Мечтатель

Глава 2: Четыре плюс один

— Ну, долго ещё?

— Устав ты знаешь, брат. Вернее же говоря, должен знать.

— Ну что, нельзя нормально ответить, а? Долго?

— В Сумеречье сие вошли мы позавчера — стало быть, ближе к вечеру можно уже в обратный путь собираться, поелику срок посвящению — не менее как три дня и три ночи. И спрашивал ты об одном и том же уже с полста раз, будто сам исчислить течение дней не способен.

— Зануда ты, брат Сульхасий.

— То не грех. А вот нетерпеливость твоя явно греховна, брат Маррех. Или боишься ты встречи с каким-нибудь тёмным созданием?

— Нет! Не убоюсь я тьмы, ибо заповедь в том давал отцу нашему, командору Варрэйскому, при вхождении в Орден!

— Надеюсь, заповедь сию сдержишь ты надёжнее, чем свой язык. Говорливость излишняя тоже греховна по сути, и тебе следовало бы помнить об этом, пусть ты мирянин в прошлом. Но прошлое ныне оставить надобно…

Голос брата Сульхасия, монотонно-назидательный, зудел в ушах заплутавшей мухой. И эта муха изрядно раздражала Мирга по прозванию Ухобой, поскольку мешала чувствовать лес.

Оно, конечно, не так и страшно. Всё же время — едва-едва за полдень, да и в Сумеречных Землях этих, что на юге Привратного всхолмья, шанс встретить что-то действительно опасное минимален. Здешнее Сумеречье имеет форму кольца, в центре которого лес почти не отличается от обычного. Некоторый риск заключается лишь в том, чтобы войти или выйти, тогда как в середине можно выжить и ребёнку. Кстати, относительная безопасность здешних мест — главная причина, почему орденцы используют для посвящений в полноправные братья именно это Сумеречье. Не любят они рисковать.

Однако же мешать дежурному своим бубнежом — дело скверное в любом случае. И Мирг не преминул бы шикнуть на Сульхасия с Маррехом, если бы они сейчас находились в Тёмных, а не в Сумеречных Землях. Хотя… пожалуй, там бы и шикать не пришлось: братья сами сидели бы тихохонько, притом не снимая своей брони и с оружием в руках, во все глаза высматривая тварей изнаночных да чудовин бродячих. А здесь, глянь-ка, расслабились: кирасы с поножами да наручами поснимали, костёр развели без особой нужды такой, что дым, небось, за три версты видать. Языками чешут, как в безопасности надёжного жилища… ну да, как же: на четверых-то, из которых двое почти полноценные щитовики, один церковный маг и один проводник из опытных гильдейских Охотников, мало какая нечисть дуром попрёт.

Особенно ясным днём.

Но Мирга Ухобой действительно имел немалый опыт в хождениях у истончённой Грани, поэтому расслабляться умел плохо. У бдительного Охотника даже на краю Черноземелья есть шансы, — а вот разгильдяи, бывало, из обычного Сумеречья не возвращались.

Так что Мирга сидел, держа в руке снаряженный лук, и слушал лес. Да и спутников своих держал в поле зрения — что слишком разговорчивых орденцев, что мирно спящего после ночного (точнее, предрассветного) дежурства мага. Так, на всякий случай. Поэтому не удивительно, что именно Охотник первым заметил… нечто. Точнее, кого-то. Причём опознать, кого именно, сходу не смог, несмотря на обширный опыт.

Уж больно дико смотрелся чужак (да, явный и несомненный чужак!), без малейшей опаски идущий по лесу к четверым крепким вооружённым мужчинам.

— Тревога, — буркнул Мирга. И положил стрелу на тетиву. Правда, его гильдейский Знак оставался тёплым, да и сигли наколотые молчали, но мало ли… — Будите Анира, только тихо.

— А? Чего?

— По какому праву командуешь ты, словно… ох. Брат Маррех, в самом деле: разбуди-ка ты брата нашего Анира. И побыстрее.

Орденцы, подумал Ухобой. И сплюнул. Но глаз от чужака не отвёл.

Чем ближе подходил неизвестный, тем больше странностей в его облике подмечал не на шутку напрягшийся Охотник. Начать с одёжки и обуви. Незнакомый крой — это полбеды. А вот то, какой тонкой выделки ткань использовал неведомый портной… судя по ней, одежда чужака должна быть дорогой, но простецкие формы противоречат этому. Обувь… её вообще уж ни в какой сундук не впихнуть. Ясно лишь, что не для леса предназначена. Опять же: изображение огня прямо на груди, выставленное напоказ, и явно колдовские символы вокруг. Какой-то герб? Знак семьи, гильдии или клана? Непонятно.

И, следовательно, опасно.

Точно так же, как непонятно-опасна повадка чужака. На воина не похож: больно уж расслаблен, а двигается хоть легко, но без скрытой угрозы. Не так ходят опытные бойцы, во всякое мгновение готовые ударить или уклониться. Да и оружия не видно, по крайней мере, на виду. Даже ножа простейшего нет. Но смотрит открыто, спокойно, с намёком на почти детское любопытство. Готовности склонить голову ни малейшей, опаски — тоже. Словно чужак не привык ни подчиняться, ни бояться. Это что ж, значит, он из благородных? Тоже сомнительно. Те обычно смотрят надменно, а если даже носа не задирают, то изображают суровость либо каменное спокойствие. Да и какой благородный выйдет из дома безоружным?

Значит, чужак — маг? Значит, так. Единственное, пусть внатяг, объяснение всему.

Вот только где, интересно, по эту сторону Грани водятся маги, не привыкшие ни бояться, ни гнуть шею, и на двух принятых Ордена Щита глядящие, словно на простых смертных? Маги, бродящие по Сумеречью, как по заднему двору родного дома: одна рука небрежно так большим пальцем за ремень цепляется, другая придерживает нечто вроде куртки, перекинутой через плечо… м-да. Чужак, одно слово — и иначе не скажешь!

