Медальон Распутина

Человек этот был черен – черные спутанные волосы, черная неопрятная борода, черные маленькие глаза, упрятанные глубоко под кустистыми бровями.

Черный человек оглядел всех присутствующих тяжелым мрачным взглядом, словно чего-то ожидая.

– Благослови, старец! – выкрикнул кто-то из задних рядов.

Черный человек осклабился, сложил пальцы щепотью и трижды перекрестил комнату.

Черный человек выпрямился во весь свой немалый рост, затряс волосатым бугристым кулаком и выкрикнул хриплым, надсаженным голосом:

– Не боитесь вы Божьей кары! Не хотите слушать святые слова! Через свое неверие горькую воду пить вам придется! Слезы солнца своими глазами увидите! До конца сего века придут ядовитые дожди! Пустыни будут наступать со всех сторон, землю нашу населят невиданные чудовища – ни люди, ни животные, а только плоды неправедной человеческой алхимии! Летучие лягушки, бабочки-коршуны, ползучие пчелы, мыши превеликие – с лошадь величиною, и муравьи такие же. А страшнее всех будет зверь кобака!

– Как вы сказали, Григорий Ефимович? – озабоченно переспросил секретарь, записывавший каждое слово старца. – Собака?

– Кобака, дурень! И не перебивай меня – моими устами Святой Дух глаголет!

Черный человек поморщился, поправил рукой длинные спутанные волосы и продолжил:

– Два князя, с Запада и с Востока, будут бороться меж собою за верховную власть! Будет меж ними главное сражение в земле четырех демонов, и западный князь именем Граюг победит восточного князя Вьюга, но потом и сам падет. А уж после этого люди вновь обратятся к Богу и войдут в рай земной!

Черный человек перевел дыхание и победно оглядел присутствующих своими маленькими пронзительными глазами – мол, каково?

Чистенькая старушка, не сводившая со старца выпученных лягушачьих глаз, воскликнула:

– Великий человек! Великий!

Капитан Лебедкин увидел указатель «ТСН Перешеек» и съехал с шоссе на узкую дорогу. Поначалу дорога была сносной, и Петина машина бодро катила по ней, но чем дальше, тем глубже был снег, и скоро машина забуксовала.

Впереди, метрах в пятидесяти, виднелся небольшой домик, над крышей которого уютно поднимался дымок.

Лебедкин выбрался из машины, утопая в снегу, добрался до дома и постучал в дверь.

За дверью послышались тяжелые шаги, дверь открылась, и на пороге появилась закутанная в платок поверх ватника полная женщина лет шестидесяти.

– Что, сынок, заплутал? – сочувственно проговорила она, оглядев Лебедкина. – Если тебе надо в Черемыкино, так это на следующий съезд. А если в Новокашино, так это вообще нужно было намного раньше повернуть…

– Нет, гражданка, мне как раз в «Перешеек» нужно, – оборвал ее Лебедкин и для определенности представился: – Я из полиции. Капитан Лебедкин.

Женщина с интересом взглянула на его удостоверение и прокашлялась:

– Ну, тогда это вам к Пете нужно.

– К Пете? – заинтересовался Лебедкин. – К какому Пете? Я вообще-то тоже Петр…

– Надо же! Тезки, значит. А у нас тут Петя-тракторист. Знаете, песня такая была? «Прокати нас, Петруша, на тракторе…», так вот это прямо про него.

– И чем мне этот Петя поможет?

– Известно чем. Расчистит дорогу до «Перешейка». У него трактор свой имеется, и он с этого трактора живет. Летом вскопать может или канаву выкопать, а зимой вот дорогу расчищает…

С этими словами женщина достала из кармана ватника телефон и набрала номер.

– Петя, подгребай! – проговорила жизнерадостно. – Тут для тебя работа образовалась.

– Приедет! – сообщила она, спрятав телефон. – Ему сейчас делать все одно нечего, так что быстро приедет!

