал армиям приказ окончательно разбить войска противника, прикрывавшие подступы к Варшаве. Чтобы сломить их упорное сопротивление в полосе 16-й армии и помочь ее продвижению, оп стремился обойти с севера фланг противника своей главной группировкой.

К 8 августа армии Западного фронта заставили неприятеля оставить позиции на рубеже Нарева и Западного Буга. Но его войска не были уничтожены. Они поспешно отошли на варшавские предмостные укрепления и за реку Вепш, к северу от Варшавы. Тухачевский двинул свои армии к Висле и уже 10 августа вывел их на подступы к столице. Армии правого крыла, продвигаясь уступом вперед, нависали над Варшавой с севера. С востока непосредственно на город наступала своим ударным правым флангом 16-я армия, растянувшаяся на 90-километровом фронте. Еще более широкий фронт имела малочисленная Мозырская группа, которая продвигалась к Висле в направлении Ивангорода. Необеспеченность левого крыла фронта все сильнее тревожила Тухачевского. А помощи со стороны Юго-Западного фронта все не было. Разрыв между двумя фронтами увеличивался.

К началу решающего сражения за Варшаву Западный фронт насчитывал в своем составе не более 45 тыс. человек, в то время как противостоявшие ему силы противника возросли до 110 тыс. человек. В некоторых дивизиях фронта оставалось не более чем по 500 бойцов, а полки по численности не превышали штатного состава роты. Войска были крайне утомлены. Тылы фронта отстали на 400—450 км. Все острее чувствовался недостаток в вооружении, боеприпасах, продовольствии. Почти не поступали людские пополнения.

М. Н. Тухачевский реально оценивал численное соотношение сил на варшавском направлении и еще 5 августа в разговоре с Главкомом заявил, что полный успех в Варшавской операции может быть достигнут только при объединении усилий Западного фронта и обещанных ему армий Юго-Западного фронта. Он безуспешно просил Главкома на первый случай хотя бы ускорить продвижение 12-й армии для прикрытия его левого фланга.

7 августа Михаил Николаевич подал на имя Главкома докладную записку, в которой предложил для скорейшего установления связи с 12-й и 1-й Конной армиями оставить в расположении полевого штаба Юго-Западного фронта промежуточный оперативный пункт, через который он мог бы управлять этими армиями до установле-niDi с ними непосредственной связи из Мински *. Однлко его предложение встретило категорическое возражении со стороны командования Юго-Западного фронта. Оно ссылалось на то, что выполнение требования Ту .чеченского затруднило бы управление остальными войсками фронта, в том числе действующими против Врангеля¹²⁰. Очевидно, Реввоенсовет Юго-Западного фронта не понимал или не хотел признать первостепенную важность Варшавской операции в достижении общего успеха.

К сожалению, по-прежнему оставалось в заблуждении об истинной обстановке на варшавском направлении и Главное Командование. Подавленное авторитетом И. В. Сталина, который опровергал сведения Тухачевского, оно не верило в переброску противником сил под Варшаву с участка Юго-Западного фронта.

В директиве от 8 августа о мерах по обеспечению операции на Висле Главком не согласился с мнением Тухачевского о том, что быстрейшая передача в его распоряжение армий Юго-Западного фронта обеспечит успех в боях под Варшавой ¹²¹.

Вплоть до 11 августа Главное Командование не видело острой необходимости в привлечении 12-й и 1-й Конной армий для участия в Варшавской операции. Не повлияла на его мнение и перехваченная 9 августа штабом 12-й армии директива противника, из которой следовало, что польское командование намечало на 17 августа сосредоточение новой армии в районе Люблина для удара по левому крылу Западного фронта. Полученным сведениям не было придано должного значения. Не были приняты и необходимые меры для ликвидации угрозы. Снова сказывалось давление И. В. Сталина, который хотел во что бы то ни стало овладеть Львовом и возражал против отвлечепия сил Юго-Западного фронта на люблинско-варшавское направление.

Задержка с передачей 12-й и 1-й Конной армий поставила М. Н. Тухачевского перед необходимостью планировать удар на Варшаву исходя из наличных сил. Однако, все еще рассчитывая получить в ближайшее время в свое подчинение эти армии, он предусматривал сосредоточить их усилия на люблинском направлении и тем самым надежно обеспечить свой левый фланг. Учитывая более чем двойное превосходство сил противника в численности войск, а также то обстоятельство, что они отходят основными силами на Варшаву и будут опираться в центре своего фронта на мощные варшавские предмостные укрепления, Михаил Николаевич считал возможным выиграть решающее сражение только путем частной победы, разгромив сосредоточенными силами один из флангов противника. Уже созданная в ходе наступления основная группировка на правом крыле фронта позволяла именно здесь нанести главный удар с наименьшей потерей времени на перегруппировку сил и подготовку операции. При развитии наступления на этом направлении учитывалась также возможность нарушить сообщение польской армии с Данцигом, через который поступала основная масса оружия и снаряжения от Антанты.

Замысел М. Н. Тухачевского заключался в том, чтобы главными силами фронта обойти Варшаву с севера, форсировать Вислу и овладеть столицей ударом с северо-запада. После одобрения замысла операции Главкомом Тухачевский 10 августа отдал армиям директиву о форсировании Вислы и разгроме живой силы противника под Варшавой¹. Начало операции назначалось на 14 августа. Правофланговой 4-й армии была поставлена задача заслоном в сторону Торна (Торунь) прикрыть правое крыло фронта, а главными силами с приданным 3-м конным корпусом форсировать Вислу в районе Влоцлавск, Добр-жин и, продвигаясь на юг, выйти в тыл варшавской группировке. Левее, на участке Плоцк, Новогеоргневск, должны были форсировать Вислу 15-я и 3-я армии, а непосредственно севернее города — главные силы 16-й армии. Чтобы разгромить отходившие перед 16-й армией польские войска, 3-й армии предлагалось частью сил нанести удар вдоль правого берега Вислы на Прагу и отбросить их от Варшавы.

Таким образом, на направлении главного удара командующий фронтом сосредоточивал усилия всех четырех армий, за исключением части сил 16-й армии, наступавших па Варшаву с фронта. И все-таки даже здесь численное превосходство оставалось на стороне противника. Против 39 тыс. штыков и сабель советских войск

Пилопольское командование имело 69 тыс. штыков и сабель ¹²².

Мозырской группе, усиленной по настоянию Тухачевского 58-й стрелковой дивизией из состава 12-й армии, ставилась задача сосредоточить усилия на ивангородском направлении и овладеть районом Козеницы, Ивангород. Эта группировка имела в своем составе всего 4,5 тыс. штыков и сабель. О силах противника, поспешно сосредоточиваемых польским командованием против левого крыла Западного фронта, советскому командованию в то время еще не было известно. Как выяснилось позже, Мозырская группа, на помощь которой так и не подошли 12-я и 1-я Конная армии, оказалась одна перед 38-тысячной группировкой противника. Только 11 августа Главком С. С. Каменев признал, что настала действительная необходимость теперь же «поднять» 12-ю и 1-ю Конную армии па север для участия в Варшавской операции, и предложил Михаилу Николаевичу немедленно взять в свое подчинение 12-ю армию. Тухачевский к этому времени уже установил с ней связь и заявил о готовности к управлению ее войсками. Он сообщил также, что имеет связь и с 1-й Конной армией¹²³.

В тот же день С. С. Каменев направил командованию Юго-Западного фронта директиву, которой ставил в известность о переходе Западного фронта в решительное наступление на Варшаву и указал, что обстановка требует изменить основные задачи 12-й и 1-й Конной армиям и подчинить их Тухачевскому¹²⁴. Однако и теперь директива не являлась категорическим приказом. В конце директивы Главком просил РВС фронта дать свое заключение по существу вопроса. В ответ Реввоенсовет фронта заявил, что его армии выполняют основную задачу овладения районом Львов, Рава-Русская и втянуты уже в дело. Изменение основных задач армиям в этих условиях командование Юго-Западного фронта считало невозможным¹²⁵.

