Меч над пропастью

Глава 22. Владение Эльсанны и его окрестности

Гандхарв скрылся за горизонтом, Ракшас еще не взошел, и поэтому в пустыне царила душная вязкая тьма. Песок и камни, впитавшие дневной жар, медленно остывали, и это сопровождалось шелестом и потрескиванием, казавшимися голосами тысяч и тысяч потерянных душ. Возможно, эта иллюзия была не столь уж невероятной; если когда-то Равану населяли зверолюди, то под слоем песка могли сохраниться развалины их поселений, орудия, предметы быта и, разумеется, могилы. Сколько лет прошло с тех пор? Об этом стоило бы расспросить Первого Регистратора, но разговор с ним был слишком кратким и посвященным более важной проблеме. Археологи, которые скоро появятся здесь, выяснят возраст костей и руин, и это позволит датировать эру даскинов. Хотя, в определенном смысле, их эпоха не закончилась; они все еще были здесь и повсюду, затаившись в миллиардных толпах биороботов.

Осознание этого факта потрясло Тревельяна. Он ехал по темной мрачной пустыне, покачиваясь на спине скакуна, и пытался совладать с волнением. Но, вероятно, уровень стресса все же был не очень высок, и медимплант, сочтя его естественным человеческим чувством, не отозвался дозой успокоительного. Оно и к лучшему, есть ситуации, когда человеку стоит поволноваться.

Колокольчики на рогах трафора зазвенели, потом раздался его бархатный голос:

– Мне кажется, эмиссар, что вы возбуждены.

– Еще бы! – сказал Тревельян.

– Как тонко чувствующее создание, я ощущаю струйку ваших ментальных флюидов.

– Рад за тебя, дружок.

– Ваши эмоции носят характер радостного изумления.

– Хмм… Пожалуй, так.

Голос трафора стал совсем уж вкрадчивым:

– Насколько мне известно, людям присуща особая форма снятия возбуждения.

– Это ты о чем?

– Не о том, что вы подумали. Я имею в виду не физиологический аспект, а интеллектуальный, то есть обмен мнениями. Не желаете ли поделиться со мной?

«И правда, – подумал Ивар, – поделиться очень хочется. Был бы тут дед, было бы с кем потолковать и, как заметил Мозг, обменяться мнениями». Но дед далеко, и когда они встретятся, ведают лишь Владыки Пустоты… Он знал, что никому не расскажет про даскина и их разговор – во всяком случае, ни одной живой душе.

Вздохнув, Тревельян промолвил:

– Ты хитрец и любопытник. Но должен заметить, что человеческую природу ты постиг.

– Это комплимент?

– Да, если тебе угодно. Скажи, что ты видел, оставшись в первом подземелье?

– Вас, эмиссар, в течение двухсот двадцати с половиной секунд. Затем в портале возникла Спящая Вода, и вы исчезли из зоны наблюдения. Где же вы были?

– Оставался во втором подземелье, но не один. Мне явилось существо… не знаю, откуда, из каких заатмосферных высей… Словом, это был даскин. Может быть, какая-то иная форма, связанная с их цивилизацией, но безусловно разумная – гонец, посредник… И он преподнес мне дар: сделал что-то, и теперь я могу управлять порталами.

– О! Потрясающе! Невероятно! – с энтузиазмом воскликнул трафор. – Как жаль, что я не смог зафиксировать это событие! На кого же он был похож?

– Только не на себя самого. Он выглядел как серв, копирующий облик лоона эо. Он сказал, что сущности даскинов – или, возможно, одна-единственная сущность – таятся среди биороботов, как листья в лесу или камни на морском побережье. Очень подходящее укрытие… Сервы летают во все концы Галактики, что позволяет наблюдать и…

– …вмешиваться?

– Нет, только наблюдать и, в очень редких случаях, что-то подсказывать. Такую тактику прогрессорства они избрали, когда активные воздействия зашли в тупик. Вероятно, у них имеется что-то подобное этике, и в конце концов они решили, что силовые методы неприемлемы.

– Но мы ими пользуемся, эмиссар.

– И будем пользоваться, пока не придумаем что-то иное. Они на нас надеются… – Тревельян почесал в затылке и добавил: – Надеются, что мы окажемся умнее. Мы – их наследники.

– Люди?