Лебедкин вспомнил, что ребята, которые приезжали на труп, говорили, без трактора тут не обойтись. Вот как люди живут, если дороги нет? Впрочем, садоводы обычно летом приезжают.

Через несколько минут раздался приближающийся рев мотора, и из снежного тумана появился небольшой ладный трактор.

Трактор остановился перед домом, из него выскочил долговязый небритый мужик и бодро обратился к хозяйке:

– Как жизнь, Ивановна? Не скучаешь?

– Мне скучать некогда!

– А кому тут дорогу расчистить нужно?

– Мне! – выступил вперед Лебедкин.

– Ну, это можно. Тариф у меня известный…

– Я вообще-то из полиции. – Петя показал свое удостоверение. – Мне денег на такие дела не выделяют.

– Ох… ну ладно, ради такого дела могу скидку сделать. Заплати сколько не жалко.

Он развернул трактор, опустил щит и поехал, расчищая перед собой дорогу. Лебедкин снова сел за руль, включил первую передачу и неторопливо поехал за трактористом.

Так они проехали километра полтора. Здесь дорога расширялась, переходя в круглую утоптанную площадку, и дальше терялась среди огромных сугробов.

Здесь тракторист остановился.

– А дальше как? – спросил Лебедкин.

– А дальше никак не проехать, там дороги вообще нет. Все, кто сюда зимой приезжают, оставляют здесь машины и дальше уж пешочком, своим ходом. Ну, тут уже недалеко, всего полкилометра. Вон, видишь, уже дома видны.

Действительно, невдалеке виднелись домики садоводства, и к ним вела кое-как протоптанная тропинка.

– И это только зимой так трудно проехать?

– Да нет, осенью еще хуже. Осенью дорога раскисшая, по ней никак не проедешь. Отсюда только пешком.

Лебедкин сунул трактористу пятьсот рублей, закрыл машину и побрел к садоводству, с грустью думая, что никто ему эти денежки не оплатит. В бухгалтерию подавай справки да квитанции, а что можно с этого Петруши получить?

По дороге капитан размышлял.

Тот человек, который оставил в холодильнике женский труп, должен был как-то доставить его сюда. Если он оставил машину там же, где сам Лебедкин, – как он дотащил труп до места? Не тащил же он его на спине? Или волоком по снегу?

Налегке Лебедкин быстро прошел полкилометра и издалека увидел пожилого мужчину, который поджидал его на крылечке, заодно сметая с крыльца снег.

– Здрасте! – бодро приветствовал его Лебедкин. – Вы, наверное, Максим Максимович Васильков?

– Он самый! Здорово! Я уж заждался. Зато печку натопил, так что в доме тепло. Чаю хотите?

– Чаю можно. – Лебедкин зябко поежился.

– У меня и что покрепче есть…

– А вот этого не надо, – посуровел Лебедкин. – Я при исполнении, кроме того, за рулем.

– А, ну да… – Хозяин поскучнел.

Лебедкин отряхнул снег и вошел в домик.

Он огляделся.

Дом был небольшой и какой-то неуютный, пустоватый – видно, в нем обычно не жили зимой, и осенью какие-то вещи увезли в город, а какие-то убрали в подвал или в кладовую.

На стене напротив входа висел календарь или просто постер – фотография тропического острова.

Лебедкин сделал несколько снимков, чтобы разглядеть их вместе с Дусей на рабочем месте.

За это время хозяин заварил и разлил чай.

– Мы вообще-то сюда зимой редко приезжаем, – проговорил Максим Максимович, прихлебывая горячий чай. – Сами видели, как сюда добираться тяжело. Да и дом для зимы совсем не подходит. Его протопишь – часа два тепло, а потом снова холодина, зуб на зуб не попадает. Ночевать здесь зимой никак невозможно. У меня еще сушки есть, – спохватился хозяин. – Хотите сушек?

Лебедкин взял одну сушку, попробовал раскусить, но чуть не сломал зубы. Он допил чай и поднялся, чтобы еще раз осмотреть дом.