Свой ответ фронт направил с опозданием по техническим причинам только 13 августа. А днем раньше Рев-воеысовет Юго-Западного фронта, как будто ему не было известно о решении ЦК партии и указаниях Главкома о передаче 12-й и 1-й Конной армий Западному фронту, в докладной записке С. С. Каменеву предлагал вывести 1-ю Конную армию в свой резерв. Полностью игнорируя реальную обстановку, командование фронта хотело сосредоточить армию в районе Проскурова, чтобы исполь-вовать ее как маневренную группу на случай выступления Румынии против Советской Республики или для усиления конницей крымского направления¹. Что угодно, но только не отдать армию Тухачевскому! Подобное предложение можно расценить как прямой вызов вышестоящим инстанциям.

13 августа Главком направил Юго-Западному фронту вторую директиву, на этот раз в форме приказа. Он требовал 14 августа передать в оперативное подчинение Тухачевского 12-ю и 1-ю Конную армии без 8-й кавалерийской дивизии. Однако И. В. Сталин, ссылаясь на то, что решение Главкома является запоздалым, как член РВС фронта отказался подписать соответствующее распоряжение. Только после повторного приказа С. С. Каменева, отданного при разговоре с А. И. Егоровым и вторым членом РВС фронта Р. И. Берзиным по прямому проводу в ночь на 14 августа, директива фронта о передаче 12-й и 1-й Конной армий, подписанная вместо И. В. Сталина Р. И. Берзиным, была наконец передана в армии².

Решение Политбюро ЦК партии о передаче 1-й Копной и 12-й армий Западному фронту не было своевременно выполнено военным командованием. В результате армии Юго-Западного фронта так и не приняли участия в Варшавской операции. Ослабленный в предшествующих боях Западный фронт оказался один на один почти против всей польской армии. В этом были повинны прежде всего Реввоенсовет Республики и Главное Командование. Большая доля вины ложится на Реввоенсовет Юго-Западного фронта, который вопреки общим интересам стремился удержать в своих руках 1-ю Конпую армию, в также отвлекал для решения второстепенных задач силы 12-й армии. Здесь прежде всего сказалось своеволие Сталина. И если при организации Тухачевским наступления на Северном Кавказе невыполнение Сталиным при-каяов вышестоящего командования в конечном счете не повлияло на исход операции, то в данном случав оно имело тяжелые последствия.

В то время Центральный Комитет партии, В. И. Ленин еще могли призвать Сталина к порядку. 17 августа он был освобожден от должности члена РВС фронта. Но было уже поздно. События на фронте не ждали. В развернувшемся сражении за Варшаву как для советского, так и для польского командования первостепенное значение приобретало время. Обе стороны напрягали все усилия, чтобы упредить противника. М. Н. Тухачевский стремился использовать находившуюся на стороне советских войск инициативу и еще сохранявшуюся силу инерции их победоносного наступления. Польское командование лихорадочно стягивало отовсюду войска под Варшаву, чтобы отстоять столицу и перехватить стратегическую инициативу.

Сбылась надежда Пилсудского. Вспоминая о днях, когда армии Тухачевского неудержимо рвались к Варшаве, он писал: «Единственными... светлыми пятнами на моем горизонте являлись отсутствие на тылах конницы Буденного и бессилив 12-й армии, которая после поражения на Украине не была в состоянии оправиться» ¹²⁶. Конница Буденного не появилась на тылах противника ни в решающий момент наступления на Варшаву, ни в критические для войск Западного фронта дни, когда поляки нанесли удар по их открытому флангу.

Войска Западного фронта, преодолевая все возрастающее сопротивление, к исходу 13 августа вышли на рубеж рек Вкра и Висла. При этом 4-я армия с ходу форсировала Вкру и продвинулась в район Дробина. Опа обошла оголенный левый фланг 5-й польской армии и оказалась у нее в тылу. Создалась исключительно благоприятная обстановка для полного разгрома северного фланга вражеского фронта. Падение его казалось еще более неотвратимым, когда 5-я польская армия 14 августа сама перешла в наступление против 15-й и 3-й армий Западного фронта, все глубже влезая в образовавшийся мешок. М. Н. Тухачевский считал, что наступил момент, когда он сможет наконец окружить и уничтожить неприятельские войска, так долго ускользавшие из-под его фланговых ударов. Он приказал 15-й и 3-й армиям встретить наступление 5-й польской армии контрударами по всему фронту и отбросить ее за реку Вкра, а всеми силами 4-й армии решил атаковать противника во фланг и тыл в направлении Новогеоргиевска..

Но тут случилось непредвиденное.

15 августа в разрыв, образовавшийся в ходе наступления между 4-й и 15-й армиями, проникли части польской кавалерийской дивизии. Они ворвались в город Цеханув, где размещался полевой штаб 4-й армии, который поспешно переместился в Млаву. При этом нарушилась связь 4-й армии со штабом фронта. Отсутствие необходимых средств не позволило Тухачевскому своевременно ее восстановить. Командование 4-й армии, не зная общей обстановки и не получив приказа фронта, продолжало наступление главными силами на юго-запад, к Висле. Отрыв армии от основной группировки фронта все более увеличивался, а выдвинутый вперед 3-й конный корпус Гая ушел за Вислу.

Между тем 5-я польская армия, избежавшая удара с тыла, сумела отразить наступление 15-й и 3-й армий. Советские войска в напряженных боях за переправы через реку Вкра израсходовали последние боеприпасы и к исходу 16 августа были вынуждены начать отход. Командующему фронтом было нечем их подкрепить.

В тот же день польские войска на варшавском направлении перешли в общее контрнаступление. Здесь действовало 20 из 23 дивизий польской армии, в том числе большая часть кавалерии. Замысел командования неприятеля состоял в том, чтобы остановить и измотать войска Западного фронта на Висле, а затем нанести с юга из района нижнего течения реки Вепш удар во фланг и тыл их главной группировке, выдвинувшейся к Варшаве.

Южная ударная группировка противника в составе 4-й и 3-й армий прорвала жидкий фронт Мозырской группы и, продвинувшись на 60—80 км, оказалась в тылу 16 -й советской армии. 5-я польская армия продолжала теснить 15-ю и З-ю армии и упорно продвигалась на север к границам Восточной Пруссии, отрезая пути отхода 4-й советской армии из Данцигского коридора. Войска Западного фронта, не имевшие ни сил, ни средств противостоять напору свежих полнокровных соединений противника, были вынуждены начать повсеместный отход.

М. Н. Тухачевский, несмотря на опоздание и скудность сведений, поступавших с левого крыла фронта, сумел правильно оценить обстановку и понял угрозу, создавшуюся для советских войск. Главную цель он видел теперь в том, чтобы спасти оторвавшуюся 4-ю армию и in,шести из-под охватывающего удара противника 16-ю армию. 17 августа он поставил войскам новые задачи. 4-й армии было приказано к 20 августа отойти главными силами в район Цеханува и при возможности попутно атаковать с тыла противника, наседавшего на 15-ю и 3-ю армии. В последующем Михаил Николаевич предполагал вывести 4-ю армию во фронтовой резерв и использовать для контрманевра в целях срыва контрнаступления противника. 15-й и 3-й армиям ставилась задача до последней возможности сдерживать продвижение неприятеля к северу от Варшавы и обеспечить тем самым отход 4-й армии. 16-я армия должна была отойти за реку Ливец и вывести две дивизии в резерв за свой левый фланг для контратак, а Мозырская группа — обеспечить левый фланг 16-й армии.

Михаил Николаевич еще не терял надежды на подход 12-й и 1-й Конной армий. Той же директивой от 17 августа он приказал 12-й армии продолжать решительное наступление главными силами в направлении Хелм, Любартув. 1-й Конной армии подтверждалась задача сосредоточиться в назначенный срок в райопе Владимира-Волынского для последующего удара в тыл южной ударной группы противника ¹²⁷.

