Мастерская человеков

Глава девятая

Кнупф не произносил слов зря. Это был серьезный человек. И если Латун утверждал с его слов, даже делая при этом озабоченное лицо и деловито морща лоб, что предстоят заказы, то Кнупф его не подвел и не поставил перед Капеловым в смешное положение: действительно, заказы были даны Мастерской Человеков.

Жаль только, что сама Мастерская Человеков еще ничего не представляла собою. У нее не было даже помещения. Разговоры о снятии оранжереи — не касаясь уже случайности и неубедительности самого выбора Ориноко — были нереальны. Точно так же мало подвигалось дело с наймом помещения школы. Пожалуй, всего осуществимее было устроить Мастерскую Человеков в заброшенном пригородном доме, который Кнупф важно называл особняком. Этот дом, будучи мало опрятным и почти совсем неблагоустроенным, был зато просторным. В нем было немало квартир и комнат и можно было, по крайней мере, подумать о распланировке Мастерской, разграничить ее лаборатории и уж во всяком случае поселить ее служащих.

Самому Латуну тоже надоело ютиться в одной комнете с Капеловым и со всеми препаратами, склянками, верстаком и сгустками человеческого теста.

Вторым заказчиком, которого привел Кнупф, был подслеповатый, но твердый и хищный человек с рыбьим профилем. Он с большим трудом выбился в люди из низов, после долгих мытарств открыл небольшое предприятие по выработке кожи и очень хотел иметь в своем заведении одних только спокойных и верящих в бога рабочих и служащих.

Его профиль заинтересовал Ориноко. Он просил Латуна задержать заказчика, с важным видом пошел домой, откуда вернулся с толстым томом учебника естествознания — «Гады и рыбы».

Усевшись против посетителя, он принялся деятельно перелистывать учебник и вглядываться в иллюстрации. Минут через двадцать он точно установил, что заказчик похож на рыбу брызгун, которая водится у берегов Явы, а когда говорит, то становится похожим тоже на рыбу, которая называется норвежской марулькой.

Об этом Ориноко не замедлил оповестить Латуна в чрезвычайно уверенном тоне, точно это было самое главное — на кого похож заказчик, причем вид у Ориноко был такой, точно польза, приносимая им Мастерской, была огромна.

Латуна справедливо задела, эта никчемная псевдодеятельность и он в первый раз за время знакомства с ним грубовато сказал:

— Не в этом дело. Совсем не в этом дело. Не стоило для этого задерживать человека. Мало ли кто на кого похож! Надо исполнить заказ. Надо деньги зарабатывать. Брызгун или не брызгун, какая-то марулька — все это чепуха. Мы уже в изрядных долгах, помещения у нас нет, денег на покупку мяса для заказов тоже нет, — я уж не говорю о хорошем мясе, но вы знаете, почем теперь одна телятина стоит — этот дурацкий погром взвинтил цены! Мои запасы эмульсий и эликсиров очень мизерны. Комитет по делам изобретений патента нам не дает, рекламировать мы не можем, — я вообще не знаю, что будет с нами. И когда Кнупф, действительно энергичный и дельный человек, приводит заказчика, вы его зря заставляете ждать и устанавливаете, что он похож на какую-то норвежскую марульку… Идите, дорогой, и не мешайте работать!

Этот разговор происходил в коридоре. Повернувшись к Ориноко спиной, Латун вошел в комнату, в которой ждал заказчик, и обратился к нему с вопросом, угодливо и любезно улыбнувшись:

— Чем могу служить?

— Мне нужен спокойный и верующий рабочий, — ответил заказчик. — Пока один. Я уже заявлял молодому человеку.

— Один?

— Да. Пока один. Дело у меня маленькое, пока работаем всей семьей, но уже требуется работник. Мне говорил Кнупф — мы с ним знакомы, его отец был моим товарищем по военной службе, мы вместе участвовали в походе; я знаю Кнупфа вот каким (он указал на метр от земли). Так вот, Кнупф сказал мне, что здесь я могу получить такого работника. Главное — тихого, семейного, честного, верующего. Но, пожалуйста, без обмана. Мой товарищ, имеющий тоже небольшое предприятие, почти разорен скверными рабочими! Прямо разбойники! Каждую неделю они устраивают у него забастовки, скандалят, требуют повышения платы — дело никак не расширяется и не растет. Так что, пожалуйста, я бы хотел с гарантией. Можете ли вы дать мне такого рабочего с гарантией?