– Не только. Они считают наследниками всех – дроми, людей, хапторов, фаата… может быть, даже сильмарри, лльяно, метаморфов и другие странные народы. Нам предстоит сделать то, что им не удалось: сложить из кусочков мозаики цельную картину.

– Это важные сведения, эмиссар, – сказал Мозг, поразмыслив.

– Важные. Вот и держи их при себе.

– Таково ваше пожелание?

– Не пожелание, приказ, – строго промолвил Тревельян. – В книге Йездана сказано: самые гибельные дары – те, о которых даритель не подозревает… Так что не будем торопиться, друг мой.

Замолчав, он подумал, что надо бы проверить свой новообретенный дар. Так или, иначе, но опыт в подземелье был первым и единственным, а повторяемость опытов – основа науки. Пусть то, что Первый Регистратор сделал с ним, не требовало новых доказательств, но обрести уверенность в своих талантах было бы неплохо. Особенно для чародея, посланца богов.

Тревельян представил степь у плоскогорья, то место, где он повстречался с Дхотом, и врата раскрылись перед ним. Зрелище не слишком впечатляющее: он находился почти на том же меридиане, и за вратами был такой же мрак, как в южной пустыне. Но на востоке, над страной туфан, Ракшас уже взошел, так что попытка дотянуться до Саенси оказалась вполне успешной. Солнце брызнуло Ивару в глаза, он прищурился и несколько секунд рассматривал город, где у подножия стен и в гавани суетились толпы народа. Затем наведался в Нимму, Фартаг, Негерту и другие поселения; там повсюду возводились башни, укреплялись стены, ковались клинки и наконечники пик, маршировали кьоллы-наемники и ополченцы. Вскоре он научился передвигать врата мысленным усилием, менять их форму и размер и открывать то ближе, на расстоянии протянутой руки, то дальше. Из любопытства Ивар заглянул в восточную область Великой Пустыни, на экватор, где ветры кружили серую пыль над раскаленными камнями. Самое гиблое место на планете… на сотни километров – ни источника воды, ни признака каких-либо растений, ни змей, ни ящериц, ни крыс… В небе – яростный Ракшас, у горизонта – всплывающий диск Асура, два гневных божественных зрачка, испепеливших все живое…

Он мог бы отправить шас-га в это царство смерти, или в жерло вулкана, или на вершины гор, где нечем дышать, где холод убивает жизнь. Он мог отправить их куда угодно, хоть в центр Галактики, хоть на Юпитер, хоть на планету Селла, где хищные растения пьют кровь и пожирают плоть.

Куда угодно… Мысль обожгла, точно стальной клинок. И этот клинок был в его руках… «Нет, неверно, – подумал Ивар, – то, что держишь в руках, можно потерять, можно уронить, можно выбросить, а этот меч впечатали в мое сознание. Меч, протянутый над пропастью времени…»

Над краем земли заиграли первые сполохи рассвета. Спустившись с песчаного холма, Тревельян подъехал к оазису и, лавируя среди телег, костров и спящих воинов, направился к шатру Брата Двух Солнц.

Вождь насыщался, рвал крепкими зубами полупрожаренное мясо, красные струйки текли по его подбородку и щекам. Телохранитель Ка-Турх, почтительно согнувшись, подносил повелителю лучшие куски, выбирая их из котла. У центральной подпорки, державшей шатер, замерли двое Мечущих Камни: пасти разинуты, губы в слюне, на свирепых лицах – нетерпеливое ожидание. Котел был велик, и объедки доставались стражам.

Трубач вытер щеки прядью волос и жестом приказал убрать еду.

– Ты пришел, Айла. На рассвете. Хурр!

Ивар ткнулся носом в землю.

– Кровь вождю! Я пришел на рассвете, по твоему желанию, Великий. Ночью я говорил с богами, и они…

Подняв голову, Тревельян бросил взгляд на стражей и старшего телохранителя. Божественные откровения их, кажется, не занимали, они принюхивались к содержимому котла.

Брат Двух Солнц ковырял в зубах когтистым пальцем.

– Что сказали боги, Айла?

– Их повеления не для ушей воинов. Сказанное ими услышит только великий вождь.

– Это верно. – Серый Трубач рыгнул, потянулся к бурдюку с водой, сделал несколько глотков. – Иди, Ка-Турх, и пусть твои воины тоже уйдут. Идите, но оставайтесь поблизости. Айла назовет имена. С названных им вы сдерете кожу. С любого, кем бы он ни был.