Однако даже теперь, в столь угрожающей для Западного фронта обстановке, Тухачевскому не удалось перегруппировать уже давно формально подчиненную ему 1-ю Конную армию на люблинское направление. Около полуночи 19 августа С. М. Буденный и К. Е. Ворошилов направили на его имя донесение, в котором доказывали, что в связи с сосредоточением подо Львовом очень крупных сил противника (чего в действительности не было. — В. И.) вывод армии из боя может катастрофически отразиться на всем Юго-Западном фронте. Одновременно они заверяли, что через 2—3 дня возьмут Львов ¹²⁸. Продолжая линию Сталина, они не хотели ничего видеть дальше Львова и подняться до понимания общей стратегической обстановки, складывавшейся в то время в Польше.

В эти тревожные дни М. Н. Тухачевский прилагал титанические усилия к спасению 4-й армии и организован* ному отводу остальных сил 'фронта. Прежде всего он стремился наладить взаимодействие между армиями, постоянно уточняя их вадачи и ориентируя командармов в изменениях обстановки. Однако отсутствие надежной связи вносило в управление войсками большие трудности. Не всегда удавалось своевременно доводить задачи до войск.

Хуже всего обстояло дело с 4-й армией. Командующий армией, не представляя себе истинной обстановки, считал отход своих войск ненужным и, только получив категорический приказ Тухачевского, начал с запозданием отводить ее из Данцигского коридора. Однако время было упущено. 15-я и 3-я армии оказались не в состоянии длительное время удерживать оставшийся для отхода 4-й армии узкий коридор между рекой Нарев и восточнопрусской границей. 4-я армия была отрезана от осповных сил фронта. Ее части героически прорывались через заслоны вражеских войск, но не смогли пробиться к своим. После упорных боев они отошли в Восточную Пруссию, где были интернированы. Такая же участь постигла две дивизии 15-й армии.

Основные силы Западного фронта к 25 августа отошли на рубеж Липск, Свислочь, 15 км восточнее Брест-Литовска и далее на Западный Буг. Штаб Тухачевского вернулся в Смоленск. Таким образом, успешно начатая войсками Западного фронта Варшавская операция закончилась серьезным поражением.

В. И. Ленин говорил: «Когда мы подошли к Варшаве, наши войска оказались настолько измученными, что у них не хватило сил одерживать победу дальше... Оказалось, что война дала возможность дойти почти до полного разгрома Польши, но в решительный момент у нас не хватило сил» *.

В результате того что Главком С. С. Каменев и командующий войсками Западного фронта М. Н. Тухачевский не смогли своевременно вскрыть замысел противника и установить сосредоточение его контрударпой группировки, советские войска оказались неподготовленными к отражению удара неприятеля. К тому же Михаил Николаевич в критический момент потерял управление своими войсками. Все это сыграло немалую роль в их пора-* жении.

Однако поражение в Варшавской операции пи мрмшнщ к проигрышу войны. Предшествующие поГюды пинчгкии войск были настолько значительны и с такой убеди голь ностыо показали силу и боевые возможности 1C рвений Армии, что правительство Пилсудского вынуждено было в октябре 1920 г. пойти на заключение мира на условиях даже менее выгодных для него, чем те, которые ему предлагало Советское правительство до нападения Польши.

Неудача Варшавской операции была результатом серьезных просчетов. В. И. Ленин отмечал, что слишком быстрое продвижение советских войск почти до Варшавы было несомненной ошибкой, но возложил на будущих историков задачу разобраться, была ли это ошибка стратегическая или политическая¹²⁹. Одним из первых прямо и откровенно ответил на этот вопрос М. Н. Тухачевский в своих лекциях, прочитанных в 1923 г. в Воеппой академии РККА. «Основной вывод из нашей кампании 1920 г. необходимо сделать тот, — говорил он, — что ее проиграла не политика, а стратегия. Политика поставила Красной Армии трудную, рискованную и смелую задачу. Но разве может это означать неправильность?! Не было ни одного великого дела, которое не было бы смелым и не было решительным.(...) Красный фронт имел возможность выполнить поставленную ему задачу, но он ее не выполнил» ¹³⁰.

Михаил Николаевич видел основные причины неудач наступления на Варшаву в недостатках управления войсками, отсутствии взаимодействия Западного и Юго-Западного фронтов. При этом он ни в коей мере не снимал ответственности за неудачу операции с себя.

Наряду с указанными недостатками, безусловно, имел место и просчет Главного Командования и командующего фронтом в оценке обстановки, а также задержка командованием Юго-Западного фронта с передачей Тухачевскому 12-й и 1-й Конной армий. На ходе операции сказалась и определенная недооценка резервов. Однако допущенные просчеты, как уже подчеркивалось, не были следствием беспечности и неоправданного риска, а во многом исходили из объективных условий: необходимости решать важнейшие стратегические задачи при острой нехватке военных ресурсов.

Основная ответственность за поражение войск Западного фронта под Варшавой, безусловно, ложится на Главное Командование, которое при планировании боевых действий против Польши в конце июля 1920 г. исходило из ошибочного представления о силах и намерениях противника, не обеспечило Варшавскую операцию в материальном отношении и не организовало взаимодействия фронтов. Однако М. Н. Тухачевский никогда не прикрывался этими фактами и никого не обвинял в своей неудаче.

Неожиданный исход Варшавской операции ни в коей мере не умалял полководческих способностей М. Н. Тухачевского и значения смело задуманного плана операции. Наоборот, широта ее стратегического замысла и размаха подняла авторитет Тухачевского как талантливого стратега. «Правда», отмечая в связи с присвоением М. Н. Тухачевскому звания Маршала Советского Союза его блестящий талант крупнейшего стратега-полководца, писала, что в 1920 г. он отогнал от наших западных границ «белопольскую армию до самых ворот Варшавы, к ужасу и отчаянию надменного польского маршала, к почтительному восхищению европейских военных светил...» К

Сам же «надменный маршал» говорил о Тухачевском: «Столь длинные марши, прерываемые к тому же боями, могут служить к чести как для армии, так и для ее руководителей. Особенно же нельзя отнести к числу средних величии и посредственностей главнокомандующего, который имеет достаточно сил и эпергии, воли и умения, чтобы проводить подобную воениую работу... С таким маршем его будет поздравлять каждый историк и каждый исследователь» ¹³¹.

Признание противником — не такой уж частый случай в военной истории. Оно, безусловно, представляет для нас большой интерес, так как исходит от стороны, не имеющей в данном случае личных амбиций. Здесь отсутствует фактор невольного соперничества и затронутого самолюбия главных участников событий, который проявляется, когда они оценивают события сами. А поэтому может быть больше объективности в оценках.

Интересно воспоминание Г. С. Иссерсона о своем разговоре с начальником Парижской военной академии при посещении ее в 1936 г. Когда речь зашла о роли в пер-ной мировой войне очень почитаемого во Франции маршала Фоша, пишет Иосерсон, французский генерал скапал: «У вас ведь тоже есть большой стратег Тухачевский. Его обходный маневр вокруг Варшавы импопируст» *.

В мае 1920 г. М. Н. Тухачевский, как признанный полководец, проявивший высокие познания в области поенной теории, приказом РВС Республики был причислен к Генеральному штабу. В приказе говорилось: «...М. Н. Тухачевский вступил в Красную Армию и, обладая природными военными способностями, продолжал непрерывно расширять свои теоретические познания в военном деле. Приобретая с каждым днем новые теоретические познания в военном деле, М. Н. Тухачевский искусно проводил задуманные операции и отлично руководил войсками как в составе армии, так и командуя армиями фронтов Республики и дал Советской Республике блестящие победы над ее врагами на Восточном и Кавказском фронтах» ¹³². К Генштабу были причислены также М. В. Фрунзе, А. И. Егоров и И. П. Уборевич.

Штурм Кронштадта

18 октября 1920 г. М. Н. Тухачевский в связи с подписанием договора о перемирии отдал армиям Западного фронта директиву о прекращении боевых действий и выходе на установленную по предварительному соглашению государственную границу с Польшей. Война окончилась. Однако Западный фронт сохранялся в связи с особой важностью этого направления в обороне страны. Командующему фронтом еще пе раз приходилось разрабатывать и проводить воепиыс операции но ликвидации в Западной Белоруссии эсеро-кулацких мятежей и уничтожению бесчинствующих белогвардейских банд, подстрекаемых и поддерживаемых белополяками.

