Между двух огней

Глава первая В гостях у бога

– Ну что, парни, готовы к штурму Хары Березаити? – спросил Николай.

– Чего? – не понял Андрей.

– Хара Березаити. Так называли этот пик древние персы.

– А! «Хара» – это «гора»?

– В точку, – подтвердил Николай. – От той, что перед нами, произошли все прочие земные горы, а верхушка достигает мира Беспредельного Света, где проживает сам бог правды и добра… не помню имени. Язык сломаешь.

– Ахурамазда, – подсказал Борис. – А гора называлась Эльбурдж. Постепенно превратилась в Эльбрус.

– Все всегда во что-нибудь превращается, – философски заметил Андрей.

Их было трое. Друзья. Настоящие мужчины, которым долго бывает где-то под сорок или около сорока – уверенные в себе, сильные, надежные. Андрей Разин был чуть младше и, в отличие от двух остальных, не посвятил альпинизму всю свою сознательную жизнь, а был любителем… любителем острых ощущений. О роде своих занятий он говорил уклончиво: бизнес. Друзья не допытывались. Раз темнит, то, значит, так надо.

Они встретили Андрея на базе альпинистов и увели для акклиматизации на гору Виа-Тау. Высота четыре километра сто метров – в самый раз для новичка, который булинь толком завязать не умеет, не говоря уже о двойном булине с контролькой. Для Бориса и Николая – это плевое дело. Достанут из рюкзаков ворохи веревок и в два счета соорудят хоть «встречный узел», хоть «восьмерку», хоть что-нибудь еще похлеще. Неудивительно. Один инструктор, другой спасатель. Каждую осыпь знают, каждую ступень, тем более что многие их собственными руками прорублены.

Пока натаскивали Андрея, стояли лагерем в Зеленке – симпатичная такая лужайка посреди каменных гор и снежных вершин. Оттуда и двумя величавыми пиками Эльбруса полюбоваться можно, и у водопадика водой разжиться, и в ледниковом озере искупаться для поднятия жизненного тонуса. Мусора, правда, многовато, зато на одном склоне черники полно, ешь – не хочу. Андрей не хотел. Он за день тренировок так выматывался, что и на маленький бугорок вскарабкаться не мог. Друзьям что – они по камням как горные козлы скачут, а по вечерам еще и на гитаре бренчат или инструктаж проводят:

– Ты, Андрей, когда по леднику в «кошках» идешь, ноги пошире ставь, не то споткнешься или бахилы порвешь когтями…

– Когда через трещину прыгаешь, толкайся одной ногой, а приземляйся непременно на обе…

– Ледоруб с петли не снимай…

– Карабин два раза проверь, а лучше три…

– На вертикальной скале нужно копчиком балансировать: влево – вправо, влево – вправо…

– И на носочках тянись, на носочках…

Андрей старательно впитывал все эти премудрости. Погребальные камни с табличками, разбросанные там и сям, настраивали на серьезный лад. Николай по секрету сказал, что сейчас, когда на восхождения берут кого попало, с дешевым снаряжением, на каждой базе по двести покойников набирается в год. Не фронт, конечно. Хотя смотря какой, смотря какой…

– Спасаем, кого можем, но не всегда получается, – признался он. – Черт, знал бы кто, как надоело фарш с камней отскребать. Они же как малые дети, честное слово, лезут и срываются, лезут и срываются. А у нас вертолет на все Приэльбрусье один и зарплата с гулькин нос.

– Толпой идут, – кивнул Борис, – вразнобой, без опыта и понятия. Заплатил двести баксов, и ты уже альпинист. А карабинчик-то у тебя китайский, альпинист. И ледоруб из дешевого сплава. Тюк – и нет того ледоруба. А потом и тебя самого.

– Мрачная картина вырисовывается, – оценил Андрей. – Почему бы вам не бросить это дело и не податься в город?