– Мой лоб у твоих подошв, – пробормотал Ка-Турх и сделал знак воинам. Те живо подхватили котел и убрались из шатра. Старший телохранитель двинулся вслед за ними.

Поднявшись, Тревельян задернул тяжелый полог из шкур горных кенгуру. В шатре стало сумрачно, свет сочился только в отверстие у вершины центрального столба. На лицо владыки кочевников легли тени, и его сероватая кожа приобрела цвет пепла, смоченного водой. Волосы падали на мощные плечи Трубача, струились по обнаженной груди и спине, похожей на выпуклый щит. Он сидел вполоборота к Тревельяну и казался спокойным, но это было спокойствие хищника, готового к прыжку.

– Ты говорил с Каммой? – произнес Трубач.

– Нет, повелитель, с самим Баахой.

– Разве не было сказано тобой, что светлый бог спит по ночам?

– Было. Но ради тебя он пробудился. Ты его потомок, Брат Двух Солнц… Мог ли он спать, когда тебе грозит опасность?

Кулаки вождя сжались, мышцы напряглись.

– Бааха назвал имена?

– Он благоволит тебе, и потому… – начал Тревельян.

– Имена! – Пальцы вождя стиснули его плечо.

– Зачем они, Великий? Бааха говорит: убьешь тех, кто замышляет зло, появятся новые. И потому он указал место, где зло не коснется тебя. Ты будешь жить там и править той землей, и все живое будет покорно твоей воле и твоему зову.

– От берегов туфан до берегов ядугар лежат многие земли, – недовольно произнес Трубач. – Я хочу править всеми, а не одной из них.

– Но это очень богатая земля, великий вождь, лучше всех других. Посмотри, что даровал тебе Бааха!

В сумраке шатра вспыхнуло овальное оконце, налилось светом, раздвинулось, заслонив стену между боковыми шестами. Там, на островах Исаевых, уже наступил белый полдень; там сияли под лучами солнц рощи деревьев сеннши и мфа, золотились высокие травы, журчал ручей, даже целая речка, огибавшая поляну, мелькали среди стволов юркие маленькие грызуны. Можно было представить, что этот изобильный край простирается так далеко на запад и восток, на юг и север, что не объехать его на быстром скакуне за многие, многие дни, и всюду – чистые сладкие воды, луга с сочными травами, деревья невиданной высоты и масса животных. Иллюзия, фантом… Самый большой остров был километра четыре в поперечнике, самый малый – километр. Впрочем, для одного человека достаточно.

Трубач замер, разглядывая залитый светом пейзаж. В сравнении с оазисами кьоллов остров выглядел сказочной страной, а если вспомнить о степях шас-га, так просто раем. Эта картина переливалась желтыми, алыми, багряными красками у самого плеча великого вождя; он мог бы вытянуть руку, сорвать пучок травы, вдохнуть ее запах. Мог, но не сделал этого.

– Что это, Айла? – Его голос звучал низко и хрипло.

– Дорога в страну, куда ты можешь уйти. Ты пришел сюда через Спящую Воду, и это такой же путь, но в другое место. Бааха открыл его тебе.

– Хурр! Хорошее место, – сказал Трубач после недолгого раздумья. – Но я не вижу здесь кьоллов и их Очагов, обнесенных стенами. И туфан я тоже не вижу. Где скот? Где люди? Кого я буду убивать?

– Люди и скот – за этими деревьями, – пояснил Тревельян. – Много людей и много скота. Хочешь их увидеть? Тогда иди через Спящую Воду и проверь.

Брат Двух Солнц покосился на Ивара и встал, будто желая измерить высоту открывшегося прохода. Казалось, сейчас он вытянет руки, раздвинет траву, шагнет на поляну, и ловушка захлопнется. Но что-то внушало ему сомнение. Очевидно, он был слишком осторожен и хитер.

– Я пошлю Ка-Турха. Он проверит, – сказал Трубач.

Ивар тоже поднялся. Теперь они были рядом, и за спиной вождя, в рамке из полутьмы, сияла сказочная картина.

– Лучше тебе посмотреть самому, – произнес Тревельян. – Взор вождя острее глаз воина.

