Маскарад

ГЛАВА 24

В комнате воцарилась тишина. Бланш вскочила на ноги:

– Если так, то я пойду с тобой.

Она подошла к Саймону и взяла его под руку.

– Зачем, принцесса? Чтобы рассказать, как я силой заставил тебя пойти со мной? Хочешь, чтобы меня наказали еще и за это?

– Нет, глупый. Они, скорее всего, не поверят мне, ведь мы уже столько времени вместе. Кроме того, что может быть хуже того приговора, что тебе уже вынесли?

– Значит, ты хочешь увидеть, как меня повесят?

– Не говори ерунды, – сказала она сердито. – Теперь я тоже виновата в их глазах, и если для того, чтобы твою семью отпустили…

– А могут и не отпустить, – вмешался Жиль и посмотрел на Саймона. – С какой стати вы решили, что их отпустят?

Саймон нахмурился:

– Потому что им нужен я. Проклятие! Жиль, если я уеду из страны, что будет с ними? Гарри и Бесс уже немолоды, а Генриетта…

– Подумай, мальчик, – перебил его Жиль. – Неужели ты думаешь, что власти освободят их? Они помогли тебе сбежать. Твоя жертва будет напрасна, не говоря уже о мисс Марден.

– Она со мной не пойдет.

– Нет, пойду, – сказала Бланш.

– И не забывай, на какие они пошли жертвы, чтобы освободить тебя. Ты хочешь, чтобы все их усилия пропали даром?

– Им совсем не нужно было идти на такие жертвы ради меня, – сказал Саймон, отводя глаза. – Видишь, к чему это привело. Они рисковали жизнью, а я все в такой же опасности, как и прежде. Я проиграл. – Он посмотрел на Бланш. – Я пытался найти доказательства того, что невиновен, но у меня ничего не получилось.

– Ты сделал все, что мог, – сказала она.

– Но этого оказалось недостаточно. – Он отстранился от нее. – Я должен вернуться в Мэйдстон.

– Я пойду с тобой.

– Нет, не пойдешь. Я не позволю, Бланш.

– Тогда я сдамся властям прямо здесь, в Дувре.

– Она права, – сказал Жиль. – Ты ничем не сможешь помочь своей семье, скорее всего, ты только навредишь им.

Саймон повернулся к нему.

– Что же, по-твоему, я должен сделать? Просто сбежать?

– Мне кажется… – робко подала голос Феба. – Мне кажется, так будет лучше всего. Конечно, я могу ошибаться. – Она взглянула на присутствующих из-под ресниц. – Но если власти решат, что Саймон покинул Англию, им незачем будет удерживать Гарри и Бесс.

– Думаю, она права, – медленно произнесла Бланш. – Саймон, они могли арестовать твою семью намного раньше. Должно быть, у них что-то на уме.

– Если ты останешься, мы все будем в опасности, – добавила Феба.

Саймон на секунду закрыл глаза. Он выглядел усталым и разочарованным. Бланш никогда еще не видела его в таком отчаянии.

– Тогда мне не остается ничего другого, как только уехать.

Он снова бросил взгляд на Бланш.

– Пообещай мне, что не сдашься властям, когда я уеду.

Она кивнула.

– Я сделаю так, как мы планировали. Если вы не против, чтобы я осталась, – обратилась она к Жилю.

– Конечно, мисс, о чем разговор. Вы отлично загримированы. Вас никто не узнает.

Бланш поморщилась, больше всего на свете она мечтала избавиться от этих накладок и подушки, которая имитировала живот.

– Когда ты поедешь?

– Я не знаю, – ответил Саймон. – Прежде надо найти корабль, капитан которого согласится принять меня на борт.

– Оставь это Макнелли, – сказал Жиль. – Он сможет сделать все тихо, не привлекая ненужного внимания.

– Хорошо.

Саймон обвел всех взглядом, задержавшись на Бланш. Его лицо смягчилось. Как смело было с ее стороны предложить ему помощь в таком рискованном деле. Но теперь, когда ее судьба решена, он чувствовал удовлетворение.

– Ты выглядишь усталой, принцесса.

– Неудивительно, после всего, что мы пережили.

– Пойдем, – позвала ее Феба. – Найдем тебе место, где ты могла бы отдохнуть.

