Меж двух миров

Глава 10 ДВОЕ МУЖЧИН

— Вы ошиблись! Я Эндрю Стросс. Я могу показать вам свои документы.

И человек с повязкой на глазу полез в карман жилетки.

Но Микаэла покачала головой. В глазах ее стояли слезы.

— Я не могла обознаться. Твое лицо изменилось, и даже голос твой звучит иначе, чем в моих воспоминаниях, но это ты. Я окончательно поняла это в ту минуту, когда ты цитировал стихотворение. Только одного я не могу понять: как возможно то, что ты стоишь передо мной. Ведь ты же погиб.

— Но Роберта Бернса почти всегда цитируют, на свадьбах, — возразил приезжий. — Мне очень жаль, если я пробудил в вас воспоминания о человеке, близком нам. Однако боюсь, что этого человека, о котором вы говорите, действительно нет в живых.

Микаэла отпрянула. Глаза ее сузились.

— Да, наверное, вы правы. Дэвид никогда бы не обманул меня.

Мужчина внезапно вздрогнул и уронил голову на грудь.

— Микаэла, — с трудом произнес он. — Мне… очень жаль. Я виноват перед тобой. Боюсь, что я совершил большую ошибку…

Микаэла прикрыла рот рукой, чтобы не закричать.

— Так это действительно ты, — прошептала она. — Но как… я ведь считала, что ты погиб. Где же ты пропадал все эти семь лет?

— Я был тяжело ранен, — с усилием начал свой рассказ Дэвид. — Все мое тело было изуродовано до неузнаваемости. Меня приняли за убитого и бросили на поле боя. И только несколько дней спустя на меня наткнулись фермеры и забрали к себе. Когда я пришел в сознание, то понял, в каком положении нахожусь: я потерял глаз и стал инвалидом; голосовые связки были повреждены, ноги больше не слушались меня. В конце концов меня отвезли в военный лагерь в Андерсонвилле.

— В Андерсонвилле? Я слышала о том, что там произошло. Должно быть, это место было обращено в руины, — вставила Микаэла, едва дыша.

— Именно так и было, — подтвердил Дэвид. — Меня доставили под именем моего друга Эндрю Стросса. И поскольку я уже решил, что мне так или иначе больше не быть прежним Дэвидом, я не стал исправлять эту ошибку и оставил все как есть.

— Но почему же? Неужто ты не мог представить, как я страдала?

— Да, я мог представить, но я знал, что это пройдет. — Впервые с того момента, как Дэвид начал говорить, он поднял взгляд от земли, но все еще не отваживался посмотреть в глаза Микаэлы. — Микаэла, ты была так молода и так хороша. Что бы ты делала с беспомощным калекой, каким я тогда был?

— Я бы ухаживала за тобой!

— А вот как раз этого я и не хотел. Ты должна была остаться свободной. — Только теперь Дэвид открыто взглянул на стоявшую рядом с ним женщину. — Спустя какое-то время я почувствовал, что выздоравливаю. Ко мне вернулся голос, и после долгих и упорных тренировок я заставил двигаться и ноги. Случайно я услышал в Андерсонвилле о женщине-враче по фамилии Куин. Прошу тебя, Микаэла, — теперь он взял ее руки в свои, — ты должна мне поверить: если бы я знал, что ты начала здесь новую жизнь, я бы никогда не приехал сюда.

Микаэла отвернула голову.

— Это хорошо, что ты приехал, Дэвид. Для меня это счастье — узнать, что ты жив.

Микаэла почувствовала, что силы оставляют ее, но Дэвид не дал ей упасть, подхватил ее под руку и отвел на веранду салуна, усадив на деревянную скамью. После чего и сам сел рядом с ней.

— Микаэла, мне не надо было приезжать, — начал он. — Но любовь, которая продолжала жить во мне, оказалась сильнее. Мне следовало бы сразу же вернуться назад, как только я увидел тебя, твою семью, твою больницу. Прошу тебя, прости меня.

