Маша без медведя

06. ПРОЯСНЯЕМ БУДУЩЕЕ

В НОВОЙ ПАЛАТЕ

Я подошла к окну, за которым осенними красками горели кусты и деревья. От растений, а ещё больше от неприкрытой камнем земли, поднимался непрерывный, словно восходящий поток пара, магический фон.

Вот и дом Баграра стоял в лесу. Там ещё рядом был большой ручей, в котором водились огромные форели. Баграр всегда говорил, что если идёт рыбачить, то каждый раз объедается дважды: рыбой и магией.

Мне вдруг стало так грустно, в носу защипало и захлюпало. Второй раз за утро! Надо с этим как-то бороться. Я села на кровать и постаралась продышать энергию, разогнать её по всему ментальному плану, заполнить все тёмные места, тени и неясности, а ближе к центру — к сердцу — сформировать тёплую и уютную сферу. Зона тепла и комфорта. Прибежище души…

Грусть не испарилась, но перестала давить, превратилась в светлую тень.

Вот принесут мне краски, и я попробую нарисовать портрет Баграра — пока он жив и ярок в моей памяти. А пока возьму ручки и нарисую форель, которую он так любил — нарисую узорчато, чтобы в ней была и плоть, и магия.

Я почти дорисовала, когда в комнату осторожно постучали:

— Входите.

Дверь открылась, за ней стояла Агнесса, которая принесла мне горсть бумажных упаковок с разнообразными по виду и запаху порошочками. Медсестра не хотела уходить и настаивала на немедленном приёме. Я забрала у неё всё это богатство, сказала: «Я всё выпила, идите!» — на этом моё взаимодействие с местной медициной закончилось. Мало ли какая дрянь в эти порошочки намешана? Вдруг я опять спать начну по четырнадцать часов или в дерево нечаянно превращусь — нафиг, нафиг…

Буквально следом за медсестрой явилась раздатчица, без тележки, зато с подносом, накрытым полотенцем.

— Обед? — как будто спросила она меня.

— Ого, надо же, а сколько времени?

— Уже половина первого.

— Да входите же, — я подвинула рисунки, освобождая место для подноса.

— Вы как покушаете, синюю кнопочку нажмите, я за посудой прибегу. Или если что не так с едой или добавочки захотите — жмите тоже.

— Понятно, спасибо.

— Приятного вам аппетита! — и эта тоже деревянно поклонилась, прежде чем уйти.

Сферы небесные, чего им такого этот доктор наговорил?

Я сняла с подноса полотенце. Что-то не верится мне, что это стандартный местный обед. Во-первых, посуда из алюминиевой превратилась в расписную фарфоровую. Во-вторых, если вчерашний ужин и сегодняшний завтрак были нарочито простыми (хотя всё было вполне приемлемо и сытно), то этот обед явно претендовал на изысканность. Вон, хлебушек на выбор — чёрный, белый, и не кубик масла поверх, а ровненько намазано, да ещё и листиками зелени украшено. Салатики в мелких вазочках, соусы в чашечках, тарелки накрыты специальными крышками под вид серебряных… Стальные, конечно! Уж маг-то слышит, как металл звучит. Но с претензией на аристократизм.

Может, это самого д о ктора Павла Валерьевича набор?

Ладно, пусть меня внезапно начали считать хоть потерянной принцессой — пофиг, зато жизнь приобрела более приятные черты.

Пока ела суп, раздумывала. Передо мной отчётливо маячила перспектива императорской гимназии. Причём, женской. До сих пор я училась в общей школе для мальчиков и девочек, потом Баграр грозился отправить меня в училище — тоже общее, а тут, видать, повсеместное раздельное обучение.

Хорошо это или плохо? В смысле, не разделение, а сам факт определения в гимназию? Меня несколько нервировала идея на четыре года попасть в зависимость к неким чужим людям. Можно было ведь дождаться документов, забрать их и тихонько уйти.