Девушки покинули комнату.

На какое-то время в комнате наступила тишина.

– Что ж, – наконец, сказал Саймон.

– Эта женщина любит тебя, – одновременно с ним сказал Жиль.

– Кто? Феба?!

– Не будь глупцом. Бланш, конечно.

– Думаю, ты ошибаешься.

– По-моему, ошибаешься ты. Зачем бы ей было переносить столько лишений?

– Нет… – начал Саймон, когда дверь отворилась, и в комнату вошел Макнелли. Он только кивнул Саймону, как будто они расстались только вчера.

– Я был в порту, – начал он без предисловия. – Прощупал почву. Там повсюду солдаты.

– И что ты об этом думаешь? – спросил его Жиль.

– Я думаю, нет ничего невозможного, если, конечно, Саймон не против потерпеть некоторые неудобства.

– Я прекрасно понимаю, что еду не на увеселительную прогулку, – сказал Саймон с кривой ухмылкой.

– Ты – очень опасный груз, но нашлись люди, которые перевезут тебя за определенную цену.

Жиль кивнул.

– Когда?

– Через несколько дней, когда будут безлунные ночи.

– Кто они? – спросил Саймон.

– Контрабандисты. Они не выходят в море в светлые ночи.

– Мы спрячем тебя, пока не придет время, – сказал Жиль.

Саймон кивнул.

– Мне жаль, что я причиняю вам столько неудобств, Жиль.

– Все, что от тебя требуется, – это не делать глупостей, чтобы наши усилия не пропали даром. Макнелли, найди комнату, где Саймон сможет отдохнуть.

– Конечно, пойдем со мной, Саймон, я все устрою в лучшем виде.

– Спасибо.

Саймон последовал за Макнелли по коридору. Никогда он еще не чувствовал себя таким подавленным. Его семья в тюрьме. Попытки доказать свою невиновность не увенчались успехом, а теперь ему придется покинуть страну. А Бланш любит его. Проклятие! Он не знал, как будет жить дальше.

Какие бы драматические события ни случились за кулисами, труппа не могла отменить представление, назначенное на вечер. Бланш, загримированная, как и прежде, помогала актрисам подбирать костюмы и переодеваться. Конечно, все актеры труппы узнали ее, но опасаться, что ее узнает кто-то из местных, не было причины. Саймон – это другое дело. Его лицо было слишком известно благодаря афишам. Поэтому ради собственной безопасности и безопасности всей труппы он прятался в маленькой комнатке, которую занимал Жиль. Там он ждал, когда представится случай уехать.

Бланш с плащом в руке прошла по коридору, она покинула гримерную, где актрисы готовились к следующему акту. Проходя мимо двери в комнату Жиля, она на секунду остановилась. Она скучала по Саймону. Он был совсем рядом, она еще могла видеть его, но уже скучала. Бланш понимала, что это чувство станет совсем невыносимым, когда он уедет. Сжав губы, она двинулась дальше. Как только она открыла дверь в гримерную комнату, перед ней оказалась преграда.

– Осторожнее! – произнес голос, и она в испуге отпрянула.

Мужчина тоже покачнулся, нечаянно задев ее «живот». На его лице отразилось удивление.

– Осторожнее! – повторил он, все-таки устояв на ногах. – Прошу прощения.

– Вы не виноваты, – сказала Бланш и улыбнулась. Ей достаточно было мимолетного взгляда, чтобы понять, что мужчина был из аристократов. Его бархатный камзол и напудренный парик были прекрасного качества и хорошо сидели. Скорее всего, один из местных меценатов, а значит, с ним надо вести себя дружелюбно. – Я просто задумалась и не видела, куда иду.

– Вы – член труппы? – спросил он и снова окинул ее взглядом, задержавшись на животе, в его взгляде промелькнуло недоумение. Но, тем не менее, глаза мужчины внушали Бланш доверие, они выдавали хорошего человека, а его улыбка сияла дружелюбием.

– Я… Да. Простите, но мне нужно идти.

– Да, конечно. Не смею вас задерживать. – Мужчина сделал шаг в сторону и поклонился.