— Жалованье вы будете платить аккуратно?

— Да.

— Квартира будет с отоплением, освещением, удоб…

— У меня нет для него квартиры… Ведь у меня же маленькое предприятие… Что вы думаете, что у меня фабрика с квартирами для рабочих?

— А что же у вас есть?

— Я ему буду платить, а жить он будет, где захочет. Я хочу только, чтобы за мое добро и за мои деньги, которые он будет у меня зарабатывать, он был предан мне. Понимаете, предан. У меня был такой один рабочий, но, к сожалению, он запьянствовал, и я его выгнал.

Заказ был ясен. Латун мог бы больше не расспрашивать. Но заказчик требовал гарантий. Какие гарантии он мог дать ему? Ведь ручаться он не мог ни за кого. Преданный рабочий…

— Чтобы был верующий? — переспросил Латун.

— Да. Обязательно. Чтобы веровал. — В кого?

— В бога.

— В какого?

— Это мне все равно.

— Впрочем, лучше всего, в Христа, — добавил заказчик, подумав. — Это спокойнее как-то. А то, знаете, эти новые боги, там секты всякие, это, знаете ли, не дело.

— Так что квартиры с отоплением-освещением у вас нет?

— Нет.

— Жаль. Была бы квартира с удобствами — было бы легче.

Но отказаться от заказа было бы безумием. Природная щепетильность, правда, смущала Латуна, но ведь гарантии он никому не мог дать. К тому же заказ очень трудный — преданный и верующий рабочий… Пришлось покривить душой.

— Хорошо, — сказал он.

И, взяв книгу, сел записывать.

— Каким вы хотите, чтобы он был в смысле внешности?

Заказчик сказал, что ему все равно. Внешность ему безразлична. Рост тоже. Главное, чтобы не болел и был вынослив.

— Хорошо, — сказал Латун. — Через две недели будет готов.

Следующим заказчиком явился представитель не то какого-то великосветского церковного прихода, не то модного религиозного общества. Неугомонный Кнупф познакомился с ним на бульварной скамье, куда он присел отдохнуть после утомительных поисков помещения.

Кнупф был энергичен и действительно работал для Мастерской.

Представитель религиозного общества — его звали Коц — отличался невероятной болтливостью, носившей явно ненормальный характер. Причины не замедлили выясниться: он нюхал кокаин, и его потребность говорить много, неустанно, перегружая речь всевозможными планами, возникала немедленно после принятия очередной дозы белого блестященьвого порошка, который в коричневом пузырьке хранился у него в жилетном кармане.

Однако это не мешало Кнупфу выслушать его и увидеть в нем заказчика.

Модному религиозному обществу или приходу срочно требовался — для успешной борьбы с конкурентским приходом или обществом — красивый проповедник, который мог бы заинтересовать дам, составлявших большинство радетелей общества. Общество было богато, оно не останавливалось, естественно, ни перед какими затратами, чтобы заручиться соответствующим штатом проповедников, но их не было. Такие проповедники-красавцы буквально на вес золота.

В припадке кокаинной болтливости он рассказал Латуну, что таким проповедником в свое время был он сам, забросив для этого верное ремесло адвоката. Но одна дама, приезжая артистка, которая на его горе застряла в городе и каким-то образом проникла в общину, научила его нюхать кокаин и облачаться для этого почему-то в посеребренную, то есть обсыпанную серебряными блестками простыню. Она делала то же самое, сидя перед ним и тоже завернувшись в такую же простыню с блестками. Ничего более вульгарного и нелепого он никогда не видел и не испытывал. Это было нечто в стиле самых идиотских рождественских открыток.

Сидя в таком виде, она его спрашивала, почему у него нет шелковистой бороды. Какой он, мол, модный религиозный проповедник, если у него нет шелковистой бороды! Для какой приличной дамы могут оказаться действенными его никчемные проповеди!

