Масса Причера

Глава 4

Эйлин ответила не сразу. Некоторое время она молча разглядывала Чаза. И хотя сквозь щели поступал свежий воздух, в коробке было довольно душно. Чаз уловил легкий запах псины, исходивший от росомахи.

— О чем это ты? — наконец отозвалась Эйлин.

— Это всего лишь предположение, — ответил Чаз, все еще сжимая в руке камень. У него вдруг мелькнула мысль, что если росомахе вздумается напасть на него, то этим камнем можно будет заткнуть ее зубастую пасть. — Однако не думаю, что оно так уж беспочвенно. Я же говорил тебе, что моя башка до отказа набита всевозможной информацией. А если к ней добавить еще и мой талант цепного восприятия, то, как ни крути, слишком многое сходится.

— Например? — Лицо Эйлин застыло, голос звучал хрипло. Чаз не ответил, и она продолжила:

— И куда же, по-твоему, я тебя везу?

— Не знаю. Может, в Цитадель?

Девушка резко, со свистом, втянула воздух.

— Так ты подозреваешь, что я связана с криминальным подпольем? Какое ты имеешь право... за кого ты меня принимаешь?

— Может, за сатанистку? — поинтересовался Чаз.

Эйлин снова издала свистящий звук, только на этот раз на выдохе — будто резким ударом из нее вышибли весь воздух. Она пристально смотрела на Чаза, ее глаза округлились от внезапного недоверия.

— Ты что, умеешь читать мысли? — едва слышно спросила она.

Чаз покачал головой.

— Нет, кроме цепного восприятия, я не претендую ни на какие другие паранормальные способности. К тому же тебе должно быть известно, что такого явления, как телепатия, на самом деле не существует.

— Но есть и другие способы, — все еще хмурясь, буркнула Эйлин. — С чего ты решил, что я сатанистка?

— Да так. Разные мелочи. Взять хотя бы твое имя.

— Мое имя?

— Да, Мортвейн, — подтвердил Чаз. — Если бы сейчас были средние века, а ты являлась французским рыцарем, и имя твое было бы начертано на щите, то я бы не сомневался, что своим существованием ты бросаешь вызов смерти.

— Смерти? — Эйлин недоверчиво покачала головой. — Бросаю вызов смерти?

— А разве нет? — спросил Чаз. — Несмотря на то, что я побывал в нестерильной зоне — о чем тебе хорошо известно, — ты по крайней мере дважды утверждала, что не боишься гнили. А ведь мы сидим в такой тесноте, что тебе не избежать заражения спорами — будь я действительно заражен.

— Но я имела в виду... просто я не верю, что ты заразился. Слишком недолго ты пробыл снаружи.

— А откуда ты знаешь, сколько я там пробыл?

— Ну... это не могло продлиться долго. И при чем тут мое имя?

— Мне кажется, ты сама знаешь ответ. — Чаз без улыбки взглянул на девушку. — Мортвейн. На старофранцузском «морт» означает смерть, а «эн вейн» — «богохульство». В вольном переводе твое имя что-то вроде «я бросаю вызов смерти» или «я поношу смерть».

— Чушь! — возмутилась Эйлин.

— Значит, ты отрицаешь свою причастность к сатанизму? — Чаз пристально смотрел на девушку.

— Разумеется... Почему я должна верить в этот бред? Естественно, я достаточно терпимо отношусь к чужим заблуждениям, — может, более терпимо, чем остальные, — но это не означает, что я имею какое-то отношение к сатанизму. И вообще, я не на суде и не обязана отвечать на твои вопросы.

— Конечно нет, — согласился Чаз. — Однако среди сатанистов есть люди, считающие себя колдунами. Вместо того чтобы медитировать, они произносят заклятия и молитвы; держат животных, над которыми имеют власть. Они уверены, что могут бросать вызов самой смерти, поскольку находятся под покровительством зла. Кроме того, эти люди связаны с организованной преступностью.

— Нет. — Эйлин устало прикрыла глаза.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он. — Что ты не связана с организованной преступностью или что ты не колдунья?

Эйлин открыла глаза, на ее губах появилась слабая улыбка.

— Неужели тебе не надоело изводить беззащитную девушку? — пробормотала она. — Ты не оставляешь мне выбора.

Чаз невольно улыбнулся в ответ.

