Майами

Глава 39

На следующий день, без четверти пять, когда Николь входила в казино, где они договорились встретиться с мужем, она наткнулась на Мориса Люджера, который сидел в одиночестве в одном из многочисленных баров. Он выглядел таким убитым, что невозможно было не подойти к нему. Наверняка он только что проиграл значительную сумму в блек-джек или в рулетку: ведь даже для миллионера проигрыш неприятен. По крайней мере, так подумала Николь, которая мало-помалу открывала для себя, что и у богатых есть свои проблемы, и зачастую это проблемы, связанные с деньгами.

– Я вам не помешаю?

– Э… нет, – ответил он.

Она присела, заказала чинзано-бьянко со льдом и посмотрела на Мориса Люджера с улыбкой, полной любезности. Она заметила, что глаза его покраснели, словно он плакал. Неужто можно до такой степени расстроиться из-за простого денежного проигрыша?

– Похоже, вы чувствуете себя не в своей тарелке.

Люджер в нерешительности посмотрел на женщину, и, возможно, из-за того, что хотел довериться кому-то, или, быть может, потому, что нуждался в ее помощи, у него вдруг вырвалось:

– Я допустил ошибку, ужасную ошибку. И теперь я не знаю, как ее исправить.

– Я вас слушаю.

– В общем, вчера вечером в зале, примерно в десять часов, моя жена проснулась, и поскольку чувствовала себя не очень хорошо, то попросила меня отвезти ее в каюту. Когда я поднялся, эта женщина, Ольга, тихонько сказала мне на ухо: «Я надеюсь, что вы вернетесь, потому что мне безумно понравилось танцевать с вами». Я уложил жену, дал ей таблетку, стимулирующую пищеварение, помог лечь, и она сразу уснула. Я действительно не хотел возвращаться в зал, но так как было еще рано, то решил пойти прогуляться по мостику. Но когда я вышел из каюты, она поджидала меня.

Люджер выдержал паузу, словно колебался, стоит ли продолжать рассказ. Наконец заговорил снова:

– И вот, не знаю, я потерял голову, знаете, с моей женой уже несколько лет нелегко, она… как бы это сказать, больна и…

– Я понимаю, понимаю, но что произошло с Ольгой?

– Ну, мы немного прошлись по верхней палубе, потом она пригласила меня выпить по последнему стаканчику в ее каюте. Я думал, что она замужем за Антоном, но нет, они просто коллеги и обучают людей разным танцам.

– Я знаю.

– А потом, в ее каюте, случилось то, что должно было произойти. – После затянувшегося молчания Морис Люджер, кусая губы, признался: – Но дело не только в этом… Случилось нечто серьезное, намного более серьезное.

Он вдруг замолчал, так как к ним подошел бармен, чтобы спросить, не хотят ли они еще чего-нибудь.

В один голос они отказались. И Морис Люджер продолжил свое полное горечи повествование:

– Этим утром в каюте раздался звонок. Звонил директор по связям с общественностью.

– Директор?

– Да, Антонио Тарини, тот господин, что вчера любезно предложил мне помощь, когда я пытался спустить кресло к бассейну.

– Да, да, – сказала Николь, и по ее телу пробежал холодок.

– Это грязь, хуже, чем грязь!

– Что вы хотите этим сказать?

– Он попросил меня немедленно прийти в его кабинет. Я спросил зачем. Он ответил: «Это касается того, что произошло вчера между вами и вы знаете кем еще». Естественно, я пошел. Тогда он показал мне нечто ошеломляющее. Они сняли на пленку все, что происходило между мной и этой проституткой, абсолютно все! Это ужасно, там снята она, голая, на коленях передо мной.

– Сколько они хотят?

– Вы их знаете? – удивленно спросил Морис Люджер.

Николь помедлила с ответом, но одно признание влекло за собой другое, и она, понизив голос, пояснила:

– Я здесь не случайно, я журналистка и уже несколько месяцев веду расследование, связанное с подозрительными делами о наследстве. И я предположила, что замешанные в это люди орудуют на «Корабле Любви». Они, вероятно, попросили вас переписать завещание в пользу организации под названием Сенон-фонд?

– Да, – с горечью признался он, – именно, но им нужен отнюдь не пустяк, они требуют выписать чек на двадцать пять миллионов.

– Двадцать пять миллионов?

– Всего-навсего. Такая сумма! Заметьте, деньги у меня есть, но я вовсе не намерен отдавать их жуликам, только потому, что накануне вечером немного выпил и совершил небольшую ошибку – не столь уж непростительную. Если я не дам им денег, они угрожают показать пленку моей жене. Мне конец. Для нее верность в браке важнее всего на свете, и потом, с тех пор как она заболела, она стала чрезвычайно подозрительной, хотя я не давал ей никаких поводов. Она постоянно донимает меня расспросами и утверждает, что, если я когда-нибудь ей изменю, она немедленно потребует развода и отсудит половину моего состояния. Мне конец, моя жизнь разрушена. К тому же нет никакой гарантии, что если я кину им эти чертовы двадцать пять миллионов, то они на этом успокоятся.