В начале марта 1921 г. М. Н. Тухачевского срочно вызвали в Москву. ЦК партии, В. И. Ленин возложили на него задачу по разгрому кронштадтского контрреволюционного мятежа. 5 марта Михаил Николаевич был назначен временно исполняющим обязанности командующего 7-й армией, которой предстояло овладеть мятежным Кронштадтом. Ему подчинялись все части Петроградского военного округа и Балтийского флота. В то же время за ним сохранялась должность командующего Западным фронтом. Членом РВС 7-й армии был назначен Б. П. Позерн, начальником штаба — А. М. Перемы-тов.

’ Кронштадтский мятеж начался в конце февраля 1921 г. Его подняли совместными усилиями эсеры, меньшевики, анархисты и белогвардейцы. Опираясь на широкую помощь иностранных империалистов, они рассчитывали подготовить условия для реставрации в России капитализма. Мятежники использовали недовольство крестьян и части рабочих политикой «военного коммунизма», лживыми лозунгами увлекли за собой большую часть матросов и солдат Кронштадтского гарнизона и стоявших в Кронштадте кораблей Балтийского флота, настроили их против большевиков. В авантюру были вовлечены около 27 тыс. матросов и солдат. В руках мятежников оказалось до 140 орудий береговой обороны, свыше 100 пулеметов, современные линкоры «Петропавловск» и «Севастополь» и другие боевые корабли К

Фактическим руководителем мятежа являлся «штаб обороны», в состав которого входили командующий артиллерией крепости генерал Козловский, адмирал Дмитриев и другие военные специалисты, изменившие Советской власти.

Захват мятежниками первоклассной крепости и главной базы Балтийского флота — ключа к Петрограду создавал большую опасность не только для города, но и для всей страны. Каждый день промедления с разгромом мятежа увеличивал эту опасность. У Финского побережья уже сосредоточивались английские корабли, а в Кронштадт из-за рубежа прибывали различные «миссии». Наступившее раннее таяние льдов в Финском заливе угрожало изолировать Кронштадт от материка и сделать его недоступпьгм для атаки сухопутными войсками. В этом случае крепость на длительное время могла остаться плацдармом контрреволюции, что открыло бы возможность для новой иностранной военной интервенции.

Вот почему партия, В. И. Ленин принимали самые срочные меры для овладения Кронштадтом. Для штурма сильнейшей морской крепости, единственными подступами к которой была ледяная гладь Финского залива, требовался военачальник не только смелый и решительный, но и с большими военными знаниями, (И1ЫШМ, ииинмим, н которого верили бы войска. Всеми яти ми кп чистил ми обладал Тухачевский.

5 марта Михаил Николаевич прибыл в Петроград. Город и Петроградская губерния по постановлению ('«оиета труда и обороны со 2 марта находились на осадном положении. Вся власть сосредоточивалась в руках городского комитета обороны. Положение в Петрограде было настолько тревожным, что штаб округа, опасаясь распространения мятежа на город, перебрался в Петропавловскую крепость. Чтобы покончить с неуверенностью и нервозностью, М. Н. Тухачевский прежде всего приказал работникам штаба округа немедленно вернуться в свое постоянное помещение — в здание бывшего Главного штаба на Дворцовой площади — и тут же приступил к подготовке штурма Кронштадта.

Перед молодым военачальником стояла задача чрезвычайной сложности. Приказ РВС Республики требовал подавить мятеж в кратчайший срок. Необходимость этого прекрасно понимал и сам Тухачевский. «Всякое промед* ление, — писал он, — могло повлечь за собой потерю Кронштадта» Г Однако, вступив в командование 7-й ар-» мией, он не получил армии, как таковой, lie было ни войск, ни штаба. В округе имелись лишь несколько от-» дельных частей и курсанты военных курсов и школ. Пришлось начинать со сколачивания штаба и формирования армии.

Необычной и невероятно трудной была и сама готовящаяся операция. Военно-морскую крепость предстояло взять с моря сухопутными войсками. Нужно было открыто, под огнем тяжелой крепостной и корабельной артиллерии, пройти по льду 7—12 км, в ходе наступления в лоб атаковать неприступные железобетонные форты, а затем штурмовать город и цитадель крепости. Подобного примера не было в военной истории. Все здесь было ново и необычно. Михаил Николаевич впервые в своей боевой практике столкнулся с задачей штурма военно-морской крепости. Не было у него и достаточных теоретических внаний по этому весьма специальному вопросу. Чтобы опереться в своих действиях на военную пауку, он штудировал в короткие иочпые часы, свободные от организационной работы, учебники тактики и военно-историческую литературу. Штабу было приказано выявить все имеющиеся военно-научные источники по штурму морских крепостей.

Вместе с оперативными работниками штаба Тухачевский досконально изучил устройство и вооружение крепости. Однако сведения о возможностях ее обороны в штабе были далеко не полными. Поступавшие из Кронштадта отрывочные агентурные данные не позволяли точно установить, какие части гарнизона и корабли примкнули к мятежу, каковы общие силы мятежников и готовность их к отражению штурма. В связи с необычностью операции в имевшейся литературе не было ответов и на многие оперативно-тактические вопросы.

Тем не менее М. Н. Тухачевский посчитал необходимым, пока мятежники не расширили своего влияния и не сорганизовались должным образом для обороны, уже в ближайшие дни предпринять попытку штурма крепости, не ожидая полного сосредоточения войск. 6 марта он направил в Кронштадт ультиматум с предложением немедленно сложить оружие, сделав мятежникам последнее предупреждение. Ответа не последовало. 8 марта начался штурм.

К началу штурма Тухачевскому удалось сосредоточить против Кронштадта лишь несколько отдельных войсковых частей и отрядов курсантов общей численностью около 14 тыс. человек. Они атаковали крепость одновременно с двух направлений. Главный удар из района Сестро-рецка наносила Северная группа, вспомогательный из Ораниенбаума — Южная группа. Советские войска, встреченные сильным огнем фортов и кораблей, не добились успеха и были вынуждены отступить.

Первый штурм Кронштадта вылился, по существу, в разведку боем. Было выявлено, что мятежники располагают серьезными силами и полны решимости оборонять крепость. Отсюда стало очевидным, что для подавления мятежа нужны значительные силы и тщательная подготовка операции.

За событиями в Кронштадте в те полные тревоги дни внимательно следил В. И. Ленин. 9 марта он проинформировал о сложившемся положении делегатов проходившего в Москве X съезда партии. Получив известие о неудаче первого штурма, съезд по инициативе Владимира Ильича направил в 7-ю армию около 300 своих делегатов. Среди прибывших было немало прославленных военачальников и комиссаров гражданской войны. Назначенные на ответственные должности, они стали падежной

опорой М. Н. Тухачевского и ормпмгшцмн и .........

операции. Во главе Южной группы был ш» ьшшн

A. И. Седякин, а ее комиссаром назначен К. К. Пороши лов. Северную группу возглавил Е. С. Казанский, ее комиссаром стал Е. И. Вегер. Командирами ряда соединений и частей, начальниками штабов были назначены слушатели Академии Генерального штаба П. Е. Дыбенко, И. Ф. Федько, Я. Ф. Фабрициус, Ю. В. Саблин,

С. П. Урицкий, В. Р. Роза, А. П. Борщевский, И. В. Тю-ленев и другие делегаты и гости съезда. Около тысячи коммунистов прислали в 7-ю армию Петроград и ряд других городов.