Он толкнул Трубача изо всей силы, и тот, прорвав завесу портала, покатился по земле, подминая стебли золотистой травы. Секунду-другую Ивар глядел в его ошеломленное лицо, потом вытащил из-за пояса нож, швырнул следом и, пробурчав: «Держи, ублюдок, пригодится!» – захлопнул врата. Сияющий мир исчез, и под кровлей шатра вновь сгустился сумрак, прорезанный падавшим сквозь верхнее отверстие лучом. Он походил на серебряный меч, который воткнули в землю.

Тревельян прислушался, но снаружи все было тихо. Опустившись на подстилку из шкур – там, где минутой раньше сидел повелитель степного воинства – он нашарил у стены рогатую корону, нахлобучил ее, потом снял и усмехнулся. Нет, он не будет копировать облик Трубача! Биотрансформация возможна только на базе, а наложение голографического фантома слишком ненадежный способ… На время он станет новым Трубачом! Или хотя бы его заметителем.

– Ка-Турх! Сюда, Ка-Турх!

Полог откинулся, и телохранитель, шагнув в шатер, преклонил колени.

– Приказывай, владыка! Если повелишь, буду…

Он смолк и уставился на Тревельяна. Мимика шас-га не слишком отличалась от человеческой, и было заметно, как почтение, написанное на лице стража, сменяется растерянностью.

– Где Брат Двух Солнц, Айла?

– Великий ппаа Айла, – поправил его Тревельян. – Повтори, крысиная моча.

– Великий ппаа… – буркнул Ка-Турх. – Ты, великий ппаа, здесь, а где великий вождь?

– Отправился к светлому Баахе, приказав, чтобы все Очаги, все воины шли за ним, по той дороге, которую я укажу. Все, кроме тех, кто замыслил злое. Они расстанутся с кожей, Ка-Турх, как повелел владыка. Собери своих воинов, и пусть они будут наготове.

– Воины здесь. Но как им подняться к небу, где живет Бааха?

– Не твоя забота, Ка-Турх, – молвил Тревельян, превратившись на мгновение в зверя Четыре Лапы. – Я поведу вас, и пока мы не встретим Брата Двух Солнц, я – твой вождь. Те, кто сомневается, мне не нужны. Нужны верные и послушные.

Поднявшись, он покинул шатер. Огромный красный диск Асура маячил над горизонтом, и от горных вершин, скал и башен крепости протянулись двойные тени. Стан шас-га полнился движением, ревом животных, криками людей и звоном оружия. Разъезды всадников уже направились в предгорья – видимо, в поисках скота; часть пленных согнали к оросительным канавам, заставив наводить мостки из разобранного частокола, другие копали ров под внешней стеной и сбрасывали в него трупы; большой отряд под командой Лиги-Руха скопился в середине оазиса – этим, как приказал великий вождь, предстояло перебраться через канавы и штурмовать замок Эльсанны. На его стенах мелькали воины, блестела бронза шлемов и щитов, вздымались копья; похоже, защитники не собирались сдаваться без боя.

Ка-Турх выполз из шатра на четвереньках, не смея поднять на Ивара глаза – вдруг ппаа Айла снова превратится в жуткого зверя. Тревельян велел ему собрать охранников, плотно окружить шатер, а внутри расставить два десятка стражей с топорами и дротиками. Потом он поднес ладони ко рту, набрал воздуха в грудь и затрубил.

Получилось не хуже, чем у великого вождя. Оглушительные звуки прокатились над оазисом, над стеной, пустыней и забитой возами дорогой, и гул многотысячной орды умолк. Голос вождя не звал в атаку, но требовал внимания; воины замерли, повернувшись к шатру владыки и одинокой фигуре перед ним. Кьоллы, трудившиеся у рва и канав, прекратили работу, остановились всадники, рыскавшие в предгорьях, а в замке Эльсанны ударил барабан – видно, там решили, что начинается атака.

Ивар затрубил снова, в иной тональности, посылая зов предводителям войска. Потом бросил Ка-Турху: «Иди за мной» – и возвратился в шатер. Там, как было велено, стояли Мечущие Камни с топорами и дротиками наготове.

– Повинуйтесь, и будете живы и сыты, – сказал им Тревельян. – Сегодня, если будет нужно, вы убьете тех, кого я назову. Такова воля богов и великого вождя.