Мирг присмотрелся к его лицу, благо, разделяло их теперь всего шагов тридцать и с каждым новым неспешным шагом чужака расстояние это становилось всё меньше.

Волосы тёмные, рыже-коричневые и прямые; острижены довольно коротко, но аккуратно. Черты лица резкие, но принадлежности к какому-то определённому народу не выдают. Глаза зелёные с серым, довольно-таки обыкновенные. Губы не слишком пухлые, не слишком узкие и не слишком широкие — средние. Нос прямой, по длине тоже средний. Кожа лишь самую малость смуглая, чистая; шрамов и прочих отметин на ней не видать. Скулы высокие и широковатые, лоб высокий, на щеках и подбородке не шибко густая тёмная щетина. Сам чужак сложением строен, ростом высок, с виду не силён…

Ну так это с виду. Зверолаки, вон, с виду тоже по большей части силачами не выглядят — худые да юркие сплошь, что ихние кобели, что суки. И не скажешь, что прямым ударом бревно располовинят в лёгкую… может, чужак как раз из них, из перевёртышей клятых? Стрел зверолаки не боятся, потому как шибко увёртливы; если такой нападёт — вся надёжа на мага… который как раз забормотал что-то, готовясь набросить на своих спутников чары. Судя по тому, как защипало сигль Жизни напротив сердца — что-то поддерживающее. И правильно: атаковать неизвестно кого слишком рискованно, а вот поддержка — она всегда кстати будет и не подведёт.

— А ну стой! — повелел брат Сульхасий, наставляя на пришлеца свой тесак. — Кто таков будешь, откуда идёшь и как сюда попал?

Чужак остановился где-то в дюжине шагов, как раз на краю поляны, где остановились четверо. Посмотрел на орденца, причём одновременно слегка нахмурился — как будто припомнил что-то незначительное, но неприятное. Перевёл взгляд на брата Марреха, успевшего впопыхах нацепить кирасу и шлем, но от этого скорее смешного, чем воинственного — и чуть прищурился. Мазнул взглядом по Охотнику, уделив малую толику внимания его луку, и в итоге остановился на настороженном, словно мокрый воробей, Анире.

Та рука чужака, что держалась за пояс, ткнула его освобождённым пальцем в грудь.

— Иан'падаван, — сказал он с каким-то диковинным горловым акцентом. Затем, опустив руку так, чтобы было видно пустую ладонь, быстро произнёс нечто ещё менее понятное и склонил голову набок, словно ожидая чего-то.

Людей у костра оказалось четверо. И все разные.

Приземлившись, я остановился. Сосредоточился так сильно, как только мог, чтобы изучить их дальним взором мага. Это оказалось… поучительно.

В витальных спектрах первый из четырёх, самый сильный, выглядел этакой каплей ртути. Неподвижной, но готовой в один момент перекатиться куда-нибудь вбок и увесистой, как то и положено ртути. Он, единственный, лежал без движения — наверно, спал, хотя определить это с точностью по состоянию «ци» за целый километр я не мог. Второй походил не на ртуть, а на жидкое олово. Третий — на большую каплю густого жира. Четвёртый — на каплю растительного масла, поменьше и полегче всех прочих. Уж не знаю, откуда взялись именно такие ассоциации, но ощущались первые разумные существа, встреченные мной в новом мире, именно так.

В «эмоциональном» спектре, то бишь в «зрении», нацеленном на состояние нервной системы, всё изменилось. Первый действительно спал, второй, «оловянный», настороженно и раздражённо зыркал по сторонам, исполняя обязанности дозорного, третий пребывал на грани транса, четвёртый нервничал и старательно это скрывал.

Ну а ещё «выше» по лестнице магического восприятия первый из четвёрки как будто бы слегка светился, второй походил на задушенный пеплом уголёк, а два оставшихся оказались до странности схожи — как два облачка тумана.

Интересно.

Тем интереснее, что я неким образом точно знал: все четверо — во-первых, люди, а во-вторых, мужчины. Или правильнее сказать — не знал, а чуял? Вот только как?

Ну да не важно.

Старательно сделав морду лица попроще, я пошагал к их костру, ориентируясь в основном по мягкому свечению первого из четвёрки. Его я на таком расстоянии «видел» и без особых дополнительных усилий, конечно, если правильно сфокусировать аурное зрение. А эта самая фокусировка давалась мне всё легче и вскоре обещала стать естественной, как дыхание.

Кстати, когда я увидел четвёрку глазами (чуть раньше, чем второй из них, дозорный, увидел меня и поднял тревогу), то сильно удивился. Первый, переполненный жизненной энергией обладатель сияющего сознания, оказался щуплым подростком лет примерно восемнадцати с виду, да и то казался моложе из-за малого роста и какой-то нервической суетливости. Второй — глядящий с недоброй прицельностью лучник — оказался бородачом, заросшим курчавым чёрным волосом, с широченными плечами и лбом, перепаханным четырьмя параллельными рубцами. Это его что, когтями так? Гм. Третий — полноватый и рыхлый, рыжеусый, одетый точно так же, как четвёртый — в пухлую ватную куртку (кажется, такая фигня зовётся поддоспешником), широкие штаны и высокие, до колена, бесформенные сапоги. Кстати, первый носил какую-то рясу, подпоясанную грубой верёвкой, и смахивал на монаха, а второй мог похвастать кожаными штанами и кожаной же безрукавкой на голое тело.

Ах да, четвёртый. Этому не хватало только штампа на лобешнике с вердиктом «мелкий урка Шестерёнкин». Я пригляделся к нему позже и большого удовольствия от осмотра не получил. Плюгавый, прыщавая морда выбрита, но недостаточно тщательно, нос красноват для двадцатилетки, да ещё и сломан до кучи. При моём появлении напялил кирасу из многослойной варёной кожи и кожаный же шлем. Однако же лишь этот уголовный элемент и третий, который рыжеус, имели на вооружении тесаки типа укороченных мечей, двое остальных обходились длинными ножами, а лучник для комплекта имел ещё и кинжал для ближнего боя.