– «Но спускаемся мы с покоренных вершин, – пропел Николай, – оставляя в горах, оставляя в горах свое сердце…» Я, парни, так и сделаю. Ухожу.

– Ты что? – опешил Борис. – Рехнулся? Как же ты без…

Не договорив, он кивнул на сияющие пики за темными зубцами.

– У меня дочка родилась, ребята. Эльвира… Эльвира Николаевна, значит. От Светки-Лавины, помнишь, Боря, у меня с ней было? – Он повернулся к другу. – Они сейчас под Темногорском живут, рядом с тобой, кстати. – Николай посмотрел на Андрея. – Вот свожу тебя на Эльбрус и махну к ним. Так что это мое последнее восхождение.

– Как же так, – пробормотал Борис. – Почему раньше не сказал?

– А это что-нибудь изменило бы? Раньше, позже… Суть от этого не меняется. Решение принято, назад ходу нет. Меня ждут, Боря. Хоть кто-то ждет в этой жизни.

Больше к этой теме не возвращались, хотя было заметно, что она не дает покоя Борису. Он перестал балагурить и петь, замкнулся в себе и по большей части отмалчивался. Однако, когда подошли к подножью Эльбруса, приподнятое настроение вновь овладело им.

– Каждый раз, как первый, – произнес он, мечтательно улыбаясь. – Не то что с бабой, которую знаешь вдоль и поперек…

Это был камешек в огород Николая, который возразил:

– Женщину никогда до конца не узнаешь. Чудо природы. Если любишь. Было у меня со всякими по палаткам да за камнями, но Светка – она особенная. И дочка, опять же. Дело решенное.

– Да никто тебя не отговаривает, чудак-человек, – пожал плечами Борис. – Решил, ну и поезжай. Лично я здесь останусь. До самой смерти.

Он имел в виду, что надолго, а в душе Андрея что-то неприятно шевельнулось. Никто не знает, когда его смерть придет. И отмерять по ней свою жизнь глупо и опасно. Хотел Андрей поделиться этой мыслью с другом, но не решился, а потом и вовсе не до разговоров стало.

Когда он глядел на Эльбрус издали, ему казалось, что склоны Эльбруса совершенно пологи и взобраться туда будет не так уж сложно. Он ведь, как уже отмечалось, был новичком и понятия не имел о резких перепадах температуры, горной болезни, непроглядных туманах и внезапных порывах ветра, способных перевернуть трактор.

В креслице по канатной дороге до станции «Гарбаши» его не повезли, велели топать пешком, приноравливаясь к подъему.

– Мы не ищем легких путей, – сказал Николай. – Вперед и вверх!

Ну, попыхтели и поднялись почти на четыре километра. Приют представлял собой скопище огромных железнодорожных цистерн, в которых, надо полагать, перевозили мазут или какие-то другие нефтепродукты. Огромные бочки эти выкрасили красной краской, в торцах проделали отверстия для окон и дверей, внутри оборудовали спальные места, подвели электричество. Живи – не хочу. Правда, по причине снегопада в каждую бочку набилась уйма народу, и дышать стало нечем. Не диогены тут ночевали, ничего не попишешь.

– Воняет, как в бомжатнике, – пожаловался Андрей шепотом.

– Терпи, – посоветовал Борис. – Завтра будет свежего воздуха хоть отбавляй.

Андрей терпеть не стал, прихватил спальный мешок и незаметно выскользнул из бочки. Снаружи мело, но ему удалось найти сугроб, за которым почти не дуло. Спальник у него был арктический, выдерживал до минус тридцати. Нырнув внутрь, он мечтательно улыбнулся.

Ночь была потрясающая. За снежной пеленой угадывались черные облака, проносящиеся над головой очень быстро и очень низко. Кажется, там мерцали молнии, а может, это вспыхивали и искрились снежинки. Или звезды проглядывали сквозь тучи?