Он опустился на подстилку, сложил руки на коленях и приготовился ждать. Через несколько минут снаружи затопотали скакуны, послышались звон бубенцов, резкие голоса людей и шум, какой производят всадники, спрыгивая на землю. Полог отдернулся; первым вошел Кушта, предводитель левого крыла, за ним – Лиги-Рух, предводитель правого, Гхот из Людей Молота, Ду-Аш из Людей Песка и еще четверо. Под куполом шатра зашелестело в полумраке:

– Кровь вождю…

– Слушаю твой зов, Великий…

– Мой лоб у твоих подошв…

– Если повелишь…

– …буду грызть камень…

И снова:

– Кровь вождю… Кровь вождю…

Потом Ду-Аш пригляделся, толкнул локтем Лиги-Руха и произвел странный звук, будто провели напильником по жестяному листу. Приветствия разом смолкли, и наступила тишина; ее нарушали только возбужденное дыхание военачальников да шарканье ног.

Наконец Лиги-Рух сказал:

– Где Брат Двух Солнц, Страж Очагов, Взирающий На Юг? Мы слышали его зов, и мы пришли. Но где он? Почему, Айла, ты сидишь на его месте?

– Вы пришли по моему зову, – промолвил Тревельян. – Великий Вождь гостит у светлого Баахи и своих небесных родичей. Они открыли ему путь в другую страну, лучше, чем эта. Там нет песка и не бывает бурь, там много травы для скакунов, много деревьев, много еды, а вода в ручьях – сладкая, и не нужно рыть колодцы. Вождь повелел мне отвести вас в эту землю.

Кушта выступил вперед.

– Я знаю, что ты, Айла, могучий ппаа, ты говоришь с богами и духами, можешь превратить любого в крысу или сжечь в огне, который бьет с небес. Я знаю, и другие тоже знают, мы это видели! Но ппаа – не предводитель Очага. Разве ты умеешь вести в бой воинов? Ведаешь, сколько им надо пищи и воды, стрел, камней и копий, повозок с запасами и шатрами? Кто учил тебя взбираться на стены и рубить врагов топором, резать глотки и пронзать животы? Разве ты был Закрывающим Полог или Держателем Шеста? Не был, и мы об этом не слышали. Ты ппаа, и воины не пойдут за тобой!

«В чем-то он прав», – подумал Тревельян, а вслух промолвил:

– Хорошая речь, Кушта. Насчет крыс и небесного огня ты верно говоришь, а вот с животами и глотками ошибся. Я мог бы выпустить тебе кишки, но зачем?.. Не будем спорить. Ты веди воинов, а я покажу дорогу.

Кушта переглянулся с Лиги-Рухом, оглядел замерших у стен воинов и сказал:

– Мы должны перебить отродий Каммы, которых не дорезали вчера. Потом ты покажешь дорогу.

– Нет. Закопаем погибших и выйдем в путь. Брат Двух Солнц велел торопиться.

– Он велел убить всех кьоллов, засевших за стенами! – Кушта повернулся к другим предводителям. – Разве не так? Мы все слышали!

Тревельян презрительно выпятил губу.

– Молчи, потомок хромого яхха! Вождь может приказать одно, потом – другое, на то он и вождь! И знаешь, каким было его последнее повеление? – Ивар выдержал паузу и рявкнул: – Повтори, Ка-Турх!

Память у телохранителя была отличной – во всяком случае, на приказы владыки. Он без запинки отбарабанил:

– Айла назовет имена. С названных им вы сдерете кожу. С любого, кем бы он ни был!

– Какие имена? – вздрогнув, поинтересовался Гхот.

– Имена непокорных, – объяснил Тревельян, положив ладонь на рогатую тиару. – Имена тех, кто умышляет зло. Тех, кто прячет за спиной нож и думает, что рука Брата Двух Солнц ослабела. Сегодня они лишатся кожи.

Он сделал знак Мечущим Камни, и воины, подняв оружие, шагнули вперед и сдвинулись теснее. Восемь вождей, носивших титул Опоры Очага, не помышляя о сопротивлении, рухнули на землю и уткнулись лбами в пыль. Похоже, они решили, что Серый Трубач пустился на некую хитрость, затеяв чистку среди соратников. Наверняка такое уже бывало, и великий вождь не раз отделял плевелы от зерна, верных от неверных, горькую воду от сладкой. «Знакомый сценарий, – подумал Ивар, – Трубачом, королем, императором всегда становится самый хитрый и безжалостный».

– Сегодня имена не будут названы, – промолвил он. – Идите и собирайтесь в дорогу. Но помните: богам все известно, и шкура любого из вас может повиснуть на острие ножа.