Хотя хозяин только что протопил печку, в доме было холодно. Лебедкин обошел комнату, заглядывая во все углы. В доме было пусто и чисто. Он подумал, что зря тащился в такую даль – если здесь и были какие-то следы преступника, криминалисты их уже нашли.

– А когда же вы последний раз здесь были? – уточнил капитан на всякий случай, хотя в деле уже были показания хозяев домика.

– Так в ноябре. Еще до морозов. А с тех пор ни разу не приезжали, до этого самого дня, когда мы… ее нашли. – Максим Максимович покосился на холодильник и зябко поежился – то ли от холода, то ли от неприятного воспоминания.

– А снег когда выпал?

– В начале декабря. Тогда снежный покров установился и больше не таял.

– А следов никаких возле дома не было?

– Если и были, так их снова снегом запорошило. В феврале большие снегопады были, и все снегом ровно присыпало. Только и были следы зайцев, да еще лиса прибегала.

– Лиса? Может, собака бездомная?

– Ну что я, лисий след от собачьего не отличу? – Максим Максимович фыркнул.

– А как его отличить?

– Вот сразу видно, что вы человек городской! Лисий след отличить ничего не стоит, лиса, она лапы в одну линию ставит, так что след у нее как строчка на машинке прошитая… – Он пальцами показал на столе ровную пунктирную линию.

– Надо же! Век живи, век учись… в одну линию, значит? Прямо как манекенщица на показе!

– Насчет манекенщиц ничего не знаю, – Максим Максимович неодобрительно поморщился, – с манекенщицами никаких дел не имел, а лиса – точно, в одну линию…

Максим Максимович снова взглянул на холодильник. Должно быть, упоминание манекенщицы по какой-то аналогии напомнило ему о женщине в этом холодильнике.

– Мне Нинель Ивановна, супруга моя, велела этот холодильник выбросить, – проговорил он с тяжелым вздохом. – Если, конечно, он вам уже не нужен.

– Криминалисты его уже осмотрели… – протянул капитан. – Ничего там не нашли.

– Значит, можно выбросить?

– Выбросить? – Лебедкин покосился на холодильник. – Да вроде он еще ничего…

– Да? – Хозяин поморщился. – Да после того, что в нем нашли, разве мы сможем им пользоваться? Это же кусок в горло не полезет! Все время будем вспоминать, что в этом холодильнике лежало! Кусок колбасы возьмешь – и вспомнишь…

– А, ну да, вообще-то, правда… неприятно.

– То-то, что неприятно! Так вот, я и подумал, может, раз уж мы здесь, ты мне поможешь его до свалки дотащить?

– До свалки? – переспросил Лебедкин, отметив, что Максим Максимович перешел на «ты», хотя пили они всего лишь чай, а не что-то более крепкое.

– Да ты, сынок, не бойся, у нас свалка не очень далеко. Летом у нас мусор вывозят, раз в месяц машина приезжает, а с осени, сам знаешь, не проехать, так у нас такая самостийная свалка образовалась, неподалеку, в овражке…

Лебедкин подумал, что Максим Максимович пошел ему навстречу, приехал на дачу, да еще печку натопил. Нужно ему помочь… пожилой человек, опять же…

Он подошел к холодильнику, опасливо оглядел его, попробовал обхватить и проговорил:

– А справимся мы вдвоем-то? Большой все же холодильник. Самое главное, снегу сколько выпало…

– А это ничего. – Максим Максимович оживился, почувствовав, что капитан готов пойти ему навстречу. – Там к свалке тропинка протоптана, и у меня тележка есть… на тележке мы его живенько докатим… вдвоем-то оно сподручнее…

– Ну, если на тележке, тогда хорошо…

Максим Максимович вышел в сени и там, в темном углу, отыскал самодельную тележку. Он выкатил ее на свет, и тут по полу покатилось какое-то колесико.

– Никак колесо от вашей тележки отвалилось… – протянул Лебедкин, наклонившись.