Она возится с ним только потому, что ей все равно, с кем вместе нюхать. Не будь, говорила она, у нее этого недостатка, ее ноги не было бы в этом никому не нужном институте…

— Простите, — нетерпеливо прервал Латун, — для чего мне нужно знать все эти подробности? Какой заказ вы хотите дать нам?

— Вот именно, — нисколько не смутился Коц, — сделайте нам модного религиозного проповедника, почти святого, но с шелковистой бородой и с такими, знаете, глазами… Ну и, конечно, чтобы он был хорошего роста, широк в плечах, тонок в талии, строен и вообще. В общине святого Матвея работают двое таких, и дела ее блестящи… У нас же, откровенно говоря, единственная надежда на вас… Наша община хиреет. Я не пользуюсь никаким успехом. Хорошо еще, что былая дружба с влиятельными прихожанками дала мне возможность остаться хоть на должности секретаря или кого-то в этом роде. Очень вас прошу, сделайте нам такого, мы вам хорошо заплатим…

О хорошей плате Латуну еще до прихода Коца говорил Кнупф. Это, собственно, и заставило его рискнуть иметь с ним дело. Он же предложил Латуну потребовать деньги вперед.

Латун в вежливой, но твердой форме изложил это условие.

— У нас, видите ли, мало материалов. Такой серьезный заказ требует особого качества материала — так что… пожалуйста, мы вынуждены… И, вообще, у нас такое правило.

Латуну не нужно было долго останавливаться на этом условии. Представитель религиозной общины нисколько не удивился, мгновенно осведомился о сумме, оставил значительную часть ее в виде задатка и обещал завтра принести остальное. Свое обещание он выполнил в точности и узнал, что модный святой с шелковистой бородой, загадочным взглядом и всем, что требуется для успеха у дам, будет готов через две недели.

Третий заказ, тоже организованный Кнупфом, последовал от богатого путешественника. Ему нужен был служащий, который обладал бы умением приспосабливаться к любым обстоятельствам, порядкам в любых странах и при любых режимах. Богач любил путешествовать. Обыкновенно его сопровождали секретарь, стенографистка и фотограф. Но практика показала, что этого штата недостаточно. Ему приходилось испытывать много затруднений, пока Кнупф, с которым он был знаком через свою стенографистку, бывшую в свою очередь подругой девушки, заказавшей жениха, не разъяснил ему, что такого человека он может заказать себе в только что открытой, но еще нелегально работающей Мастерской Человеков. Богач немедленно направился в Мастерскую.

Латун его выслушал очень серьезно.

— Значит, вам нужен приспособленец? — спросил он.

— Да. Настоящий, чистый, беспримесный приспособленец.

— А какой внешности? — задал Латун становящийся уже трафаретным вопрос.

— О! Разве внешность имеет значение для настоящего приспособленца! вполне справедливо заметил заказчик. — У него будет такая внешность, какая нужна будет по данным обстоятельствам и данному моменту. На то ведь он приспособленец…

— Но иногда бывает, что, для того чтобы лучше приспособиться, надо быть, хоть и немного, чем-нибудь отличным — понимаете? Есть приспособление примитивное и много степеней усложнения.

— Что же, — опять-таки резонно добавил заказчик. — Я хочу, чтобы мой заказ был первоклассно выполнен. Значит, он будет приспосабливаться и примитивно, и сложно — опять-таки в зависимости от обстоятельств. Настоящий приспособленец иногда даже спорит с хозяином — для того, чтобы приспособление к нему выглядело независимее и искреннее, не так ли? Ведь это общеизвестно.

— Совершенно верно, — ответил Латун. — Через две недели будет готов.

— Ну, и набрали же мы заказов! — потирал он руки и почесывал ими темя.

Капелов, не отстававший от Латуна ни на шаг, выслушавший это восклицание, хотел сказать: «Ничего, справимся!», но вовремя воздержался. Было слишком рискованно выказывать такую самонадеянность. Это, несомненно, вызвало бы обычную у Латуна реакцию, и он не дал бы Капелову сделать даже жениха — первый заказ, о котором старик, по-видимому, забыл.