Маяк на Краю Света

Глава X ПОСЛЕ КРУШЕНИЯ

На следующий день, поутру, буря все не стихала. Море до самого горизонта казалось белым от пенных гребней на волнах. У края мыса прибой достигал пятнадцати — двадцати футов в высоту, и брызги пены, подхваченные ветром, взлетали выше скалы. Вода, уходящая с отливом из бухты Эльгор в море, сталкивалась с волной, которую гнал ей навстречу ураган, и ревела в бурунах. Ни одному судну не войти в залив и не выйти в море при такой погоде. Судя по всему, штормить будет еще несколько дней, что неудивительно для южных широт, у Магелланова пролива.

Следовательно, шхуне в ближайшее время не удастся сняться с якоря. Легко себе представить ярость Конгре и всей шайки из-за очередной задержки.

Так обстояли дела на острове, когда забрезжил рассвет. Васкес вышел на берег, где ветром взметало песчаные вихри. Его глазам открылось печальное зрелище. В двухстах шагах от него, у северной оконечности мыса, со стороны залива, лежал разбитый корабль, трехмачтовик, тонн на пятьсот водоизмещением. Вместо мачт, собственно, торчало три обломка, чуть выступая над фальшбортом[123]; капитану либо пришлось рубить снасти, чтобы выправить судно на волне, либо их снесло во время крушения. Никаких обломков на воде не видно, но не исключено, что все вещи, ветром сброшенные с палубы, течением отнесло в бухту. В этом случае Конгре уже знает о случившемся. Требовалась большая осмотрительность, и, прежде чем спуститься к воде, Васкесу пришлось удостовериться, что поблизости никого нет.

Через несколько минут он оказался на месте катастрофы. Море с отливом ушло довольно далеко, парусник остался лежать на суше. Обойдя его кругом, моряк прочитал на корме: «“Сенчури”, Мобил» — и понял, что судно — американское, приписанное к вышеназванному порту в штате Алабама, на юге страны, у Мексиканского залива.

На «Сенчури» никто и ничто не уцелело: вокруг не было видно ни души, от корабля остался лишь покореженный остов. При ударе о скалы корпус развалился на две половины. Волны вынесли наружу из трюма весь груз, и теперь на песке, среди камней, выступавших над водой, несмотря на пенящиеся буруны, валялись доски, обломки шпангоутов и мачт, какие-то ящики, тюки, бочонки.

Следовало осмотреть корабль, пока не начался прилив. Разрушено было все, что можно разрушить. Штормовые волны сорвали обшивку палубы, разбили палубные надстройки — кают-компанию и кубрик, вырвали и снесли руль, а удар о камни довершил содеянное.

И никого в живых — ни офицеров, ни матросов.

Васкес принялся громко звать людей, но никто не отвечал. Моряк пробрался в трюм, но никого там не обнаружил. Трудно сказать, что произошло, может быть, всех смыло волной в море, а может быть, несчастные утонули в момент крушения. Сойдя на берег, Васкес еще раз проверил, не идет ли кто из бандитов по направлению к месту катастрофы, а затем, не обращая внимания на страшный ветер, взобрался на утес.

«Вдруг есть еще кто живой и удастся спасти человека!» — думал он.

Но поиски оказались напрасными, пришлось вернуться вниз и заняться осмотром того, что волны вынесли на песок.

«Не исключено, что найдется что-нибудь из съестного, и я сумею дотянуть до возвращения “Санта-Фе”», — понадеялся Васкес.

Действительно, вскоре он обнаружил среди прибрежных камней ящик и бочонок, с указанием содержимого на крышке. В ящике оказались галеты, а в бочонке — солонина. Теперь хлеба и мяса хватит на два месяца, не меньше. Предстояло переправить продукты в пещеру, до которой оказалось около двухсот метров; сначала пришлось отнести ящик, затем Васкес вкатил к себе в убежище бочонок и снова поднялся на вершину мыса, чтобы заглянуть в бухту. Конгре, конечно, уже знал о кораблекрушении. Парусник, направлявшийся к острову, не могли не заметить со смотровой галереи: к тому времени солнце еще не село. Поскольку выйти в море все равно пока нельзя, пираты, конечно, явятся сюда за добычей, рассчитывая поживиться среди обломков. Разве могут эти мародеры упустить случай и оставить на песке нетронутыми вещи погибших моряков, возможно, там и ценности какие-нибудь есть.