– Да не может быть! – Хозяин отчего-то обиделся. – Я эту тележку сам делал, она очень крепкая! На сто лет хватит! А это колесико вообще не от нее. Видишь же, оно меньше… это, я тебе скажу, от чемодана колесико. Знаешь, такие чемоданы есть, которые катить можно… когда на самолет или на поезд…

– От чемодана? – удивленно переспросил Лебедкин. – А сам-то чемодан где?

– Чемодан? Да у нас такого чемодана и нет, и не было никогда. Тем более зачем он на даче нужен? Я же говорю – его по асфальту катят, когда на самолет нужно или на поезд, а на даче он ни к чему. На даче рюкзак сподручнее или вот тележка, как эта… – Он с гордостью покосился на свое изделие.

– Так если у вас нет такого чемодана, откуда же это колесико?

– А кто его знает? – Максим Максимович пожал плечами. – Так что, поможешь мне с холодильником?

– Непременно… – проговорил Лебедкин и на всякий случай положил колесико в пластиковый пакет для вещдоков.

Они с хозяином вернулись в комнату и с большим трудом взгромоздили злополучный холодильник на тележку. При этом Лебедкин заметил, что Максим Максимович, несмотря на возраст, еще довольно крепкий.

После того как холодильник укрепили на тележке, дело пошло бодрее. Они выкатили его из дома, скатили по крыльцу и покатили по тропинке. Даже на тропинке снег был глубокий, и тележка то и дело застревала, а посреди пути едва не завалилась на бок, так что с Лебедкина сошло семь потов, пока они прикатили тележку с холодильником на край неглубокого овражка.

– Ну вот и все! – удовлетворенно проговорил Максим Максимович, вытирая пот со лба. – Теперь только сбросить отсюда, и все, дело сделано… Нинель Ивановна будет довольна…

Он отвязал холодильник от тележки и подтолкнул его к краю овражка.

– Ну, сынок, последнее усилие… помоги…

Лебедкин присоединился к нему, вдвоем они подтолкнули холодильник к краю овражка и столкнули вниз.

Холодильник, поднимая снежную пыль, скатился вниз.

Лебедкин проследил за ним.

Внизу громоздилась покрытая снегом мусорная гора. Холодильник рухнул прямо посередине.

И тут капитан увидел чуть в стороне от холодильника торчащий из-под снега яркий прямоугольник.

Он присмотрелся – и понял, что это большой ярко-розовый пластиковый чемодан.

– Вот же он… – проговорил Лебедкин, вглядываясь в находку.

– Ты это о чем, сынок? – забеспокоился Максим Максимович.

– Да там чемодан лежит… не тот ли это чемодан, от которого мы колесико нашли?

– Да что ты, сынок? Как тот чемодан мог на свалке оказаться?

– Это мы потом подумаем, а сейчас я этот чемодан достану и проверю, не от него ли колесико!

– Да как же ты его достанешь? Тут склон крутой, и снег глубокий…

– Ничего, как-нибудь…

Лебедкин полез вниз по склону оврага.

Ноги то и дело оскальзывались на заснеженном склоне, и часть пути капитан проехал на пятой точке, невольно вспоминая популярную картину «Переход Суворова через Альпы».

Наконец он добрался до мусорной горы, высвободил чемодан из-под слоя снега и первым делом проверил, на месте ли все колесики.

Одного не хватало.

Обратный путь по склону оврага был еще труднее, особенно из-за чемодана, который Лебедкин тащил. Он был хоть и пустой, но тяжелый и неудобный, так что пару раз капитан съезжал обратно и снова начинал восхождение.

Максим Максимович наблюдал за ним и поощрял бодрыми восклицаниями.

Наконец Лебедкин выбрался из оврага и первым делом сравнил колесико, найденное в доме Максима Максимовича, с уцелевшими колесами розового чемодана.

Не было никаких сомнений – колесико было именно от этого чемодана.

