Мастерская человеков

Глава одиннадцатая

От желания — еще недавно им всецело владевшего — сделать самостоятельно жениха для девушки Капелов отказался. Это было слишком рискованно. Получалось совсем не то, что нужно. Каждая работа оказывалась совершенно неожиданной, нисколько не соответствующей плану. Великое счастье, что он разделался с чудовищем, еще большее счастье, что во втором случае катастрофа не повторилась. Но, так или иначе, заказ не выполнен, а материалов истрачено много. У Капелова не было никакой уверенности, что и в третий раз не получится нечто еще более неожиданное. Материалов было очень мало. Он и так не знал, как покрыть недостачу. Он допил в эликсир еще воды… Что из этого выйдет, он не представлял себе и даже боялся думать…

Наконец он сказал Латуну;

— Господин Латун, я приготовил все материалы. Следовало бы сделать жениха для девушки.

И, выражая полную лояльность, соединенную с умеренной инициативой, он добавил:

— Я купил справочник, сборник биографий разных писателей. Мы сможем, если вам будет угодно, воспользоваться некоторыми чертами…

— Ну что там — чертами! — недовольно проворчал Латун. — Писателей мы будем делать в свое время — тогда разберемся в чертах. Подробно и как следует. А теперь сделаем кого-нибудь подешевле — по образцу тех, кого мы наметили на концерте.

Капелов не возражал. Латун был раздражен, завязался бы опять озлобленный спор. Да и не все ли ему равно, в конце концов? Пусть будет кто угодно. Вряд ли девушка будет очень уж разочарована.

— Ну ладно, — как всегда, в последнюю минуту уступил Латун. — Сделаем по второму образцу и впрыснем в него чуть-чуть литературных сонов…

— А из чего они составляются?

— Это различно. Весьма различно. Прежде всего, конечно, эликсир интеллектуальности, но его я не дам. Дудки! Обойдемся. Я знаю примеры, что многие достигали славы и хорошо зарабатывали и без этого. Ну, разве одну-две капли, не больше. Затем уксус, соляная кислота, вот эта черная жижа. Я еще сам хорошенько не знаю, из чего она состоит, но она хорошо развивает зависть; зависть маленькому писателю совершенно необходима, ведь он живет ею, питается ею, как хлебом; ну еще там чего-нибудь…

— А таланта?

— Таланта? Честное слово — лишнее. Ничего это ему не даст. Это обуза. Загрызут. Лучше сделаем ему седалищный позвонок покрепче, а также ноги. Пусть сидит и пишет, ходит по редакциям. Без крепких ног писателю не прокормиться. Вот и все.

— А что он будет писать?

Латун преувеличенно изумился и пожал плечами.

— Вы вечно задаете свои удивительные вопросы! А откуда я могу это знать! Будет что-то писать или не писать — какое мне дело! Как будто важно, что они там пишут. Если попадет в моду — будут читать, и все будет казаться интересным, а не попадет в моду — все равно не будут читать.

— Господин Латун. Вы говорили, что нам нужен человек для составления каталога — этакой широкой галереи типов современности. Может быть, раз мы уже все равно потратим материалы, не используем ли для этой цели этого писателя? Мы и деньги за него получим от заказчицы, а потом используем…

— О нет! Для этого нужен настоящий глаз, опыт, ум, совсем другой материал! С какой стати мы будем тратиться неизвестно на что! Нет! Такого мы найдем, а этого давайте сделаем поскорее и избавимся.

Они принялись за работу.

Работа была несложная. Не зная того, что Капелов уже создал двух людей и у него был опыт, Латун похвалил его за понимание дела и несомненные способности.

Ободренный похвалами, он работал еще ловчее и точнее, но, когда дошло до смачивания мозга эликсиром интеллектуальности, когда Капелов увидел этот большой красивый мозг, который должен был ороситься всего только одной-двумя каплями к тому же не полноценного эликсира, а дважды разбавленного в свое время водой, он не выдержал…

И природная добросовестность, и доброжелательность, и простое опасение, что они создадут идиота, заставили его решиться на обман.