Обогнув выступ скалы, Васкес оказался по другую сторону мыса, на берегу бухты. Какой же здесь дул ветер! Шхуне ни за что не побороть такой ураган, и, если даже судно сумеет подойти к входу в залив, в открытое море ей все равно не выйти.

Вдруг на мгновение наступило затишье, и снизу послышался слабый крик, какой-то человек из последних сил звал на помощь. Васкес бросился на голос, который доносился со стороны пещеры, где беглец провел первую ночь, неподалеку от пиратского тайника, и в полусотне метров обнаружил человека, распростертого на песке рядом со скалой. Пострадавший приподнял руку, пытаясь привлечь внимание спасителя. Васкес тут же подбежал. Лежащий на песке мужчина, лет тридцати — тридцати пяти, был крепкого телосложения, одет был в морскую форму. Судя по всему, во время крушения он не очень пострадал, крови на одежде Васкес не заметил, но глаза незнакомец не открывал, дышал прерывисто, время от времени тело его сотрясали конвульсии. Наверное, он ничего не слышал; когда Васкес дотронулся до потерпевшего рукой, тот попытался привстать, но, обессиленный, снова упал на песок. На секунду, возможно, единственный уцелевший с «Сенчури» приоткрыл глаза и прошептал: «Ко мне, ко мне!»

Бывший смотритель, встав рядом на колени, приподнял раненого повыше и осторожно усадил спиной к скале, не переставая повторять:

— Я здесь, посмотрите на меня, я помогу вам, дружище.

Перед тем как потерять сознание, у бедняги только и хватило сил, что протянуть руку к своему спасителю. Следовало немедленно принять меры, чтобы вернуть к жизни этого изнуренного несчастьем человека.

— Только бы успеть! — все время говорил себе Васкес.

Во-первых, следовало поскорее уйти отсюда — в любую минуту на берегу могут появиться бандиты, и, значит, нужно срочно перенести пострадавшего в безопасное место, в укрытие. Но чтобы пройти расстояние в сто саженей, до пещеры, потребовалось целых пятнадцать минут. Васкес пробрался внутрь через свой лаз между скалами. Спасенного пришлось нести на спине. Когда добрались до места, смотритель уложил гостя на одеяло, под голову подложил вместо подушки сложенную вчетверо одежду. Пострадавший не приходил в себя, но еще дышал. Ран не было видно, но, возможно, волнами его било о камни, и тогда велика вероятность того, что у бедняги сломана рука или нога. Васкес боялся этого больше всего: он не знал, что делают в таких случаях. Прощупав конечности потерпевшего, он попробовал их согнуть и пришел к выводу, что все части тела целы. Тогда хозяин пещеры налил немного воды в чашку, добавил туда бренди из фляги и попытался влить немного этой смеси в рот лежащему без сознания человеку, затем переодел его во все сухое и растер спиртом руки и грудь. Большего он сделать не мог. К великой радости, его пациент наконец начал приходить в себя и даже привстал, опираясь на руку своего спасителя, и посмотрел на него, а затем чуть окрепшим голосом попросил: «Пить… пить…» Васкес протянул чашку с питьем.

— Вам получше?

— Да, да, — ответил человек с «Сенчури».

И, как бы припоминая и пытаясь собраться с мыслями, спросил, не отпуская руку собеседника:

— Где я… что здесь… а вы…

Он говорил по-английски — на языке, которым Васкес тоже владел, и потому смог ответить:

— Вы в безопасности. Я нашел вас на берегу, после крушения «Сенчури».

— Ах да, «Сенчури», помню.

— Как вас зовут?

— Дэвис, Джон Дэвис.

— Вы капитан этого парусника?

— Нет, старший помощник. А что с остальными?

— Все погибли. Вы единственный, кому удалось спастись.

— Неужели все?

— Все до единого.

Страшное известие, казалось, оглушило Джона Дэвиса. Больше никто не спасся! Но если все погибли, то как же ему удалось избежать смерти? Да, конечно, своей жизнью он обязан вот этому незнакомцу, который заботливо склонился над ним.

— Спасибо вам, спасибо, — проговорил он, и крупная слеза скатилась у него по щеке.

— Хотите есть? Поешьте, вот галеты, мясо.

— Нет, нет. Еще пить!

Вода из ручья, смешанная с бренди, придала Дэвису силы, и через некоторое время он смог отвечать на вопросы.