Микаэла заглянула в лицо Дэвида, и чем дольше она на него смотрела, тем больше ей казалось, что оно почти не изменилось, несмотря на шрамы и раны. Она видела его лучистый взгляд, который всегда действовал на нее завораживающе, и его руки, нежные прикосновения которых она помнила до сих пор.

— О, Дэвид! — Она в изнеможении упала к нему на грудь. — Ты жив!

Но волшебство этого мига было разрушено внезапным шумом на улице. Праздничная компания провожала молодых до украшенной кареты, которая должна была отвезти их домой. Молодоженов посыпали рисом и выкрикивали им пожелания счастья.

Микаэла резко выпрямилась.

— Мне надо идти!

И уже в следующее мгновение она с развевающейся юбкой бежала по улице к остальным.

— Мама, вот ты где! — бросился ей навстречу Брайен.

— Можно мы до позднего вечера останемся в городе? Они собираются устраивать всякие проделки Хоресу и Майре! — Глаза Колин горели от радостных предвкушений.

Микаэла поколебалась.

— Нет, мне бы этого не хотелось, — ответила она наконец. — Я… я нахожу эти шутки неуместными. Мне будет гораздо приятнее, если вы сейчас же поедете со мной домой.

С этими словами она отвернулась от детей и пошла к своему экипажу, чтобы приготовить его к отъезду. Но Салли уже позаботился об этом. Пока дети взбирались на платформу, он подал Микаэле руку, помогая ей подняться на облучок.

Взгляды их встретились и задержались дольше, чем обычно, и Микаэла заметила в глазах Салли скептическое и в то же время упрямое выражение.

— Спасибо, — коротко сказала она и села на свое обычное место.

Шутку, которую гости сыграли над молодоженами, в самом деле никак нельзя было назвать удачной.

Как только Майра и Хорес предались своему законному и заслуженному отдыху, перед домом послышались многоголосые крики, а также шум и гам, производимый всевозможными пригодными для этого приспособлениями и инструментами. Таким образом жители Колорадо-Спрингс настраивали молодоженов на брачную ночь. В конце концов в проеме двери показался Хорес в своей длинной ночной рубашке и вязаном ночном колпаке и взмолился, выпрашивая у своих гостей покоя.

После разговора с Дэвидом Микаэла никак не была настроена на такого рода шутки. Ей и без того было трудно не показать своего волнения, и она сомневалась, что ей это удалось.

Дети отправились спать, а Микаэла вышла на веранду. Салли прислонился к деревянным перилам и стал смотреть в ночное небо.

— Салли, у меня кое-что произошло, — начала Микаэла.

Но Салли мгновенно прервал ее.

— Я знаю, — лаконично сказал он. — Я слышал ваш разговор… с Дэвидом. Я знаю, о чем вы говорили возле салуна.

Микаэла сглотнула.

— Тогда не знаю, что мне добавить. — Она устало прислонилась к стене дома. — Я считала, что его нет в живых.

— Но ты была рада его видеть.

— Разумеется, рада. В конце концов, когда-то я любила этого человека. Я хотела стать его женой и вместо этого получила известие о его гибели, — ответила Микаэла. — Да, я действительно счастлива, что у этого человека, который когда-то для меня так много значил, все хорошо. Но вместе с тем я не могу ему простить, что все это время он держал меня в неведении.

Салли не реагировал.

Микаэла нежно тронула его за плечо.

— Что же мне теперь делать?

Салли некоторое время смотрел на нее молча.

— А чего ты сама хочешь? — спросил он.

Микаэла знала, что первым делом она должна сообщить обо всем случившемся детям. На следующее утро сразу после завтрака она им все объяснила.

Брайен не сразу понял все эти обстоятельства.

— Так кто же теперь Эндрю, Дэвид или Эндрю?

— Просто Эндрю зовут на самом деле Дэвид, — объяснила Микаэла еще раз. — И я долгое время считала, что он умер.