Большая и целенаправленная партийно-политическая работа, проведенная коммунистами, обеспечила высокий морально-политический уровень личного состава войск. 16 марта М. Н. Тухачевский смог доложить Главкому

С. С. Каменеву, что Северная группа, состоявшая в основном из курсантов, настроена очень воинственно, настроение Южной группы устойчивое. Говоря о трудности сосредоточения войск, о засоренности и политической неустойчивости некоторых частей, Михаил Николаевич подчеркивал: «Лишь прибытие делегатов X партийного

съезда спасло положение» К

Командование 7-й армии с большой тщательностью готовило наступление в оперативно-тактическом и техническом отношении. Учитывая уроки первого штурма, М. Н. Тухачевский старался предусмотреть все особенности операции, исключить любые случайности. Его замысел по-прежнему сводился к одновременному наступлению на Кронштадт со стороны Сестрорецка и Ораниенбаума. Это были кратчайшие направления для удара. Однако основная роль возлагалась па зтот раз на Южную группу, на пути которой к Кронштадту было меньше фортов. Главный удар наносила Сводная дивизия П. Е. Дьгбенко в направлении Южная гавань, Петроградские ворота. Левее ее должны были атаковать форты и выйти на южную окраину города части 27-й дивизии

B. К. Путны. Северной группе, оспову которой составляли три курсантских полка, предстояла самая трудная задача — овладеть пятью северными фортами, прикрывавшими Кронштадт, и ворваться в крепость с северо-востока. В основе замысла Тухачевского лежал расчет на скрытный ночной бросок через Финский залив и на внезапность и стремительность атаки.

На всю подготовку операции командующий отводил неделю. За этот коротким срок были сосредоточены необходимые силы и средства, подтянута тяжелая артиллерия особого назначения, налажено материально-техническое снабжепие, завершены все другие подготовительные мероприятия. К 16 марта численность 7-й армии была доведена до 24 тыс. активных штыков, всего же в армии насчитывалось до 45 тыс. человек. В ее составе имелось 159 орудий и 433 пулемета ¹³³. Армии была придана группа из 25 боевых самолетов под командованием А. В. Сер-геепа.

Михаил Николаевич вместе с работниками штаба вникал во все детали планирования и подготовки операции. Особенно внимательно он следил за использованием такого мощного огневого средства, как тяжелая артиллерия. В разговоре по прямому проводу с Главкомом 10 марта он изложил свои требования о ведении артиллерией сосредоточенного, группового огня по целям. Так же сосредоточенно, одновременно всей группой, он требовал применять приданную армии авиацию¹³⁴. Как видим, М. Н. Тухачевский придерживался самых передовых взглядов на боевое использование артиллерии и уже в то время был последовательным сторонником массированного применения такого нового средства борьбы, как авиация.

При подготовке операции войска обучались скрытному продвижению по льду, штурму бастионов, ведению уличного боя. Бойцы были обеспечены белыми маскхалатами. Велась тщательная разведка противника, маршрутов движения, толщины льда. Разведчики проходили до самого Кронштадта. Результаты разведки льда доводились самими ее участниками до красноармейцев, что вместе с проведенными тренировками позволило изжить ле-добоязнь. Из разведчиков, прошедших по намеченным маршрутам, были назначены проводники.

15 марта М. Н. Тухачевский собрал на своем командном пункте в Ораниенбауме командиров и комиссаров соединений обеих боевых групп, а также начальников артиллерии, инженеров и других специалистов для детальной отработки всех вопросов штурма и взаимодейст-ипн войск. Были еще раз уточнены задачи гое мй и

частей, объекты атаки и направления дмижшшм к мим, прсмя выхода частей на исходные позиции и ton»мы про движения штурмовых отрядов, главных сил, резервов, о г работаны вопросы взаимодействия, организация и методы артиллерийской и авиационной поддержки, порядок ввода в бой резервов, использования отбитой у мятежников артиллерии, организация связи и сигналы, обеспечение скрытности наступления.

Вечером того же дня М. Н. Тухачевский отдал приказ о штурме.

Операция началась 16 марта мощпой артиллерийской подготовкой, продолжавшейся до наступления темноты. Десять боевых вылетов сделала авиация. Мятежные форты и корабли ответили огнем. Завязавшуюся артиллерийскую дуэль выитрала советская артиллерия. Замолчал форт Риф. Было отмечено прямое попадание в линкор «Севастополь».

После полуночи под покровом густого тумана на лед в полной темноте спустилась пехота. Крепость периодически прощупывала залив прожекторами. Однако свет рассеивался в тумане, а натренированные красноармейские цепи быстро ложились на лед и оставались невидимыми для врага. К 5 часам 17 марта штурмовые отряды Южной группы вошли в соприкосновение с боевым охранением мятежников. Их появление у стен Кронштадта оказалось неожиданным. Только теперь мятежники включили все прожекторы и открыли ураганный артиллерийский и пулеметный огонь. Тяжелые снаряды крошили лед. Однако атака советских войск была неотразима.

Вместе с красноармейцами в цепи шли делегаты X съезда. Они подавали пример бесстрашия и героизма. Части Сводной дивизии II. Е. Дыбенко одним броском ворвались в Кронштадт и к 6 часам уже вели бой на улицах города. Вслед за ними, захватив штурмом южные форты, эавязали уличные бои части В. К. Путны, а с противоположной стороны, сломив сопротивление мятежников в северных фортах, к Кронштадту подошли курсанты Северной группы.

М. Н. Тухачевский, вспоминая кронштадтскую эпопею, пишет о героических действиях курсантов: «Задача на долю Северной группы выпала почти невыполнимая. Ей предстояло взять открытой силой пять неприступных фортов, обнесенных колючей проволокой и фугасами, и после этого ворваться в цитадель Кронштадта... Северная группа действовала с какой-то стальной отчетливостью. Атака фортов курсантами почти беспримерна по своей смелости, натиску и единству действий. Надо посмотреть, что представляли собой кронштадтские форты — эти отвесные громады железобетона, снабженные богатой про-тивоштурмовой артиллерией и пулеметами... В этом штурме курсанты показали, как надо воевать»

В течение всего дня в Кронштадте кипели ожесточенные уличные бои. Командарм своевременно вводил в сражение резервы, использовал для поддержки пехоты артиллерию и авиацию. Например, в середине дня по просьбе А. И. Седякина он направил для подавления огня линкора «Петропавловск» эскадрилью самолетов. В результате попадания нескольких бомб в корабль заградительный огонь его артиллерии значительно ослаб. А в ночь на 18 марта матросы, видя безнадежность сопротивления, арестовали офицеров и сообщили по радио о готовности «Петропавловска» сдаться. Корабль перешел на сторону атакующих Кронштадт.

В ту же ночь курсанты Северной группы ворвались в цитадель и захватили штаб крепости. Руководители мятежа, бросив свой гарнизон, бежали в Финляндию. К 12 часам 18 марта последние очаги сопротивления мятежников были подавлены. Большая часть их сложила оружие, а около 8 тыс. человек бежали на финский берег.

Быстрое и решительное подавление кронштадтского мятежа сорвало далеко идущие плапы контрреволюции. М. П. Тухачевский выполнил задание партии и правительства и еще раз блеснул своим военным талантом. Смелый, детально продуманный план операции, ее тщательная подготовка, быстрота и решительность действий обеспечили успех. Советская военная история обогатилась небывалым примером овладения островной военно-морской крепостью сухопутными войсками, атаковавшими по льду залива.

Важнейшим критерием искусства полководца в любом сражении является цена одержанной победы. Нет для него большей чести, чем победа малой кровью. Сравнивая потери сторон при штурме Кронштадта, мы видим, что победа была достигнута М. Н. Тухачевским малой кровыо. Советские войска потеряли 527 человек убитыми и 3285 ранеными. Потери мятежников составили свыше 1 тыс. человек убитыми и Лол по 2 *шо рммпмымн • II .ми и борьбе за крепость, когда оборомшшцтч н игшщмщш ли всю мощь огня и инженерных сооружений Кримиипд та, а советские войска штурмовали неприступные Ыи пт мы и каменные лабиринты города открытой силой.

Коммунистическая партия и Советское правительство высоко оценили подвиг 7-й армии. Девять воинских частей и военно-учебных Баведений были награждены Почетными революционными Красными знаменами ВЦИК_# К. Е. Ворошилов, П. Е. Дыбенко, И. Ф. Федько и ряд других комапдиров — орденом Красного Знамени.

