Мечта

14

Человек продолжал возиться со своим прибором, хотя вокруг него разверзся ад.

Андрей завороженно наблюдал за этой сценой через высокочувствительный бинокль, игнорируя едкий привкус пороха во рту. Он просто не мог понять, каким образом этот разведчик еще жив, не говоря уже о том, почему он до сих пор не сдался.

– Невероятно.

– Великолепно, не правда ли? – прокомментировала Сара. Она стояла так близко к нему, что касалась его плечом.

– О, да, – ответил он, не в силах оторвать глаз от этого зрелища. – Ах, как великолепно: он достаточно глуп, чтобы противостоять боевому меху чуть ли не без штанов!

– Но что за мужество!

– Но что за идиотизм!

– В счет идет мужество, Андрей. В этом Николай прав.

Он засопел и покачал бы головой, если бы не побоялся отвлечься от разворачивающейся на поле боя драмы, неважно, чем бы она ни завершилась.

– Конечно, мужество важно. Этого я никогда не отрицал. Однако сколько мертвых, Сара? Не говоря уже о раненых. И за что это все? За что? Ради мечты Николая о новой армии?

– Ты повторяешься, Андрей. Постоянно.

– Потому что меня, похоже, никто не слышит, если я что-то говорю в первый раз. Очевидно, я должен забивать свои мысли людям в глотки, если хочу, чтобы они их прожевали!

Ракетный залп из установок приближающегося «Кинтаро» ударил неподалеку от позиции бойца. Взрывы превратили окрестности в нагромождение кратеров за несколько мгновений до того, как грохот достиг Сары и Андрея. Завеса из взметнувшейся пыли и грязи скрыла сцену от взглядов, когда звено бронетранспортеров отчаянно попыталось противостоять атаке мехов. Канонада автопушек и серебряные вспышки ППЧ осветили это облако изнутри, словно огромную, едва поднимающуюся над поверхностью грозовую тучу. Пылевая завеса приоткрылась и в разрыве стал виден боец, по-прежнему возящийся со своей аппаратурой и не обращающий внимания на то, что происходит вокруг.

– Потрясающе, – вздохнула Сара.

– Идиотизм.

Прошло еще десять секунд. Взгляд Андрея не отрывался от сумасшедшего, который там, вдали, пытался кому-то что-то доказать. В тот момент, когда «Кинтаро» взорвал последний броневик и начал огибать невысокий холм, ненормальный боец, кажется, смог привести свою технику в действие и взял руки в ноги. Он метнулся в сторону зигзагами и спрятался за валунами, как будто один-единственный залп боевого меха не был в состоянии разнести в пыль и его, и валуны, и все остальное в радиусе нескольких метров вокруг.

Андрей едва не пропустил момент, когда прибор начал действовать – так он сконцентрировался на бегущем силуэте. Тем временем, странно выглядящий шар выстрелил в маленьком облачке дыма из ствола похожего на миномет аппарата, после чего мгновенно развернулся в воздухе в своего рода горизонтальную сеть. Она полетела к «Кинтаро», уже почти приблизившегося к аппарату, и опутала его ноги пониже колен.

Фиксаторы – если верить слухам, составленные из почти тридцати самораскрывающихся телескопических труб – закрепили конструкцию на металлических ногах. Модуль, расположенный в центре миомерной сети, выбросил сверкнувшую молнию, прошедшую сквозь каждую её нить.

В мгновение ока миомеры отреагировали на электрический разряд и сеть сжалась так сильно, как только позволили фиксаторы. Её движение со страшной силой стянуло вместе ноги тяжеловесного колосса. И хотя мощь миомеров напрочь оторвала несколько фиксаторов, их осталось на своих местах достаточно, чтобы сервомоторы меха, поврежденные вынужденным движением, громко взвыли.

«Кинтаро» рухнул на землю, словно спиленный дуб. Пятьдесят пять тонн подвижного металла загремели так, что даже там, где стояли Сара и Андрей, задрожала поверхность.

Андрей с приоткрытым ртом воззрился на эту картину, словно пришедшую из забытой детской сказки. Не верю. Просто не верю.

– Ах, Джек, ты победил великана!

От неожиданности он выронил бинокль и тот закачался на ремне. Сара улыбалась ему. Её улыбка и глаза сверкали, словно северное сияние Страны Мечты. У него перехватило дыхание. Как это так получилось, что ты тоже вспомнила про Джека и волшебные бобы?