Военачальники, пробормотав слова покорности и вытирая холодный пот, поспешно удалились. Ивар велел разбирать шатер, грузить на телеги шесты и шкуры и запрягать яххов. Наблюдая за этой операцией, он размышлял над тем, кому достанется жилище Трубача, а заодно его рогатая корона. Куште? Лиги-Руху? Гхоту?.. Вакансия Великого Вождя освободилась, и хоть вожди помельче об этом еще не знали, борьба между ними неизбежна. Может быть, конец междоусобице положит новый Брат Двух Солнц или племена разойдутся по своим уделам и, как прежде, начнут бесконечные схватки за воду, пищу и траву. «Будущее покажет», – подумал Ивар, забравшись на спину скакуна.

В крепости Эльсанны загрохотал барабан, потом, будто барабанщики пришли в недоумение, удары сделались тише и реже и, наконец, смолкли совсем. Армия шас-га покидала оазис, отряды воинов потянулись к дороге, взвихрилась пыль, и длинная колонна всадников поползла на восток. За ней двинулся обоз, сотни телег, стада и тысячи невольников.

На восток, на восток, в чудесную страну, где нет песка и не бывает бурь, где много травы для скакунов, много деревьев, много еды, а вода в ручьях – сладкая, и не нужно рыть колодцы…

Во главе воинства ехали Кушта, Лиги-Рух и Гхот – Ивар уступил им эту почесть, взяв на себя обязанности разведчика. Сопровождаемый Тентачи, он отправился вперед, обогнал колонну на пару километров и теперь не спеша трусил по дороге, высматривая нужное ущелье. Шас-га, как все примитивные народы, были привержены традициям и не любили перемен; новое встречалось с недоверием, а иногда – со страхом. Однажды они прошли через Спящую Воду, и тот первый портал находился в пещере, в глубоком разломе, значит, ожидавший их переход требовал такого же антуража. Искать пещеру в намерения Тревельяна не входило, но какой-нибудь каньон, достаточно широкий для повозок, оказался бы очень кстати. Ему не хотелось открывать врата прямо на дороге; это действо должно было свершиться в той торжественной обстановке, какую придают волшебству скалистые склоны гор и уходящие к небесам вершины. К счастью, в южных предгорьях Хребта хватало каньонов и ущелий, но самое подходящее, если судить по снимкам, переданным спутником, было еще впереди. Тревельян рассчитывал добраться к нему в красный полдень.

Поглядывая на горы и безлюдный тракт, он размышлял о последствиях вторжения, которое закончится с часа на час и станет из бедственной катастрофы фактом истории. На чашу весов – ту, где складывались несчастья, – легли разгромленные оазисы, тысячи убитых и угнанных в неволю, вытоптанные поля и похищенный скот. К этим жертвам и убыткам добавлялось препятствие в торговых связях между Востоком и Западом, ибо местность вдоль тракта, и так не слишком гостеприимная, обезлюдела на несколько дней пути. Но у весов имелась вторая чаша с веским грузом позитивных перемен: консолидация кьоллов, их союз с туфан и осознание теми и другими грозящих с севера опасностей. Со временем оазисы заселят, ирригационная система будет восстановлена, возобновится торговля и, возможно, в Центральном Кьолле появится большое княжество, центр, объединяющий страну. Что до северных степей, то и там намечался прогресс, хотя кровавые схватки между Очагами и борьба за власть, по мнению Ивара, неизбежны. Но пищевая база кочевников расширялась за счет новых видов животных, а невольники-кьоллы могли приохотить их к земледелию – по крайней мере в окрестностях озера, сотворенного Джикатом и Теруггой. Не будут лишними и три-четыре эстапа, подумал Тревельян; скакунов можно использовать для пахоты, земли оросить и высадить в качестве ветрозащитных полос кустарник и деревья.

Возглас Тентачи прервал его размышления.

– Взгляни, хозяин! Там, на скале!

Дорога огибала невысокий утес, и на его вершине стоял и грозно скалил зубы зверь Четыре Лапы. Огромные клыки блестели в раскрытой пасти, в глазах горел яростный блеск, когти терзали камень; похоже, хищник считал пришельцев своей добычей – и людей, и скакунов. Чем-то он напомнил Тревельяну Великого Вождя: как и Трубач, он мнил себя владыкой над землями и населявшими их живыми существами. Яхх Тентачи в ужасе взревел, но из белого облака, плывшего в небе, ударила ослепительная молния. Камень у лап зверя рассыпался мелким щебнем, хищник отпрянул и исчез за скалами.