Когда Латун отвернулся, он собрался влить побольше капель чудесного эликсира, но это ему не удалось. Латун не вовремя оглянулся, бросил укреплять сухожилия на ногах, сказав: «Хватит, для кабаков и редакций достаточно», и, приблизившись к Капелову, четко отсчитал:

— Ну лейте: одна капля, две и-стоп! Теперь осторожно поставьте на место эликсир и давайте череп.

Капелов, растерянный и удрученный, повиновался.

Латун быстро составил кости, подпилил слегка лобную, сказав: «Пусть будет побольше, для вида-все-таки писатель», и приказал:

— Скорее шлем. Надо кончать.

Капелов принес все тот же шлем — другого не было, — и Латун ловко натянул его на еще мягкие от долгого кипячения в особом составе кости.

Удрученное состояние Капелова усилилось. Он чувствовал себя как человек, опоздавший на похороны друга. Нужно сказать прочувственную речь, все, все высказать о друге над свежей могилой, но все разошлись, никого у могилы нет. Кладбище пусто, темнеет и идет дождь.

Он посмотрел на Латуна, как лунатик, посторонним взглядом, и Латун спросил:

— В чем дело? Что это вы? Болит что-нибудь?

Капелов махнул рукой.

— Нет. Ничего не болит.

— Когда придет девушка?

— Завтра.

— Ну, ладно. Завтра и оживим его. Как вы думаете, не протухнет?

— Пожалуй, может случиться. В комнате тепло, заморозить не удастся. Эх, ледник бы…

— В новом помещении будет большой ледник. Прямо огромный. Нам не нужно будет каждый заказишко выполнять отдельно. Оптом будем работать, если будут заказывать чепуху. Если посложнее кого-нибудь — тогда другое дело. Но если так, обычное, — будем делать сразу нескольких. И дешевле будет. Массовое исполнение всегда дешевле.

— Ну, а пока? Что мы сделаем с этим? Он, пожалуй, до завтра протухнет.

— Что ж, оживим. Пусть посидит тут, за ширмой.

— А он не уйдет? — спросил Капелов исключительно для того, чтобы понравиться Латуну своей заботливостью, предусмотрительностью и преданностью интересам Мастерской.

— Конечно, может уйти. Но ведь он будет голый.

— Неудобно… Он подымет шум, скандал… Притом голым его нельзя держать… Все-таки холодно… Он, вероятно, потребует одежду и кофе, что ли… Им всем холодно, им хочется согреться…

— А откуда вы все это знаете? — внимательно взглянул на него Латун.

— Мне так кажется… вообще… Да это же понятно… Дайте мне, пожалуйста, деньги, я сбегаю куплю ему одежду, костюм какой-нибудь… Не можем же мы, помимо всего прочего, отдать его заказчице голым…

— Костюм? Еще на костюм тратиться! Ну, купите ему там чего-нибудь подешевле… Блузу какую-нибудь, рубашку с пояском…

— Это уже не модно… Писатели уже не носят рубашек с поясками… Они одеваются по-европейски, не носят длинных волос…

Латун вспылил:

— Еще по моде его одевать! Да ну его к черту! Я сказал-купите подешевле что-либо, — и все! «Не модно»! «Не модно»! Еще тратиться на него зря! «Не модно»!

Когда жениха оживили и он, действительно, поеживаясь от холода, как и тот, заморыш, быстро оделся в купленное Капеловым белье, костюм и обувь, Латун с прозаически озабоченным лицом поставил за ширмой на маленький столик чернильницу, перо, положил несколько листов бумаги и сказал:

— Ну, садитесь писать.

Вновь сделанный человек покорно сел и застрочил что-то с удивительной скоростью.

Латун посмотрел в щелочку и сказал шепотом Капелову:

— Все в порядке. Глаза, положим, не как василечки и не как звездочки, но зарабатывать будет.