Этот его последний жест почему-то насторожил Бланш. У нее появилось чувство, что она уже где-то видела этого человека. Глупости, сказала она себе, она никогда его не встречала, да и где могла произойти встреча, не в Рочестерском театре – это точно. Что-то в чертах его лица было ей смутно знакомо. Но что толку думать о том, чего ты никогда не узнаешь, решила про себя Бланш, прячась за кулисами, в то время как актеры вышли на сцену.

В гримерной комнате было относительно спокойно, потому что антракт закончился и спектакль продолжался. Бланш чувствовала усталость после долгого, насыщенного событиями дня. Ей очень хотелось присесть в кресло, стоявшее у стены, как трон. Но она не решалась, помня стычку с Одеттой в Рочестере. Вместо этого она начала приводить комнату в порядок, собирать бокалы и поправлять подушки. Во время следующего антракта и после окончания пьесы кое-кто из публики снова посетит комнату.

– Что вы делаете, мисс? – неожиданно раздался голос совсем рядом. Бланш подняла голову и увидела Катерину, роль которой позволяла той отдохнуть до следующего акта.

– Я решила немного прибрать тут, кто-то должен этим заняться, – Бланш улыбнулась. – Кроме того, мне совсем не трудно.

– Рада снова видеть вас, да еще в таком интересном положении. – Катерина бросила взгляд на «выдающийся» живот Бланш. – Прекрасная маскировка, но вам нужно поработать над своей походкой.

– Вы так считаете?

– Да, вы слишком легко двигаетесь для такого большого срока беременности, кроме того, будь вы на самом деле беременны, вы не могли бы подбирать вещи с пола.

– Мне кажется, я никогда не переживу этого в реальной жизни…

– Не говорите так, мисс, ваша жизнь только началась.

Ее жизнь закончится вместе с отъездом Саймона. Бланш посмотрела на дверь, как будто надеялась увидеть его, но тут же вспомнила мужчину, на которого недавно наткнулась.

– Катерина, во время антракта здесь был один человек.

– И?

– Он показался мне знакомым, но я не могу вспомнить, где я его видела. Он явно аристократ, это я могу сказать точно, а еще у него очень добрые глаза. Но подбородок немного слабовольный, – она нахмурилась. – На мужчине был коричневый бархатный камзол, хорошо сшитый, но цвет не шел ему.

– Нездоровый цвет лица и слабый подбородок? Хорош, ничего не скажешь.

– Нет, правда, он показался мне очень хорошим человеком.

– А я думала, вам нравится Саймон.

Бланш вздрогнула. Она не хотела обсуждать его ни с кем и в особенности сейчас.

– Так вы знаете этого человека или нет?

– Думаю, я понимаю, о ком вы говорите. Похоже, это Стентон.

– Стентон? – У Бланш перехватило дыхание. – Стентон?

– Да, виконт Стентон. В чем дело, Бланш? Вы очень побледнели.

– Не могу вспомнить. Кто он? Пожалуйста, я не могу объяснить, но если бы вы мне рассказали…

– Хорошо, но обещайте, что позже все объясните. У него поместье совсем рядом, Молтон-Хаус. Он и правда очень милый человек. Обычно он не приходит на наши выступления, потому что много времени проводит в Лондоне, очень занят в парламенте. Но когда появляется возможность, он обязательно приезжает в Дувр и приходит в театр.

– Он женат?

– Да. Бланш, я уже умираю от любопытства.

– Я знаю. – Она схватила Катерину за руку. – Вы не представляете, как мне помогли. Спасибо, – выпалила Бланш и бросилась из комнаты.

Ей нужно найти Саймона. Пусть все притворяются, что его нет, она все равно должна с ним поговорить. Даже не постучав, она ворвалась в комнату Жиля. Саймон, сидевший за столом, тотчас же вскочил на ноги.

– Что случилось?

– Ничего. Ничего. Только…

– Тогда почему ты врываешься в комнату, как будто за тобой черти гонятся? – Он поднял стул, который уронил, когда вскакивал, затем закрыл дверь. – На секунду мне показалось, что это солдаты.

– Прости, Саймон. Ты знаешь виконта Стентона?

– Кого?

– Или виконтессу?

Саймон облокотился на стол и скрестил руки на груди. На его лице играла улыбка.

– Стентон. Дай подумать. В разъездах с театром я встречал Торнтона, Стэнли…

– Саймон!