— Ладно. Я задам вопрос иначе. Давай напрямую — ты из тех, кто называет себя колдунами?

— А если и так? — отозвалась Эйлин. — Какая разница, раз я тебе помогаю.

— Мне или кому-то еще.

— Нет! — неожиданно сердито воскликнула девушка. — Я никогда не предам тебя. И никому не выдам! Я не преступница и не сатанистка! — Ярость Эйлин иссякла столь же внезапно. — Ну хорошо. В одном ты не ошибся: я колдунья. Только ты понятия не имеешь, что это означает.

— А мне казалось, что я пару минут доказал обратное.

— А еще говорят, что предрассудков больше не существует! — с горечью прошептала Эйлин. — Неужели тебе не известно, что колдунами всегда были люди, обладающие паранормальным даром? В прошлом таким людям некуда было податься, кроме как к сатанистам. Скажи, тебе бы понравилось, если бы я назвала тебя сатанистом только на том основании, что ты обладаешь даром Гейзенбергова цепного восприятия?

Чаз усмехнулся и покачал головой.

— Уж слишком вовремя ты оказалась рядом.

— Потому что я, как и ты, обладаю паранормальными способностями! — вспыхнула Эйлин. — Как ты думаешь, почему твоя судьба так беспокоит меня? Да потому, что мы оба не такие, как все. Мы стоим особняком от обычных людей, наблюдая за происходящим со стороны. Вот почему мне не безразлично, что происходит с тобой!

— Но я не считаю себя наблюдателем, — возразил Чаз, ощутив прилив раздражения.

— Неужели? — насмешливо спросила Эйлин. Потом, словно зачитывая выдержки из досье, продолжила:

— Чарльз Руми Сант. Постоянные конфликты в начальной и средней школах. Противник неопуританства. Претендовал на ученую степень во многих областях, пока наконец не защитил диссертацию в области системного моделирования.

— Тебе много известно, — мрачно заметил Чаз.

— После той вечеринки я не поленилась навести о тебе кое-какие справки, — пояснила Эйлин. — Самое неприятное в тебе, Чарльз Руми Сант, то, что ты считаешь настоящим только свой собственный дар, а мой — шарлатанством или даже мошенничеством.

— Да нет же... — начал было Чаз, но, ощутив укол совести, замолчал. Ему пришлось признать, что девушка права. — Сейчас двадцать первый век, — решил он сменить тему, — и даже детям известно, что не существует ни сверхъестественных явлений, ни сверхъестественных сил.

— Я сказала паранормальные, а не сверхъестественные! — с нажимом поправила Эйлин. — Как у нас с тобой. Об этом предубеждении я и говорила. А если кто-то, вроде меня, использует старое слово «колдунья», то его сразу же объявляют шарлатаном. Так вот, я не шарлатанка! Хочешь верь, хочешь нет, но это я спасла тебя при крушении поезда!

Чаз изумленно уставился на девушку:

— Ничего подобного! Я спасся сам! Я сделал все, чтобы спастись...

У ног Чаза тихо зарычала росомаха, но предупреждение было излишним. Как только у него вырвались эти слова, он почувствовал неловкость, словно волна собственного раздражения, отхлынув, ударила его.

— Хорошо, — примирительно сказал Чаз. — Но не обольщайся — я выбрался из катастрофы благодаря цепному восприятию; я помню все — каждый свой шаг. Я использовал... — Чаз оборвал себя, не желая упоминать о катализаторе. — Впрочем, не важно. Ты хотела рассказать мне о колдунах. Так что же они собой представляют? И как ты стала колдуньей?

— Я родилась колдуньей! Мои мать и бабка были колдуньями — во всяком случае, они считали себя таковыми. Но сейчас о подобных явлениях науке известно гораздо больше, и мне удалось отделить суеверия и фантазии от реальности. В детстве я очень любила сказки и искренне верила в чудеса. Но повзрослев, сумела во многом разобраться.

— Что ж. — Чаз вздохнул. Волнение девушки убеждало его сильнее, чем слова. — Согласен, большинство прежних представлений о колдунах — предрассудки. Но что же тогда правда?

— Сама суть, — ответила Эйлин. — Мы и в самом деле кое-что можем. Но прежде, чем пускать в ход паранормальные способности, необходимо поверить в успех того, что собираешься совершить. Это основное правило для всех, кто обладает такими способностями. Смог бы ты воспользоваться своим даром цепного восприятия, если бы усомнился в его наличии?