Гм. И кто это такие? Дезертиры? Охотники? Разбойники? А фиг их знает. Ладно, по ходу дела разберусь. Вот подросток забормотал, для аурного зрения вспыхивая заметно ярче — колдует? Чуть отстав, рыжеус выпалил что-то замысловатое, вдобавок наставив на меня свой ковыряльник — по интонации судя, требует назвать имя, регистрационный номер части, национальность и группу крови. А также предлагает чистосердечно признаться в шпионаже на княжество Монако и все три прибалтийские республики чохом.

Только шиш я вам так вот просто выдам секретный пароль и явки с адресом радистки Кэт. Много чести — всяким мутным типам, вдобавок немытым и агрессивным, представляться своим настоящим именем. Только напрямую врать тоже стрёмно, так что…

Тыкнул пальцем в грудь, самоназвался:

— Young padavan. С глубоким прискорбием должен сознаться почтеннейшим сеньорам, что ни фигасеньки из ваших речений не понимаю, что нисколько не удивительно, ибо попаданец еси.

И стал ждать реакции своей аудитории в полной готовности выставить форсшилд, а также слегка подстегнув темп работы нервной системы. Просто на всякий случай.

— Анира, что чуешь? — потребовал брат Сульхасий.

— Это человек.

— Точно? А как насчёт меток незримых? Может, это беглый маг?

— Не высвечиваются на нём метки. Как я Святую Бодрость подготовил, — первым делом проверил его Малым Светом Истины, почтенный брат. И магии я в нём не чую… по крайности, нашей магии — человечьей, дозволенной.

— А недозволенную, значит, чуешь?

— Не-а, почтенный брат. Нету в нём ничего такого. Хотя…

— Говори яснее, чудотворец-недоделка!

— Вроде бы какая-то сила в нём есть. Только никак не пойму, какая. Велите сотворить Средний Свет Истины? Может, тогда прояснится чего…

Это-то и так ясно, что «какой-то» силой чужак пользуется, подумал Ухобой, покуда орденец обдумывал предложение мага. Иначе не стоял бы здесь с таким видом, словно вокруг него весь мир крутится.

— Не надо пока ничего творить, — решил Сульхасий, — Мирг! Ты вроде Охотник опытный. Не понял, по-каковски он тут сейчас болтал?

— Нет. Могу сказать, что это не речь северян, не суржик зеленокожих, не чириканье тех, что с востока, не хальфин-йар и не хальфин-мойт. Определённо, не гномский и не эльфийский. На островные диалекты тоже вроде не похоже, хотя за это уже не поручусь: где мы и где те острова? И имя такое, если это вообще имя — Иан'падаван — я никогда слыхом не слыхивал.

Некоторое время Мирг Ухобой и чужак дружно развлекались, пытаясь вспомнить как можно больше знакомых, полузнакомых и краем уха слышанных языков. Правда, чужак сдулся, использовав всего четыре языка, да и то с таким видом, словно вовсе не ждал, что его поймут. А вот Охотник перебрал, пожалуй, с дюжину разных наречий, начиная с варрэйского, прежде чем сдался, умолкая. Подхватив эстафету, брат Сульхасий без особых надежд испробовал священный, раннеимперский и позднеимперский, но чужак отнёсся к мёртвым языкам ровно так же, как к живым — без проблеска понимания.

И тогда старший из орденцев повелел:

— Анира, сотвори Взор Толмача. Ты ведь умеешь?

— Умею, почтенный брат, но… у меня это заклятье плохо выходит: я светлый, а не…

— Ты плохо слышал?

— Нет-нет, я… уф. Я постараюсь, почтенный брат.

Свершилось!

Когда попытки наладить общение традиционными методами потерпели крах, первый из четвёрки, тот самый нервический вьюнош в рясе, снова решил прибегнуть к магии. Причём, похоже, по приказу рыжеусого, а не по собственной инициативе. Кажется, статус магов тут не шибко высок. Или он невысок лишь у данного конкретного представителя колдовской братии? Или это не статус мага мал, а статус рыжеусого велик? Так не похож рыжеус на большую шишку.

А, не важно!

Важнее, что мне снова предстояло стать свидетелем того, как колдуют местные. А то в первые два раза, когда вьюнош магичил, я мало что разобрал. На ходу следить за стрелком, готовить форсшилд, ускорять реакцию и одновременно вникать в нюансы чужого колдовства у меня как-то не получилось. А вот сейчас, пока стою на месте, наблюдать стало проще.

Результаты наблюдений оказались… м-да. Пацан старательнее прежнего уставился мне в глаза, положил левую руку на солнечное сплетение, а правую — на горло и начал бормотать что-то заковыристо-ритмичное, повторяя одну и ту же фразу. Не такую короткую, как «ом мани падме хум» или «абра-швабра-кадабра!», скорее — «раззудись плечо, размахнись рука, и смахни ты с плеч голову врага!» Впрочем, даже без этих внешних признаков я бы опознал попытку помагичить по очередному усилению свечения, исходящего от разума вьюноша, и по тому, что это свечение принялось вытягиваться в мою сторону этакими тремя шнурками.

Кстати, источниками шнурков в физическом пространстве оказались солнечное сплетение, горло и переносица моего визави. Почему? А не ясно.

Какие-то местные заморочки, не иначе.