С другой стороны — где в этом случае жить? Судорожно соображать, чем заработать? Воровать мне претило, да и недостойно это не просто дворянского звания, а вообще — представителя любого разумного вида. А на дворе зима приближается. Вон, листья с клёнов полетели. Пристроиться в каком-нибудь богатом многолюдном доме, накинуть невидимость и жить как призрак, потихоньку питаясь с общего стола? А мыться? Этак меня по запаху вычислять начнут, как-то фу. Да и не поговоришь ни с кем, тоже перспектива так себе.

Постоянно головы людям морочить? Опять же надоедает. Да и мо́рок этот — он же как враньё. Беспрерывно запоминать надо, что кому и как наморочил. А ну как эти люди встретятся да поговорят? Или выветрится морок, а человек остаточно запомнит что, да разбираться полезет? Неприятности могут быть. Как говорится: всех не заморочишь. Да и не моё это — ну, не люблю. В крайнем случае — да, а без надобности…

Вот придёт доктор с новостями, посмотрим, когда он будет, этот крайний случай.

АВАНТЮРА

Павел Валерьевич явился к пяти часам. К этому времени я дорисовала свою форель, успела обнаружить, что в санузле моей комнаты кроме туалета также имелся душ (более комфортный и просторный, ура!), а в нём бутылочка с шампунем (ещё раз ура!), превратила часть поверхности моего рисовального подноса в зеркальную и, глядя в него, экспериментировала с магической укладкой причёски. Волосы у меня длинные, коса почти до колена. Всегда хотелось что-нибудь эдакое вычурное попробовать, но вечно не хватало чего? Правильно, маны. Зато теперь я уж отвела душу с экспериментами!

А! В промежутке было ещё чаепитие под названием полдник — чай со сливками и ватрушки.

А потом пошли новости. Сперва за дверью стало шумно, и я поспешила закончить со своими косичками, быстро собрав все в пушистую шишку на затылке. Почти сразу деликатно постучали.

— Да, войдите!

Дверь распахнулась, и в комнату вошли два парня, похожие на дворников: в чёрных рабочих комбинезонах, серых фартуках и фуражках с овальными кокардами, с полными руками пакетов.

— У шкафа поставьте! — из-за их спин распорядился доктор, вручил им по монете (за переноску, должно быть). Мужики отнекивались, но монеты взяли.

Доктор со слегка горящими глазами вбежал в палату:

— Мария Баграровна, у меня для вас информация! — доктор с видом заговорщика выглянул в коридор и прикрыл за собой дверь.

Что-то мне не очень его болезненный энтузиазм нравится. Нездоровая фигня какая-то.

Я села на кровать, оставив ему стул:

— Садитесь, доктор. Рассказывайте.

— По списку удалось найти всё, что вы просили. Касательно пожаров…

— Так-так?

— В самом городе, слава Богу, более года крупных пожаров не было. Однако, намедни в пригороде, в Афанасьевской слободе, целая улица доходных домов выгорела.

— Погодите. «Намедни» — это что? Точнее, когда было дело?

— Огонь вспыхнул позавчера вечером, горело сильно. В ночь ещё тушили.

По времени подходит.

— А «доходные»?

— Это специально выстроенные для сдачи в поднаём.

Ага. Арендные, значит. Ну-ка, ну-ка…

— Погибшие есть?

— И погибшие, и пропавшие. Да я ведь вам даже статьи нашёл в газетах! Вот, аж три штуки!

— А почитайте пожалуйста, Павел Валерьевич.

Как меня эта безграмотность уже притомила, сил нет!

Первая статья была из откровенно бульварной газетки, рассчитанная на острые эмоции экзальтированного читателя: всепожирающее пламя, неизвестное доподлинное количество погибших, мечущиеся родственники, кареты скорой помощи несутся в больницы…

Вторая содержала сухие сводки и больше восхваляла оперативные действия пожарной команды, благодаря которым многих удалось спасти.

А вот третья газетка оказалась въедливым и дотошным экономическим изданием. Некий специалист по недвижимости мещанин Кучилов язвительно критиковал купца Манфёрова за, как сказал бы Баграр, хитрожопость. Купец решил сэкономить на имущественном налоге (который, как пояснял нам специалист) в случае, если жилой объект не являлся вашим непосредственным местом проживания, был не так уж и мал. С другой стороны, по свидетельству ряда граждан, это не помешало господину Манфёрову сдать в аренду не менее двух десятков домов — и за весьма солидную оплату. Арендные деньги могли бы с лихвой компенсировать налог и прочие платежи, оставив домовладельца в приличном прибытке, однако купец решил, что ему-таки маловато. Впрочем, один дом на улице был-таки оформлен в собственность, ибо иначе никак не получалось подключиться к слободской электросети.