— Хм... пожалуй, нет. — Чаз неожиданно вспомнил слова Ваки о том, что все желающие попасть на Массу Причера не сомневаются в своих способностях.

— Разумеется, нет, — продолжала Эйлин. — И так обстоит со всем, что выходит за рамки обычной жизни. Взять, например, гениального художника, вдохновение которого порой граничит с безумием... или спортсменов, выдерживающих колоссальные перегрузки. Тут требуется непоколебимая вера в то, что ты способен совершить задуманное...

Эйлин продолжала говорить, но Чаз ее уже не слушал. Только сейчас он заметил, что вибрация транспортера заметно усилилась, а воздух, проникавший в коробку сквозь щели, посвежел. Он жестом прервал девушку и приблизил глаза к щели.

Назад стремительно уносилась бетонная стена.

Чаз понял, что скорость транспортера возросла в несколько раз. Любая попытка соскочить с ленты на узкую бетонную дорожку могла окончиться серьезной травмой, если не смертью. Обернувшись, он посмотрел на Эйлин.

— Где мы?

— Подъезжаем к Центральному сортировочному узлу, — спокойно ответила девушка. — Нам скоро сходить.

— Сходить?

— Скоро ты все увидишь.

Чазу показалось, что в глазах девушки мелькнул огонек злорадства — дескать, пусть поволнуется, теряясь в догадках, как можно спрыгнуть с ленты на такой скорости. Он стиснул зубы, несколько минут они просидели в полном молчании.

Внезапно Эйлин и Тилликум разом откинули створки коробки. Девушка приподнялась.

— Приготовься, — прошептала она. — Сейчас покажется резервный транспортер. Несколько секунд он будет двигаться параллельно; нам надо успеть спрыгнуть на него.

— На такой скорости? — удивленно спросил Чаз. Эйлин не ответила, и ему ничего не оставалось, как последовать ее примеру и высунуть голову из коробки. Вскоре впереди показался провал еще одного тоннеля. Дыра быстро увеличивалась в размерах; из нее тоже выбегала лента транспортера и, делая вираж, несколько метров двигалась параллельно конвейеру, по которому мчались беглецы. Вторая лента находилась чуть ниже.

— Приготовься... — скомандовала Эйлин. Они быстро приближались к тому участку, где транспортеры шли параллельно друг другу.

— Давай!

Чаз прыгнул сразу за Эйлин. Краем глаза он видел, как за ним грациозно взлетел Тилликум.

Чаз сгруппировался, ожидая удара, но приземление получилось мягким, словно он упал на тонкий водяной матрас. Никто из них не ушибся — опасения Чаза оказались напрасными.

Только через минуту до него дошло, что вторая лента мчится вперед почти с такой же скоростью, что и первая. «Ну конечно же! — разозлился Чаз на свою несообразительность. — Скорости транспортеров почти одинаковы, следовательно, инерция сведена на нет. Можно было даже встать в полный рост и спокойно перешагнуть на другой транспортер...»

Однако уже в следующее мгновение Чаз понял, что вставать все же не стоило, — пока он размышлял, вторая лента резко сбавила ход и, сделав еще один вираж, исчезла в тоннеле. Вскоре тоннель уступил место просторному помещению; повсюду громоздились массивные стеллажи, от которых в разные стороны разбегались транспортеры поменьше.

— Вспомогательный сортировочный узел, — пояснила Эйлин, заметив взгляд Чаза. — На тот случай, если основной транспортер окажется перегруженным.

Лента замедлила ход; Чаз заметил впереди щель, в которой исчезал транспортер. Через несколько минут они без особого труда соскочили на пол.

— Транспортер с переменной скоростью, — поднимаясь на ноги, восхищенно произнес Чаз. — Как они до такого додумались?

Он огляделся и понял, что никакого секрета нет — через каждые пять метров их попросту перемещало с одной ленты на другую, каждая из которых двигалась несколько медленней, чем предыдущая.

Он помог Эйлин встать.

— Осенью Центральный узел редко бывает перегруженным, — сказала девушка. — А этот задействуют только в те дни, когда толпы людей возвращаются из отпусков. Так что сейчас здесь совершенно безопасно.

— Ты предлагаешь спрятаться здесь? — осматриваясь, спросил Чаз.