– …но я не могу вспомнить никакого Стентона, – он продолжал улыбаться. – А что?

– Потому что он может кое-что знать о смерти Миллера.

Улыбка слетела с лица Саймона.

– Что?!

– Я, конечно, не могу утверждать наверняка, но Нэнси, горничная миссис Миллер, помнишь ее? Она сказала, что у виконтессы были какие-то дела с Миллером. Вот только не помню, какого рода!

– Бланш, – медленно произнес Саймон, пока Бланш переминалась с ноги на ногу. – Какие могут быть дела у виконтессы и простого торговца? Вдруг Бланш вспомнила.

– Деньги! – воскликнула она и вцепилась в спинку стула. – Миллер был ростовщиком. Возможно, он одолжил виконтессе денег.

– Бланш, ради Бога, ты хочешь обвинить пэра в убийстве Миллера?

– Нет, не Стентона, его жену, – она зажала рот руками. – Нет, я вовсе не обвиняю ее, но в этом есть какая-то связь.

– Не вижу никакой связи.

– Но она должна быть, – Бланш облокотилась на стол рядом с ним. – Я должна узнать.

– Бланш, это ничего не изменит.

– Неужели ты решил отказаться от попыток доказать свою невиновность?

– А ты думаешь, это возможно? – ответил Саймон вопросом на вопрос.

– Да, – сказала она и подняла на него глаза. Она и сама не знала, когда поняла, что Саймон ни в чем не виноват, но, тем не менее, сейчас она была полностью в нем уверена. – Да.

Саймон посмотрел на нее.

– Ты веришь мне?

– Да.

– Веришь, что я невиновен?

– Да, всем сердцем. О, Саймон! – она бросилась ему на шею. – Ты не мог убить этого человека. Я не понимаю, почему прежде не верила тебе.

– Возможно, потому что я силой заставил тебя следовать за мной, – сказал Саймон сухо, но все же обнял ее.

– Ах, это, – она махнула рукой. – Тогда меня можно понять. Но Саймон, ты знаешь, что это значит?

Он отодвинулся, чтобы заглянуть ей в лицо. Ему казалось, он не прикасался к ней целую вечность.

– Нет, что?

– Ты не можешь уехать. Ты останешься и докажешь всем, что ты не убивал Миллера.

Саймон какое-то время смотрел на Бланш, затем отстранился и стал мерить шагами комнату.

– Слишком поздно, Бланш, – тихо произнес он, затем взял ее руки и прижал к своим губам. – Это многое для меня значит, Бланш, больше, чем ты можешь себе представить. Но мне придется уехать, так будет лучше для всех.

Бланш хотелось, чтобы Саймон не выпускал ее руки никогда, но он сел, скрестив руки на груди, а она больше не хотела бросаться ему на шею.

– А что ты собираешься делать все то время, пока ты не представится случай уехать?

– Останусь здесь, – он вымучено улыбнулся. – Что мне еще остается делать, Бланш?

Да, ему опасно показываться в городе, его лицо слишком известно, но ее-то никто не знает. Она никогда прежде не была в Дувре.

– Да, наверное, так будет лучше, – согласилась она.

Если Саймон и удивился такой внезапной покладистости, то виду не подал. Это было только на руку Бланш. Он не сможет узнать, имеет ли Стентон какое-либо отношение к смерти Миллера. Зато она сможет. И так как времени у нее практически не оставалось, она тут же принялась обдумывать план.

Прибыв в Дувр, Квентин остановился в таверне «Корабль». Затем он отправился на прогулку и как бы невзначай прошелся мимо Королевского театра.

На нем был новый красный бархатный камзол с золотым шитьем на обшлагах, в руках трость с золотым набалдашником. Он любил хорошо одеваться и понимал, что сегодня выглядит просто великолепно, хотя день был слишком теплый для бархата. Этот камзол стоил денег, заплаченных за него в Лондоне. Последние несколько недель Квентину пришлось носить скучный военный мундир, поэтому сейчас он получал истинное удовольствие, ощущая на себе дорогую ткань. Его мысли вернулись к Гонории. Должно быть, она злится на него. Скорее всего, она решила, что во всех неудачах виноват он. Квентину и самому наскучило гоняться за Вудли. Но теперь он был уверен, актер где-то близко. В этот раз ему ничто не помешает арестовать Саймона.