— Я не понимаю, почему он не давал о себе знать, — заявил Мэтью. — Я бы никогда так не поступил с Ингрид.

— Он как раз считал, что для меня так будет лучше, — возразила Микаэла.

Колин все это время нервно покусывала губу.

— Мама, но ведь ты была с ним обручена, правда? И если бы он не считался погибшим, ты бы вышла за него замуж?

— Да, именно так.

— Но теперь ты обручена с Салли. Что же будет с ним? — перебил Мэтью.

Микаэла покорно пожала плечами:

— Мне придется решать.

В дверь комнаты, которую Дэвид снял в салуне на время своего пребывания в Колорадо-Спрингс, постучались. Спустя мгновение вошла Микаэла. На кровати лежала раскрытая дорожная сумка.

Дэвид почти в испуге отпрянул.

— Микаэла! Вот уж никак не ожидал. А я как раз собираю вещи, — сказал он, показывая на сумку. — Я думаю, будет лучше, если я уеду.

— Нет, Дэвид, ты не можешь этого сделать, — решительно возразила доктор Куин. — Ты исчез на целых семь лет, и вот, едва появившись, снова хочешь уехать. — Выражение ее лица было как у просящего ребенка. — Ответь по крайней мере на те вопросы, которые мне все это время хотелось тебе задать.

Дэвид уложил, в сумку еще одну рубашку.

— Но я боюсь, что мое присутствие здесь только навредит. Тебе и твоей жизни.

— Вот уж это решение ты должен предоставить мне, — энергично ответила Микаэла. — Самой мне лучше знать, что мне навредит, а что наоборот. — Она на некоторое время смолкла и затем сменила тон. — Раньше нам так хорошо удавалась совместная работа. Я хотела тебя попросить, чтобы ты навестил со мной одну мою пациентку.

Дэвид поколебался. Затем взглянул в лицо Микаэлы. Внешне она почти не изменилась с того времени. Но теперь она стала тем, к чему стремилась с юности: самостоятельной женщиной и врачом.

— Да, с удовольствием, — ответил он наконец. Стояло чудесное утро начала лета. Солнце сияло на безоблачном синем небе, и все деревья трепетали свежей листвой, полные аромата и ликующего пения птиц. Как часто Микаэла с тоской предавалась несбыточным мечтам пережить хоть один такой день вместе с Дэвидом, которого считала погибшим! И вот эта мечта осуществилась.

Она пустила свою повозку чуть медленнее.

— Почему ты больше не практикуешь как врач? Ведь руки твои целы и невредимы, ты мог бы по-прежнему оперировать.

Дэвид взглянул на нее сбоку.

— Это верно. Руки целы. Только нервы больше не выдержат.

— Что ты имеешь в виду?

— В военном лагере в Андерсонвилле я насмотрелся на такие страдания! — объяснил Дэвид. — И теперь очень хорошо знаю по себе, что такое боль. Смертельная боль. Видимо, я потерял ту дистанцию, которая необходима врачу для того, чтобы лечить.

Микаэла кивнула.

— Это я понимаю. Однако подумал ли ты о том, скольких людей ты мог бы спасти благодаря твоим способностям?

Дэвид повернулся к ней и внушительно сказал:

— Врачей на свете хватает, и врачей хороших. И даже есть немного таких, как ты, Микаэла.

Дэвид сопровождал доктора Майк в течение всего дня. Микаэла замечала, что Дэвид все больше и больше увлекается, предаваясь своей прежней профессии, и ей уже временами казалось, что все как раньше, когда они в больнице не раз стояли рядом у постели пациента. Но только теперь они поменялись ролями. Прежде она смотрела снизу вверх на своего чуть более старшего коллегу и надеялась многому у него научиться; теперь же наоборот, Дэвид с восхищением следил за тем, как Микаэла ставит диагноз и делает назначения, настолько же привычные, насколько и изобретательные.