«Значит, вот как было дело… – мысленно проговорил Лебедкин. – Он… этот маньяк… привез убитую женщину на машине, оставил машину на той стоянке, где и я, а дальше провез ее в этом чемодане. Тут хоть и недалеко, но дорога тяжелая, так что колесико по дороге расшаталось, а когда он втащил чемодан в сени – оно отвалилось и закатилось в темный угол, под тележку… Он утомился, да в сенях темно, так что не заметил, что колесико отлетело. Или заметил, да подумал, что оно отвалилось по дороге, а в снегу его никакими силами не найдешь. В общем, все остальное он за собой тщательно прибрал, а колесико не заметил… Потом положил труп в холодильник и на обратном пути выбросил чемодан на свалку. Одно только непонятно – зачем он потратил столько труда, сил и времени? Для чего ему понадобилось везти труп сюда, в это садоводство, и конкретно в этот дом?»

Максим Максимович с интересом следил за действиями капитана.

Тот снова спрятал в пакет колесико, прихватил поудобнее чемодан, и, прежде чем отправиться к своей машине, задал Максиму Максимовичу последний вопрос:

– Вы точно никогда не видели ту женщину? Ну, ту, которую нашли в холодильнике?

– Да точно не видел! – Старик даже обиделся. – Меня про это уже, наверное, десять раз спрашивали! У меня память на лица очень хорошая, ежели бы я ее видел – сразу бы сказал…

– Ну ладно, на нет и суда нет!

Лебедкин поблагодарил Максима Максимовича и поплелся к машине, волоча за собой розовый чемодан.

Вернувшись в отделение, Дуся в отсутствие своего напарника решила разобрать коробку с вещами Кристины Леденцовой. Она расстелила на полу две газеты и вывалила на них содержимое коробки.

И сразу поняла, что зряшное это дело, потому что в коробке было полное барахло. Очевидно, выжига – хозяйка квартиры уже вытащила все, что имело хоть какую-то ценность, и оставила все, что никак не использовать в хозяйстве.

Дуся отложила старый халатик с оторванными пуговицами и прожженной полой, сильно поношенные домашние тапочки, полупустой тюбик губной помады, розовую мочалку в виде зайчика…

Еще была кружка с отбитой ручкой. Кружка самая простая, белая, только сбоку нарисован был симпатичный бобер.

Глядя на все это барахло, Дуся только вздохнула и стала запихивать все обратно. Посыпались какие-то бумажки, какие накапливаются у каждого человека, – квитанции, счета, договор с зубной клиникой.

Среди этих бумажек был яркий конверт, в котором выдают из ателье напечатанные фотографии.

Снимков было всего два. Летний день, солнышко светит, небольшая такая площадь, и дома вокруг незнакомые, точно, не в нашем городе. И памятник – не царь на лошади, не Ленин с поднятой рукой, указывающий в светлое будущее, и не герой, родившийся когда-то в этом городе, а бобр. Такой симпатичный каменный бобр в человеческий рост. Сидит себе на задних лапах, в передних букет каменных цветов держит, сзади хвост лопастью, все как полагается.

И на фоне этого памятника расположилась семья. Спортивного вида сероглазый красавец держит на руках девчушку лет пяти. Рядом жена беременная, сразу видно, что срок уже солидный. А внизу собачка, палевый лабрадор, тоже улыбается. В общем, этот снимок хоть на рекламу «Папа, мама и я – счастливая семья!» А еще собака – друг человека, и братик скоро будет.

Дуся отложила эту фотку и взглянула на другую. Эта была копия первой – та же семья, только у отца семейства были проколоты глаза. Вот именно, у сероглазого красавца-мужчины вместо глаз были дыры, что смотрелось очень неприятно. Дуся даже поежилась. И кто были эти люди? И почему эта фотография оказалась в вещах Кристины?

Были у Дуси на этот счет кое-какие предположения, но их следовало уточнить.

Для начала она нашла в компьютере статью про город Дальнереченск – так называемую малую родину Кристины Леденцовой. Город небольшой, но и не маленький, порядка ста тысяч жителей, в последнее время после закрытия бумажного комбината стал объектом туризма, поскольку река Светлая очистилась и там поселились бобры.