В глазах у Андрея зарябило, он начал проваливаться в сон, когда услышал сквозь ветер, как где-то выкрикивают его имя. Снова и снова. На разные голоса.

Это были Николай и Борис, выведшие на поиски десяток добровольцев. Все вместе они наговорили Андрею много всяких слов, каких он в другой ситуации не стерпел бы. Но понимал: сам виноват. Друзья доходчиво объяснили.

– Здесь даже по большой нужде ночью компанией идут, – сердито сказал Николай, пока трусил и сворачивал спальник. – Места не для прогулок.

– Да куда бы я делся, – вяло оправдывался Андрей.

– Занесло бы снегом и околел от холода.

– В этом-то мешке? Знаешь, на какую температуру он рассчитан? Ему Северный полюс не страшен.

– Вот бы того рекламщика, который эту ахинею придумал, да в мешок и в сугроб головой! – рассвирепел Борис.

– Не замело бы тебя, Андрюха, так ветром бы унесло, – добавил Николай. – И поминай как звали.

– Что я, перекати-поле, что ли?

– Один тут тоже так считал. Так его кувырком по склону два километра катило. Чудом живой остался.

Андрей в такую вероятность не поверил, но спорить не стал – они уже протиснулись в бочку, где, ворча, укладывался растревоженный им народ. Озона в ночлежке не прибавилось, правда, и нос постепенно притерпелся. Посапывая им, Андрей заснул.

Утром подкатил разбитной водила на ратраке и предложил за малую мзду добросить желающих аж на Скалу Пастухова. К нему выстроилась целая очередь. Андрей с надеждой посмотрел на друзей, которые синхронно изобразили пальцами шагающих человечков.

– Пешком, так пешком, – вздохнул он.

Метель не стихала. Вешки едва проглядывали в снежной мути. Слезились глаза, мерзли щеки, но идти было легче, потому что рюкзаки остались внизу. До Приюта Одиннадцати добрались засветло. Правда, высота была уже приличная, так что легкие Андрея работали с присвистом, натужно всасывая разреженный воздух вперемешку со снегом, который постоянно забивался под очки. Ввалившись в домик, он долго хлопал глазами и разевал рот, как рыба, вытащенная из воды.

– Вид у тебя очумелый, – посмеивались друзья.

– Нормальный вид, – бурчал Андрей.

– Домой не захотел?

– Захотел. Но сперва туда!

И Андрей показал пальцем в ту сторону, где, как ему представлялось, находился Эльбрус.

Домик состоял из общей столовой на два стола и нескольких комнатушек с нарами. Свободными оказались все. Одна спальня была заметена снегом, так что за водой далеко ходить не пришлось. Пока закипал чайник, Андрей осмотрел пристанище, нашел блок отсыревших спичек, пустой газовый баллон и пакет с продуктами. К нему прилагалась записка: «Если не вернемся к двадцатому, жрите, не стесняйтесь».

– А сегодня какое? – спросил Борис, взвешивая на ладони замасленную банку каши с тушенкой.

– Двадцать пятое, – определил после некоторого умственного напряжения Андрей.

– Тогда можем жрать.

– Тут месяц не указан, – негромко произнес Николай.

– Какая разница? В любом случае, срок истек.

– В том-то и дело.

Поколебавшись, Борис бережно водворил пакет на полку.

– Не повезло, – сказал он.

Было не совсем ясно, что и кого он имеет в виду, но то, что продукты остались не тронутыми, была своя особая справедливость. В горах она ощущалась острее и строже требовала соблюдения.

– Когда выходим? – спросил Андрей за ужином.

– Все от погоды зависит, – ответил Борис.

– Пурга может закончиться так же внезапно, как началась, – сказал Николай.

Он оказался прав. В два часа ночи снегопад прекратился, в четыре – стих ветер, а в пять трое друзей уже были в пути. Рассвет казался срисованным с картин Рериха. Скалы Пастухова чернели далеко внизу крохотными комочками.