И, словно осознав, перед какой неразрешимой дилеммой он очутился, Люджер с ужасом добавил:

– Нет, я вам говорю, мне конец. Так или иначе, все кончено.

– Мне кажется, я могла бы вам помочь, – тихо сказала Николь.

Он с сомнением повел бровями:

– Не понимаю, каким образом.

– Покажите мне, где находится кабинет Антонио Тарини.

– Вы хотите попытаться образумить его?

– Нет, у меня на уме кое-что другое. Проводите меня туда.

Он согласился. Перед дверью в кабинет директора по связям с общественностью он с опаской спросил ее:

– Вы уверены в том, что собираетесь сделать?

– Да, да, не беспокойтесь. Я только советую вам ничего пока не предпринимать и тем более не подписывать этот чек. Потяните время. Скажите им, что вам необходимо собрать всю сумму, что нужно продать акции, словом, неважно что.

– Хорошо, – согласился тот, испытывая некоторое облегчение, и пожал ей руку, словно она спасла ему жизнь.

Люджер удалился.

Николь, потрясенная тем, что ей открыл Люджер, не знала, что же теперь делать. Нельзя же запросто войти в кабинет Тарини и заявить, что ей все известно, что она придаст огласке его махинации с выманиванием денег у состоятельных стариков.

Пока она размышляла, дверь кабинета отворилась и показался Антонио Тарини. Он выглядел несколько озабоченным.

Николь поспешно отступила в тень, и директор по связям с общественностью, к счастью, не успел ее заметить. Она с облегчением поняла, что он уходит.

Переведя дыхание, Николь посмотрела на часы. У нее тряслись руки. Ровно семь часов.

Антонио Тарини, невзирая на свои, прямо скажем, нестандартные обязанности, похоже, придерживался четкого расписания и покидал трудовой пост минута в минуту. Соответственно, Николь теперь могла попытаться проникнуть в его кабинет. Но как это сделать? Для нее это было не так-то просто: все-таки она журналистка, а не Джеймс Бонд в юбке!

И тут ей улыбнулась удача.

Уже подойдя к двери кабинета, Николь услышала вдали шаги. Она едва успела юркнуть за колонну.

Это была уборщица, толкавшая перед собой тележку, где лежала груда различных средств для мытья и чистки, рулоны туалетной бумаги и чистые полотенца.

Она остановилась перед кабинетом Тарини, взяла универсальный ключ, висевший на деревянной палке, приделанной к тележке, и открыла дверь. Потом вернула ключ на прежнее место и вошла в кабинет с рулоном туалетной бумаги и чистыми полотенцами.

«Это мой шанс!» – подумала Николь.

С сильно бьющимся сердцем она двинулась к тележке. И уже собиралась схватить ключ, когда услышала, что кто-то приближается, и обернулась. Это был сгорбленный восьмидесятилетний старик, двигавшийся медленным шагом, опираясь на трость. С другого бока его поддерживала медсестра. Николь решила выждать, в надежде, что старик и его спутница достаточно быстро проследуют мимо и у нее останется время взять ключ, прежде чем уборщица выйдет из кабинета. Но старик передвигался черепашьим шагом. Наконец, опираясь на руку сиделки, он миновал Николь и любезно ей улыбнулся. Николь, несмотря на снедавшее ее нетерпение, ответила ему улыбкой, повторяя про себя: «Давай-давай, двигайся поживее!»

Осмелев, молодая женщина подошла к тележке, однако там оказалось целых два универсальных ключа!

Какой из них ей нужен? Ведь нельзя же прихватить всю связку, поскольку уборщица тогда заподозрит, что их у нее украли, и предупредит охрану. Николь в лихорадочной спешке решила, что возьмет один наудачу. Она быстро развязала бечевку, на которой висели ключи, и взяла тот, что побольше, тот, который, по ее мнению, походил на ключ от кабинета, и ловко заменила его на один из тех, что лежали у нее в сумочке (они с Роджером давно сменили замок, но Николь так и не удосужилась отцепить от кольца старый ключ). Затем она затаилась на некотором расстоянии от кабинета, дожидаясь, пока уборщица покинет кабинет Тарини. Женщина, кажется, не заметила подмены и пошла дальше, без энтузиазма толкая свою тележку.

Подъехав к двери следующего офиса, она попыталась открыть ее. Странным образом замок не поддавался. Та нахмурила брови, внимательно посмотрела на ключ, удивляясь, почему это замок не поддается, хотя ключ в принципе универсален.

Однако она подумала, что, наверное, замок сменили, не предупредив ее. Дирекция вечно что-нибудь меняет, не сообщив об этом сотрудникам; эти боссы откровенно насмехаются над персоналом. Пожав плечами, женщина удалилась.