Квентин взглянул на афишу и улыбнулся. Снова эта труппа Роули. Конечно, маловероятно, что Вудли или его женщина с ними, но он был уверен, что актеры знают, где их искать. Ему оставалось только найти человека, который поделится с ним информацией. Жаль, что Одетт путешествует с другой труппой, она всегда оказывала ему неоценимую помощь.

Вдруг на аллее рядом с театром появился человек, при виде которого улыбка Квентина стала чуть шире. Монтень. Он-то ему и нужен. Когда всю труппу Вудли арестовали, Квентин настоял на освобождении Монтеня в надежде, что тот отправится прямо к Саймону. Теперь пришло время проверить, верны ли были его предположения.

Квентин пересек улицу, догнал Яна и легонько ткнул тростью ему в спину. Ян отреагировал так, как на его месте сделал бы любой мужчина. Сначала он вздрогнул от неожиданности, затем молниеносно повернулся и поднял для удара свою трость, на конце которой блеснул клинок.

– Кто это? Клянусь Богом, я… Хейвуд!

Квентин улыбнулся и оперся на свою трость.

– Как видишь. Какая неожиданная встреча, Монтень.

Ян подозрительно покосился на него.

– Что вы тут делаете?

– Наслаждаюсь морским воздухом. Прогуляйся со мной, мой мальчик, – сказал Квентин и взял Яна за локоть. – Какой сегодня ветер, вряд ли кто-то осмелится пересечь пролив.

Ян снова покосился на Квентина.

– Похоже, будет дождь, – сказал он довольно спокойно.

Квентин насторожился. С актерами нельзя терять бдительности. Им не в новинку приспосабливаться к ситуации.

– Я это к тому, что Вудли, скорее всего, еще в Дувре.

Ян пожал плечами.

– Я не знаю, где он.

– Не пытайся меня обмануть, мальчик. Ты ведь приехал сообщить ему, что его семья в беде.

– И вы имеете к этому непосредственное отношение, не так ли?

– Возможно. Так как Вудли воспринял новость?

– Я не знаю. Его здесь нет. Квентин засмеялся.

– А я уверен, что он здесь, он и мисс Марден тоже. И ты расскажешь мне, где я смогу их найти.

– Что вам от него нужно, сэр? – спросил Ян, в его голосе звучало неподдельное замешательство. – Что он вам сделал? Почему вы преследуете его?

– Это – мое дело. Ну что? – произнес Квентин сухо. – Ты скажешь мне, где он, или придется тебя заставить?

Ян лениво поигрывал своей тростью, которая была не такой уж безобидной, как могло показаться на первый взгляд.

– И как вы собираетесь это сделать?

– Как? Просто расскажу кое-что твоим друзьям.

– Например?

– Например, что ты предал Вудли ради денег. Ян посмотрел на Квентина, а потом к удивлению последнего, ухмыльнулся.

– И это все?

– Все? Дружок, я думаю, этого более чем достаточно. Что скажут твои друзья в театре, когда узнают? Ты больше никогда не сможешь выступать на сцене, тебя просто не примут ни в одну труппу.

– Вы никогда не перестанете рисоваться, Хейвуд. Только послушайте себя. – Улыбка Яна погасла. – Хотя я не ожидал ничего другого.

Квентин проигнорировал оскорбление.

– Правильно. Мне достаточно будет шепнуть несколько слов кое-кому из труппы, намекнуть, а сплетни сделают свое дело, скоро об этом будет знать весь театральный мир. Даже великий Гаррик, и он не возьмет тебя к себе в Королевский театр, не так ли?

Ян пожал плечами.

– Что ж, значит, будь что будет.

– Мальчик мой, я не верю, что ты так легко покоришься судьбе.

Они почти подошли к причалу, ветер здесь был еще сильнее.

– У меня нет выбора.

Ян пошел по пирсу, Квентин последовал за ним. Проклятый ветер. Он превратит его новый камзол в тряпку, не говоря уже о парике. Что же задумал Монтень, не собирается же он пробраться на корабль, его запросто могут заметить.

– Ошибаешься, выбор есть всегда.