Мешать заклятию я не стал. Правда, помогать — тоже. Не потому, что понятия не имел, как надо помогать магичить, а потому, что хотел оценить подготовку пацана в рясе. Результат вышел двоякий. С одной стороны, мои форстрюки намного быстрее. С другой — то действо, которое он пытался совершить, явно требовало не силы и скорости, а тонкости. Когда шнурки нашли свои места в моей ауре, вьюнош перестал бормотать, вздохнул и сказал:

— Не шевелись, незнакомец, и не отводи свой взгляд, иначе Взор Толмача перестанет действовать и мы снова перестанем понимать друг друга. Или ты меня не понимаешь?

— Понимаю, — медленно сказал я. — А ты меня?

Здорово! Сколько раз читал про этот эффект, когда иномирянин болтает на своём языке, а попаданец понимает его — и вот теперь испытал на своей шкуре. Любопытно! Вот только при чём тут взгляд глаза в глаза?

— Дырым дурам хрым храм! — весьма требовательно сказал рыжеусый. Ну, не совсем так, но похоже. — Огуп-агу Анира, гугукт!

Ага. Значит, есть ограничения: я понимаю только того, кому смотрю в глаза.

Что-то не нравится мне такая магия. Надо бы изобрести что-нибудь своё, поудобнее. Хотя имя вьюноша я всё равно разобрал: его назвали Анирой.

— Почтенный брат Сульхасий велел узнать твоё имя, незнакомец, и причины, по которым ты оказался в этом Сумеречье.

— Поскольку я гость у этого костра, не вижу причин отказать в ответе на просьбу. Но с условием, что ты назовёшь мне имена или хотя бы прозвища вас четверых и ваши ранги. Я хочу быть уверен, что общаюсь с достойными людьми.

— Гуп глюп хар-бар? Сопук!

«Сделать зарубку в памяти: если этот Сульхасий, или как там его, МЕНЯ обзовёт этим своим „сопуком“, — испытать на нём форсгрип. В порядке повышения градуса вежливости».

— Чужак обещает рассказать, кто он, — сообщил Анира, — в обмен на рассказ, кто мы, потому что опасается запятнать себя общением с недостаточно уважаемыми гражданами.

«Эка завернул!

Кстати, все остальные, кроме вьюноша, меня тоже не понимают. И это хорошо».

— Мугум пупатасит, — обиженно выругался четвёртый, мелкоуголовный тип. Рыжеусый тут же поставил его на место несколькими занудливыми даже на мой слух фразами и велел Анире продолжить общение.

— Почтенный брат Сульхасий и почтенный брат Маррех, — сообщил вьюнош, — проходят на этой Сумеречной Земле, что на юге Привратного всхолмья, посвящение в высокочтимые братья Ордена Щита. Того отделения Ордена, которое приписано к Светлой Церкви великого княжества Варрского. Почтенные братья, несомненно, достойны всяческого уважения. Мирг, член гильдии Охотников, сопровождает их как наёмный проводник и следопыт. Ну а я, брат Анира, имею чин младшего посвящённого в свете и обязан оказывать почтенным братьям всемерную поддержку той толикой святой силы небесной, которой могу распоряжаться. Не будет урона вашей чести, незнакомец, если откроете вы нам своё прозвание.

— Теперь вижу, что у костра сего собрались достойные, и согласен с твоими словами, брат Анира. Что ж… вряд ли в этих отдалённых землях имеют большое значение мои звания и заслуги, также вряд ли что-то скажут вам имена моего рода, моего почтенного отца и моей доброй матери. Полагаю, вы можете называть меня Young Padavan или просто — господин Янпа.

Вьюнош оказался впечатлён.

— Но зачем вы зашли в Сумеречье? Разве не знали вы об опасности этой земли?

— Для настоящего исследователя нет ничего столь опасного, что отвратило бы его от встречи с неведомым, внушив низменный страх за свою жизнь. Хотя должен сознаться: в этих местах я оказался, можно сказать, случайно. Но коль скоро судьба свела меня с достойными людьми, я почти уверен, что случай этот — счастливый.

Сульхасий требовательно квакнул, и некоторое время Анира излагал своими словами то, что узнал от меня. В процессе я немало повеселился, узнав, что я, оказывается, благородный муж из дальних краёв и что прямо-таки трепещу от счастья лицезреть почтенных братьев из Ордена Щита, которые к тому же вот-вот должны стать высокочтимыми. Моё «имя» Анира повторил довольно точно, хотя и с акцентом, отчего я сделался почти что Иан-па. Заодно я узнал, что «господин» переводится на местную мову как «саорэ».

Тут вклинился Мирг, то бишь лучник (кстати, так и не снявший стрелу с тетивы… м-да, параноик вульгарис — зато живой, хоть и разукрашенный жуткими шрамами). По его инициативе вьюнош задал вопрос о рисунке на моей футболке, про который я почти забыл. Я честно ответил, что рисунок этот изображает очистительное пламя, а надпись гласит: «младший инквизитор, Российский филиал». Анира слегка взгрустнул и сообщил своим спутникам, что чужак, насколько он понял мои слова, — коллега почтенных братьев на ниве искоренения зла.

Упс. Это что, моё везение так себя проявляет — не успел выйти из лесу, как наткнулся на местную инквизицию? О-бал-деть!

Раз так, понятно, почему бедняжке в рясе так неуютно в обществе почтенных братьев…

Очередные кваки со стороны выслушавшего благую весть Сульхасия. Анира повторил, как бы не дословно:

— Почтенные братья желают узнать, какими силами располагает саорэ Иан-па для борьбы с вероотступниками, злокозненными магами запрещённых сил, еретиками, презренной нелюдью, изнаночными тварями и другими недостойными существами, оскверняющими благость мира?

«Однако не доросли местные до светлых идей истинно демократической толерантности… у их светлых идей оттенок иной. Ветхозаветный. Надо бы с ними осторожнее, не то в момент окажусь вероотступником, злокозненным магом или вовсе тварью, оскверняющей бла-бла».