Торжественным было возвращение победителей в Петроград. Однако М. Н. Тухачевский, завершив операцию, меньше всего думал о лаврах победителя. Человек дела, кипучей энергии, он тут же обратился к Главкому с просьбой возвратиться к исполнению своих прямых обязанностей командующего Западным фронтом: «Я очень прошу меня не задерживать дольше завтрашнего дня. Очень оторвался от Запфронта, надобно скорее войти в курс дела, особенно оперативной и строевой подготовки» ¹³⁵.

Через несколько дней Михаил Николаевич был уже в Смоленске. Но прошло немногим более месяца, как его повседневные дела вновь были прерваны. Партия призвала Тухачевского еще раз вернуться к делам боевым. Гражданская война для него пе кончилась.

С августа 1920 г. в Тамбовской губернии бушевал кулацко-эсеровский мятеж, названный в истории нашей страны антоновщиной. Уроженец тех мест, бывший начальник уездной милиции, эсер Антонов еще летом 1918 г. изменил Советской власти и, организовав вооруженную банду из кулаков и дезертиров, бесчинствовал в тылах сражающейся Красной Армии. В голодное лето 1920 г. Антонов, использовав тяжелое экономическое положение разоренного войной и неурожаем края и недовольство крестьян продразверсткой, поднял контрреволюционный мятеж в целях свержения Советской власти. Злобной агитацией, запугиванием и террором эсерам удалось привлечь к участию в мятеже наряду с кулаками и часть среднего крестьянства. К началу 1921 г. численность мятежников доходила до 50 тыс. человек ¹. Немалую долю их составляли скрывающиеся от возмездия дезертиры.

Вооруженные силы мятежников организовывались по образцу регулярных войск. Их боевыми действиями руководил «главный оперативный штаб», возглавляемый Антоновым и укомплектованный опытными в военном деле и диверсиях эсерами. Вооруженные силы были сведены в две «армии», состоявшие из полков и отдельных бригад. В основном это была конница. На вооружении некоторых частей наряду с личным огнестрельным оружием находились пулеметы и даже артиллерийские орудия. В борьбе с советскими войсками антоыовцы применяли тактику «малой войны». Хорошо зная местность и получая через свою обширную агентуру точные данные о дередвижениях советских войск, они внезапно нападали на мелкие подразделения, уничтожали их, захватывали оружие и так же внезапно исчезали. При встрече с превосходящими силами бандиты рассеивались, прятали оружие и скрывались в ближайших деревнях — превращались в «мирных жителей». При преследовании они меняли лошадей, отбирая их у населения, и делали переходы по 150 км в сутки. Советские кавалерийские части, как правило, не могли нагнать бандитов.

Применяемая бандитами тактика, а также широко разверпутая политическая пропаганда и запугивание населения делали борьбу с ними исключительно сложной. Во многих волостях Тамбовской губернии они, по существу, ликвидировали органы Советской власти, проводили массовый террор против ее сторонников, уничтожали коммунистов. Антоновщина была одной из самых серьезных попыток применения контрреволюцией тактики «малой войны» в целях свержения Советской власти. Организацией борьбы с мятежом непосредственно занимался Центральный Комитет партии.

Весной 1921 г. советские войска под руководством П. А. Павлова нанесли ряд ощутимых ударов по мятежникам. Однако из-за недостаточной организованности действий разгромить их силы и покончить с мятежом не удалось. Борьба с антоновщиной затягивалась. Это очень беспокоило В. И. Ленина, который постоянно следил за положением дел на Тамбовщине и неоднократно требовал ускорить подавление мятежа.

В сложившейся обстановке заместитель Председателя РВС Республики Э. М. Склянстшй в конце апреля предложил В. И. Ленину возложить руководство по разгрому антоновщины на М. Н. Тухачевского. В записке Владимиру Ильичу он писал: «...я считал бы желательным

послать Тухачевского на подавление Тамбовского восстания. В последнее время там нет улучшепия и даже местами ухудшение. Получится несколько большой политический эффект от этого назначения. В особенности за границей.

Ваше мнение?» ¹³⁶

Из содержания записки видно, как популярно было в то время имя Тухачевского в стране и за рубежом. Склянский справедливо считал, что само иазпачение Тухачевского вызовет неуверенность и смятение среди мятежников и лишит надежды на успех восстания их зарубежных покровителей.

В. И. Ленин поддержал Склянского. Тухачевского вызвали в Москву. Его тепло и радушно принял Владимир Ильич и без долгих разговоров сказал, что надо кончать с антоновщиной¹³⁷. Тухачевский выразил готовность выполнить любое поручение партии и поблагодарил за высокое доверие. На записке Склянского Ленин написал: «Предлагаю назначить его без огласки в Центре, без публикации» ¹³⁸.

По решению Политбюро РКП (б) М. Н. Тухачевский 6 мая 1921 г. был назначен приказом РВС Республики командующим войсками Тамбовской губернии. Его заместителем стал прославленный командарм гражданской войны И. П. Уборович, начальником штаба — также известный в Красной Армии военачальник Николай Евгеньевич Какурин. Тухачевский хорошо знал Какурина по Западному фронту, где он командовал 3-й армией, а затем стал помощником Михаила Николаевича. В распоряжение М. Н. Тухачевского направлялись опытные командиры и политработники, прибыла группа слушателей Академии Генерального штаба, в войска вливались новые части и соединения. В мае численность войск Тамбовской губернии увеличилась до 35 тыс. штыков и 8 тыс. сабель. На вооружении их находилось 463 пулемета и 63 орудия К По запросу Тухачевского прибыли броневики и бронепоезда, была придана авиация.

Общее руководство борьбой о антоновщиной возлагалось на Полномочную комиссию ВЦИК во главе с видным политическим и военным деятелем В. А. Антоновым-Овсеенко. В комиссию вошло и военное командование губернии. В мае Тухачевский развернул его аппарат в управление Тамбовской армии.

Приезд М. Н. Тухачевского в Тамбов был радостно встречен войсками и населением, измученным бандитским террором. Все связывали с его прибытием решительные действия по разгрому антоновских банд. Появилась уверенность, что с Антоновым в скором времени будет наконец покончено.

На Тамбовщине с М. Н. Тухачевским впервые встретился выдающийся в будущем советский военный деятель и полководец Г. К. Жуков. В то время он командовал эскадроном 1-го кавалерийского полка 14-й отдельной кавалерийской бригады. В своих воспоминаниях Г. К. Жуков делится первыми впечатлениями о новом командующем:

«О Михаиле Николаевиче Тухачевском мы слышали много хорошего, особенно о его оперативно-стратегических способностях, и бойцы радовались, что ими будет руководить такой талантливый полководец.

< . . . > Мне довелось присутствовать при его беседе с командиром бригады. В суждениях М. Н. Тухачевского чувствовались большие знания и опыт руководства операциями крупного масштаба. ■

<...>

С назначением М. Н. Тухачевского и В. А, Антонова-Овсеенко борьба с бандами пошла по хорошо продуманному плану»¹³⁹.

Разрабатывая вместе с Антоновым-Овсеенко план подавления мятежа, Михаил Николаевич досконально изу⁴-чил обстановку и опыт борьбы с бандитизмом в губернии. Сам не раз выезжал в уезды, особенно сильно пораженные бандитизмом, чтобы во всем разобраться на месте. «Мы еще тогда отметили, — вспоминает Г. К. Жуков, —

что это человек не из трусливо!о миммы» им р.шмнмм где скрывались бандиты, он разъезжал и шч пмп шрммн чшшмм прикрытием»

Командующий войсками вникал во все мелочи, lit пользовал свой опыт борьбы с бандитизмом в Белоруссии. Но упускал случая поговорить с командирами, прибывшими из других губерний, где имели место кулацко-эсо-ровские восстания. Он стремился больше узнать о тактике, применявшейся для разгрома бандитов в различных районах. Обращался и к опыту военной истории, внимательно изучал Вандейские войны 1793—1795 гг. во Франции, в которых республиканская армия вела борьбу о контрреволюционными мятежами.