Навстречу спускались двое, повернувшие назад из-за горной болезни. Дело при таком низком давлении обычное. И подходящий повод для того, чтобы скрыть истинную причину отхода.

Что касается Андрея, то он не отступил бы и под страхом смерти. Шел, сцепив зубы, от вешки к вешке. Перед походом он проштудировал интернет и выяснил, что высота Эльбруса точно не определена и колеблется где-то в пределах 5600 метров. Чем выше, тем тяжелее они давались. Все мысли и силы были сосредоточены на том, чтобы переставить правую ногу, потом левую, потом воткнуть подальше лыжную палку, потом опять все сначала, и так без конца, без конца.

– «Пятерочку» одолели, – подбодрил Борис Андрея на привале.

– Мертвая зона, – сказал Николай. – Организм на этой высоте не восстанавливается, раны не заживают.

Андрею почему-то вспомнились зомби из американских фильмов ужасов. Но те твари не уставали, а вот он…

– Дойдешь? – спросил Борис хрипло.

– Конечно, – ответил Андрей.

Сердце стискивала беспощадная железная рука, в виски били молоты, пальцы превратились в сосульки. Конечно, он дойдет. Иначе зачем было ввязываться?

На перемычку между вершинами он то ли забрел, то ли заполз. Послушно сменил лыжную палку на ледоруб.

– Дальше самое трудное начинается, – предупредил его Борис.

– Да? А раньше что было?

– Увеселительная прогулка. Теперь траверсом.

– Это как?

– Перпендикулярно. Все вверх и вверх. Ну что, тронулись?

– Тронулись, – согласился Андрей, а мысленно добавил: «умом».

Дышать было уже совсем нечем, силы иссякли. Однако что-то или кто-то внутри заставил Андрея подняться и занести ледоруб. Удар, шаг «кошкой», удар, еще шаг… шажок… шажочек… Если поскользнулся и съехал вниз, бороздя ледорубом наст, то приходится все повторять заново.

Рубишь и шагаешь, рубишь и шагаешь. При порывах ветра вцепляешься в лед чуть ли не зубами. Снег, похожий на сахарную корку, может таить в себе глубокие трещины между камней. Если провалишься, то можно будет никуда больше не идти. Но ты не проваливаешься, а, значит, обязан двигаться дальше. Вперед и вверх. Так надо.

– Еще немного, – подбодрил Борис.

Андрей поискал его мутным взглядом и увидел лишь сосульки молочного цвета – они висели на утесе, подобно гигантским сталактитам. Голова шла кругом. Сердце не просто колотилось – выбивало барабанные дроби.

Ледоруб, «кошка», ледоруб «кошка». Дышать, дышать. Упасть и не вставать.

Андрей упал.

– Ну вот, – раздался голос Николая. – Мы в гостях у бога. Поздравляю.

Кое-как отдышавшись, Андрей поднялся и выпрямился на дрожащих ногах. Горизонт был со всех сторон и находился далеко-далеко.

– Отсюда в ясную погоду видимость почти триста километров, – сообщил Николай. – Вон Черное море, а вон – Азовское. Видишь?

Между вершинами действительно что-то синело. Но гораздо сильнее потрясали воображение облака. Никогда в жизни Андрей не видел их столько.

– Фэнтези, – пробормотал он.

– Что?

– Фантастический мир.

– Это, брат, мир настоящий, реальный, – сказал Борис. – А внизу только декорации картонные. Соски, подгузники, телешоу, пивко, какие-то политики постоянно мелькают.

– Семья – не декорация, – сказал Николай упрямо.

Андрей оторвал взгляд от облаков и осмотрелся. Вершина оказалась плоской, с ямами вулканических кратеров, безжизненная и мерзлая. Никакого бога здесь не было и быть не могло. Андрей поднялся на Эверест самостоятельно.

– Когда обратно? – спросил он.