— Что ж, желание понятное и законное, — сказал я. И подумал: почему бы нет? Пусть часть моих возможностей станет известна. Глядишь, уважать станут больше, а все козыри я открывать не стану. Тем паче, что и сам толком не знаю, что я как маг могу, а что нет. — Правда, силы мои ограничены, но очистительное пламя покорно мне. Предупреди, что я собираюсь показать свой дар управления стихией, младший посвящённый Анира!

Пацан оттарабанил не шибко точный перевод с предупреждением. А я поднял свободную руку, скорее из пижонства, чем по необходимости, направил раскрытую ладонь на костёр…

— Да исполнится Воля Огня! — мне для колдовства слова не нужны, но зачем это знать типусам из здешнего аналога инквизиции?

…и куда медленнее, чем мог бы, зато довольно мощно применил форсфайр.

Когда чужак собрался управлять пламенем, Мирг Ухобой напрягся. И не зря. По-прежнему глядя в глаза церковному магу, без особого нажима и входа в транс, с обманчивой лёгкостью этот мутный тип, велевший звать себя саорэ Иан-па, врезал чарами изрядной силы.

Да уж, изрядной…

Судя по тому, что прогоревший до углей костёр на несколько ударов сердца выбросил язык пламени высотой с человека и шириной локтя полтора, чужак оказался поистине опасен. Опять же, сигль Огня напротив печени полыхнул так, словно на него кипятком плеснули.

Насколько понимал эту кухню Мирг (а Охотники должны разбираться в магии, даже не будучи, за редким исключением, магами сами), пламя такой силы при полной концентрации не всякий старший посвящённый выдаст. Но Иан-па явно показал не всё, на что способен — значит, по его слову пламя может за считанные мгновения охватить целый дом. А это уже уровень заклинателей, если не мастеров магии.

И ещё кое-что заметил Ухобой. Во время демонстрации Сульхасий с Маррехом дружно, словно сговорившись, направили на пламя взгляды и безоружные руки. Но особого влияния на заклятье чужака (а заклятье ли?) их потуги не оказали, отчего братья столь же дружно приобрели весьма и весьма бледный вид.

До рыцарей Ордена им, конечно, как Анире — до заклинателя, но…

Итак, Иан-па выдал заклятье, соответствующее силе старшего адепта. Причём, во-первых, без полного сосредоточения, а во-вторых, перебив противодействие сразу двух щитовиков. И ведь молодой ещё, морда бритая… на вид чуть старше Аниры, хоть и держится с достоинством мужа в зрелых летах. Так каков он станет спустя всего пару лет? А через десяток лет?

Понятно теперь, почему он разгуливает по Сумеречью с гордо поднятой головой. Понятно, почему не привык кланяться. Высокородный, да ещё маг не из последних… ему действительно мало что угрожает здесь. Собственно, случись схлестнуться им четверым и ему одному — ещё неизвестно, кто выйдет победителем… уж его, Мирга, и Аниру чужак точно успеет подпалить: у них такой же стойкости к прямым магическим атакам, как у щитовиков, нет.

Подумав, Ухобой аккуратно снял стрелу с тетивы. И заметил, что саорэ Иан-па мимолётно улыбнулся столь разумному жесту.

Вот только не одного Мирга впечатлила демонстрация. Анира, похоже, отвлёкся на столь резкий и мощный выплеск Силы, потому что Взор Толмача не удержал. Хуже того: он согнулся, хватаясь за голову обеими руками. А ещё — повалился набок и закашлялся с таким видом, словно вот-вот потеряет сознание. Сомлел, констатировал Мирг. Понятно дело: всего лишь младший посвящённый, а держал чары не своей стихии, причём долго, и под конец сорвался.

В ближайшее время продолжить допрос чужака, похоже, не получится…

И тут саорэ Иан-па снова удивил Ухобоя. Потому что, с весьма встревоженной миной за пару ударов сердца добравшись до Аниры, возложил ладонь на лоб мага. И последний быстро начал приходить в себя: распрямился, задышал ровнее, перестал жутковато закатывать глаза.

Сигли, кстати, молчали. Словно никакой магии в происходящем не чуяли.

«Так он ещё и целитель? Или я чего-то не понимаю?»

— Что он творит, во имя Высочайшего и Пресветлого?! — шёпотом возопил Маррех с неожиданной в его устах благочестивостью.

Сульхасий ответил (именно ответил, а не ответствовал, как обычно), притом сбившись на простонародный говорок:

— Кажись, лечит наложением рук. Надо ж, каково!

Мирг, присмотревшись, решил, что Анира просто уснул.

Вот только чужак так и не убрал руку со лба младшего посвящённого. Замер, на чём-то сосредоточившись. И останавливать его никто не решился…

В основном потому, что участь молодого мага ни Охотника, ни братьев-щитовиков, по большому-то счёту, не волновала.

Сгладив резкие пики возбуждения, обильно раскатившиеся по ауре первого из моих новых знакомцев и в качестве неожиданного побочного эффекта усыпив его, я принялся волшебничать на свой собственный манер.

Общаться и впредь с помощью одного лишь местного переводческого заклятия мне как-то не улыбалось. Во-первых, неудобно, во-вторых, жалко этого Аниру. Совсем цыплёнок ещё, а занимается делом серьёзным и, кажется, рискованным. Кстати, надо бы попозже его как следует расспросить, откуда такой мощный откат и как такого избегать. Потому что я хотел бы и далее применять магию, как почти-привык: с определённой лёгкостью, без каких-либо выраженных негативных последствий.

Ну да это потом. Сперва надо провести кой-какие натурные испытания.