Всесторонне проанализировав причины неудач своих предшественников, М. Н. Тухачевский пришел к выводу, что для подавления мятежа совершенно недостаточно разбить бандитские отряды. Необходимы «меры более глубокого воепио-иолитичеокого и экономического порядка»¹⁴⁰. Он признал неэффективной тактику, применявшуюся против бандитов, и предложил новые методы борьбы с мятежом.

В основу плана разгрома антоновщины было положено сочетание военных действий с социально-экономическими мероприятиями органов Советской власти и широкой политической работой среди населения. При этом предусматривалось использовать такой важнейший акт, как отмена продразверстки и переход к ленинской новой экономической политике, которая выбивала почву из-под ног анархистов и контрреволюционеров в деревне. План предусматривал нейтрализацию бандитских центров и баз и последовательную советизацию захваченных ими районов путем занятия пораженных бандитизмом населенных пунктов сильными гарнизонами войск и широкого привлечения к активному участию в борьбе с бандитизмом крестьянских масс, а также полный разгром вооруженных сил мятежников массированными, уничтожающими ударами.

Военная часть плана конкретизировалась инструкцией, основным автором которой был М. Н. Тухачевский. В ней говорилось: «...операции против бандитов должны вестись с непогрешимой методичностью, так как бандитизм лишь тогда будет сломлен морально, когда самый характер подавления будет внушать к себе уважение своей последовательностью и жесткой настойчивостью...» Командарм требовал «против каждой выдающейся банды выделить особый надежный и сильный отряд, который должен иметь своей целью непрерывное преследование и наседание на банду, должен не давать ей нигде останавливаться и отдыхать, а тем более комплектоваться» ^!. Как обычно, Михаил Николаевич предупреждал о недопустимости распылять силы на мелкие отряды, требовал непрерывной разведки и надежной связи.

В боевых действиях против мятежников предусматривалось широкое применение бронесил и авиации. Для того чтобы лишить бандитов преимущества в скорости передвижения, создавались мобильные ударные группы, в состав которых включались бропеотряды, легковые и грузовые автомобили с установленными на них пулеметами.

В своем непосредственном подчинении М. Н. Тухачевский в качестве базового отряда оставил четыре кавбри-гады, два авиаотряда, бронеотряд, шесть бронелетучек, четыре бронепоезда, десантный отряд¹⁴¹. Эти крупные силы предполагалось быстро выдвигать на помощь любой мобильной ударной группе, а также использовать для уничтожения вновь обнаруженных или оторвавшихся от преследования банд.

Операция готовилась с большой тщательностью в течение почти трех недель. Михаил Николаевич считал необходимым полностью сосредоточить все выделенные для ее проведения силы, чтобы сразу обрушить их на врага. Отставание ряда частей задерживало начало общего наступления. Тем временем в течение мая кавалерийские бригады Г. И. Котовокого, М. П. Ковалева и другие наносили непрерывные удары по антоновским бандам и разгромили многие кадровые полки вооруженных сил мятежников.

В начале июпя началась главная операция. Ударная группа под командованием И. П. Уборевича в составе двух кавалерийских бригад (Котовского и Дмитриенко) и трех бронеотрядов перешла к преследований) так называемой «2-й партизанской армии» Антонова. Йа этот раз бандитам уйти не удалось. И. П. Уборевич умело использовал против них бронеотряды, которые за сутки преодолевали до 250 км. Имея преимущество в скорости, они лишали бандитов свободы манпира, ni|n< нищ им иуш отхода, громили с флангов и тыла. И ходи ннирнрмпмшо преследования па протяжении почти 500 км глмиимн «пр мия» Антонова за несколько дней была полностью put громлена. Однако самому Антонову удалось божать.

За ходом боевых действий по подавлению мятежа всо так же внимательно следил В. И. Ленин. Известна его записка к Склянскому, в которой он спрашивал: «Как дела у Тухачевского? Все еще не поймал Антонова?» ¹⁴²

11 июня Полномочная комиссия ВЦИК, считая, что мятежникам нанесен смертельный удар, отдала приказ о безоговорочной сдаче всех бандитов и дезертиров. Однако он не был выполнеп. Преследование оставшихся банд продолжалось по всей Тамбовской губернии и за ее пределами. 17—18 июня бропеотряд ударной группы в районе Новохоперск, Урюпипская перехватил и уничтожил остатки антоновской банды, которая пыталась прорваться на Дон. Вслед за пей была ликвидирована крупная банда Карася, действовавшая в районе Карион, Строганово, и уничтожены отдельные бандитские шайки, рассеявшиеся по лесам. В конце июня при аресте был убит Антонов.

Так под руководством М. Н. Тухачевского в течение нескольких недель удалось уничтожить основные силы мятежников, почти год бесчинствовавших в Тамбовской губернии. После разгрома ядра вооруженных банд Антонова среди мятежников началось разложение. Они стали добровольно сдавать оружие. 16 июля Михаил Николаевич в докладной записке, представленной по указанию

В. И. Ленина в ЦК РКП (б), сообщал, что в результате операций, проведенных в мае — июле в Тамбовской губерния, кулацкий мятеж ликвидирован, Советская власть восстановлена повсеместно¹⁴³. В тот же день Владимир Ильич получил доклад Главного Командования. С. С. Каменев отмечал в нем, что принятые Тухачевским методы борьбы с бандитизмом оказались вполне целесообразными и правильными ¹⁴⁴.

Разгром одного из основных очагов вооруженной ку-лацко-эсеровской контрреволюции имел существенное значение для укрепления Советской власти в стране. Это была крупная победа Советского государства и его вооруженных сил.

Начальник академии

осле подавления антоновского мятежа М. Н. Тухачевский рассчитывал вернуться к делам Западного фронта. Однако возвращаться на фронт не пришлось в связи с назначением начальником Академии РККА.

Академия РККА, преемницей которой стала Академия имени М. В. Фрунзе, была единственным высшим военным учебным заведением, которое готовило для Красной Армии старший и высший командный состав. Она была основана в октябре 1918 г. по указанию

В. И. Ленина как академия Генштаба. Среди ее профессоров и преподавателей было немало известных ученых-воепных дореволюционного времени. Бывшие генералы К. И. Величко, А. А. Свечин,

А. М. Зайончковский, А. И. Верховский,

А. А. Незиамов и некоторые другие представляли цвет военной науки своего времени и добросовестно отдавали свои знания советским командирам. Однако далеко не все даже из самых прогрессивных профессоров и преподавателей старой академии понимали классовый характер войны и социальную сущность Красной Армии, а следовательно, и новые требования, предъявляемые к строительству Вооруженных Сил Советской Республики. Многие из них были убеждены, что армия стоит вне политики. В преподавании сохранялись и пережитки прошлого, боевой опыт гражданской войны не признавался и не изучался. Среди преподавателей были лишь единицы участников гражданской войны и тем более коммунистов. Поста-

попка учебного процесса в академии вызывала много на-» рекапий со стороны слушателей, боевой и политической школой которых являлась гражданская война.

Перевод Красной Армии на мирное положение поставил перед академией новые задачи и создал наконец условия для того, чтобы по-настоящему взяться за реорганизацию академии, превратить ее в передовой учебный и научный центр Красной Армии.

В апреле 1921 г. вопрос о перестройке ее работы специально обсуждался Реввоенсоветом Республики. Был намечен целый ряд организационных мер по улучшению обучения командного состава для всех родов войск. В целях подготовки и переподготовки руководящих кадров для центральных управлений и штабов высшего оперативного и тактического звена при академии открывались Высшие военно-академические курсы (ВВЛК).

Главной заботой РВС Республики было укрепление руководящего и преподавательского состава академии опытными военачальниками, проявившими себя в гражданской войне и постигшими ее боевой опыт. Особенно важным Реввоенсовет считал поставить во главе академии знающего, энергичного и хорошо политически подготовленного начальника, способного в корне перестроить подготовку военных кадров для Красной Армии. На эту должность нужен был человек, обладающий непререкаемым авторитетом в армии, который мог бы получить признание старой профессуры и сломить ее консерватизм. Выбор пал на М. Н. Тухачевского. Сочетание в нем выдающегося полководческого дарования с блестящими организаторскими способностями и пытливостью ученого-исследователя, умение решать военпо-паучные проблемы с классовых позиций и постоянное стремление к новому, наконец, его решительность и вместе с тем большой такт в отношениях с подчиненными были общепризнанными. Его кандидатура не вызывала сомнений и была принята единодушно.