Был уже вечер, когда Микаэла закончила свои визиты, и как-то само собой разумелось, что Дэвид останется у них на ужин. Этот чудесный день, который с каждой минутой давал все больше ростков воспоминаний, должен был и завершиться вместе с Дэвидом.

Но насколько восторженно дети слушали Дэвида в первое его посещение, когда он был еще Эндрю Строссом, настолько же молчаливы и безучастны они были теперь.

Дэвид тем не менее прилагал все усилия для поддержания общей беседы.

— Брайен, а что ты любишь делать больше всего? — спросил он. — Я думаю, у такого мальчика, как ты, должно быть много увлечений.

Микаэла не переставала восхищаться обходительностью Дэвида. Ну какой другой мужчина в Колорадо-Спрингс сумел бы так элегантно задать тон разговору?

Но Брайен только пожал плечами, продолжая уныло ковыряться в своей тарелке.

— Не знаю, — буркнул он.

— Брайен — страстный рыболов, — ответила за него Микаэла. Такое отчужденное поведение сына по отношению к Дэвиду было ей крайне неприятно. — При малейшей возможности он бежит на реку.

— О, ты любишь удить рыбу? На червяка? — спросил Дэвид.

— Ну, если попадется, — недовольно ответил Брайен. Микаэла посмотрела на гостя извиняющимся взглядом, но Дэвид ответил ей невозмутимой улыбкой.

— Может быть, я смогу тебе в этом помочь, — предложил он Брайену. — Я понимаю толк в червях. Мне приходилось очень много с ними возиться.

— Какая, должно быть, скучища, — сказала в пространство Колин, и всем было слышно, как она вздохнула.

Микаэла наградила свою приемную дочь взбешенным взглядом. Что случилось, почему это дети вдруг забыли всякие приличия по отношению к Дэвиду?

— Напротив, еще как интересно. — Дэвид сделал еще одну попытку наладить с детьми контакт. — Знаешь ли ты, например, что каждый кубический сантиметр почвы хотя бы один раз пропущен через внутренности червя?

Колин равнодушно пожала плечами.

— Над такими вопросами я никогда не задумывалась. В этот момент раздался стук в дверь. Мэтью встал, чтобы открыть. Вошедший Салли, казалось, опешил, увидев за столом Дэвида.

— Надеюсь, я не помешал, — произнес он наконец, и голос его прозвучал непривычно холодно.

— Ну что ты, — как можно приветливее сказала Микаэла. — Садись, пожалуйста.

— Вам придется пересесть, мистер, — обратился Брайен к Дэвиду. — Вы сидите на месте Салли.

— Брайен! — одернула мальчика Микаэла. — Ты ведешь себя очень невежливо.

По лицу Дэвида скользнула тень обиды.

— Я прошу прощения… — с запинкой произнес он и поднялся.

Но Салли положил ему руку на плечо, усаживая на место.

— Сидите, пожалуйста. Я только на минутку.

— Нет, Салли, я хочу, чтобы ты остался. — В тоне Микаэлы звучала решительность. Она поднялась, чтобы принести еще один прибор. — Места для всех хватит.

— Прошу вас, Салли, дети тоже хотят, чтобы вы остались, — вмешался Дэвид.

Глаза Салли сузились.

— Дети сами могут за себя сказать! — резко заметил он.

Тут Дэвид поднялся. Во всей его позе обозначилась напряженность.

— Я нахожу неуместным разговор в таком тоне. Я считаю, что мы должны честно и откровенно…

— Честно? Довольно странно слышать это слово из ваших уст, ЭНДРЮ! Вы вкрались сюда под чужим именем!

Салли уже не в силах был сдержать свое негодование.

— Я пришел сюда без злого умысла, — ответил Дэвид, все еще стараясь сохранять вежливый тон. — Но раз уж речь зашла о честности, то я хотел бы вам сказать, что я имею такое же право быть здесь, как и вы.