Из прочитанного когда-то мельком я знаю, что центр речи невелик и располагается у людей в левом полушарии. Вот только сама речь — навык комплексный. В работе этого сложного рефлекса участвуют и лобные доли, отвечающие за абстрактное мышление, и мозжечок, и периферические нервы. Да плюс к тому некоторые «эмоционально заряженные» лексические единицы могут оказаться «записаны» в правом полушарии. (Особенно забавен оказался набор таковых у Мартина Силена. Впрочем, не время отвлекаться). Вывод один: если я попытаюсь работать «по науке», надеясь разобраться с чужой речью на аппаратном уровне, хрен у меня чего выйдет. И даже у маститого нейрофизиолога на моём месте вряд ли бы что-то вышло. Больно уж много загадок таит в себе мозг человеческий. Даже о точных механизмах памяти учёные скорее строят предположения, чем могут судить с уверенностью.

Значит, раз задача не решается в лоб, будем решать её в обход. В конце концов, я ведь смог очистить бренную свою оболочку от накопившихся ядов, хотя в нюансах работы выделительных систем организма, в общем, ни бум-бум. Значит, неконкретный подход сработает и тут.

Главное — как можно чётче представить себе конечный результат, приложить волевое усилие и не стараться объять необъятное. Копия памяти Аниры мне без надобности, тем более, что ПОЛНОЙ копией чужой памяти недолго мозги себе вскипятить. Мне надо перенять только языковые навыки — аккуратно, этакой узкой полоской, очищенной от сопутствующих ассоциаций и всяческого эмоционального мусора. Мне нужны лексика, синтаксис, фонетика и смысл слов чужого языка. А уж культурный контекст (почему нужно бояться Сумеречья, чем именно славен Орден Щита, если это действительно орден инквизиторский, и всё такое), — с этим я разберусь позже. В рабочем порядке, за обычной беседой.

Итогом моих усилий стала лёгкая головная боль. Об иных последствиях я судить не мог, ибо трое моих не спящих соседей по поляне с костром дружно молчали.

Ну и ладно. Посижу пока, отдохну, помедитирую… или тоже поспать? А почему бы нет? Из медитации я выходить не собираюсь, так что враждебные поползновения распознаю и пресеку в один момент. Зато продемонстрирую, что вполне доверяю новым знакомым.

Что ж, решено.

Отошёл, прилёг, глаза закрыл… а вот уши, по техническим причинам, оставил открытыми. В конце концов, надо же мне испытать вроде бы скопированные навыки!

Пойму? Не пойму?

Кстати, если пойму. Возникает замечательная возможность при случае скопировать заодно знания по магии. Йа буду крутт неизмеримо и безбрежно! Кхм. Да. Правда, магические навыки посложнее навыков физических и вдобавок вообще могут не поддаться копированию: колдую-то я не нервной системой, а верхними слоями ауры. Теми, которые даже «выше» слоя, отвечающего за мышление. Но теоретическую базу по плетению заклятий мне слизать никто не помешает!

И очень нужные для выживания методы обращения с холодным оружием я, скорее всего, тоже смогу слизать ускоренным читерским способом. Правда, их потом придётся адаптировать под мои физические кондиции… наверно… и даже не наверно, а наверняка. Но это всё равно куда быстрее, чем учиться традиционным методом проб и ошибок.

Ах, мечты, сладкие мечты!

— Он что, уснул?

— На то похоже…

— Умный малый, — буркнул Мирг. И в ответ на вопросительные взгляды орденцев неохотно пояснил. — Думаю, он не спит, а только вид делает. И это вдвойне умно.

— Почему? — уточнил брат Сульхасий.

А вот брат Маррех кивает, заметил Ухобой. Уже понял, ему объяснения не надобны.

— Потому что так он показывает, что доверяет нам, и вместе с тем испытывает меру нашего доверия. Если мы вздумаем сделать что-то не то, рассчитывая, что саорэ Иан-па во сне этого не заметит… лично я бы не стал проверять, сколь глубока его дрёма.

— Вот как, — обронил брат Сульхасий. — Что ещё посоветуешь, Охотник?

— Я бы предложил ему, как «проснётся», разделить с нами съестные припасы и вино. С виду чужак на чревоугодника не похож, больно тощ, но от совместной трапезы отказаться не должен. Всё же все мы люди, а вокруг — Сумеречье.

— Верно сказано, брат Мирг. Так и сделаем. А скажи ещё, что думаешь ты о… нашем незваном госте? Даже самые что ни на есть мелочи вспомним, братья, и обсудим их в своём кругу келейно. Ведь даже если чужак не пойдёт вместе с нами в ближайший Дом Щита, нет сомнений, что командор Варрэйский захочет знать о нём как можно больше…

Видно орденскую закваску, подумал Мирг. Как делиться подмеченным, так я сразу братом стал, даром что гильдеец. А как на доклад к командору бежать и мои наблюдения пересказывать, так это Сульхасий уже без меня и желательно — без Марреха. Причём называть чужака саорэ или хотя бы по имени не торопится, жук рыжий. А ну как Иан-па будет признан злокозненным магом и шпионом своей, без сомнений, очень далёкой земли? Тогда можно будет честно сказать, что он, Сульхасий, с самого начала подозревал неладное, можно сказать, сердцем чуял… тьфу!

Но плеваться иначе, как мысленно, Ухобой не стал. И наблюдения свои о странностях чужачьих изложил честно. Правда, не полностью, кое-что из соображений своих утаив.

Ведь как ни крути, а ему тоже предстоит ответ держать, рассказывая про странного мага из далёких краёв… который, может статься, не совсем маг. Вот наедине с учителем, а потом, может статься, в кругу старшин родной гильдии откровенность придётся как нельзя более к месту.

Знание языка я приобрёл… в некотором роде. Когда второй и третий с четвёртым взялись обсуждать мою персону (а я усилил слух, желая немного пошпионить в свою пользу), то более-менее понимал их беседу. Вот только как-то… туговато понимал. Звуки чужой речи, оставаясь чужими, втыкались в барьер между слухом и сознанием. И пробивали эту преграду… почти все. Цельного понимания я так и не сподобился. Порой не то, что отдельные слова — целые фразы превращались в неразборчивый бубнёж. Пользуясь преимуществом улучшившейся памяти, я пытался расшифровать этот бубнёж, уже осознанно стуча чужими словами в стену непонимания. И со второго, а иногда третьего раза понимал, что имелось в виду.