27 августа М. Н. Тухачевский вступил в новую должность. К этому времени академия была переименована в Военную академию РККА. Она размещалась в небольшом прекрасном особняке на Воздвиженке (ныне проспект Калинина), который занимал до революции московский клуб охотничьего общества. В одном из примыкавших к особняку флигелей Михаил Николаевич получил квартиру.

Припялз академию, Тухачевский большую часть времени проводил в ее стенах. Со всей энергией взялся он за новое дело, вникал в детали многосторонней жизни и деятельности академии, во всем проявлял новаторство и инициативу, «внес значительный вклад в улучшение обучения слушателей академии и Высших военно-академических курсов, в утверждение ленинских принципов строительства и подготовки Красной Армии»¹⁴⁵.

М. Н. Тухачевский прежде всего укрепил кадры постоянного состава академии. В соответствии с решением РВС Республики он привлек на руководящую и преподавательскую работу большую группу командиров из войск. Михаил Николаевич обладал удивительным даром находить талантливых людей и зажигать их своими новаторскими устремлениями, создавал им необходимые условия для творческой работы, поддерживал их и находил в них опору. Командиры, служившие под началом Тухачевского и прошедшие его школу, на всю жизнь сохранили самые лучшие чувства и признательность к нёму, всегда были р>ады вернуться к совместной с ним

Работе. В академию пришли многие боевые соратники t. Н. Тухачевского: начальник штаба Западного фронта Н. II. Шварц и его помощник Е. А. Шиловский, начальник Высших повторных курсов фронта Ф. Е. Огородников, начальник штаба 1-й армии Н. И. Корицкий, начальник войск Тамбовской губернии Н. Е. Какурин и другие. Все они были высокообразованными, отлична проявившими себя военачальниками и заняли достойное место в профессорско-преподавательском составе академии.

По инициативе М. Н. Тухачевского было разработано Временное положение об Академии РККА, в котором чётко определялись ее задачи пб подготовке военных кадров. Выли внесены некоторые изменения в организационную структуру. Продолжая неуклонно проводить ли-пиго партии по созданию для Красной Армии командных кадров из рабочих и крестьян, Михаил Николаевич наряду с существовавшими младшим и старшим курсами ввел подготовительный куре. На него принимались командиры, прошедшие боевую школу гражданской войны, но пе имевшие достаточного общего образования для того, чтобы успешно сдать вступительные экзамены и оиладеть знаниями, предусмотренными программой академии. На подготовительном курсе уровень их подготовки подводился к тому, который был необходим дли обучения на младшем курсе. Это значительно облегчало организацию учебного процесса на основных курсах л открывало дорогу к академическим знаниям для многих командиров, выдвинувшихся из «низов» во время гражданской войны.

Первостепенной задачей в организации учебного процесса М. Н. Тухачевский считал преодоление в обучении слушателей консерватизма и отживших взглядов. Оы стремился перестроить обучение на новый лад в целях подготовки слушателей к решению насущных задач строительства Советских Вооруженных Сил и развития их военного искусства, подготовки их к практической работе в войсках. С его приходом были уточнены учебные программы. Они впервые составлялись в полном соответствии с требованиями боевой и политической подготовки армии. Военные дисциплины освобождались от всего ненужного для современной войны. Всячески поощрялось изучение боевого опыта первой мировой и гражданской войн.

В ломке устаревших академических традиций Михаил Николаевич опирался на участников гражданской войны, в первую очередь на коммунистов. Он нарушил «священное право» профессоров единолично решать все вопросы учебной и научной работы и ввел в состав ученого совета академии с правом решающего голоса наиболее подготовленных слушателей. Многие из них командовали во время войны частями и соединениями, занимали крупные штабные должности и обладали большим опытом организационной работы. Слушатели вио-сили много ценных предложений по перестройке учебного процесса.

От преподавателей М. Н. Тухачевский добивался, чтобы их лекции всегда несли новые, передовые мысли, отвечали современному уровню развития военного дела. «Лекция,— говорил Михаил Николаевич,— должна пробуждать в слушателе интерес к теме, стремление к самостоятельной творческой работе, должна направлять мышление...»¹. Будучи сам блестящим оратором и лектором, он пе терпел беспомощных лекторов, которые не могли оторваться от конспекта, ратовал за живой, образный язык. Молодым преподавателям настоятельно рекомендовал учиться культуре речи у лучших опытных преподавателей.

Образцом были лекции и доклады самого Михаила Николаевича. Он неоднократно выступал перед слушателями, прежде всего Высших военно-академических курсов, по важнейшим проблемам строительства Красной Армии и перспектив ее развития. Большой полководческий опыт и аналитический ум военного теоретика позволяли ему четко видеть тенденции послевоенного развития вооруженных сил и военного искусства. Он помогал слушателям осмыслить характер будущей войны, понять политику Коммунистической партии и Советского правительства в области укрепления обороноспособности страны и вытекающие из этого задачи командных кадров, оказывал большое влияние на формирование их военных и военно-политических взглядов.

Большое значение М. Н. Тухачевский придавал повышению общей образованности и культуры слушателей. В учебных программах важное место отводилось общеобразовательным дисциплинам. Начальник академии считал долгом каждого преподавателя помогать слушателям в совершенствовании знаний русского языка и культуры речи, развивать их логическое мышление и математические навыки.

Первостепенное значение М. Н. Тухачевский придавал политическому воспитанию командиров. И не только слушателей, но и старого профессорско-преподавательского состава. Большую повседневную работу в этом направлении проводила партийная организация академии. Для чтепия лекций на политические темы приглашались Е. М. Ярославский, Ф. Я. Коп, Н. И. Подвойский. Политической зрелостью отличались и лекции Михаила Николаевича. В них умело увязывались вопросы войны и политики.

Проводимая Тухачевским ломка отживших взглядов и традиций в подготовке военных кадров требовала большой осторожности и величайшего такта по отношению к старой профессуре. Михаил Николаевич прекрасно понимал, что одними директивными указаниями дела не наладишь, и стремился побудить старых профессоров к размышлениям о новом подходе к проблемам войны и армии. Чтобы показать, как по-новому должны решаться вопросы строительства вооруженных сил и развития военного искусства, он выступил с лекцией ни расширенном заседании ученого совета. Нужно было обладать большой уверенностью, чтобы взять на себя смелость «преподать» маститым ученым марксизм-ленинизм в военном деле, не подорвав при этом своего научного авторитета. За основу лекции Михаил Николаевич взял главные положения работы «Стратегия национальная и классовая» и вполне справился со своей сложной задачей.

О состоявшейся лекции очень живо и интересно рассказывает участник заседания совета, начальник военно-научного отдела академии Н. И. Корицкий:

«В сосредоточенной тишине зала отчетливо звучит каждое слово. Я наблюдаю за профессорами. На их лицах вначале отражалось несколько ироническое любопытство: «Ну-с, послушаем, что скажет нам о стратегии этот поручик». Но очень скоро на смену любопытству пришло удивление. Им, воспитанным в духе «аполитичности» армии, было чему удивиться, когда услышали:

— Наши русские генералы не сумели понять гражданскую войну, не сумели овладеть ее формами... Мы видим перед собой не «малую» войну, а большую планомерную войну, чуть ли не миллионных армий, проникнутых единой идеей и совершавших блестящие маневры. В рядах этой армии среди ее преданных, рожденных гражданской войной военачальников начинает складываться определенная доктрина этой войны, а вместе с ней и теоретическое обоснование...

Еще резче обозначились складки между бровями маститых профессоров, когда до них долетели слова:

— Изучение основ и законов гражданской войны — это вопрос коммунистической программы... Лишь на базе марксизма можно обосновать теорию гражданской войны, то есть создать классовую стратегию.

Все это было ново, необычно. Ветер революции врывался в замшелое вдание академической военной науки.