Они и раньше там жили, но на время работы комбината ушли подальше. А теперь вернулись, расплодились, и туристы очень любят за ними наблюдать. И даже на гербе города изображен бобер. И памятники бобрам везде ставят.

– Понятно, – сама себе сказала Дуся, – стало быть, город на фотографии это Дальнереченск.

И вспомнила свою беседу с Машей Барабановой. Та говорила, что Кристина собиралась в родной город. Не мать повидать, не на бобров поглядеть, а отомстить парню, который когда-то давно в школе ею пренебрег, да еще опозорил перед всеми, письмо ее вслух прочитал. Очевидно, это он и есть… как его… вроде Ленечка.

И вчера Дуся озадачила Петьку, чтобы он выяснил через своего знакомого в аэропорту, летала ли Кристина Леденцова в Дальнереченск. И теперь нашла у него на столе торопливо написанную записку, что Леденцова Кристина Олеговна купила билет на седьмое декабря, но в назначенный день на рейс не явилась. Не зарегистрировалась даже, то есть не было ее в аэропорту. Никуда, значит, не улетела.

Убийца ее перехватил, поняла Дуся. Затем посмотрела на конверте адрес фотоателье и решила смотаться туда. Просто на всякий случай, вдруг что узнает.

Тут в кабинет ввалился Коля Еропкин.

– Дуся, дай кофе, а то автомат опять сломали! Ой, у тебя сорт какой хороший… дорогой, подарил кто?

– Слушай, Еропкин, я тебе эти полпачки подарю, если ты сделаешь для меня одну вещь… – коварным голосом сказала Дуся и спрятала кофе за спину.

– Все что угодно! – опрометчиво пообещал Еропкин. – Кофе хочу – умираю!

– Слушай, у тебя полно знакомых везде, найди кого-нибудь в Дальнереченске, пускай он выяснит вот про этого парня все. Он с нашей жертвой когда-то в одном классе учился, зовут Леонид.

– Ну ладно. – Коля цапнул кофе и ушел.

Дуся вошла в фотоателье – крохотный закуток в полуподвале. За прилавком сидел молодой парень, что Дуся посчитала своей удачей. И верно: парень сразу оживился.

– Вы, девушка, фотографироваться пришли? У вас фактура хорошая, такой снимок сделаю!

– В другой раз, – улыбнулась Дуся, отчего парень буквально застонал (какая была бы фотография, нет, ну какая фотография! Хоть на конкурс выставляй!).

После чего перешли к делу.

У парня оказалась профессиональная память, он посмотрел свои записи и сказал, что приносила девушка – ну да, вот эта самая, только что-то она выглядит плоховато, – пару снимков просила напечатать. Он еще ворчал, что на телефоне, качество плохое. Но он – профессионал, так что расстарался, и вот, сами видите.

– Вижу, – согласилась Дуся, – хорошая фотография.

Парень в это время что-то искал в компьютере.

– Вот, смотрите, это исходный снимок.

Снимок был исходно сделан издалека, так что виден был весь памятник, а люди были мелковаты. И попадали даже машины, что стояли поодаль.

– И вот тут, сбоку, видите отражение в стекле машины? Сейчас увеличу…

Теперь Дуся увидела отражающегося человека с телефоном, который, надо думать, и снимал семью. Лицо его было изображено в профиль, да еще воротник рубашки поднят. Но зоркие Дусины глаза разглядели ухо. Плотно прижатое к голове, острое сверху. Как говорят, волчье ухо.

– Ну что, помог вам? – осведомился парень.

– Возможно… – улыбнулась Дуся, на что парень взял с нее слово, что, если задумает она сфотографироваться, – только к нему. Он такой Дусин портрет сделает – все упадут на месте.

На улице настиг Дусю звонок капитана Лебедкина. Он сказал, что едет в город и нашел чемодан.