– Как бы то ни было, я хочу сказать вам одну вещь, – сказал Ян спокойно.

– И что же?

– Помните священника, который говорил с Саймоном перед казнью? Так это был я, – произнес он и неожиданно толкнул Квентина в плечо.

Тот взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, но не обнаружил под ногами ничего, кроме пустоты. Ругаясь на чем свет стоит, он упал в грязную воду гавани. На мгновение он потерял самообладание и, колотя по воде руками и ногами, почти ушел под воду, но затем все-таки удержался на поверхности. Он судорожно глотнул воздуха.

– Монтень, ради Бога, помоги мне.

– Прости, мой мальчик, но у меня назначена встреча, – Ян отступил назад. – Жаль, но, похоже, твой камзол безнадежно испорчен.

С этими словами он двинулся по пирсу, все так же лениво поигрывая тростью. А Квентин остался с проклятиями плескаться в грязной воде, пока кто-то из рыбаков не поднял его в свою лодку. Он за это дорого заплатит, думал Квентин, ковыляя по пирсу, они все заплатят…

– Уверяю вас, мисс, это бесплодная затея, – ворчал Макнелли, сгорбившись над поводьями. – Право не знаю, что вы надеетесь там найти.

Бланш придержала чепец, который чуть не свалился с головы от порыва ветра, сотрясшего телегу. День был ясный, но очень ветреный. Сегодня Саймону точно не придется пересекать пролив.

– Может, удастся узнать что-нибудь о смерти Миллера.

– Не представляю, какое отношение к этому может иметь виконтесса.

– Я тоже, – согласилась Бланш. – Но все же я не хочу упустить шанс. А вдруг она что-то знает.

Макнелли выпрямился, когда дорога сделала поворот, и их взгляду открылись каменные колонны.

– Вы даже не знаете, примет ли она вас.

У Бланш внутри все сжалось, она действительно может вернуться и забыть об этом маскараде. Макнелли не одобрял предприятия, а вместе с ним и Катерина, которая помогла ей переодеться и загримироваться. Саймон ничего не знал, но Бланш не сомневался, что и он не одобрил бы ее действий. Но, тем не менее, если существует хоть какая-то возможность помочь ему доказать невиновность, она сделает все, чтобы использовать эту возможность.

– Давай попытаемся, Джозеф. Худшее, что нам грозит, это приказ виконтессы вытолкать нас за дверь.

Макнелли направил телегу по дорожке, ведущей к дому.

– Держу пари, во время шторма здесь жутко сыро. Да. Я был прав.

– Вы о чем?

– Кто-то идет нам навстречу, наверняка, узнать, что нам надо.

Бланш посмотрела в том направлении, куда указывал Макнелли, и увидела человека верхом на лошади, он ехал к ним через поля.

– Как он узнал, что мы здесь?

– Какая разница, может, повернем назад, а, мисс?

– Нет, мы не можем.

Бланш выпрямилась, собирая всю свою волю в кулак. Теперь ее зовут Леонора Хиглзби, представительница Дуврского благотворительного общества помощи морякам. Мисс Хиглзби была очень добродетельная старая дева, носившая не только серый капор, но и чепец. Эта характерная черта имела еще одно преимущество: медовые волосы Бланш были хорошо спрятаны. Мисс Хиглзби относилась к своей работе с большим рвением. Она каждую неделю приносила в церковь свежие цветы и была немного увлечена викарием. У нее начисто отсутствовало чувство юмора, и она была предана делу, которым занималась.

Мужчина остановился перед повозкой. Он был средних лет, но его волосы уже начали седеть. На мужчине были только рубашка и брюки.

– Кто вы? – крикнул он.

– Добрый день, сэр, – поприветствовал его Макнелли, прежде чем Бланш успела открыть рот. – Не могла бы виконтесса принять нас?

Мужчина нахмурился.

– Как о вас доложить?

– Простите моего слугу, – произнесла Бланш и наклонилась вперед. – Меня зовут Леонора Хиглзби, Дуврское благотворительное общество помощи морякам. Я уверена, вы много слышали о нас. Нет? Я очень удивлена, сэр. Мы помогаем морякам, я имею в виду тем, кто болен или…

– И вы приехали просить виконтессу о пожертвовании?