Да уж. Апофигеть, как зашибись.

О том, чтобы свободно изъясняться на местном наречии, речи вообще не шло: пытаясь настроиться на то, чтобы выражать мысли именно на нём, где-то между формулированием фраз в уме и произнесением их вслух я сбивался на искорёженный родной. Сильно искорёженный.

«Очень моя трудность говорения так, повиняюсь сниженно» — фразы получались примерно в таком духе, если не хуже.

Почему? Поскромничал при копировании? Просто накосячил где-то?

Да, очень я метко назвался. До полноправного джедая мне ещё сорок сороков дён в заботах и тренировках, да всё пехом. Эх, прощай, мечта о лёгком изучении нового! Пока не разберусь с технологией заимствования знаний, о всяческом моментальном «теперь я знаю кун-фу» лучше забыть. А то в погоне за боевыми навыками, чего доброго, ходить разучусь…

Ну и ладно. Неполный успех всё равно остаётся успехом. Ведь языковую базу я всё-таки у Аниры спёр, а освоиться с ней — это не так страшно и не так долго, как день за днём ходить, тыкая пальцем в разные предметы, и вслед за учителем уныло повторять их названия на местной мове.

Кстати, а как мне назвать этот трюк с прямым заимствованием знаний? И вообще, пора уже, пожалуй, составить небольшой список освоенных колдунств. К магии надо подходить системно, иначе какой я, к Морготу, маг?

Стало быть, пункты в списке у нас будут такие:

целительный транс — лениво расписывать подробности, хотя техника сложная и способная на многое, особенно в перспективе. Было бы здорово научиться лечить других, это верный кусок хлеба при любом устройстве общества;

форспуш, форсгрип, форскут и левитация — занесём в одну графу, ибо принцип-то один. Разница между этими трюками лишь в длительности, направленности и объекте воздействия. А так все четыре, в сущности, просто телекинез в разных формах… о! И не забыть бы про отработку форспуша в сфокусированном виде — по типу Гетсуги Теншо, хе-хе. Только мой… гм… ну, пусть форсблейд поинтереснее будет: я же могу пускать его из любой точки и в любом направлении, да и лезвий могу сделать куда больше одного… так что это уже Сенбонсакура какая-то получается, хе-хе-хе. Прям бальзам на душу;

форсшокер — самое сложное из боёвки: вызвать резкий перепад электрических потенциалов около заданной точки не так-то просто и немалой сосредоточенности требует… кстати, ещё на будущее момент: усилив эту технику и сделав упор не на перепад напряжения, а на силу тока, можно получить электрическую дугу, что открывает кое-какие интересные возможности а плане воздействия на материальный мир. Опять же, управление мощными магнитными полями может оказаться очень, очень полезным — хотя бы при создании защиты от оружия из стали и железа;

форслайт — тут тоже минимум две вариации, «осветительная» и «ослепительная»;

форсфриз и форсфайр;

форсаунд разных видов, в зависимости от частоты и силы. Если постараться, с его помощью можно, пожалуй, и музыку изобразить какую-нибудь;

из защитных трюков пока один форсшилд — который отправится на свалку, как только я придумаю или отыщу что-то более удобное в обращении… кстати, а какого лешего я зациклился на круговой обороне? Ой, дура-ак… Сдаётся мне, что обычный форспуш, если малость поиграть с ним, вполне подойдёт в качестве защиты от атаки с одного конкретного направления. Получится что-то вроде ведьмачьего Знака Аард, ага… но главное, что такая защита явно будет попроще (да и понадёжнее), чем недоработанный форсшилд. Значит, делаем зарубку: отработать форстэнд;

и, наконец, копипаста — она же прямое копирование знаний из мозга в мозг.

Гм. Знатный списочек нарисовался. Одних только устоявшихся, хех, названий — ровно тринадцать штук. Чёртова дюжина. Солидно, йот на ижицу!

Чего бы ещё придумать этакого, для пополнения списка? Или лучше велосипедов не изобретать, а подождать знакомства с местной передовой магической мыслью и уж тогда взяться за Великое Комбинирование? Как ни крути, а текущего арсенала мне в большинстве рядовых ситуаций хватит с запасом — а для ситуаций «с магией» я всё равно ничего не изобрету, ибо опыта мало… и это ещё очень мягко сказано.

Что ж, решено. Займусь пока совершенствованием техники медитации и упражнениями, развивающими базу. То бишь памятью, воображением, вниманием и скоростью его переключения с объекта на объект, способностью делить сосредоточенность между несколькими вещами в одно и то же время… в будущем мне всё это пригодится в любом случае, чем бы я ни занялся.

…и во исполнение собственного решения я тренировал базу. Потом проснулся Анира, но я продолжал тренировки. И «проснулся» лишь получасом позже коллеги по магическому цеху: уж больно аппетитно запахло от походного котелка, подвешенного над костром. Кстати, стоило мне подняться, как меня тут же универсально понятными жестами поманили поближе, явно желая угостить чем-то немудрёным, типа каши.

Я, конечно, отказываться не стал. Но во мне благополучно проснулась здоровая паранойя, — та самая, которая велела потренироваться в боевых форстрюках перед тем, как радостно переться на встречу с коллегами по разуму.

Люди — они такие люди… а в моём положении, подчинённом формуле «один против целого мира», нельзя не опасаться подлитых в тарелку или кружку зелий. Книжка про потного Гарика мне в своё время понравилась не особо: всё-таки я уже вырос из возраста, в котором восхищаются детскими сказками. Но вступительная речь Северуса Снейпа на первом из его уроков меня впечатлила. Да и вообще… сварить концентраты удачи, везения, доверия, откровенности, любви и дружбы — это куда круче каких-то банальных ядов. Даром что яды тоже бывают весьма и весьма… хм. И не то, чтобы я верил, что первые встречные хотят (и могут) опоить меня каким-нибудь там зельем покорности, но… но.