— Нет. — Эйлин качнула головой.

Девушка двинулась вперед, Тилликум пристроился рядом с ней — мимо сортировочных стеллажей, в сторону двух дверей, на одной из которых красовалась надпись «для мужчин», а на другой — «для женщин». Кивнув Чазу, Эйлин распахнула «женскую» дверь, и беглецы очутились в уютной комнате. Вдоль одной из стен, тянулось длинное зеркало. Прикоснувшись указательным пальцем к нижнему углу зеркала, Эйлин отступила на шаг и хлопнула в ладоши. Зеркало повернулось вокруг центральной оси, за ним открылась еще одна комната — почти таких же размеров, что и первая. Девушка шагнула внутрь, Чаз последовал за ней.

— Отойди, — распорядилась она.

Чаз послушно отодвинулся. Эйлин еще раз дотронулась до зеркала, и оно встало на место.

Чаз осмотрелся. В одном конце комнаты возвышалось нечто вроде помоста, на котором стояло резное деревянное кресло с высокой спинкой. Чуть поодаль, на бетонном полу, были расставлены складные стулья.

— Кажется, ты уверяла, что не имеешь отношения к сатанистам? — спросил он. — Разве мы не в одном из тайных храмов?

— Нет, — возразила девушка. — Это убежище колдунов, хотя, как я понимаю, ты не видишь никакой разницы.

Чаз почувствовал угрызения совести.

— Извини, — сказал он. — Я и в самом деле очень благодарен тебе за помощь. Я вовсе не хотел тебя обидеть. У меня просто вырвалось...

— Я заметила... — резко сказала Эйлин, но тут же смягчилась. — Ладно. Все в порядке. Мы должны немного подождать.

— Кого? — спросил Чаз. — Или мне не следует спрашивать?

— Да нет, почему же... Мы должны дождаться одного человека, колдуны называют его Серый.

— Очередной маг?

— Маг? — Девушка отрицательно качнула головой. — Нет, скорее колдун. Маг — это... впрочем, какая разница. Древние термины теперь ничего не значат. Он один из нас — Серый обладает паранормальными способностями. Он осуществляет связь между общиной колдунов и организацией неколдунов.

Чаз нахмурился.

— Ты меня совсем запутала.

— Постараюсь объяснить. Серый связан с подпольем, с Цитаделью... да-да, я сказала, что мы не имеем с ними ничего общего, — быстро добавила Эйлин. — Так все и обстоит, когда дело касается настоящих колдунов. Однако связь с Цитаделью существовала всегда, и иногда мы вынуждены обращаться к ним за помощью. Как, например, сейчас... Цитадель может спрятать тебя до тех пор, пока ты не получишь допуск на Массу Причера. Я не в силах обеспечить твою безопасность.

— А что, если Серый не захочет помочь? — спросил Чаз, коснувшись шероховатой поверхности камня-катализатора.

— Захочет. — Глаза Эйлин сверкнули недобрым огнем. — Любая из колдуний гораздо сильнее Серого, потому что он тратит часть своей силы на служение неколдунам. Я могу заставить его сделать все, что пожелаю!

— Неужели все? — раздался громовой голос. Казалось, он доносится отовсюду.

Несколько секунд Чаз озирался по сторонам, прежде чем заметил худую, широкоплечую фигуру человека, восседавшего в резном кресле на помосте. Человек с ног до головы был одет во все серое: плотно облегающий серый комбинезон, серые перчатки и серые сапоги. Его голову обтягивала такая же серая эластичная маска, сквозь узкие прорези смотрели умные, лишенные ресниц глаза. Застывшее лицо напоминало лицо манекена, из тех, что изредка еще встречаются в старомодных универмагах. В огромном кресле человек выглядел совсем крошечным. Чазу показалось, что фигуру на помосте окружает какое-то воздушное марево, не позволяющее слишком долго смотреть на незнакомца. Он моргнул и отвел взгляд.

— Все, что пожелаю! — раздраженно повторила Эйлин. — Или ты хочешь бросить мне вызов?

— Сестра... дорогая сестра... — Губы манекена не шевелились, но голос эхом отражался со всех сторон. — Не будем ссориться. Конечно же я счастлив услужить любому из вашего племени. Что ты хочешь на этот раз?

— Я хочу, чтобы этого человека спрятали — до тех пор, пока он не получит допуск на Массу Причера. Ему требуется надежное убежище неподалеку от Чикаго.