– Вы слишком прямолинейны, сэр, – сказала Бланш и вскинула голову.

– И нечего называть меня «сэр». Я – дворецкий, – Он снова нахмурился, а потом пожал плечами. – Похоже, вы не опасны. Поезжайте к дому, там о вас позаботятся.

– Благодарю вас! – крикнула Бланш, когда Макнелли направил повозку к дому. – Да вознаградит вас Господь за вашу доброту!

– Вам надо быть более сдержанной, мисс, – пробормотал Макнелли.

– Мисс Хиглзби сказала бы так от чистого сердца.

Макнелли фыркнул. Он не одобрял ее манеры вживаться в роль и прямо так ей и сказал. Но, тем не менее, им удалось пробраться к дому.

– Большой дом, надо думать.

Молтон-Холл был огромен, квадратное здание красного кирпича смотрело на море, подходящий дом для благородного человека. И все же нечто в облике Молтон-Холла выдавало постоянную заботу об удобстве его обитателей. При других обстоятельствах ей, наверное, даже захотелось жить здесь. Но сейчас Бланш хотела только одного, чтобы это безумное предприятие поскорее подошло к концу.

Макнелли остановил повозку. Никто не вышел, чтобы заняться их лошадью, даже входная дверь заперта. Похоже, их ждет далеко не радушный прием. Собравшись с духом, Бланш улыбнулась Макнелли и спрыгнула с повозки. Она сделала глубокий вдох, когда шла к двери, ей пришлось заставить себя взяться за дверной молоток. Слишком много поставлено на карту, чтобы отказаться в последний момент.

Дверь открыл высокий мужчина. Он с презрением посмотрел на Бланш и холодно произнес:

– Торговцы входят через заднюю дверь.

– Я ничего не продаю, – сказала Бланш и протянула ему карточку, на которой было написано ее вымышленное имя. – Я – мисс Хиглзби из Благотворительного общества помощи морякам. Могу я обратиться к ее светлости?

– Виконтесса сегодня не принимает, – ответил слуга и начал закрывать дверь.

– О, пожалуйста, – взмолилась Бланш и поставила ногу между дверью и косяком. – Если бы вы только доставили мою карточку ее светлости, уверена, Господь не забудет вашей доброты.

Мужчина подозрительно посмотрел на нее из-за двери.

– Я попытаюсь, – сказал он и толкнул дверь.

– Пожалуйста, – снова произнесла Бланш, морщась от боли в прищемленной ноге. – Сегодня так жарко. Можно я подожду в доме?

Все тот же подозрительный взгляд прищуренных глаз.

– А Господь возблагодарит меня, если я вас впущу?

– О да, я уверена, – ответила Бланш серьезно: мисс Хиглзби не могла понять, что над ней откровенно издеваются.

– Что ж, хорошо. Думаю, от вас не будет вреда. – Он открыл дверь, и Бланш вошла в прохладный холл. – Стойте здесь, – предупредил слуга и пошел к лестнице, которая находилась слева.

– Спасибо, сэр, – бросила ему вслед Бланш. – Да благословит вас Бог. – Она первый раз в жизни оказалась в доме настоящего аристократа и поэтому старалась, как следует все разглядеть. Кроме того, мисс Хиглзби надо побольше узнать о знати, раз она собирается просить у них денег.

Холл был прямоугольный с высоким потолком, стены обшиты дубовыми панелями. На полу не было ковра, но все говорило о роскоши и удобстве: от серебряного канделябра на полированном столике до маленького дивана у окна и картин на стене, которые, несомненно, были произведениями искусства, хотя Бланш в нем и не разбиралась. Одно из полотен было довольно темным, на нем были изображены фрукты и вино, на другом охотники, убивающие оленя. Содрогнувшись, Бланш повернулась к следующей картине: Молтон-Холл на фоне грозовых туч, на полотне рядом еще один знакомый вид – противоположный берег Дуврского пролива. Очевидно, в семье был художник, подумала Бланш и повернулась к следующей картине. Сначала она не осознала, что видит, но потом вздрогнула от ужаса и удивления. Как во сне Бланш пересекла холл, остановилась перед портретом, вцепившись в раму руками, и застыла как громом пораженная.

С портрета на нее смотрел Саймон.