Здоровая паранойя в умеренных дозах ещё никому не повредила. Совсем даже наоборот: спасла не одну жизнь. Доказано Шизоглазом Хмури.

Так что весьма пригодится мне особая разновидность целительного транса. Пристально отслеживающая изменения во всех нижних слоях ауры, от витального до сознательного, и, в идеале, при ярко выраженных изменениях откатывающая их назад. Конечно, сходу такую сложную процедуру я автоматизировать не смогу, для этого нужно куда больше куда более глубоких и обширных знаний, чем у меня есть сейчас. Но раз уж я всё равно постоянно пребываю в неглубокой медитации — почему бы в особо рискованные моменты, вроде приёма пищи, не отслеживать своё состояние с максимальной тщательностью? Да и во время обычной ходьбы на каждом очередном вдохе неплохо бы поглядывать, что там у меня внутри творится.

Даже если паранойя не оправдается и никаких воздействий на меня не обнаружится, это всё равно очень, очень полезное занятие. Вот так, сходу: помогает развивать внимание и память, углубляет концентрацию, пополняет мои явно недостаточные знания о своём теле…

В общем, решено: даёшь включение в программу действий… мнэ… сейф-контроля. Да, пусть эта штука так и называется. Четырнадцатое название… пусть оно окажется счастливым!

Понаблюдав, как саорэ Иан-па принимает пищу, Мирг окончательно уверился, что этот странный тип из благородных. Причём не каких-нибудь, а самых-самых. Явно о чём-то глубоко задумался, взгляд устремлён вдаль, по лицу скользят тени каких-то мыслей… а рука при этом работает ложкой неторопливо (но без показной неохоты) — и очень аккуратно. Жуёт Иан-па тоже аккуратно, от простецкой еды не кривится. Вино, которое даже по меркам черноногих — слабо разведённая кислятина, тоже пьёт, не поморщившись. В общем, манеры впечатляют. И если такие руки, как у него, — нежные да мягкие, отродясь не знавшие мозолей от тяжёлой работы, — ещё могут принадлежать, скажем, потомственному магу, то вот манеры…

Братьев Сульхасия с Миррехом они, кстати, тоже впечатлили. Равно как тщательность, с которой чужак выскреб остатки каши из котелка. Это ж надо так оголодать, чтобы ни зёрнышка на дне не оставить — и притом ни единым движением до самого окончания трапезы голода своего не выдать! Такая застольная повадка — это уже не просто внушённое, а врождённое.

Ещё Ухобою очень понравилась искренность, с которой саорэ Иан-па поблагодарил Аниру, возвращая котелок (именно младший посвящённый в их временной компании был решением орденцев назначен бессменным кашеваром… и нет, речения чужака понятнее не стали — но не много ума надо, чтобы разобраться со смыслом слов, сопровождающих лёгкий поклон). Брата Сульхасия слегка перекосило, он Анире только приказы раздавал щедро… а вот Охотнику понравилось. Видать, блудный саорэ действительно не чванлив и не строит из себя невесть что на пустом месте, как многие дворянчики, купчики, писарчуки городские да служки церковные.

Гильдейцы сами особым чинопочитанием не страдали и других умели ценить по заслугам да по поступкам. В этом смысле Мирг был типичным Охотником.

— Пора в путь, — объявил брат Сульхасий. — До заката ещё успеем пройти немного ближе к границам Сумеречья сего, а завтра поутру, соберясь да помолясь, пойдём через границу.

— И да осияет благодать Высочайшего и Пресветлого тропу нашу, — пробормотал шёпотом брат Маррех. Ухобою снова захотелось сплюнуть, но он благоразумно сдержался. Сомневался он, что Пресветлому есть дело до такого, как Маррех, и предпочитал полагаться не на всякую там небесную благодать, а на свои силы… но демонстрировать это в присутствии щитовиков? Ха!

Меж тем чужак, заметив, что начались сборы, в очередной раз удивил всех. Направил руку на костёр, сказал короткую фразу вроде той, которой раздувал пламя — и костёр тут же погас. Мирг даже отвлёкся ненадолго, пощупал пепел, коснулся головней…

— Что там? — вопросил брат Сульхасий.

— Холодные, — сообщил Охотник. — Не как лёд, но почти.

— Вот как…

Да, поводов для размышлений прибавилось. И ещё как!

Ведь от очередного действия чужака проснулся всё тот же сигль Огня…

— Магия холода суть тёмная магия, — пробормотал Анира, испуганно косясь на саорэ Иан-па. — Зло она несомненное перед ликом Высочайшего.

Ухобой подумал немного. Вспомнил, что само существование Знака и сиглей — секрет гильдии и ссылаться на них нельзя. Скривился, сплюнул. И сказал:

— А я вот не уверен, что чужак использовал магию.

— Мирг?

— Не понимаешь? Хотя ты же не видел…

— Чего я не видел?

— Ты как раз беседовал глаза в глаза, когда он пламя призвал. А почтенные братья ему помешать пытались… да не вышло. Чуть позже, когда тебя судороги корчили, чужак тебе ладонь возложил на лоб, и вместо судорог получился простой сон. Вот я и думаю: не слишком ли это для одного человека? Владеть чарами и огня, и жизни сразу — это ещё ладно. Но владеть и огнём, и холодом? Противостихиями! Не проще ли счесть, что чужак владеет не магией, а чем-то иным, нам попросту неведомым?

— Мы непременно расспросим его, — постановил брат Сульхасий по недолгом раздумии. — Но не сейчас. Собираемся, братья! В дорогу!