– Похоже, он выиграл.

Андрей покачал головой, пытаясь сбросить скованность, охватывавшую его каждый раз, когда он оказывался поблизости от Сары. Он обернулся к полю битвы, где медленно поднимался на ноги «Кинтаро». Ноги меха коротко содрогнулись и порвали сеть. Беспомощность, с которой это было сделано, указывала на повреждение бедренного активатора либо на ранение, полученное пилотом при падении.

– Но он же не уничтожил мех. Он не выдержал испытание.

– Кто сказал, что нужно уничтожить мех, чтобы выдержать испытание? Ты ведь даже не ве рил, что его аппарат вообще заработает. Так же, как и все не верили. А он заработал.

– Это еще не делает его усилия значимыми.

– Не делает, согласна. Но он доказал, что эта его штука может работать.

– И что?

– Ну давай же, Андрей, пошевели мозгами. Отвлекись от накатанной колеи. Разве это не то, что ты проповедуешь на каждом углу?

Теперь он взглянул в глаза Саре, в самом деле раздраженный тем, что ему никак не удавалось достучаться до нее.

– Нет, это любимая песенка Николая. «Освободите ваши мысли от накатанных стереоти пов». – Он покачал головой, – Не то, чтобы это было плохо само по себе. Но что делает это плохим, что может сделать это еще хуже – так это представление о том, что если мы покинем накатанную колею, то мы можем делать, что только нам в голову взбредет. – Перед его внут ренним оком предстал дымчатый ягуар, атакующий жертву, он даже, казалось, услышал его торжествующее рычание в ночи. Хочешь быть похожим на него, Никки?

– И только потому лишь, что хороший разведчик, Сайрус Как-его-там-зовут, продемонстри ровал, что при благоприятных условиях даже небоец в состоянии завалить мех, мы теперь все должны стать убийцами? Пожирателями младенцев? Скотоложцами? Кем?

Несмотря на кипящее в нем раздражение, её слова и утешительная улыбка немедленно смирили его.

– Сайрус Элам. -Что?

– Разведчик. Его зовут Сайрус Элам. И я бы не рискнул назвать его небойцом. После той школы, что он прошел, он стал почти таким же отличным стрелком, как я.

– И это должно быть прямо такой уж похвалой?

– Ха, уж конечно же, – теперь он мог окончательно похоронить свою злость и вернуться к почти товарищескому подтруниванию, – Совершенно случайно я являюсь одним из лучших снайперов во всей новой армии Николая, – он выпрямился, словно подчеркивая сказанное.

– Это так, – кивнула она и лицо её осветила широкая улыбка, – И если Сайрус в самом деле почти достиг твоих показателей, то он и в самом деле хорош. Но он все же не более, чем раз ведчик и то, что он продемонстрировал подобный талант, должно что-нибудь да значить.

– Ты же не полагаешь всерьез, что он может таким образом выдержать испытания? Он про валился. Он не вырубил мех. По крайней мере, нанадолго, – несмотря на разговор с Уинд- хэмом, его собственный провал в испытании с Николаем его все еще мучал.

– Это решать Николаю, но его решение предсказать невозможно. Но согласись, это было весьма впечатляющее представление того, что можно сделать из пары трубок и минометного снаряда. И это только последнее и самое яркое его представление, этот тест. Кроме того – лю бой мех при падении получает повреждения. И если кто-нибудь имеет возможность завалить мех – он должен её использовать. Может быть, специально обученная пехота? Это может ока заться очень полезным. Достаточно удержать упавший мех на земле.

– Я в этом сомневаюсь. На самом деле, ракетный обстрел должен был стереть его в порошок. Он выжил совершенно случайно. И его прибор действует только на коротких расстояниях.

Она пожала плечами.

– Ну, так он не будет действовать. Не будет никакого практического применения. Останется впечатляющим трюком. Но не забудь о его мужестве. Для Николая оно важнее всего.

Я знаю.

– И ты все еще не объяснил мне, как это все нас превращает в убийц.

У него вырвался глубокий вздох. Просто удивительно, как часто они возвращаются к этому разговору. С другой стороны, Сара хотя бы готова говорить со мной об этом. Дана от меня попросту отмахивается.

Он отшатнулся от этих мыслей, словно мотылек, отчаянно пытающийся противостоять желанию лететь на огонь, горящий в темноте.