Вот краткое содержание его рассказа.

«Сенчури», трехмачтовый парусник водоизмещением в пятьсот тонн, приписанный к порту Мобил, покинул американские берега три недели назад. Экипаж состоял из капитана Гарри Стюарда, его помощника Джона Дэвиса и двенадцати членов команды, включая юнгу и кока. Корабль вез товары в Мельбурн: всякие блестящие штуки и разную мелочь для австралийцев. До пятидесятой параллели южной широты все шло прекрасно, а здесь попали в шторм, который бушевал в Атлантике уже второй день. Первым же ударом шквальной волны у «Сенчури» снесло бизань-мачту, и судно осталось без кормовых парусов. Через некоторое время по левому борту вырос огромный вал и, обрушившись на палубу, проломил переборки кормовой надстройки и унес в море двух матросов, спасти их не удалось.

Капитан Стюард намеревался переждать бурю под защитой острова Штатов, в проливе Ле-Мер. Днем он как раз уточнил местоположение корабля и резонно полагал, что идти в Австралию мимо мыса Горн гораздо опаснее.

Ночью шторм еще усилился. Убрав все паруса, кроме фока и фор-марселя[124], судно шло по ветру. Капитан считал, что подошел к земле не ближе, чем на двадцать миль, так как знал, что, когда «Сенчури» окажется в опасной близости от берегов, будет виден огонь маяка, и если сразу после этого развернуться к прожектору правым бортом, то рифы Сан-Хуана останутся далеко на юге и корабль спокойно войдет в воды пролива.

Но огней он не заметил и потому считал, что находится еще далеко от острова, когда вдруг послышался страшный удар. Трое матросов, которые крепили паруса, исчезли за бортом в волнах вместе с фок- и грот-мачтами. Корпус судна раскололся, волны с бешенством набросились на тонущий корабль, и в один миг капитан вместе с помощником и оставшимися матросами оказались выброшенными в пенистые буруны, где и нашли свою смерть.

Итак, «Сенчури» погиб, вместе со всем экипажем и грузом. Остался в живых только помощник капитана, Джон Дэвис, которого спас Васкес.

Но Дэвис так и не понял, что за рифы встретились им на пути, и снова задал свой вопрос:

— Так где же мы?

— На острове Штатов.

— Как на острове Штатов? — воскликнул Дэвис изумленно.

— Да, вы на острове Штатов, рядом с бухтой Эльгор.

— А маяк?

— Его не зажгли.

Лицо Джона Дэвиса выражало крайнее удивление, он ничего не понимал. Но Васкесу, который собирался все объяснить, вдруг послышался какой-то подозрительный шум, он встал, прислушался. Уж не пираты ли ходят поблизости? Пробравшись наружу, он огляделся. На берегу — никого, ни рядом с пещерой, ни на мысу. Ураган продолжал неистовствовать с прежней силой. Огромные валы со страшной яростью обрушивались на берег, по небу неслись грозные тучи, горизонт по-прежнему скрывался в черной дымке. Шум, который привлек внимание бывшего смотрителя маяка, оказался треском ломающегося дерева: корма под ударами шквала развернулась и встала против ветра, который подхватил ее и, как пустую бочку, погнал к берегу, где она разбилась в щепки об острый край утеса. На месте крушения теперь оставалась только носовая часть парусника и масса обломков вокруг.

Васкес возвратился в пещеру и расположился рядом со своим гостем, прямо на полу. Помощник капитана с «Сенчури» уже вполне оправился и собирался даже вместе с Васкесом выйти посмотреть, что происходит, но тот посоветовал ему остаться на месте. Теперь Джон Дэвис ждал объяснений, почему ночью на башне не зажегся огонь. Он услышал рассказ о страшной трагедии, разыгравшейся полтора месяца назад в бухте Эльгор, о том, как после ухода «Санта-Фе» целых две недели на маяке, где служили втроем Морис, Фелипе и Васкес, работа шла без помех. Мимо острова проходили корабли, сообщали данные о себе и получали ответные сигналы.

Но двадцать шестого декабря, около восьми часов вечера, у входа в гавань появилась шхуна. Васкес дежурил на смотровой галерее и видел, как судно лавировало, входя в залив. По его мнению, капитан, который управлял парусником, хорошо знал эти воды, так как твердо держал курс и уверенно проследовал прямо к бухточке у подножия башни, где встал на якорь.