– Ты могучий ппаа, – почтительно произнес Тентачи. – Но почему ты его не убил?

«Трубача я тоже не убил, – подумалось Ивару. – По той же причине: нет смысла в убийстве, когда можно решить вопрос другим путем».

Но вслух он сказал:

– Тот светлый край, где много травы и воды, то место, куда отправляются мертвые, оно не для всякого. Сначала боги расспросят о твоей жизни и твоих деяниях, взвесят и оценят их, и если ты творил бесполезные убийства, был жесток и жаден, тот край не для тебя. Пойдешь на Темные Равнины, на съедение Стражу Йргыка.

Певец призадумался. Потом спросил:

– Что будет, если я скажу богам неправду?

– Бааха видит ложь яснее, чем мы – эти скалы и эту дорогу, – ответил Тревельян. – Солгавший ему даже до Йргыка не доберется. Его сожгут Уанн и Ауккат, а Гхарр развеет пепел над пустыней.

Тентачи ударил в барабан и пропел:

– Вот истина, истина, божественная истина! – После чего обычным голосом произнес: – О многих тайнах ты поведал мне, хозяин, и сейчас я узнал еще одну. Чем измерить мою благодарность?.. Ничем! Но я слагаю Долгую Песнь… я прославлю в ней тебя и спою о краях, куда мы отправимся после смерти. Это будет песня о великом ппаа Айле, о Светлых и Темных Равнинах и о том, как попасть в край света и избегнуть тьмы.

– Чтобы закончить эту песню, ты должен остаться в живых, – заметил Тревельян. – А потому прими совет, Тентачи: когда пройдешь через Спящую Воду, уезжай, и поскорее. Оставь воинов и вождей, не ищи у них милости, а отправляйся к своему Шесту и Очагу. Надеюсь, там тебя никто не тронет.

На лице Тентачи изобразилось недоумение.

– Почему? Почему я должен уехать, хозяин?

– Потому, что вожди будут драться за стада, за лучшие земли и за власть. В этих битвах легко сложить голову.

– Но власть принадлежит великому вождю!

– Уже нет, Тентачи, уже нет. Я сказал, что он у светлого Баахи, но я не говорил, что он вернется. Тот, кто ушел к Баахе, не возвращается назад.

Лицо Тентачи было спокойным.

– Хурр! Пусть Брат Двух Солнц останется там, куда попал, – произнес битсу-акк. – Я сожалею о нем не больше, чем о дырявой шкуре, сломанном шесте или куске гнилого мяса. Но ты, хозяин, ты!.. Разве ты не станешь новым Трубачом? Это ведь так просто, так легко! Спусти с неба огонь или сотвори другое чудо, и все будут грызть камни у твоих подошв!

– Просто и легко не значит правильно, – ответил Ивар, вытягивая руку в сторону открывшегося ущелья. – Тебе сюда, Тентачи. Езжай и помни мой совет. И еще помни: ты должен закончить Песню о Светлых и Темных Равнинах. Не только закончить, но и спеть ее во всех Очагах.

Битсу-акк повернул скакуна. Он не произнес ни слова, только склонил голову, и его барабан вдруг зарокотал глухо и печально.

Фигурка всадника удалялась, делалась все меньше и меньше на фоне скал и обрывистых склонов. С запада накатывался топот, а вместе с ним – облако пыли, скрип колес, звон оружия, гул тысяч голосов. Шас-га шли в страну обетованную.

– Прощай, певец, прощай, друг мой… – шепнул Тревельян и открыл врата. Утесы в дальнем конце ущелья внезапно исчезли, и в небе вспыхнула вторая пара солнц. Под их лучами серебрилось озеро, и от его берегов до той границы, что отделяла иллюзию от реальности, желтел и волновался под ветром ковер из сочных трав. Вдали виднелась темная полоска леса, и на равнине тут и там стояли рощи и отдельные деревья мфа и сеннши; их огибала излучина реки, и ее воды были так прозрачны, что не мешали разглядеть цветную гальку дна. Над этим чудным краем нависло сероватое, с оттенком охры небо, такое же, как всюду на Раване, но в нем, как обещание дождя, парили облака.

