Мать-и-мачеха (СИ)

Глава 16

Пэтси напряглась.

Семен Петрович так откровенно нахваливал эту Марью, как будто сватал ее сыну. Такого она допустить не могла. Потому, с трудом дождавшись окончания обеда, отправилась якобы на прогулку. Она должна была лично убедиться, что соседка-повариха не угрожает ее личному счастью. С чего бы старику так впрягаться за малознакомую женщину? Что в ней такого особенного? К самой Пэтси Семён Петрович относился прохладно, несмотря на все ее старания понравиться. Подумать только, она даже пыталась испечь его любимые печенья, а старик выбросил их в урну. Что ж, в другой раз Пэтси поступила умнее и заказала еду в ресторане, выдав за свою стряпню. Старик ел и усмехался, как будто все понял. Даже не сказал спасибо. И вот на тебе: расхваливает салаты из мать-и-мачехи, одуванчиков и еще какой-то там травы, как будто ничего вкуснее в жизни не ел.

Пэтси добрела до домика и, укрывшись за ветвистым кленом, стала присматриваться. Марья и Павла разбили небольшой огород возле дома, посадили капусту, кабачки, морковь, зелень, пряные травы. Сейчас они присели отдохнуть, расстелив прямо на траве покрывало. Вынесли компот и бутерброды, смеялись, перебрасываясь шутками, понятными только им двоим.

Пэтси вздрогнула, когда Павла повернулась к ней лицом. Приняла ее за Глафиру, уж очень девочки были похожи. Но, присмотревшись, Пэтси заметила и разницу. Нет, это не Глаша, а та самая дочь поварихи. «Еще один ребёнок на ее территории? ― мысленно возмутилась та, кто считал себя полноправной хозяйкой поместья. ― Как будто одной было мало…»

Впрочем, больше, чем незнакомая девочка, Пэтси интересовала ее мать. На Марье все еще было рабочее платье, годное, разве что, для работы в огороде. Выцветшее, местами зашитое, просторное. Ее прекрасные волосы цвета заката были спрятаны под косынкой. На лице ― остатки зеленой краски, из-под которой, как цветы мать-и-мачехи, пробивались яркие веснушки.

Пэтси поморщилась.

И вот эту оборванку старик пытается подсунуть Владимиру? Ну, нет, у ее будущего мужа не настолько дурной вкус. Этой Марье самое место в огороде, в виде пугала. Но уж точно не рядом с одним из самых завидных холостяков страны.

Успокоившись, Пэтси со спокойной душой вернулась в особняк. Напевая что-то себе под нос, заперлась в ванной, чтобы нанести на лицо осветляющую маску и расслабиться в нежной пене.

Владимир в то время, не зная о проделках будущей жены, наведался в комнату дочери. Глаша как будто ждала его. Точнее, предполагала, что отец захочет поговорить. Прищурившись, чтобы получше рассмотреть лицо Владимира, она пыталась определить, в каком он настроении. Зрение, как обычно, в моменты волнения, подводило. А вот необычайная чувствительность, так называемая эмпатия (об этом девочка прочла многое в интернете) ― не подводила никогда.

― Ты что-то хотел, пап? ― осторожно спросила Глафира.

Владимир присел рядом с дочерью, обнял ее за плечи.

― Ничего не хочешь мне рассказать?

Глаша вздохнула, ссутулилась, признавая вину. Рассказала о том, как хотела подшутить над Пэтси, а вместо этого нечаянно обидела Марью. Поделилась и тем, что обрела лучшую подругу в лице Павлы. И да, та тоже участвовала в заговоре.

― Ты на нее не сердись, папа, ― попросила девочка. ― Паша не хотела, но я ее уговорила. Ты очень зол? Сможешь меня простить?

Владимир улыбнулся и поцеловал дочь в макушку. Конечно, ему было очень неприятно узнать, что его любимая девочка собиралась измазать лицо Пэтси зеленой краской, которую, к тому же, достала из его личного сейфа. Но радовало другое ― удочери появилась подруга. К тому же Владимир догадался, что у него вовсе не двоилось в глазах той ночью. Вместе с Глашей была другая девочка, дочь Марьи. А она сама…

Так это она вынесла тот злосчастный букет!

Представилась горничной, попыталась выгородить и свою дочь, и Глафиру заодно. Да у него в доме настоящий женский заговор! Вроде бы, эта мысль должна была его как минимум озадачить и насторожить. Но вместо этого он улыбнулся, вспомнив, как Марья скромничала и прятала за букетом раскрашенное лицо. А ведь ей досталось ни за что.

― Нет, я не злюсь на тебя, дочка, ― проговорил Владимир, мягкими круговыми движениями растерев узкую спину Глаши. ― Но попрошу так больше не делать. Надеюсь, ты извинилась перед Марьей?

― Да, сегодня утром, ― охотно призналась Глаша. ― Марья добрая, она тоже не злится. Но… на лице у нее еще остались следы краски. Она не смывается.

― Понятно, ― удрученно выдохнул Владимир. ― Получается, соседка угощает нас вкусными салатами, а мы отплатили ей тем, что раскрасили ее лицо в зеленый цвет? Нехорошо это.

― Да, пап, ― обреченно выдала Глаша. ― Очень нехорошо…

― Давай-ка поступим так, — решил ее отец, ударив себя по колену. ― Сейчас я возьму антидот (а заодно и сменю на сейфе пароль, чтобы ничьи маленькие ручки туда больше не лазили), и мы навестим наших соседок вместе. Как тебе такая идея?