В этот момент Фелипе и Морис отправились на борт прибывшего корабля узнать, не нужно ли помочь чем-нибудь, и их, безоружных, злодейски убили.

— Бедняги! — вырвалось у Джона Дэвиса.

— Да, бедные мои товарищи… — повторил за ним Васкес, у которого горестные воспоминания вызвали новый приступ тоски.

— А как же вы? — спросил Дэвис.

— А я, как услышал их крики, все понял: на шхуне пираты. Конечно, они скоро догадались: на маяке трое смотрителей, но двоих они сразу убили, а третий уже не представлял для них опасности.

— Как вам удалось спастись?

— Я понял, что нужно бежать, бросился по лестнице вниз, заскочил в дом, взял кое-что из одежды и немного еды, а потом спрятался в расселине между скал на берегу, чтобы меня разбойники не нашли, когда высадятся на острове.

— Мерзавцы! — не удержался от возгласа офицер с «Сенчури». — Итак, маяк захвачен пиратами, которые больше не зажигают огонь на башне, из-за них пропали капитан, весь экипаж «Сенчури» и сам корабль.

— Да, теперь там хозяйничает шайка разбойников. Однажды я подслушал разговор между главарем и его помощником, узнал об их дальнейших намерениях.

И Васкес рассказал Дэвису, чем занимались бандиты в течение последних лет, с тех пор как появились на острове: о кораблях, которые они заманивали на рифы, о том, как уничтожали людей, спасшихся после крушения, о грабеже на судах, разбившихся у берега, о сокровищах, сложенных в пещере в ожидании судна, захватив которое Конгре и его компания унесут ноги.

Когда появились строители и начали возводить маяк, преступникам пришлось уйти из бухты Эльгор и скрываться у мыса Сан-Бартоломео, на другом конце острова, и никто ничего не заподозрил.

После окончания строительства банда вернулась на старое место, месяца полтора назад, уже на собственной шхуне — судно это село на мель у мыса Сан-Бартоломео, весь экипаж погиб в море, и парусник стал добычей пиратов.

— А почему же они до сих пор не ушли со всем награбленным добром? — удивился Джон Дэвис.

— Из-за поломок на шхуне — ремонт только что закончился. Я сам видел, Дэвис. Корабль в порядке, груз переправлен на борт, и сегодня на утро назначался выход в море.

— В какую сторону?

— В сторону ближайшего архипелага на Тихом океане, где пиратов никто не побеспокоит и где они смогут заниматься разбоем, как и раньше.

— Но шхуна не сможет выйти из бухты, пока не кончится шторм.

— Нет конечно, — согласился Васкес. — Судя по погоде, им придется задержаться здесь еще на целую неделю.

— И пока шайка не ушла с острова, маяк ведь не загорится, так, Васкес?

— Совершенно верно.

— Значит, еще какое-нибудь судно, и не одно, может, подобно «Сенчури», разбиться о рифы.

— Да, к сожалению.

— И ничем нельзя помочь морякам, если они в темноте подойдут слишком близко к острову?

— Наверное, можно: если разжечь костер на берегу у мыса Сан-Хуан. Я пытался так сделать, когда увидел «Сенчури». Собрал обломки дерева, подложил сухих водорослей, но не сумел развести огонь, мешал ураган.

— Васкес, то, что не удалось вам одному, получится у нас двоих. Дров здесь достаточно. Обломки моего бедного «Сенчури» и всех остальных, которых, к несчастью, было так много, вполне подойдут. Ведь пока шхуна находится в бухте, маяк на острове Штатов не сможет подавать сигналы кораблям в море, и из-за этого может снова произойти кораблекрушение.

— В любом случае Конгре и его компании никак нельзя надолго оставаться здесь, и я уверен, что они постараются покинуть остров, как только стихия успокоится…

— Почему?

— Потому что им известно, что скоро должна заступить на вахту следующая смена смотрителей.

— Следующая смена?

— Да, в первых числах марта, а сегодня уже восемнадцатое февраля.

— Придет корабль?

— Да, патрульный, «Санта-Фе», из Буэнос-Айреса, к десятому марта, а может быть, чуть раньше.

У Джона Дэвиса промелькнула в голове та же мысль, что и у Васкеса.

— Но это же совсем другое дело! Только бы непогода держалась подольше. Бог даст, «Санта-Фе» застанет этих мерзавцев на острове.