Брови Салли сурово сдвинулись.

— Я знаю, что вы хотите этим сказать. И он повернулся и шагнул к двери.

— Будет лучше, если вы останетесь. Нам надо обо всем этом поговорить. — И Дэвид схватил Салли за плечо, чтобы удержать его.

— Не прикасайтесь ко мне! — Салли вывернулся и невзначай отшвырнул инвалида к стене.

Падая, Дэвид инстинктивно вцепился в плечи Салли и увлек его за собой. В мгновение ока между мужчинами завязалась рукопашная.

— Прекратите сейчас же! Вы что, с ума сошли? — Мэтью бросился между ощетинившимися противниками и развел их. Теперь он силой удерживал в каждой руке по сопернику.

Микаэла побледнела от страха. Она не в силах была вымолвить ни слова.

Салли и Дэвид тяжело дышали. Мэтью медленно отпустил их.

Дэвид опомнился первым. Он поправил свою жилетку.

— Микаэла, — обратился он к хозяйке дома, — я не хотел вторгаться в вашу жизнь. Но ты должна знать, что мои чувства к тебе остались прежними, как и семь лет назад. Если ты скажешь, что я больше ничего для тебя не значу, я немедленно уеду.

Сердце Микаэлы гулко колотилось у нее в груди. Она знала, что застывшие перед ней в напряженном молчании мужчины представляют собой полную противоположность друг другу. И каждый из них обладал такими свойствами, которые она ценила и которых так недоставало другому.

Она устремила взор на Дэвида.

— Прошу тебя, не уходи, — произнесла она наконец. — И ты, Салли, тоже, — повернулась она к другому. — Пожалуйста, останьтесь! Нам всем требуется время, чтобы как следует все обдумать.

Но Салли покачал головой.

— Тут и думать нечего. Один из нас здесь лишний. Можешь считать наше обручение расторгнутым.

— Нет! — воскликнула Микаэла. — Не надо! Но Салли уже вышел из дома.

Микаэле стоило большого труда преодолеть себя и на следующее утро отправиться на весенний праздник в маленькую школу Колорадо-Спрингс. Со вчерашнего вечера мысли ее были заняты совсем другим. Ей было не до весенних песен и стихотворений. Но она знала, что ради Брайена должна прийти послушать. Кроме того, в ее положении разумнее всего было вести себя так, будто все идет нормально. Микаэла знала, какое тяжелое впечатление произвела на детей вчерашняя сцена.

Но втайне она надеялась, что программа продлится не так долго.

Его преподобие отец Джонсон как раз выстраивал школьный хор. Брайен, как один из самых маленьких, стоял в первом ряду. Колин, на голову переросшая своих ровесниц, стала в последнем ряду.

Внезапно Брайен сорвался со своего места и бросился к Микаэле, которая, как и другие слушатели, сидела на лугу, прихватив с собой подстилку.

— А Салли что, не придет? — огорченно спросил он. Микаэла заметила, что и сама нервничает.

— Если он обещал прийти, то придет обязательно. А. теперь скорее беги назад, иначе начнут без тебя, — торопливо добавила она, чтобы отвлечь мальчика, поскольку в душе сильно сомневалась, что после вчерашнего вечера Салли захочет продолжать свою роль будущего отца семейства.

Брайен успел вернуться на свое место в последний момент, когда священник уже поднял руку и дети начали петь.

Микаэла вдруг почувствовала за своей спиной слабое движение воздуха. Обернувшись, она увидела Салли: он подсаживался к ней на подстилку.

Он улыбнулся ей, немного пристыженно, как ей показалось, но не сказал ни слова.

— Салли, я сожалею обо всем, что вчера произошло, — выпалила Микаэла. Она была так счастлива видеть его, что не хотела терять понапрасну ни секунды. — Я не хотела тебя обидеть, не говоря уже о том, чтобы порвать с тобой. Но все произошло так внезапно.