В этом месте я поняла, что мне становится трудно следить за логикой господина эксперта, но продолжала терпеливо слушать.

Если говорить коротко, по документам дом был один. А реально — целая куча, причём с каждым годом купец подстраивал на выкупленном конце улицы всё новые дома. А подсоединял их к пригородной коммунальной сети через первый дом, в котором на первом этаже располагалась управляющая этим концом конторка, а на втором жил собственно приказчик. И вот два дня назад проводка не выдержала очередного повышения нагрузки и загорелась сразу в нескольких местах.

Далее эксперт злорадно замечал, что господин Манфёров весьма попал впросак со своей аферой, поскольку вся улица была застрахована от различных несчастных случаев именно как стройка, а ввиду выяснившихся обстоятельств, страховая компания отказала собственнику в выплате до окончания разбирательств.

Маленькая приписка-постскриптум от другого господина журналиста свидетельствовала, что, должно быть, господин купец чрезвычайно огорчился этому факту, потому как, вернувшись в свой дом уже утром четвёртого сентября (я машинально отметила для себя дату), находясь в чрезвычайном раздражении, потребовал графин водки, после чего отпустил прислугу, а к обеду был найден городовым, явившимся для уточнения сведений, на полу этой же комнаты, уже холодным. Предположительной причиной смерти называют апоплексический удар.

— Вот это дядя дал… — пробормотала я от неожиданности.

— Что? — переспросил Павел Валерьевич.

— А как же документы? Договора?

— Говорят, всё хранилось в первом доме, где приказчик жил. Его самого, говорят, во время пожара дома-то не оказалось — Господь миловал. Так ведь нет: завидел пожар, примчался! «Сейф, — кричит, — сейф спасайте!» А народ стоит — куда уж, второй этаж полыхает костром. Так он, матушка, сам кинулся — и не добежал ведь, так его посреди гостиной балкой и придавило…

— Ай-я… — людей мне было искренне жаль.

Павел Валерьевич скорбно покачал головой:

— А дом выгорел, одно пятно в земле осталось.

Значит, ни хозяев, ни приказчика, ни документов не сохранилось. А раз договора были составлены фиктивно, хозяин, в обязанность которого вменялась подача данных о жильцах в учётные органы, никуда их, естественно, не подавал. Однако, возможно, это и есть мой шанс составить себе относительно достоверную легенду.

— Павел Валерьевич, вам не кажется, что сейчас чрезвычайно благоприятный момент для гипнотического сеанса?

По результатам второго сеанса наш добрый доктор оформил бумагу, что девица дворянского сословия Мария Баграровна Мухина, семнадцати лет от роду, проживала со своим отцом в съёмном доходном доме купца Малфёрова в Афанасьевской слободе. В момент пожара успела выбежать из дома и в состоянии крайнего шока к утру последующего дня добралась до центра Заранска, где и была обнаружена бдительными гражданами, после чего перемещена каретой скорой помощи в императорскую общественную лечебницу для душевнобольных.

Бумага была направлена срочным курьером в полицейское управление Афанасьевской слободы, после чего я наконец-то была предоставлена сама себе.

ВСЕ ЛЮБЯТ ГОСТИНЦЫ

Доктор унёсся в чрезвычайном воодушевлении, а я начала разбирать принесённые пакеты. В самых объёмистых пухлых упаковках была весьма разнообразная пряжа и нитки для кружев — в таком количестве, как будто я собираюсь обвязать весь местный медперсонал. В специальных чехольчиках и футлярчиках — крючки и спицы различной толщины и даже какие-то незнакомые мне штучки, похожие на лодочки. Создавалось впечатление, что доктор забежал в магазин рукоделия и потребовал: «Всего для вязания и побольше, побольше!» Даже неудобно как-то, надо будет связать ему что-нибудь целебное, в отдарок.