– Мы не превратимся за одну ночь в чудовищ. Но ценности нашего общества развивались на протяжении многих поколений. Они помогают сохранить это общество и не дают ему утонуть в хаосе и разрушении.

– Мы ведем войны, – прервала она и присела рядом с ним на капот открытого военного хо- вера. – Войны, которые, скорее всего, обезлюдили уже Внутреннюю Сферу. Ужасные войны Пентагона.

– Конечно же. И мы, полагаю, будем воевать всегда. Но войны – это одно, а геноцид, резня, убийства – совсем другое. Нравится мне это или нет, – нравится нам всем это или нет – вой на является одним из признанных человечеством способов существования. Геноцид, резня, убийства – не являются.

– И?

– И? – он почесал в затылке в поисках верных слов, встал и зашагал туда-сюда перед маши ной. – Если разрушить общество до основания, общество, развивавшееся тысячи лет, а потом попытаться построить новое общество буквально за ночь… можно потерять то, что делает че ловека… человечным.

– И что же делает человека человечным? – отпарировала она.

Он почувствовал, как она при этих словах усмехнулась – ему совершенно не нужно было поворачиваться к ней, чтобы в этом убедиться.

– Я говорю не об эзотерике. Я не разглагольствую тут о корнях человечества или о духовнос ти. Если ты хочешь выслушать лекцию на эту тему – иди и спроси Уиндхэма. И я не говорю об отдельных людях, а о целом. Николай занимается систематическим демонтажом всей нашей культуры. Понимает он это сам или нет.

– Как он может не осознавать этого после всех изменений, произошедших после нашего прибытия сюда?

– Да, но понимают ли все остальные, какие прочные, сокровеннейшие связи при этом унич тожаются? Я говорю не только об армии, хотя и то, что творится здесь, само по себе достаточно масштабно. Но он уничтожает семью!

Она снова пожала плечами. Похоже, это был её любимый жест на сегодня.

– Ах ты ж Боже ж ты мой. Он просто посылает детей в другие семьи. В приемные. В обуча ющие. Больше ничего. Это же все – старые, известные традиции.

– Нет, это нечто большее. Гораздо большее. – по его мыслям опять заскакал дымчатый ягуар и он вдруг вспомнил о своем разговоре с Сарой насчет кадетов, становящихся все моложе и моложе. – Я говорю тебе: он на пороге уничтожения семьи.

Даже теперь, в разговоре с Сарой, у него не получалось выразить словами беспокойство о том, как далеко Николай может забраться со своими попытками генетических манипуляций.

– Ну, так он её уничтожит. Мы станем только сильнее.

– Откуда мы можем это знать? Он систематически расчленяет общество, чтобы потом его выстроить заново. Он. Один-единственный человек. Откуда ты знаешь, что мы это переживем? Откуда ты можешь знать, что эта новая, полностью ориентированная на армию жизнь, которую он придумал, не ведет к порабощению гражданских? К геноциду и массовому подавлению?

– Да что ты несешь-то? – она озабоченно нахмурилась. – Он же говорит исключительно о долге.

– Да Господи! Сара, проснись! Ты должна уметь читать между строк, чтобы понять, что творится на самом деле. Долг – да, все правильно. Долг. Но его долг. Долг с железным кулаком. Долг «улучшить» жизнь всех гражданских – хотят они этого или нет.

Впервые за все то время, что он вел с ней эти разговоры, он увидел замешательство на её лице. Её явная преданность Мечте Николая – преданность, за которую она заплатила кровью, убивая на Эдеме своих же товарищей – схлестнулась теперь с аргументами Андрея и её собственным разумом.

– Я не знаю, могу ли с тобой согласиться, Андрей. Но это неважно, могу я или нет. Мы долж ны избрать какое-то из направлений. Разве нет? Если мы не последуем за Николаем – какой путь мы изберем тогда? Ты сердишься, Андрей. Ты сердишься на то, что делает Николай – но какую ты можешь предложить альтернативу?

Она выпятила подбородок, бросая ему невидимую перчатку. Это была попытка вернуть её внутреннее равновесие, её идентичность.

Андрей смешался и остановился. Он чувствовал себя опустошенным. Он пытался ответить на её взгляд, но знал, что не может исполнить её требование.

Это как раз то, что рвет меня на части, Сара. У меня нет никакой альтернативы…