Салли в этот момент помахал рукой Брайену. Ничто в его лице не указывало на то, что он услышал слова Микаэлы.

— Я знаю, ты не виновата в том, что он здесь появился, — сказал он затем. — Но все, что будет дальше, полностью зависит от тебя.

Микаэла вздохнула.

— Только не торопи меня, — сказала она.

— Микаэла! — Салли повернулся к ней, в то время как дети затянули новую песню. — Вспомни, что ты мне сказала, когда мы говорили с тобой об Абигейл. Ты сказала, что я должен оставить прошлое в покое и жить настоящим.

— Но Абигейл была только воспоминанием, — протестующе заметила Микаэла.

— Дэвид тоже, — ответил Салли. — Он хоть и жив, но это уже совсем другой человек. Он изменился внешне, он сменил профессию, и, наконец, он пережил такой горький опыт, который изменил его изнутри.

Микаэла знала, что Салли прав, и промолчала. Вместо ответа она посмотрела на Брайена и остальных детей.

— Микаэла, может быть, тебя пугает будущее, наше общее будущее. Ты хочешь укрыться в прошлом, когда ты была еще юной и жила мечтами. Но Дэвид, которого ты знала молодой девушкой, безвозвратно потерян. А ты близка к тому, чтобы потерять и ту реальность, которая у тебя есть.

В огороде Грейс уже созрели первые помидоры, и владелица кафе в этот день была занята консервированием этих упругих красных плодов.

Микаэла устроила себе обеденный перерыв и пришла в это оживленное кафе, радуясь, что там царит шумное столпотворение, поскольку разговор, о котором она условилась со своей подругой Дороти, не предназначался для посторонних ушей.

— Эта ситуация, должно быть, изрядно измотала вам нервы, — сказала миссис Дженнингс, как только Микаэла закончила свое повествование. — Многим женщинам кажется, что это очень приятно, когда на тебе хотят жениться сразу двое мужчин, однако в действительности ничего хорошего и приятного в этом нет. В любом случае одному из двух придется нанести обиду.

Микаэла кивнула. Она нервно водила пальцами по красно-белым клеткам скатерти.

— Да, это верно, — согласилась она. — Но здесь нечто другое. Я не знаю, кто из двоих прав. — Она улыбнулась несколько беспомощно. — Я имею в виду то, что я на самом деле обручена и с тем, и с другим.

Дороти Дженнингс посмотрела на нее долгим взглядом.

— Ну, если вы так смотрите на это… Но разве Дэвид в некотором роде не отпустил вас на свободу, когда решил продолжить свою жизнь под именем другого человека? — обозначила она свою позицию. — Однако дело даже не в этом. Вы должны спросить свое сердце. Вы должны сами решить, кто из них двоих вам милее. | Микаэла вздохнула:

— Ах, но как я могу это знать? Мне кажется, я по-своему люблю обоих. Салли с первого дня моего пребывания здесь давал мне силы и уверенность. Он пробуждает во мне нечто такое, что помогает мне справляться с самыми трудными задачами.

— А Дэвид?

Взгляд Микаэлы устремился вдаль.

— Дэвид был моей первой любовью. Это был первый мужчина, которого я поцеловала. Мы происходили с ним из одного слоя общества, и все говорило за то, что мы предназначены друг для друга.

— Первая любовь — это красивое воспоминание, — согласилась с ней Дороти Дженнингс. — Но подумайте и о том, что Дэвид пережил войну. Вполне возможно, он уже совсем не тот человек, которого вы знали и любили.

Внезапный крик оборвал всеобщий гул голосов. Грейс стояла перед столом, на котором она расставила стеклянные банки для консервирования, и прижимала к лицу кухонное полотенце.

Все вокруг нее было забрызгано мякотью спелых помидоров, повсюду валялись осколки стекла.

— Мои глаза! — кричала Грейс вне себя, так и не отрывая от лица полотенце. — Помогите! Я ничего не вижу! Мои глаза! Мои глаза!