– Сам Бааха не узнает, где здесь правда, а где ложь, – молвил Тревельян, любуясь этой картиной. Ему показалось, что битсу-акк, ставший совсем крохотным, вскинул, торжествуя, руки и погнал яхха прямо к миражу. Далекий грохот барабана долетел до Ивара, но теперь он звучал не глухо и печально, а с ликованием.

Первые шеренги всадников свернули в ущелье, и шум сделался сильнее. Очаг за Очагом, отряд за отрядом они ехали мимо Ивара, едва замечая его, приподнимаясь на спинах скакунов, вытягивая шеи; ехали с воплями восторга, зачарованные открывшимся впереди миражом. Белые Плащи, Люди Песка, Люди Ручья, Люди Молота, Мечущие Камни, Зубы Наружу, Пришедшие С Края, Сыновья Ррита… Странно, но они уже не казались Тревельяну уродливыми; он словно не видел длинных рук, огромных ртов, кожи цвета серого гранита, свирепых узких лиц, пигментных пятен, вытянутых челюстей и пальцев, похожих на когти хищной птицы. Все-таки это были люди, пусть не похожие на терукси и землян, на фаата и кни'лина, но уж никак не страшнее хапторов. Может быть, они даже перестанут есть других людей, как повелел Бааха, и через тысячу-другую лет назовут своих щенков детьми, а самок – женщинами… «Может быть, – думал Тревельян, – это случится через несколько веков, и он увидит перемены, пусть не сам, а глазами своего потомка, если его разум будет сохранен в памятном кристалле…» Но, говоря по правде, на такую честь он не рассчитывал.

Войско заполнило ущелье от края до края, за ним гнали стада хффа и рогатых свиней и шли тысячи невольников. Пыль сделалась гуще, крики – громче, рев животных – оглушительней. Ивар погнал скакуна дальше от дороги и поднялся на песчаный холм. Ущелье, словно огромная пасть, уже поглотило всадников, и, вероятно, многие из них прошли через портал. Что происходит там, у озера, по другую сторону гор?.. Исход шас-га снимали с нескольких точек, группа Маевского – с флаеров, спутник, висевший над Хирой, – с поднебесья. Ивар мог связаться с сателлитом, вызвать картину на малый экран, но распылять внимание не хотелось.

Он следил за приближавшимся обозом. Цепочка телег начала изгибаться, поворачивая вслед за стадами; вопили погонщики, ревели тягловые яххи, иногда возы задевали друг друга, что-то падало с них, хрустело и ломалось под колесами. Но, против ожидания, мелкие неурядицы не превратились в хаос – возможно, из-за того, что ущелье было довольно широким, а земля – утоптанной людьми и скакунами. Тревельян уже не видел стад и пленных кьоллов, только повозки, что грохотали меж отвесных стен и пропадали в голографической завесе, раскинувшейся позади портала. И хоть она была соткана из иллюзий, все до единого фантомы принадлежали этому миру: большое озеро в степи, пышные травы, река и деревья с островов Исаевых, небо с облаками, плывшими сейчас над Южным океаном.

Последние телеги, скрипя и раскачиваясь, катились по ущелью. Красное солнце прошло зенит, белое висело над западным краем земли, обжигая песок и скалы знойными лучами. Тревельян слез со спины скакуна, велел послать команду флаеру; белое облачко опустилось, закрыв яростный глаз Ракшаса. В тени было почти прохладно, не больше сорока градусов.

– Серый Трубач перешел горы… – послышался вдруг тихий шепот трафора.

– Что? – Ивар оторвал взгляд от исчезавших во вратах повозок.

– Вы часто это повторяли, эмиссар, и в вашем голосе звучало беспокойство. Серый Трубач перешел горы…

На губах Тревельяна мелькнула улыбка.

– Теперь он перебрался через океан и отдыхает от государственных забот на лоне природы. Думаю, он уже изучил территорию и понял, что с острова не сбежать. Возможно, проголодался и ловит рыбку или ищет орехи в лесу. Или любуется пейзажем.

– Вынужден вам возразить, – сказал трафор. – Такое смирение не в его характере.

Но Тревельян лишь пожал плечами. На дороге и в ущелье, медленно оседая, клубилась пыль, и от куч навоза, оставленного скакунами, тянуло густым острым запахом. Зато вокруг царила тишина – ни криков людей, ни грохота повозок, ни рева, ни скрипа, ни шороха. Шас-га вернулись туда, откуда пришли.

Ивар снова улыбнулся и закрыл врата.