Ещё в двух пакетах, совершенно неподъёмных, была рисовальная бумага для акварели — от огромных, в четыре альбомных листа, до совсем крошечных наборчиков, едва ли с ладошку, склеенных по верхнему срезу как блокнотики. Связка разноразмерных кистей. И краски — акварельные, гуашевые, различные наборы. А ещё карандаши, точилки, ластики…

В общем, после вязального магазина доктор ограбил художественный.

В последнем пакете были книги и журналы.

Пачку журналов вместе с вязально-рисовальным богатством я утолкала в шкаф. Часть книг тоже. Толку-то картинки разглядывать, если ни одного слова разобрать не можешь? Оставила только учебники — отсортировала по цифрам, подписанным пониже названий. Цифры я, кстати, сегодня вспомнила, пока голову мыла. Хоть что-то!

На первой обложке красовались храмы, конные статуи и карты с контурами государств, из надписи я разобрала: «Исто+и+ +осу+а+ст+а +осси+ско+о 6» — история, чего тут гадать! Государства Российского. Шестой класс.

«++о++а+и+» была, скорее всего, географией. Материки, океаны и прочие широты. Аж за пятый, шестой и седьмой классы.

Ещё одна была с портретами на корке, флагом и гербом. Название длинное, из двух слов, между которыми стояла «и». Что-то и что-то. «+осу+а+ст+о и о+++ст+о» — «Государство и общество»? Седьмой класс, между прочим.

Последней, на самом дне, лежала вожделенная книжка начального чтения — я даже обложку узнала! Дети из кубиков с буквами складывают слово, оно же название. «+ук+а++».

Хм. Я думала, «азбука» будет, а тут что-то совсем другое. Ладно, давайте разбираться!

Я развернула первый форзац, предвкушая… есть! Та самая таблица!

Ну что, начинаются ребусы? Я переписала название книжки привычными мне буквами. «Гукдась»? Фигня какая-то, честное слово. И что, здесь так называют книгу начального чтения?

Хм.

Ну, допустим.

Я пролистала учебник до той страницы, где играли в прятки Ната и прочие. Едем дальше. На следующем развороте появились две новые буквы. А слова всё равно не складывались, читались странной абракадаброй. Да что такое-то???

И тут до меня дошло! Сравнивая новые буквы с картинками, я автоматически переключалась на привычный для чтения гертнийский язык! Вот это у меня каша в голове образовалась! Так, сосредоточься, Маша!

Я начала заново, и через четыре буквы поняла, что снова автоматически сбилась на гертнийский.

Никуда не годится! Я посидела, сердито глядя в окно. Этак я до утра список букв составлять буду! А вообще — чего я тушуюсь? Тут, поди, и не таких странных особ видали.

Я пересела со стула на кровать и нажала синюю кнопку.

Где-то недалеко грохнуло, как будто железный тазик уронили — кухня-то рядом. Почти сразу по коридору затопали торопливые шаги. Дверь отворилась:

— Звали, Мария Баграровна? — раздатчица!

— Звала, милая. Можно ли мне чаю с лимоном, сладкого? И печенюшек каких-нибудь?

— Пять минут! Ещё чего желаете?

— Помощь мне ваша требуется. Вас как зовут?

Девица неловко перебирала руками край фартука:

— Маша.

— Ой, как замечательно! Тёзка, значит. Маша, вы читать умеете?

— Так это… А как же! Семь классов-то, поди, как положено, это самое…

— Отлично. Видите ли, Маша, после случившегося со мной несчастья сильно пострадала моя память, — она выразительно кивнула, дескать: слыхали про такое. — Меня огорчает, что даже буквы смешались, и я половину не могу припомнить.

— Эвона как! Незадача-то какая!

— Помогите мне, Маша, — я показала развёрнутую книгу, — Прочитайте мне буквы.

— Ой, да это мы запросто! — обрадовалась раздатчица такому простецкому поручению. Она, видать, уж испугалась, что странная я попрошу у неё чего-то сверхсложного.

— И дверь прикройте, чтоб никто на нас не глазел.