— Только и всего? Неужели это все, сестра? — В гулком эхе отчетливо прозвучала ирония.

— Пока вполне достаточно, — жестко ответила Эйлин.

— Что ж, это можно устроить... — ответил Серый. — Я могу сделать все, что угодно... и не будем больше об этом. Но почему я должен это делать? Ведь ты, не в пример другим, никогда не проявляла ко мне дружеских чувств, сестра.

— Ты отлично знаешь, что я не обязана этого делать! — огрызнулась Эйлин. — Я не из тех старух, что вбили себе в голову, будто не могут обойтись без тебя. Между нами нет никакого уговора. Поэтому не пытайся темнить со мной. За наши услуги ты получаешь плату от Цитадели. Но наши требования ты должен выполнять беспрекословно, поскольку у тебя нет другого выбора.

— Нет выбора? Как это грустно!

— Хватит болтать! — разозлилась Эйлин. — Мне пора возвращаться домой. Так есть у тебя на примете какое-нибудь надежное место, где может укрыться мистер Сант, пока не пройдет испытание?

— О да! — усмехнулся Серый. — Я знаю одно чудное местечко. Мистеру Санту там наверняка понравится. Там очень темно и спокойно, но, думаю, мистер Сант не станет привередничать. Честно говоря, скоро ему станет все безразлично.

Эйлин смерила Серого тяжелым взглядом.

— Ты в своем уме? — враждебно спросила она. — Или ты и впрямь вздумал бросить мне вызов?

— Вызов? Конечно нет, сестра. — Человек на троне развел руками. — Но у меня нет другого выбора. Вовсе не я, а Цитадель хочет убрать мистера Санта; он оказался слишком беспокойным и не захотел оставаться снаружи, куда его выбросило из поезда... А поскольку, вернувшись в стерильную зону, он очутился вне закона, наша задача упростилась.

— Наша? Так ты ставишь себя вровень с преступниками? — возмутилась Эйлин. — Что Цитадель собирается сделать с ним?

— Вот этого они мне не сказали, сестра. Мне ведено доставить мистера Санта как можно быстрее, сразу же, как только ты передашь его мне. И я обязан подчиниться.

— Обязан? С меня довольно! — взорвалась Эйлин. — Пора тебе напомнить, с кем ты имеешь дело. Тилликум...

Росомаха подалась вперед, но тут же застыла на месте — это Эйлин, неожиданно вскинув руку, остановила животное. В руке Серого тускло блеснул крошечный лазерный пистолет. Он запрокинул голову и зашелся в хохоте. Смех раскатистым эхом обрушился на них со всех сторон.

— Сестра! Дорогая сестра! Неужто ты думаешь, я стал бы рисковать, если бы не знал, что ты бессильна? Остановись и припомни, удалось ли тебе хоть что-нибудь сделать за последнее время? Хоть маленький фокус из арсенала Великого Искусства?

— О чем ты?

— Сама знаешь! Сама знаешь! — как расшалившийся ребенок, весело воскликнул Серый. — Ты влюблена, дорогая моя сестренка! Ты совершила то, что не проходит безнаказанно ни одной колдунье. Ты влюбилась и утратила свою силу!

— Повторяю, я не из тех глупых старух! — гневно возразила Эйлин. — Мое могущество — это естественный паранормальный дар. Даже влюбившись, я не могу лишиться его, так же, как не могу лишиться по этой причине руки или ноги.

— Ну конечно, не можешь! Конечно! — совсем развеселился Серый. — Твой дар по-прежнему при тебе, но ты не можешь им воспользоваться. А все потому, что в детстве ты наслушалась старых сказок, и теперь примитивная часть твоего подсознания не в силах избавиться от них. Разве не так? Ты права, сестренка, — любовь не может лишить тебя твоего дара, но она создает психологический барьер. Не...

Эйлин отступила назад, скрестила у самого лица указательные и средние пальцы обеих рук и, посмотрев сквозь образовавшуюся решетку на Серого, быстро проговорила:

— Не получилось! Не получилось! — Серый затрясся в новом приступе хохота. — Слова! Вот что у тебя осталось — одни только слова! Ну а теперь я забираю этого человека.

Он ткнул указательным пальцем в Чаза. В следующий миг Чаз погрузился в безмолвную тишину.